Текст книги "Чужие уроки — 2003"

Автор книги: Сергей Голубицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Ощущение гражданской войны

За окном шла гражданская война. В начале 1864 года казалось, что чаша весов наконец-то склонилась в сторону «конфедератов». Сначала южане потопили юнионистский военный корабль «Хаузатоник» в порту Чарлстон, затем выиграли сражение под Оласти во Флориде, отбили Форт Пиллоу в Теннеси и обратили северян в постыдное бегство под Дженкинс Ферри в Арканзасе. Наступление велось по всему фронту. В марте генерала Гранта назначили объединенным командующим северных армий, и теперь почтенный полководец горел желанием оправдать доверие и рвался дать решительный бой противнику. 8 мая основные силы генералов Гранта и Ли сконцентрировались в районе Спотсильвания Корт Хаус в Вирджинии и увязли в затяжном 10-дневном сражении. Одновременно генералы Шерман и Джонсон мерялись силами под Ресакой в Джорджии. Наступил момент истины.

Ранним утром 18 мая жители Нью-Йорка вместо победной реляции прочли в газетах «Нью-Йорк Уорлд» и «Нью-Йорк Джорнал ов Коммерс» прокламацию президента Линкольна – суровую, как жизнь чернокожих рабов на хлопковых плантациях южан: 26 мая объявляется днем траура и молитв, и – чтоб не расслабляться – новый воинский призыв 400 тысяч солдат в связи с «ситуацией в Вирджинии, катастрофой военной компании Ред Ривер и общим положением дел в стране».

Весело, ничего не скажешь. Выходило, что войне конца края не видать, а северной экономике грозит полный кирдык. По здоровой патриотической традиции, Нью-йоркская фондовая биржа тут же сыграла марш на высокой боевой ноте: акции всех компаний дружненько обвалились. Началась паника.

К 11 часам утра самые дотошные обыватели и коммерсанты обратили внимание на тот факт, что прокламация Линкольна почему-то появилась только в двух газетах. Толпы народа устремились к зданию на углу Уолл-стрит и Уотер-стрит, где размещалась редакция «Джорнал оф Коммерс». На крыльце стояли потные и краснолицые редакторы газеты и с пеной у рта отвечали за базар. Они клялись, что напечатанная ими информация правдива, и в качестве доказательства трясли телеграммой, которую накануне ночью получили из главного телеграфного агентства «Ассошиэйтед Пресс».

И все же очень скоро стало очевидно, что прокламация Линкольна – чистой воды фальшивка. Сначала «Ассошиэйтед Пресс» заявила, что никакой телеграммы не отправляла, затем поступило уведомление из Госдепартамента, подписанное госсекретарем Уильямом Сьюардом, о том, что президент никаких прокламаций не выдавал.

Стали копать. Оказалось, что злополучная телеграмма была доставлена курьером в редакции обеих газет из местного почтового отделения в 3 часа 30 минут ночи. Выбор времени и был главной изюминкой махинации! В этот момент в редакциях случается столь знакомая нашим соотечественникам пересменка, когда все ночные редакторы и литправщики уже разошлась по домам, а ответственным остается единственный человек – выпускающий редактор. Именно выпускающий просматривает экстренные телеграммы и единолично решает, давать новость в номер или не давать. Таким образом, гениальная догадка злоумышленника строилась на знании народной мудрости: «где тонко, там и рвется».

 Выпускающие редакторы двух нью-йоркских газет просмотрели телеграмму и удостоверились, что она напечатана на подлинном бланке «Ассошиэйтед Пресс». Учитывая сенсационность сообщения, они тут же дали распоряжение верстке выделить место для утки на первой полосе. Собственно, в самой ситуации не было ничего необычного: газеты часто получали, особенно в военное время, срочные сообщения из Вашингтона именно по ночам – сразу после окончания совещаний в Белом Доме.

Забавно, что телеграмма той же ночью была доставлена и в другие нью-йоркские газеты. Однако, в отличие от «Нью-Йорк Уорлд» и «Нью-Йорк Джорнал оф Коммерс», тамошние выпускающие редакторы решили подстраховаться и перепроверить сообщение. Выяснив, что телеграмма поступила выборочно и не во все редакции, матерые газетчики почувствовали подвох и задержали «утку» до утра.

Как только президент Линкольн узнал о случившемся, он пришел в такую ярость, что тут же забыл о демократических ценностях и распорядился немедленно закрыть обе злосчастные газеты, а их владельцев арестовать. Довольные солдаты ворвались в помещения «Нью-Йорк Уорлд» и «Нью-Йорк Джорнал оф Коммерс», а заодно опечатали и «Индепендент Телеграф Лайн» – те сидели по соседству и к «утке» с прокламацией никакого отношения не имели. Правда, тут коса нашла на камень. Оскорбленная общественность издала такой нечеловечески истошный вопль об удушении свободной прессы, что президент отменил свое решение быстрее скорости звука, хотя полностью отмыться так и не сумел: этот демарш навеки вписался в историю его властвования как самый большой прокол.

Между тем полиция быстро вышла на след злоумышленников. Через три дня был арестован репортер газеты «Бруклин Игл» Фрэнсис Маллисон, непосредственный организатор аферы. Маллисон не страдал героическим комплексом, поэтому тут же сдал зачинщика – Джозефа Хауарда, редактора отдела городских новостей того же издания. Хауарда арестовали в Бруклине. Он был паинькой и во всем тут же признался, после чего отправился на отсидку в Форт Лафайет.

Будучи профессиональным журналистом, Хауард точно рассчитал момент для запуска «утки». Однако стоит отдать должное и инвестиционной одаренности бруклинца: понятное дело, что всякая негативная информация о войне незамедлительно приведет к обвалу акций. Но ведь на этом кашу не сваришь: в XIX веке нельзя было продавать акции «в короткую», поэтому и заработать никак не получалось. Однако Хауард точно предусмотрел, что всякое падение акций компаний обязательно будет сопровождаться… ростом цены на золото – этой «тихой гавани», в которой все инвесторы пережидают смутные времена!

17 мая Джозеф Хауард через знакомых раздобыл чистый бланк «Ассошиэйтед Пресс», заложил все свое имущество, одолжился у друзей и родственников и на вырученные средства купил золотые фьючерсные контракты. На следующий день он дождался обвала, вызванного его «телеграммой», и спокойненько продал фьючерсы почти по двойной цене.

Конец истории о тонком ощущении гражданской войны дает фору любому голливудскому хэппи-энду: Джозеф Хауард просидел в тюрьме… менее трех месяцев! Уже 22 августа президент Линкольн подписал приказ о его досрочном освобождении. В лучших традициях патерналистской демократии Линкольн пошел навстречу слезному прошению Генри Бичера, приятеля очень богатого батюшки Хауарда. В прошении были такие слова: «Единственная вина этого мальчика – он так мечтал заработать немножко денег». Вы знаете, аргумент сработал!

И все-таки уверен, что была и другая причина для благосклонности президента к бруклинскому журналисту: поразительная прозорливость последнего. 18 июля, два месяца спустя после выхода «утки» Хауарда, президент Линкольн издал прокламацию, в которой объявил о дополнительном военном призыве. Правда, Хауард все же ошибся: речь шла не о 400, а о 500 тысячах солдат!

Гранд-финале с наручниками

Вот такую изумительную историю припомнил как нельзя кстати современный калифорнийский юноша Марк Джэкоб. Припомнил и тут же ударился во все тяжкие.

Читатель помнит, что Джэкоб после неудачной попытки «закоротить» акции «Эмулекса» задолжал своему брокеру 99 тысяч долларов, которые тот мог потребовать в любую минуту.

Поскольку Марк подрабатывал в Internet Wire, он прекрасно был осведомлен о графике работы сетевого информационного агентства и знал о внутренней «пересменке», когда у компьютера оставался дежурить только один редактор. Вечером 24 августа Марк заехал в родной колледж Эль Камино, сел за библиотечный компьютер и, используя чуждой логин и пароль, отправил на внутренний терминал Internet Wire подложный текст пресс-релиза «Эмулекса». Джэкоб сам неоднократно получал такие корпоративные депеши, обрабатывал их и потому знал стилистику и необходимые атрибуты подлинности. При этом Джэкоб делал безошибочную ставку на низкий уровень дисциплины в Интернетовском «стартапе», который в силу молодости и самодовольства продолжал нести в себе полный заряд залихватского задора и бесшабашной безответственности, свойственных программистской тусовке.

Расчет Марка Джэкоба полностью оправдался: в 9:30 утра пресс-релиз «Эмулекса» без всякой проверки появился на сервере Internet Wire. Через некоторое время его подхватили и раздули солидные информационные агентства. Пошла цепная реакция. За несколько минут до остановки торгов в 10:28 Джэкоб закрыл свою «короткую» позицию по «Эмулексу», не только полностью ликвидировав задолженность в 99 тысяч, но и реализовав дополнительную прибыль в 54 тысячи долларов. Поскольку Марк знал, что пресс-релиз – липа, он тут же купил 3 500 акций по бросовой цене в 45 долларов.

Как мы знаем, сразу после опровержения фальшивки акции «Эмулекса» полностью восстановились и в последующие дни продолжили успешный рост. 28 августа Марк Джэкоб продал свои три с половиной тысячи акций, получив прибыль еще в 186 тысяч долларов. Всего он заработал 241 тысячу, не считая погашения долга – еще 99 тысяч. И вся эта благодать – благодаря творческому наследию Джозефа Хауарда.

Увы-увы, талантливый вьюнош радовался своему счастью недолго – всего одну неделю. Он даже купить ничего не успел толком, как его повязали фэбээровцы. Казалось, справедливость вот-вот восторжествует и очередной финансовый аферист получит по заслугам. Поначалу Джэкобу светил даже тюремный срок в 25 лет, а также штраф в 220 миллионов долларов плюс компенсация убытков пострадавших инвесторов – еще 110 миллионов.

Однако, похоже, что тень Джозефа Хауарда до последнего витала над судьбой Марка Джэкоба. Суд продолжался год, и хотя Марк Джэкоб признал свою вину, окончательный приговор затмил самые смелые предположения: Джэкоба обязали вернуть 353 тысячи долларов (241 000 – полученная прибыль, 99 000 – погашенный долг по «короткой» позиции, 13 000 – по разным мелочам), а также уплатить штраф в размере… 102 642 доллара. Но все это вянет на фоне срока заключения – 44 месяца! Что ни говори: родина любит и ценит свои молодые финансовые таланты!

Ах да, чуть не забыл: еще Марк Джэкоб обязался при случае и по мере сил компенсировать убытки жертв его аферы в размере… 100 миллионов долларов. Правда, без каких-либо принуждений со стороны правосудия. Мол, буду стараться. Если получится заработать, непременно верну, честное слово!

А что? Почти уверен, что вернет. Главное, не терять времени понапрасну и как можно больше прочитать книг на нарах. Я даже подумываю, не послать ли Марку подшивку «Бизнес-журнала» с «Великими аферами ХХ века» – для повышения квалификации, так сказать.

Немного хиромантии

Говорят, что жизнь человека легко прочитывается по линиям руки и по звездам. У фирм и корпораций тоже есть свои ладони, звезды и карты – исторические графики биржевых котировок. За этими графиками скрывается гораздо больше фактографического материала, чем за движением планет по астрологическим картам, однако случаются и свои маленькие тайны, способные дать сто очков вперед любому толкованию «сходящейся квадратуры между натальным Марсом и транзитным Ураном».

Давайте взглянем на полную историю «Эмулекса» в картинках. Довольно поучительная судьба, хотя, во многом, и общая почти для всех американских высокотехнологичных компаний. С момента основания более 20 лет назад, компания вела спокойную жизнь, не омраченную никакими неожиданностями. Акции ее стоили самую малость, однако радовали стабильностью. Даже после Черного Понедельника 19 октября 1987 положение «Эмулекса» быстро выравнялось.

Пусть у читателя не возникают несостоятельные аналогии с отечественным Черным Вторником (12 октября 1994 года), когда наше правительство умышленно обвалило валютный рынок, чтобы в очередной раз залатать дыры своей патологической некомпетентности. Курс на ММВБ упал за один день на 21,5% – с 3 926 до 3 081 рубля за доллар. Я хорошо помню, как лукавые вожди делали круглые глаза перед журналистами и валили вину то на Центробанк, то на коммерческие банки, то на «антигосударственный заговор», эдакий путч №... (который там по счету?). Непосредственные исполнители этого фарса понуро позировали перед камерами в ожидании «заслуженной кары». Нужно ли говорить, что никто наказан не был: в самом деле, не наказывать же самого себя? Обыватели, многократно обворованные и тем закаленные, это событие вообще не заметили – какой там Черный Вторник на фоне павловской реформы и гайдаро-чубайсовой экспроприации?

Нет, что ни говори, а заокеанский Черный Понедельник был всамделишным – трейдеры сыпались из окон Нью-йоркской фондовой биржи, как семечки из прохудившегося мешка. Вошли в моду анекдоты типа:

– Я бы хотел срочно поговорить со своим брокером мистером Спенсером!

– Сэр, я сожалею, но мистер Спенсер скончался. Может быть, я могу Вам помочь?

Сколько еще случилось самоубийств по всей стране в тот злополучный день – предстоит уточнить истории, но денег потеряли не меряно.

Печальная чаша не миновала «Эмулекс»: акции его обрушились вместе со всеми, однако затем поднялись обратно. Впрочем, я не о том. Самые главные события в жизни «Эмулекса» случились в конце 90-х годов, когда акции компании в одночасье выросли в цене в 200 раз! Чтобы удержаться в разумных стоимостных пределах, приходилось постоянно проводить так называемое дробление цены.

Период с 1999 по весну 2000 года явился звездным часом всей американской «новой экономики». На небосводе взошли тысячи безымянных «дот-комов» (dot.coms), компаний, чей бизнес был напрямую связан с Интернетом. Не остались в стороне и солидные «цеховики», вроде нашего «Эмулекса» или легендарной «Сиско», обеспечивающих «железную» составляющую Интернета. Капитализация этих монстров мгновенно превысила десятки миллиардов долларов. Увы, через год все вернулось на круги своя: мыльный «Интернет-пузырь» с треском лопнул. Ничего не поделаешь, c'est la vie.

Конечно, трагические взлеты и падения «Эмулекса» в 1999 и 2000 годах впечатляют, но в них нет ничего оригинального: акции компании страдали вместе с остальными – ведь на рубеже веков вся экономика уходила в затяжное пике. Впрочем, раз уж я заговорил об «Эмулексе», читатель наверняка почуял: дело нечистое! Ну, что ж: угадали.

Однако для того, чтобы прочитать на карте судьбы «Эмулекса» это «нечистое дело», нам придется дать волю интуиции, опыту и особой зоркости. Взгляните на график августа 2000 года (рис. 1). На первый взгляд, ничего примечательного. На второй – тоже ничего. И на третий. Между тем за внешне неприметным рисунком скрывается событие абсолютно невероятное. Смотрите: график пронизывает одна-единственная вертикальная линия, которая растягивается от 65 до почти 20 долларов. А теперь вдумайтесь: в течение одного-единственного дня стоимость акций буквально ополовинилась, а затем – и это самое поразительное! – полностью восстановилась. Если б «Эмулекс» просто взял и обвалился с концами, то и разговора не было бы. Здесь же получается, что после того, как компанию буквально срубили автоматной очередью, пришел добрый волшебник и вколол страдалице адреналин длинной иглой да прямо в сердце.

Что ж, наша интуиция не подвела: вот как выглядят события 25 августа 2000 года на детальном графике (рис. 2).

Для усиления впечатления добавлю маленький, но эффектный штрих: уже после описываемых событий, в декабре 2000 года, прошло очередное дробление цены, так что на самом деле 25 августа все стоило ровно в два раза дороже. В момент открытия торгов рано утром акции «Эмулекса» стоили аж 113 долларов за штуку. А уже через 45 минут они упали в цене до 45 долларов! Молниеносный обвал на 68 пунктов – чудеса, да и только.

Примечания

1 Автомобили «Феррари Теста Росса», «Ламборгини Дьябло» и «Порше Каррера» – священные символы антрепренерского преуспеяния в Америке.

2 Start-up – свежевылупившаяся преуспевающая компания.

Turris Babel

Опубликовано в журнале «Бизнес-журнал» №14 от 05 августа 2003 года.

И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли.

Бытие 11-4

Всем знакома житейская мудрость, воплощенная в бессмертном образе Жана Вальжана1

[Закрыть]: стоит бедному и честному человеку украсть буханочку хлеба, как он тут же оказывается за решеткой. При этом гомерические мерзавцы тибрят и лямзят сотни миллионов долларов (франков, рублей, шекелей) и вместо тюрьмы обретают лавры уважаемых столпов общества. Несправедлив мир, что и говорить.

Несправедлив, но понятен. Вот бы на этой дихотомии (честный вор с буханочкой и мерзавец с миллионами) все и заканчивалось! Ан, нет. В определенный момент на сцене истории возникают совершенно немыслимые персонажи, за которыми тянется шлейф умыкнутых, нет, не сотен миллионов, а миллиардов долларов. В то же время обвинить их в воровстве – значит откровенно покривить душой в угоду политической конъюнктуре. Конечно, государственная машина преследует этих «немыслимых персонажей» и даже отдает под суд, однако суд этот неправедный, что видно невооруженным глазом уже по реакции простых обывателей: они устраивают своим героям восторженные овации, а во всех неурядицах винят само государство. Только не подумайте, что я имею в виду жуликов-популистов типа нашего Мавроди (тоже ведь народный кумир и депутат!). Допускаю, что сравнение почти напрашивается: бессребреник, коллекционер вина и бабочек, математик-теоретик, очкарик-ботаник. Но тут ошибки быть не должно: «мавродиков» всегда чуешь за версту – их выдает масляный огонек в прищуренных глазенках, который спутать невозможно: жульё даже греческое – все равно жульё.

Подлинные «немыслимые персонажи» – это не рядовые аферисты. Их можно довольно точно описать как «миссионеров», поскольку движет ими не грубая корысть, а некая высшая идея, «миссия», которую, как им кажется, они призваны выполнять.

Своеобразие ситуации определяет и своеобразие анализа. В делах «миссионеров» нам никогда не удастся докопаться до сути, если мы будем оперировать привычными категориями УПК: афера, подлог, надувательство, подделка, неприкрытое воровство, «кидок». Ничего этого нет и быть не может. Выдающийся «миссионер» – это, как правило, образцовый семьянин, достойный член общины, патриот, гражданин, щедрый меценат и – в 100 случаях из 100! – глубоко верующий человек. Последний фактор мне представляется едва ли не самым главным, поскольку именно в религиозных идеях «миссионер» свою «миссию» и обретает.

Забавно, что религиозность «миссионеров» почти всегда одной конфессии – протестантской. Впервые с фактом удивительной взаимосвязи христианского протестантизма с вопиющим нарушением финансовых норм я столкнулся, когда изучал историю энергетического концерна «Энрон» – чуть ли не самую крупную экономическую аферу ХХ века. Президент «Энрона» – Кеннет Лей – как раз и был таким образцово-показательным «миссионером», глубоко религиозным и тотально одержимым идеей всеобщего благоденствия.

По большому счету, ничего удивительного в том, что протестантская религиозность идет рука об руку с финансовой и деловой гиперактивностью, нет. Особенность современных американских религий – их тотальная меркантильность. Причин тому несколько: и протестантская этика, и государственное устройство, и влияние иудаизма – во всех трех векторах современного американского мифотворчества деньги (собственность, накопление, богатство) составляют главную ценность земного существования. Замечательно сказал об этом «отец-основатель» дианетики Рональд Хаббард перед тем, как оставить ремесло писателя-фантаста: «Писать, чтобы получать по центу за слово, – смешно. Если человек действительно хочет получить миллион долларов, то лучший способ – это основать свою религию».

Есть и другой пикантный аспект: американское «миссионерство» – это соединение представлений о собственной исключительности, позаимствованное из иудаизма, и энергии навязывания своей воли окружающим, свойственной протестантизму. Возьмите правоверного еврея: он искренне полагает, что лучше всех гоев, и столь радостное открытие помогает ему бороться за хлебушко с маслушком в условиях повсеместного отторжения (того, что называется, универсальным антисемитизмом). Однако при этом еврей не пытается исправлять окружающих и переделывать их на собственный лад: «Мы – такие, как есть, и вы – такие, как есть». Теперь представьте, что подобное чувство первородства дополняется неутомимым желанием поднять окружающих до собственных «высот». И вы получите Мартина Лютера на коне, повсеместно сеющего мечом и огнем «светлое, чистое и разумное» и при этом не перестающего долдонить о собственном превосходстве.

Причем «миссионеру» совсем не обязательно совершать вылазку во внешний мир, как этим грешил Кеннет Лей и его «Энрон», навязывающий свои корпоративные принципы в филиалах от Южной Америки до Индонезии. Или, скажем, друг Кеннета Лея президент США Джордж Буш-младший, борющийся с собственным представлением о терроризме в самых отдаленных уголках планеты. Утверждать и навязывать свое превосходство можно и камерно, даже задушевно: в рамках одной страны, одного штата, наконец, одной деревушки. Именно таким вкрадчивым «миссионером» и был герой нашей сегодняшней истории Бернард Эбберс, отец-основатель величайшей компании всех времен и народов WorldCom.

Спешу предупредить читателя, что осмыслить феномен Эбберса – непростая задача. Пожалуй, Берни Эбберс – орешек посложнее, чем Кеннет Лей, Вальтер Хойт и Джон Ригас, вместе взятые. Для иллюстрации амбициозности стоящей перед нами задачи («расколоть» самого Эбберса!) хватит маленького эпизода. Летом прошлого года разразился самый крупный за всю мировую историю корпоративный скандал (затмивший даже «Энрон»!), связанный с финансовыми злоупотреблениями в концерне WorldCom. 4 июля создатель компании Бернард Эбберс выступил перед прихожанами церкви баптистской конгрегации в родном местечке Истхейвен. Когда Эбберс говорил, по его щекам текли слезы: «Я хочу, чтобы вы были уверены: вы не ходите в церковь вместе с проходимцем. Я не знаю, что будет дальше так же, как не знаю, что за ошибки мне вменяют в вину. Но помните: никому не удастся обвинить меня в том, что я сознательно пошел на преступление. Больше всего на свете я боюсь, как бы мои злоключения не запятнали моего свидетельства об Иисусе Христе». В этот миг все прихожане повскакивали со своих мест и заглушили Бернарда Эбберса нескончаемыми овациями.

Читая биографию Эбберса, понимаешь, до какой степени неисповедимы пути Господни и сокрыты помыслы Всевышнего. То, что Эбберс был избранным, сомнений не вызывает (читатель в скором времени в этом сам убедится). Непонятно другое: как такой человек мог оказаться избранным? «Такой» – в смысле, что «никакой». То есть совсем никакой. Абсолютно. Полный и окончательный ноль. Бернард Эбберс – это квинтэссенция посредственности, вопиющей именно своей посредственностью. Вот эту загадку нам и предстоит разгадать.

Берни Эбберс родился 27 августа 1941 года в жутко холодной канадской провинции Альберта в городе Эдмонтон. Его отец Джон занимался коммерцией, правда, в каких-то немыслимых формах (с такими же немыслимыми результатами). Берни отучился в родном городе лишь первый год начальной школы, следующие четыре он провел уже в Калифорнии. На новом месте отец не закрепился, поэтому в скором времени семья перебралась в соседний штат Нью-Мексико, где поселилась в резервации индейцев навахо: Джон Эбберс получил работу завхоза местной христианской миссии.

По синекуре и получка: жили Эбберсы бедно, почти нищевато. Вспоминает Берни: «Если у отца в конце месяца оставалась в кармане пара-тройка долларов, мы всей семьей шли в кафе и съедали по гамбургеру». Самым большим подарком к Рождеству, который Бернард Эбберс получил в детстве, была колода карт с изображением зверушек для игры в рамми. Тяжелое детство, чего ж тут говорить. Нехватку маленьких радостей родители компенсировали детям большими христианскими ценностями: «Нас с детства приучали проявлять упорство в делах. Тяжелый труд лежал в основе всего, – вспоминает Берни Эбберс. – Но самым главным уроком, который преподали нам наши батюшка и матушка, была вера в то, что единственными ценностями в жизни являются ценности вечные».

С индейцами навахо у отца тоже не срослось, поэтому Берни заканчивал среднюю школу на малой канадской родине в Эдмонтоне. С учетом местной спортивной специализации, Эбберс был вынужден играть в баскетбол. Играл он плохо. Даже очень плохо. Я не случайно акцентирую данный момент биографии, поскольку половина жизни Бернарда Эбберса будет крутиться вокруг этого самого баскетбола.

Учился Берни тоже скверно. Не то, чтобы очень скверно, но тяжело. Знаете, бывают такие юноши и девушки, которые, вроде, стараются изо всех сил (про них злые, но способные одноклассники говорят: «Берут задним местом»), однако результат почти нулевой, троечка с минусом по всем предметам, кроме физкультуры (а у Эбберса и по физкультуре тоже троечка). Все точки над i расставил школьный приятель Эбберса, нападающий баскетбольной команды, Ирвин Страйфлер: «Берни в общем-то нигде не блистал. Он был очень и очень серенький».

У младшего Эбберса был близкий приятель (тоже баскетболист) – Брент Фостер. Именно Брент впоследствии поведал общественности об одном очень важном для нашей истории обстоятельстве: Берни Эбберс был патологически честным юношей. Затюканным, недалеким, но кристально честным. Все свободное время Берни и Брент коротали на озере: украдкой подсматривали за однокашниками, кадрящими девах на пляже. Сами-то Берни и Брент были не в теме – застенчивые, да и религиозное воспитание срамных забав не позволяло.

После школы Берни пытался продолжить учебу в университете провинции Альберта по специальности «учитель физкультуры», но его отчислили за неуспеваемость. Он рискнул в Колледже «Кэлвин» (Гранд Рапидс, штат Мичиган), но и оттуда его попросили. «Видать, не Эйнштейн, чего уж огород городить», – подумал Эбберс и вернулся в Эдмонтон, где устроился сразу на две работы: днем разносил по домам односельчан хлеб и молоко, по вечерам трудился вышибалой в местном питейном заведении.

Как-то раз в бар заглянул на рюмочку виски бывший школьный тренер Эбберса по баскетболу, и сердце спортсмена защемило от тоски: «Эх, пропадает паренек почем зря!» Тренер напряг свои связи и уже через неделю выхлопотал для Берни баскетбольную разнарядку в Колледж Миссисипи – маленькое баптистское учебное заведение в поселке Клинтон (штат Миссисипи). В автобиографии Бернард Эбберс дает трогательное и сугубо климатическое обоснование своей готовности оставить родину: «Что ни говори, а разносить молоко на тридцатиградусном морозе – не самое интересное занятие в жизни».

Колледж Миссисипи оказался здоровым местом: никакого пьянства, никаких негров, обязательное посещение церкви три раза в неделю. Берни сразу понял, что очутился в своей тарелке, тем более, что с первого дня шефство над юношей взял Джеймс Аллен, человек правильных взглядов. Пройдут годы, и Берни Эбберс при каждом удобном случае станет цитировать философское кредо своего учителя: «Тяжелый труд, преданность своему делу, принципам и Иисусу Христу – вот единственный путь к осмысленной жизни».

Вильям Льюис, лучший приятель Эбберса по миссисипской школе, вспоминает золотые деньки молодости: «Когда я в первый раз увидел Берни, у него было две пары джинсов, две рубашки с короткими рукавами, одна рубашка с длинными рукавами, куртенка и пятилетний «Шевроле» пронзительно зеленого цвета». Вильям и Берни тесно cдружились, благо их объединяла общая тайна: оба играли в баскетбол из рук вон плохо. И оба брали, что называется, «задним местом»: истязали себя многочасовыми тренировками и даже записались в секцию культуризма для наращивания мышечной массы.

Потом случилось чудо: во время летних каникул, которые Эбберс проводил в родном Эдмонтоне, у него кончился бензин в совершенно неправильном квартале. Этим тут же воспользовались местные пацаны и отметелили молодого баптиста до полусмерти. В довершение еще и порезали бутылочным осколком ахиллесово сухожилие. Как читатель догадывается, гипс на ноге Берни звучал отходной молитвой по баскетбольному ангажементу в миссисипском колледже. Чудо же состояло в том, что Эбберсу не только разрешили продолжить обучение без всякого баскетбола, но и организовали ежедневные молебны с участием всего учебного корпуса за скорейшее выздоровление своего самого бесталанного ученика. Берни лежал в лазарете, и по его щекам струились слезы благодарности: тогда он поклялся, что отныне посвятит всю свою жизнь развитию экономики такого отсталого и такого гостеприимного штата как Миссисипи!

В 1967 году Бернард Эбберс хоть и без медалей, но все же домучил образовательный процесс в Колледже Миссисипи, отметив славное достижение женитьбой на более чем неброской скромнице Линде Пиггот, с которой встречался больше года. Отныне вся судьба Эбберса была связана с крокодиловым штатом. Сперва он немножко потренировал детей баскетболу в начальной школе, потом устроился на швейную фабрику в поселке Брукхейвен. К 1974 году Бернард дослужился до главного кладовщика, однако неожиданно прервал перспективное продвижение по швейной карьерной лестнице и, одолжив денег у знакомых и родственников, прикупил маленький зачуханный мотель.

Несколько лет Берни и Линда самоотверженно ютились в вагончике на территории мотеля и трудились, трудились, трудились не покладая рук, как пчелки, – в полном соответствии с жизненным кредо и принципами. Вы не поверите, но дела медленно пошли в гору, благодаря симпатиям местных жителей. Брукхейвенцы больше всего ценили в Эбберсе то, что он не был похож на мерзких янки – главную занозу в мозгах и сердцах южан еще со времен Гражданской войны. Южане всегда представляли янки в обобщенном образе наглого, лживого, самодовольного чернявого сексуального извращенца и растлителя малолетних то ли из Бруклина, то ли из Чикаго. Ясное дело, что баптист Берни Эбберс никак не походил на янки: весь такой незамысловатый и добрый, точь-в-точь как и местные. За эту простоту и доброту аборигены платили ему чистой монетой и всегда оказывали предпочтение мотелю Эбберса перед конкурентами.

Нигде в биографических источниках мне не удалось отыскать даже намека на некое божественное откровение, которое, без всякого сомнения, снизошло на Берни Эбберса в конце 70-х годов. Между тем только таким откровением и можно объяснить разительные перемены, охватившие нашего героя: на Бернарда Эбберса в буквальном смысле снизошел неодолимый зуд экспансии. Им завладела идея расширения ради самого расширения, роста ради самого роста. Дальше и выше – до самых небес. Бернард Эбберс неожиданно приступил к строительству Вавилонской Башни и не прекращал этого занятия до 2002 года, когда у него методом грубого насилия не отобрали строительный мастерок из рук.

Назад к карточке книги "Чужие уроки — 2003"