Текст книги "Частное расследование"

Автор книги: Сергей Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Сергей Мартин
Частное расследование

Глава 1. Проект «Тритон»

В иллюминаторе медленно проплывала громада Урана, окруженная хороводом из пятнадцати лун. Некоторые из них, совсем крошечные и едва различимые, терялись в густой тьме космоса, удаленные на сотни тысяч километров, другие надвигались на корабль, увеличиваясь в размерах, и были похожи на разноцветные бильярдные шары, катящиеся по черному бархату. Из-за зеленовато-серебристого диска Урана бурым фурункулом показалась Титания – его крупнейший спутник. Фурункул рос, полнел и, наконец, отделился от серебристой громады, представ во всей своей красе.

Доктор Смирнов оторвал взгляд от иллюминатора и обернулся на звук шагов. В кают-компанию вошел помощник капитана. Коротко с почтением кивнув головой, он спросил:

– Господин Смирнов, прикажете подавать обед?

– Когда мы прибываем?

– Через четыре часа.

– Тогда, пожалуй, можно и пообедать. Распорядитесь, чтобы подали сюда.

Офицер снова кивнул и вышел.

Доктор Смирнов вернулся к задумчивому созерцанию панорамы, рассеянно глядя на проплывающую мимо планету. На его сухощавом немолодом лице застыла печать тревоги.

В просторной кают-компании было тихо и сумеречно, сюда едва слышно доносился монотонный гул генераторов, а приглушенный золотистый свет, льющийся из потолочной панели, не раздражал глаза и не отвлекал от мыслительной работы.

Могло показаться, что кроме Смирнова здесь не было никого, но это впечатление было обманчивым. Несколько человек, расположившись в удобных глубоких креслах, хранили молчание, чувствуя настроение своего шефа. Тот, казалось, был отрешен от всего, что окружало его. Он застыл в кресле, вытянув ноги и подперев рукой подбородок.

Дверь кают-компании бесшумно открылась, и появились стюарды с накрытыми передвижными столиками, от которых струились аппетитные ароматы. Свет постепенно становился ярче и жизнерадостнее, люди в креслах зашевелились, но все еще не решались потревожить седовласого старика, сидящего, словно статуя, у иллюминатора. Но вот, кто-то негромко кашлянул, и доктор поднял голову, выходя из глубокой задумчивости.

– Прошу извинить меня, господа, – сказал он, натянуто улыбнувшись. – Прошу всех к столу, – он встал с кресла с поразительной для своих ста двух лет легкостью и прошел во главу составленных в ряд столов. С кресел, стоящих вдоль стен, поднялись и остальные члены комиссии, занимая места за столом. – Дела – делами, но обед – дело святое. Приятного аппетита, господа.

Все принялись за трапезу, всецело отдавшись дегустации прекрасно приготовленных блюд и закусок. Покончив с десертом, за столом закурили. Дым тут же вытягивался системой вентиляции, не докучая некурящим.

Доктор Смирнов пригубил из чашки кофе и вновь задумался.

– Извините, док, вас что-то тревожит? – осторожно спросил полковник Россет.

Тот ответил не сразу, поглощенный своими мыслями.

– А-а?.. Что?.. – глаза доктора ожили. – Да, полковник, меня тревожит предстоящая серия экспериментов. Она намного более рискованная, чем все предыдущие. Последствия неудачи непредсказуемы. Мы даже не представляем себе, чем все может закончиться. Естественно, меня волнует судьба проекта.

– Но ведь вы, как Координатор проекта, можете запретить доктору Мозелю проведение столь рискованных экспериментов, – сказал полковник.

– И остановить исследования на полпути? Нет, это не выход. Без этой серии весь проект теряет смысл, а в него мы вложили уже триллионы… – доктор окинул живым взглядом присутствующих и, как бы обращаясь ко всем, продолжил: – Наша задача – сделать все возможное для успешного завершения проекта. А риск… Что ж, прорыв в науке и технологии без риска не делается. Вспомните хотя бы проект Байтона.

– Но ведь проект «Тритон» весьма опасен, – настаивал полковник, желая продолжения дискуссии. – Я, конечно, не специалист, но, насколько меня информировали, в случае ошибочности расчетов доктора Мозеля и его теории, эксперименты могут привести к гигантской катастрофе. Не слишком ли велик риск? Не затронет ли возможная катастрофа населенную часть системы, и каковы возможные последствия?

– Масштабы экспериментов не могут привести к столь масштабной катастрофе. Потому и был выбран Тритон. Этим обеспечивается достаточное удаление от Земли и Марса, – ответил доктор, допив кофе. – В худшем случае, мы рискуем потерей лаборатории и сотрудников. Но повторяю: без риска большой прорыв в науке не делается. Успех же проекта с лихвой покроет все издержки и даст Человечеству неслыханную власть над Природой. По своей значимости проект «Тритон» намного превосходит даже проект Байтона. Обеспечить его безопасность и полную секретность – ваша задача, полковник. Вынужден вас покинуть, господа. Мне нужно еще поработать до прибытия на Тритон. Ян, вы мне нужны, – сказал Смирнов, обращаясь к своему помощнику.

Ян Ковальский – высокий бесцветный, невзрачный блондин, молча поднялся из-за стола и тенью последовал за ним. Вскоре и другие члены комиссии разошлись по своим каютам, чтобы еще раз проверить и привести в порядок свои документы и личные вещи.

В кают-компании остались только полковник Россет и майор Лонг. Полковник стоял у иллюминатора, наблюдая за удаляющимся диском Урана.

– Майор, надеюсь, вы понимаете всю важность и сложность возложенной на вас задачи? – спросил он, обернувшись к собеседнику.

– Конечно, господин полковник. Я осведомлен по всему комплексу вопросов в пределах своей компетенции. Скажите, а предстоящие эксперименты, действительно, настолько опасны? Озабоченно спросил Лонг.

– Честно говоря, не знаю, Джеймс. Вокруг проекта столько тумана… Круг посвященных в научные и технические детали очень узок. Это правильно, но создает для нас некоторые проблемы. Мы не знаем всех «болевых точек» проекта, не знаем, откуда может исходить опасность технологического рода. Все засекречено. И, знаете почему?

– Догадываюсь…

– Потому, Джеймс, что наши конкуренты и противники рано или поздно пронюхают об этом проекте. Долго скрывать такие масштабные исследования невозможно. Я уверен, что скоро мы столкнемся с нашими оппонентами. Тогда и начнется настоящая работа для нас. Однако нам нельзя расслабляться даже сейчас. Меры безопасности, принятые на «Тритоне», впечатляют, но недооценивать противника нельзя. Вы будете работать с полковником Брозовским и майором Мэнселлом. Они вам всю подробно объяснят. А же хочу акцентировать ваше внимание на персонале. Постоянно держите в поле своего зрения ключевых сотрудников, но не сбрасывайте со счетов и рядовой обслуживающий и технический персонал.

– Вы думаете, что возможна агентурная работа внутри самого проекта?

– Не исключено… Пока не замечено какой-либо активности наших противников, но это ни о чем не говорит. Так что – предельное внимание ко всем без исключения.

– Я понимаю, господин полковник.

– Вот и хорошо. Более подробно поговорим на Тритоне, – полковник взглянул на часы. – Через три часа прибываем. Пожалуй, пойду, вздремну немного. Два месяца не высыпаюсь…

Полковник вышел, а Лонг сел в кресло и погрузился в размышления. Он не заметил, как пролетело время. Из задумчивости его вывел мелодичный сигнал, и по всему кораблю разнесся приятный баритон командира корабля:

– Господа, прошу внимания. Через пять минут мы начинаем торможение. Прошу всех занять свои места в креслах и пристегнуться ремнями. Время прибытия – расчетное. Повторяю…

Лонг пристегнулся и посмотрел в иллюминатор. Прямо по курсу, увеличиваясь в размерах, наплывал тусклый шар Нептуна, окутанный плотной метано-гелио-водородной атмосферой. Вскоре стали видны и три из шести его спутников. Корабль сделал виток вокруг планеты и приближался к ржаво-бурому Тритону, испещренному оспинами кратеров и морщинами трещин. Его тонкая изреженная атмосфера была почти прозрачна и позволяла в подробностях рассмотреть скользящие внизу ландшафты. Легкий толчок, и небольшая перегрузка возвестила о включении плазменных двигателей.

Спустя полчаса корабль завис над сооружениями проекта «Тритон»: пять серебристых шаров вокруг огромного полусферического купола, соединенные между собой трубами галерей. Посадочная площадка располагалась возле одного из шаров, от которого тянулась телескопическая труба стыковочной галереи. В некотором удалении от основных сооружений комплекса Лонг заметил купола мощных лазерных и плазменных батарей противометеоритной защиты, которые моги при необходимости успешно отразить и атаку военных кораблей.

Корабль медленно опустился на площадку, качнулся на опорах-амортизаторах и замер. В иллюминатор было видно, как к борту корабля протянулась стыковочная галерея. Лонг отстегнул ремень и встал с кресла, подхватив свой небольшой чемоданчик с пола. Он вышел в коридор и присоединился к остальным членам комиссии. Его нагнал полковник Россет, и они пошли вместе к шлюзовой камере.

– Майор, не забудьте, что искусственная гравитация действует только в основных сооружениях комплекса. В галереях она почти равна лунной.

– Спасибо, я помню, полковник.

Двери шлюзовой камеры раздвинулись, и все прошли внутрь. Еще через минуту Лонг шагнул в прозрачную трубу галереи, сразу же ощутив непривычную легкость тела. Стараясь соразмерить с силой притяжения свои собственные усилия, он осторожно пошел вперед. Рядом с ним шел полковник и с чуть заметной ухмылкой косил на него взгляд, исподволь наблюдая, как Лонг нелепо подпрыгивает при каждом шаге.

– Майор, расслабьтесь, – сказал полковник, – вы очень напряжены, потому и подпрыгиваете, как мячик. Идите скользящим шагом, не отталкивайтесь. Недели через две привыкните…

– Конечно, привыкну, – уверенно ответил майор, стараясь следовать его совету. – Просто я давно не был в условиях пониженной гравитации.

Полковник снисходительно улыбнулся и ободряюще сказал:

– Ну, вот и пришли. Сейчас вы вновь обретете уверенность.

Перед ними раздвинулись двери шлюзовой камеры, и они шагнули вперед, сразу же ощутив привычную земную тяжесть. Лонг облегченно вздохнул и заметил на лицах многих спутников легкое смущение. Только старик Смирнов и полковник Россет держались уверенно и непринужденно, что выдавало их частые и продолжительные визиты на Тритон.

Все вышли из камеры и оказались в просторном, ярко освещенном, зале. Зал был отделен от камеры сплошным высоким барьером из бронированного изостекла с длинным арочным проходом посередине. Лонг догадался, что это был дополнительный барьер безопасности. За стеклом стоял высокий статный мужчина лет пятидесяти в военной форме и эмблемой СБС на груди, а за ним – пять вооруженных охранников.

– Приветствую вас, господа, – раздался в акустической системе голос мужчины. – Для тех, кто меня не знает, я – полковник Рольф Брозовский, шеф службы безопасности «Тритона». Сейчас вы пройдете комплексный контроль, обязательный для всех без исключения. Прошу прощения, господа, но таковы наши правила. При входе в зону контроля, прошу вас положить свой багаж в тоннель, расположенный справа от прохода. Его сохранность гарантируется.

Первыми в арочный проход вошли доктор Смирнов с помощником, вслед за ними, по одному, последовали и другие. Процедура контроля заняла минут десять, и вскоре все собрались в зале. Полковник Брозовский встретил прибывших сдержанной улыбкой:

– Добро пожаловать на «Тритон», господа! Доктор Смирнов, рад снова видеть вас! И вас, Карл, – пожимая им руки, сказал полковник Брозовский. Заметив стоящего рядом с Россетом майора, он поднял брови и спросил: – Майор Лонг?

– Да, господин полковник. Майор Джеймс Лонг, – представился тот.

Брозовский удовлетворенно кивнул головой и сказал:

– Мы вас ждали, майор. Мне нужно поговорить с вами сегодня, но разговор подождет. А сейчас, господа, вас проводят в жилой блок и покажут ваши комнаты, – полковник обернулся к Смирнову и спросил: – Доктор, план работы комиссии остается без изменений?

– Да, Рольф, все по плану. Доктор Мозель уже знает о нашем прибытии?

– Да.

– Хорошо. Тогда проведем совещание через час. Предупредите об этом доктора Мозеля.

– Отлично, Виктор! Нам удалось совместить вектора неопределенностей. Теперь необходимо увеличить напряженность полей, – чуть взволнованно сказал Мозель, неотрывно глядя на огромный экран, по которому змеились десятки разноцветных графиков, сливаясь в одну толстую пеструю «змею». – Фиксируй! Фиксируй их, Виктор! – возбужденно воскликнул он, мельком бросив требовательный взгляд на сидящего рядом за пультом сухопарого блондина, осторожно вращающего такие же разноцветные шары настройки, полуутопленные в панель пульта управления.

– Есть… – тихо выдохнул Виктор, отдернув руки от шаров. Откинувшись к спинке кресла, он нервно ухмыльнулся и воскликнул, словно не веря в то, что сделал: – Есть фиксация!

Доктор Мозель прильнул к экрану мощного квантового мультипликатора и сказал, едва сдерживая нервную дрожь:

– Виктор, увеличивай напряженность альфы до пятисот. Только потихоньку… Осторожней, осторожней… Так, хорошо! Теперь беты до тридцати двух с половиной… Есть! Гамму пока не трогай. Дельту выведи на сто двадцать пять тысяч… Хорошо! – доктор отпрянул от экрана, утер выступивший на лбу пот и ободряюще улыбнулся своему помощнику. Тот с напряжением следил за графиками и столбцами показателей и был бледен, как полотно. – Все нормально, Виктор. Пока все нормально. Теперь – главное… Ты готов?

– Да, готов, Артур, – тихо ответил тот.

– Хорошо. Начинаю… – сказал Мозель.

Не сводя глаз с экрана и на ощупь, он коснулся мелко дрожащими пальцами маховичка прибора, стоящего рядом с ним на консоли. Несколько мгновений Мозель колебался, не решаясь сделать последний шаг, шаг к триумфу или поражению, а, может быть, и к смерти… Но вот, его лицо приобрело выражение решительности, пальцы перестали дрожать, он взялся за маховичок и плавно повернул его. На экране, на фоне черной пустоты космоса, в нескольких километрах от «Тритона», вдруг вспыхнула яркая звезда, протянувшая к куполу лаборатории сверкающую иглу. Мозель непроизвольно зажмурился, внутренне сжавшись, а, когда открыл глаза, то вновь увидел одну лишь пустоту.

– Виктор, кажется, получилось? – неуверенно прошептал он, не в силах поверить в случившееся. – Барьер… Был прорыв барьера?.. Видеозапись! Включи видеозапись!

Артур Мозель вскочил с кресла и, не скрывая сильнейшего волнения, охватившего его, взглянул на соседний монитор. Виктор Грэйв нажал на кнопку на пульте, и на экране вспыхнула яркая звезда. Она горела лишь мгновение и погасла так же внезапно, как появилась. С минуту оба смотрели в черноту экрана, словно в ступоре. Наконец, доктор Мозель облегченно вздохнул и опустился в кресло. Его лицо прояснилось. Он даже смог улыбнуться.

– Барьер прорван, Виктор! Не могу поверить, что нам это удалось, – сказал он, и его глаза засветились радостью и счастьем.

– Поздравляю… – приходя в себя, сказал Грэйв, с затаенной завистью взглянув на коллегу. – Ты, действительно, гений. Это просто невероятно!

– Ну-ну, не преувеличивай, – скромно ответил Мозель. – Твоя заслуга в этом тоже велика. Без твоего чутья эксперимента мне было бы нелегко… Но я рад, чертовски рад…

Доктор Мозель подошел к записывающему устройству и извлек кассету с записью параметров и результатов эксперимента. Он посмотрел на маленький цилиндр, широко улыбнулся и положил в карман.

Мелодично зазвучал вызов видеофона. На экране появилось голографическое изображение полковника Брозовского.

– Прошу прощения, док, что отрываю вас от работы. Доктор Смирнов и члены комиссии ждут вас через полчаса в боксе С-312, – вежливо сказал он.

– Спасибо, полковник. Мы уже закончили на сегодня, – ответил Мозель, тщательно скрывая на лице свою радость. – Передайте Координатору, что рад встрече с ним. Будем непременно…

Полковник коротко кивнул, и экран погас. Мозель повернулся к Грэйву и озабоченно сказал:

– Виктор, прошу тебя не упоминать при членах комиссии о результатах сегодняшнего эксперимента. Пока еще рано. Нужно накопить достаточный статистический материал. Первая удача – еще не удача. Договорились?

– Хорошо, Артур, тебе виднее, – пожав плечами, ответил тот. – Но, по-моему, результат налицо.

– Нет-нет, еще рано. Что ж, пойдем, пожалуй. Не будем заставлять ждать себя членов комиссии.

Мозель подошел к бронированной двери и приложил свою ладонь к панели идентификатора, тихо произнеся кодовую фразу. Дверь бесшумно скользнула вверх, открывая проход. Они вышли в коридор и, не спеша, зашагали в жилой сектор. Здесь они расстались. Доктор Мозель дружелюбно улыбнулся охраннику у дверей и вошел в свои апартаменты, а Грэйв проследовал в свои, расположенные рядом.

Пол МакКормик дважды прочел донесение резидента на Рэйне и теперь сосредоточенно размышлял над ним, сидя за рабочим столом своего кабинета. Факты, указанные в донесении, встревожили его не на шутку. Потерев виски пальцами, он включил видеофон. Экран ожил, и на нем появилось лицо шефа контрразведки.

– Привет, Фэй, – поприветствовал его МакКормик.

– Добрый день, Пол, – ответил тот. – У тебя опять появилось что-то для меня?

– Да. Я не оставлю тебя без работы, – ответил МакКормик с горькой ухмылкой. – Нам нужно встретиться. Сможешь сейчас зайти ко мне?

– Что-то серьезное? – спросил Фэй Сантарин. Ответ он прочел на лице старого приятеля и коллеги. – Хорошо. Минут через десять буду у тебя.

Экран погас, а МакКормик еще раз пробежал взглядом по листу с донесением. Вскоре в кабинет вошел Сантарин и без приглашения сел в свободное место у стола.

– Прочти, – сказал МакКормик, протягивая лист.

Сантарин взял донесение и погрузился в чтение, по мере которого его лицо становилось все более озабоченным. Когда он закончил читать, МакКормик достал сигареты и, предложив другу, закурил, выжидательно глядя тому в лицо.

– Это очень плохо, Пол, – сказал Сантарин, затягиваясь табачным дымом. – Рэнчл каким-то образом пронюхал о «Тритоне». Теперь у нас будут большие проблемы. Ты уже сообщил об этом полковнику Брозовскому?

– Пока нет. Он сейчас на Тритоне… Фэй, хотя обеспечение безопасности «Тритона» – наша общая задача, теперь на твое Управление ляжет основная работа. Произошла явная утечка информации по проекту, причем из кругов, весьма осведомленных. Боюсь, что здесь замешан кто-то из Департамента по науке и технике. Тот, кто имеет доступ к материалам проекта.

– А наших ученых ты исключаешь? – спросил Сантарин.

– Теперь под подозрением все. Пожалуй, только Мозеля можно исключить из числа подозреваемых. У него нет мотивации к такому поступку, да и человек он кристально честный и порядочный. Это не в его интересах.

– Интересы иногда меняются. Но, не будем гадать. Пока ясно одно – скоро нужно ждать «гостей». Я кое-что предпринял, но, видимо, придется поработать еще.

– Да уж… Пока не нужно предпринимать экстраординарных мер. Это может вызвать нервозность в обстановке на «Тритоне». Но за персоналом приглядывать необходимо. А, главное – найти источник утечки информации. Мои парни постараются разузнать подробности операции «Трезубец», но, сам понимаешь, гарантировать ничего не могу. У тебя есть какие-нибудь зацепки по «законсервированной» агентуре Рэйна?

– Слишком мало. Одни догадки и предположения.

– Плохо… Надо бы перевезти доктора Мозеля в более безопасное место. Он для них – цель номер один. Рэйнцы обязательно попытаются подобраться к нему, но не раньше, чем он закончит свои эксперименты. Им нужны его мозги, его теория и расчеты, подтвержденные экспериментально. В крайнем случае, только результаты исследований, хотя я и не представляю, как они смогут разобраться в них без доктора.

– Это не реально. Скорее всего, они попытаются его завербовать. Но, нужно ждать, когда они проявят себя.

– Ждать?.. Пожалуй… Инициатива в их руках, и первый ход за ними. Мы должны его предугадать и просчитать заранее ответные ходы.

– Один из возможный вариантов – проникновение агента на «Тритон». Только так противник сможет быть в курсе проводимых экспериментов и их результатов. Да и вербовка заочно не проводится.

– Согласен. Если они еще не внедрили туда своего человека, то попытаются сделать это при замене персонала. Я доложу шефу и оповещу полковника.

– Хорошо, Пол. Твои парни неплохо поработали. Мне пора. Нужно хорошенько все обдумать. Рэнчл – противник серьезный, – сказал Сантарин и встал с кресла.

В просторном светлом зале за полукруглым столом собрались члены комиссии и доктора Мозель и Грэйв, явившиеся на заседание точно вовремя. После коротких взаимных приветствий, выдержав паузу, чтобы все присутствующие прониклись важностью совещания, доктор Смирнов сказал:

– Господа, цель сегодняшнего заседания и круг вопросов, которые нам необходимо решить, известны всем, поэтому сразу приступим к делу. Прошу не делать никаких записей. Все, сказанное здесь, является информацией особой важности и секретности… Итак, доктор Мозель, прежде всего мне, как Координатору проекта, и членам комиссии хотелось бы узнать, каковы результаты вашей последней серии экспериментов, и каковы перспективы дальнейшей работы?

– Господин Координатор, господа… – начал доктор Мозель. Отпив глоток воды из бокала и выдержав паузу, чтобы побороть волнение, он сказал: – Сегодня мы завершили серию «Е». Пока еще рано говорить о полном успехе, но могу с уверенностью заявить, что работы идут в правильном направлении. Нам удалось получить совмещение векторов неопределенностей и некоторое время фиксировать их. Это открывает хорошие перспективы к переходу в ближайшее время к решающей стадии эксперимента.

– Следует ли понимать ваши слова так, что можно уже начинать поставку на «Тритон» оборудование генератора барьерного перехода? – спросил Смирнов.

– Да, господин Координатор, уже можно… Я проведу еще одну дополнительную серию для уточнения некоторых параметров, и тогда можно будет приступать к главному. На это мне потребуется минимум две недели. Поставка и монтаж генератора должны завершиться через месяц, – ответил Мозель.

– Это хорошо, Артур, – с улыбкой сказал Смирнов. – Подозреваю, что вы добились большего… Ну, да ладно, я понимаю вашу осторожность в оценках. Кстати, об осторожности… – лицо Смирнова вновь приобрело выражение озабоченности с легкой тенью тревоги. – Вы уверены в своих расчетах по количеству вещества и энергии, которые могут быть получены в результате прорыва барьера? Я имею ввиду, возможен ли неконтролируемый выброс с превышением критических значений? Мой вопрос не праздный. Я отвечаю за безопасность персонала, а это сотни людей.

– Я понимаю, господин Координатор. Что вам сказать?.. Определенный риск, конечно, есть, но я же не самоубийца, – ответил Мозель, чуть заметно усмехнувшись. – Конструкция генератора предусматривает и незапланированные параметры течения процесса. В нем имеются многократно продублированные системы защитных блокировок. Вы это знаете. Но, проникая в неизведанное, нужно быть готовым к любым неожиданностям. Я с самого начала не скрывал от вас всей рискованности проекта. Не требуйте от меня невозможного. Я не Бог и не могу гарантировать на все сто…

– Да-да, конечно, Артур. Ну, хорошо, приступим к обсуждению наших текущих проблем, – сказал Смирнов.

Совещание перешло в сугубо деловое русло, а выступления участников стали настолько специфичными и узкопрофессиональными, что непосвященный не понял бы ни слова из сказанного ими.

Прошло два часа. Совещание подходило к концу, когда на экране видеофона, стоящего напротив Смирнова, появился полковник Брозовский.

– Господин Координатор, – тихо сказал он, – мне необходимо срочно переговорить с вами и доктором Мозелем. Я зайду к вам, как только закончите совещание.

– Хорошо, Рольф, – ответил тот. – Господа, на сегодня все. О времени проведения нашего следующего совещания я сообщу дополнительно. Все свободны. Артур, останьтесь, пожалуйста.

Доктор Мозель удивленно вскинул брови, но остался сидеть в кресле. Все вышли, а через минуту в зал вошли офицеры. Когда двери за ними закрылись, полковник Брозовский достал из кармана маленькую коробочку «детектора вторжения» и внимательно обследовал помещение. Только после этого он удовлетворенно кивнул головой и сказал, отвечая на немой вопрос Координатора:

– Извините, еще раз перепроверить будет не лишним… Позвольте представить доктору Мозелю майора Джеймса Лонга. Он представляет контрразведку, и будет помогать нам в обеспечении безопасности проекта, – полковник Брозовский и его спутники сели в кресла. – Господин Координатор, доктор Мозель, я попросил о встрече с вами в связи с тем, что обстановка вокруг проекта существенным образом изменилась… в худшую сторону. Только что получено сообщение из СБС. Вот, прочтите, – сказал он, протягивая лист.

«… по данным агента, Разведуправление Республики Хеттон (РУРХ) готовит операцию под кодовым названием «Трезубец», которой придается статус особой важности. Круг лиц, привлекаемый к операции и осведомленных о ней, очень узок. Руководит всем – непосредственно шеф научно-технической и промышленной разведки Рэйна – Кэй Рэнчл, а подготовка к операции находится под постоянным контролем шефа РУРХ, что говорит об особой важности предпринимаемых усилий, цель которых – завладение важнейшими секретами научно-технических исследований, проводимых Содружеством. Детали операции выявить не удалось, однако, в копиях документов, полученных нашим агентом, упоминается Тритон. Непосредственное выполнение операции поручено «законсервированной» агентуре Рэйна в Содружестве и в некоторых «нейтральных мирах».

… не исключена вероятность утечки информации непосредственно из научных кругов, участвующих в проекте, либо из госаппарата (вероятно, из Департамента по науке и технике).

… агенту поручено выяснить подробности операции, однако, доступ к информации по ней крайне затруднен…

Прилагаю копии секретных циркуляров по РУРХ…».

Прочитав сообщение, Смирнов помрачнел. Он отодвинул лист на край стола, взглянул на Брозовского и спросил:

– Значит, Рэйну уже известно об исследованиях доктора Мозеля?.. И что намеревается предпринять в связи с этим Служба Безопасности Содружества? Надо полагать, что подозрения относительно источника утечки информации имеют реальную почву?

– Да, господин Координатор, безусловно, имеют. Судите сами: достаточно полной информацией по проекту «Тритон» обладают только двадцать семь человек, включая присутствующих, – твердо ответил Брозовский. – Рядовой обслуживающий персонал, техники и инженеры, программисты и лаборанты, а также охрана – не имеют ни малейшего представления, ни о работе доктора Мозеля вообще, ни о сути проводимых экспериментов в частности. Даже среди крупных ученых Содружества, знакомых с теорией доктора Мозеля, не так уж много людей, понимающих в полной мере суть и значение его теоретических открытий. Если я не ошибаюсь, то их всего семь или восемь человек, но все они не знают о существовании проекта «Тритон».

– Восемь, – тихо сказал Мозель. – Всего восемь человек, понимающих существо вопроса. Знакомых с моей теорией поверхностно, значительно больше.

– Да, возможно… Так вот, – продолжил Брозовский, – утечка информации могла произойти только от кого-то из этих двадцати семи человек, – полковник красноречиво взглянул на присутствующих. – Разумеется, из этого числа можно исключить доктора Мозеля, вас, господин Координатор, высшее руководство СБС, господина Секретаря Департамента и нас… Согласитесь, что и при этом круг подозреваемых остается достаточно большим.

– Остается еще шестнадцать человек, – задумчиво ответил Смирнов. – Вы правы, полковник, проверять придется всех без исключения, невзирая на лица. Однако в этот список нужно включить и тех, кто проектировал оборудование, и всех подрядчиков.

– Мы проверим и это направление, хотя я уверен, что утечка произошла не там. Ведь проектировщики, а тем более производители оборудования, не были в курсе чисто научных вопросов. А Рэйн заинтересовался «Тритоном» только потому, что там стало известно именно прикладное значение исследований.

– И опять вы правы! Утечку следует искать среди посвященных. Что вы собираетесь предпринять? – озабоченно спросил Смирнов.

– Прежде всего, мы усилим меры безопасности на «Тритоне». Скоро прибывает новая смена, и начинается поставка оборудования генератора, прибудут монтажники… Вполне возможно, что агентура Рэйна попытается проникнуть на «Тритон» вместе с ними. Поэтому, господин Координатор, я прошу вас усилить контроль при подборе людей со стороны Департамента, – полковник обернулся к Мозелю и сказал, обращаясь к нему: – Доктор, главная цель для рэйнцев – вы. Я вас очень прошу сообщать нам о любых фактах подозрительного интереса к вашей работе со стороны любого из находящихся на «Тритоне» сотрудников, при первых же признаках такого интереса.

– Но, полковник, вы требуете от меня не совсем этичного отношения к своим коллегам, – с возмущением прервал его Мозель. – Ведь у них возникает и чисто научный интерес к нашей совместной работе. Да и как я могу распознать «здоровый» интерес от «нездорового»?! Я же ученый, мне некогда играть в эти шпионские игры! Выявлять агентов – ваша задача, а у меня и без того масса проблем.

– И, тем не менее, доктор, без вашей помощи нам не обойтись, – вежливо сказал полковник Россет, до этого молчаливо слушавший разговор. – Если агенты все же проникнут на «Тритон», то непременно будут искать подход к вам с целью… вербовки. Да-да, не смотрите на меня так, словно я сказал крамолу. Именно вербовки! Вы же понимаете, что никто другой не разбирается в вашей теории так, как вы сами.

– Еще бы! – ответил Мозель сердито. – Однако, это еще не повод предполагать возможность моего бесчестия.

– Ну, что вы, доктор, – стараясь успокоить его, мягко сказал Россет, – я нисколько не сомневаюсь в вашей порядочности. Но нужно быть реалистом. Раз уж вами заинтересовались наши оппоненты, то будьте уверены, они не оставят вас в покое. Если им не удастся завербовать вас, в чем я нисколько не сомневаюсь, они попытаются любым путем добыть ваши теоретические расчеты и результаты экспериментов. Поэтому необходимо предпринять все меры для их надежного хранения. Вы по-прежнему храните их в своем сейфе?

– Да. Мне кажется, что он достаточно надежен, – ответил Мозель, и в его глазах на мгновение промелькнула хитрая искорка.

– Ничто не гарантирует абсолютной надежности. Я считаю, что не следует хранить все материалы в одном месте, – сказал Россет. – Кое-что я уже придумал для их более надежной сохранности. Но вернемся к этому в следующий мой приезд, через две недели. За это время агентура Рэйна вряд ли что успеет предпринять.