Текст книги "Чужие уроки — 2007"

Автор книги: Сергей Голубицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Игра с добиванием

Провал «Аякса» в первом приближении смотрелся подлинной катастрофой: узнав об аресте Намири, шах тут же сбежал в Багдад, а затем в Рим, где в интервью журналистам заявил о невозможности возвращения на родину в обозримом будущем! Генерал Захеди впал в тяжелую депрессию, а его ближайшие соратники ушли в глухое подполье. Оценив обстановку как безнадежную, штаб-квартира ЦРУ издала приказ о прекращении операции «Аякс» и немедленной эвакуации ключевых агентов из Ирана.

Отказ Кермита Рузвельта исполнить приказ своего непосредственного начальства и свернуть операцию косвенным образом подтверждает нашу гипотезу об особых отношениях отпрыска благородной фамилии с Туманным Альбионом. Можно, конечно, предположить, что в Рузвельте взыграли амбиции и ему просто захотелось доказать, что провал был вызван не слабой подготовительной работой, за которую он отвечал, а бездарным исполнением распределенных ролей иранскими марионетками. Подобная гипотеза, однако, кажется нам неуместной в случае кадрового офицера разведки высшего эшелона. Кермит Рузвельт пошел на страшный риск, и личные мотивы едва ли могли уравновесить катастрофические последствия для карьеры и биографии в том случае, если бы его демарш не увенчался успехом. Полагаю, что единственным основанием подобного риска могли служить резоны глубоко надличностные и масштабные. Борьба с мировым коммунизмом? Я вас умоляю! Зато защита интересов Империи, в которой никогда не заходит солнце, выглядит весьма убедительно.

Как бы там ни было, но в последующие три дня – 16, 17 и 18 августа – Кермит Рузвельт со товарищи довел операцию «Аякс» до победного конца: добился устранения Мосаддыка от власти, назначения Захеди на должность премьер-министра и триумфального возвращения шаха!

Ставка во втором тайме была сделана на массовые выступления трудящихся, которых дружными колоннами вывели на улицы Тегерана, выдав предусмотрительно каждому на руки дневную заработную плату. Поводом к демонстрации послужило якобы насильственное изгнание Мосаддыком родного шаха. Люди разгуливали в праздничных нарядах (еще бы: лишний оплаченный выходной!), многие вообще не догадывались о смысле манифестаций.

Умелыми действиями специалисты по управлению людскими массами направили демонстрантов к зданию Радио Тегерана, у которого аккурат в этот момент совершал обращение к нации, стоя на танке, генерал Захеди (знакомая картинка, не правда ли?). Другая часть манифестантов перераспределилась на парламентскую площадь, где купленные политиканы забрызгивали слюной микрофоны, призывая шаха поскорее вернуться и наказать вероломного предателя Мосаддыка. Третья часть гуляющего народа стекалась непосредственно к дому премьер-министра.

Параллельно в столицу стягивались войска, подконтрольные Захеди. Знающие люди пальнули в воздух… Еще раз … и еще… потом снова пальнули, только не в воздух, а прямо в толпу. Гулко отозвались на призыв поддержать народную революцию танки. Кто-то крикнул: «Долой Мосаддыка, кровавого преступника!» Толпа бросилась врассыпную, однако наткнулась на заградотряд… «Проклятые сатрапы Мосаддыка стреляют в собственный народ!» – зычно рявкнул доброхот из числа осведомителей британского разведцентра.

К вечеру 19 августа вокруг резиденции Мосаддыка лежало более сотни трупов. По всему городу – еще 200. Дом премьер-министра был окружен танками и охвачен пламенем. Вчерашний народный избранник и герой Ирана Мохаммед Мосаддык сдался на милость победителей.

Aftermath6

[Закрыть]

Премьер-министра Мосаддыка судили за государственную измену и приговорили – страшно подумать! – к трем годам тюремного заключения. После отсидки и до самой смерти в 1967 году он оставался под домашним арестом.

22 августа обалдевший от неожиданно свалившегося успеха и еще не до конца верящий в победу шах Мохаммед Реза Пехлеви вернулся на родину из Италии. Журналистам шах сказал так: «Мой народ продемонстрировал верность монархии, и два с половиной года лживой пропаганды не отвратили его от меня. Моя страна не захотела принять коммунистов и сохранила мне верность». Кермиту Рузвельту шах сказал так: «Своим троном я обязан Богу, моему народу, моей армии и тебе!»

Очень скоро жизнь в Иране обрела достоинство в том виде, как его представляли себе на Западе: Англо-персидская нефтяная компания, переименованная в «Бритиш Петролеум» (сюрприз-сюрприз!), поделилась иранским черным золотом сначала с американцами, а потом и с подоспевшими на пир голландцами-французами; следом за нефтью в долгосрочную концессию (на четверть века!) отправилась вся остальная иранская экономика; шах Мохаммед Реза Пехлеви забыл о былой своей пугливости, создал тайную полицию «Савак» и застращал любимый народ невиданными репрессиями; любимый народ вспомнил о справедливом Мохаммеде Мосаддыке, горько вздохнул и… избрал себе нового защитника – неподкупного и принципиального Айатоллу Рухолла Хомейни!

Примечания

1 Указ восточного правителя.

2 Обменный курс того времени: 90 реалов за доллар США.

3 Речь идет об отце Нормана Шварцкопфа-младшего, героя «Бури в пустыне».

4 Как тут не вспомнить массовую подделку британцами «Континенталов» на исходе XVIII века!

5 … который, судя по крылатой своей фразе «Parturiunt montes, nascetur ridiculus mus» («Разрешаются от бремени горы, а рождается смешная мышь»), знал толк в убогих начинаниях.

6 Последствия катастрофы, бедствия (англ.)

Люби меня или проваливай!

«Экономика в порядке, но народ загибается».

Генерал Эмилиу Гаррастазу Медиси, 31-й президент Бразилии

Опубликовано в журнале «Бизнес-журнал» №21 от 12 ноября 2007 года.

В 2003 году Джим О’Нилл, ведущий аналитик инвестиционного банка «Голдман Сакс», подарил миру новый термин – BRIC, составленный из первых букв названий стран – Бразилии, России, Индии и Китая. По мнению аналитика, в 2050 году эта четверка превратится в главную силу мировой экономики и будет диктовать свои условия практически на всех рынках. Интересно гипотетическое распределение ролей между странами BRIC: Индия и Китай станут основными поставщиками конечных товаров и услуг, а Россия и Бразилия – сырья и природных ресурсов для Индии и Китая.

Тревожного червячка под кожу благополучного Запада Джим О’Нилл запустил предположением о более чем логичном объединении стран BRIC в политико-экономический альянс, который оформит волю будущих доминантов в несокрушимый кулак. Не удивительно, что после опубликования его доклада1

[Закрыть] все отцы мировой демократии устремили свой взгляд на Бразилию – надежду и опору западной цивилизации в столь неприятном для нее BRIC’е. Оно и понятно: коммунистический Китай и Индия, замкнутые в четырехтысячелетнем величии своей цивилизации, вряд ли захотят исполнять роль защитника европейских и североамериканских экономических и культурно-цивилизационных интересов. Про Россию вообще говорить не приходится: неприемлемый на генетическом уровне хам-медведь всегда рассматривался и будет до скончания веков рассматриваться если не как враг, то по меньшей мере как антагонист и недоброжелатель западной цивилизации.

Остается Бразилия – безоговорочная любимица Запада в третьем мире, а при исполнении пророчества О’Нилла – еще и защитница в недалеком будущем. Безоговорочная, поскольку основания для любви Запада к Бразилии лежат на поверхности: страна эта, вопреки длительным страданиям, выпадавшим на ее долю в 500-летней истории, никогда не нарушала верность европейским принципам миропонимания и мироустройства (известным сегодня в обиходе как «общечеловеческие»), никогда не изменяла идее частного предпринимательства как единственно возможной основы для общественно-политического и экономического развития, никогда не заигрывала с коммунизмом, и главное – сумела до наших дней продержать классовое сознание обделенных слоев своего населения на трогательно-бесхитростном уровне Нестора Ивановича Махно – даже в самые суровые годы военной диктатуры (1964–1985) сознание это не выходило за рамки стихийной анархии и захвата свободных сельскохозяйственных угодий и заброшенных городских домов. До революционных традиций испаноговорящей Америки, с ее повстанческими армиями и революциями, носителям сладостной речи Луиша ди Камоэнса2

[Закрыть] – как до Луны.

Непреклонное движение Бразилии в фарватере европейской цивилизации само по себе вполне достойно внимания читателей «Чужих уроков», особенно с учетом бесконечной расовой пестроты населения этой страны. Есть, однако, еще одно обстоятельство, которое заставило меня погрузиться в историю любимого государства Остапа Бендера с безмерным любопытством и энтузиазмом: Бразилия сегодня – самая загадочная страна с экономической точки зрения! Загадочная до такой степени, что ее антиномия не поддается логическому объяснению: с одной стороны, мы наблюдаем запредельную нищету 31% населения, которая, кажется, даже не снилась самым захолустным китайским крестьянам. С другой – экономика Бразилии занимает девятое место в мире по паритету покупательной силы (PPP). C одной стороны – повальная неграмотность, ужасная система общественного образования и здравоохранения, с другой – беспрецедентное развитие Интернета (на голову опережающее и Россию, и Индию, и Китай), блестящая школа программирования и серьезнейшая фундаментальная наука. С одной стороны – крестьянский костяк населения и традиционно сильная сельскохозяйственная ориентация экономики, с другой – импорт самолетных двигателей (и самолетов), первоклассных автомобилей, передовое станкостроение и лидирующие позиции в научных разработках и практическом применении биотехнологического топлива.

Согласитесь, велик соблазн разобраться с бразильским парадоксом и провести, по возможности, параллели с нашим отечеством, тем более что, вопреки климатическому и культурному антагонизму, параллелей этих – безмерное множество!

Raizes3

[Закрыть]

Отважный мореход и торговый человек Педру Алвариш Кабрал высадился в апреле 1500 года на атлантическом побережье Южной Америки по доброй традиции всех иберийских первопроходцев – не по своей воле: искал, как водится, обходные пути в Индокитай и, как водится, уткнулся в неведомый континент. Великая Португальская империя в начале XVI века уже прекрасно сознавала реальные возможности своей крохотной нации, притулившейся под западным крылом европейской Романии, а потому обучила своих верноподданных здоровому прагматизму и целеустремленной сосредоточенности. Это испанцы обрушились на Юкатан со всей прытью безграничной жадности, Педру же Алвариш Кабрал новыми землями не польстился, лишь рапортовал в Лиссабон на предмет досылки торгового десанта и отчалил по назначению – в Азию.

Тридцатью годами позже метрополия по-прежнему не жаждала экспансии в Новом Свете: король раздал горстке дворян бессрочные грамоты на пользование кусками прибрежной территории современной Бразилии, скромно довольствуясь чуть ли не добровольными отчислениями в казну от скромных же торговых операций.

Торговля в Бразилии в самом деле велась скромная: португальцев прельщала в основном pau-brasil – редкий сорт древесины, пользовавшийся огромным спросом у краснодеревщиков (и скрипичных мастеров). Ее европейцы обменивали у аборигенов на сельскохозяйственные орудия из железа. На pau-brasil интересы колонизаторов в Новом Свете и заканчивались: даже земли эти назвали в ее честь – Brasil.

Бесшабашное отношение португальцев к огромным территориям в Южной Америке, волею судьбы доставшихся им без особых хлопот и усилий, явно противоречило пафосу европейской экспансии, поэтому скоро – в 1624 году – в Бразилии объявились голландцы и, захватив португальскую колониальную столицу Сальвадор, попытались пустить собственные корни на чужой земле. Через год лузитанский доблестный флот из Бразилии голландцев вышиб, а те вернулись с подкреплением, пожгли поселения фермеров и деревни аборигенов, учредили собственный город (Ресифи) и приступили к планомерному протестантскому высасыванию экономических соков из новой колонии.

Тут-то и состоялось рождение первого бразильского чуда. Португальские фермеры, объединившись с индейцами, принялись методично выживать голландцев, перемежая вооруженное сопротивление торговым саботажем. К чести голландцев скажем, что им удалось продержаться в Бразилии целых 30 лет, после чего их все-таки вытолкали (опять же – не без помощи лузитанского доблестного флота). В долгосрочной исторической перспективе чудо XVII века заключалось в уникальном симбиозе, сложившемся между автохтонными жителями и португальцами, особенно выразительном на фоне нескончаемых кровопролитий в испанских и голландских колониях. Мирное сосуществование с опорой на взаимовыгодную торговлю – таков урок ранней колонизации Бразилии.

В начале XIX века в историю Бразилии была вписана еще более экстраординарная страница: в 1807 году победоносная французская армия Наполеона усмотрела в португальской монархии угрозу своим революционным идеалам и приступила к стремительной аннексии иберийского государства. В этот момент регент Жоау (будущий король Жоау Шестой) принял историческое решение о первичной ценности Короны относительно государства, погрузил на корабли чуть ли не весь дворянский цвет нации в числе 15 тысяч человек и отбыл в полном составе к берегам Бразилии, где обосновался в новой столице империи – Рио-де-Жанейро!

Бог с ними, с внешними атрибутами беспрецедентного переселения монархии из метрополии в колонию! Конечно же, в считанные годы Рио засиял сказочным блеском новых дворцов, парков, искусственных озер, проспектов и храмов. Главное не это. Главное – Бразилия раз и навсегда изжила в себе комплекс провинциальной неполноценности, на который были обречены все без исключения европейские колонии! Мексика, Индонезия, Аргентина, Австралия – печальные выселки, обитатели которых пропитаны до мозга костей заискивающим поклонением перед далекой и великой метрополией. У одних оно находится на поверхности, у других – глубоко запрятано в подсознании (как у обитателей США), однако всех без исключения объединяет болезненная мотивация: «Докажем бывшей метрополии, что мы не хуже!»

Другое дело – Бразилия, которой ничего не нужно доказывать Португалии, потому что однажды она уже была не просто метрополией, а спасительницей империи и монархии. Подобная генетика дорогого стоит..

Когда в 1821 году Жоау Шестой вернулся в Европу – злорадно потанцевать на косточках поверженного корсиканского монстра, – сын его Педро, будущий король Бразилии, соизволил остаться в Новом Свете, дабы продолжать традицию метрополии. Расставшись с королем Португалии, Бразилия не только обрела собственного короля, но и сохранила в себе имперское величие.

Завершая краткий экскурс в раннюю историю Бразилии, хотелось бы дополнить два основных урока – уникальный симбиоз «поработителей» с «порабощенными» и отсутствие провинциального духа – третьим: естественным разделением страны на три территории, между которыми пролегает экономическая, духовная и цивилизационная пропасть.

Северо-восток, объединивший на бескрайних сахарных плантациях аборигенов-индейцев с рабами из Африки, наполнил бразильскую духовность спиритической мистикой кандомбле и умбанда4

[Закрыть], неповторимыми музыкальными ритмами и экстатическими танцами.

Центральная и западная части страны, облюбованные португальскими фермерами, явились оплотом католической веры и национальным очагом возвышенных чувств преданного служения отечеству, чести и защиты достоинства.

Юг Бразилии – самая богатая и цветущая в экономическом отношении часть страны – заселена выходцами из Германии, Италии и славянских государств Восточной Европы, обогативших дух бразильской нации идеалами правопорядка, демократического самоуправления, рационального трудолюбия и внутренней дисциплины.

В метафизической перспективе цивилизационные полюса Бразилии, взятые сами по себе, мало интересны, однако Истории было угодно выделить четвертую территорию – Юго-Восток – заключенную в треугольнике «Белу-Оризончи – Рио-де-Жанейро – Сан-Паулу» и превратившуюся в мистическую плавильню, в которой магия черной цивилизации Северо-Востока слилась с католической пассионарностью Центра и Запада и самодисциплиной Юга. Слава о запредельной joie dе vivre5

[Закрыть] карнавального Юго-Востока Бразилии, помноженная на криминал, исходящий из favelas – трущоб гигантского метрополиса, давно затмила воображение всей планеты.

Maturaзгo6

[Закрыть]

Монархия продержалась в Бразилии до 1889 года, а затем тихо сошла на нет одновременно с введением запрета на работорговлю, новой иммиграционной волной из Европы и торжеством республиканских иллюзий. Республика 1889–1930 годов мало отличалась от латиноамериканских аналогов: партийная чехарда, парламентская суета, коррупционные скандалы и неспособность контролировать ситуацию в стране.

Так же как и в остальных латиноамериканских государствах, затяжные периоды демократии сменялись в Бразилии не менее затяжными периодами диктатуры. В 1930 году военная хунта отодвинула от власти парламент и усадила в президентское кресло выдающегося человека – Жетулиу Варгаса, который на протяжении 15 лет демонстрировал миру поразительный симбиоз гибкости и прагматизма бразильского национального духа.

Поначалу Варгас был пламенным другом простого народа: вывел из подполья профсоюзы, выделил деньги на строительство промышленных объектов, что было продиктовано не столько потребностью в индустриализации, сколько необходимостью снизить взрывоопасную безработицу в мегаполисах.

Народ же отплатил Жетулиу Варгасу черной неблагодарностью: опросы общественного мнения демонстрировали отсутствие шансов на победу действующего президента на очередных выборах. Тот обиделся на народ, отменил действие старой конституции, утвердил новую (1934) и провозгласил диктатуру по образу и подобию Дуче.

Estado Novo7

[Закрыть] Великого вождя Жетулиу продержалось до 1941 года. После захвата Германией Польши, Франции, Чехословакии и Норвегии президент Варгас отправил Гитлеру телеграмму с поздравлениями по случаю дня рождения и пожеланием «личного счастья и процветания немецкому народу». Узнав о телеграмме, Дядюшка Сэм переправил Жетулиу Варгасу срочную цидулю, после изучения которой состоялось мгновенное и чудесное преобразование Великого Вождя Бразилии. Он не только в одночасье разорвал дипломатические отношения с державами Оси, но и отправил 20-тысячное бразильское войско для участия в операции союзников по захвату Италии. Вот он, пример политической действенности правильно сформулированного слова.

В 1945 году генералы тихо и без шума задвинули Жетулиу обратно в комод, из которого извлекли пятнадцатью годами раньше. В 1951-м Варгас попытался снова пробраться к власти, победил на президентских выборах, но, лишенный поддержки армии, запутался в обстоятельствах и 4 августа 1954 года застрелился, оставив после себя страну, раздираемую смутой, политическим кризисом и летальной инфляцией.

Очередной демократический цикл продлился в Бразилии до 1964 года и был отмечен характерным сочетанием неудержимого экономического роста, на который страну обрекали неистощимые недра и обилие дешевой рабочей силы, и не утихающих коррупционных скандалов. В этот же период определился на долгосрочную перспективу и основной источник вдохновения «бразильского экономического чуда» – иностранные инвестиции. Кульминацией этого вектора стало правление президента Жуселину Кубичека (1956–1961), провозгласившего программу «Пятьдесят лет прогресса за пять» и превратившего местных производителей в наемных менеджеров иностранных корпораций. В историю Кубичек вошел как строитель искусственной столицы – Бразилиа.

Бразильская демократия закончилась так же непредсказуемо, как и началась: в 1964 году президент Жоау Гуларт (протеже Варгаса!) был устранен от власти все той же патриотически настроенной хунтой при поддержке ЦРУ. Роль США в свержении Гуларта не прочитывается явно, но достаточно косвенных доказательств заинтересованности Дядюшки Сэма в отрешении бразильского президента от власти. В телеграммах, недавно освобожденных от грифа «Top Secret», посол США Гордон снабжает Министерство иностранных дел рекомендациями по правильному поведению: доставка подводной лодкой без опознавательных знаков к берегам Бразилии оружия, которое в обязательном порядке должно быть не американского производства, и передача его генералу Умберту Каштеллу Бранку для использования «дружественными войсками против недружественных».

Не обошлось в рекомендациях Гордона и без классического «скрытого содействия уличным беспорядкам в поддержку демократии, стимуляции демократических и антикоммунистических настроений в бразильском Конгрессе, вооруженных силах, студенческих группах, церквах и предпринимательских кругах». Рекомендации эти, собственно, не оставляют сомнений в природе путча 1964 года: холодная война и недопущение «коммунизации» Бразилии. Поводом для устранения Гуларта от власти послужило открытое осуждение последним американской диверсии в Заливе Свиней8

[Закрыть] и летальное по последствиям обещание национализировать нефтеперерабатывающую промышленность, которое Гуларт опрометчиво озвучил за пару недель до переворота.

В эпоху диктатуры (1964–1985) социалистические иллюзии демократов сменились патриотической риторикой, однако ставка на иностранные инвестиции осталась неприкосновенной. Неудержимая индустриализация, лавинообразное строительство железных дорог, крупнейших в мире гидроэлектростанций, развивающаяся семимильными шагами тяжелая металлургия – всё это на фоне жуткого социального положения неимущего класса (составляющего три четверти населения страны), подавления любых форм оппозиции, очередной переделки конституции, прямой военной цензуры во всех органах печати, пыток и физического устранения лидеров повстанческого сопротивления – таков образ Бразилии, тиражируемый самоназначенными президентами из числа армейской элиты в патриотическом лозунге «Ame-o ou deixe-o!»9

[Закрыть]

В середине 70-х президент Эрнешту Гайзел провозгласил политику distens~аo – планомерного смягчения авторитарного правления, а сменивший его последний военный диктатор Жоау Фигейреду дополнил ее политикой abertura, предваряющей переход к демократическому правлению. Что и не преминуло произойти в 1988 году: после очередного изменения конституции прямым голосованием президентом избрали народного любимца, миллионера Фернанду Коллор ди Меллу.

Назад к карточке книги "Чужие уроки — 2007"