Текст книги "Летопись Аляски"

Автор книги: Сергей Марков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Тем же летом по побережью Америки за мысом Св. Ильи было расставлено и зарыто тридцать столбов и досок с русскими гербами и надписями. В корабельных лесах Чугачского залива, как по щучьему веленью, застучали русские топоры. Росли груды золотистой смоляной щепы. Баранов сам помогал ссыльным мастеровым валить лес для построек. В новой Воскресенской гавани вырастала первая русская верфь. Здесь Баранов поселил десять семей сибирских хлебопашцев. И хотя всеми делами на новой верфи ведал корабельный мастер Шильдс, бывший поручик Екатерининского полка и англичанин родом, Баранов следил за рождением корабля. Он сам варил изобретенный им какой-то особый состав из китового жира, охры и еловой серы. Так был выстроен трехмачтовый корабль «Феникс» длиною в 73 фута, грузоподъемностью в 180 тонн...

1794 год был богат событиями. Сто пятьдесят русских обитателей Кадьяка во главе с Барановым с нетерпением ожидали прихода кораблей из Охотска.

Всю зиму Баранов провел в разных преобразованиях, которые он проводил на Кадьяке. Вспомнив свои прежние опыты по химии, он добывал скипидар, гнал водку из местных ягод, варил какой-то настой от цинги. Затем он проводил перепись жителей, собирал разные редкости – окаменелости и образцы руд – и прилежно читал книги. Жизнь Баранова была несколько омрачена раздорами промышленных. Передовщики и мореходы компании Лебедева – Ласточкина не уживались с шелиховцами. Даже Степан Зайков, брат доблестного Потапа, труды которого отмечались Российской Академией наук, был уличен в «богопротивных, бесчеловечных, дерзких и беспорядочных поступках» и сделался в глазах Баранова «сообщником в деяниях распутных людей». Были даже случаи, когда лебедевцы брали в плен людей Шелихова, и Баранов ходил их выручать. Весной 1794 года «Писсарро Российский» – так себя часто называл Баранов – произносил увещательную речь перед промышленными. Он вдохновенно рассказывал им легенду о скифском царе и его сыновьях (это он сказал своим сыновьям, что переломить одну стрелу легко, попробуй переломить пук стрел) и призывал к единению.

«Всякое царство, всякий град, всякая семья, дом или общество, разделившись на части, падает...» –

заключил он свою речь.

Баранов был строг и требователен, но справедлив. Он долго не мог простить Герасима Измайлова, который в том году переметнулся в компанию Киселева и вместе с киселевцами стал добывать котиков на островах Прибылова. Зато он поощрял и приближал к себе всех тех, которые бескорыстно совершали свое дело в Новом Свете.

Он сочинил песню «Ум российский промыслы затеял», ставшую гимном русских открывателей Аляски. Песня эта гремела на праздниках, которые устраивал Баранов в честь какого-либо большого события. В первые годы он носил на груди панцирь, подобно Ермаку или Писсарро.

Весной два смелых барановца – Егор Пуртов и Демид Куликалов – пустились в поход. С ними шел большой отряд: тысяча чугачей и аляскинцев на пятистах байдарах и десять русских людей. Они доходили до залива Льтуа, в область горы Доброй Погоды, где светятся вечные ледники, края которых погружены в морскую воду. В пути Пуртов промышлял бобров, бился с индейцами и захватил пятнадцать аманатов.

Две тысячи бобровых шкур добыл Егор Пуртов в дальних водах. Кроме того, он уговорил индейского тойона следовать за русскими, чтобы показывать им новые берега та мысом Св. Ильи Пуртов и Куликалов в этот свой поход проникли к устьям Медной реки (Атны), которая прорывалась через дикие Чугачские горы. Они побывали в двух устьях Медной и даже поднимались вверх по ее течению. Так они утверждались на подступах к неизвестной еще стране, о которой ходили упорные слухи, что она богата медной рудой. Болота и ледники в дельте Медной делали плавание Пуртова опасным, но он благополучно закончил свой поход в низовьях реки.

Настойчивый Пуртов, – судя по фамилии устюжанин, ибо род Пуртовых существует и поныне в Великом Устюге, – добыл мною новых сведений об Якутатском заливе. Обо всем ртом он спешил доложить Баранову, который в то время приплыл в Чугачи. Но тут Пуртов совершенно неожиданно встретился с Джорджем Ванкувером. Британский морской офицер Пэджет с корабля «Discovery» свидетельствует, что Егор Пуртов «вообще во всех поступках своих выказывал благородство, дающее право ему занимать в гражданском обществе более возвышенное место нежели то, какое судьба ему предназначила». Пуртов рассказал англичанам все, что считал нужным об Аляске и Алеутских островах, скромно показал свою карту, вежливо уклонился от ответов на некоторые вопросы. Он передал англичанам золотую часовую цепь с подвесками – печатками, найденную им у индейцев. Это была печальная память о каком-то британском мореходе, погибшем в индейском плену.

Джордж Ванкувер очень хорошо отзывается о русских людях, которые встретили его в проливах Нового Света. Британские моряки были поражены тем, с какой смелостью и ловкостью русские плыли на байдаре по просторам Кенайского залива среди движущихся майских льдин. Англичане видели здесь шелиховцев и лебедевцев. Они жили в своих крепостях, построенных на скалах, в домах с деревянными кровлями. Русский флаг развевался на крутом утесе, на помостах стояли медные фальконеты. Англичане побывали в нескольких русских поселениях Кенайского и Чугачского заливов. Спутников Ванкувера угощали вяленой рыбой, китовиной и клюквой.

Сам Ванкувер посетил крепостцу, где начальствовал Степан Зыков. Он увидел там два десятка хижин и большую общую казарму, окна которой были затянуты китовыми пузырями.

Джонстон, офицер с ванкуверовского «Чатама», вел опись южной части Чугачского залива. Он видел большие кресты, расставленные на побережье людьми Баранова и Лебедева – Ласточкина. Лебедевцы пригласили офицера к себе в Нучек Вход в селение, расположенное на узком полуострове в низине, стерегла батарея из трех пушек, на берегу на «обсушке» стоял русский галиот, фальконеты и пушки были видны на корабле. Петр Коломинов, начальник селения, подарил Джонстону морскую карту.

Англичане наблюдали простую и мужественную жизнь покорителей Нового Света Они побывали в хижине бесстрашною сибирского поселенца, жившего на берегу небольшого залива среди чугачей, далеко от места, где за высоким частоколом находились остальные его товарищи. Ванкувер видел аборигенов, окруживших «Чатам».

«Многие из них говорит по-русски, и, судя по тому, что мы поняли из их разговоров и знаков, казалось, что они весьма привязаны к русским», –

писал Ванкувер.

С англичанами тогда встречался один из самых заслуженных покорителей Аляски – Василий Малахов, управлявший восьмипушечным шлюпом. Сам Баранов счел неудобным навязываться Ванкуверу, хотя находился в то время недалеко от английских кораблей. Он лишь дослал в подарок сподвижнику Кука свежей камбалы.

Егор Пуртов, поддерживавший все это время отношения с англичанами, мог передать Баранову все то, что он узнал из рассказов Ванкувера. А Ванкувер к тому времени успел не раз побывать в Нутке, где он вел переговоры со строптивым испанским начальником Квадрой о том, чтобы исследовать пролив Хуан-де-Фука и описать на большом протяжении северо-западный берег Америки. Ванкувер счел необходимым выдать Пуртову письмо, в котором он по справедливости оценил все достоинства этого отважного человека.

В 1794 году на Кадьяк прибыли на корабле из Охотска новые люди. В архивах сохранились имена некоторых из них. Вот «горной науки унтер-офицер» Дмитрий Тарханов, первый геолог Аляски, записки которого считаются величайшей редкостью. За ним следует отец Ювеналий, монах из Кадьякской миссии – бывший горный офицер Яков Федорович, принявший постриг в Невском монастыре. Это он, засучив рукава рясы, вместе с Барановым добывал первый каменный уголь в Кенайском заливе и плавил железную руду.

Прибыл на Кадьяк и прапорщик Чертовицын, начальник воинских сил Кадьяка и всей Аляски, «для ограждения заселения от нападения диких».

С корабля «Св. Екатерина» сошел также Иван Поломошный, «геодезист», участник первого русского посольства в Японию, которое снаряжалось при участии Григория Шелихова. В списке вновь прибывших можно найти и имя скромного героя Аляски – слесаря Ивана Матвеевича Щукина, строителя Якутата и Новоархангельска, пробывшего на разных работах по 1803 год.

Всего на Кадьяк прибыло на трех кораблях сто пятьдесят промышленных, тридцать семь хлебопашцев из сибирских, вологодских и архангельских крестьян, монахи, мастеровые, мореходы. С кораблей сгружали рогатый скот и пушки, съестные припасы и книги, железо и канаты с якорями...

В своем новом доме в Павловской гавани Баранов разбирал груду писем, полученных от Шелихова. Именно в 1794 году Шелихов учредил уже в Иркутске контору своей «Северо-Американской компании». Ему помогал приказчик Компании, просвещенный купец А. Е. Полевой, отец известного Николая Полевого, современника Пушкина. Встречался часто Шелихов и с Эриком Лаксманом, вдохновенным ученым, поддерживавшим многие шелиховские начинания. Илимский изгнанник при встрече с Шелиховым говорил ему об аббате Рейнале, о его знаменитой книге «Философическая и политическая история о заведениях и коммерции европейцев в обеих Индиях». В библиотеке зятя Шелихова – Михаилы Булдакова – была книга крыловского «Санкт-Петербургского Меркурия» за 1793 год, где был напечатан отрывок из Рейналя «Об открытии Америки». Рейналь и Дефо, книги Кука, «Всемирный путешествователь» де ла Порта, труд Солиса о завоевании Мексики и еще мною подобных книг были известны Баранову, Шелихову и их сподвижникам. Книга самого Шелихова к тому времени выдержала два издания, была переведена в Европе. И Александр Баранов признавался, что он тоже начал писать книгу о своих приключениях, но бросил писание, узнав об успехе шелиховской книги. В каких архивах лежит рукопись Баранова?..

Вся деятельность Шелихова покоилась на просвещенной основе. Он знал подвиги своих современников Самуэля Гирна, Александра Макензи и Грея в пустынях Нового Света. Восточная часть дальнею севера Америки в те годы считалась еще мало исследованной. В июле 1792 года Александр Макензи прошел по материку Америки с востока на запад, преодолел Скалистые горы и близ побережья Тихого океана оставил надпись киноварью.

АЛЕКСАНДЕР МАКЕНЗИ,

ПРИШЕДШИЙ ИЗ КАНАДЫ

СУХИМ ПУТЕМ.

Поход Макензи вдохновил Шелихова и в 1794 году он не только составил, но и стал осуществлять план огромной экспедиции на северо-восток Америки. П. Усов, исследовавший деятельность Шелихова, пишет, что Колумб Российский послал девяносто русских промышленников, приказав им «отыскать проход в Баффинов залив, хотя бы через сушу». Это значит, что шелиховские храбрецы должны были пройти материк Америки с запада на восток, следуя по самым гиблым местам. Мы ничего не знаем о том, чем кончился этот удивительный поход, но тот же П. Усов свидетельствует, что и в 1795 году по тундрам Америки к востоку пошли еще тридцать посланцев Шелихова. Удивительны судьбы некоторых русских людей! Рыльский мещанин, учившийся грамоте по Псалтырю, берется за задачу, которая только много лет спустя оказалась по силам крупнейшим ученым-исследователям.

Но мы оставили Писсарро Российского – Александра Баранова, бывшего сидельца по питейным сборам, за чтением писем Шелихова. О, как умели действовать и мечтать эти люди. Шелихов приказывал повелителю Аляски основать на Американском материке город Славороссию... В Славороссии должны быть широкие улицы, просторные площади, украшенные обелисками «в честь русских патриотов».

«...А для входа и для въезда сделать большие крепкие ворота, кои наименовать по приличеству „Русские ворота“, или „Чугацкие“, или „Кенайские“, или иначе как, то есть „Слава России“ или „Слава Америки“, –

писал Шелихов.

И еще были в этом письме такие пожелания: пусть американская столица Славороссия будет как можно больше заселена аборигенами, «дабы множеством людей скорее и удобнее можно было все обработать и возделывать, через что и американцы скорее и удобнее приучатся к нашей жизни...». Хотел Шелихов, чтобы утром в Славороссии при подъеме флага били барабаны, играла музыка, чтобы славороссийский гарнизон был в мундирах и носил на портупеях штыки.

В этих письмах Шелихов и Полевой просили Баранова ускорить поиски руды на реке Медной. Но на Кадьяке уже гудел пятипудовый церковный колокол, вылитый из аляскинской меди мастеровым Шапошниковым. В Павловской гавани отстроили деревянную церковь, обсадили ее деревьями. Тихон Сапожников, спутник Шелихова, сеял ячмень; посеял фунт зерен – собрал полтора пуда. Прилежный Шильдс построил еще два корабля – «Дельфин» и «Ольга». «Феникс», прочно обмазанный по килю барановским смолистым составом, уже давно попил аляскинской воды. На «Фениксе» вскоре был отправлен в Охотск штурман Герасим Измайлов с богатыми грузами морской пушнины.

Летом 1795 года Баранов впервые взял в руки парусный шкот и приборы для счисления долготы и широты. Он сам правил кутером «Ольга», направляя его бег в Кенайский залив. Скорбные вести ожидали там Писсарро Российского. Индейцы с берегов реки Медной замучили старого шелиховца – Константина Самойлова, убили тринадцать промышленников Компании П. С. Лебедева – Ласточкина. Баранов воздвиг новое укрепление в Кенаях, при реке Какну, на высоком правом берегу и назвал его редутом св. Николая.

Редуты выросли также и в Чугачском заливе, где власть над Нучеком принял Иван Кусков, будущий герой Калифорнии. Русские нашли уголь, железные руды, и, может быть, уже в 1795 году были замечены признаки золота близ редута св. Николая. В это лето Баранов побывал на юге Аляски в Чильхатском заливе. Тогда это название никому ничего не говорило. Через сто лет, в дни золотой лихорадки, о Чильхате знал весь мир, ибо там начинался путь к Клондайку. Баранов подружился с индейским тойоном Чильхата. Во всяком случае, на Кадьяке, он вскоре был занят приготовлениями даров для чильхатского вождя; кадьякские мастерицы шили байковый плащ с горностаями, колпак из плиса и нанизывали голубой бисер на нить длиною в десять сажен.

20 июля 1795 года в Иркутске скоропостижно скончался Григорий Иванович Шелихов. Ничто не предвещало его близкого конца. Еще в феврале он писал Ивану Голикову, знаменитому историку деянии Петра Великого, что он пошлет в Славороссию «патриотические труты» прославителя Петра. Еще недавно Шелихов горячо обсуждал планы путешествия из Иркутска в Тибет и Бухарию, куда должен был отправиться ученый И. Сиверс, планы предстоящего похода к берегам Японии вместе с Эриком Лаксманом. Шелихов должен быт заведовать торговой частью японской экспедиции. Весь Тихий океан представал перед взором Шелихова в последние дни его жизни. Он умирал склоненным над синими морскими картами. Незадолго перед смертью он писал о том, что русским следует возвратить себе Амур. В письме к Баранову он напоминал ему о китайском Кантоне, где рано или поздно нужно будет начать торговлю. Бухария (Восточный Туркестан) и Тибет были для него, видимо, теми странами, где нужно было торговать после Кантона и Кяхты. Он хлопотал об учреждении русских консульств в Китае, Индии, Японию, на Филиппинах.

«Ум российский промыслы затеял», – гремела в это время песня Баранова в Новом Свете.

IV

Как бы отдавая последние почести Шелихову, Александр Баранов салютовал троекратным залпом из пушек и ружей, и в ледяных пропастях Якутата долго отдавались раскаты салюта.

В августе 1795 года отряд Баранова торжественно занял берега Якутатского залива. Писсарро Российский сам поднял здесь древко с флагом, увенчанное крылатым гербом.

Отныне вся эта область принадлежала России. Сквозь туман блестели ледяные потоки, низвергающиеся со склонов горы Св. Ильи – Большой горы, на языке индейцев. Она была видна из губы Беринга. В Якутатском заливе была также бухта Разочарования – печальная память о том, как испанский мореплаватель тщетно искал здесь пролив между океанами. Сохранилось написанное рукой Баранова донесение о «приличной процессии» занятия Якутата в присутствии главного тойона местных индейцев Котчика.

Вскоре Гаврила Прибылов повез в Якутат первых поселенцев, но поход его окончился неудачей, и он возвратился на Кадьяк. Прибылов оставил на материке Аляски отца Ювеналия. Монах-геолог отправился к западу от Кенайского залива, в огромную и неизведанную страну, к водам большого озера, к огням вулкана Илиамна. Там Ювеналий был убит индейцами около озера Шелихова.

Потом умер Гаврила Прибылов, открывший для мира острова Св. Георгия и Павла. В наше время на островах Прибылова мощная радиостанция передает в эфир свои позывные и над островами кружат гидропланы со знаками Соединенных Штатов. Прибылов долго и честно служил Шелихову и Баранову, первым русским людям Нового Света.

Корабль, на котором плавал Прибылов – «Три Святителя», – прославивший себя походом Шелихова, погиб и был выкинут жестоким штормом на берег Камышацкой губы. Только в 1796 году Баранову удалось доставить всех поселенцев в Якутат. На береговом мысу выросла казарма для промышленных, рядом с ней – магазин, кладовые. Русское население посетил индейский тойон Котчик. Кенайцы клялись русским в дружбе. Баранову оставалось теперь лишь выжить буйных лебедевцев из Кенайского залива и Нучека, где они сидели на шелиховских землях да еще бахвалились, что будут воевать с Барановым.

Поручик Яков Шильдс по приказу Баранова устремился на корабле «Северный Орел» к югу вдоль побережья Америки. Шильдс миновал Чильхат, неподалеку от которого в жерле потухшего вулкана рождается Юкон. «Северный Орел» шел мимо ледяных полей, сползающие в море. Огромные горы возвышались здесь над льдами, камнями, синими морскими просторами. Это побережье казалось одним из чудес мира. За Чильхатом открывались все новые и новые острова, освещенные пламенем вулкана. Как раз в то время извергал огонь вечный страж Ситки – Эджкамб, или вулкан Св. Лазаря. Он стоял, как горящий мыс, выдавшись в море. Так Шильдс в 1796 году достиг созвездия самых южных островов у побережья Аляски.

На западном берегу острова Ситка была гавань, свободная зимой от льдов и способная вместить чуть ли не целый флот. Вечный снег на горах, зелень хвойных лесов, живописные острова, отраженные в бесчисленных проливах, – такою была Ситка. Катлеян, вождь ситкинских индейцев, принес Шильдсу жалобу. Неизвестный белый, говорил тойон, грабит индейцев. Он вымогает бобров, заковывает людей племени ситка в кандалы. Это был, как оказалось, пират Барбер на корабле «Артур». Шильдс встретился с ним в заливе Креста.

«Северный Орел» пошел к Кадьяку, прямо на огни чудовищных маяков. Вулканы, некоторые высотою, как Монблан, показывали путь к северу от Ситки.

На следующее лето боцман Тихон Сапожников, который так ревностно возделывал ячмень на Кадьяке, совершил подвиг, суть которого осталась тайной до наших дней. На промысловом судне «Зосима и Савватий» в погоне за морским зверем он потерял счисление и заплыл так далеко на юг, что от тропической жары стала таять смола на бортах корабля. Никаких признаков земли и островов Сапожников не видел все время, пока его корабль носило в неизвестном просторе.

Наконец Сапожникову удалось возвратиться в знакомые места, и он добрался до острова Афогнак. Баранова боцман Сапожников уверял, что корабль уцелел от гибели благодаря чудодейственной силе старинной иконы, которой дружно молился весь экипаж в дни, когда корабль било штормами в неведомых водах. Но где именно побывал Сапожников – это так и осталось вечной загадкой.

...В те годы русское общество продолжало следить за подвигами тихоокеанских мореходов. Гавриил Державин сочинил четыре строки, которые вскоре были высечены золотом на плите уральского мрамора – надгробии Шелихова:

 
...Колумб здесь Росский погребен,
Преплыл моря, открыл страны безвестны,
Но, зря, что все на свете тлен,
Направил паруса во океан небесный...
 

Державину вторил И. И. Дмитриев. Он тоже сочинил надпись на памятник Шелихову. Молодой В. Жуковский в стихах «Могущество, слава и благоденствие России» рисовал, как в бесчисленном сонме полунощных народов стоят и «бобром одетый камчадал», и «с секирой острой алеут...».

В 1797 году А. Радищев на пути из Сибири встретился со сподвижником Шелихова – командиром корабля «Св. Екатерина» Вас. Ловцовым. Еще из Илимска Радищев писал, что до него дошла весть о смерти Шелихова.

В Иркутске на доме, где жила вдова Колумба Росского, Наталья Шелихова, была прибита вывеска с изображениями Меркурия, крылатого галиота и тех «дикарей», о которых Державин писал: «покрытые шерстью, рыбьей чешуей, одетые листьем и корой». Правда, на иркутской вывеске алеуты и индейцы были более похожи на себя...

Литеры, выведенные на вывеске, гласили:

В том же году в Охотске стал проходить службу мичман В. Штейнгель, отец которого хорошо знал Шелихова. Когда мы будем говорить о декабристах и их связях с Российско-Американской компанией, мы вспомним и об охотском мичмане.

В 1798 году люди П. С. Лебедева – Ласточкина покинули Нучек и Кенайский пролив. Дерзкий Степан Зайков и лебедевец Коновалов, когда-то грозивший Баранову войной, увели свои корабли «Иоанн Богослов» и «Св. Георгий». Лебедевцы оставили Аляску навсегда.

Тем временем отряд барановских промышленников добыл в проливах Ситки более тысячи морских бобров.

Баранов начинал заселение Ситки. Василии Медведников, отважный шелиховский передовщик, пришел к Ситке на корабле «Орел», осмотрел привольные места, и скоро на ситкинском побережье застучали топоры.

Вот они, драгоценные свидетельства того времени большая пачка писем Баранова. Копии этих писем покоятся в моей «Тихоокеанской картотеке»; подлинники лежат в старинном архиве, найденном мною.

«Но предваряю вас наперед, чтобы приготовили дух свой к постоянной терпеливости, выслушав между многими здешними благополучными успехами и о несчастливых, немалую скорбь всем нам навлекающих и вам причинить моющих приключениях», –

так начинались эти письма Писсарро Российского.

А приключений было много. Корабль «Орел», водимый штурманом Талиным, спускался на юг от Ситки и доходил до островов Королевы Шарлотты. На обратном пути корабль погиб в Чугачском заливе. Погибло судно «Феникс», отправленное из Охотска на Кадьяк. Сто пятнадцать промышленников в Хуцновском проливе погибли самым обидным образом – после того как поели мелких черных ракушек. В Якутате началось поветрие, много русских умерло от неизвестной болезни. Иноземные шкиперы стали продавать индейцам оружие и порох.

«Моряк искусный, но человек недобрый» – пират Барбер рыскал все время в аляскинских водах.

Но, тем не менее, двадцать русских промышленных и шесть женщин строили будущий город Ситку. В июле 1799 года Александр Баранов сам прибыл туда. На пустынном берегу выросли дом для начальника, двухэтажная казарма с двумя «будками» для пушек, рыбные сушилки, баня и часть крепостной стены. Баранов зимовал на новых местах. Он жил сначала в изодранной палатке, потом в черной бане. Там Баранов занимался обработкой сведений о крае. С пером в руках он подсчитывал, сколько прибыли даст Ситка. Оказалось, что в десять лет здесь можно было бы добыть не менее ста тысяч бобров. По ценам в китайском Кантоне эти бобры стоили бы самое малое 4500000 рублей. Зимой строители Ситки стреляли сивучей и нерп и тем питались. Весной к берегам подошло столько сельди, что ее не успевали ловить. Командир американскою торгового корабля с удивлением разглядывал частоколы новой крепости, выросшей на скалах Ситки. Бенгальский индеец Рычаг был постоянным переводчиком при переговорах Баранова с иноземными мореходами. Капитан Джемс Скотт из гавани Нью-Йорк, распивая с Барановым ром, предупредил его, чтобы тот опасался прихода испанского фрегата.

С индейцами Баранов старался завести хорошие отношения. К нему в черную баню и в новый дом начальника Ситки приезжали три ситкинских тойона – Скаутлельт, Коухкан и Скаатагеч. Тогда и была написана бумага об уступке Ситки русским. Василию Медведникову, который был назначен начальником крепости, Баранов приказал строго-настрого ничего у индейцев даром не брать. Баранов собирал «игрушки», на которых воины племени ситка устраивали свои пляски.

В числе новых обитателей Ситки было несколько иноземных матросов. Они были, всего в числе одиннадцати человек, высажены с корабля в наказание за проступки перед капитаном. Трое из них пришли к Баранову и «по добродушию россиян» были приняты на работу в новой крепости.

Мореход О'Кейн рассказал Баранову: среди капитанов кораблей, посещающих Аляску, ходит слух, что европейцы видели у местных жителей бухты Букарелли (Бобровой) русскую одежду, подбитую лисьим мехом, и цветные лоскутья. Баранов полагал, что эти вещи – печальная память о людях Чирикова, убитых индейцами в 1711 году.

Баранов не знал еще о тех больших изменениях, которые произошли с Компанией Шелихова и Голикова. Ее, как таковой, уже не существовало. Еще в 1798 году в Иркутске был подписан акт «о соединении двух компаний, а именно Шелихова и Голикова и Иркутской коммерческой Мыльникова с товарищи». Но не прошло и года, как образовалась Российско-Американская компания. Директором ее с титулом «первенствующего» был назначен зять Шелихова – просвещенный купец из Великого Устюга Михайло Булдаков. Второй зять Колумба Российского – блестяще образованный Николай Резанов, бывший начальник канцелярии Державина, также стал во главе Российско-Американской компании. Главная контора Компании была переведена в Петербург. В 1800 году о новой Компании писал «Политический журнал». Наталья Шелихова, когда-то делившая с мужем опасности жизни ил Кадьяке, была возведена в дворянское достоинство. Голубой щит герба Шелиховых сторожили по бокам два «американца», держащих якорь и жезл Меркурия.

Баранов был награжден золотой медалью. Но он не помышлял о наградах.

«Я бесчиновный и простой гражданин отечества», – писал он о себе. Он занял берега озера Шелихова (Илиамна), послал Ивана Кускова для исследований на реку Медную, построил новые корабли, разведал богатства Нового Света.

В 1802 году весною Баранову донесли о плохом предзнаменовании: в Кенайском заливе и на побережье Аляски были пойманы белые лисицы. По мнению местных жителей, нужно было ожидать несчастья.

В июне Иван Кусков близ устья Ледяного пролива видел падение метеора, который, подобно раскаленному ядру, промчался по ночному небу. Простодушные русские люди верили в эти тревожные приметы.

И вот высокое пламя поднимается над кровлями Ситки. Пылают дом правителя крепости, сараи, корабль, стоящий у берега. Тойон Скаутлельт в красном суконном кафтане и лосином плаще стоит на пригорке против дома начальника. Он руководит кровавой резней. Воины племени ситка врываются в казарму, убивают Василия Медведникова и других русских, снимают скальпы с еще живых жертв. Русские пушкари падают замертво у своих медных единорогов. Индейцы бьют по русской крепости ил пушек; рушатся острые частоколы, языки пламени пробиваются через окна Верхней казармы. Но что это'

В толпе индейцев, лица которых раскрашены графитом, а волосы осыпаны орлиным пухом, мелькают лица европейцев. Те самые матросы, которых Баранов определил на службу, которые лишь вчера ходили на добычу нерп и сивучей, теперь идут впереди индейцев, бросают зажженные пыжи на кровли Ситки, окровавленными руками хватают бобровые шкуры. Разграблен склад мехов в Верхней казарме.

Истребив всех русских, находившихся в этот день в Ситке, индейцы бросились в окрестный лес – ловить женщин, собиравших ягоды.

Абросим Плотников, работный человек со скотного двора, восемь дней скитался с одним алеутом в дремучем лесу, скрывался в дупле. Он уцелел и сделался почти единственным свидетелем резни в Ситке.

В эти страшные часы к берегам Ситки подошел на корабле «Юникорн» черный корсар Барбер. Он принял к себе на борт трех русских беглецов из Ситки, трех алеутов и восемнадцать женщин и детей. Вероломство Барбера перешло все границы. Скрывая следы собственного преступления, он схватил тойонов Котеляна и Скаутлельта и заковал их в кандалы. Барбер приладил веревочную петлю на нокрее, грозя повесить на ней тойонов, если они не отдадут мехов, награбленных в Ситке. Бобровые шкуры Барбер немедленно прибрал к рукам. После этого Барбер нагло появился у Кадьяка, выставил двадцать пушек с борта корабля и потребовал с Баранова выкуп за пленных. Скрепя сердце Александр Андреевич отдал пирату бобров, по крайней мере, на тридцать тысяч рублей, лишь бы выручить из плена русских людей и алеутов.

После этого Барбер ушел на Гаваи, где пьянствовал и хвалился тем, что скоро пойдет на Кадьяк и разобьет из пушек барановскую крепость.

Вскоре открылось, что Барбер был главным виновником ситкинской резни. Он заранее высадил у мыса Эджкамб своих матросов, подстрекавших индейцев к мятежу, дал тойонам пушки, ружья и порох. Больше того, Барбер с другими белыми пиратами привозил в южные проливы Аляски чернокожих рабов и продавал их индейцам. Он подбил тойонов Бобровой бухты к выступлению против русских. Барбер нанес большой вред русским делам на Аляске. Одновременно с истреблением Ситки индейцы напали на промысловую партию Урбанова в Кенайском проливе и перебили более девяноста звероловов-алеутов. Иван Кусков, бывший в то время возле Якутата, несколько дней бился с окружившими его индейцами-колошами, палил из пушек, скрываясь от пуль и стрел индейцев за завалами из срубленного леса.

В 1802 году было истреблено в разных местах Аляски более двухсот русских и алеутов. Барбер с мостика своего корабля любовался огнем пожаров, встающих над крепостями Большой Земли.

Но, несмотря на все эти бедствия, русский флаг развевался на деревянных башнях одиннадцати крепостей Аляски. Двенадцатая крепость – Ситка – была еще в руках индейцев. Баранов готовился к бою за возвращение крепости. Он строил корабли, один из которых был назван «Ермаком».

Хотя Ситка была занята индейцами, русские не прекращали своих походов за бобрами в воды к югу от нее. Тимофей Тараканов и Швецов ходили на байдарах в Калифорнию. Они побывали в порту Сан-Диего, доходили до бухты Сан-Кинтин, где добыли тысячу бобров. Пират Барбер опять дал о себе знать. Один шкипер взял у Баранова двадцать пять алеутов якобы для совместного бобрового промысла и не вернулся обратно. Через некоторое время пресловутый Барбер привез этих алеутов на Кадьяк и стал вымогать за них выкуп. Алеуты не могли объяснить, где именно они оказались по милости шкипера, лишь потом выяснилось, что он оставил их в Калифорнии, где алеутов и подобрал Барбер. Пират взял с Баранова десять тысяч и удалился с Кадьяка.