Текст книги "Демоны вне расписания"

Автор книги: Сергей Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

8

Стиснув рукоять пистолета, она быстро двинулась по коридору, и так получилось, что шла она вдоль дорожки темных капель, которые оставил за собой мертвый охранник. Кровь ему пустили где-то в другом месте, и он, подобно раненому зверю, попытался забиться в укромное место, под конец уже только усилием воли волоча свое теряющее остатки жизни тело. Настя видела на кремовой поверхности стеновых панелей отпечатки кровавых ладоней – это было бы похоже на происки дизайнеров-авангардистов, если бы Настя не знала происхождение жидкости, подсыхающей сейчас на полу и на стене.

Справа в стене была дверь, и Настя толкнулась в нее плечом, однако безуспешно. Настя подергала ручку двери, потом снова двинула плечом и поняла, что это абсолютно бессмысленное занятие.

Она зашагала дальше и через несколько метров снова наткнулась на дверь и снова попыталась ее открыть, врезавшись в нее уже всем телом и, наверное, поставив жуткий синяк на бедре. Но дверь стояла насмерть.

Дальше Настя уже бежала, все сильнее чувствуя запах гари и все сильнее ненавидя этот дом, где даже двери вступили в заговор против нее. Внезапно впереди загрохотал знакомый гигантский молоток, и Настя остановилась. Ей надо было найти выход из дома, но искать его в той стороне, где охраннику сделали дырку в животе… Может, это не самая лучшая идея? Может…

Она дернула решетку на окне – просто так, для успокоения рассудка. Решетка выглядела еще более непоколебимо, чем двери, решетка и с виду, и на ощупь была просто-таки вечной, столь же неизменно присущей этому миру, как солнце и воздух.

Серия ударов молотка прервалась воплями, отдаленно похожими на кошачьи, только это должны были быть очень большие кошки. Настя посмотрела на пистолет в своей руке, но прилива уверенности почему-то не испытала. Она, конечно, сможет зашвырнуть этим куском металла во врага, но вот попадет ли – это вопрос…

Вопли внезапно сменились совершенно невероятным звуком, который был похож на то, как если бы скрежет колес резко тормозящего локомотива, вой зимнего холодного ветра в огромной вентиляционной трубе и белый шум из огромного динамика смешали в миксере, охладили до леденящего душу состояния и выплеснули Насте за шиворот.

Зато в следующую секунду Настя услышала звук от которого кровь в ее венах мгновенно приобрела скорость гоночного болида, – звук резко открывшейся двери. Потом простучали чьи-то поспешные шаги, прокричали что-то невнятные голоса, проскрежетало железо, а потом чей-то тонкий и жалобный голос протянул невыносимо высокую ноту и затих, добитый резким звуком закрывшейся двери.

Настя посмотрела на кровавый пунктир, который вел ее все дальше и дальше… Что же, другого пути у нее не было.

Она на всякий случай пригнулась и медленными осторожными шажками стала продвигаться вперед. Грохот и крики стихли, но Насте было теперь достаточно и стука собственного сердца, которое колотилось, будто было заперто внутри металлического сейфа, и отчаянно билось о его стенки.

И это ее бешено колотящееся сердце почти остановилось, когда Настя миновала поворот и оказалась в холле перед переходом во второй коттедж. Темные точки на полу были самым подходящим путеводителем сюда, они намекали на характер будущего зрелища с тем отличием, что в холле пол был помечен не точечными краплениями, а размашистыми мазками малярной кистью. И стены. И диван. И все вокруг.

Здесь лежало трое охранников. Они не просто лежали на полу, как три черных кокона, наполненные мертвым мясом, их тела были невероятно изломлены, словно в центре холла произошел взрыв и этих троих бедолаг со страшной силой бросило на стены. Но следов взрыва не было.

Скрипнула дверь. Настя подняла глаза и увидела, что это совсем рядом. Она вздохнула, с надеждой посмотрела на зажатый в бледных пальцах кусок металла словно на волшебный талисман; вся подобралась, словно готовилась к прыжку в высоту на школьном уроке физкультуры, но только от этого прыжка зависела не серебряная медаль и не годовая оценка, а нечто большее… Жизнь? Смерть? Этого нельзя было понять, пока не перешагнешь порог и не выскочишь в приоткрытую дверь.

Настя подумала, что это, должно быть, ее очередная, тысяча первая ошибка, но где же тут правильный выход – она понять не могла, хоть убей. Поэтому она толкнулась левой ногой и в два больших прыжка вылетела из пропахшего гарью и кровью коттеджа во двор.

Да, это должен был быть двор. Но Насте поначалу показалось, что это совсем другое место.

Иное место.

9

Если бы Настя могла целиком и полностью доверять своей памяти, она бы не сомневалась, что перед нею тот же самый внутренний дворик, куда ее несколько дней назад выводила погулять Лиза; аккуратный прямоугольник, чья геометрия определена трехметровыми кирпичными стенами и который, по сути, был той же самой тюрьмой, только под открытым небом. Такую картинку сохранила память, но она катастрофически не совпала с тем, что открылось взгляду Насти после двух отважных прыжков, закончившихся на черной плоскости асфальта под черным небом.

Ноги чуть подрагивали, а слух, обоняние и зрение словно раскинули по сторонам тончайшую невидимую сеть, чтобы сообразить – можно ли вот так стоять подле ступенек или необходимо как можно быстрее искать другое, более безопасное место. Эта сеть искала совпадения с имевшейся в памяти картиной и не находила их, потому что расположенные поверх кирпичного ограждения яркие прожекторы создавали собственную стену белого света, и в ней тонули реальные стены, отчего Насте показалась, что она стоит на безграничной черной плоскости, которая разбегается в три стороны и упирается в некое зарево, означающее то ли конец мира, то ли пожар на газопроводе.

И посреди этого не самого приветливого микромира, явившегося ей за дверью коттеджа, стоял человек. Как и Настя, он чуть согнул ноги, словно ожидал нападения. И, как у Насти, в руке у него был кусок металла, только этот кусок имел более простую и благородную форму. Человек держал его двумя руками, причем видно было, что это занятие дается ему непросто, что продолговатый кусок металла упорно клонится к земле, а может быть, это руки человека уже не верили в возможность удержать оружие – а это было именно оружие – на весу.

– Артем? – удивленно спросила Настя и шагнула вперед.

Покровский шмыгнул носом и чуть приподнял свое оружие. Настя приближалась, и лицо человека с мечом становилось все более различимым. Покровский словно усох за пару последних дней, а в глазах и скривившемся рте читалась непонятная смесь испуга и усталости. Ранее Настя не видела его таким и даже не допускала мысли, что он может быть таким.

– Артем?

– Уходи отсюда! – выкрикнул он, и это было похоже на истерику. Что бы ни было причиной такого поведения Покровского, но Насте стало его жалко, и она уже почти бегом припустила к Покровскому, забыв, что в руках у нее – пистолет, а у того клинок, и еще неизвестно, для чего ему понадобился этот клинок.

– Артем, что тут происхо…

– Уходи отсюда! – выкрикнул он и еще приподнял меч, так что теперь острие находилось на уровне Настиной шеи. – Уходи быстрее!

Дальше приближаться было рискованно для шеи, и Настя остановилась. Некоторое время она разглядывала это нелепое зрелище – здоровый мужик, размахивающий здоровой железкой в направлении беззащитной девушки.

– Ты хочешь меня зарубить? – поинтересовалась она.

– Я? – Он нервно усмехнулся, упорно избегая встречи с Настей глаза в глаза. – Я уже ничего не хочу… Кроме как свалить отсюда. И ты, ты вали отсюда, пока можно…

– Как?! – теперь уже Настя начала закипать. – Как я отсюда уйду?! Я не знаю, как отсюда выбираются! Ваш чертов доктор…

– Поздно, – сказал вдруг Покровский и снова шмыгнул носом. – Поздно, Настя…

– Что значит поздно?! – свирепея, крикнула Настя. Эти дурацкие недомолвки, тонкие намеки на толстые обстоятельства, все это ее так достало, что она была готова отобрать у Покровского его дурацкую саблю, взять его за грудки и наорать на него, как на полное ничтожество. К примеру, вот так: «Что – поздно?! Думаешь, очень умно – выставиться посреди двора с этой железкой и морочить мне голову? Вы мне ее морочите уже черт знает сколько времени, и ты опять собрался морочить…»

Что-то громыхнуло за спиной у Насти, и Покровский втянул голову в плечи. Настя вздрогнула и обернулась. Метрах в десяти от нее лежала металлическая решетка, которой не было две минуты назад, когда Настя отважно выпрыгивала из коттеджа. Настя только собралась поразмыслить, откуда бы она могла появиться, как вопрос решился сам собой.

Только сначала на землю посыпалось битое стекло. Настя задрала голову – и увидела его.

Темный силуэт с кошачьей ловкостью выбрался из окна надстройки второго коттеджа, спрыгнул на крышу, потом перепрыгнул на крышу первого коттеджа, а уже оттуда не раздумывая сиганул вниз. Потом выпрямился и посмотрел на Настю и Покровского.

– Я же тебе говорил, дура, – мрачно произнес Покровский. – Уходить было нужно. А теперь…

– Теперь я уже дура, да?! – автоматически отозвалась Настя, но спрыгнувший с крыши человек ее почему-то беспокоил больше, чем оскорбительное заявление Покровского.

А этот человек тем временем изящным движением фокусника извлек из-за спины нечто тонкое и продолговатое. Форма навела Настю на мысль, что это еще одна сабля или меч, и таким образом она вдруг сообразила, что находится между двумя мужиками, которые на полном серьезе собрались изрубить друг друга в куски, причем причины назревающей бойни были ей совершенно неизвестны, да она предпочла бы их и не знать. Важно было изменить собственную диспозицию, прежде чем эта мясорубка запустится.

– Пожалуй, я пойду, – сказала она больше себе, чем Покровскому, и, опасливо поглядывая на силуэт у себя за спиной, двинулась в сторону. Покровский тоскливо посмотрел Насте вслед и что-то неразборчиво проговорил. – Что? – переспросила она.

– Прости меня.

– За что?

Вместо ответа Покровский усмехнулся, но эта усмешка была краткой, словно вспышка молнии, – темный силуэт метнулся к Покровскому, и металл встретился с металлом, причем звук был настолько полон жестокости и нелюбви к живой плоти, что у Насти, совершившей очередной прыжок в сторону, по спине пробежали мурашки.

Теперь оба мужчины были ей хорошо видны – две темные фигуры на фоне стены света. Через несколько мгновений схватки Настя поняла две вещи – во-первых, эти двое дерутся не на шутку, а во-вторых, Покровскому в этой драке ни за что не победить.

Она только не могла представить, что все это закончится так непоправимо быстро.

10

Схватка завершилась, едва начавшись, – Покровский рубанул воздух с такой силой, что не сохранил равновесия и неуклюже переступил в сторону, увлекаемый тяжестью своего оружия. Его противник немедленно врезал Артему по голове, исполнив этот маневр с точностью профессионального убийцы и грацией балетного танцора. Он ударил Покровского, потом, словно играючи, развернулся на триста шестьдесят градусов, занес свое странного вида оружие для нового удара и так замер, чуть приподняв над землей согнутую левую ногу. Сам же удар замечательно точно совпал по вектору с тем направлением, куда уже начал клониться потерявший равновесие Покровский, так что теперь Артем просто-таки полетел в ту сторону, рухнул на колени, а потом и на выставленные ладони. Меч печально звякнул и откатился в сторону, как бы демонстрируя, что не желает иметь ничего общего с таким неудачником.

Настя замерла – во-первых, ее напугал тот звук с которым череп Покровского встретился с оружием противника. Это был настолько звучный и одновременно неживой звук, что Насте подумалось, будто голова Покровского сейчас просто расколется надвое Во-вторых, она поняла, что теперь ей не удастся проскользнуть за спиной занятого поединком незнакомца. Разобравшись с Покровским, он неизбежно должен был заняться ею.

Настя поднесла к глазам пистолет и попыталась разглядеть на боковой грани ствола какие-нибудь пояснительные надписи: бывают же такие на кухонном комбайне или пылесосе. Типа «вкл»/«выкл», ну, или какие-нибудь «настройки», на худой конец. Но видно было плохо, да и не было, скорее всего, там никаких надписей. Настя направила пистолет в сторону незнакомца, застывшего в позе цапли, и нажала на спуск. В пистолете что-то щелкнуло, но больше ничего не произошло. «Замечательно, – подумала Настя. – В доме наверняка валяется куча оружия, а тебя угораздило выбрать именно сломанный пистолет. Ошибка номер тысяча два».

Между тем Покровский все же приподнялся и теперь исполнял какие-то неуверенные псевдобоксерские пассы в сторону противника. Он даже не делал попыток подобрать меч, что говорило, на взгляд Насти, о его полной деморализации. Хотя после такого удара по башке кто угодно потеряет волю к победе. И не только ее.

Победа Покровского не слишком волновала Настю, она думала о том, как бы ей самой унести отсюда ноги. И согласно Настиным представлениям о добре и зле Покровский и незнакомец должны были дубасить друг друга неограниченно долгое количество времени, чтобы дать Насте возможность убежать если не до государственной границы, то хотя бы до какого-то безопасного места за пределами коттеджа. Хотя есть ли они, эти безопасные места, или это еще одна детская сказка, с которой стоило распрощаться…

«Даммм…» Это был не звук колокола, призывающего к вечерне, это Покровский еще раз получил по башке. Дело было дрянь, хотя судя по тому, что голова Артема опять-таки не покатилась окровавленным колобком по асфальту, оружие незнакомца не было любого рода клинком. Покровского лупили по черепу тупым и твердым предметом, хотя и в этом приятного было крайне мало.

Артем походкой подстреленного сайгака выписывал странные траектории, стараясь не попасть на расстояние вытянутой руки от противника, и уже одна эта походка говорила, что ставить на победу Покровского может только безумец.

Настя приблизилась к поединщикам на пару шагов, держа пистолет в вытянутой руке, – ведь только она знала, что стрелять эта штука не может. Остальные могли испугаться.

Но никто не испугался. Покровский держался за голову и, наверное, пытался собраться с силами. Его противник заметил приближение девушки с пистолетом, но даже и не подумал уделить ей внимание. Он просто махнул рукой, как бы говоря – мне сейчас некогда, зайдите позже, и продолжал следовать за блуждающим сайгачьим бегом Покровского.

Настю это пренебрежение взбесило, она швырнула в незнакомца пистолет и, естественно, промахнулась. Точнее, пистолет не долетел до мишени метра три.

И почти одновременно со стуком бесполезной железки об асфальт снова раздалось это низкое и солидное – «даммм…». Покровский сложился, как взорванный небоскреб, и осел на асфальт. Настя похолодела от предчувствия, что сейчас займутся непосредственно ею. Она бросила быстрый взгляд на дверь коттеджа – можно, конечно, попытаться заскочить внутрь и закрыться. Но этот псих лазает по крышам, забирается в окна, так что особенного смысла запираться нет, да и кто знает, нет ли внутри самого коттеджа таких же вот психов. Кто-то ведь перебил охрану и расписал обои красными брызгами…

Она мысленно обложила рохлю Покровского всеми полагающимися словами, и тут под ногой что-то звякнуло. Ну да, это был тот самый меч Покровского, которым он так неудачно попользовался. Настя присела и взялась за рукоятку. Хм, не таким уж и тяжелым он был, хотя все равно пришлось держать его двумя руками. Настя подняла оружие – у того оказалось чуть искривленное лезвие, так что, наверное, это была сабля, а не меч.

– Артем! – крикнула она и удивилась испуганной визгливости собственного голоса. – Артем, держи…

Но Артем был не в состоянии что-либо держать. Он сидел, низко опустив голову и покачиваясь из стороны в сторону, словно угодил в молитвенный транс. Противник стоял совсем рядом и, видимо, ждал, пока Покровский придет в себя и попытается встать, чтобы финальным ударом все же снести с плеч эту бестолковую усатую голову.

– Артем!

Покровский инстинктивно дернул головой в ее сторону.

– Держи!

Покровский продолжал сидеть в прежней позе, а Настя была уже в опасной близости от незнакомца, и от страха она начала помахивать перед собой саблей, будто отгоняла насекомых. Незнакомец снова сделал этот пренебрежительный жест левой рукой, означавший «отвяжись ты от меня, в конце концов», но тут случилось непредвиденное. Несколько взмахов саблей оказались слишком тяжелой нагрузкой для мышц Насти, поэтому очередной взмах пошел куда-то не туда, по какой-то кривой траектории. Настю, как и Покровского пару минут назад, сабля словно потащила за собой.

И Настя ее выронила, после чего уже от отчаяния поддала саблю ногой, подбросив ее к ногам Покровского.

– А это уже форменное свинство, – услышала вдруг она и удивленно уставилась на того, кто это сказал. Незнакомец говорил с ней и смотрел на нее. Черты его лица были плохо различимы, но он определенно был высокого роста, худощав, а судя по голосу – довольно молод. Растрепанные волосы доходили до плеч, и все это вместе породило в голове Насти какое-то воспоминание, но оно так и сгинуло, не оформившись, потому что сейчас этот высокий, худощавый и длинноволосый мужчина показывал Насте свою левую ладонь.

– Это ты специально? – ехидно поинтересовался он.

– Нет, – обалдело сказала Настя, глядя на зияющий прогал между большим и безымянным пальцами на этой ладони. Согласно ее представлениям о строении человеческого тела незнакомец сейчас должен был визжать от боли, но тот если и визжал, то исключительно в глубине души. Ей стало понятно, что это была за миллисекундная задержка в шальном полете сабли, – тогда срубались эти выставленные в ее сторону пальцы.

– Знаешь что, – сказал незнакомец, – всему есть предел. Я тебе, конечно, благодарен, но…

Настя не слушала про благодарность, она видела, что Покровский нашарил рукоять сабли и медленно встает.

– И не вздумай их трогать! – строго сказал незнакомец, после чего резко обернулся к Покровскому и элегантно отбил его удар, который, наверное, замышлялся Артемом как абсолютно внезапный и, безусловно, смертельный.

– Их? – спросила Настя уже у спины незнакомца. – Кого – их?

И тут же поняла – кого. На асфальте рядом с носами ее кроссовок лежали два отрубленных пальца.

– Черт! – Она испуганно отскочила назад.

– Вот именно, отойди в сторону, – велел незнакомец, уклонился от очередного отчаянного удара Покровского и врезал тому коротко и точно по левому предплечью. Настя наконец сообразила, что это за штука в руке у длинноволосого мужчины, – по очертаниям это было очень похоже на большую дверную ручку, и Настя даже вспомнила, где она видела такую, – на той толстой металлической двери во втором коттедже, для открытия которой надо было набрать код. Непонятно было, как ручка отделилась от той чрезвычайно внушительной двери, но, похоже, именно этим предметом Покровскому трижды, нет – уже четырежды перепадало по голове.

Движения Покровского снова приобрели характер сомнамбулического танца под одному ему слышные ломаные ритмы, и ясно было, что сейчас все это закончится, и столь же ясно было, что у Насти остается последняя возможность унести отсюда ноги. Однако черти водили Покровского таким странным маршрутом, что он упорно загораживал Насте путь к входу в коттедж, превращая все это полночное безумие в безнадежный кошмар.

Стараясь не оказаться слишком близко к двоим серьезно настроенным мужчинам, Настя попятилась и тем самым приблизилась к отрубленным пальцам, которые белели на асфальте этаким гипсовым артефактом, потерянным фрагментом античной статуи. Оказалось, что движения Насти не укрылись от внимательного взгляда хозяина пальцев.

– Не трогай их! – сердито крикнул он, и сердитость его голоса была столь очевидна и столь значительна, что Настя вдруг поняла – это для него действительно важно, правда, непонятно почему; но пытаться что-либо тут понять было занятием зряшным, и Настя не стала ничего понимать, она просто присела и схватила этих двух холодных белых червяков и быстро сунула их в карман, пока не стошнило. – Положи! – немедленно раздался вопль, и незнакомец с дверной ручкой даже как будто забыл про Покровского; он развернулся к Насте и погрозил ей своим оружием, пояснив свою мысль словесно: – Немедленно положи на место, дура! Это не твое!

«И для тебя я дура, да? – мысленно разозлилась Настя. – Ну и…»

И тут то ли в ответ на ее злость, то ли вследствие перемещения двух отрубленных пальцев в ее карман, то ли само по себе, но в течение нескольких мгновений произошли сразу три важные вещи. Уже одной было бы достаточно, чтобы Настя застыла соляным столбом, но их было целых три, одна за другой, и Настя не просто застыла, она подумала, что застыл и весь мир вокруг нее, потому что миру ничего другого не оставалось.

Сначала раздался громкий хлопок со стороны коттеджа, а потом вспышки яркого света с треском и громыханием вылетели из окон второго этажа, и горячий воздух, смешанный с какой-то пылью, долетел до Насти, заставив ее присесть и зажмуриться. Ей показалось, что после такого грохота дом должен был развалиться, но он устоял, просто выглядел теперь как-то странно и еще более неуютно, чем прежде.

Дом стоял на месте, и незнакомец с длинными волосами стоял на месте, а из живота у него торчала сабля, а саблю держал за рукоять Покровский, и он изо всех сил давил на саблю, стараясь впихнуть ее как можно глубже в противника. Правда, со стороны можно было подумать, что это Покровский держится за саблю, чтобы самому не упасть, – настолько жалко он выглядел.

А вот проткнутый саблей незнакомец стоял совершенно ровно и уверенно, как будто усилия Покровского его совершенно не касались. Настя завороженно смотрела, как он протянул руку, тронул наклоненный лоб Покровского и слегка толкнул.

– Это мое, – сказал незнакомец, правда, было непонятно, что он имеет в виду. В добавление к своим словам незнакомец взмахнул дверной ручкой и ударил ею по запястью Покровского, и, судя по хрусту, на этот раз кости Покровского не выдержали. Артем вскрикнул и выпустил саблю.

– И ты тоже, – незнакомец повернулся к Насте, причем рукоять торчащей в нем сабли слегка покачивалась, – отдай мои вещи.

Он назвал свои пальцы вещью, и это было наименее странным в этом человеке.

Внутри коттеджа снова что-то громыхнуло, уже не так сильно, как в предыдущий раз. И тут Настя увидела, что у двери коттеджа кто-то стоит. Вероятно, этот человек появился там уже некоторое время назад, просто на него никто не обратил внимания.

– Мои вещи, – повторил незнакомец и протянул руку к Насте. У той возникло смутное предчувствие, что если она отдаст эти пальцы, то это будет ошибкой. Хотя, с другой стороны, не отдать пальцы было совершенно явной ошибкой, и нужно было определить, какая их этих двух ошибок является фатальной, причем определяться нужно было поскорее.

– В аду они тебе не понадобятся! – выкрикнул очень раздраженный женский голос, который Настя знала слишком хорошо, чтобы не узнать. Незнакомец его, видимо, тоже знал, потому что он, не оборачиваясь, ответил Лизе:

– Странно, что именно ты заговорила про ад. Ты ведь знаешь, что я в ад не верю. Пока мне не предоставят объективные доказательства из двух независимых источников…

– Заткнись! – Лиза зашагала вперед, и стало заметно, что она хромает. Настя поняла, что сейчас у незнакомца появится противник посерьезнее, чем бедняга Покровский, а стало быть, самое время перемещаться к коттеджу. Так она и поступила. Незнакомец, видя ее перемещения, покачал головой, а потом вдруг взял и вытащил из себя саблю. Просто взялся за рукоять, дернул, и сабля оказалась у него в руке.

С этой саблей в руке он повернулся к Лизе:

– Здравствуй, дорогая.

– Виделись! – яростно прошипела Лиза, которая мало того что хромала, но и в целом выглядела как-то помято и растрепанно. Как будто ее завалило при взрыве, а потом добрые люди сумели ее раскопать. Это сравнение родилось у Насти исключительно как оборот речи, а уже потом она вспомнила, что взрывы только что гремели в коттедже, а стало быть…

Приближаясь к незнакомцу, Лиза убыстряла шаг, и хромота ее становилась все менее заметной. Когда расстояние между ними сократилось до трех-четырех метров, Лиза сжала пальцы в кулаки, подняла их на уровень плеч и стала подпрыгивать на месте, готовясь к нападению. Незнакомец вытер саблю о рукав и вытянул ее перед собой, как бы показывая Лизе свой трофей. Между тем Лиза после очередного прыжка вдруг сдернула с шеи какой-то предмет, вероятно, мобильник, который вечно болтался у нее на шнурке, и, сжимая его в руке, кинулась на незнакомца. Выглядело это довольно дико, но незнакомец так не считал – он принялся с невероятной быстротой вращать саблей, словно отражал столь же быстрые удары, хотя никаких ударов не было – просто Лиза похожая сейчас на помятую в драке уличную кошку, подпрыгивала перед ним и помахивала мобильником. Между саблей и мобильником оставалось расстояние не меньше метра, и все это походило на дурной театр, зрителем которого была Настя. Покровский зрителем быть не хотел, он подобрал с асфальта Настин пистолет и теперь осторожно подбирался поближе к размахивающей руками паре.

Что у него из этого вышло, Настя не узнала – она стремглав бросилась к коттеджу, пропустив мимо ушей брошенное вслед чье-то «стой!». Может быть, они даже кричали это хором, но ей было плевать.