Текст книги "Президент заказан. Действуйте!"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– О чем?

– Ты же не станешь отрицать, что видеть – это одно, а увидеть – несколько другое? – Клим подал руку, когда накатила волна, помог удержаться.

– Телевизионная камера только электронный глаз – она видит, а не смотрит, – Тамара вытерлась полотенцем, опустилась в шезлонг, в горле першило от соленой воды.

Бондарев откупорил минералку, налил в стакан и поднес женщине.

– Благодарю.

– Я не стану тебя больше убеждать – насколько ты не права. И насчет меня, и насчет происходящего. Не стану уговаривать не делать глупостей.

Белкина пожала плечами.

– Очень надо. У самой голова на плечах есть и, кстати, не самая глупая в этой стране. Жила своим умом и многого добилась.

– Люблю откровенность. Можно услышать твое самое большое желание?

– Остаться одной, – мстительно улыбнулась Белкина.

– Это слишком мелко и легко осуществимо, – вздохнул Бондарев. – А что-нибудь более глобальное и на первый взгляд нереализуемое?

Белкина принялась загибать пальцы:

– По-прежнему оставаться самой красивой, самой умной и сексапильной телеведущей. Каждый год праздновать очередное тридцатилетие – ни годом больше.

– Все это у тебя уже есть, с того дня, когда ты появилась на телеэкране, – напомнил Клим.

– Боже мой, – глубоко вздохнула Белкина. – Взрослые солидные мужик и баба, говорим о каких-то глупостях, как дети. Желания загадываем, когда в стране черт знает что творится. Если честно, самое большое мое желание – выбраться отсюда как можно скорее и снова оказаться на экране.

– Зачем?

– Ну... хотя бы снова говорить о том, что посадили Холезина.

– Надо быть осторожней в желаниях, – Бондарев подхватил с песка одежду. – А вдруг я джинн, выпущенный из бутылки?

Белкина приложила к глазам ладонь, прикрываясь от солнца – Клим уже уходил с пляжа.

– Тоже мне – джинн, – незлобно проворчала она. – Строит из себя неизвестно кого. Комнату он здесь недорого снимает!

Глава 8

Море вздыхало все глубже и глубже, накатывало на пляж зеленоватыми, как бутылочное стекло, волнами, съедало широкий пляж метр за метром. Поднялся ветер. Зашумели тонкими листьями оливы, зашелестели тростники по берегам маленького озерца. Зеленые лапы пальм застучали по блестящему прозрачному навесу над дорожкой. Но уходящее к горизонту солнце, все еще грело с прежней силой.

Белкина упрямо сидела в шезлонге, сжимая в руках стакан с успевшей уже согреться минералкой. «Серые костюмы» маячили по краям пляжа и уходить не собирались.

«Ну и черт с вами, – решила Тамара. – Нравится париться на субтропическом солнце – парьтесь, а я буду отдыхать».

Новый знакомый, назвавшийся Климом Бондаревым, не шел у нее из головы. Телеведущая отлично понимала, что случайные люди в Бочкаревом Потоке просто «не водятся», особенно в такой ответственный для страны момент. Если даже ей, журналистке «кремлевского пула», не доверяют, то что уж говорить о других. Всю более-менее самостоятельную кремлевскую верхушку она знала в лицо. Клим же выбивался из общего ряда обслуги резиденции, вел себя так, словно не было над ним никакого начальства. А все непонятное притягивает к себе, заставляет задумываться и... пугает.

Журналистка бросила взгляд на дежурившие в отдалении от берега сторожевики.

«Небось и оттуда меня в бинокли разглядывают, фиксируют каждое движение. Могли бы мысли читать, и их бы сканировали. Нет, Тамара, с такими мыслями тебе вовек не расслабиться. Не отдых получается, а душевная каторга вкупе с манией преследования».

Женщина вытянула ноги, повернула руки, подставив солнцу белую незагорелую кожу, наблюдала за пейзажем из-под опущенной на самые глаза шляпы. За спиной послышалось поскрипывание гальки. Белкина сделала вид, что ее совсем не интересует, кого это несет на пляж. Хотя обернуться ну очень хотелось.

Мимо журналистки прошли трое мужчин, никто из них даже не удосужился на нее взглянуть: Бондарев, помощник президента и еще – кто-то важный в темном костюме. Насколько Белкина понимала, один из руководителей охраны.

Троица, увязая туфлями в песке, добралась до причала, возле которого лежали сложенные штабелем секции деревянного настила. Его раскладывали только для президента, простым же смертным полагалось ходить по песку. У причала на волнах покачивался, сверкая лаком и начищенной латунью, быстроходный президентский катер.

Бондарев стал на самом краю бетонной плиты и обернулся:

– Не может быть, чтобы не существовало и запасных вариантов покушения, – обратился он к полковнику Сигову.

Ветер трепал клетчатую рубашку Бондарева. И заместитель начальника президентской охраны чисто машинально отметил, что в нагрудном кармане у Клима Владимировича лежит пухлый бумажник. Носить с собой деньги, находясь в резиденции главы государства, мог только человек, привыкший обитать «по ту сторону забора». В Бочкаревом Потоке жизнь протекала как в раю. Стоило чего-то пожелать, и оно появлялось, правда, как любил говаривать помощник: «в разумных пределах» и «ограниченных количествах».

– Если вы думаете, что открыли для меня Америку... – пробурчал Сигов, – вы распыляете усилия в то время, когда необходима их концентрация на главном направлении. Не стоит думать, что противники попытаются задействовать запасной вариант. Исполнитель мертв, сгорел на работе. Остается определить заказчика.

– Мы все плывем на одном корабле, – напомнил Бондарев и улыбнулся, – так что не раскачивайте его. Капитану это не понравится.

Помощник предпочитал не вмешиваться в спор.

– Поскольку огневая позиция была приготовлена заблаговременно, то остается только найти заранее известные точки президентского маршрута, которые просматриваются с нее, – продолжал Бондарев.

Сигов слушал, плохо скрывая раздражение.

– И что это нам даст?

– Будет четко очерчен круг тех, кто мог сдать маршруты киллеру. О точном маршруте пробежки знала только охрана, а вот о водном – еще и журналисты. За день до покушения они отрабатывали на катере точки для съемки президентской рыбалки.

Рыбалка главы государства всегда была головной болью для охраны. Обеспечить безопасность на водоеме – одна из самых сложных задач. Небольшое озерцо еще можно оцепить, но если вода простирается до горизонта – об этом и мечтать не приходится. А еще необходимо предотвратить опасность с подводного направления.

– У вас есть утвержденная схема передвижения катера во время несостоявшейся съемки? В документах, переданных мне, я ее не обнаружил, – строго произнес Бондарев.

Сигов глянул на помощника, тот отвел взгляд:

– Нет. Тележурналисты с двумя охранниками самостоятельно отрабатывали маршрут в заливе вечером. Его предполагалось утвердить чуть позже. Но потом стало уже не до этого. Съемки все равно отменили.

Бондарев победно улыбнулся:

– Значит, о деталях предстоящего маршрута знали только журналисты и два охранника. Придется восстановить упущенное вами.

– Не вижу особого смысла в этом, – вяло возразил Сигов, понимая, что, по большому счету, Бондарев оказался прав.

– Мне понадобится катер, двое ваших людей и телеведущая.

– В тот день на воде работали она и оператор, – заглядывая в бумаги, проговорил помощник.

– У меня лучше получается ладить с женщинами, – Бондарев отошел от края причала, – к тому же Тамара Белкина и так уже на пляже. Не хотелось бы терять драгоценное время.

Телеведущая приподняла шляпу. Бондарев и важный мужчина в темном костюме направлялись прямо к ней. Сигов собрался было представить Бондарева, но Клим остановил его:

– Мы уже неплохо знакомы. Даже перешли на «ты». Я должен провести следственный эксперимент.

– Так я и знала, – Белкина зло посмотрела на Бондарева. – С моим женским счастьем на пляже ко мне может подкатиться только следователь.

Клим развел руками:

– Я – следователь на отдыхе, так что, как говорится, общались мы «не для протокола».

Двое телохранителей уже загружали в президентский катер красные буи, бухты тонкого прочного троса.

– Я могу отказаться участвовать в вашем эксперименте?

По взгляду мужчины в темном костюме Белкина поняла, что лучше этого не делать. За Тамарой и так уже числилось несколько грехов. Бондарев наклонился и прошептал ей на ухо:

– Это всего лишь повод. На самом деле я приглашаю вас на морскую прогулку под названием «Водный трамвай исполнения желаний».

И тут же взял Тамару за руку, помог ей подняться из глубокого шезлонга.

Белкина стояла на краю бетонной плиты причала и с ужасом смотрела на раскачивающийся на волнах катер. Он то взлетал, и тогда дюралевый борт оказывался совсем рядом, у самых ног, то проваливался в водную ложбину. Охранник в сером костюме уже готов был спустить металлический трап, но Бондарев махнул ему рукой.

– Прыгай, я словлю, – он стоял в катере и тянул к Белкиной руки.

– В прошлый раз волны были меньше, а теперь я боюсь.

– Зажмурься и прыгай!

Тамара сжала зубы, зажмурилась, под ней гудели, шумели волны, разбивающиеся о причал.

– Пошла! – крикнул Бондарев, когда катер потянуло вверх.

И Тамара, сама не ожидая от себя подобной смелости, только повинуясь властному голосу Клима, сделала шаг. Сильные руки тут же подхватили ее за локти. Когда Белкина открыла глаза, она уже стояла на дне катера рядом с Бондаревым.

– Ух... – выдохнула она, – не зря говорят, что профессия журналиста третья по опасности после боксеров и таксистов.

– То же самое я слышал о профессии президентского охранника.

Мягко загудел двигатель, катер грациозно отошел от причала. Один охранник стоял у штурвала, второй расположился у пирамиды ярко красных буйков на корме. Сигов и помощник президента остались на берегу. Полковник вскинул бинокль, словил в объективы удаляющийся катер.

– Не нравится мне эта затея, – проговорил он, разглядывая, как Бондарев приобнимает Белкину за плечи, – но «сам» дал на нее добро.

Он поднес к уху рацию, включенную на прием, но из-за свиста ветра и шума воды под днищем катера не мог расслышать, о чем говорят на борту.

– ...ну и какие точки вы «пристреливали»? – спросил Бондарев.

– Не цепляйся к словам, – Белкина сбросила с плеча мужскую руку, но тут же уцепилась Бондареву за локоть. – Мы присматривали наиболее выгодные для съемки точки. А «пристреливать» – это профессиональный жаргон. Чуть левее. Там президент должен был забросить удочку. Видишь, какой впечатляющий пейзаж открывался бы за ним? На экране смотрелось бы лихо. Мы еще собирались катер немного раскачать, тогда стоял почти полный штиль.

– Бросай! – через плечо обратился Бондарев к охраннику, – есть первая точка!

Катер чуть сбавил скорость, за борт полетел буй, скрылся с глаз. Вскоре он уже подпрыгивал красным поплавком посередине пенного следа, оставленного катером.

– Сколько еще точек?! – прокричал на самое ухо Белкиной Бондарев.

– Пять! – Тамара выбросила перед собой растопыренные пальцы и показала направление, куда надо плыть. – Там он должен был словить большущую рыбу!

Охранник, управлявший катером, поднес ко рту микрофон рации:

– Товарищ полковник, первый буй установлен.

– Доложите, когда ляжете на обратный курс.

Бондарев придержал качнувшуюся Белкину за талию:

– Большую рыбу, конечно же, должен был нацепить на президентский крючок водолаз из охраны?

– Не говори глупостей. Я циник, но не до такой степени, как ты. Рыбу забросили бы вместе с крючком.

– Держись за спинку кресла и ничему не удивляйся. Желания начинают сбываться на нашем водном трамвае, – таинственно посоветовал Бондарев, перебираясь ближе к корме.

Тамара неосмотрительно пропустила мимо ушей замечание насчет «желаний», присматривалась к открывавшемуся пейзажу, старалась не ошибиться:

– Здесь! – крикнула она и обернулась.

Охранник поднял на уровень груди буй и по кивку Бондарева бросил его за борт. В этот момент Клим ударом руки в спину отправил следом и самого охранника. Белкина застыла с открытым ртом, ее пальцы намертво сжали спинку сиденья. Через секунду в пене за кормой вынырнули буй и голова барахтающегося охранника. А Бондарев уже спешил к носу катера. Белкина заверещала, когда Клим приблизился к ней. Ей показалось, что сейчас и ее хладнокровно отправят за борт. Стоявший за штурвалом «серый костюм» резко повернул голову и тут же запустил руку в подмышечную кобуру.

– Дура! – только и произнес Клим, резко отстраняя телеведущую, и пригнулся.

Прозвучал выстрел. Просвистело у самого плеча Клима. Белкина тут же смолкла и присела, спрятавшись за спинку сиденья. Бондарев уже перехватил запястье стрелявшего. Тамара с ужасом смотрела на пистолет, выписывающий над ней на фоне безоблачного неба замысловатые фигуры.

Вновь громыхнуло, отстрелянная гильза покатилась по рифленому резиновому покрытию. Катер, предоставленный самому себе, криво взлетел на волну, чуть не черпанул бортом воду и помчал вдоль далекого берега. Бондарев уже опрокинул противника на невысокое ограждение, но вырвать пистолет не успел. Оружие упало на дно катера.

Клим грамотно уклонялся от ударов. Охранник бил свободной рукой, но каждый раз его кулак проваливался в пустое пространство. Бондарев был более тренирован и умел, однако противник – значительно моложе и немного сильней.

Белкина, затаив дыхание, смотрела перед собой – лежавший на мокрой резине пистолет был в расстоянии вытянутой руки от нее. Она стала на четвереньки, вытянула руку, трясущиеся от напряжения пальцы сошлись на рифленой рукоятке.

Понять, кто одержит верх, предсказать она не решалась. Мужчины сцепились намертво. Белкина поднялась и вытянула руку с пистолетом:

– Остановитесь! – закричала она, но это прозвучало совсем не грозно, а так, словно женщина крикнула: «Помогите!»

Бондарев лишь на одно мгновение отвел глаза от противника, встретился взглядом с черным зрачком пистолетного ствола и тут же получил удар в нос.

Динамик рации уже надрывался голосом полковника Сигова:

– Что у вас происходит?! Почему не отвечаете?!

Второго удара Клим уже не пропустил, он подцепил ногой охранника на уровне коленей и перебросил его через ограждение. Но «серый костюм» оказался «крепким орешком» – успел уцепиться рукой за стойку ограждения. Свободной рукой он пытался дотянуться до Бондарева, но пальцы ловили воздух.

Белкина застыла с пистолетом в поднятой руке. От волнения и страха все расплывалось перед ней, брызги окатывали лицо, мокрые волосы липли ко лбу.

– Вытащи его! – приказала она, лихорадочно пытаясь словить Клима в прыгающий прицел.

Бондарев, как показалось Тамаре, укоризненно покачал головой и абсолютно не укладывающимся в ситуацию тоном спросил у охранника:

– Плыть сможешь?

Тот что-то прокричал, Белкина не расслышала, что именно, но, скорее всего, это было просто матерное ругательство. Клим, не обращая внимания на пистолет, наведенный на него, одной рукой перехватил беспорядочно вращающийся штурвал, второй завел до упора рычаг сектора газа. Взревел мощный двигатель, нос катера поднялся над водой, вздыбилась за кормой пена.

Охранник еще цеплялся за борт, но участь его уже была предопределена. Скорость стала такой, что теперь он глиссировал, касаясь воды только каблуками туфель. Будь под ним вместо волн асфальт, он бы моментом «сточился» о него как старый кухонный нож. Пальцы разжались, «серый костюм» исчез в пене, чтобы потом вынырнуть далеко позади быстроходного президентского катера.

– Почему не отвечаете?! Что происходит?! – сорванный до хрипоты голос полковника Сигова летел из динамика рации.

Бондарев спокойно взял микрофон и произнес:

– Докладываю. Два человека за бортом. Продолжаем следственный эксперимент.

– Мудак! Если ты не...

Крик смолк – Клим вырвал провода рации. Не выпуская штурвал, он обернулся – Белкина широко раскрытыми глазами смотрела на текущую из разбитого носа Бондарева кровь, пистолет буквально танцевал в ее руке джигу.

– Дай сюда!

– Не подходи! Застрелю! Сейчас же верни меня назад!

– Поздно.

Тамара и сама не поняла, как это получилось. Бондарев резким движением вырвал у нее оружие из мокрых пальцев.

– Холодный, – и тут же приложил ствол к разбитому носу. – Ты же сама хотела отсюда вырваться. Так чего кричишь?

– На берег хочу, – уже всхлипывала Тамара.

– Не понял.

– Зачем ты это сделал?

– Какого подвига не совершишь ради красивой женщины.

Белкина часто заморгала, вжала голову в плечи. Первое желание – прыгнуть за борт она не решилась осуществить. Катер мчался так быстро, что казалось, он идет не по воде, а прыгает по мятой жести. Его трясло, даже зубы у телеведущей стучали.

Один из сторожевиков уже набрал скорость и шел на перехват. Огромные волны расходились от его хищного носа. А Клим и не собирался менять курс, уклоняться от столкновения. Стремительная громада сторожевика на мгновение заслонила низкое солнце, страшной тенью накрыла Белкину. Катер взлетел на поднятую кораблем волну и взмыл в воздух. На время этого затянувшегося полета, сопровождавшегося надрывным воем двигателя, у телеведущей чуть не остановилось сердце. Ей показалось, что катер превратился в реактивный самолет, только что оторвавшийся от бетонки. Но жесткий удар днищем о воду, вернул ее к реальности.

Сторожевик тем временем уже вырвался вперед и шел сближающимся курсом, на носу корабля у расчехленного крупнокалиберного пулемета застыла черная фигурка стрелка. Ствол смотрел на катер.

– Они не станут по нам стрелять?! – дрожал не только голос телеведущей, но и она сама – всем телом.

– Насколько я знаю инструкцию – обязаны, – мстительно произнес Бондарев и бросил пистолет на сиденье: кровотечение уже остановилось.

И тут, в подтверждение его слов, застучал пулемет. Цепочка фонтанчиков поднялась впереди по курсу и оборвалась перед самым носом катера. Сторожевик выровнялся и пошел параллельно, ствол пулемета неотрывно следил за катером.

– Первая очередь – предупредительная, – бросил через плечо Бондарев, – а вторая – как решат. Да не бойся ты, ты же со мной.

Полковник Сигов стоял на пирсе бледный, в потной руке он сжимал рацию. Командир сторожевика только что запросил разрешения открыть огонь на поражение цели, обещал разнести двигатель катера.

– На выходе из бухты – растянуты сети, – проговорил полковник, обращаясь к самому себе, – но на катере водометный движитель... перепрыгнут, сволочи.

Отдавать приказ он не спешил. Элитный катер существовал в единственном экземпляре, а президент нередко пользовался им. Да и в предательство Бондарева ему верилось с трудом. Выходка президентского друга просто не укладывалась в его голове.

Помощник отнял от уха трубку, протянул полковнику:

– Вас...

«Кто?» – спрашивать не имело смысла, с таким подобострастием держал телефон помощник. Сигов устало, но скороговоркой произнес:

– Да.

– Доложите, что происходит на море, – прошелестел в наушнике вкрадчивый до холода в спинном мозге голос главы государства.

– Клим Бондарев вместе с журналисткой пытаются сбежать на вашем катере, – полковник набрал побольше воздуха, чтобы продолжить, но не успел.

– Ваши действия?

– Пытаемся остановить. Ведем преследование...

– Со стрельбой из крупнокалиберного? – В голосе звучал уже не холод, а арктический мороз, на таком даже металл становится хрупким, как стекло.

– Согласно инструкции...

– Оставьте их в покое, не усугубляйте ситуацию. Лично я не имею права силой удерживать Бондарева и Белкину в резиденции, если они хотят ее покинуть.

– Но... – попытался возразить заместитель начальника охраны.

– Не думаю, что у вас есть юридическое и моральное право задерживать их, – связь оборвалась сразу же, как только было произнесено последнее слово.

Полковник поднес ко рту рацию.

– Преследование прекратить! – коротко приказал он. – Огонь не открывать! Подберите людей в море и доставьте их ко мне.

Сигов и помощник президента молча смотрели с причала на то, как катер на грамотно выбранной высокой волне взлетел над водой – плюнув из водомета пеной, перемахнул через растянутую сеть и скрылся за мысом. На глазах таял, исчезал утренним туманом его пенный след.

– Ты что-нибудь понял? – вырвалось у полковника.

Помощник, как настоящий идеально дрессированный чиновник, не ответил на вопрос, лишь чуть заметно отрицательно повел подбородком. Понимать он должен был только в службе. В данном же случае пришлось бы оперировать расплывчатым понятием «дружба».

* * *

Полоса желтой грунтовки рельефно перечеркивала зеленоглянцевые табачные плантации. Крестьянки, половшие огромные, похожие на лопухи, листья, с удивлением смотрели на антрацитно-черный «Гелендваген», пыливший по проселку. Проблесковый маячок на крыше и номер кремлевского спецгаража свидетельствовали, что джип этот имеет непосредственное отношение к самым высоким властным структурам.

За рулем мерседесовского внедорожника сидел невысокий мужчина с удивительно незапоминающимся лицом. Черные брюки, белая рубашка, украшенная скромным галстуком, да еще полное отсутствие индивидуальных черт выдавали в нем одного из охранников правительственной резиденции Бочкарев Поток.

Водитель то и дело посматривал в обзорное зеркальце, чтобы определить, не увязался ли кто за ним. Но – тщетно: шлейф густой пыли не давал возможности рассмотреть, что творится позади.

День плыл и плавился. Солнце неумолимо лезло вверх. Салон машины раскалился – кондиционер не спасал. В духоте салона запах кожаной обивки дурманил. Водитель то и дело промокал лицо бумажной салфеткой. Белоснежная сорочка темнела под мышками и на груди.

Колодезный журавель на краю субтильного леска выплывал из знойного марева, словно мираж. Этот колодец и был тем самым условленным местом, куда спешил водитель джипа. Место для конфиденциальной беседы было выбрано грамотно: местность отлично просматривается, и в полуденный зной тут вряд ли следовало ожидать появления посторонних. Да и остановка не вызовет подозрений – в жаркий день почему бы и не стать у источника воды.

«Гелендваген» притормозил у колодца. Мужчина в промокшей сорочке мельком взглянул на часы – до условленной встречи оставалось семь минут. Затем откинул тяжелую крышку сруба. Из глубины пахнуло прохладной влагой. Звякнул металл, зашелестела цепь, ведро гулко плюхнуло, заскрипел ворот, и цепь напряглась. Страждущий с наслаждением припал губами к обжигающе-холодному цинковому краю. Пить ему хотелось «без дураков» – и от жары, и от волнения.

Легкий ветерок с едва различимым запахом полевых цветов ворошил короткую прическу приехавшего. Невидимые пчелы жужжали в траве. Откуда-то издали, из-за леса, донеслось пасторальное дзиньканье колокольчиков и мычаньи коров.

Неожиданно мужчина из «Гелендвагена» ощутил, как между его лопаток уперлось нечто твердое и холодное. Несомненно, это был пистолетный ствол.

– Ну что – вкусная вода? – послышался знакомый голос. – Припал к источнику? А теперь поставь ведро на край... И без лишних движений.

Донце ведра гулко стукнулось о бревенчатый сруб. Водитель джипа хотел было обернуться, но тот же голос предупредил с угрозой:

– Не оборачиваться. Будем говорить, как всегда – ты не должен знать, как я выгляжу. Руки за голову... Вот так и стой.

– Что ты хочешь? – без особой опаски спросил водитль джипа, заводя руки за голову.

– Задать тебе несколько вопросов.

– Надеюсь, ты не станешь меня убивать?

– Пока что живым ты нужнее.

И словно в подтверждение своих слов невидимый собеседник чуть ослабил давление пистолетного ствола в спину.

– Почему ты назначил встречу именно здесь?

– А ты хотел беседовать со мной где-нибудь в центре Сочи? В интуристовском ресторане, где нас срисовали бы в пять секунд? Не бойся, жив останешься. Я сдержал свое слово. Вы оба присутствовали при утренней пробежке президента, и я сразу же ликвидировал твоего напарника... хотя он и ни при чем. Таким образом, все стрелки переведены на него. Мол, сперва он слил киллеру информацию о месте и времени, а потом тот от него избавился... А его уже не допросишь – разве что через спиритическое блюдечко.

Спокойные интонации говорившего, помноженные на логику, окончательно успокоили офицера ФСО.

– Что ты еще от меня хочешь? – спросил охранник почти спокойно.

– Максимума информации. Что там у вас вообще происходит? Почему до сих пор нет никакого официального сообщения? Почему все молчат? Готов ли официальный некролог? Когда и кто его будет озвучивать?

Человек, стоявший за спиной водителя «Гелендвагена», сыпал вопросами, как выбрасывающая теннисные мячи машинка, и собеседник служил ему чем-то вроде стенки. Ответы звучали однозначно – «нет», «не знаю», «не известно», «не информировали», – и потому ничего не проясняли...

Невидимый собеседник решил подойти с другого конца.

– Ничего странного после убийства... ты не заметил?

– Я всего только рядовой оперативник, и не могу знать больше, чем мне положено, – пояснил офицер ФСО. – Сразу же после выстрелов началось нечто непонятное. Вся охрана почти на казарменном положении. Все друг за другом следят – просто шпиономания какая-то! Выход за территорию строжайше запрещен. Слава Богу, меня не включили в число тех, кто охраняет центральную часть резиденции. Потому мне и удалось вырваться на два часа – мол, по семейным обстоятельствам. Журналистов с Останкино – и тех почему-то задержали.

– Что за журналисты?

– Тамара Белкина из «Резонанса»... ты ее наверняка знаешь. Ну, и вся ее съемочная группа. Так называемый «кремлевский пул», все стократ проверенные... Эта группа и снимала утреннюю пробежку... До выстрелов.

– Вот как? – Вооруженный пистолетом мужчина оживился. – И что же – они засняли момент убийства?

– Вроде бы да... Я думаю, все засняли – именно потому их и задержали в резиденции, чтобы информация на сторону не ушла.

– Но ведь их родные и близкие в Москве наверняка беспокоятся!

– Для всех они теперь в охотхозяйстве якобы по личному приглашению президента. Я так думаю – им и поручили написание некролога.

– Хочется в это верить... Что-то еще?

– Появился какой-то странный тип, которого никто из охраны прежде никогда не видел. Вроде – друг детства хозяина. За ним даже истребитель в Москву специально гоняли. Чем он занимается – непонятно. Я понимаю: все это имело бы смысл, если бы «сам» был жив.

– И как этот тип выглядит?

– Ну... Ровесник покойного, невысокий... м-м-м... без особых примет. Такого встретишь на улице – и через пять минут забудешь. Я его лишь дважды видел, да и то мельком.

– И где этот тип теперь?

– Удрал на катере вместе с Белкиной.

– Удрал? О-очень интересно! – искренне удивился мужчина за спиной офицера ФСО. – Как это им позволили удрать?

– Подробностей не знаю. Я же говорю – нас не обо всем информируют...

– Их, естественно, ищут?

– Наш начальник категорически запретил это делать. Скорее всего, на них уже слили инфу на Лубянку, может, в розыск подали. Уверен, что Белкина обязательно объявится в Останкино. А то где же еще? Большего мне не говорят. Мы ведь масштабными оперативными разработками не занимаемся.

– Это все?

– И еще поговаривают, что вместо президента в парк иногда выпускают его очередного двойника. Теперь все.

– Спасибо. Следующая встреча где-то через три дня. Место – следующее по списку, время узнаешь, как обычно. Не забывай читать сочинскую газету объявлений. Рубрика «Домашние животные», фраза «Куплю щенка лабрадора с родословной, желательно суку, недорого» и несуществующий телефон МТС. И помни: твоя безопасность – это моя безопасность. В случае чего я сразу же тебя сдам. Стой еще двадцать секунд и не оборачивайся.

Как ни прислушивался офицер ФСО к шагам, он так их и не уловил. Обострившийся до предела слух не различил ни хруста подошв по проселку, ни даже малейшего шороха. Видимо, человек, с которым он беседовал, был профессионалом высочайшего класса, и потому мог исчезать столь же неожиданно и бесшумно, как и появляться.

Стряхнув со лба соленые капли, охранник вновь припал к цинковому ведру и, напившись от души, осмотрелся. Пейзаж у колодца оставался неизменным: купол голубого неба, бескрайние табачные плантации, пыль проселка да прозрачный лесок, в котором никого не наблюдалось. Можно было лишь догадываться – как можно незаметно исчезнуть в этом отлично просматриваемом ландшафте.

Окончательно успокоившись, офицер ФСО уселся за руль. И тут профессиональный взгляд охранника сразу отметил одну детальку: стекло дверки с правой стороны было опущено до упора. Это удивляло и настораживало: ведь водитель внедорожника отлично помнил, что все стекла были подняты, как того и требует служебная инструкция.

Он не видел, как с заднего сиденья к нему медленно протянулись две руки. Одна мгновенно ударила ребром ладони по шее, однако это был не смертельный, а оглушающий удар. Вторая ловко подхватила голову, чтобы она не рухнула на клаксон, и аккуратно утвердила ее на подголовнике. Человек сидевший на заднем сиденье, достал из кармана пистолет, разжал безжизненные зубы, немного поднял ствол вперед, упершись мушкой в нёбо, и нажал на курок...

Выстрел получился тихий, словно воздушный шарик лопнул, однако белоснежный подголовник тут же окрасился кровью и желтоватым студенистым мозгом.

Дальнейшие действия убийцы отличались завидным хладнокровием и редкой продуманностью. Несомненно, подобная ликвидация была в его биографии далеко не первой. Сперва он тщательно осмотрел свою одежду в поисках следов крови и ничего подозрительного не обнаружил. Затем извлек из кармана салфетку и, побрызгав на нее каким-то спреем, протер все плоскости салона, к которым мог прикасаться. Вложил пистолет в правую руку водителя и утвердил еще теплый указательный палец на спусковой скобе. Левую руку откинул чуть в сторону – для живописности.

– Хорошо бы еще и предсмертную записку... – пробормотал он, выходя из салона. – Впрочем, и так все понятно.