Текст книги "Святой: гарпун для Акулы"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Глава 3

Не правда, будто судьба правит людьми. Наша судьба – это мы сами.

Игорь Черное. «Время крыс»

Друзья разминулись ровно на сутки. Всего суток не хватило Святому, чтобы заключить командира, старшего лейтенанта Новикова, в объятия.

Выслушав ошеломляющее послание, Святой, проводив гориллообразного почтальона, ни секунды не сомневался в своих дальнейших действиях. Наскоро зашвырнув какие-то попавшие под руку вещи, он попробовал объясниться с насупившейся Углановой.

– Даша, понимаешь…

– Ничего не понимаю и понимать не хочу. Пришел барыга-уголовник, выдал высосанную из пальца байку про заблудшую овцу, отсидевшую сумасшедший срок, а ты и развесил уши! – запротестовала журналистка. – Поедешь к черту на кулички? Через всю страну?

– Поеду! – сказал, как отрубил. Святой. – Вернусь вместе с Новиковым.

Спорить с ним было бесполезно. Смирившись со своей участью, Дарья отправилась в железнодорожные кассы и купила билет на ближайший поезд. Прощаясь, она попросила:

– Если что, немедленно звони!

– Непременно…

Далекий семафор подмигнул зеленым глазом. Машинист дал гудок, и железная гусеница вагонов медленно поползла, выбираясь из-под навесов перрона.

Только когда последний вагон проследовал мимо застывшей у кромки перрона девушки, Дарья позволила слабости взять верх над собой. Бриллиантовая капелька слезы повисла на ресницах Углановой.

– Боже, как я люблю его! – прошептала девушка.

* * *

Бескрайние российские просторы располагают к размышлению. В дороге вообще хорошо думается. Особенно когда попутчики не лезут с предложениями перекинуться в картишки, раздавить пузырек беленькой или поговорить по душам.

Купе, в котором ехал Святой, занимали челноки, закупавшие товар в Лужниках. Три крупногабаритные тетушки, одетые в одинаковые спортивные костюмы китайского производства, всю дорогу отсыпались, не докучая попутчику.

Изредка челночницы выходили из своего почти летаргического сна, накрывали на стол и, вяло двигая челюстями, поглощали пищу. Пропустив по рюмашке какой-то настойки ядовито-зеленого цвета, – дозу отмеряла пожилая толстушка, бывшая в этой команде кем-то вроде кладовщицы, – переговорив о конъюнктуре цен на «Луже», женщины вновь впадали в спячку.

Под мерный храп челночниц Святой уносился мыслями в прошлое, пропахшее дымом пожарищ, пороховых газов, кровью и потом. Растревоженная память заставляла его выходить в тамбур и курить сигарету за сигаретой.

Скорый поезд пожирал пространство. Пейзаж за окнами менялся. Равнины Поволжья переходили в степи Татарстана, а за ними надвигались уральские предгорья. Длинными тоннелями и поросшими лесом склонами гор встречал скорый поезд Урал.

Конечный пункт назначения был уже близок.

Нетерпение Святого росло.

«Столько лет не виделись! Каким стал командир? Зона меняет людей. Одних ломает через колено, превращая в тряпку, других, наоборот, делает твердыми точно кремень».

Попутчицы тоже зашевелились. На промежуточной станции перед Екатеринбургом толстушка попросила Святого помочь выгрузить объемистые сумки. Она предпочитала торговать в маленьких городках, удовлетворяя невзыскательный вкус провинциалов. Пыхтя от натуги как паровоз, раскрасневшаяся толстушка волокла свои баулы, а Святой еле поспевал за ней.

Скорый стоял на станции всего три минуты. Действовать приходилось в ударном темпе. Когда неподъемный багаж перекочевал на выщербленный бетон платформы, Святой осмотрелся.

Толстуха, которую встречали родственники, помогавшие торговать, горячо благодарила его, пытаясь всучить пакет с недоеденными припасами. Галдящая стайка детей промчалась вдоль поезда. Родственники челночницы навьючивали на спины сумки с товаром, а Святой смотрел на суетливо заметавшегося мужчину.

Невзрачный субъект якобы дышал воздухом. Он сладко потягивался, совершал какие-то нелепые гимнастические движения и все время косился в сторону Святого. Липкий, неприятный взгляд низкорослого типа буквально преследовал его. Одетый в спортивное трико с пузырящимися коленками и накинутую на плечи куртку, субъект, встретившись глазами со Святым, занервничал, метнулся в вагон, потом выскочил обратно, жестом подзывая бабку, продающую на перроне семечки.

«Скользкий мужичок», – подумал Святой, берясь за поручни вагона.

Он не видел, как вызвавший неприязнь низкорослый субъект, дождавшись начала движения состава, впрыгнул в соседний вагон, извлек из кармана растянутого трико портативную, размером с мыльницу, рацию, нажал на кнопку передачи и под лязг сталкивающихся вагонных буферов принялся рапортовать, инстинктивно вытягиваясь по стойке «смирно»…

До колонии Святой добирался на попутках, повторяя с точностью до наоборот маршрут, проделанный Новиковым.

Мощные лесовозы, фыркая густыми струями отработанной солярки, тащили по накатанному тракту вековые сосны.

Цепь гор нависала над трактом зубчатой стеной.

Водитель порожнего лесовоза доставил Святого к КПП зоны. Неопрятный, с засаленными волосами сержант-контрактник, дежуривший на пункте, не отвечая на приветствие, лениво процедил:

– Сегодня свиданок нет.

– Я друга встречаю! – набравшись терпения, произнес Святой.

Хамоватый сержант, похожий на разжиревшего кота, сонно щурил глаза, почесывая растопыренной пятерней под грязным подворотничком.

– Сядешь – тогда встретишь другана! – откровенно издевался контрактник.

Защищенный сваренной из стальной арматуры решеткой, служитель закона по привычке унижал человека, стоявшего с противоположной стороны.

– Послушай, сержант…

– Не сержант, а товарищ сержант! – развлекался тюремщик.

– Товарищ сержант, послушай…

– На «вы» обращаться! Здесь не блатняцкая «малина».

Исправительно-трудовая колония! Приходят, базарят не по делу! Сказали, чтобы свалил отсюда! – Раскормленная ряха контрактника была надменной, как у царского вельможи. – Наблатыкались тыкать, блин, мать вашу!

Неожиданно узкое пространство коридорчика проходной содрогнулось от топота подкованных сапог. Хозяин зоны подполковник Котиков обходил вверенные ему владения.

Видимо, уловивший обрывок фразы подполковник с порога рявкнул:

– Отставить!

Спесь слетела с сержанта в мгновение ока. Он подскочил как ошпаренный, сшибая обширным задом стул.

– Товарищ подполковник, за время несения службы никаких происшествий не произошло! – выпучив глаза и поднеся руку к виску, забарабанил контрактник.

– К пустой башке руку не прикладывают! – пробасил Вепрь. Обернувшись, он спросил:

– Вы к кому пожаловали?

Угадавший во властном крепыше хозяина зоны, Святой четким голосом произнес:

– Я хотел бы увидеть Новикова… Виктора Новикова.

Метнув из-под мохнатых бровей испытующий взгляд, подполковник, носивший грозную кличку Вепрь, снял фуражку, взлохматил рано поседевшие волосы.

– Отбыл Новиков! Осечку дал блатняцкий телеграф. – Голос подполковника звучал устало.

Погрозив толсторожему хаму пальцем, начальник колонии направился к железной двери, выкрашенной зеленой краской. Дотронувшись до ручки, он обернулся:

– А вы кем Новикову приходитесь?

– Служили вместе.

– Где? – продолжал допытываться дотошный Вепрь.

– В Афганистане.

Сведя к переносице брови, подполковник секунду что-то обдумывал, бесшумно шевеля губами. Постояв, он повернулся, перекрывая массивными плечами узкий коридор.

– Ну, раз добрались до нашего медвежьего угла, заходите., почаевничаем! – пробасил Вепрь, чуть качнув головой.

По лестнице они поднялись на второй этаж здания, где находилась администрация колонии. Усадив гостя на стул с гнутыми ножками и округлой спинкой, подполковник собственноручно заварил чай. Насыпав в граненые стаканы по щепотке заварки, он плеснул кипятка, поболтал коричневую жижицу и добавил из жестяной банки остро пахнущую траву. Подождав долю секунды, Вепрь долил кипятка.

Все движения подполковника были скупыми и размеренными. Он выполнял сложный ритуал, не терпящий суеты и ошибок.

– Пейте!

Подполковник подал стакан.

– Спасибо.

– Значит, служили вместе?

– Да. – Святой отхлебнул ароматную жидкость, благоухающую уральским разнотравьем.

– Что же раньше товарища проведать не приезжали? – без издевки спросил Вепрь.

Святому определенно нравился этот основательный, крепкий мужик, похожий на уральский утес. Он не стал играть с подполковником в кошки-мышки, выложив начистоту изъяны в своей биографии:

– Далеко был! Гостил в подобном заведении.

Ни один мускул не дрогнул на лице начальника лагеря.

Насмотревшийся всякого, Вепрь лишь глубоко вздохнул и отставил стакан. Подперев подбородок пудовым кулачищем, он отвлеченно пробормотал известную зековскую поговорку:

– Кто в ГУЛАГе не был, тот будет, а кто был, тот не забудет.

– Все под богом ходим.

Сиреневые сумерки опускались на зону. Тоскливо выли сторожевые собаки, предвидевшие холодную ночь. Отряды, выстроившиеся на вечернюю поверку, откликались сотнями голосов на перекличке. Засидевшийся с гостем подполковник нарушил правило присутствовать при поверке. Он рассказывал историю жизни старшего лейтенанта Новикова, рассказывал ту часть, которая была неизвестна Святому.

Предательство, несправедливый приговор, мытарство по тюрьмам и зонам были главами этой повести.

–..Вот такая бодяга у твоего командира получилась! – закончил подполковник, разрывая ногтем горку окурков, накопившихся в пепельнице.

Выудив остаток сигареты. Вепрь затолкал его в мундштук.

– Экономим. Зарплату задерживают и мне, и жене!

Малозначительный штрих о многом сказал Святому.

«Взяток не берет. Сидит на мешках с деньгами – любой авторитет ему отстегнет „зеленых“ сколько попросит, а он окурки выбирает. Крепкий орешек! Старой закалки мужик…

Но Новиков…»

– Куда Виктор мог податься? – вслух спросил Святой.

– Не знаю. Мне кажется, он постарается найти посадившего его за решетку генерала. Такие, как Новиков, ничего и никому не прощают. Особенно подлости. Не правда, что месть – это удел слабых, – вынес свой приговор начальник зоны, изучивший человеческую психологию не по книгам.

Прежде чем расстаться. Святой обратился с просьбой увидеть старого приятеля по Бутырской тюрьме. Подполковник не удивился. Похоже, что Вепрь вообще ничему не удивлялся. Насупившись, он буркнул:

– Не положено. Все, что посчитал нужным, я тебе рассказал, а нарушать режим не позволю!

На этой строгой ноте аудиенция у хозяина зоны была завершена. Святой не обиделся на старого служаку, ибо благодаря таким, как он, беспредел не захлестнул еще Россию.

Тепло попрощавшись, Святой вышел из кабинета. Подполковник позаботился о транспорте, договорившись с жившим в Верхотурье сверхсрочником. Дожидаясь, пока тот сдаст смену, бывший спецназовец еще раз прокручивал в памяти услышанное.

К ночи ветхие «Жигули» сверхсрочника, дребезжащие на ухабах, добрались до городка.

* * *

Местная гостиница кишела тараканами. Усатые твари буквально заполонили комнату, когда Святой погасил свет.

Поезда на Москву до вечера следующих суток не предвиделось, а коротать ночь на скамейке в парке не хотелось.

Проблемы с администраторшей уладила хрустящая купюра приличного достоинства.

– Ладно, поселю вас в двухместный номер. Но учтите, соседом будет шебутной малый. Заводной парнишка, любит шикануть! – предупредила администраторша, молодящаяся тетка с усиками над верхней губой.

Получив ключ. Святой отправился в номер. Не раздеваясь, он улегся и накрылся с головой одеялом. Серое влажное белье, шелестящие ножки насекомых, лунный свет мешали заснуть. Святой ворочался на жесткой, как доска, панцирной сетке кровати.

«Скорее бы утро!» – клял он про себя сервис провинциальной гостиницы.

В убогом номере наблюдались следы присутствия второго обитателя. Стол с облупившейся поверхностью был обильно усыпан обертками, фольгой от шоколада и прочими упаковками с надписями на иностранных языках. Посередине, отливая зеленью стекла, возвышались две пустые бутылки из-под шампанского. Отсутствующий постоялец был, по-видимому, неравнодушен к сладкому.

Где-то за полночь внизу у стойки администраторши раздались возмущенные вопли.

– Почему с девушкой нельзя?! Оля – моя невеста! – на высоких нотах надрывался мужской голос.

Ему вторил тонкий женский фальцет;

– Это не бордель, а гостиница! Веди свою шалаву за угол, там и трахай! А здесь приличное заведение! Не хватало нам СПИД расплодить!

– Мамаша, что вы городите?!

Дискуссию прервал тонюсенький смех девушки.

Скандал, разгоравшийся внизу, Святого не касался. Он прикрыл голову подушкой, но вопли проникали и через нее.

– Держиморда с усиками! Разлучаешь Ромео и Джульетту. Губишь складывающуюся семью – ячейку общества! Мы ребенка зачать хотим! – стенал мужчина.

– Я те зачну, бесстыжий! Ответишь за держиморду и за усики. Ответишь… – верещала в ответ администраторша.

После этого раздались грохот и неопределенные шумовые эффекты то ли чмоканье, то ли пощечины.

Раздраженный непорядком, Святой вскочил с неуютного ложа, по-армейски быстро оделся и вышел из номера. В неосвещенном коридоре он налетел на выставленную мебель, ударившись лбом об угол какого-то пахнущего дезинфекцией шкафа. Мелкая травма окончательно взбесила Святого.

– Что за бардак! Дайте человеку выспаться! – Кипя от возмущения, он подошел к деревянной оградке, отделяющей стол администраторши, и грохнул по шатким перильцам кулаком.

Дама с встопорщившимися усиками сидела, широко открыв рот. Ее силы иссякли, уйдя на борьбу со скандалистом.

Только выпученные, точно у рака, глаза продолжали метать гром и молнии, никому не приносившие вреда.

Святой собрался продолжить гневную тираду, но его опередил радостный вопль:

– Командир! – Элегантный, но помятый молодой человек с перекинутым через плечо галстуком пронесся как шквал и заключил Святого в объятия – Вот так встреча! А я к Голубеву еду! Командир – Серегин Коляшка Серегин…

Густо накрашенная девица, переступая с ноги на ногу, точно лошадь в стойле, капризно заныла – Ты че к нему прилип?! Мы пойдем в номер? Я в туалет хочу…

Первый хохмач из взвода Святого, бывший спецназовец, не спуская восторженных глаз с командира, отбрил подружку:

– Давай, кисуленька, топай на природу! Наш роман дошел до финала. Продолжения не будет!

Оскорбленная отставкой, девица замысловато выругалась, одернула юбчонку и, покачивая бедрами, удалилась.

– Командир, я тут проездом! Подцепил красотку и загудел маленько, хмельным голосом тараторил Серегин. – Обалдеть! Сколько лет, сколько зим! Мамаша, ты в чудеса веришь?

Вопрос адресовался усатой администраторше.

– Верю! Теперь до утра пропьянствуете! Угораздило в один номер вас заселить! – обреченно пробормотала дама, перебираясь на кушетку. – Давайте шуруйте в номер миловаться! Только без шума! У меня глаза слипаются.

Святой потянул друга за рукав:

– Действительно, пойдем! Воистину никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь…

* * *

Утром невыспавшиеся постояльцы сдали ключи от номера, оккупированного тараканами.

– А ты, Серегин, остался прежним! Все такой же хохмач! – сказал Святой.

– Черного кобеля не отмоешь добела! – театрально вздохнул бывший спецназовец.

У обшарпанного здания гостиницы Серегина ждала машина.

– Моя колымага, – не без скрытой гордости Николай показал на новенькую «восьмерку», густо заляпанную грязью – Жирно живешь! – покачал головой Святой. – Упакованный весь.

– Ртом мух не ловим, – подтвердил Серегин.

«Жигули» пробирались по улицам Верхотурья, объезжая рытвины и вздымая фонтаны брызг из гигантских луж. Приглушенная музыка струилась откуда-то сзади Очередная безголосая дива ворковала о нежных чувствах, расставаниях и встречах. В салоне машины было тепло и уютно.

– Ты чем занимаешься? – поинтересовался Святой. – Судя по прикиду, фирму открыл?

– Оригинального профиля, – загадочно ответил Николай. – Увидишь, командир, тебе понравится.

Святой повернулся, чтобы было удобнее видеть собеседника.

– Остальные-то как? Судя по письмам, нормально ребята в жизни устроились.

Водитель «Жигулей» резко просигналил облезлой собаке, которая перебегала дорогу.

– Ковалев куркулем заделался. Дом новый поставил, женился, пацану два года. Никуда из своего медвежьего угла не выезжает. Приглашал на охоту. Хочешь махнуть? Леса, медведи, тюлени всякие – сказка! И мне надо Архангельск навестить. Нетронутый городок, – улыбнулся своим мыслям Серегин. – Пашку море манило. Сначала ходил во Вьетнам, возил грузы на нашу военно-морскую базу Камрань. Года полтора назад перешел на «торгаш», все четыре океана пробороздил, Синдбад-мореход. Когда были в Аргентине, грузили пшеницу, Пашка подрался с американцами. Они дебош в борделе устроили, а мистер Черкасов расслаблялся перед долгим воздержанием… – Николай ухмыльнулся. – Ну и один дурачок вломился к Пашке в номер. Выбрал, идиот, самый неподходящий момент. Паша – парень уравновешенный, надо очень постараться, чтобы его разозлить…

Водитель сделал паузу, рассматривая дорожный указатель.

– Кажись, правильно едем. Так вот. На чем я остановился?

– Приключения Черкасова недорассказал, – напомнил Святой.

– Да. Залетел американец в номер и давай хулиганить.

Прыгнул в постель, представляешь? Девице Пашиной по физиономии съездил, его обложил, по-английски, естественно. Паша говорит: ничего не понял, но все равно было очень обидно. Ну, Паша давай учить его уму-разуму. Янки в крик, а на его вопли остальные сбежались… Гнал американцев Пашка до самого причала. Сам нагишом, морда раскровянена – настоящий дикий русский медведь. По сходням хотел на корабль подняться, добить америкашек. Поскользнулся на чьем-то дерьме… Капитан хай поднял. Потребовал у нашего консула неустойку заплатить. Мол, ваш матрос покалечил ценную рабочую силу, нанес серьезный материальный ущерб бизнесу. Аргентинцы, правда, порядочными людьми оказались – пригрозили дебоширов в тюрьму отправить, если капитан не снимет претензий к русским, и штраф наложить солидный. Пашка, пока шло разбирательство, как султан жил. Комиссар полиции, по просьбе самой бандерши, посадил его под домашний арест, и не где-нибудь, а в том же публичном доме. Дамы отблагодарили его от души. Проводили всей бригадой до порта, потому что сам дойти не мог, ножки подгибались от переутомления…

– Кончай разыгрывать!

– Клянусь! – с жаром заверил Серегин. – Будем в гостях у Паши, фотографии аргентинок увидишь…

Миновав мост через Туру, «Жигули» свернули под указатель на Нижний Тагил. Дорога начала забирать в гору.

– Вернулся сухогруз в родной порт, и Пашку приказом начальника пароходства уволили, – продолжал Николай. – Я предложил ко мне подключиться. Отказался, упрямый…

Сейчас устроился склады охранять. Фирмач, владелец складов, его вместо целой армии охранников держит. Спецназовец из разведбатальона – это марка!

Серегин весело глянул в сторону своего командира:

– Черт! Я действительно рад, что ты с нами, старший лейтенант! Ош, Киргизия… Не верится… Как давно это было и словно не с тобой!

– Было, Коля, – помрачнев, произнес Святой. – Пустыня, турок Али с семьей, стрельба в заброшенном поселке…

Он скрипнул зубами при воспоминании о роже Банникова и судьбе офицера-десантника.

– Согласен, давай навестим Голубева. Он ведь недалеко живет.

Серегин стал серьезным:

– Тяжело Василию. Боли мучают. Ниже пояса – мертвец, ничего не работает. Возили его в Центральный военный госпиталь, лежал в реабилитационном центре – никаких надежд. Врачи охали: как только жив остался?! Когда лежал в Бурденко, познакомился со священником. Приходил к ним по воскресеньям батюшка. Васька даже крестился, – произнес Николай со сдержанным почтением. – Нам Библии прислал и иконки бумажные…

– На зоне тоже некоторые в бога верить начинают, – задумчиво промолвил Святой.

– Василий из города уехал, – продолжал Серегин. – Вернулся в родную деревню. Квартиру сестрам оставил. А в деревне сошелся с местной… расписались. Она за ним ухаживает. Ребенка собираются из детдома взять да усыновить.

– Молодец Голубев, не сломался! – искренне восхитился Святой. – На некоторых посмотришь: здоровый мужик, руки-ноги целы, а нутро гнилое. Ползет такой слизняк по жизни, ноет, на судьбу жалуется, каждому в жилетку плачется…

Святой опустил стекло. Встречный ветер взъерошил ему волосы.

– Давно у него был?

– В прошлом году на День десантника, – отозвался Николай – Пашка штуковину японскую привез, что-то вроде костылей. Он с ними передвигаться может, очень медленно, но все же… Даже работу нашел. Угадай, какую? Ни за что не догадаешься! Церковный староста! – Отвлекшись от дороги, Серегин взглянул на командира:

– Удивил?

– Меня, Коля, сложно удивить! – спокойно отреагировал Святой.

– Деревня маленькая, – слегка разочарованно продолжил Николай, – одни старики. Церковь под стать обитателям: того и гляди развалится. Понемногу восстанавливают, но средств не хватает. Священника не допросятся. Никто в захолустье ехать не желает. Дошло до того, что Васька сам службу правит: покойников отпевает, ну и прочее. Бабки упросили. Чудеса?! – невесело рассмеялся Серегин. – Скажи мне, что Голубев попом заделается, – ни за что не поверил бы!

Превратности судьбы – непредсказуемая штука. Годы разметали спецназовцев по разным уголкам страны. Но оставалась невидимая нить армейского братства, накрепко связывавшая этих парней И сейчас, сидя в машине с Серегиным, Святой понимал, что и он из этого братства – его полноправный член. Не вычеркнутый подлой рукой проходимцев в генеральских мундирах, заклейменный лагерем преступник, а командир разведывательного взвода, пусть и бывший, но командир.

– О Скуридине почему молчишь? – Святой вспомнил последнего из пятерки разведчиков.

Серегин скривился, точно проглотил что-то нестерпимо горькое – Вот с ним похуже будет. Отслужил, подался по контракту в бригаду спецназа МВД, планировал поступать в училище, но скурвился. Как говорится: вчера ты был бойцом в ОМОНе, сегодня стал вором в законе. Тусуется по Москве на улетном джипе. Бандитом, короче, Скуридин стал. Разное про него слышал. Влетел по сто сорок седьмой статье…

– Мошенничество! – эхом отозвался Святой. Номера статей Уголовного кодекса он выучил не хуже таблицы умножения.

–..Сидел в следственном изоляторе четыре месяца. Братва выкупила… Не знаю, правда ли, но поговаривают, что Скуридин – киллер, специалист по взрывным устройствам – Откуда сведения? – недоверчиво переспросил Святой.

– Земля слухами полнится! Я, командир, в большой обиде на Скуридина! торопливо заговорил Николай, хмуря брови. – Меня на счетчик солнцевская бригада поставила.

Вычислили мой бизнес, квартиру, которую в Москве снимал, подругу и начали давить: «Делиться, братан, надо „капустой“. Иначе уши пообрезаем». Свиньи! Я к Скуридину: мол, помоги крутых утихомирить, бешеные деньги требуют.

Он мне стопарь налил и говорит: «Отмазки, Коля, не пройдут. Солнцевские ребята – авторитетные. Неси бабки».

Пришлось сматываться из Москвы. Не город – золотое дно! – Николай сокрушенно вздохнул и философски добавил:

– В семье не без урода… Мы со Скуридиным контакты не поддерживаем. Себе дороже обойдется…

Искусство добывания денег Николай продемонстрировал после сытного ужина в хорошем кооперативном кафе. Как и полагается уверенному, преуспевающему человеку, он не стал изучать меню. Вместо этого Серегин улыбнулся официантке ослепительной голливудской улыбкой, игриво подмигнул и бархатным голосом произнес:

– Милая, мы с другом голодны, как лоси после брачного периода. Порекомендуй нам, что лучше – котлеты по-киевски или фирменные пельмени?

Официантка поправила кружевной передник, украшенный вышитым названием кафе, кокетливо стрельнула глазками и принялась сыпать мудреными заграничными названиями:

– Есть бигос по-бременски, на десерт – круассаны…

– Лапонька! – нежно проворковал Серегин. – Ты меня не поняла. Мы хотим плотно поужинать здоровой, привычной для желудка пищей. Гамбургеры, бигосы, пти-фруа и «биг маки» прибереги для лопухов. Значит, так! – Он откинулся на спинку стула. – Отварную картошечку с двойной порцией котлет, к ней селедочку. Селедка бочковая?

Официантка утвердительно хлопнула ресницами, слипшимися от туши.

– Отлично! Попроси на кухне от моего имени, чтобы выбрали пожирнее, и лучку побольше сверху. – Николай вошел во вкус. – Пельмени сами лепите?

– Не магазинные же подавать! – обиделась официантка. – Фирменные.

– Тогда две порции! Мне со сметаной. Командир, а тебе с чем?

– Все равно!

– Две со сметаной. Салаты и десерт на твое усмотрение! – милостиво согласился Серегин, откровенно раздевая взглядом жрицу частного общепита.

– Пить что будете? – томным голосом пропела официантка. Крутой клиент не мог оставить ее равнодушной.

– Исключительно водку, – тоном знатока ответил Николай. – Бутылку «Смирнова» минут на десять в холодильник положи. Мы подождем. А пока супчик подай.

Ужин показался Святому царским пиром. С желудком, переполненным кооперативными яствами, он блаженно вытянул под столом ноги и задремал. Из этого состояния его вывел голос Серегина:

– Подъем, командир! Пора делом заняться!

Николай небрежно затолкал официантке в карман передника несколько крупных купюр и отказался от сдачи, чем окончательно покорил девушку.

– А скажи-ка, милая, в вашем дивном городе металлургов и самых красивых официанток мира залы игральных автоматов имеются? – вдруг спросил Серегин.

– На железнодорожном вокзале есть, – несколько удивленно ответила девушка.

– Какие? – продолжал Николай свой странный допрос.

Официантка задумалась, смешно наморщив маленький носик:

– Ну, «Морской бой», «Ралли»… Да я не знаю! У детворы такое надо спрашивать.

– Котик, меня интересуют залы с настоящими игральными автоматами. «Морской бой» оставим для юных нахимовцев учиться топить вражеские корабли и подводные лодки.

Мы с приятелем любим играть на деньги…

Девушка подозрительно покосилась в сторону Святого.

Его скромный гардероб не гармонировал с шикарным прикидом Серегина.

Коля перехватил взгляд официантки.

– Угадала, красавица. Проигрался мой приятель. Азартный парень, все до нитки спустил. Продал костюм от Валентине, часы «Ролекс» и массу других ценных вещей. Он, как великий русский писатель Федор Достоевский, игрок-маньяк – Слегка захмелевшего Серегина понесло:

– Ты, ласточка, конечно же, читала его бессмертное произведение «Муму», где жестокосердный дворник топит маленькую собачку и рубит топором мерзкую старуху?

– Кончай выдрючиваться. – Святой ткнул своего бывшего подчиненного кулаком в бок.

Девушка оказалась начитанной и лихо отбрила балагура:

– Переиграли, уважаемый, на автоматах! Пьяный дворник загрыз бедную собачку, а старуха за это мужика утопила.

И не «Муму» это вовсе, а «Преступление и наказание», и написал его Лев Толстой. Читайте классику повнимательнее – В ее глазах сверкнули веселые искорки.

– Съел? – Святой снова толкнул посрамленного шутника.

– Потрясен вашими глубокими познаниями, – капитулировал Серегин и вслед за тем заговорщицким голосом пообещал – Завтра обязательно навестим ваше кафе и познакомимся поближе.

– Зачем? – жеманно пожала плечами симпатичная официантка.

– Чтобы восполнить пробелы в знании классической литературы в более интимной обстановке, – очаровывал девушку неугомонный Николай. – А сейчас, извините, труба зовет!

Он встал и ловко чмокнул официантку в щеку.

– Вперед, командир! Злачные места истосковались по нашим тугрикам. Как говаривал великий русский актер Вася Шукшин, деньги жгут мой карман!

Коля помахал перед носиком смеющейся девушки увесистым кожаным портмоне. Наверное, точно так же в этих краях лет сто назад махивали «лопатниками»[7]7
  Лопатник (устар.) – портмоне.


[Закрыть] бородатые герои Мамина-Сибиряка.

Зал игральных автоматов со звучным названием «Эльдорадо» занимал часть цокольного этажа старинного здания, бывшего до революции резиденцией представителя горнорудного департамента его императорского величества.

В здании поочередно размещались штаб части Уральского казачьего корпуса генерал-майора Гришина-Алмазова, редакция газеты «Красный пролетарий», квартировали бойцы отряда особого назначения по борьбе с бандитизмом, которых сменили счетоводы финансовой инспекции, просидевшие до самой войны. Бухгалтеров и инспекторов вытеснили эвакуированные из Москвы, Воронежа и Ленинграда инженеры оборонительных заводов.

В послевоенное время особняк заняли не меньше дюжины контор, от райсобеса до домоуправления. Каждая контора имела свой закуток в цокольном этаже, куда складировала сломанную мебель, вышедшие из обращения бланки и прочую дребедень.

Когда же большинство этих советских бюрократических монстров приказало долго жить, предприимчивые люди взяли в аренду захламленное помещение, провели косметический ремонт, сварганили неоновую рекламу, которая зазывающе подмигивала разноцветными огоньками над входом в игральный зал.

Само же помещение особым изяществом не отличалось.

Голые окрашенные стены, пара ниток «бегущих огней», белые люминесцентные лампы под потолком. У входа стоял обычный канцелярский стол, отгороженный от посетителей низкой деревянной стойкой, чуть дальше примостился коммерческий ларек с пивом, сигаретами и кофеваркой-экспрессом. Вдоль стен вытянулись шеренги игральных автоматов. Ближе к входу детские типа «Охота на уток», «Авторалли», «Бильярд». Подальше – забава для взрослых: «Блэк джек», «Покер» и тому подобное.

Перед автоматами стояли кресла, сделанные из никелированных металлических трубок, с сиденьями и спинками, обтянутыми красным дерматином. У клавиатур на каждом столике срезанные пивные банки для окурков. Импровизированные пепельницы дымились, как вулканы перед извержением.

Сквозь молочно-белую дымовую завесу пробивался свет экранов игральных автоматов. Что-то постоянно повизгивало, пищало, скрипело и звенело.

Игроки самозабвенно дергали за рычаги, нажимали кнопки, разочарованно вздыхали и после проигранного кона бежали к столу покупать очередные жетоны.

Понурый юнец с лицом нездорового зеленоватого цвета, подперев подбородок рукой, равнодушно менял купюры на жетоны. Деньги покрупнее он прятал в поясной кошелек, мелочь оставалась лежать на столе.

Временами парень забрасывал ноги на деревянную стойку, словно американский шериф из вестерна, и раскачивался на двух ножках стула. При этом джинсы у него сползали, обнажая белые несвежие носки, сбившиеся в гармошку на тонких, рахитичных щиколотках.

Тонким голосом кастрата, едва различимым среди шума, производимого игральными автоматами, он просил принести ему кофе:

– Лена… плесни мне полчашечки! Башка раскалывается!

На зов из коммерческого киоска выходила девчушка лет семнадцати с взлохмаченными белокурыми волосами и красными от табачного дыма глазами. Не разжимая тонких бескровных губ, она материла парня, отвлекающего ее от основной работы – рассматривания толстых иллюстрированных западных каталогов одежды.