Текст книги "Чужие уроки — 2003"
Автор книги: Сергей Голубицкий
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)
Бюно вернулся в легендарный гостиничный номер 1162 и с головой ушел в подготовку революции. Хотя, по большому счету, готовить было нечего: с Теодором Рузвельтом Бюно встречался 10 октября 1903 года, а революцию в Панаме сыграли уже 3 ноября. Из чего следует, что «международные финансисты» подсуетились заблаговременно.
Только не подумайте, что французский инженер сам бегал на баррикады! Для этого Бюно слепил голема по имени Мануэль Амадор Герреро, которому и доверил великую честь возглавить освободительное движение.
Амадор был колумбийским терапевтом и большую часть жизни скромно коротал на службе Панамской железной дороги: лечил стрелочников и машинистов от лихорадки и малярии. Местные товарищи глубоко уважали Амадора не столько за медицинские познания, сколько за принадлежность к старинной испанской фамилии, сильно выделявшей его визуально на фоне повсеместных негров, самбо, индейцев и метисов.
Доктору Амадору всегда было присуще стремление к светлому будущему: если уж не для всего народа, то хотя бы для собственной семьи. Поэтому, вопреки скромному жалованию, он поднакопил деньжат и отправил старшего сына Рауля обучаться медицине в Соединенные Штаты Америки. И не куда попало, а в Колумбийский университет.
Рауль был очень шустрым пареньком, чтобы не сказать больше. Окончив университет, он слегка послужил помощником хирурга в армии США, однако скоро комиссовался и осел в Нью-Йорке, где зажил полноценной жизнью, по крайней мере, в представлении идальго благородных кровей: сначала женился на одной очень богатой женщине, которая родила ему двоих сыновей, затем – на другой, еще более богатой (ребенок, правда, был только один). В лучших традициях католической веры Рауль Герреро решил ни с кем не разводиться, поэтому жил одновременно на оба дома. Одна его семья располагалась по адресу 216 West 112th Street в Нью-Йорке, другая – на 306 West 87th Street в том же городе.
И вот однажды судьба наисчастливейшим образом свела Рауля с другим коренным ньюйоркцем – Филиппом Бюно-Варийа. Все-таки удивительно, как в мире родственные души притягиваются друг к другу!
Бюно очень обрадовался, когда узнал, что его новый приятель родом из Панамы. И окончательно возликовал, когда Рауль поведал ему о своем добропорядочном батюшке-докторе, сражающемся с малярией в тех же болотах, где пятнадцать лет назад сам французский инженер руководил строительством канала. Бюно-Варийа даже зажмурился от счастья: вот она, идеальная кандидатура на должность вождя революции: местный (значит, не нужен адаптационный период для знакомства с аборигенами), белый (значит, вменяемый, и с ним можно будет договориться), доктор (значит, принадлежит к «мозгу нации» и правильно совмещает любовь к народу с личными меркантильными интересами).
Раулю идея Филиппа жутко понравилась. Он помчался в родные края, ввел отца в курс дела, провел с ним соответствующую воспитательную работу, а также договорился о «часе Х», когда будущему вождю революции надлежало прибыть в Америку для окончательного инструктажа.
Тем временем Бюно-Варийа семимильными шагами двигался навстречу чаяниям «угнетенного панамского народа» (фраза из будущего официального заявления Белого дома в связи с революционными событиями в Панаме). Ради этой благородной цели он даже уединился на пару месяцев в роскошной летней усадьбе Джесси Зелигмана в Вестчестере, где с нуля набросал Панамскую декларацию независимости. Да что там Декларация: даже национальный флаг будущей Панамской республики нарисовал Бюно, а его супруга собственноручно сшила штандарт на той же усадьбе Джесси Зелигмана.
«Час Х» пробил сразу после встречи Бюно с Теодором Рузвельтом. Получив отмашку, Рауль Герреро отбил отцу кодовую телеграмму: «Ваш сын при смерти. Срочно приезжайте». Под этим благородным предлогом Амадор и отбыл в мировую кузницу революций – город Нью-Йорк. Раньше пожилой доктор мало путешествовал, вернее – не путешествовал вообще, иностранными языками не владел, поэтому в помощь ему приставили переводчика – Герберта де Сола, видного деятеля панамской еврейской общины. В Нью-Йорке революционеры разместились в офисе Йошуа Линдо, сына еще одного достойного члена той же диаспоры.
Инструктаж доктора Амадора прошел в обстановке теплой дружбы и полного взаимопонимания. Филипп Бюно-Варийа объяснил вождю революции, что и как нужно делать, куда бежать, что захватывать, кому и сколько отстегивать. Дабы у Амадора не возникли сомнения в том, кто танцует девушку, Бюно заблаговременно сообщил, что после победы революции лично займет пост министра по сношениям с Соединенными Штатами Америки и проведет переговоры по строительству Панамского канала. Доктор Амадор лишь кивал с пониманием дела.
Отъем власти у колумбийских оккупантов наметили на 3 ноября 1903 года. В этот день в Соединенных Штатах проходили президентские выборы, поэтому новости о перевороте в колумбийской провинции не имели ни малейшего шанса пробиться в газеты и журналы. Доктору Амадору торжественно вручили Национальный флаг, Панамскую декларацию независимости и мешок с деньгами для повышения классового сознания рядовых революционеров и сочувствующих элементов из числа колумбийских чиновников.
ПронунсиаментоПервоначально план революции предусматривал восстание на узкой полоске территории – аккурат вдоль не достроенного французами канала. Именно эта земля подлежала отторжению от Колумбии и превращению в независимую Республику Панама.
По возвращении на родину доктор Амадор собрал семерых близких приятелей (все они работали на Панамской железной дороге), отслюнявил им из революционного мешка сколько не жалко, и заявил: «Будем восставать!» Каждому борцу за свободу было поручено рекрутировать как можно больше соратников.
Через четыре дня на тайную маёвку сошлось уже пятьдесят «хунтистов», готовых в любую минуту пролить кровь за новую родину. Однако случилась незадача: сразу несколько членов революционного костяка категорически воспротивились первоначальному плану ограничить революцию зоной канала: у одного камарада были интересы на севере территории, у другого – на юге, у третьего – на востоке. В результате доктору Амадору пришлось в рабочем порядке пересматривать план, одобренный Бюно-Варийа, и на свой страх и риск согласиться на отъем всей территории колумбийской провинции Панама. В оправдание Амадора скажем, что у него были веские основания для самовольства: камарады-раскольники ненавязчиво дали понять, что если их условия не будут приняты, кто-то, неровен час, возьмет да и предупредит власти о готовящемся безобразии. Как вы понимаете, колумбийские застенки в планы доктора Амадора не входили.
Накануне рокового дня – 3 ноября – доктора Амадора стали одолевать тревожные сомнения: когда-то он читал в книжках, что революции имеют особенность заканчиваться кровопролитием. Ну, а судьбы вождей вообще шокировали неприглядностью. Одолеть малодушие помогла Амадору супруга: «Мануэль, – сказала она. – Если ты провалишь мероприятие, тебя уволят с Панамской железной дороги! Что же мы будем кушать?»
Тем не менее, вождь революции решил подстраховаться: ранним утром 3 ноября он забежал к генеральному консулу Соединенных Штатов Америки и категорически заявил, что не будет делать революцию, если консул самолично не пойдет с ним рядом, причем не порожняком, а обязательно с американским флагом, по которому колумбийцы вряд ли решатся стрелять из пушек. Консул был в теме и имел инструкции из самого Белого дома, поэтому, скрепя сердце и жутко матерясь (про себя), быстро оделся, развернул звездно-полосатый флаг и побрел с Амадором изгонять оккупантов.
Зрелище было феерическим: впереди шел Амадор под руку с американским консулом, за ними широким фронтом развернулась толпа борцов за свободу в количестве сорока человек (остальные десять проспали мероприятие). Со стороны оккупантов выдвинулся колумбийский гарнизон ровно в тысячу штыков. Как только генерал, командир гарнизона, увидел революционные массы, он тут же констатировал, что сопротивление бесполезно, вернул солдат в казармы и немедленно телеграфировал в Боготу о вынужденной капитуляции под натиском несоизмеримо превосходящих сил противника. Единственное, что генерал забыл сообщить в телеграмме, так это сумму, в которую Бюно-Варийа и Дядюшке Сэму обошлась его аберрация зрения, – ровненько 15 тысяч североамериканских долларов.
Наивное колумбийское правительство не поверило и срочно выслало подкрепление. По счастливому стечению обстоятельств, во главе вспомогательного отряда оказался не генерал, а всего лишь полковник, поэтому капитуляция его войск прошла менее болезненно – всего за 8 тысяч хрустящих купюр.
Увы, и на старуху бывает проруха: в порту Колона случайно на рейде оказался колумбийский военный корабль «Богота», неокученный капитан которого вовремя не разобрался в ситуации и, заметив беготню в центре города вокруг какого-то неведомого флага, сдуру дал залп прямо в революционную толпу. В результате состоялись две единственные жертвы панамской революции: китаец – рабочий прачечной, и осел.
Больше «Богота» не палила: стоящий по соседству американский боевой крейсер «Бостон» тут же развернул на колумбийское судно свою чудовищную восьмидюймовую пушку и передал сигнальными флажками: «Закрой немедленно пасть, или мы тебя выдуем из воды!»
Что ни говори, колумбийцы удивительно сообразительный народ! Капитан «Боготы» быстренько надел парадный костюм, высадился на берег и торжественно передал судно революционному вождю доктору Амадору, за что незамедлительно получил ответственный пост: Адмирала флота молодой республики.
Тем временем американский консул, как только отпала нужда прикрывать Амадора звездно-полосатым флагом, побежал в офис и отбил радостную телеграмму в Вашингтон о благополучном рождении еще одной демократии. Ответ пришел через десять минут: «Срочно сделайте официальное заявление о признании нового правительства». Первым своим декретом всенародно избранный Первый Президент Независимой Республики Панама назначил Филиппа Бюно-Варийа Чрезвычайным послом и Уполномоченным министром по делам сношений с Соединенными Штатами Америки.
Уже через неделю Бюно заключил историческое соглашение с Джоном Хейем, госсекретарем США и близким корешем небезызвестного читателю адвоката Кромвелля. Говорят, когда президент Республики Панама доктор Амадор узнал из газет о том, что соглашение подписано без его участия, от обиды он упал в обморок.
Согласно «Договору Хейя—Бюно-Варийа», Республика Панама передавала Соединенным Штатам в «вечное пользование» территорию, расположенную на 10 миль севернее и южнее Панамского канала. В декабре 1903 года соглашение было ратифицировано панамским парламентом, а в феврале 1904 – американским конгрессом.
Вне себя от счастья Дядюшка Сэм щедрой рукой раздавал подарки: Республика Панама получила 10 миллионов долларов (из которых 3 миллиона Национальная Ассамблея тут же распределила между ведущими борцами за свободу). 50 тысяч доплатили героическому генералу за его аберрацию зрения (это помимо 25 тысяч аванса). Доктор Амадор пригрел 25 тысяч сразу после победы революции и еще 75 тысяч после подписания Договора о канале. Не забыли и о Рауле: его назначили Генеральным Консулом Республики Панама в Нью-Йорке. Наверняка Рауль дослужился бы и до Полномочного Посла, если бы не катастрофа, оборвавшая блестящую дипломатическую карьеру. Жена Рауля № 2 каким-то непонятным образом прознала о вопиющем безобразии (двоеженстве своего супруга) и подала в суд, требуя моральной компенсации в размере 100 тысяч долларов. Дело удалось утрясти, однако с дипломатией пришлось попрощаться: должность Генерального Консула передали менее скандальному младшему брату Рауля!
Единственным обделенным и обдуренным участником нашего трагифарса оказалась… Колумбия! От фантасмагорического отторжения своей территории Богота не могла оправиться почти двадцать лет. Отныне вся ее внешняя политика сводилась к одному бесконечному стону о том, как вероломен американский империализм. Но правильно говорят: время лечит. А тут и Дядюшка Сэм проявил великодушие и отписал, наконец, в 1922 году Колумбии скромный грант в размере 25 миллионов долларов. Худо-бедно, обида зарубцевалась.
А был ли мальчик?Мы как-то упустили из виду центральное связующее звено всей нашей истории – сам Панамский канал. Оно и не мудрено – на фоне таких головокружительных махинаций и гешефтов.
Официальное открытие канала состоялось 15 августа 1914 года. К событию заблаговременно готовились, планировали фейерверки и красочные представления, однако все прошло едва заметно: в этот день немецкие войска оккупировали Бельгию и выдвинулись в сторону Парижа – в Европе полным ходом шла первая мировая война.
Строительство Панамского канала обошлось американским налогоплательщикам в 375 миллионов долларов! Было извлечено 230 миллионов кубометров грунта (для сравнения: французы переворошили только 28 миллионов).
В 1977 году закончился «вечный мандат» Филиппа Бюно-Варийа: американский президент Джимми Картер и президент Панамы Омар Торрихос подписали договор, по которому Соединенные Штаты вернули канал Панаме 31 декабря 1999 года.
Амвей – внук Ваала
Но когда проходит ночь и начинается день, тот же гордый и мрачный дух снова царственно проносится над исполинским городом. Он не тревожится тем, что было ночью, не тревожится и тем, что видит кругом себя и днем. Ваал царит и даже не требует покорности, потому что в ней убежден. Вера его в себя безгранична; он презрительно и спокойно, чтоб только отвязаться, подает организованную милостыню. Он не прячет от себя диких, подозрительных и тревожных явлений жизни. Бедность, страдание, ропот и отупление массы его не тревожат нисколько.
Ф. М. Достоевский. Зимние заметки о летних впечатлениях.
Опубликовано в журнале «Бизнес-журнал» №22 от 20 ноября 2003 года.
Исповедь в стиле Амвей
Должен признаться читателю: раньше почти всегда удавалось сдерживать негативные эмоции, живописуя сочных героев наших «Великих афер». Почему бы и нет, собственно? Errare humanum est – человеку свойственно ошибаться. Ну умыкнул сотню-другую миллионов долларов, ну вшил козлиные железы в пах половине населения страны якобы для избавления от импотенции, ну подделал исторические документы, да и присвоил полштата Аризона – с кем не бывает? Все это – понятные человеческие слабости. И Вальтеру Джей Хойту, и Ромулусу Бринкли, и Джеймсу Ривису просто жутко хотелось разбогатеть, а тут, как нельзя кстати, накатывал неподдельный талант каллиграфии, скотоводства, фельдшерского ремесла. Грех было не воспользоваться.
История, которую я расскажу сегодня, – исключение. Хотя бы потому, что нет ни малейшего шанса сохранить непредвзятое отношение и эмоциональный нейтралитет. Так что буду откровенен с самых первых строк: культ, зародившийся вокруг корпорации «Амвей» (Amway), не просто вызывает у меня глубокую внутреннюю неприязнь, но и представляется одним из самых опасных наваждений современной цивилизации. Тем сильнее опасность, что в последнее время это наваждение добралось и до наших просторов и теперь пытается закрепиться всеми правдами и неправдами, как всегда, прикрываясь безобидной личиной вселенской любви, дружелюбия и заботой о благосостоянии простого человека («Амвей» входит в РАПП,о чем см. статью на стр.???. – Прим. ред.).
Впрочем, хватит причитать – пора препарировать долгоносика.
Кошмар на улице АмвейТеплым флоридским вечером 15 декабря 1998 года Вирджиния Энси нежно пригласила своего супруга Шервуда поучаствовать в хлопотах по благоустройству семейного очага: «Дорогой, ты не мог бы оторваться от газеты на пару минут и прочистить раковину на кухне?»
Шервуд был современным американцем, поэтому доисторические глупости типа нашего вантуза или ершика уже давно не отражались в его генетической памяти. Бодрым шагом Шервуд проследовал в кладовку и извлек жестом победителя своего надежного Брауни1
[Закрыть] – увесистый тюбик «Amway Metal Cleaner», чистящего средства для металлических поверхностей, легендарный продукт компании «Амвей».
Легким движением руки Шервуд Энси откупорил тюбик и выдавил шипящее месиво растворителя прямо в зияющую пасть раковины. Раковина недовольно хлюпнула и сразу дала понять, что долго не продержится. Желая закрепить успех, Шервуд еще раз надавил на шершавые бока тюбика, и в следующее мгновение… раздался хлопок! Задняя часть упаковки с треском разошлась по шву, из нее вылетела плотным шлейфом струя чистящего вещества и залепила Шервуду весь левый глаз.
«Что случилось, дорогой?!» – только и успела прокричать Вирджиния вслед супругу, промчавшемуся с диким воем по коридору в сторону ванной комнаты. Вот как описывает палитру впечатлений сам пострадавший: «Жуткая боль и жжение от высоко концентрированного кислотного абразивного растворителя из тюбика «Amway Metal Cleaner» пронзила мягкие ткани роговицы моего левого глаза. Но все это не шло ни в какое сравнение с внезапным чувством холодящего ужаса, который охватил меня, как только внешний мир стал медленно погружаться во тьму: левый глаз терял зрение с каждой минутой».
Полчаса Шервуд и Вирджиния промывали глаз прямой струей душа, но образовавшаяся плотная пленка не то что не сходила, а, напротив, густела и все сильней стягивала роговицу. Супруги помчались в больницу «скорой помощи». От вида левого глаза Шервуда врачам сделалось дурно, но они не подали виду и попросили Вирджинию срочно привезти из дому злополучный тюбик, чтобы прочитать состав зелья и принять соответственные меры для спасения мужа. Вирджиния привезла «Amway Metal Cleaner», и тут все обнаружили, что на упаковке не было ни малейшего упоминания о химических компонентах дьявольской смеси. Да что там компоненты: на тюбике не было даже предупреждения о потенциальной опасности вещества и обязательных мерах предосторожности типа очков и резиновых перчаток.
Читатель, полагаю, уже нащупал завязку детективного сюжета, который наверняка поможет небогатой семье Энси наконец зажить по-человечески после того, как компания «Амвей» поспешит замять дело и выплатить парочку миллионов долларов компенсации. По крайней мере, так развивались все истории, описанные в газетах, журналах и кинофильмах. Шервуд Энси тоже читал газеты и журналы, поэтому очень надеялся на лучшее.
Не буду томить читателя подробностями: мытарства Энси продолжались три года. Глаз ему вроде спасли, однако он отказывался самостоятельно выделять слезную жидкость, поэтому до конца жизни Шервуд обречен покупать искусственный увлажнитель в аптеках. Пришлось надеть очки – минус 10. Однако самое неприятное – появился эффект ложного зрения: кажется, слева есть ступенька – а вот и не угадал! В феврале 1999 года, через два месяца после травмы, Шервуд промахнулся таким образом на лестнице и, пролетев два пролета, приземлился с переломом двух ребер и какими-то внутренними разрывами. Но он не терял надежды. Он свято верил, что для такой именитой, всемирно известной компании как «Амвей» не будет проблемой выплатить ему более чем скромную компенсацию в размере 30 тысяч долларов (на одно только лечение ушло более 10 тысяч, а сколько еще впереди). Но не тут-то было!
Первый же юрист, к которому обратился Шервуд Энси, едва взглянув на почти одноглазого пострадальца, принялся тут же радостно потирать руки: дело беспроигрышное, да и компенсацию можно получить солидную. Нужно всего ничего – около миллиона долларов на судебные издержки, потому что у «Амвея» такая громадная бригада адвокатов, что справиться с ними под силу лишь солидной юридической конторе. Пока Энси вел переговоры с юристами, «Амвей» притаился и выжидал. Как только стало ясно, что денег у Энси на суд нет даже близко, «Амвей» расслабился и даже позволил себе широкий жест: предложил Шервуду мировую за две с половиной тысячи долларов. Шервуд аж поперхнулся. Свои эмоции он описал рельефно: «Представьте, что вы работаете в шикарном ресторане, и посетитель после обильного ужина и отличного обслуживания широким жестом выдает вам чаевые монеткой – аккурат один центик!» Как бы там ни было, но в ответ на обиду Шервуда Энси «Амвей» в лице представителя отдела потребительских жалоб лишь пожал плечами и сказал: «Ну, значит, и обсуждать нечего!»
С тех пор у Шервуда Энси появилось важное занятие в жизни: каждые 90 дней он готовит очередное письмо со своими требованиями и отсылает его в «Амвей». В ответ – тишина. Чтобы хоть как-то утешить себя, Энси всякий раз повышает размер компенсации ровно в три раза. Интересно, сколько там уже набежало?
