Текст книги "Земли Меча и Магии. Корпус Смерти (СИ)"

Автор книги: Сергей Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

На него охотились почти все и всегда, но ни один не преуспел, до недавнего времени. Демериан сумел отбиться от отряда загонщиков ценой практически всех своих клыкастых творений, несколько дней безумной погони, буквально загривком ощущая тяжелое дыхание преследователей. Овраг. Почти не заметный, пока в него не упадешь. Некромант покатился вниз. Сломанная нога – открытый перелом, щербатый кусок кости порвал мышцы и кожу. Кровь на земле и камнях. Боль. Заклинатель мертвецов давно привык терпеть ее, но быстро передвигаться на одной конечности еще не научился. Последние крохи маны ушли на колеблющийся покров, спрятавший его от охотников. Задержись они больше чем на минуту, тут бы его и прикончили, но Серая Госпожа хранила своего верного последователя. Около шести часов беспамятства, зависнув на тонкой грани, отделяющей жизнь от смерти. Его спас дроу, случайно наткнувшийся на бредящий полутруп. Согласитесь, само словосочетание "спас дроу" звучит уже крайне подозрительно и неправдоподобно.

Но Солафейн, темный эльф-отступник, воспротивившийся воле непреклонных Жриц Паучьей Королевы, предрекших, что его жизнь оборвется на проклятом алтаре, действовал не из благородных побуждений, а скорее холодного расчета. Некромант, преодолевший планку неопытности и сумевший пережить несколько десятков покушений от толпы озверевших крестьян – крайне полезный человек в любой ситуации, пусть и немного безумный. Дроу мастера пыток и ядов, а так же неплохие лекари. Всегда нужно иметь под рукой зелье, способное вытащить потенциальную жертву с того света, ведь нельзя давать ей передышку беспамятства, а уж тем более сладострастное забвение смерти.

Демериан пришел в себя. Попытка убить темного эльфа. Холодная сталь кинжала у глотки. Короткий разговор. Согласие.

Одиночки должны держаться вместе, как бы парадоксально это не звучало.

Дождаться вечера. Тьма сокроет их фигуры в своих объятиях.

Короткими перебежками добраться до леса. Солафейн практически тащит Трупоеда на себе. Шипение сквозь крепко стиснутые зубы. Самодельная шина с трудом справляется со своей задачей. Скрип воспалившегося сустава отдается болью в тазовые кости и позвоночный столб.

Лес. Еще более густой и непроходимый.

Огни фонарей где-то вдалеке.

Висельники.

Истощавшие, с обглоданными вороньем лицами, трупы болтающиеся на полусгнивших веревках. Некромант прислонился спиной к дереву, тяжело дыша. Кровь сочится из-под импровизированной повязки. Больно.

Солафейн с ловкостью белки взбирается на дерево. Тусклый блик на зазубренном клинке. Два мертвеца мешками падают на землю.

– Поднимай, – лица дроу почти не видно в ночной тьме – лишь белки глаз, пульсирующие нечестивой магией зрачки, грива белых волос и ровная полоска зубов.

Трупоед хрипит что-то в ответ. Булькающе, невнятно, скомкано.

Но эльф его как не странно понимает. Секунда колебаний. Годы выживания среди себе подобных давно приучили Солафейна к нездоровой паранойе – дать колдуну, а тем более некроманту, свою кровь, далеко не самое лучшее решение, но другого выхода попросту нет. Лезвие легко рассекает кожу на ладони. Тяжелые темные капли падают на жухлую траву и разлагающиеся тела.

Несколько коротких рубленных фраз смысл которых ускользал от разума дроу, оставляя после себя лишь шипение оголодавших змей безжизненной пустыни, резонирующее от стенок черепной коробки, взбалтывая мозговое вещество в иррациональном приступе паники, задавленном в самом зародыше. Пахнуло ветхостью давно покинутых склепов.

Трупы выгнуло дугой, ломая позвоночники и все остальные кости опорно-двигательного аппарата, дабы спустя несколько секунд соединить их воедино, превращая куски мяса в модифицированные версии вурдалаков за авторством Трупоеда. Это было нечто скорее близкое к низшему вампиру, нежели эволюционировавшему упырю, но подобные тонкости не искушенный в некромантии темный эльф вряд ли смог бы оценить по достоинству.

– Сколько у нас времени? – вопрос дается тяжело. В легких клокочет кровь.

Демериан понятия не имеет откуда она там взялась, ну да ладно, истинный адепт Смерти может перетерпеть и не такое надругательство над своим организмом.

– Слишком мало, – Солафейн проверяет остатки арсенала.

Ядовитые иглы, несколько склянок с зельями и пара клинков. Все остальное так и осталось лежать в темных переходах подземной родины вместе с перекрученными трупами тех, кто пытался его остановить.

– Знаешь… лучше и не скажешь… – Живодер появился внезапно, выйдя из-за соседнего дерева.

От этого эльфа еще никто никогда не сбегал. В глазницах плещются озера лавы, по длинным волосам проскакивают пляшущие язычки колдовского пламени.

Стрела Праха, единственное на что у Демериана хватило сил, срывается с пальцев. Черепа вурдалаков лопаются с противным чавкающим звуком. Обезглавленные тела падают на землю. Сгусток некроэнергии с коротким пшиком растворяется в пламени огненного щита, окружившего фигуру работорговца.

Иглы летят в Нириана, дабы исчезнуть легкой дымкой.

– А вы смешные. Поиграем?..

Глава 6. Бугимен?

Райн был мастером своего дела. Когда-то.

Очень давно.

Он был виртуозом краски и иглы, способным сотворить на телах своих клиентов настоящие произведения искусства. Руны древних языков, символы богов, метки различных банд, цехов, племен, фракций и группировок. Изображение доблестных воинов, пронзающих сердца нечестивым отродьям Бездны, охваченных инфернальным пламенем сотен страждущих душ. Уродливые чешуйчатые лики, одним своим видом вселяющие в рядовых смертных суеверный трепет, пронзающий их насквозь, парализуя тело и разум. Райн был хорош. Можно сказать даже великолепен.

И к чему это привело?

В больших городах услуги узкопрофильного специалиста высшего класса стоят дорого. Слишком дорого.

А связи, которыми вольно или невольно обрастает подобный человек моментально поднимают его на недостижимый для простых смертных уровень. Райн мог свести клеймо преступника, за соответствующую плату, конечно же. Или за баснословные деньги, несколько десятков часов расписывать одного клиента, покрывая каждый сантиметр его кожи затейливым узором магических рун, в разы повышающих шансы своего хозяина на выживание в вечно охваченных пламенем войны землях, насквозь пропитанных кровью. К слову, краска тоже была далеко не самой обычной, что существенно влияло на качество производимого продукта.

Да что уж говорить, Райн сам был покрыт вязью оберегов, ибо осторожность и предусмотрительность превыше всего.

Руны школы целительства, тонким покрывалом окутывающие его предплечья, запястья, ладони и фаланги пальцев. Руки в его работе – вещь, порой ценимая больше, чем все остальные части тела вместе взятые. Теперь же, даже если их отрубят – они отрастут. Не сразу, но отрастут, причем, именно такими, как и были, привычными высокоточными манипуляторами незаменимого специалиста. Никакого периода привыкания к новым конечностям или окончательной потери мышечной памяти.

Голени, коленные суставы, ступни и бедра. Сплошная краска. Иногда умение быстро бегать может спасти жизнь. Впрочем, как и огромные прыжки с коротким сроком левитации. Об умении ходить по стенам лучше вообще не заикаться.

На груди – защита от злых сил. Ни один демон и ни один неприкаянный дух не сможет без ощутимых усилий завладеть его телом. На затылке, незримые под шлемом из отросших волос, знаки, оберегающие от посягательств магии Разума. Спина – вдоль и поперек перепахана магическими символами, снижающими входящий урон от всех известных школ волшебства. Даже в глаз Райн умудрился влить зачарованную краску, пусть и с риском ослепнуть. Возможность видеть практически во всех спектрах дорогого стоит.

Казалось бы, Райн должен был так и остаться где-то в недосягаемых вершинах, варясь среди зажравшихся лицемеров, приветливо улыбающихся при встрече и готовых в любой момент пощекотать зазевавшемуся "другу" отравленным кинжалом глотку или позвоночный столб вместе с прилегающими к нему внутренними органами.

Но… деньги, власть, связи, возможности и безнаказанность развращали людей во много раз лучше того, кем стал тот тощий паренек с улицы, впервые зашедший к опустившемуся татуировщику, выживающему в покосившейся хибаре лишь благодаря росписи тел всевозможной шушеры, основательно обосновавшейся на самом дне городских окраин.

Наверное, видя пример старого мастера, где-то подцепившего через кровь неведомую болезнь и загибающегося от целого букета разномастных симптомов, разрывающих его малость потрепанный организм на агонизирующие куски, Райн попросту был не в состоянии повторить его судьбу, особенно добившись такого высокого положения.

Он был слишком молод. Слишком талантлив.

Гении редко доживают до преклонных лет. Как говаривают классики – лучше быстро сгореть, чем медленно тлеть. И в этих словах есть своя доля истины, ибо… по-другому попросту никак. Легендой можно стать только умерев.

Райну не повезло. Он продолжил жить.

Когда ты молод, то кажешься себе кем-то особенным, не замечая нависшего за спиной факта, простого и мрачного – все когда-нибудь заканчивается. С чего начинается путь в ненасытную пасть Бездны? В недра кромешной аморальности и безнадежности, кислотой разъедающей корчащиеся от осознания собственной неполноценности ошметки разума? Что заставляет маленького мальчика, мило посапывающего во сне, обняв любимую игрушку, превратиться в убийцу, жестокого, беспощадного и неумолимого?

Все начинается с маленького шага. С крошечного послабления.

Дорога в Ад – это не скоростной лифт и не отвесный провал слишком глубокой могилы. Это лестница. Бесконечно длинная. На одном конце, самом верхнем, еще слышно легкое пение детской беззаботной радости, а на другом… интрига. Темная, мрачная и выворачивающая душу наизнанку, дабы надеть ее на растрескавшиеся кости привычного мировосприятия, позвоночник которого сломан слишком много раз, чтобы срастись правильно. Крошечные грешки, по одному не имеющие никакого веса или силы, но вместе… вместе они стаей оголодавших крыс бросаются на все что видят покрасневшими, слезящимися глазами, отвыкшими от света. Что для планеты, галактики, Вселенной и всего остального пространственно-временного континуума значит один подожженный увеличительным стеклом муравей? Крошечная букашка, сгорающая в пламени, природу которого не может даже понять? А муравейник залитый отравой? А животное, по воле случая оказавшееся в не тех руках? А человек, которому просто не повезло? Что изменится?

Райн не знал.

А еще… жизнь коротка, как бы баянисто это не звучало.

Перспективный молодой человек, золотой самородок, найденный в куче грязи, дерьма и гниющих помоев, талант, неограненный бриллиант в какой-то момент собственного цикла существования в этом бренном мире осознал себя тридцатилетним мужиком, проигравшим по всем фронтам. Как понять, что уже пора на покой? Молодые подскажут.

Райн не выдерживает конкуренции с парнями, чьи глаза горят так же, как и его когда-то. Их остановит только смерть и то не всегда. Все заработанные деньги потрачены, пущены на пьянки, ш#юх, бесконечные кутежи и прочие прелести богатой жизни. Семьи нет. Друзей нет – только приятели, которые рассосутся едва поймут, что больше халявы не предвидеться.

Райн смотрел в зеркало и не узнавал того, кто хмуро глядел на него в ответ.

Боль.

Тоска.

Отчаяние.

Безысходность.

Печаль.

Смирение.

И Райн сдался. Тот парень, способный лбом прошибать стены, лишь бы добраться до заветной мечты всей жизни умер. Заживо сгнил в теле старика, впитавшись в сырой чернозем разбитых, расколотых, перетертых в труху надежд. Старика не телом, но духом.

Карточные игры и темноэльфийская дурь, взбалтывающая мозговое вещество похлеще контрольного выстрела в голову, стали последним гвоздем в крышку его гроба. Райн оказался слишком азартен, проигрывая целые состояния за одну ночь. Но когда подобное останавливает человека, опьяненного богатством и чувством собственного превосходства над всеми остальными обитателями мироздания?

В какой-то момент он остался без ничего. Абсолютный ноль, если не учитывать дрянных карт на руках и шум наркотика, нечестивым набатом пульсирующего в черепной коробке. Ставка сделана и цена ей – жизнь, свобода и прочие блага цивилизованного человека, которые он ценит, лишь после их потери.

Райн даже не пытался сопротивляться, когда его продали. Не вникал кто куда и зачем его везет.

Молча выполнял приказы, набивая безвкусные и бессмысленные татуировки, даже особо не стараясь, ибо зачем? Что от этого изменится?

Апатичное овощеподобное состояние. Просто плыть по течению, особо не заботясь к чему это приведет.

Зачем напрягаться, если можно не напрягаться? Все равно вряд ли он когда-нибудь сможет сбежать от рабовладельцев…

Олдог хрипит. Невнятно, булькающе. Тяжелые капли крови срываются с потрескавшихся губ. Осколки выступающих клыков забиваются в глотку, рвут щеки, впиваются в десна. Рот наполнен кровью, горькой, тягучей. Она клокочет в горле и легких.

Носки разношенных сапогов скребут по земле, оставляя неровные борозды.

– Держись, брат, держись, мать твою, – полуорк не понимает кто это говорит. До его разума вообще не доходит смысл сказанного.

Больно.

Мир скукоживаетя до габаритов крошечной точки, ввинчивающейся раскаленным шариком свинца в каждую клеточку обессилевшего тела.

Огонь.

Всполохи пламени. Обжигающие, рвущие плоть, шипя пластами сползающую с чернеющих костей. Огонь охватил их дом, землю, деревья. Он везде.

Слишком много огня.

– Все к… – крик Сержанта сменяется сдавленным хрипом.

Человек, приютивший Олдога еще в бытность нескладным подростком, изгнанным из клана Гнилого Зуба, исчезает в зареве колдовского огня. Его нечестивые языки отражаются в черных зрачках удивленно, неверяще выпученных глаз. Окровавленный клинок со звоном падает на каменное крошево, забрызганное кровью зверолюдов, обмякшими грудами остывающего мяса валяющихся неподалеку. Блестит, как-то печально, будто бы осознавая жирную точку в своих приключениях с хозяином. Сержант заваливается на спину. Кровь из вспоротой глотки брызжет на старый мундир. Седая борода и усы покраснели. Кровавые пузыри вспухают на губах.

Эта картина навсегда останется в разуме полукровки, каленым железом пройдясь по душе. Приемный отец падает вниз. Влажный хруст костей. На курган из трупов и тлеющего остова взбирается фигура, отчетливо видная на фоне ослепительного света. Слишком яркого, разъедающего сетчатку глазного яблока.

Изящный, стройный силуэт эльфа.

Живодер.

Кровь тонкими струйками стекает с чуть загнутых клинков, испещренных черномагическими рунами.

Эльфийский ублюдок по-птичьи наклонил голову. Он улыбался. Светлые волосы, рассыпанные по плечам, смазливые черты лица и два сгустка раскаленной до предела магмы, вытекающей из его глазниц.

– Ваш. Час. Пробил.

Крайне занимательная компания совершенно отличных друг от друга существ собралась не по своей воле в одном замкнутом помещении.

Женщин время от времени насиловали, иногда били некроманта и полуорка. Но чаще всего о рабах просто забывали. Еды вполне хватало и о том, чтобы пустить пленников на мясо разговоры пока еще не доходили. Честно говоря, рядовой состав их отряда понятия не имел на кой черт они им вообще нужны, но задавать вопросы, за которые скорее всего получили бы по лицу, предпочитали не задавать. Ну есть и есть.

Глава наемников, тот самый Гвардеец Инферно был чуть боле осведомлен, все же не какой-то рядовой бес. Существа подобные разорителям – простые и прямолинейные рубаки не очень-то любят магию. И луки. Да они в принципе мало что любят, кроме хорошего замеса стенка на стенку с кучей трупов и фонтанов крови. Но, те из них, что благодаря опыту или еще чему-то, смогли получить чуть большее количество очков к характеристике Интеллекта вполне могли разглядеть в колдовских наворотах немало всяких интересных возможностей для старой доброй резни. Например ритуал, который сможет провести практически любой демон, и способный на непродолжительный срок превратить кучу разномастного сброда в подобие берсеркиеров, которыми так славятся последователи Одина.

Но из-за неизвестных ему корректировок в планах вышестоящих чинов возможность применить заклинание, честно выпытанное у беглой ведьмы, не представлялось возможным. Дэймон Одер устроил саботаж в Серых Мхах, предоставив Кровавому Ужасу возможность практически без боя ворваться в поселение. Правда, люди Одера в большинстве своем пали смертью храбрых, ибо Ингор вместе со Смешным Гурлином подошли к стенам слишком рано. Заговор вскрылся. Предатели перебиты, демоны завязли в уличных боях, а сын главы города поспешно ретируется из горячей точки. Кровавый Ужас вполне здраво рассудил, что очередной потенциальный предатель в его свите особо не нужен, да и со своей ролью Одер-младший не справился, а посему демоны тоже включились в охоту за его голову, которая досталась одному химерологу, заглянувшему на огонек.

Но наемники этого попросту еще не могли знать.

Короткая стычка и куча трупов.

Дым.

Забивающийся в глотку, разъедающий слизистую оболочку глаз и носа.

Крики.

Мелкая фигура, мечущаяся по пещере.

Тот звук, с которым металл входит в поддатливую плоть.

А потом…

Потом в пещеру вошел ОН.

Глава 7. Он не совсем Бугимен…

Что тут говорить Нар Отец Монстров любил эффектные выходы на сцену. К слову, он сам по себе был уже крайне эффектным персонажем, чем нагло пользовался после прочтения нескольких книг по психологии. Как внезапно выяснилось, люди ничем особым от остальных животных не отличаются, разве что чуть более сложным строением тела и центральной нервной системы, позволяющей интегрировать базовые ступени пирамиды Маслоу в лицемерные россказни о Великой Цели, Идее и прочей ереси, в которую чаще всего сами и не верят. Жрать, спать и тра#аться – крайне ограниченный набор, с какой стороны не посмотри. Люди в большинстве случаев предсказуемы, однотипны и чрезвычайно смешны в своем почти детском заблуждении, будто хоть чем-то отличаются от остальных. Нар расстался с этим дерьмом после нескольких часов на операционном столе, даже до того охваченного бензиновым пламенем байка. Три пули, застрявшие в груди. Кровь, кое-как наложенные повязки и бледный силуэт костоправа, пытающегося достать из конвульсивно сокращающихся мышц, треснувших костей и кровоточащик внутренних органов кусочки свинца. В такие моменты, зависнув на тонкой грани, отделяющей жизнь от Чертогов Четверых особенно остро ощущается собственная неполноценность, правда, в тех случаях, когда отправляющийся к праотцам клиент в состоянии связно мыслить, а не что-то невнятно бормотать, орать в грязный потолок или чувствовать ладонь Смерти на плече. Холодную, твердую и… заботливую? Зовущую в темноту где нет боли, страданий, переживаний, только Четверо, секс, наркотики и рок-н-ролл – истинный рай для ровных парней, чей разум таки смог взломать саму реальность, разгадав ее исковерканную для привычного человеческого понимания суть.

Отец Монстров, к своему глубочайшему сожалению, не подох. Какое-то время хотел пустить себе пулю в череп, но… как-то это пованивает слабостью. Никто не умирает девственником – жизнь имеет всех. А что если нагнуть жизнь? Что если тра#нуть эту с#ку, сломавшую не один миллиард человеческих судеб? Хотя, если быть честным до конца, Нар не любил человекав, являясь законченным эгоистом, предпочитающим общество прямоходящих обезьян песелям. На#ер котов – псины наше все.

К чему это велось? Примерно к тому же, что втирал Амстердаму Билл Мясник, мать его, Каттинг. Страх. Поступки того, кто хочет прожить в самом грязном и дерьмовом месте мироздания, должны внушать ужас. Тому, кто у него ворует, отрубают руку, кто его оскорбляет – остается без языка, кто устраивает заговор – лишается головы, которую насаживают на кол и поднимают её, чтобы все могли видеть. Только одно действует на человека – страх. Никто не станет косо смотреть на людей конченного отморозка, который за одного своего бойца, поймавшего шальную пулю в случайной разборке пьяной босоты, вырезает половину улицы. Так тогда еще Коляна учил Анархист, тот самый, мать его, Анархист, практически в одиночку вышедший против Департаментов, дабы засадить им по самые гланды. И после такого за ним пошли все – пираты, головорезы, наркоторговцы, контрабандисты и убийцы. Куча сброда, сплоченная под рукой последователя Темных богов. Великая Четверка не сказать, что очень сильно одобряет насилие, но без него попросту никуда, особенно в мире, где брат пишет донос на брата, а родители отправляют детей на убой со счастливыми улыбками, уже представляя хладный кусок мяса в свинцовом гробу вместе с кучей бабла за его героическую смерть. Издержки постапокалипсиса. А точнее его жалкого подобия, уродливого, искореженного – мутанты среди нас, хоть большей части человечества на них наплевать. Ведь что могут им сделать разрозненные банды срамных ошибок эволюции? Безмозглые творения злобных генетических инженеров, решивших таки создать суперсолдат, но не для Департаментов, а для собственных нужд. Кто не устоит перед соблазном стать царем и богом на каких-нибудь окраинах цивилизации, выбив местечко под солнцем с помощью пары сотен измененных до неузнаваемости человекоподобных монстров у которых есть лишь одна цель дальнейшего существования – убить как можно больше врагов для своих погрязших во грехе хозяев?

Существовала парочка безотказно действующих в большинстве случаев способов психологических манипуляций с разумами окружающих.

Первое – это появление.

Такое, что когда выжившие будут закрывать глаза на обратной стороне век увидят свой ночной кошмар во плоти.

Нар знал как выглядит со стороны.

Худощавая фигура, с неумолимостью Дарта Вейдера, вышедшая из коридора. Кровь и грязь.

Тяжелое дыхание его бойцов, идущих следом.

Косые кресты глаз Оскала пылают огнем Изменения.

Он опасен.

Он страшен.

Он жесток.

И только он – здесь власть.

Отец Монстров уже собирался задвинуть речевку в духе Джокера, Иосифа Сида или старины Васа, благодаря которой посеет в душах своих потенциальных последователей страх и уважение, но…

– Похоже я влюблен. Жестко и наглухо.

Наверное, у Нара непроизвольно встал и начала капать дымящаяся слюна. Он никогда не считал себя извращенцем в большей степени, чем это нужно для выживания в сточной яме цивилизации, но…

Какие формы…

Эта гармоничность. Элегантность. Легкость. Красота и опасность идеально отточенного ритуального клинка.

Моя прелес-с-сть.

Это прекрасно. Просто восхитительно. Словно сама Четверка спустилась на грешную землю, дабы создать этот шедевр, по сравнению с которым блекнет все и вся встречаемое на просторах Земель Меча и Магии до этого момента.

Доспех Кровавой Жатвы

Масштабируемый артефакт(проклятый)

Никто доподлинно не знает кто, как и из чего сделал эту броню. Некоторые склоняются к варианту, что подобное попросту не может быть творением чьих бы то ни было рук и является стихийно разросшимся побегом душ смертников, свивших себе логово в самых далеких уголках Инферно где агония, боль и мучения мешаются в такой ядовитый коктейль, что даже садомазохистическим Князьям Похоти становится немного не по себе.

К слову, вполне возмножно, что один из Князей Инферно приложил свою когтистую руку к созданию этого полуразумного, вечно алчущего свежей крови и новых жертв Темным богам, существа, который лишь по ошибке можно принять за кусок бездушного металла. О да, душа там была и не одна сотня – тысячи стонущих от вечной и не на мгновение не затухающей боли духов разумных существ, чьи обезображенные распахнутые в беззвучном вопле лики изредка можно заметить возникающими в сочленениях доспехов. Гниющие глазные яблоки, выхаркивающие из себя разъедающие плоть слезы, сукровицу и истлевшие частички кожи, серым дождем осыпающуюся с поверхности растрескавшихся черепов. Дым окутывающий этот проклятый металл пожирает боль и страдания павших, дабы передать их силу своему владельцу. Но у всего есть своя цена.

Влияет на психически-эмоциональный фон владельца и всех находящихся поблизости разумных существ.

Возможны случаи краткосрочного маниакального психоза.

При активации отнимает каждую секунду 5 % здоровья владельца.

При активации увеличивает скорость владельца.

При активации увеличивает силу владельца.

При активации увеличивает ловкость владельца.

При активации уменьшает интеллект владельца.

При активации возможны случаи временной утраты(частичной) над телом.

Ты все еще уверен, что оно тебе надо?

Именно такие латы должен носить каждый уважающий себя Владыка Зла. Черно-красный металл. Шипы, идущие внахлест пластины, зазубрины, углы, скалящиеся черепа, пульсирующие черной магией руны, ребристости и неровности. Каждая черточка этого триумфа кузнечного ремесла – раскаленный гвоздь, вгоняемый в череп того, кто посмеет взглянуть на его обладателя. Словно бросили в миксер Ангмарского Короля-Колдуна, Саурона и праздничное облачение высокопоставленной твари из «DOOM», содранной с тела предыдущего владельца вместе с его мышцами, сухожилиями и скальпом. Сочащееся кровью великолепие, заставляющее сердце непроизвольно биться чаще.

Пи#да Кровавому Ужасу.

Определенно, пи#да.

Глава 8. День 7. Он был тем, кого посылают убить этого гребаного Бугимена

До прихода Кровавого Ужаса, окончательно погрузившего все и вся в пучину кромешной анархии, хаоса, резни и аморальности, изрезанное побережье то ли моря, то ли огромного соленого озера, край которого терялся где-то за размазанным по горизонту мутным плевком Завесы, был усеян крошечными грибками рыбацких поселений. Одиночные хибары, хутора, села и целые деревни, выживающие за счет торговли всем, чем богаты морские глубины. Даже пара соглашений с рыболюдами были, что в смутные времена весьма и весьма выгодно. Жемчуг, кораллы, ракушки и экзотическая живность в обмен на то, что еще не научились делать под водой. Плюс, всегда находится пара извращуг, любящих и рыбку съесть и на#уй сесть, во всех смыслах этого вечноактуального высказывания. Да, как оказалось, разрабы «Земель Меча и Магии» таки вдохновились текстами великого и небезызвестного дядюшки Лавкрафта, а так же его коллеги по цеху безумного араба Абдул-Аль-Хазреда. Насчет Ктулху, спящего вечным сном на дне океана в мрачном городе Р;льехе, ожидая своего часа, дабы посеять безумие в умы жалких смертных, так до конца и не было понятно, ибо если его введут в лор, то придется заделывать и культы имени его, а так же Азатота, Нъярлахотепа, Ноденса, Шуб-Ниггурата, Хастура и прочих корешей осьминогоголового спуна, что могло нехило так качнуть баланс игры. Но Дагон, Владыка Глубин тут определенно был. А Отец-Дагон и Глубоководные – это два неразрывно связанных определения.

В самом начале, когда некоторые человеки только пришли сюда, подгоняемые тогда еще представляющими угрозу эльфами и грызущимися кланами зверолюдов, оккупировавших лесные массивы, происходили стычки. Глубоководные крали детей из колыбелей, топили лодки и рыбаков взамен без спросу выловленной рыбы и парочки трупов Жрецов Глубин, принятых за какую-то непонятную кровожадную погань, которую незамедлительно насадили жабрами на гарпуны. Одним словом, вполне стандартный способ интеграции хомо сапиенсов в новую среду обитания, как всегда тесно переплетенный с насилием, болью и смертью. Классика.

В какой-то момент Заклинателю Гидр – старшему Жрецу Глубин, в бытность еще молодым и неопытным мальком, совершившим путешествие на сушу, а точнее в болотистые местности, которые сейчас если и есть, то существенно уменьшились в размерах, очень сильно надоело все это. Из соленых вод вышли Посвященные Матери-Гидре, вместе с многоголовыми тварями, прозванными в ее же честь. Предтоповые гидры и трехметровые чешуйчатые громилы с двумя рыбьими мордами, мягко говоря, отбили всякое желание у увидевших их к дальнейшей конфронтации.

Был заключен вышеупомянутый договор, частью которого так же являлось добровольное смешение крови, если это можно так назвать. Некоторые женщины из поселений отдавались Жрецам Глубин или же рядовым Глубоководным, дабы по итогу из их чресел выползло нечто, чему было суждено пополнить ряды паствы Отца-Дагона. И да, делали они это почти всегда добровольно. Больные ублюдки, хотя тут, скорее всего, играла свою роль некая экзотичность полового партнера, ну или они просто толпой отпинали логику и инстинкт самосохранения. Глубоководных при всем желании нельзя было назвать хоть сколько бы то ни было привлекательными для особей других рас. Разве что зверолюды…

Но лучше не заострять внимание на подобных деталях. Спустя неопределенное время, уже после резни, учиненной демонологом и кровожадным демоном, совершенно внезапно для всех остальных бодающихся друг с другом фракций стало понятно, что что-то тут определенно не так. Разобщенные поселения оголодавшими слизнями сползлись в одну копошащуюся кучу, свившую себе гнездо на тупом клыке небольшого полуострова, практически полностью его и заняв. Большая часть обитателей этой реинкарнации Инсмаута в той или иной степени могла похвастаться родством с Дагоном, пусть и достаточно отдаленным. Поколения кровесмешения, инцеста, оргий, тайных сделок и контрактов, темных ритуалов во славу Владыки Глубин и ассимиляцию Глубоководными привели к тому, что безымянное поселение стало закрытой полурелигиозной общиной, имеющей свободный доступ к водным торговым путям и военную силу, достаточную чтобы вломить кому угодно. Хотя, им бы этого и не потребовалось бы делать – попросту уйти в воду тоже вполне себе вариант решения проблемы. Один из младших офицерских чинов Кровавого Ужаса – инкуб Сильвар Сладострастный пытался совершить молниеносный рейд на это непонятное образование, то ли по приказу руководящего состава, то ли самому захотелось поживиться сокровищами моря. Его отряд смыло. Буквально. Просто на пару десятков секунд дно морское поменялось местами с влажным песком побережья, похоронив разорителей в соленной могиле. Выжили только сам Сильвар, пара бесов и Гвардеец Инферно по имени Андрас.

Показательно.

К слову, полуобглоданные прибрежными рыбами головы павших демонов были насажены на пики, после чего выставлены на всеобщее обозрение, дабы невидящими глазами созерцать владения сухопутных крыс со стен поселения.

Поэтому для более успешных переговоров Нар приперся сюда с практически полным составом Корпуса Смерти Крига. Все же при попытке немного в дипломатическое разруливание проблем нужно иметь то, что можно предложить или чем угрожать. У Отца Монстров было и то и то. По крайней мере, он на это надеялся.