Текст книги "Кривая Империя (Книга 1 - Князья и Цари)"

Автор книги: Сергей Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Не может быть такого чуда! – молвил князь. – А если так, то крещусь немедля!

Понятное дело, перекрыть воду можно и без небесного покровительства. Сломали водопровод. Взяли Корсунь. Ну, отдохнули там, как следует.

– Но обещали же и креститься? – Молчание. Очень хотелось воевать дальше! Или хотя бы грабить. Продиктовал князь Писцу ноту в Константинополь императорам Василию и Константину (как они там попарно уживались?): "Слыхал я, есть у вас сестра в девках, так давайте ее сюда! А то будет, как при прадедушке Олеге!"

Прочитали ноту императоры, испугались. Но тут, говорят, увидели они внизу пергамента мелкую приписку нашего Писца, в которой храбрый разведчик сообщал с риском для жизни, что если отдать дикарю царевну, то можно его и окрестить. Послали встречную ноту: крестись и венчайся на сестре по-нашему. Получили обратно: что за базар? Давайте девку и попов сюда, сыграем сразу все! – Можно было и соглашаться.

Стали уламывать царевну Анну: какая тебе разница, где погибать, в Киеве или Константинополе? И так и этак – под Владимиром!

Сдалась Анна: "Иду, точно в полон!". Собрали ей команду – попов в больших чинах, – поплыли в Корсунь. Крестили Владимира, сыграли свадьбу. Легко, косметически ограбили Корсунь. Вернулись в Киев. Корсунского стрелка-предателя Анастаса, убийцу православных, возвеличили за подвиг содействие крещению Руси. Все смешалось в умах россиян! Нравственность ублюдка – с нагорной проповедью, непрерывная бандитская резня – с учением о ненасилии...

Так победили греки. Наш Писец сиял. Он сохранил работу, еду, набор казенных привилегий. Теперь ему в подмогу густой стаей полетели из хитрого Константинополя легкоперые коллеги – славить тех, кто "за", клеймить наивными ругательствами тех, кто "против" или "воздержался".

И стали мы ждать христианского человеколюбия и смягчения нравов. Ждем по сей день...

Крещение Руси

Начал Владимир Русь крестить. Поскольку был он первым христианином на русском престоле, то не приходилось его подданным оставаться в стороне от нужного дела. И должны они были изобразить всенародный порыв, дать примеры сознательного крещения под запись моему опасному коллеге.

Здесь следует сделать отступление и объяснить величие и неподъемность литературной задачи, вставшей перед нашим дорогим другом Писцом. Представьте себе, что грамотных людей на Руси не больше одного – двух сороков, а предстоит эпохальное событие, не слабее полета на Марс. И описать его надо величественно, не хуже, чем программу строительства коммунизма. Какие тут возникают требования к журналисту? Какие слова говорятся ему в келье митрополита и гриднице князя? Какими кнутами и пряниками обещают отметить его литературное произведение, когда Нобелевской премии еще нету?.. Страшно! Падежи падают криво, гласные застревают в горле, гусь перо дает худое...

Что делает наш троечник? Правильно! – пытается списать эту чертову повесть временных лет у маститых классиков.

Сдается мне, что Писец скатывал сочинение с источника проверенного и утвержденного высшим начальством, то есть новым митрополитом. Что мог порекомендовать ему шеф в качестве образца? Понятно что: Библию. Так берите и вы Ветхий Завет и читайте историю Иакова. Его биография и политическая карьера один в один совпадают с биографией и карьерой Владимира Красно Солнышко в интерпретации нашего Писца.

Плагиат – обвинение серьезное, поэтому за давностью событий не буду на нем настаивать. Но судите сами.

Иаков обманом получает верховенство в племени.

Владимир силой и коварством преодолевает свое худородство.

И тот и другой пролазят к власти вопреки воле отца и в ущерб старшему брату. Ради будущих богоугодных дел не грешно посягнуть на жизнь, честь, право старшего брата. Еще раз этот житейский мотив мы обнаружим в деле Александра Невского. Этот святой наш тоже хотел брата уморить, да не вышло.

Иаков запутывается в женщинах.

Владимир – во сто крат сильнее.

Иаков получает божественное покровительство, приобретает новое имя "Израиль", его двенадцать сыновей от двух жен и наложницы – это двенадцать колен Израилевых.

У Владимира почему-то тоже оказывается только 12 сыновей – и это при пяти женах и 800 наложницах (чуть-чуть не дотянул до 1000 Соломоновых). Что-то очень низкая рождаемость получается. Цифру 12 явно подогнали под Иакова.

Иаков устраивает государство нового типа.

Владимир тоже.

Иаков любит больше других двух младших сыновей – Иосифа и Вениамина.

Владимир тоже двух младших – Бориса и Глеба.

Сыновья Иакова от нелюбимых жен хотят убить Иосифа, – он чудом спасается, проявляя удивительную покорность и немстительность.

Сыновья Владимира от языческих жен тоже пытаются задвинуть Бориса и Глеба. Борис и Глеб убиты – сами ложатся под нож. И так далее.

Я надеюсь, вас заинтересовала эта цепь случайных совпадений. Безобидный средневековый плагиат был нужен, чтобы окрасить одежды святого князя в пурпур палестинских восходов и закатов, придать его миссии эпохальное звучание, вызвать у современников и потомков чувство восторга от сопричастности к открытию: смотрите! – святой равноапостольный Владимир вылитый Иаков и основал Русь православную, аки Израиль! Ну, в общем, гнали, гнали еврея, а он опять тут!

Но вернемся к "действительным" событиям. Сначала князь крестил сыновей. Потом ближних людей. Это означало, что все, кто хотел быть к князю поближе, с разбегу кидались в днепровские купели. Они были готовы ради карьеры поступиться языческими принципами.

Стали громить идолов. Ломали их, рубили на дрова, жгли на месте. Верховного бога Перуна привязали к коню и потащили вниз к Днепру. По бокам шли полсорока "возмущенных граждан" и секли страшную статую прутьями. По сторонам Боричева Взвоза стоял наш народ. И все мы плакали...

Перуна бросили в Днепр, он поплыл, но все время пытался пристать к нашему берегу. Специальная команда разгоняла рыдающих славян и отталкивала их Бога жердями обратно в реку, пока он не скрылся за туманными порогами...

Стали крестить киевлян. Привезенный с Анной митрополит и его агитаторы ходили по городу, князь для примера следовал с ними. Кое-кто крестился. Большинство же народа отвергло новую веру. Не было им никакого божественного озарения и воодушевления. Они и слышать не хотели проповеди на чужом языке! Да и что им могло услышаться, когда семьи славянские признавались незаконными, любовь – грехом, дети – ублюдками!

Если бы крестители наши повели себя точно по Евангелию, то они должны были бы неспешно, терпеливо, "не меча бисер перед свиньями" (то есть, не навязывая свою веру самым упорным), убеждать, показывать на своем примере, какая выгода нам будет от христианства. Чтобы мы могли сравнить два образа мысли, два способа жизни, почувствовать разницу, получить первый обнадеживающий результат. А там бы и церкви наполнились. И Перун бы остался простой достопримечательностью, напоминанием о грешной старине.

Так нет же. Они спешили и применили понятный способ: крикнули, чтоб завтра все шли креститься к Днепру. А кто не пойдет, тот враг князю! (читай – "враг народа").

Это сломило колеблющуюся часть населения, тех, в ком вера отцов была смешана с ужасом перед властью. Некоторых удалось запугать по ходу дела или силой затащить в воду. Самые стойкие бежали в леса и ковыли.

Так осуществлялся привычный нам противоестественный отбор: подлецы спешили угодить власти и оказывались наверху. Глупых и доверчивых ставили в строй. Пытавшихся жить своим умом уничтожали...

Картина самого крещения, разумеется, была величественной. Толпы дрожащих от страха, холода и неизвестности славян, с детьми на руках – кто по пояс, а кто и по шею в воде. Темнолицые священники на берегу. Еще дальше – конные и пешие варяжские дружинники. Странные, непонятные, пугающие слова молитв по-гречески. Что будет с нами, славяне?!..

Стали крестить и всю остальную Русь. Велели строить церкви по городам и загонять в них народ. Священников наехало из Греции немало, но для поголовного крещения было недостаточно. Повсюду возникали очаги сопротивления. Поэтому для проведения генеральной линии использовали проверенных товарищей. В самое осиное гнездо язычества, в оплот славянства – Новгород, были посланы корсунский предатель Анастас и скорый на кровь Добрыня.

"Умрем, но не поддадимся!" – заперлись новгородцы. Они сломали мосты, перекрыли дороги.

Надо сказать, что церкви в Новгороде, как и в некоторых других наших городах, уже были. Кто хотел, свободно исповедовал православие. Но насилие над свободными душами честным людям было невмоготу. Возмущение, как обычно, перешло цивилизованные границы. Толпа озверела, разграбила дом Добрыни, убила его здешнюю жену и родственников, спалила церковь Преображения. Ночью наемники Добрыни тайно пробрались в город и перехватали зачинщиков или, скорее, случайных заложников. В ответ 5 000 новгородцев вышли на смертный бой. Добрыня поджег город. За тушением пожаров сеча стихла. Богачи, спасая имущество, привычно побежали просить у Добрыни мира. Повторилась киевская история: сожгли при всенародном плаче старых богов, силой погнали толпы новгородцев в Волхов...

Здесь случилось занятное дело. Самые хитрые новгородцы, твердые в старой вере, прибегли к лицемерию: а я уже крестился, век воли не видать! а сами скручивали кукиш в кармане. Тогда подозрительный епископ Иоаким придумал помечать крещеных! Им стали на шею вешать крестики, а немеченых крестить силой, хоть и по второму разу! Вот что символизировал на самом деле для первых русских христиан крест нательный! Это – багажная бирка, ярлык "уплачено"! Потом были придуманы всякие паспорта и удостоверения, партийные билеты и желтые звезды для еврейских гетто, личный номер на фуфайке и татуировка на руке, выжженные буквы "ВОР" на лбу, обрезанные носы и уши диссидентов и государственных преступников. А началась на Руси эта коллекция отметин с нательного православного креста...

Основной вал крещения прокатился по берегам великого речного пути из "греков" в "варяги" в 988-992 годах. Тогда же к греческим монахам добавились болгарские. Они-то и принесли на Русь славянскую письменность для христианского просвещения на понятном языке.

Владимир умер примерно 50-55 лет от роду – 15 июля 1015 года в досаде на своего сына Ярослава, княжившего в Новгороде и отказавшегося платить отцу обычную дань. Был кликнут поход, но ни отцеубийства ни сыноубийства тогда еще не произошло...

Дети Красного Солнца

Сыновей у Владимира, как мы знаем из Ветхого Завета, – было 12. В счет шли только сыновья пяти "законных" жен, а толпы детей восьмисот подруг никто не потрудился сосчитать. Вот кто были эти 12 сыновей:

1. Вышеслав – от скандинавки Оловы,

2. Изяслав – от Рогнеды,

3. Святополк – от жены Ярополка, отнятой Владимиром у побежденного брата,

4. Ярослав – еще один сын Рогнеды,

5. Всеволод – опять сын Рогнеды (видно, князь навещал-таки опасную подругу в изгнании!),

6. Святослав – от "чехини" Малфриды – чешской княжны или пленницы,

7. Мстислав – от нее же или от Адели,

8. Станислав – от Адели,

9. Судислав – не ясно чей,

10. Позвизд – тоже непонятно,

11. Борис и

12. Глеб – дети царевны Анны.

Всем сыновьям Владимир раздавал города, потом отнимал их, перемещал княжат с места на место. Первые два сына умерли. Старшим стал Ярослав Хромой. Он был хромой натурально, в прямом смысле этого слова. Это потом уж, став великим князем, он заставил Писца переписать себя в Ярослава Мудрого. Да, и правда, – как мы увидим, – оказался неглуп.

Пока же возник неприятный казус. Владимир был венчан по-христиански только на Анне. Остальные 4 жены с крещением Руси потеряли законность и пополнили ряды памятных двадцати сороков "подложниц". Их детям, конечно, было обидно числиться в ублюдках по милосердным церковным правилам. Они затосковали. Особенно нервничал Святополк. "А ну, – думал он, – как на самом деле я сын не Владимира, а злодейски убиенного Ярополка – законного сына Святослава и князя киевского?"

Терзался парень. Владимир для профилактики нет-нет, да и сажал его в тюрьму. А тут еще наш Писец соловьем разливался о социально близких Борисе и Глебе: "Аки цвет в юности!...Светятся царски!...", – и прочие эпитеты и гиперболы. Подействовало это и на Владимира. Стал он старшего из младших, Бориса, двигать в наследники. Но не тут-то было!..

Владимир умер в Берестове в ностальгии о 200 тамошних "блудях", дорогих его сердцу непритязательной простотой... Возникла сложная интрига. В Киеве под надзором находился Святополк, оттираемый от престола. Борис увел киевские полкигде-то повоевать. Греки, обсевшие умирающего Владимира и отпустившие ему перед смертью грехи молодости, побоялись перемены власти и веры. Факт смерти князя был скрыт. Ночью его тело закатали в ковер. В полу терема прорубили дырку. Спустили тело в высокий подпол – в подставленные сани. И под видом багажа поволокли в Киев...

Вы, наверно, догадались, что снега в июле, хоть и 1015 года, а все же не было. Но таков был русский обычай – везти покойника в санях по любой погоде. Была даже присказка: "Уж сидя на санях", то есть будучи при смерти.

Итак, тело Владимира было заперто в киевской церкви. Утром неожиданно для Святополка по княжьему двору забегали, захлопали крыльями черных риз, завыли в голос, зазвонили в колокола. Думали, что народ, ошеломленный потерей милостивца, поступит по его воле, задвинет старшего, "блудного" сына и будет дожидаться с войны "законного" Бориса. А нам было все равно! Да и Святополк – не лыком шит! Уселся на батькин трон и ну командовать, раздавать подарки, распоряжаться на похоронах!

– Папу, значит – в мраморный гроб, да чтоб с позументами, да с воинскими почестями!

С тех пор на Руси замечено: кто возглавляет комиссию по похоронам старого царя, тот и есть новый царь! Справили веселые поминки. Писец наш там был, мед-пиво пил, двусмысленно записывал, что люто граду тому, где князь юн, любит вино пить под гусли с молодыми советниками. Не понравилось греческим ученым русское веселье и самостоятельное размышление.

Крепко запахло гражданской войной. Войско Бориса стало радостно потирать руки: айда, князь, на Киев! Сядешь на престол отцовский! И мы вокруг тебя. Но князь был вялый. По молодости буквально понимал христианское смирение. Стал длинно рассуждать, что не поднимет руку на брата.

– Какой он тебе брат?! – горячились дружинники. Но не переубедили князя, плюнули и пошли по домам. Святополк, не поверив в долгосрочность братских чувств, решил поступить по отцовскому, равноапостольскому примеру: убить брательника, и нет проблем! Вся история, весь опыт, все воспитание придворное доказывали Святополку, что любовь – любовью, смирение смирением, но пройдет время, и советники греческие науськают Бориса...

Послали исполнителей из верных слуг. Подкрались ночью к походному шатру Бориса. Его уже кто-то предупредил, и он молился всю ночь, вместо того, чтобы бежать. Дали ему домолиться и лечь спать. Завалили шатер и стали копьями тыкать в лежанку Бориса. Но на Борисе сверху оказался его отрок Георгий. Поэтому Борис остался жив, хоть и тяжело ранен. Перебили всю дворню. Отрезали голову этому Георгию, чтобы снять с его шеи подарок Бориса – тяжелую золотую гривну.

Такие гривны из серебра, бронзы, золота поначалу отливались в форме "женского детородного органа", и женщины диких племен носили их на ремне или цепи – на бедрах; цепь – пояс, подвеска – под животом. Самые смелые дамы надевали гривны на шею. Так они и превратились в шейные металлические обручи с подвесками и рельефными формами. Гривны были дороги, поэтому ходили как деньги. Название это прилипло к деньгам и используется простодушными киевлянами по сей день. Происходит слово "гривна" предположительно от слова "грива" – не иначе, как по кучерявости волос, изображавшихся ранее в верхней части подвески...

Раненого Бориса в беспамятстве повезли к Святополку, и тот милосердно велел добить его.

Чтобы покончить с христианским престолонаследием, Святополк вызвал Глеба из его волости "к больному отцу" и послал ему навстречу убийцу-повара. Глеба зарезали в лодке. Вся его молодая дружина разбежалась.

Борис и Глеб пали и получили звания святых. Церковь нашла в них три мотива для поучения. Во-первых, – христианскую покорность. Режь меня, я не против. Теми, кто был так доступен, стало очень легко управлять. Во-вторых, – признание молодыми князьями права на престол старших, хоть и не вполне православных. Это создавало прецедент, формировало стержень для строительства Империи, для жесткого порядка престолонаследия. В третьих, благостные лики Бориса и Глеба будто бы разоблачали дикую дохристианскую мораль, служили вечным укором сильным и дерзким. Просто свиньями должны были себя чувствовать те, кто обижал маленьких. Но не чувствовали! Все внутренности у нашего руководства были заняты своим, известным нам Чувством.

Война разгоралась!

Святополк успел еще спугнуть из древлянских лесов брата Святослава, тот бросился бежать на родину матери – в Чехию, был настигнут и убит в Карпатах.

– Придется всех братьев перебить и править самому, – мечтал Святополк.

В это время в Новгороде Ярослав Хромой готовился к войне с отцом. Пригласил варяжских наемников. Но отец все не шел, и варяги от безделья и воздержания стали безобразничать. Новгородцы их перебили. Ярослав обманом зазвал зачинщиков к себе и вероломно убил до 1 000 человек! На другой день получил письмо из Киева о тамошних делах. Надо было спасаться от Святополка. Но Ярослав не побежал, он был сын Рогнеды. Быстро и мудро помирился с новгородцами: что поубивал, то простите, а пошли со мной на Киев, чтоб вам снова туда дани не платить!

Ярослав с 40 000 новгородцев (опять Писец округлил до сорока!) и уцелевшими варягами пошел на брата. Тот позвал на помощь печенегов. Стали по берегам Днепра. Гордые новгородцы, обзываемые через реку "купцами" и "ремесленниками", обозлились и поклялись убить каждого, кто ночью не поплывет с ними на ту сторону мстить за оскорбления!..

Надо сказать, что Новгород на протяжении всей истории дает нам примеры благородства славянской культуры, особой, высокой этики, политического кругозора, стойкости. Новгород предстает призраком утраченного: такой могла бы быть Россия! Такими могли быть мы...

Но Ярослав, не надеясь на простой героизм, искал привычных путей. Был у него агент в стане Святополка, он донес, что Святополк стоит на холодном месте – меж двух заледеневших озер, и поэтому вынужден весь день поить войско для сугреву. Ночью по совету предателя Ярослав и оскорбленные новгородцы переплыли Днепр, оттолкнули лодки, чтоб не побежать, и напали на перепившуюся дружину врага. Печенеги благоразумно наблюдали убийство пьяных с другой сторону озера. Похмельное стадо было выгнано на лед и, правильно! – провалилось. Святополк бежал в Польшу.

Ярослав сел княжить в Киеве. Новгородцев щедро одарил: выдал всем по 10 гривен, даже смердам – по одной! Хошь пропей – хошь носи на здоровье...

Но братское чувство не утихало. Святополк привел на Русь поляков. Ярослав без боя бежал в Новгород. Поляки хамили киевлянам и надоели Святополку. Он тихо подзуживал на них киевлян. Пришлось полякам бежать. Они прихватили имущество Ярослава, двух его родных сестер (Опять Рогнеда! Плодовитое изгнанье!...) и всех бояр. Казначеем при трофеях у оккупантов пристроился известный нам Анастас...

Ярослав в Новгороде стал укладывать вещи на лодки – бежать в Скандинавию. Новгородцы порубили лодки. Собрали деньги – больше, чем князь им подарил. Сказали: хотим еще бить Святополка. Пошли на Киев. Выгнали Святополка. Тот нанял печенегов. Ярослав вышел им навстречу. Сошлись на месте убийства Бориса. Тут уж Святополк никак победить не мог. Кровь заполнила окрестные ручьи. И опять Святополк побежал в Польшу...

Так бы и крутилось это колесо ("у попа была собака"), но тут Святополк умер при невыясненных обстоятельствах.

Был уже 1023 год. В живых оставалось еще два брата Ярослава – Мстислав и Судислав. Идея монархии нравилась мудрому Хромому, и он не торопился братьям ничего давать. Мстислав, жесткий рыцарь, похожий на деда Святослава, пришел разбираться из Тмутаракани, где жил геройскими делами – грабежами да набегами. Мстислав с хазарами и касогами разгромил варяжское войско Ярослава, тот опять бежал в Новгород. Мстислав, впрочем, был человек порядочный, в Киев не пошел. Написал брату: иди в Киев, а я возьму левый берег Днепра. Ярослав перемудрил – не поверил. Собрал огромное войско и через год пришел на юг.

– Ты чего с войском, Слава?

– Мириться пришел, Славик! – Помирились. На условиях Мстислава. Тот сел в Чернигове, и стали жить в "братолюбстве".

– Была тишина великая в Земле! – сыто царапал Писец.

Мстислав умер в 1035 году геройски – на охоте. Ни один из князей не оставил по себе такой восторженной памяти в летописях. Он был дорог россиянам богатырским, бесхитростным характером. Его поведение не омрачалось никакими подлыми уловками. В летописи о нем нет никаких поздних вставок и подтасовок в угоду церкви или Империи. Как документальный факт, а не былина, приводится такой эпизод. Перед битвой с касогами, когда два войска уже стояли друг против друга и горячились, вышел вперед касожский вождь Редедя. Он был огромен, накачан и нагл. Хотелось ему покрасоваться перед своими и укрепить авторитет.

– Эй, Мстислав! Чего людей губить? Высылай кого-нибудь покрепче поборемся. Кто победит – возьмет жену, детей и землю другого! – широкий жест – забота о рядовых бойцах...

Вышел сам Мстислав. Он, как и дед, был коренаст, и бицепсов у него под рубашкой не видать было. Касоги стали смеяться, отпускать по поводу князя хамские шуточки. Но в долгой схватке один на один Мстислав поднял и расшиб Редедю о землю. Потом зарезал его. Уговор был исполнен – Мстислав стал князем касожским, вождем огромного войска, с помощью которого потом усмирил Ярослава и контролировал всю левобережную Украину.

Таких бы всех нам князей!

"Не скоро ели предки наши..."

Со смертью Мстислава закончился особый период русской истории. Пролегла неуловимая, незримая грань, затуманившая романтические подвиги и грехи молодой нации. Там, в полях и лесах первого тысячелетия, осталась первородная, языческая, русалочья Россия. Туда теперь могут возвращаться только художники и поэты. Там они дышат особым воздухом душевной свободы, не скованной строгими правилами церковных и партийных догм.

Хотите пример? Вот он.

А. С. Пушкин в 17 лет пишет величайшую русскую поэму "Руслан и Людмила". Куда он помещает героев? Конечно, ко двору Красного Солнца, в ковыльную степь, в буреломы больших дорог и великих лесов, в хрустальные гиперборейские горы, в Лукоморье. Кто его герои? Дочь Владимира, волхвы, колдуны, богатыри, хазарский хан Ратмир, скандинав Фарлаф, Рогдай, в одиночку выходивший на 300 печенегов! (достоверные сведения Историка С.К.) Знакомые все лица.

Но что-то вызывает томление. Здесь что-то не так. Руслан убил Рогдая бросил русалке молодой (это у Пушкина). Писец наш помечает смерть Рогдая 1000-м годом. Владимира, потерявшего дочь, поэт сочувственно называет стариком. Понятно, что в 40 лет Владимир при его бурной жизни мог казаться стариком 17-летнему Саше Пушкину, но все равно: крещение Руси давно миновало! Уж лет 15 как все обращены в истинную веру. Но что-то никто из богатырей не помечен крестиком нательным. И свадьба Руслана и Людмилы проходит без видимых признаков венчания – под языческую музыку: "Все смолкли, слушают Баяна...". И в постели поминают Леля, а не Божью матерь. И нигде: ни в бою, ни в предсмертных муках, ни в отчаянье или радости – не взывают к христианским святыням. Даже просто не воскликнут: "Слава богу!" Почему? А потому что только намекни Пушкин на православие Руси, как сразу полезут в терем Владимира черноризцы, потащат Людмилу причащаться и читать канон на сон грядущий, потянутся выяснять, а крещен ли Руслан и чей он сын (имя у него какое-то подозрительное). В общем, испортят весь сюжет, и писать уж будет нечего. Вот Саша Пушкин и пробросил лет 20 казенного курса лицейской истории. И правильно сделал. Ай, да Пушкин!..

Россия богатырская держалась на трех китах: на князе, на дружине, на народе.

Князь мудро правил и воевал.

Дружина его сопровождала, охраняла, решала тактические задачи подавляла мятежи, в разумных пределах отражала нападения, поставляла дипломатов, посыльных, богатырей, разведчиков, командиров для сборных полков; дружина была княжеским парламентом, советом и семьей, думала и пировала с князем, охотилась на зверя и девок; потом все вповалку спали. Дружина для князя-богатыря была всем.

Народ дружину и князя кормил, строился в полки, тоже воспитывал богатырей, составлял основу экономики.

Почитайте русские сказки и былины. В них почти не осталось исторической достоверности. Но они сохранили тот общественный и природный фон, которого не стало с приходом на Русь христианства.

* ЧАСТЬ 2. Кровь (1035 – 1224) *

Ярослав Мудрый

Наступило новое время. Время государственного строительства, чиновничества, законов. Князь Ярослав стал править в одиночку. Он избрал монархический путь развития страны. Сохранил христианство, удобное для строительства Империи, но митрополита посадил уже своего – из русских. Ярослав, в отличие от предков, умел читать и пытался распространить грамотность, естественно, только среди своих. В Новгороде была открыта школа на 300 учеников – поповских и боярских детей. Ярослав первым из князей занялся созданием государственной системы со всеми ее элементами.

Он укрепил границы: стал расселять на пустынных окраинах пленных поляков и другие, еще не крещеные, но не совсем дикие народы. Велел строить пограничные города. Принял тактику Добрыни – грабить окраины в пользу центра: чем ближе к столице, тем меньше дань; провинция – основной налогоплательщик; спасибо, Добрыня Никитич, по сей день так живем!.

При Ярославе наехало на Русь огромное количество монахов. Князь покупал у них, выписывал и заставлял переводить новые книги. Писец наш валился с ног! Под общей редакцией князя вышел первый на Руси нерелигиозный труд гражданский устав Русская Правда.

Слово "правда" сейчас несколько изменило свой первоначальный смысл. Мы воспринимаем "правду" как оценочную категорию: это – правда, а это неправда. Синонимы и антонимы к слову "правда" тоже таковы: истина, ложь... На самом деле, правда – это процесс. Такой же, как еда, борьба, вражда. На Руси словом "правда" описывали действие – "происходит правда", "князь начал правду", то есть начал править суд. Так что Русская Правда дословно расшифровывается как "принятые на Руси меры наказания" или "русский процессуальный кодекс". Это отступление я сделал для того, чтобы мы с вами не подумали сгоряча, что законы Ярослава дают мудрый и исчерпывающий ответ на вопросы "Что на Руси есть истина" или "Кому на Руси жить хорошо". Князю просто необходимо было записать какой-то порядок суда, чтобы в Новгороде не отрубили голову за то, за что в Киеве только пожурят.

За основу был взят импортный "закон талиона": кто кому что сделал, то и себе получи. В античные анналы Писцу углубляться было недосуг, поэтому он воспользовался привычным первоисточником, с детства впечатанным в нижнюю часть спины монастырской розгой, – Ветхим заветом. Один из его авторов, Моисей, спустился с горы Синай, потея под тяжестью каменных скрижалей, только что полученных от Бога. На них были высечены 10 заповедей: не убий, не укради, потише с женой соседа и так далее. Под горой его подопечные евреи буйно выплясывали вокруг золотого тельца. Моисей испробовал на них первую заповедь: гвардия Моисея вырубила 23 тысячи шалунов. Тогда Моисей дописал к 10 заповедям еще свои законы: кому, за что и что полагается.

Таким образом, Ярослав с Писцом имели перед собой проверенный образец. Оставалось только разукрасить его введением о наших лесных предках и подробно разработать правила кровной мести. Был определен список родни врага, которую разрешалось безнаказанно убивать в отместку за убийство. Брат мстил за брата, отец за сына и наоборот; дядя – только за родного племянника. Если мстителей не было, то уж князь штрафовал преступника в свою пользу. Особенно князь усердствовал в ценах на своих придворных холопов: брал по 40, а то и по 80 гривен (например, за любимого конюха). Милые дамы, гибнущие, как правило, от грубой любви, ценились обидно дешево, вполцены по 20 гривен. Простой народ обходился местью или прощением, брать деньги с убийц считалось подло – это оставляли князьям. Была даже такая нравственная формула: "Не могу я носить своего убитого сына в кошельке!". О времена, о нравы!..

Русская Правда подробно, до мелочей описывала приемы следствия ("пытки"), порядок подачи исковых заявлений, порядок исполнения наказаний.

Русская Правда вряд ли снизила преступность. Но она ввела в обиход казенные правила, ограничивающие самосуд и не дающие частной мести развернуться в гражданскую войну. Так хотелось думать. Что уж точно, – так это то, что Русская Правда еще на один оборот завернула имперскую удавку: теперь человек должен был отвечать не только за самосуд, но и за уклонение от мести, естественные человеческие чувства становились деталью государственной машины. И появилось много новых рабочих мест в судебных заведениях...

Ярослав Мудрый умер в 1054 году. Он меньше пролил народной крови, чем отец, он больше принес пользы России. Но его называли Хромым, иногда Старым, но не святым.

– И в народе его любили меньше, чем Красное Солнышко, – записал Писец, изнуренный переводами с греческого. Но Писец наш – это еще не весь народ.

Сукины дети Ярослава Мудрого

Ярослав оставил пять сыновей – Изяслава, Святослава, Всеволода, Вячеслава, Игоря, внука Ростислава от умершего старшего сына Владимира и племянника – сына Изяслава, участника сцены в спальне Рогнеды. Мудрец справедливо опасался, что дети передерутся, и пытался внушить им завет: "Вот я отхожу от этого света, дети мои! Любите друг друга, потому что вы братья родные, от одного отца и от одной матери. Если будете жить в любви между собой, то бог будет с вами. Он покорит вам всех врагов, и будете жить в мире; если же станете ненавидеть друг друга, ссориться, то и сами погибнете и погубите землю отцов и дедов своих...".

Надо сказать, что это великое и простое завещание было записано нашим Писцом, сохранено и часто цитировалось многочисленными отпрысками рода Рюрика. Они принимали его на свой счет, отделяли им себя от остального народа. Иногда завещание Ярослава останавливало братоубийство в княжеской семье. Но, в основном, к нему относились как к абстрактному призыву и рвали глотки друг другу так, что клочья разлетались по всей Руси. И не единожды погибали сами и губили нас; и раз за разом расточали земли "отцов и дедов своих", а если разобраться – отцов и дедов наших...