Текст книги "Утро вечера мудренее"
Автор книги: Сергей Иванов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
В ОРЕХОВОЙ СКОРЛУПЕ
Эти неразрешимые противоречия не мешают некоторым американским психологам верить, что в межполушарной асимметрии спрятан ключ ни больше ни меньше как к духовному обновлению общества. Каждый человек, говорят они, обладает как бы двумя умами – рационалистическим, инженерным и художническим, артистическим. Жизнь в «технологическом обществе», в окружении точной и сложной техники, способствует развитию лишь одного ума – рационалистического и лишь одного полушария – левого. Программы обучения в американских школах рассчитаны в основном на рационалистический подход к жизни, на левое полушарие; из-за этого общество развивается чрезвычайно односторонне. Людей нужно научить переключаться с одного полушария на другое. Тогда во всех сферах жизни наступит эра благодетельного оптимума, золотой середины.
Чтобы научиться переключению, надо получить контроль над деятельностью своей нервной системы, своего мозга, а для этого сначала освоить метод «обратной биосвязи». Налепите на свои мышцы электроды, присоедините их к аппарату, издающему звук определенного тона, когда мышца напряжена, и обратная связь установлена. По мере того как мышцы станут расслабляться, звук будет становиться мягче, а когда расслабятся совсем, звук и вовсе замрет. Когда вы научитесь управлять мышечным тонусом, переходите к биотокам мозга. Принцип управления тот же. Всякий раз, когда мозг будет генерировать определенный ритм, перед вами начнет мигать лампочка, соединенная с электроэнцефалографом.
Таким способом можно довольно быстро научиться множеству полезных вещей – вызывать нужные вам мозговые ритмы, гасить сердцебиение, регулировать частоту дыхания, понижать кровяное давление. В конце концов вы будете лучше спать, исчезнет психическое напряжение, к вам вернется утраченное спокойствие и оптимизм, ясность мысли и сосредоточенность, расцветут подавленные неправильным образом жизни и воспитанием художественные и артистические способности и установится полная гармония ума и чувств.
Никаких чудес тут нет. Создали же йоги целую систему контроля над своими физиологическими процессами. Они могут по собственной воле и без всяких приборов замедлять обмен веществ и деятельность сердца настолько, что им не причиняет особенного вреда долгое пребывание под землей в заколоченном ящике. И этим они обязаны доведенному до немыслимого совершенства контролю над дыханием и умению погружаться в созерцательное самоуглубление.
Самоуглубление – вот высшая степень власти над нервной системой и мозгом. Во время самоуглубления на электроэнцефалограмме преобладает альфа-ритм. Надо научиться генерировать его по собственному желанию, и самоуглубление придет вместе с ним. И вот уже несколько бойких фирм начинают выпускать дешевую «альфа-аппаратуру» и быстро расплодившиеся «институты обратной биосвязи» наперебой рекламируют эффективность своих методов. Но увы! Альфа-аппараты не оправдывают возлагавшихся на них надежд: они недостаточно чувствительны для сортировки мозговых биотоков. Да и сам метод таит в себе неразрешимое противоречие. Альфа-ритм – спутник некоторой отрешенности, расслабленности внимания, но как можно отрешиться от всего и одновременно следить за показаниями прибора, расслаблять свое внимание и в то же время натягивать вожжи обратной связи? Какое уж там созерцание и самоуглубление!
То ли дело метод «трансцендентального созерцания» – все как у йогов, и никаких противоречий! Тысячи людей выбрасывают свои никчемные альфа-аппараты и дважды в день отключаются от текущих забот. Они принимают определенную позу, сосредоточивают свое внимание на специально выбранном слове или на сочетании звуков и погружаются в своего рода транс – в состояние глубокой расслабленности, которая, по их утверждению, освежает и укрепляет их лучше всякого сна. Упражнения делают по специальной программе, разработанной известным йогом Махариши Махешем. Вы слушаете две лекции, затем участвуете в четырех занятиях, и всё – можете заниматься самостоятельно. По окончании курса вам сообщают вашу личную «мантру» – сочетание звуков, повторяя которые вы сможете обрести душевный покой и обостренное сознание. И тут уж будет все без обмана – и управление дыханием, сердечным ритмом и кровяным давлением, и снятие психического напряжения, и просветление взора, и трансцендентальное созерцание – такое трансцендентальное, что трансцендентальней и не бывает.
Для самосозерцания и самоуглубления лучше побыть одному, но для того чтобы познать себя и получить истинное душевное облегчение, иногда требуется общество, и общество не простое, а в своем роде избранное. Этой цели служит метод «группового анализа». Собирается человек двенадцать, и руководитель, опытный психолог, побуждает их выражать и исследовать свои собственные чувства. Анализу подлежат такие чувства, которые человек в силу нравственных запретов или под влиянием социальных условностей обычно подавляет. Группа становится своего рода лабораторией, где от каждого человека требуется давать выход любым накопившимся у него эмоциям – от взрывов бешенства до нежной ласки. По мнению психологов Морфи и Прайса, это лучший метод самопознания и очищения духа от тягостных наслоений.
Групповой анализ напоминает нам «мозговой штурм» – широко известный способ активизации бессознательной творческой интуиции, применяемый для решения изобретательских задач. Собирают небольшую группу людей разных специальностей, перед ними ставят техническую задачу. Высказывать можно любые идеи, в том числе фантастические, парадоксальные, абсурдные. Регламент – минута. Идея высказывается без доказательств. Не разрешается никаких критических замечаний и скептических улыбок. Сознанию не остается времени спохватиться и выступить в роли внутреннего цензора. Штурм длится полчаса – вполне достаточно, чтобы увести мысль с проторенных дорожек. Люди говорят все, что им взбрело в голову, любую чепуху. И очень часто среди этой чепухи обнаруживается рациональная идея.
Иногда мозговой штурм дополняется методом синектики, что в переводе с греческого означает совмещение разнородных элементов. Группе предлагается искать неожиданные ассоциации. Объект, который надо усовершенствовать, сравнивают со сходным объектом из другой отрасли техники или с явлением природы. Ставится, например, задача – улучшить процесс окраски мебели. Люди вспоминают, как окрашивают минералы, цветы, бумагу, телевизионное изображение. Это непосредственная аналогия. Существует еще личная аналогия: человек должен вжиться в образ объекта, мысленно превратиться то в скопление пыли, которое надо убрать из цеха, то в растение, умирающее от жажды в цветочном горшке, то в винт, который не хочет отвинчиваться, то в ядро ореха, которому надо выбраться из скорлупы.
ОПЕРАЦИЯ В ПОЛЫНЬЕ
Но при чем здесь полушария? Да конечно, ни при чем. Все эти методы – и обратная биосвязь, и трансцендентальное созерцание, и особенно групповой анализ – направлены, в сущности, на то, чтобы частично парализовать сознание и дать волю бессознательному. Человек ставит на время завесу между собой и «рационалистическим» миром, который по тем или иным причинам стал для него невыносим, и погружается либо в полусонный транс, либо в состояние инфантильной расторможенности. И то, и другое, возможно, благотворно действует на психику. Но из этого вовсе не следует, что в подобных состояниях у человека хотя бы частично выключается левое полушарие и включается правое. Этого не происходит даже тогда, когда человек отождествляет себя с ядром ореха или с горсткой пыли. Таких переключений можно достигнуть только при нейрохирургической операции или в экспериментах с введением в артерию барбамила. Природа создала полушария, чтобы они работали сообща, а не по очереди.
Нет, деятельность наших полушарий сбалансирована превосходно, и нарушать ее, даже если бы это и было возможно, нет никакого смысла. Излишне вольное обращение с данными нейрофизиологии и, главное, чересчур прямолинейное их толкование приводит только к конфузу. История с «альфа-аппаратурой» – лучшее тому доказательство. А сколько разговоров было в свое время о гипнопедии – обучении во сне! Перво-наперво, как водится, говорилось, что это очень старый метод: еще, мол, в древней Индии и в Элладе учителя нашептывали своим спящим ученикам всякие полезные сведения, и те запоминали их с ходу. Да и в наш век якобы было проведено немало удачных опытов. Особенно восприимчивы спящие к иностранным языкам, к разным механическим сведениям, требующим затверживания и навыка вроде азбуки Морзе или расписания поездов. О чем еще мечтать! Иди в лабораторию гипнопедии или в особый гипнопедический класс, ложись спать и заучивай под шепот магнитофона что хочешь. Хочешь – неправильные глаголы, хочешь – анатомические термины, да хоть всего Брокгауза. Ретрограды, правда, тут же заворчали: не вреден ли такой способ «введения информации в мозг» и не улетучивается ли воспринятая информация так же легко, как и воспринимается? Но не успели энтузиасты гипнопедии дать достойную отповедь ретроградам, как сама собой обнаружилась ее ахиллесова пята. Запоминать новую информацию удавалось только на самой начальной стадии дремоты, когда все тот же альфа-ритм, этот целитель всех недугов и на все руки мастер, еще не уступил место сонным веретенам. Но как удержаться на этой стадии и не заснуть под убаюкивающее журчание магнитофона или, чего доброго, не повернуть обратно в бодрствование? Кто старался удержаться от сна, не мог внимательно слушать, а кто не старался – засыпал. У тех же, кому удавалось держаться середины, удлинялся поверхностный сон и укорачивался глубокий. Ничего хорошего их нервной системе это не сулило.
Гипнопедия благополучно зачахла, как чахнут в конце концов все попытки беззастенчивого вмешательства в естественные, изобретенные природой процессы и явления. Иное дело, скажем, гипнотерапия. Она имеет дело с особым сном. Если она и вмешивается в него, то по праву, ибо она сама же и вызывает его. Да и сон ли это? Называем мы его сном только по традиции, восходящей к доктору Брейду, который ввел в медицину термин «гипноз».
В XVIII веке венский врач Франц Антон Месмер, тот самый, который первый решил, что мы бодрствуем ради сна, изобрел способ доводить своих пациентов до состояния транса при помощи магнита, которым он водил над их телом. Сам он, по-видимому, верил в то, что чудодейственная сила исходит от магнита, а не от него самого. Ученик Месмера, граф Максим де Пюисегюр, опубликовал в 1784 году сообщение о своих гипнотических опытах, в котором неопровержимо доказал, что человеческая психика восприимчива к внушению, а магниты – дело вкуса. Но способность к внушению долго еще продолжали называть магнетизмом, а тех, кто ее демонстрировал, магнетизерами, – до тех пор, пока гипноз не стал достоянием невропатологии и психиатрии, а потом и хирургии.
В наши дни нейрофизиологи доказали, что гипноз – это вовсе не сон. Электроэнцефалограмма человека, находящегося под гипнозом, зарегистрировала волны напряженной сосредоточенности. «Когда вы сосредоточиваетесь, вы всегда впадаете в своего рода транс, – говорит по этому поводу американский психиатр Герберт Спигел. – Врачи и гипнотизеры просто используют эту вашу естественную способность». Способностью или наклонностью к трансу наделены две трети всех людей – одни в большей, другие в меньшей степени, и Спигел даже придумал тест для точного ее определения. Сначала пациента просят закатить глаза и, не меняя их положения, опустить веки. Оценка производится по шкале от нуля до четырех, в зависимости от того, как далеко глазам удалось закатиться. Если белков совсем не видно, пациент получает низшую оценку, если видны только белки, высшую. Затем пациенту говорят, что рука его стала такой легкой, что сейчас всплывет. Если она после этого действительно «всплывает», то есть как бы сама собой поднимается кверху, пациенту ставят четверку. Если же для всплывания требуется более конкретное указание вроде того, например, что к руке привязали воздушный шар, больше, чем на двойку рассчитывать нечего. Спигелу пришел в голову этот тест, вернее, первая его часть, когда он заметил, что, погружаясь в транс, люди закатывают глаза. Отчего это происходит, точно не выяснили. Известно только, что мозговые отделы, управляющие движениями глаз, соседствуют с восходящей активирующей системой, помогающей нам сосредоточиваться.
Гипноз оказался превосходным средством против фобий – страхов, возникающих при сочетании неблагоприятных обстоятельств, а затем взращенных самовнушением, – боязни высоты, темноты, открытого или закрытого пространства, боязни рампы у актеров. Вот один из методов лечения. Пациента просят представить себе, что он смотрит на экран, где показаны тревожащие его проблемы, затем ему предлагают расслабиться. Постепенно он научается переносить все свои страхи «в перспективу», и тогда они теряют над ним власть. Гипнозом лечат от гастрита, от воспаления кишок. Но эффективнее всего гипноз во время хирургических операций, особенно если пациенты не переносят наркоза. Одного больного загипнотизировали и предложили ему представить себе, что его шея и дыхательные пути похолодели и лишились чувствительности. Потом ему удалили часть легкого. После операции, длившейся почти три с половиной часа, больной рассказал, что он представлял себе, будто плавает в полынье вместе с тюленями и пингвинами.
ВТОРАЯ ЖИЗНЬ ПОЛА МОРФИ
Московский врач-гипнолог В. Л. Райков внушил одному своему пациенту, что тот Репин, а другому – что тот знаменитый шахматист Пол Морфи. Первый, рисовавший до этого, как все, стал рисовать гораздо лучше и постоянно консультировался с Райковым, принимая его за своего учителя Чистякова, а второй «на нервной почве» обыграл самого Таля. Этим людям внушалось также состояние общего творческого подъема, продолжавшееся потом по инерции три-четыре дня. Все это время на их электроэнцефалограммах видны были вспышки тета-ритма высокой амплитуды – показателя напряженного бодрствования. Иногда, к удивлению экспериментатора, тета-ритм перемежался медленными дельта-волнами с амплитудой от 50 до 70 микровольт и частотой 2 – 3 герца. Такие волны свойственны только глубокому сну.
Райков пишет, что состояние, которое ему удавалось вызвать у своих испытуемых, судя по всему, оптимально для творческой деятельности, для мобилизации всех эмоциональных и физических сил. Возможно, говорит он, способность к гипнозу сформировалась в процессе эволюции как особая форма сосредоточенности, при которой «информация может усваиваться быстро, полно и глубоко и вместе с тем столь же быстро происходит мобилизация творческой активности».
Если то, что внушается, неприемлемо для личности, поступающие извне сигналы блокируются, и человек впадает в состояние сильной каталепсии или обморок с дальнейшей спячкой. Его организм вспоминает уловки его далеких предков. Если же, наоборот, внушаемое желательно, ему будет отдаваться предпочтение перед всем прочим. Для того, кто погружен в гипноз, сигналы, связанные с внушением, приобретают особое значение, а не связанные – почти не существуют. Слова гипнотизера «вы засыпаете», «вы спите» включают в определенной последовательности не гипногенные зоны, а какие-то иные аппараты, которые фильтруют информацию – одну отсеивают, другую усиливают. Посторонние раздражители перестают проникать в сознание человека. Восприятие обрабатывает только внушаемую информацию, и та отражается в его новом теперь сознании как объективная реальность. В этом состоянии просыпается и пышно расцветает фантазия.
Когда человеку внушают, что он видит некий цветок, он может подтвердить и уточнить: «Да, вижу, это ромашка». Память воспроизводит первый попавшийся «знак», связывая его с наиболее яркими переживаниями, относящимися к этому цветку. Когда гипнотизер говорит о розе, то следует более или менее стереотипный ответ: «Да, это роза, как чудесно она пахнет!» Но когда человеку внушается еще никем не виденный цветок, растущий на другой планете, он может сказать, что видит и его, и всю планету, и описывает все это в красочных подробностях.
В глубоком гипнозе человек не знает ничего, кроме того, что ему внушают. В такое состояние легче всего перевести его ночью, после медленного сна: естественный сон без помех превращается в гипнотический транс. Если в этом состоянии внушается образ другой личности, то, пишет Райков, прежде всего будет «заблокировано знание о самом себе, а затем на основе реальных знаний и воображения сформируется новое самосознание». Затем человеку внушается нормальная творческая активность, и новая бодрствующая личность готова. О себе истинном человек ничего не знает, друзей своих и родных не узнает, даже себя в зеркале и то не узнает. Опыт, знания, память, восприятие – все приспосабливается к новым задачам. После сеанса человек ничего не помнит, но в очередном сеансе вспоминает все, что было с ним в предыдущем. В нем как бы живут две личности. Единственное, чего не может вспомнить человек в гипнозе, это своих сновидений во время обыкновенного ночного сна. Отсюда Райков делает вывод, что гипнотическое состояние никак не связано с тем бессознательным, где, по Фрейду, формируются наши сновидения. Но внушить в гипнозе тематику будущих сновидений, оказывается, можно. Одному своему пациенту Райков внушил, что тот должен увидеть себя в Африке, во сне будут преобладать голубые тона и проснется он в радостном настроении. Наутро он услышал от пациента подробный рассказ об Африке.
Гипноз и сон имеют, как мы видим, и общие черты, и серьезные различия. Загипнотизированные беседуют с врачом, играют в шахматы, рисуют, читают. Они надевают на себя новую личину и живут в ней по нескольку дней, а иногда и по нескольку месяцев. Бывает также, хотя и редко, что под влиянием душевных потрясений и особой нервной организации люди впадают в гипнотический транс сами собой, и тогда с ними случаются поразительные вещи.
В своей книге о неврозах доктор Пьер Жане описывает Леонию Б. В обычном состоянии это была грустная и застенчивая крестьянка сорока пяти лет. Но стоило ее подвергнуть гипнозу, как в ней просыпалась вторая личность, и она вся преображалась. Она делалась весела, шумна, подвижна; остроумие ее было неистощимым. Глаза ее не открывались – все, что с нею происходило, было как бы во сне. При этом она уверяла, что зовут ее не Леония, а Леонтина. Граница между ними была очень зыбкой, и Леония иногда сама превращалась в Леонтину. Однажды Жане получил письмо от обеих сразу. На первой странице было короткое и почтительное послание, подписанное Леонией. Письмо на другой странице было совсем в ином стиле. Написано оно было женщиной самовлюбленной, капризной и эгоистичной. Леонтина жаловалась на то, что Леония надоедает ей и мешает ей спать. Леония ничего не знала о Леонтине, Леонтина знала о Леонии все и относилась к ней с пренебрежением. Себе она приписывала все переживавшееся ею в состоянии гипноза, а Леонии – все, что происходило в часы бодрствования.
Леония Б. принадлежала к некогда многочисленной армии сомнамбул. Неуравновешенность их натур делала их сознание таким расплывчатым и хрупким, что они превращались в кого угодно самопроизвольно. Название свое они получили от латинских слов somnus – сон и ambulo – хожу; те, кто ходит во сне. Среди сомнамбул, или лунатиков, встречаются, впрочем, и сильные натуры. Такова, например, леди Макбет. Вспомните, как она бродит по замку, терзаясь муками совести и страхом возмездия. В начале пятого акта придворная дама рассказывает врачу, что леди Макбет встает с постели, накидывает ночное платье, берет из стола бумагу, раскладывает ее, что-то пишет, перечитывает написанное, запечатывает и снова ложится в постель. Во время этого рассказа входит леди Макбет со свечой.
«В р а ч. Видите, глаза ее смотрят на нас!
П р и д в о р н а я д а м а. Да, но они ничего не видят.
В р а ч. Что это она делает? Как беспокойно она трет свои руки!
П р и д в о р н а я д а м а. Это ее привычка. Ей кажется, будто она их моет. Иногда это продолжается целые четверть часа.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Л е д и М а к б е т. Ах ты, проклятое пятно! Ну когда же ты сойдешь? Раз, два… Ну что же ты? Пора за работу. Ада испугался? Фу, фу, солдат, а такой трус!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В р а ч. Ее недуг не по моей части. Но я знал лунатиков, ни в чем не повинных, которые спокойно умирали в своих постелях».
Начинается сомнамбулизм в медленном сне, когда человек еще не заснул очень глубоко и мышцы его не ослабели. Мечников отмечает, что сомнамбулы «большей частью повторяют обычные действия их ремесла и ежедневной жизни, к которым у них развилась бессознательная привычка. Мастеровые выполняют ручную работу. Швеи шьют. Прислуги чистят обувь и одежду, накрывают на стол. Люди более высокой культуры предаются той умственной работе, которая им более всего привычна… Духовные лица в сомнамбулическом состоянии сочиняют проповеди…» Но нередко действия сомнамбул выходят за пределы привычек. Они лазают по карнизам и крышам, ходят купаться к далекой реке. Истории медицины известна целая семья сомнамбул, состоявшая из шести человек. По ночам все шестеро собирались в столовой, молча пили чай, а затем расходились по своим комнатам.
Все движения сомнамбулы отличаются необыкновенной ловкостью. Это всегда поражало очевидцев: идет человек по карнизу – и хоть бы что. Объясняется это тем, что в бессознательном состоянии у человека нет ни малейшей скованности, его не пугает, что он может свалиться с крыши, – вот он и не сваливается. Вместе с тем он без труда ориентируется в окружающей обстановке, а значит, хоть и бессознательно, но анализирует поступающие к нему сигналы и извлекает из памяти какие-то сведения, необходимые для его затей. Иногда от него можно получить ответ и добиться выполнения приказа. После своих прогулок сомнамбула спит крепким сном и о них почти ничего не помнит.
