Текст книги "Говорящая муха"
Автор книги: Сергей Белкин
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Это всех очень веселило.
Тетя Паша была очень старой. Наверное, ей было много больше восьмидесяти лет. На вид ей было намного больше ста. Интересно то, что она курила. Делала это прямо на своем рабочем месте. Когда мы ее спрашивали почему она курит – тогда сей порок среди женщин не был так широко распространен, как ныне, – она охотно объясняла.
Когда она была еще молодой, она как-то заболела и муж повез ее в Тифлис на лечение. (Именно "Тифлис", а не Тбилиси, из чего можно предположить, что событие происходило до революции.) А там доктор сказал ей: "Вам надо покурить". Вот она с тех пор и курит.
Однажды я принес в школьный двор своего кота Дымку. Это был очень красивый сибирский кот, но совершенно дикий, в том смысле, что жил дома, никогда не выходил на улицу, никогда не общался с другими котами и кошками. Чем старше он становился, тем труднее с ним было жить. Я вынес его "погулять" и случайно его увидела тетя Паша. Он ей страшно понравился и она стала меня уговаривать: "Подари его мне. Я сибирячка, и кот у меня должен быть сибирский". Мы дома посоветовались, и решили ради кошачьего блага подарить его тете Паше. Она жила в одноэтажном доме, там ему было бы намного легче вести естественный образ жизни, нежели у нас на четвертом этаже без права свободного выхода во двор.
Я отнес Дымку тете Паше. Тетя Паша занимала комнату с отдельным входом в длинном одноэтажном доме на углу Армянской и Фонтанного переулка. С ней в комнате жила квартирантка – студентка Консерватории, которой Тетя Паша сдавала угол. Тетя Паша угостила меня чаем с вареньем и леденцами, мы чинно побеседовали, и я ушел, оставив Дымку в новом доме. На следующий день я его навестил, принес ему еды. Он был спокоен, кажется, ему там нравилось. Так продолжалось несколько дней, а потом Дымка исчез. Довольно долго я его ждал – думал, что он вернется к нам, но он исчез окончательно. Я его искал по соседним дворам, но не нашел. Еще долгое время я всматривался во всех похожих на него кошек, надеясь найти его снова, но он так и не обнаружился. Тетя Паша считала, что его украли.
От Дымки осталась хотя бы фотография и воспоминания, от тети же Паши – только последнее.
Мариора-маленькая
Эта веселая уборщица запомнилась тем, что охотно ходила по домам убирать. Поэтому ее часто можно было увидеть у нас во дворе. У нее была маленькая дочка, которая довольно часто прибегала к нам, чтобы одолжить у нашей мамы денег. Делала она это так. Позвонит в дверь, и как только ей откроют, выпаливала одним словом: «А-твоя-мама-сказала-моей-маме-что-твоя-мама-дадит-моей-маме-рубель!» «Рубель» она получала и, конечно, никогда не отдавала. На это, я думаю, никто и не рассчитывал.
* * *
МОЙ КЛАСС
В школе 17-й ж.-д. меня зачислили в класс 2б . Вот – по памяти – список учащихся*) :
1. Авербух Моисей.
– Мы были совсем маленькими – во втором классе – когда Мишка Авербух первый раз зашел ко мне домой. Дома была моя бабушка. Она спросила: «А тебя как зовут, мальчик?» На что сияющий маленький Мишка ответил: «У меня древнерусское имя – Моисей!».
Школу Миша-Моисей окончил с золотой медалью. И это была, что называется, безупречная медаль. Он отлично учился все годы, во всех четвертях и по всем предметам. После школы закончил мех-мат МГУ с отличием. Потом работал по распределению в Краснодаре, защитил кандидатскую диссертацию, женился на Элке Авербух и уехал в Израиль. Мне говорили, что он сейчас работает в Канаде, но точных сведений о нем у меня нет.
Мы с ним дружили, я часто бывал у него дома. Его двор так и называется в нашей семье – двор Миши Авербуха. У них во дворе была водоразборная колонка, из которой вода шла даже тогда, когда официально отключали воду повсюду. Нам часто приходилось таскать ведрами воду "со двора Миши Авербуха". Его отец работал экономистом на киностудии "Молдова-фильм", поэтом мы с ним иногда ходили к нему на работу в киностудию. Это было интересно, поэтому запомнилось.
2. Алой Маша.
После школы Маша закончила Киевский университет и стала журналисткой. Ее мама работала в нашей школе, преподавала русский язык и литературу. но не в нашем классе. Ее папа был врач-рентгенолог. Интеллегентный, пожилой инвалид – у него что-то было с ногой. Они жили на Измайловской. Я бывал у них дома, потому что классе в четвертом или пятом мы с Машей весьма симпатизировали друг другу. Да и позднее, мы праздновали Машины дни рождения у нее дома, о чем свидетельствуют сохранившиеся фотографии.
Потом Маша стала называть себя Мариной, вышла замуж за Семена Рыжего – это не кличка, а паспортная фамилия – потребовав, чтобы он до свадьбы поменял фамилию на Рыжов, что он и сделал. Так появилась корреспондент Советской Молдавии Марина Рыжова. Когда пришла пора семье Семена ехать в Израиль, Маша отказалась, они развелись и некто Семен Рыжов пополнил ряды олии*)) в одиночестве.
3. Ангелуца Юра. (*)
Пришел к нам в класс как второгодник в девятом классе. Отличался добрым нравом, огромным ростом и невероятной физической силой. Кличка – «Цула». После школы стал портным.
4. Бадинтер Ося.
Единственный в классе сын железнодорожника – его отец был проводником поезда Кишинев-Москва, в связи с чем имел возможность посетить концерт Бенни Гудмена в Москве. Ося жил на углу Киевской и Котовского, там где теперь пустырь и винный магазин-стекляшка. Среди разных его прозвищ запомнилось одно – Бензойтер.
После школы он учился в Ленинграде, но в каком институте, я уже не помню.
5. Белкин Сергей.
– Аз есьм.
6. Гольденберг Владик.
В младших классах я одно время сидел с ним за одной партой. Владик единственный в классе носил китель. Он был хорошим интеллигентным домашним ребенком. Его папа – хирург-стоматолог в Лечсанупре – вырвал мне не один зуб. В этом деле он был виртуоз.
В старших классах Владик с нами не учился. Перейдя в другую школу, он поменял фамилию на Златогоров и уже в таком качестве учился в Кишиневском Политехе на строительном факультете, стал архитектором, работал в Кишиневских проектных организациях, потом уехал в Канаду.
7. Гольденберг Ося.
Это было четвертом классе. Перед первым уроком взволнованный Марик Лапушнер вбежал в класс и радостно заорал: «Йоц, а что, правда, что твоего отца посадили?».
Это, увы, было правдой.
Папа Оси Гольденберга работал продавцом мяса в гастрономе на углу Котовской и Ленина. Его посадили по известному в то время "делу мясников". Его мама – тишайшая и скромнейшая женщина – работала приемщицей заказов в ателье.
Ося отличался необыкновенными способностями в математике и столь же необыкновенной скромностью, точнее, даже кротостью. Школу закончил с серебряной медалью. Потом учился – заочно – в нашем Политехе. Что было дальше – не знаю.
8. Гольденштейн Фредик.
Фредик пришел к нам в пятом или шестом классе. Очень общительный, легкого нрава и характера человек. После школы работал художником в рекламном агентстве, потом уехал в Израиль.
9. Гордеев Толя.
-Мы дружили со второго класса и дружим до сих пор. Толик после школы закончил Кишиневский политехнический институт, строительный факультет, специальность – архитектура. Потом работал в Молдгипрострое, стал Лауреатом государственной премии, был главным архитектором города Кишинева. Толик после школы женился на нашей же однокласснице – Наташе Молдован, у них есть дочь, сын, а теперь и внучка. Правда, они разошлись, потом Толик женился снова и теперь у него много дочерей.
Живет и работает в Кишиневе. Известный архитектор.
10. Громов Витя.
Витя пришел к нам в пятом классе. В это время он был самым высоким. Впоследствии это преимущество в росте исчезло. Витя столь же близкий мой друг до сих пор, как и Толик. Так что и о нем мне хотелось бы рассказывать много и упоительно. Ограничусь пока, однако, короткой справкой.
После школы Витя поступил в Харьковское высшее военно-командное училище. Проучившись год, он подал рапорт об отчислении и был направлен в армию. Отслужив положенное, он поступил в Кишиневский университет на юридический факультет. При этом Виктор работал на разных работах – от грузчика на кондитерской фабрике, до судебного исполнителя и начальника отдела кадров.
Потом он много лет работал в юридическом отделе Молдсовпрофа, став начальником отдела. И сейчас работает в Кишиневе юристом.
11. Гурвиц Зина.
-Зинка жила на Болгарской, напротив бани. В классе сидела у меня за спиной. Она была болтлива, неряшлива, толста и плохо училась вследствие недостаточного развития и отсутствия стремления к познанию. Школу она вместе с нами не закончила – чтобы получить аттестат, ее родители перевели в какую-то другую школу, где ее не знали. У нас ей могли просто не выдать аттестат.
Потом она стала кинорежиссером, живет и работает в Москве.
12. Гусев Игорь.
Почему-то не могу вспомнить, где жил Игорь. Не помню также, куда он поступил после школы, но то, что поступил в институт и окончил его – это точно.
13. Ермакова Рита.
Рита жила на Подольской, напротив стадиона. С Риточкой я сидел за одной партой очень много лет. мы с ней сроднились, как брат и сестра, она мне поверяла свои душевные тайны. Рита была гимнасткой, кажется, кандидатом в мастера спорта. После школы я ее почти не видел, о судьбе ее знаю мало. Знаю. что она живет в Кишиневе до сих пор.
14. Жарковский Юра.
Где он жил, я не помню. Юра пришел к нам в старших классах. Отличался повышенной проказливостью, поэтому учителя считали его чуть ли не хулиганом. К сожалению, о его дальнейшей судьбе я ничего не знаю.
15. Зиняк Ваня.
Ваня к нам пришел, кажется, классе в седьмом, или восьмом. Учился с огромным трудом и тройки были для него наградой. Был он маленьким и добрым. Что он делал после школы – так и не знаю.
16. Зуева Тамара.
Тамара жила на Подольской, между Болгарской и Армянской, в доме, где был ДОСААФ. Ее папа был военным, дома была настоящая радиостанция, а во дворе были стенды для тренировки парашютистов.
Тома была очень хорошенькой, настоящей блондинкой. Но, почему-то, пока мы учились в школе, она особым успехом не пользовалась.
Дети часто бывают слепы и "своих" красавиц не замечают.
17. Калика Илья.
Илюша жил на Армянской, на углу со Щусева. Учился он скверно, меня даже как-то прикрепляли к нему, чтобы вместе позаниматься и чтоб я его подтянул. Точно не помню, но, кажется, это не помогло.
После восьмого класса Илья ушел в другую школу. Потом он работал на киностудии "Молдова-фильм", но вот кем, я так и не знаю.
Если он ничему так и не научился, то, наверное, стал кинорежиссером.
Уехал в Израиль в семидесятых.
18. Красильников Саша.
С Сашей мы дружили, я часто ездил к нему домой в Костюжены, где его папа и мама работали в психиатрической лечебнице. Об их семье и о нем я постараюсь обязательно рассказать подробнее. (См. «Стремление к образованию».) Сейчас он живет в Торонто.
19. Кроленко Люда.
Люда жила на Болгарской, 41. Сидела за одной партой с Саней Красильниковым. У них, кажется, был школьный роман, завершившийся ничем: он уехал, а она осталась. Люда закончила Политехнический, кажется, экономический факультет. До недавнего времени она жила в Кишиневе, вероятно, там и сейчас.
20. Лапушнер Марик.
Толстый, неопрятный, добрый, плохо учившийся «Лапа». Его отец работал ломовым извозчиком на обувной фабрике им. С. Лазо. Папа был высоким, угрюмым здоровенным рыжим мужиком. В школу иногда приезжал на лошади с подводой. Выслушивал жалобы учителей на тупицу-сына, а после этого бил его дома.
Однажды Лапа пришел в школу просто переполненный гордости – ему наложили гипс на руку! Он показывал свою загипсованную и забинтованную руку на перевязи и с гордостью говорил: "А, какой у меня папаша?! – Одним ударом обе кости!!!"
Выяснилось, что вчера вечером его папаша, увидев в дневнике очередные двойки, по привычке замахнулся на сына, чтоб врезать ему по шее, но Лапа успел защититься, подставив свою руку под удар. Рука Лапы не выдержала удара руки биндюжника-отца и сломалась.
В конце шестидесятых Лапа уехал в Израиль.
21. Левин Марик.
Мой самый первый знакомый в этом классе. Когда меня, новичка, в начале второй четверти второго класса привели в класс и посадили за пустую парту, соседи сзади и спереди сочувственно предупредили, что мой сосед – Марик Левин – сейчас болеет, но когда он выздоровеет, мне не сдобровать. Имелась в виду степень раскованности Марика, оцениваемая как беспримерное нахальство даже в нашем классе.
Марик пришел, мы подружились, я стал бывать у него дома – на бульваре Негруцци, там, где сейчас стоит ресторан Интурист. Раньше там были старые одно– и двухэтажные домишки. Мы играли с его собакой. Его мама нас кормила. Папа был уже очень старым, носил белый чесучовый костюм, не выговаривал несколько букв, а фразы строил короче, чем в телеграмме. Он выбрасывал предлоги, приставки, связующие слова и прочее. Да и на падежи он тоже не обращал внимания. При этом он был героем: защитником Брестской крепости, полковником КГБ в отставке.
После восьмого класса Марик перешел в 34-ю школу в математический класс. Потом он окончил ВГИК, экономический факультет, жил и работал в Москве, потом в США. Сейчас он опять работает в Москве. Он по-прежнему красивый, и умный. Весьма уважаемый и известный в профессиональной среде кинопродюсер.
22. Лившан Жанна.
Жанна жила на Котовского, между Подольской и Щусева. Жанна была хорошенькой, но больше запомнилась ее мама – огромного роста, гренадер-дама.
23. Магидман Павлик.
Павлик всегда хорошо учился и играл на саксофоне. Он жил на Ленина угол Болгарской. Он был единственным у нас в классе, кто побывал в Артеке.
Однажды летом, после окончания восьмого класса, когда я отдыхал, как обычно, на Бугазе в пансионате Госуниверситета, а Павлик в Пионерском лагере железнодорожников, мы с ним прообщались целое лето. В лагере он состоял в музыкальном отряде, составлявшем большой лагерный оркестр. ОН уехал в лагерь с самого начала каникул, а я на месяц позже. Когда я к нему пришел, этот тихий домашний ребенок, отличник и маменькин сынок потряс меня неожиданным предложением: "Ну, что, пойдем выпьем?"
Я, чтоб не ударить лицом в грязь, согласился, и мы пошли. Павлик вел меня явно знакомой дорогой в какой-то частный дом. хозяева которого продавали и вино и подавали легкую закуску прямо у себя во дворе. Мы сели за столик.
Павлик спросил меня: "Ну, что, для начала возьмем по литру?"
Я чуть не поперхнулся, но сказал "Да".
Хозяин принес два литровых кувшина, мы их выпили. Закусили луковицей с куском серого хлеба. Потом, кажется, добавляли еще – дальнейшее не помню.
Не потому, что мы напились. Просто прошло много-много лет.
Закончил школу Павлик с золотой медалью, поступил на мех-мат МГУ, закончил МГУ, потом жил и работал в Москве. Пережил немало трудностей после того, как в далекие советские времена стал "отказником", потерял работу в НИИ и много лет зарабатывал на жизнь автомехаником. Павлик и сейчас в Москве, имеет собственный бизнес – производство кондитерских изделий.
24. Маранц Марик.
Воспоминания есть, но пока маловыразительные. Подожду реакции друзей. О судьбе после школы ничего не знаю.
25. Меймис Лиля.
После пятого класса она переехала с родителями на Украину, в г. Первомайск. Лиля училась плохо, зато ее мама была в Освенциме и приходила к нам в класс об этом рассказывать.
26. Молдаван Наташа.
Наташа пришла к нам в класс, кажется, классе в шестом. Она переехала в Кишинев из Флорешт, откуда ее отца – секретаря райкома партии – перевели в Кишинев. Он был назначен заведующим отделом ЦК Компартии Молдавии. Это была очень высокая должность. По такой должности полагалось жить в особом доме – для начальства. Наташа жила на углу Пирогова и 28 июня. Наташа была очень хорошей, воспитанной, умненькой девочкой. После школы она поступила в Кишиневский мединститут, закончила его и работает врачом – терапевтом. Она вышла замуж на нашего же одноклассника – Толика Гордеева. У них двое детей и одна внучка. К сожалению, они разошлись.
27. Молдавская Лариса
В наш класс пришла в пятом классе, вместе с Милой Фремдерман. Вместе они и сидели. Никакими сведениями о послешкольной судьбе на располагаю.
28. Никандров Лева.
Лева жил на углу Армянской и Подольской (Искры). Увлекался радиотехникой, занимался легкой атлетикой. После восьмого класса перешел в 34 школу в математический класс, потом поступил в МФТИ, закончил, стал кандидатом физико-математических наук, работал в г.Троицке под Москвой.
29. Охрименко Вера.
Очень болезненная девочка, крайне редко посещавшая школу. После четвертого класса ее перевели в другую школу и я о ней больше ничего не знаю.
30. Пеккер Изя.
Изя жил в проходном дворе. Это двор, через который можно было пройти с Болгарской на Армянскую и выйти рядом с хлебным магазином. Именно там, в доме рядом с хлебным жил Изя. Однажды Изя пришел в школу с глубоко рассеченным лбом. Всякие травмы были в порядке вещей, но эта была особенной: Изина мама, за что-то его наказывая, врезала ему по лбу, а, поскольку на ее пальце был перстень с бриллиантом, лоб не выдержал встречи с самым твердым веществом в мире. Согласитесь, не каждому резали алмазом лоб. В другой раз Изя пришел со сколотыми передними зубами. На этот раз он поддался на чью-то уловку в своем дворе – попробовать упасть со всего роста ничком на собственные руки с закрытыми глазами. Доверчивый Изя это честно, не открывая глаз и не подсматривая сделал – и поплатился. После восьмого класса он перешел в третью школу – на углу Армянской и Садовой, рядом с кладбищем.
Изя учился, кажется, в Кишиневском Сельхозинституте. В начале семидесятых он уехал в Израиль. Сейчас живет в Канаде.
31. Ройтман Боря.
Боря жил на Ленина между Бендерской и Измайловской, там, примерно, где теперь кафе «Кодру» в здании ВПТИ. Боря был не очень хорошим учеником – мягко говоря. В конце восьмого класса учителя поставили родителям условие: поставим ему тройки и выдадим свидетельство об окончании восьмого класса, но только при условии. что в девятом классе он будет учиться в другой школе. Так что Боря заканчивал уже не с нами, а в 19 школе. И, между прочим, нормально ее закончил, а потом, кажется, и в институт поступил. Уехал в Израиль в начале семидесятых.
32. Ройтман Марик.
Я не помню, где жил Марик. Марик был необыкновенно смешлив. Вспомнить его без улыбки на лице невозможно. Марик Ройтман после школы поступил в медицинский институт и стал стоматологом. После окончания мединститута уехал в Израиль.
Теперь он известный на весь Израиль психотерапевт "доктор Ройтман", ведущий постоянные рубрики в газетах, на радио и по телевидению. Мы с ним переписываемся и оба очень ценим эту возможность.
33. Рубинштейн Давид.
Прозвище «Дудлы». Додик жил на Подольской (Искры), между Котовского и Армянской, напротив Вити Громова.
Додику принадлежит замечательное суждение: "Согласись, что еврейское лицо всегда выглядит интеллигентно".
С этим можно было соглашаться или спорить только в одном случае – если вы никогда не видели родителей Додика – да продлит Господь их дни, если они живы.
Если же вы хоть мельком видели маму Додика, весь день сидящую на стуле на тротуаре у входа в их квартиру, вы не станете ни спорить, ни соглашаться.
Вы просто задумаетесь над тем, что же он имеет в виду под словами "интеллигентное лицо"? Явно не то, что вы.
В школе Додик учился плохо, перебиваясь с двойки на тройку. Для получения сносного аттестата он был родителями переведен в какую-то другую школу. Но впоследствии он закончил институт и работал инженером в Академии наук. Из маленького, толстого, рыжего Дудлы он превратился в высокого интеллектуала в роговых очках. В конце восьмидесятых уехал в Израиль.
34. Сандуца Валя.
Валя жила на Болгарской напротив бани, рядом с Зиной Гурвиц. Валя в начале долгое время была у нас в классе единственной молдаванкой. Училась она плохо и, получая двойки, горько плакала, так как отец ее за это сурово наказывал, даже бил.
36. Скоропад Люда.
Людка жила на Армянской, там, где потом построили Дом моделей. У Людки был неукротимый темперамент, она была, что называется, егоза. Училась она хорошо, школу закончила с серебряной медалью. Потом окончила пединститут и в нашей же школе преподавала географию. Сейчас живет, кажется, в Нью-Йорке – там обнаружились родственники.
37. Тарасевич Вова.
Вова жил на Киевской, между Бендерской и Измайловской. Он был самым высоким в классе – по крайней мере, в начальных классах. Его папа был журналистом в «Советской Молдавии», а мама врач.
Вова сочинял басни, а с одной из них, где в виде зверей были выведены учителя и директор школы, был даже подвергнут некоторым репрессиям.
После восьмого класса он перешел в 34 школу в математический класс. Потом поступил в Ленинградский университет на математико-механический факультет, но после первого курса по состоянию здоровья перевелся в Кишиневский Политехнический институт на экономический факультет. Активно участвовал в самодеятельности, читал стихи А. Вознесенского.
Потом их семья переехала в Минск, где он и проживает в настоящее время.
38. Теппер Гриша.
Самый маленький – по росту – ученик. Гриша жил на базаре. В то время прямо на территории Центрального рынка было довольно много жилых домишек. В одном из них жил Гриша, а его папа был сапожником и чинил обувь прямо у входа на рынок – если заходить с Армянской.
Гриша рос, занимался борьбой и штангой, достиг роста в 150 см, поэтому был взят в армию. Если бы не достиг 150 см, его в армию было бы брать нельзя. В начале семидесятых уехал в Израиль.
39. Терехов Саша.
Саня жил на Ленина 64. Он был весьма избалованным и несдержанным ребенком. Часто те, кто его плохо знал, принимали за не вполне нормального.
Только он мог позволить себе прямо во время урока, глядя в глаза пожилому учителю Ивану Степановичу Малееву сказать: "Ванька – жирный идиот" и засмеяться своим характерным смехом придурка. На что Иван Степанович отвечал: "А я тебя, Терехов, давно за нормального ученика не считаю".
Был же он совершенно нормальным и, в сущности, неплохим парнем.
Учителя его терпели с трудом и, в немалой степени потому, что его отец был министром. Министром мебельной промышленности МССР.
Да и мама тоже не совсем простая. Ее звали Конкордия Михайловна и она работала в Отделе науки ЦК Компартии Молдавии.
У них дома было интересно, потому, что квартира была необычно большой и просторной, потому, что у Сани были такие игрушки, которых у других не было. Наконец, у него был настоящий метеорит и игрушечный телевизор.
После восьмого класса он был отправлен родителями в Ленинград, к бабушке. Там он учился, кажется, в мореходке. Потом он переехал к другой бабушке в Москву. Здесь он закончил, кажется, МГУ. Работал в институте США и Канады, стал кандидатом наук – что-то про особенности таможенного законодательства США.
В прошлом году я узнал, что он несколько лет назад умер от рака.
40. Ткаченков Вася.
Вася жил в одном доме со мною, о чем написано отдельно.
Вася был абсолютным рекордсменом по числу двоек в четверти – по всем предметам. Кое-как его некоторое время переводили из класса в класс, но потом передали в специнтернат.
41. Фельдер Алла.
Алла жила на Бендерской, напротив стадиона. После школы закончила экономический факультет Политеха, работала бухгалтером. До недавнего времени жила в Кишиневе.
42. Фурман Наташа.
Наташа жила на Привокзальной площади, а ее мама работала врачом в нашей школе. Наташа многими – и, пожалуй, по праву – считалась самой красивой девочкой в классе. А, может быть, и в школе. В десятом классе она несколько изменила фамилию, стала Фурмановой. После школы она училась в Ленинграде, потом вернулась в Кишинев.
43. Фремдерман Мила.
– Мила жила на бульваре Негруцци, на том месте, где сейчас кассы Аэрофлота. В наш класс пришла в пятом классе. Отличалась повышенным интересом и способностями к английскому языку. Недавно узнал, что она живет в Канаде.
44. Хинкус Галя.
Галя жила напротив школы на Киевской. Ее папа был зубным врачом, а о маме – да и о Гале – см. «Стремление к образованию». Живет в Израиле.
45. Штурман Клара.
Клара жила на Бендерской угол Ленина, а ее бабушка жила в моем подъезде. С Кларой связаны две истории.
Кто-то положил ей в карман пальто живую жабу. Клара, одев пальто, сунула руки в карманы и, не издав ни звука, рухнула на пол без сознания. Ее на полном серьезе долго приводили в чувство.
Вторая история связана с единственным у нас в классе случаем открытого проявления антисемитизма. По крайней мере, Людку Скоропад обвиняли именно в этом за то, что она во время урока пыталась поджечь Клару спичками. Возможно, Людка при этом что-то и высказала по "национальному вопросу".
46. Шильцын Витя.
Витя жил в «военном доме» на углу Болгарской и Киевской. Его отец был военным. Витя в младших классах заикался, но потом его вылечили. Я не помню, какой институт он окончил после школы, но работал и жил он в Одессе, где я его случайно встретил в конце восьмидесятых на выставке то ли коллекции Хаммера, то ли Ильи Глазунова.
Кажется, он и сейчас живёт в Одессе.
47. Шмуклер Фаня.
Она ушла из нашей школы классе в восьмом, если не раньше. Запомнилась тем, что слыла красавицей, а также тем, что обозвала мою соседку Марию Марковну Гершкович «жидовской мордой» во время неожиданного нападения Марии Марковны на пришедших ко мне в гости одноклассников.
* * *
Ну вот, список и закончился...
Ребята, где вы?
* * *
Зачем я это сделал – переписал по памяти список одноклассников, да еще посмел снабдить их какими-то характеристиками?
Не знаю... С грустью понимаю, что кому-то это не понравится, кто-то сочтет это просто полной глупостью, графоманством. Но я ничего не смог с собой поделать: мне, почему-то, так важно зафиксировать эти имена и воспоминания, я так уверен, что это кому-то когда-то понадобится...
Наши дети, наши внуки, наши правнуки – кто-то из них когда-нибудь заглянет в прошлое своих предков и найдет там много неожиданного.
Я уверен.
А если о ком-то сказал неуклюже, или просто несправедливо – простите.
1998 г., Москва
МОИСЕЙ ФИШЕР,
или
половое и политическое воспитание подростков
в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов
Сей удивительный человек – Моисей Фишер – работал в нашем доме кочегаром.
В те времена (конец пятидесятых – начало шестидесятых) не во всех домах было центральное отопление. Очень многие многоквартирные дома в зимний период отапливались собственной котельной. Так было и у нас – вплоть до начала шестидесятых. Потом кочегарку закрыли, должность истопника упразднили. А вот раньше...
То, что нашего кочегара зовут Моисей Фишер – знали немногие. Все его звали «деда-кочегар», или просто «деда» – от слова дед, дедушка.
Деда сильно хромал – одна нога была у него повреждена. Долгое время я думал, что он, как и большинство окружавших меня инвалидов, воевал на Великой Отечественной войне и пострадал на фронте. Так, однако, мог думать только наивный мальчик, недавно приехавший в Молдавию из России.
Деда, конечно, на фронте не воевал. Во время войны – и не Отечественной, а Второй мировой – деда был гражданином Румынии иудейского вероисповедания и в армии не служил А имел свою маленькую пекарню. В результате несчастного случая – быть может, конечно, что это произошло во временной период между началом и окончанием войны, быть также может, что и связан этот случай был, скажем, с падением бомб, пожаром или артобстрелом – не знаю точно, как дело было, но ногу он себе здорово повредил. Был он, несмотря на это, могучим и сильным, а в лице было что-то напоминающее французского актера Жана Габена, но еврейского происхождения. Носил всегда одну и ту же, старую, поношенную одежду, из головных уборов предпочитал кепку.
Котельная, или кочегарка, размещалась в подвале дома и состояла из трех помещений. В первом, самом большом, находилась огромная печь, с тяжелой чугунной дверцей, снабженной глазком, закрывающемся висячей щеколдой. Печей, строго говоря, было две, но работала только одна. Вторая – точно такая же, была, видимо, резервной. Печи были с трех сторон оштукатурены, к ним подходили трубы с кранами, вентилями и специальными отростками, в которые вставлялись термометры. Напротив печи было два других помещения: угольный склад с люком для загрузки угля, выходящим на Болгарскую, и подсобка.
Подсобка и была нашим подростковым клубом. В ней находились два непрерывно работающих и гудящих здоровенных насоса с электроприводами, слесарный верстак и топчан-лежанка, на котором в позе римского патриция возлежал деда-кочегар.
В этой позе он проводил значительную часть времени, в этой же позе он читал нам нравоучения – то есть, учил нас нравам. Деда много курил, охотно пил спиртное, делясь с нами и принимая подношения от нас, при каждом удобном случае активно заманивал к себе в подсобку дворничих, уборщиц, да и любых других баб, которых ему удавалось соблазнить. К такому образу мыслей и действий деда склонял и нас. Так, нам было дано указание: если заметите, что в какой-нибудь подъезд зашла незнакомая баба с улицы и там курит, или спустилась в каком-то подъезде в подвал по нужде – немедленно докладывайте. Потому что:
«Тая баба, которая курит, тая и пьёт, тая и е... даёт».
Моисей Фишер. Максимы.
«Тая», это на нашем диалекте означает «та», «которая». Говоря о женщинах, деда внушал нам, что мы ошибаемся, полагая, что интерес к сексу (этого слова он, конечно не употреблял – были другие, гораздо более понятные) у мужчин больше, чем у женщин. У женщин тяга к этому гораздо сильнее, чем у мужчин, считал деда, и в доказательство приводил поведение кошек в период спаривания.
«Бабы – кошки».
Моисей Фишер. Максимы.
Кроме теоретических занятий на темы взаимоотношений полов, деда особо продвинутым предлагал и практические занятия с некоторыми из своих конфиденток. По слухам, этой чести удостоился Ш.С. Я же был слишком молод, правильнее сказать, слишком мал, да, к тому же, рассудочен, боязлив и окончательно испорчен пропагандой личной гигиены, которой нас изводила советская власть, поэтому о практических занятиях знал только понаслышке от старших товарищей.
Второй по значимости темой наших бесед была политика. Деда был первым, кто заронил в моём мозгу сомнения относительно всеобщей поддержки идей коммунизма. Он открыто выражал сомнения в ценности коммунистического устройства общества: «При коммунизме как будет? – Дадут тебе пару брюк и один пиджак на два года – и носи! Поменять нельзя. Выдадут пару трусов и пару носков на год – и всё! Денег не будет – что выдадут, то у тебя и есть».
«При коммунизме купить ничего будет нельзя!»
