Текст книги "Стрелок"

Автор книги: Сергей Мазюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Да, в самом деле... И всё-таки не может этого быть. Вдруг какие-то новые технологии, новые материалы? Нужно проверить ультразвуком. – Стоит ли? – Стоит. И спустя пять минут Стрелок любовался работой своего сердца. На экране было видно, как пульсировали желудочки и предсердия, как кровь струилась по сосудам. Совершенно нормальное, здоровое сердце, без каких-либо отклонений или посторонних объектов вроде смертельно опасной капсулы токсина с дистанционным управлением. – Нет, ничего нет. Я уже трижды просмотрел, – в тоне доктора появились нотки раздражения, как будто его отвлекали от очень важных дел какими-то пустяками. – Не может быть... Ведь есть же рубец, значит была и операция. – Совсем не обязательно. Возможно, вам его сделали, чтобы вы так думали. – Не может быть... – в словах Стрелка уже не было уверенности. Он смотрел на разрез своего сердца, забранный в масштабную сетку на экране аппарата УЗИ. Сердце начинало биться быстрее. Всё чаще пульсировали контуры сердечных стенок, резче сжимались мышцы, с ненавистью выталкивая из себя кровь. В висках застучало. Кровь превратилась в высокооктановое горючее, готовое вспыхнуть от малейшей искры. Никакого "контрольного устройства" не было! Тут Стрелок вспомнил, что чувствовал тогда в подземелье Генерала, разглядывая своё отражение в стеклянных глазах человекоподобной куклы. Когда он представил ошейник на своём горле. Те чувства были ничем, бледной тенью того, что бурлило в нём сейчас. Подкритическая масса ненависти перешла в критическую, началась цепная реакция. Стрелку захотелось кричать. Его просто обманули, использовали, напугали, как малого ребёнка, которого всякими страшилками укладывают спать. "Придёт серенький волчок и укусит за бочок..." Стрелок закрыл глаза, сделал глубокий вдох, медленно выдохнул. – Что, так плохо? – Хуже, – ответил Стрелок уже совершенно спокойным голосом. Открыл глаза, сел на кушетке. – Сочувствую. – Послушайте, доктор, если вы в курсе, у вас тут не осталось ядерных зарядов? – тусклый огонёк загорелся в глазах Стрелка. – Нет, все были уничтожены. Нам не нужно наследие войны, мы хотим начать совершенно новую жизнь. – Жаль... Тогда мне нужно пятьдесят два килограмма оружейного урана, бериллиевая фольга, куча свинца и стали, взрывчатка и так, ещё кое-что по мелочи.

– Зачем тебе это, Стрелок? – исполняющий обязанности "президента" почти искренне удивился. Стрелок уже полностью пришёл в себя после сокрушительного удара по своей гордости. Его взгляд был холоден, а голос ровен и безэмоционален. Он видел перед собой цель. Цель, которую нужно поймать в перекрестье и нажать на спуск. Генерал... – Месть. Ливанов меня обманул, а я не люблю, когда меня обманывают, тем более так. – Месть, – "президент" фыркнул. – Из-за твоей мести подвергать угрозе весь комплекс? Нет уж, на это я пойти не могу. Тоже мне придумал, собрать ядерную бомбу из подручных материалов. – И вовсе не из подручных. У вас ведь есть всё необходимое: и сырьё, и оборудование. – Ну так что? Не для того мы утилизировали боеголовки, чтобы их потом заново делать. Нам не нужно всё это, мы хотим завязать с прошлым. Восемнадцать лет назад "Тайга-1" перестал быть военным объектом и по общему решению превратился в республику, где каждый гражданин имеет право голоса. Мы не хотим войны, не хотим смертей. Нам нужно восстановить цивилизацию, не дать ей скатиться к каменному веку, а ведь это, судя по всему, скоро произойдёт. Мы не хотим иметь ничего общего с теми преступниками, иначе их не назовёшь, которые развязали эту бессмысленную, самоубийственную войну. Насчёт "этих преступников" Стрелок имел своё особое мнение. Разве не они жили здесь, в убежище "Тайги"? И Стрелок мог бы высказать свои соображения, но он был человеком практичным и предпочитал взывать не к совести, а к эгоизму. – Прошлое вас так просто не отпустит, и ты это прекрасно знаешь, – голос по-прежнему не выражал ничего, кроме разве что некоторой отрешённости и уверенности, даже не уверенности – веры. И от этого слова приобретали какую-то непонятную силу, почти гипнотизировали. – Ливанов от вас не отстанет. "Президент" действительно об этом прекрасно знал. Сразу после окончания "Зимы" Генерал связался с ним и предложил, а точнее – приказал, приступить к выпуску крупной партии танков, БТРов, стрелкового оружия и клонов. Он отказался. С тех пор началась их "холодная война". – Я ведь, прежде всего вам услугу оказываю, – продолжил Стрелок своё заклинание, словно шаман, впавший в транс. Глаза не мигая смотрели в одну точку, на стене за спиной "президента". – Я просто приду туда и запущу таймер. Вам станет спокойней жить, да и мне тоже. – Ладно, – "президент" побарабанил пальцами по столу. Он чувствовал себя неуютно под таким почти фанатичным взглядом. – Я дам тебе человека, специалиста в этой области, будете вместе работать. Он не даст тебе глупость какую-нибудь сделать. – Хорошо, – прозвучало у Стрелка как "аминь".

Человеком, заведующим в "Тайге" применением радиоактивных материалов, оказался весьма примечательного вида старикан. Он был высок, тощ, имел длинные седые волосы, густую бороду и серьгу в левом ухе. А ещё – он повсюду с собой таскал МР3 плеер, и иногда даже снимал наушники, чтобы услышать своего собеседника. Звали его Дмитрием Егоровым, но это только в официальных случаях, а во всех остальных – Нюкемом. – Ну что ж, если я тебя буду звать Стрелком, то ты меня зови Нюкемом. Это знаешь как героя одной компьютерной игры, очень древней. Да ты, наверное, и не слышал. – Слышал, даже видел – заверил Стрелок. – Только ты на него совершенно не похож. Нюкем засмеялся. – А тебя не проведёшь. Не оттого меня так назвали, что похож, а оттого, что облучённый я уже раз десять. Удивляюсь, как ещё не полысел, просто чудо доктор говорит. Химией меня пичкали по самые уши, даже подсел было на таблетки эти... длиннющее такое название... Ну да хрен с ними! – Давай займёмся делом, у меня мало времени. – Да? Ладно, займёмся, только смотри – с этим делом спешить не стоит. Я тут главный специалист по тяжёлому металлу, – Нюкем улыбнулся. – И по урану с родственниками, и вот по этому, – он щёлкнул пальцем по болтающемуся на шее плееру и улыбнулся шире. – Старый добрый heavy metal... Ой, прости, я отвлёкся. Старость – не в радость. Так ты, значит, хочешь бомбу собрать? – Да, урановую, примерно килотонной мощности и конструкцией попроще. – А почему не плутониевую?.. Ну, конечно! Чтобы меньше мороки было. 52 килограмма – масса критическая, 57 килограмм – на одну килотонну эквивалента. Разумно. С плутонием пришлось бы повозиться, – он задумчиво поскрёб в бороде, посмотрел на ногти. – Так, относительно простоты конструкции. Две полусферы на направленном взрыве. Устроит? Стрелок кивнул. Он всё ещё держал свои чувства глубоко внутри, потому что если бы он их показал, его сочли бы психопатом и накачали успокоительным. Выпустить пар здесь было некуда, и Стрелок терпеливо ждал пока он остынет. – А как насчёт "детонатора", источника нейтронов? Будем его ставить? – Нет, обойдёмся. – Но падает эффективность. – Зато повышается технологичность. Мне нужно закончить как можно скорее. – Чудесно, тогда пойдём обсчитаем это дело, – Нюкем водрузил наушники на надлежащее место, включил плеер и направился к своему компьютеру, занятому дефрагментацией дисков. А рядом с ним играла музыка – самый что ни наесть классический heavy, – незнакомый Стрелку голос пел на английском что-то про страх темноты. – Нам крупно повезло, – заявил Нюкем спустя пару минут. – На складе имеется как раз то, что надо – две урановые полусферы полукритической массы. Понятия не имею, от какого "устройства" они остались. Кстати, ты знаешь, что в пору героического освоения энергии атома ядерные бомбы называли "устройствами"? Так и говорили ядерное "устройство", – он взглянул в глаза Стрелка и тут же стушевался. – Только не проси меня заткнуться, а то обижусь и расплачусь – как там говориться? – скупыми старческими слезами. – Ладно, не буду, – успокоил его Стрелок. Этот пустой трёп постепенно расслаблял Стрелка. Он уже мог ослабить контроль над собой, без боязни сорваться. Он становился спокойнее, входил в норму. Многие люди думают, что сделать атомную бомбу очень сложно, почти так же, как запустить человека в космос. Это совершенно не так. Вся сложность состоит в том, чтобы получить сверхчистые уран или плутоний, а всё остальное – дело техники, где-то даже весьма примитивной. Имея в наличии необходимые материалы и оборудование, "устройство" можно собрать всего за несколько часов буквально "на коленках". Через час были готовы все расчёты и чертежи, составлены программы для автоматических линий. Еще через час закончилось изготовление корпуса в виде короткой стальной трубы с сантиметровой толщины стенками и одним слепым концом в форме полусферы. Бериллием пренебрегли в силу того, что критическая масса и так имелась в наличии, и уменьшать её не было необходимости. И спустя третий час в корпусе были закреплены две серебристо-серые полусферы двести тридцать пятого урана девятисантиметрового радиуса каждая, на расстоянии десяти сантиметров друг от друга. У той полусферы, что находилась со стороны открытого торца корпуса расположились полкило пластида, детонатор и два предохранителя: один механический, а другой – электронный. Затем корпус был аккуратно закрыт крышкой и скреплён с нею болтами. Естественно, все эти операции производились мощными и точными манипуляторами за толстыми бетонными стенами. А Стрелок с Нюкемом наблюдали за процессом на экране компьютера, причём Нюкем постоянно давал комментарии, как будто вёл экскурсию из тупоголовых туристов. В заключении корпус покрыли пятью сантиметрами свинца для защиты от радиации. Измерили уровень излучения, нашли его приемлемым и заявили о готовности изделия. Ядерный фугас мощностью около 1 килотонны в тротиловом эквиваленте самой примитивной конструкции собственной массой примерно полтора центнера. И вот к утру изделие, похожее не то на непомерно большую капсулу какого-нибудь лекарства, не то на яйцо динозавра только с ручками, лежало на тележке на специальной подставке. Нюкем не удержался и нацарапал ногтём на мягком свинце корявенькие буковки: "Heavy metal", – а потом выпрямился во весь рост, огладил бороду и толкнул речь.

– Пусть сие могучее оружие разит коварных милитаристов, не дающих спокойно развиваться всему прогрессивному человечеству. Пусть его очищающий огонь выжжет всю скверну на теле Земли и очистит её светлый лик от окаменелого дерьма прошлого. И да прибудет с тобою сила, – при этих словах он возложил руку на плечо Стрелка и изобразил в глазах безумный блеск. Здесь Стрелок не выдержал и улыбнулся. В первый раз с тех пор, как узнал об обмане. – Может батюшку позвать, чтобы освятил? – Не надо, – Стрелок поморщился. – Я сам себе поп, только вот кадило где-то посеял.

– База вызывает Стрелка. Ответьте... База вызывает Стрелка. Ответьте... Он слушал уже четверть часа. Он держал себя в руках. Он испытывал какое-то странное удовольствие, как наркоман уже воткнувший иглу себе в вену, но ещё не впрыснувший дозу. Готовый сделать это в любую секунду. Переступить черту. – База вызывает Стрелка. Ответьте... Он ещё раз прокрутил в голове свой план, состоящий всего из двух пунктов: придти и уничтожить. – База вызывает Стрелка. Ответьте... Он включил передачу и ответил: – Я здесь. – Ну наконец-то! Знаешь, мне уже порядком надоело... Постой... Так ты уже там? Координаты совпадают. Ты добрался до "Тайги-1"? – Да. – Быстро же ты управился, молодец, – поощрительный тон высокого командования. Можно ожидать повышения по званию или награды. – Как там у тебя дела? Встречался уже с кем-нибудь, договорился? Докладывай... то есть – рассказывай. – Не люблю, когда меня используют. – Да ладно, Стрелок, не изображай обиженного. Я дал, что ты просил. Возвращайся обратно и... – А ещё больше не люблю, когда меня обманывают. – Это-то тут... – обрыв на полуслове, и тишина. – Жди, Генерал, я иду.

13. Отшельник

Осталось позади гостеприимное тепло, просьбы не уходить и забыть об обиде, задушевные беседы за кружкой спиртного, уговоры, предложения, крепкие рукопожатия и поцелуй в щёку. Всё это стало прошлым, а прошлое не должно мешать настоящему. Колёса БТР-120 перемалывали крошащийся асфальт того самого умирающего шоссе, что проходило сквозь владения лесного народа. В открытый люк водителя бил ветер, мелькали по обочинам деревья и ржавые скелеты машин. Как дождевой червь пропускает через кишечник землю, броневик пропускал под днищем дорогу. Километр за километром. Стрелок был в пути, в пути к цели. Тогда во время лекции на барже он не сказал Мише об одной очень важной вещи. Сам Стрелок называл это "чувством цели". Если ты хочешь попасть, ты должен чувствовать свою цель, должен стать ею. Когда в перекрестье Стрелка был человек, он становился этим человеком, когда собака – он становился собакой, когда это была просто чёрная точка на бумажной мишени, он становился этой точкой. Он ощущал свою цель, он не видел ничего кроме неё, он предугадывал каждое её движение. Стрелок, оружие, пуля и место её назначения становились одним целым, единым организмом. Он сливался с целью до такой степени, что даже чувствовал боль, когда спускал курок. Сейчас со Стрелком происходило то же самое. Он "чувствовал" цель, Генерала. Стрелок знал, что Генерал сейчас готовится к встрече, что он будет его ждать. И хотя между ними было больше полутысячи километров, Стрелок знал, что доберётся до цели, что сможет отплатить местью. Он просто это знал. Первобытные охотники танцевали в шкуре оленя, чтобы лучше его понять, почувствовать, получить над ним власть. Стрелок занимался тем же, только его пляски шли внутри головы. Мысль о древних обрядах зацепилась за другую, за третью. Мысли посыпались как костяшки домино, завораживая блеском чёрных граней и стуком падения, увлекая в прошлое.

Тогда он попал в серьёзную переделку. Это была мощная банда со строгой дисциплиной и отличным вооружением, которая держала в страхе несколько окрестных деревень. Крестьяне заплатили Стрелку за избавление от постоянных набегов. Заплатили чем могли: кровом, пищей и женщинами. А он не справился. Он не рассчитывал на такую почти военную организацию и слаженность. И теперь в нём было три новых дырки, причём одна весьма серьёзная пуля вырвала кусок его левого бедра, лишь по счастливой случайности не задев ни кости, ни крупных артерий. Он убегал. От потери крови он несколько раз терял сознание, но снова поднимался и шёл вперёд. Всё медленнее и медленнее. И вот когда он в очередной раз упал, то понял, что уже не сможет подняться. Стрелок был готов умереть. Его подобрали, его выходили, его вернули к жизни. Стрелок попал в маленькое поселение посреди леса, больше всего походящее на общину. И община та была языческой. Выжженное огнём, изрубленное мечами, язычество многие века скрывалось в суевериях, сказках, древних праздниках и даже в самом православии. Оно было чуждо сильной централизованной власти, на его основе не могло быть построено крепкое государство. Но когда не стало власти, не стало государств и христианские ценности не вызывали ничего кроме смеха, оно вернулось со своим почитанием предков и природы, с Совестью и Долгом вместо богобоязни, с пантеоном богов-родственников, богов-предков вместо бога-создателя. Капище располагалось отдельно от жилых построек, на вершине холма. За частоколом, изукрашенным простым орнаментом с черепами медведей и лосей на некоторых из кольев, возвышались кумиры старых богов: Рода, Сварога, Перуна, Велеса, Ярило. Иногда над требищем поднимался жиденький дымок, – боги принимали жертву. Функции старосты и волхва совмещал один человек, и звали его Всеслав, так же, как того древнего князя прослывшего чародеем и умевшего оборачиваться волком. И у Всеслава был прирученный волк по имени Вервольф. Он был почти как собака, любил лежать у костра, охранял посёлок, иногда даже облизывал хозяину руки. Только в его жёлтых глазах не было беззаветной собачьей преданности и любви – в них была непокорность рождённого свободным.

Стрелок резко затормозил, асфальтовая крошка брызгами полетела из-под колёс, забарабанила по броне. На дороге стоял Вервольф... Стрелок заморгал, всмотрелся внимательнее. Нет, это был не Вервольф, это был даже не волк. Собака, немецкая овчарка, в которой при желании всё-таки можно было заметить долю волчьей крови. Она стояла посреди дороги, на том месте, где когда-то проходила разделительная полоса, и не собиралась уходить. Она смотрела на Стрелка, прямо в глаза. И тут он вспомнил, где видел этого пса, – вместе с той слепой девушкой, "эльфийкой". Похоже, он был её поводырём. – Здравствуй, Стрелок, – негромкий, чистый голос. Раньше Стрелок его ни разу не слышал, но знал, кому он принадлежит. Она ждала его сидя на ржавом и обгоревшем диске от колеса, сложив руки на коленях. В простом платье из некрашеной шерсти, с распущенными на плечи русыми волосами и сомнамбулическим взглядом. – Не бойся, я одна. А Клара не кусается, пока я не попрошу, – она протянула руку, и собака подбежала к ней, ткнулась влажным носом в ладонь. Стрелок и не боялся. Он был не из тех, что называли трусость осторожностью и прикрывались ею. Он просто не любил ошибаться, потому что знал цену ошибкам. Сейчас было бы заманчиво нажать на газ и оставить за кормой эту наверняка сумасшедшую слепую вместе с её волкоподобной псиной. Но что-то Стрелка удержало. Он не чувствовал опасности в том, что задержится здесь. А себе Стрелок научился доверять. Он перевёл системы БТРа в ждущий режим и выбрался наружу, прихватив с собой "ураган". Подошёл к девушке, неся винтовку на плече. – Откуда ты узнала, что это я? – Здесь редко кто-нибудь ездит, – она улыбнулась. Как может улыбаться человек ни разу не видевший улыбки? У неё это получалось неплохо. Но в сочетании с мёртвым, пробивающим насквозь взглядом, улыбка выглядела не просто фальшивой, а лишней, чужой. – Зачем ты меня ждала? – С тобой хочет поговорить мой отец. – Лемюэль? – Нет, я не его дочь, – она снова улыбнулась, так, что Стрелка пробрал озноб. То ли от страха, то ли от брезгливости, то ли от жалости. От одного из тех чувств, которые Стрелок ненавидел.

Такая избушка подошла бы Бабе-Яге, лешему или, на худой конец, окончательно одичавшему леснику. Грубый приземистый сруб, крыша крытая мхом и еловыми лапами, низкая печная труба из кирпича ручной работы, крыльцо с покосившимся навесом. И всё это в густом тёмном бору, где кроны сосен превращают яркий полдень в сумерки. Хозяин сидел на лавке при крыльце и строгал короткие арбалетные стрелы прекрасным армейским ножом с алмазным покрытием лезвия. Выглядел он лет на пятьдесят, но на самом деле ему шёл уже восьмой десяток. Старик хорошо сохранился. Короткая стрижка – ни намёка на плешь, – гладко выбритое лицо, подтянутая фигура без капли жира и тусклый блеск глаз, как у человека, повидавшего в этом мире всего. И что-то в нём показалось Стрелку знакомым, но что именно, он никак не мог понять. – Я привела его, отец. – Хорошо, Алёна, иди в дом, посмотри как там обед. – Кто ты, и зачем я тебе понадобился? – Стрелку не нравилось терять здесь время не понятно из-за чего, вместо того чтобы продолжать путь к цели. Старик поднялся, отложив не законченный болт в сторону, и протянул руку. – Меня называют Отшельником. А о тебе, Стрелок, я многое слышал, и рад, наконец, повстречаться лично, раз уж ты забрёл в мои края. И Стрелок кое-что слышал об Отшельнике. Например то, что тот любил путешествовать, ходил повсюду, заглядывал во все щели, расспрашивал людей о разной ерунде, никогда не создавал проблем, и никогда не решал их. И ещё – те, кто ссорился с Отшельником, не отличались долголетием. Поговаривали, что он колдун. – Взаимно, – сказал Стрелок вполне искренне и пожал руку, показывая по древнему обычаю, что не держит в ней оружия против собеседника. Как только он узнал, кто стоит рядом, всё его раздражение мгновенно испарилось. Ещё бы, ведь одна легендарная личность повстречала другую. – Что ж, тогда пойдём к столу, отобедаем чем бог послал. В тот день бог послал Отшельнику на обед трёх белок, тушёных с листьями одуванчика, салат из тех же листьев одуванчика, щавеля, клубней нескольких лесных трав и жареных муравьёв, хлеб из корневища камыша, а на десерт – печёные личинки усачей и майских жуков. Быть может, кто-то и побрезговал бы некоторыми блюдами из предложенного меню, но только не Стрелок. Он прекрасно знал о съедобности, вкусовых и питательности качествах всего списка, к тому же ему не раз доводилось утолять голод куда более экзотическими вещами, вроде сушёных гадюк или крысиных мозгов. Так что жареные муравьи и печёные личинки вызвали у Стрелка обильное выделение желудочного сока и слюны. – Так для чего я тебе понадобился? – спросил Стрелок, покончив с салатом и взявшись за белок. – Хочу тебя кое о чём расспросить. Личность ты известная, но известно о тебе мало. – А зачем ты это делаешь: расспрашиваешь, наблюдаешь? – Видишь ли, Стрелок, если человек умственно развит, то ему не достаточно просто жить, как это делают все наши братья меньшие, – он должен найти приложение своих способностей, иначе он деградирует. Я нашёл себе занятие по душе, я стал записывать историю, занялся, так сказать, летописанием. – Зачем? – А ни зачем, просто так. Смотри, если вся эта жизнь не имеет смысла, в чём я ни секунды не сомневаюсь, то не имеют смысла все те действия, что ты совершаешь в течение этой бессмысленной жизни. Нет, я, конечно, хочу чтобы мои труды оценили потомки. Но я сомневаюсь в том, что моя писанина до них дойдёт. Да и будут ли вообще эти потомки? – Я не силён в риторике. – Знаю, знаю, ты силён в действиях. Ты можешь с первого взгляда определить правых и виноватых, можешь решить все проблемы с помощью метательной силы пороха, – в голосе Отшельника послышалась издёвка. – Послушай! – вскипятился Стрелок. – Слушаю! В хижине повисла напряжённая атмосфера. Клара, спавшая на подстилке у двери, встрепенулась и тревожно навострила уши. Но Алёна продолжала неподвижно сидеть прикрыв глаза. Девушка казалась спящей. – А почему ты никогда не вмешиваешься? Почему, когда на твоих глазах толпа отморозков забивает камнями беременную женщину, ты проходишь мимо? А? Почему? – Понимаешь, Стрелок, любая медаль имеет как минимум две стороны, а некоторые хитрые – и того больше. К тому же, своё я давно отвоевал. – Ты воевал на той войне? – Да, и она была не первой для меня. Мне было сорок четыре, когда упали бомбы. До пенсии год оставался, – Отшельник взглянул на слегка удивлённого Стрелка и продолжил. – Да, я был профессиональным военным, и причём не простым. Спецназ фронтовой разведки. Тогда южный фронт совсем недалеко отсюда проходил, и после светопреставления я решил здесь и остаться. – Интересно... – На том шоссе нашёл машину гружёную бумагой, и понял, что это моя судьба. Теперь сижу и пишу. На бумаге для лазерной печати я пишу гусиным пером и самодельными чернилами. Представляешь? Тебе это не кажется абсурдным? – В абсурдном мире? – Да, ты прав, всё здесь теперь вверх тормашками... Кстати, как личинки? – Ничего, только соли маловато. – Ну извини, Мёртвого Моря под рукой не оказалось. – А ты, Отшельник, какое отношение имеешь к лесному народу? Я видел твою дочь в их лагере. – Милые ребята, хотя и считают себя невесть кем. Раньше любой психолог на них карьеру мог бы сделать... – Так всё-таки? – Я им выжить помог, – Отшельник стал отвечать неохотно. – Обучил некоторым вещам, заставил подобрать сопли и жить дальше... – он замолчал, но Стрелок знал, что это ещё не всё. И Отшельник продолжил. – Тогда-то я и познакомился с её матерью... – Папа, не надо, – подала вдруг голос Алёна. – Надо, дочка. Если ждёшь искренности, будь искренен сам... Так вот, втюрилась в меня по уши Юля. Я был вдвое её старше. Пытался образумить, отговорить, но она не отступала, и я, в конце концов, капитулировал. А потом она умерла при родах... Эмоций на лицах отца и дочери не было никаких – два каменных изваяния. Стрелок понял, что эта история уже много раз пережита, что вся боль давно выгорела, осталась только память о ней. Та же память, что не давала покоя и Стрелку. – Извини. – Некоторые считают, что извиниться – значит показать свою слабость. Я рад, что ты не из таких, – Отшельник помолчал, а затем добавил. – Расскажи теперь о себе, Стрелок. Как твоё настоящее имя? Стрелок криво ухмыльнулся и покачал головой. – У меня есть правило: я никому о себе не рассказываю. – Но ведь не бывает правил без исключений. – Бывают. – Не бойся, Стрелок, – снова заговорила Алёна, – от того, что ты раскроешься, сила тебя не покинет, и удача останется с тобой. Ты дойдёшь до своей цели и отомстишь лжецу. Только помни: обманом победить невозможно, обман лишь отложит честную битву. Стрелок смотрел на неё круглыми глазами и первое время не смог сказать ни слова. Он никогда не верил ни в телепатию, ни в астрологию с хиромантией, и очень хотел не верить в судьбу. – Не смотри на меня так, – попросила она, по-прежнему не поднимая век с невидящих глаз. – Ты что, знаешь моё будущее? – О нет, – Алёна улыбнулась и стала похожа на обычную девушку, которой приснился приятный сон, – никто не знает твоего будущего, кроме тебя самого. Твоё будущее в твоей походке, в твоём запахе, в звуке голоса, в дыхании, в биении сердца. Ты просто не хочешь этого замечать. – Но я не верю в судьбу. – Верить, или не верить это твоё личное дело. Знай только, что этой ночью к тебе придёт вещий сон, – Алёна встала, повернулась к Отшельнику. – Я пойду, отец. – Иди, дочка, иди. И она вышла из дома, прихватив с собой собаку. Молчание стояло минуты две. Стрелок не мог решить, как понимать всё то, что он сейчас услышал, а Отшельник просто не мешал ему думать. Наконец Стрелок решил отложить размышления до прихода обещанного вещего сна и заговорил первым: – Не хочу злоупотреблять гостеприимством, но может у тебя будет что-нибудь выпить? – Нет, я предпочитаю иные способы релаксации. Отшельник поднялся из-за стола, встал на лавку и принялся искать что-то на печи. Погремев немного разными железяками, извлёк, наконец, оттуда самодельный кальян. Собран тот был из литровой стеклянной банки, крышки, медной трубки и трубки от капельницы. Более-менее прилично во всём этом агрегате выглядел только резной деревянный загубник. Стрелок сопротивлялся, но Отшельник был непреклонен, и уже спустя четверть часа они чинно беседовали, по очереди затягиваясь горьким белым дымом. – Что это за трава? – спрашивал Стрелок. – А-а, – отвечал Отшельник, хитро прищурившись, – здесь четыре разных вида в особой пропорции, и все прямо здесь в лесу растут. Мой рецепт. День клонился к вечеру, а они всё сидели не спеша передавая загубник из рук в руки. В помещении стоял туман. Стрелок расслабился и сболтнул лишнего, о том, что хочет поквитаться с Генералом. – Уж не с Ливановым ли? – С ним самым... Постой, а ты откуда знаешь?! – Имел честь личного знакомства, – витиевато ответствовал Отшельник. – Чего? – не понял, ставший туго соображать Стрелок. – Пересёкся однажды. Тогда мы миром разошлись... И тут Стрелка как обухом ударило. Он вдруг понял, где видел лицо Отшельника раньше. И эта догадка его так поразила, что он в очередной раз лишился дара речи. – Ты чего, Стрелок? – "Четвёртый"... – Что? – Клон... – Клон? Ну да, клон. Ливанов тогда сказал, что у меня отличная физическая форма, а ему нужен новый генетический материал. А мне-то какая разница?.. Да, если Отшельника омолодить лет на пятьдесят, то получился бы вылитый "четвёртый", один из тех клонов армии Генерала. Таких как он Стрелок убил восемнадцать штук. И Стрелок понял, что после разговора в этой хижине его долго ничего не сможет удивить. – На, Стрелок, затянись, а то ты что-то плохо выглядишь. И Стрелок затянулся. Слишком глубоко. Закашлялся. "Поплыл"...

Он лежал на лавке и глядел широко раскрытыми глазами в потолок. Крыша ветхой избушки раскрывалась словно бутон, выгибалась огромными лепестками, ветви сосен расступались, пропуская в чёрное ночное небо. Стрелок падал в него, он падал в небо. Он не чувствовал своего тела, он не чувствовал страха, он даже не мог думать, он просто наблюдал. Он упал, услышал всплеск, звёзды закачались на волнах. Он медленно плыл по небу на спине, чувствуя себя обломком кораблекрушения, никому не нужным, бесполезным обломком. Бесконечно одиноким. Мимо проплывала фигура матери. Она была очень большой, такой, какими запоминают родителей маленькие дети. Она казалась живой, только от неё веяло могильным холодом. Рядом с нею плыл отец – ещё больший силуэт, напоминающий манекен из-за нечётких, смазанных черт лица. В нём была жизнь, но вместе с безликостью она превращала его в зомби. На секунду Стрелок почувствовал себя восьмилетним мальчиком Вовой, первоклассником, приносящим домой одни пятёрки и всегда выполняющим домашние задания. Совсем близко вынырнула голова Алёны, той слепой дочери Отшельника. Но вместо век у неё были губы, два дополнительных рта на месте бесполезных глаз. Сперва они улыбнулись, три улыбки на одном лице, а потом произнесли тремя одинаковыми голосами: "Обманом победить невозможно". И голова девушки снова ушла под поверхность неба. Стрелок плыл над прежней Землёй, такой какой она была до войны, с огромными городами, бескрайними полями, миллиардами крошечных людей с их крошечными заботами. В своих руках он обнаружил семена, тяжёлые чёрные семена со скрытым огнём внутри. Он начал рассевать их над Землёй, над всей Землёй. И из них мгновенно прорастали плазменные цветы на пепельных стеблях. Он стоял перед зеркалом, он видел перед собой отражение. Отражение подняло пистолет, направило ему прямо в лоб и спустило курок. Он играл с Генералом в карты, а в закладе была жизнь. Но не его. Он снова был в убежище, в спортзале. Он дрался с Андреем и проигрывал. Он чувствовал вкус своей крови. Стрелок опять плыл по небу, медленно, не спеша. А на востоке разгоралась заря...

Наутро голова раскалывалась так, будто всю ночь ею сваи заколачивали. Но Отшельник оказался сведущ в подобных делах, и уже к полудню, напоенный какими-то отварами и омытый ключевой водой, Стрелок пришёл в норму. Позавтракав и поблагодарив хозяина, Стрелок двинулся в путь.

По правде говоря, Отшельник специально устроил так, чтобы накануне Стрелок малость "перебрал". Он знал, как благотворно влияет смесь его собственного рецепта на скрытных и неразговорчивых. И Стрелок, конечно, совершенно не помнил, как рассказал Отшельнику добрую половину своей биографии. Но сам летописец занимался развязыванием языков вовсе не из праздного любопытства – он свято верил, что потомки должны знать своих героев.