Текст книги "День курка"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да-а, – вздохнул я, оглядываясь на дорожно-транспортное происшествие. – Всей мрази по мигалке, а рядовым гражданам – санузел, телевизор и библиотеку в машину, чтобы не скучали в пробках.

– Что-что ты там провякал? – неохотно отозвался сидящий рядом вор.

– Не провякал, а сказал. О том, что в свой последний путь великий старик Лев Толстой отправился в вагоне третьего класса вместе с разночинным людом. Видимо, посчитал неприличным ехать в комфорте первого.

Аристарх Петрович с интересом посмотрел на меня и даже слегка развернул в мою сторону грузное тело.

Я же с язвительной улыбочкой закончил:

– Деньги наверняка у него были – и на первый класс, и на карету с мигалкой. Просто в те времена еще существовали понятия совести, чести, порядочности.

– Да ты, оказывается, якобинец! Гладко вещаешь. Сам придумал?

– Нет. Книжки читаю.

Перед очередным мостом сворачиваем вправо – в царство частного сектора.

Прошу безо всякой надежды:

– Нельзя ли выключить «гирлянду» с «балалайкой»?

Водитель с начальником охраны проигнорировали мою просьбу. Зато вор с улыбкой спросил:

– Раздражает?

– Да. И не хочу позориться перед соседями.

– Выключи, – распорядился Аристарх Петрович.

До дома, где располагалась моя скромная комнатушка, мы ехали в тишине. Как простые смертные…

* * *

Машины останавливаются напротив знакомой калитки. Появление столь представительного кортежа, составленного из дорогих иномарок, вызывает естественный интерес соседей и, разумеется, моей квартирной хозяйки.

– Тебя проводят мои люди, – предупреждает вор. – И без глупостей, Евгений Арнольдович. Иначе ты просто умрешь…

Покидаю салон под присмотром начальника охраны и одного из его архаровцев. Заходим в уютный дворик.

– Здравствуйте, Альбина Михайловна, – киваю вышедшей навстречу женщине.

– Евгений, я же просила не водить знакомых, – растерянно вытирает она руки о фартук.

– Я должен отдать кое-какие документы, и мои коллеги сразу же уедут, – успокаиваю хозяйку.

Ответ ее удовлетворяет.

Поднимаюсь по лестнице на чердак. Вытащив из тайника цепь, бросаю Автогену Автовазовичу.

– Держи.

Он ловит блеснувшую на свету золотую цепь. Затем внимательно осматривает ее, считает бриллианты, крутит в пальцах маленький крестик…

Наконец, ехидно улыбнувшись, кладет ее в карман и кивает на дверь:

– Пошли.

– Куда?

– К боссу.

– Зачем? Я вернул его цепь и свободен.

Он делает ко мне шаг со словами:

– Когда босс прикажет, тогда и будешь свободен…

«Это уже слишком, – решил я. – Сызмальства не люблю обман, коварство и несправедливость. А данная ситуация попахивает нарушением договоренности».

Пора было ставить точку.

* * *

Задача была простой: расправиться с парочкой амбалов быстро и по возможности бесшумно. Иначе сюда прибежит хозяйка, включит истерику и причитания. А на ее визгливый голос сбежится вся округа, включая вооруженную банду Аристарха Петровича.

Находясь слишком близко, мои провожатые не успели выхватить пистолеты. Ну а дальше я работал не напрягаясь и, можно сказать, вполсилы: легко уходил от ударов, четко встречал противника и агрессивно атаковал. Удары моих увесистых кулаков приходились то по корпусу, то в голову не столь проворных телохранителей.

Да, с виду они были высоки, широкоплечи, кряжисты. Но я-то отлично знал, что эти неплохие качества мужской фигуры еще не означают наличия бойцовских навыков. Тем более что начальник охраны выглядел не самым лучшим образом: около сорока лет, десяток килограммов лишнего веса, серое лицо, мешки под глазами…

Всего через несколько секунд нашей схватки нижнюю часть лица рядового телохранителя заливала кровь. А Автоген Автовазович стоял на карачках у дальней стены и невнятно мычал, пытаясь принять вертикальное положение.

Еще пять секунд мне понадобилось для проведения отменной серии ударов. Оставшийся соперник ковырнулся с ног, неловко завалился набок и принялся кашлять. Из прокуренных легких под отбитыми ребрами вместо чистого дыхания изрыгались отрывистые хрипы и приглушенные стоны.

Двумя последними ударами вырубаю оппонентов. Это ненадолго – мне нужно выиграть пару минут, чтобы смыться. Просто и навсегда исчезнуть из этого города.

Выгребаю из основного тайника все деньги с ювелирными украшениями. Спускаюсь в комнату, хватаю документы; забрасываю в сумку какую-то одежду. И, распахнув окно, прыгаю вниз…

* * *

Если час-полтора назад я гонялся по улочкам Сочи, нервно гадая, что хотят от меня господа преследователи, то отныне моя задача сводится к элементарному бегству. Отныне мне все понятно: уйду от погони – выживу; не уйду – лежать мне под каким-нибудь серым камушком без эпитафии и овального портрета.

Мое исчезновение обнаружилось быстро. Во всяком случае, погоня за мной началась ровно в тот момент, когда я перемахнул через забор и оказался на территории соседнего участка.

Едва приземлившись на ноги, я услышал за спиной требовательные окрики.

«Застукали!» – понял я. И помчался к соседской калитке…

Опять беготня, облава, перекрытые улочки и проулки…

Небо на востоке приобрело фиолетовые оттенки, а меня снова оттесняли к пляжам, не давая прорваться к горам и к объездной трассе вокруг Сочи.

Чудаки! Вероятно, они наивно полагали, что в горах я буду чувствовать себя в большей безопасности, чем в море.

Курортный проспект пришлось пересекать в малознакомом местечке – напротив дендрария. К своему стыду, за четырнадцать прожитых месяцев на местном курорте здесь я побывал лишь однажды, да и то после трех литров выпитого пива.

Теперь несущаяся за мной толпа была настроена более решительно. Трижды за спиной звучали выстрелы; одна из пуль щелкнула по стволу дерева в метре от меня. Я понял красноречивый намек и прибавил скорость…

Задумка Аристарха Петровича стала понятной, когда мне не дали выскочить из дендрария на тянувшуюся вдоль пляжей Черноморскую улицу. Здесь скопилось несколько автомобилей, а охранники вора в законе растянулись вдоль улицы плотной цепью. Суть плана состояла в том, чтобы прикончить меня в огромном парке, где сложный рельеф и густая растительность неплохо заглушали звуки выстрелов.

«Пруд! – припомнил я единственное посещение красивого местечка. – Где-то здесь есть небольшой пруд!..»

Услужливая память сама запустила «перемотку назад». Восстановив примерный план дендрария, несусь к его восточной окраине…

Под светлеющим небом различаю ровную гладь подковообразного водоема. Его длина не более ста метров, ширина и того меньше. О глубине не имею ни малейшего понятия. Посередине торчит круглый островок с белеющей скульптурой Нептуна.

В руках у меня сумка с вещами, документами, деньгами и золотым уловом за последний месяц работы.

Подбегая к берегу, ищу укромное местечко для поклажи – не тащить же все это в воду!

Сзади слышен топот и снова щелкает выстрел.

Все, времени нет. Сунув сумку под густой куст акации, прыгаю в воду.

* * *

Оказавшись в воде, я трижды пожалел о том, что не сумел добраться до берега моря.

Во-первых, размеры водоемчика, мягко говоря, смущали. Моим преследователям даже не нужен был катер, чтобы достать меня выстрелами из пистолетов с берега.

Во-вторых, глубина пруда лишь в некоторых местах превышала два метра.

В-третьих, вода была настолько мутной, что я едва видел свои собственные руки.

Наконец, в-четвертых, начинало светать, и я терял значительное преимущество. Сколь долго ни позволяли навыки боевого пловца оставаться без воздуха, а раз в четыре с половиной минуты предстояло показываться на поверхности. Увы и ах, но я точно знал: жаберных щелей за моими ушами не было.

Первый раз я вынырнул у каменного парапета белоснежной беседки. Парапет немного выступал в сторону водоема, и с ближайшего берега заметить меня было трудно. Чего не скажешь о противоположном, расстояние до которого не превышало тридцати метров.

– Вот он! – послышался голос со стороны темнеющей аллеи.

Набирая в грудь воздуха, я определил ориентир для движения и снова ушел под воду.

Вторично я показался над поверхностью метрах в пятнадцати от беседки – у маленького круглого островка со статуей Нептуна. Из воды вышел осторожно, чтобы не выдать себя расходящимися кругами мелкой волны. К тому же перед выходом нащупал большой валун, наполовину торчащий из воды.

Под защитой валуна я успел отдышаться, лишь после этого какой-то глазастый тип, обосновавшийся в беседке, заметил мою голову.

Пуля хлопнула по воде в полуметре, заставив тут же исчезнуть с поверхности и искать новое местечко для следующего свидания с поверхностью…

Игра в кошки-мышки продолжалась чуть более десяти минут. За этот срок мне удалось трижды всплыть и отдышаться. А на четвертый раз мне тупо не повезло.

Оказывается, где-то у бережка стояла прогулочная весельная лодочка, на которую в спешке я не обратил внимания. Один головорез сел на весла, другой осматривал водоем.

В мутной воде суденышко я не видел. И всплыл под бережком – прямо под направленный в воду ствол пистолета.

Часть вторая Круиз

Пролог Тихий океан; Республика Островов Фиджи; остров Тотоя Около месяца назад

– Господа, прошу внимания! – прокричал по-английски в мегафон пожилой толстяк в полосатых шортах. Усевшись удобнее на высоком барном табурете, он обвел толпу торжествующим взглядом и громко объявил: – Наступает час финального раунда! Прошу делать ставки!..

Объявление о финале даже не потребовало перевода на другие языки – толпа присутствующих на обширной кормовой площадке «Кайзера» пришла в движение. Первыми к столикам направились представители команд-финалистов – мужчины в черных и ярко-синих бейсболках. Остальные в ожидании своей очереди принялись с жаром обсуждать шансы финалистов и величину ставок.

Два победителя полуфинального раунда, прошедшего накануне, сидели в плетеных креслах в специальной рекреационной зоне, доступ в которую был разрешен лишь ограниченному числу лиц.

И сегодня – сутки спустя после победы в полуфинале – психологическое состояние парней оставляло желать лучшего: ссутулившиеся спины, опущенные плечи, безвольно висящие руки. Оба сидели неподвижно, уставившись в деревянную палубу; во взглядах не было ничего, кроме усталой обреченности и страха…

– Активнее, господа, активнее! – подначивал толстяк. – Ставки принимаются только до двенадцати часов! У вас осталось всего двадцать пять минут!..

* * *

Финальная часть регаты «Баттерфляй» также проходила в центральной акватории обширной лагуны, занимавшей всю центральную часть острова Тотоя.

Около тридцати океанских яхт различного водоизмещения стояли на якорях вокруг заграждения из стальной сети, державшейся на поверхности благодаря ярко-оранжевым поплавкам. Сеть перекрывала доступ в замкнутое пространство округлой формы, напоминавшее арену римского Колизея. На понтонах вдоль сетки с внешней стороны плавал деревянный настил шириной в пару метров, по которому прохаживались несколько охранников, вооруженных автоматическими винтовками.

Как и прежде, больше всего народу собралось на нижней палубе самой крупной яхты, носившей название «Кайзер». В основном это были мужчины различного возраста. Женщины если и мелькали на борту красивого и баснословно дорогого судна, то исключительно на верхних палубах: возле бассейна с бирюзовой водой, у расставленных в тени шезлонгов или же у полукруглой барной стойки из красного дерева.

Спустя сутки после полуфинального раунда в акватории лагуны почти ничего не изменилось. Разве что плавники довольно крупных белых акул теперь сновали не за пределами огороженного стальной сеткой пространства, а внутри него. В остальном все выглядело так же: стоящее в зените солнце, безветренная погода, мелкая рябь на поверхности чистейшей бирюзовой воды. И легкое волнение толпы, предвкушавшей захватывающее зрелище.

В букмекерской зоне начинался ажиотаж. Сегодня здесь царствовало два цвета: черный и ярко-синий. Командам именно этих цветов посчастливилось пройти сквозь череду сложнейших раундов и добраться до финала. В «царстве клерков» тоже все выглядело по-старому, за исключением величины принимаемых ставок.

– Полтора миллиона на черного, – объявлял очередной участник, показав специальный номерок.

– Полтора миллиона; черный? – на всякий случай переспрашивал букмекер. И, получив подтверждение, стучал по клавишам ноутбука, перебрасывая часть внесенной участником суммы в поле черного игрока.

– Ставка принята, – бесстрастным голосом объявлял он и, сухо кивнув, подзывал следующего участника.

Подскочив к столу, следующий – с лиловым от возбуждения лицом – выдыхал:

– Два миллиона семьсот пятьдесят тысяч на синего!

– Два миллиона семьсот пятьдесят тысяч; синий?

И снова стук клавиш…

– Ставка принята. Следующий.

– Все на черного! – решительно показывал номерок сморщенный старичок в белоснежной бейсболке.

– На вашем счету пять с половиной миллионов. Желаете поставить всю сумму на черного?

– Всю! На черного!! – отчего-то злился старичок.

Равномерный стук клавиш, и огромная сумма перемещается в черное поле специальной программы…

– Господа, до начала финального раунда осталось десять минут! – разнесся над акваторией голос толстяка в полосатых шортах. Объявление дублируется еще трижды на других языках, после чего ведущий меняет мегафон на портативную рацию и приглушенным голосом интересуется у одного из помощников: – Участники финала готовы?

– В процессе, – хрипит динамик приемо-передатчика. – Начинают надевать костюмы.

– Через пять минут они должны стоять на краю палубы.

– Понял…

* * *

– Участники финального раунда приглашаются к трапу! – прокричал в мегафон толстяк в полосатых шортах.

Двум парням, уже одетым в легкие раздельные неопреновые костюмы, помогли дойти до края ютовой площадки и спуститься по трапу на кольцевой настил. Оба по-прежнему выглядели не лучшим образом: напряжение, испуг, трясущиеся руки. Каждый сжимал побелевшими пальцами подводное пневматическое ружье, к бедрам были пристегнуты ножи.

На кольцевом деревянном настиле секунданты предложили им по глотку крепкого рома, помогли нацепить на ноги ласты, отрегулировали крепление масок.

– Двухминутная готовность! – снова протрубил главный организатор.

Дыхательных аппаратов в снаряжении участников не было. Только трубки, прикрепленные к ремешкам масок.

– Напоминаю о правилах финального раунда, – не умолкал ведущий. – Его целью является второй трап на противоположной стороне огороженной акватории. Победа присуждается тому из участников, кто первым коснется поручней трапа. Гарпун и нож каждый финалист использует по своему усмотрению. Оружие можно пустить в ход против соперника, а также с его помощью можно отбиваться от акул. Надеюсь, правила ясны?

Толпа на ютовой площадке одобрительно загудела. Оба финалиста подняли правые руки, сигнализируя о согласии с правилами.

– Участники готовы к началу раунда?

Те подали сигнал вторично.

Многочисленные зрители, находящиеся на «Кайзере» и других яхтах, по традиции начали обратный отсчет:

– Десять, девять, восемь, семь…

Толстяк в полосатых шортах потянулся к висящей рядом рынде и ухватил шнур…

– …Три, два, один!

Язык звонко ударяет по колоколу.

– Старт!

* * *

Растерянно оглянувшись на гудящую толпу, молодые мужчины словно не по своей воле плюхнулись в воду.

В снаряжение пловцов организаторы турнира намеренно не включили дыхательных аппаратов, ибо по их задумке основное действо должно было происходить не глубоко под водой, а на поверхности. Недаром же вокруг огороженной заводи собрались многочисленные зрители! Все оплачено, и финальный раунд обязан захватить интригой и зрелищем.

Едва пловцы оказались в воде, как несколько крупных акул оживились. Скорость темных спинных плавников, рассекающих поверхность воды, увеличилась; движение особей стало непредсказуемым. Чистейшая вода в лагуне, отсутствие ветра и волнения на поверхности позволяли всем находящимся на яхтах видеть изменившееся поведение хищников.

Один из финалистов, одетый в черный костюм, набрав в легкие побольше воздуха, напрямик поплыл к цели.

Представитель «синей» команды, напротив, решил действовать с максимальной осмотрительностью. Регулярно появляясь на поверхности и прочищая легкие, он намеренно держался подальше от акул и продвигался к цели медленнее.

Ни тот ни другой пускать в дело ружья и ножи не спешили…

По мере удаления пловцов от огромной яхты стая хищниц, состоящая как минимум из десятка особей, запустила «хоровод» – двигаясь на приличной скорости, образовала плотное кольцо вокруг потенциальных жертв.

Спустя минуту следует первый контакт. Одна из акул-разведчиц проходит в опасной близости с пловцом-спринтером, намеренно задевая его своим шершавым телом.

К этому моменту спринтер в черном костюме проплыл почти половину дистанции до цели. Кислорода работающим мышцам уже не хватало.

Подвсплыв, он сделал несколько глубоких вдохов и снова ушел под воду, сохраняя прежнюю скорость…

Его соперник меж тем продвигался к дальнему трапу сторонкой – вдоль сетчатого ограждения. Его тело в ярко-синем костюме появлялось на поверхности гораздо чаще; пловец дышал дольше и двигался с величайшей осторожностью, словно боясь резким взмахом конечностей привлечь к себе внимание белых акул…

* * *

Основные события финального раунда развернулись ровно через минуту, когда резвому спринтеру оставалось до цели не более двух десятков метров.

Хищницы организовали атаку по всем правилам: три крупные особи отошли в дальний конец огороженной заводи. Для находящихся в воде спринтеров это был тревожный сигнал, но они продолжали грести что было сил.

Все три акулы появились рядом со спринтером в черном одновременно с разных направлений. Разогнавшись, они приближались с намерением пустить в ход зубы. И вскоре сделали это.

Самая крупная и дерзкая особь из стаи вцепилась в ногу пловца из «черной» команды.

Вырвавшись, он полоснул хищницу ножом. В прозрачной бирюзовой воде появились темные облачка крови.

Это был совсем плохой знак. Почуяв кровь, акулы повинуются лишь одному инстинкту: убивать и утолять голод плотью убитой жертвы.

Хищницы принялись раскручивать смертельную карусель, с жадным любопытством заглядывая в каждый отдаленный уголок огороженной заводи. И здесь одной из них подвернулся второй пловец, тихой сапой пробиравшийся к дальнему трапу вдоль стальной сетки.

Увидев рядом оскалившееся огромными зубами акулье рыло, тот допустил ошибку – запаниковал. Это была самая большая ошибка в его жизни, ведь паника – приглашение жертвы попробовать себя на вкус. И в том случае если дегустация проходит успешно, роскошный обед беспощадным охотникам обеспечен.

Спустя несколько секунд его тело потрошили собравшиеся в кучу хищники. Толпа зрителей у леерных ограждений ревела: кто-то от восторга, кто-то от ужаса, а кто из-за потерянных денег…

А из разраставшегося мутного облака к коралловому дну опускалось ружьишко, затем маска…

Воспользовавшись тем, что большая часть стаи сосредоточилась на дележе добычи, подраненный спринтер в черном костюме рванул к дальнему трапу. Его преследовали лишь две особи средних размеров, кажется не хуже самого пловца понимавшие спасительную роль видневшегося неподалеку трапа.

За несколько метров до вожделенной цели он обернулся и выпустил гарпун в одну из них.

Щелчка находящегося под водой поршня никто не слышал. Зато было отлично видно, как гарпун впился в акулье рыло – весьма болезненную и не защищенную плактоидной чешуей область ее тела.

Извернувшись, акула резко поменяла направление движения. Фал, соединяющий гарпун с ружьем, натянулся.

Пловец бросил ружье и схватился свободной рукой за металлический поручень трапа. Еще через секунду он покинул воду и рухнул на доски кольцеобразного настила.

Под жиденькие аплодисменты зрителей к нему подскочили врач в черной бейсболке и пара человек из «черной» команды.

Глава первая Российская Федерация; Сочи Настоящее время

Признаюсь честно: не прошло и минуты, как я пожалел, что не добрался до берега моря, а запрыгнул в эту мутную лужу под названием «пруд».

Толпа охранников дружно рассредоточилась вдоль изогнутого бережка и принималась палить из пистолетов, едва моя голова появлялась над поверхностью. А появляться, так или иначе, приходилось, ибо бесконечно сидеть у заиленного дна я не мог.

Игра продолжалась чуть более десяти минут. За этот промежуток времени мне удалось трижды всплыть и отдышаться. А на четвертый раз меня подстрелили.

В предрассветных сумерках я не заметил стоявшую у бережка прогулочную весельную лодку. Один из головорезов Аристарха Петровича уселся за весла, другой поджидал моего появления и открывал огонь на поражение сразу, как только замечал, где я всплываю.

В последний раз я осторожно переместился под обрывистый участок берега, надеясь, что обосновавшиеся над ним стрелки меня не заметят. Они и впрямь не заметили, зато чертова лодка оказалась в каких-то трех метрах.

Щелкнул выстрел, и пуля, противно шлепнув по воде, впилась под правую лопатку.

Успев глотнуть порцию воздуха, я тотчас скрылся под водой. Вторая пуля прошла рядом с головой, обдав упругой волной из мельчайших пузырьков.

Острая боль парализовала правое плечо и руку. В глазах снова помутнело. В голове проплыла невеселая мысль: «Ну вот и все. Отбегался…»

Надо было что-то предпринимать.

«Экипаж подлодки ушел в несознанку: залег на дно и две недели бухал…» – невесело подумал я, нащупав гнилую корягу и прижавшись к илистому бугорку.

Шутка про экипаж подлодки вспомнилась явно не к месту. Какие к черту две недели?! В запасе у меня оставалось не более четырех минут.

* * *

Последние сорок пять секунд пребывания под водой я потратил на перемещение в сторону выступающей беседки. То местечко хорошо простреливалось с противоположного берега, и у меня оставались шансы на то, что парни из своих короткостволов не сразу нашпигуют мою башку свинцом.

Стараясь не напрягать мышцы подраненной спины, медленно всплываю.

Осматриваюсь. А заодно плавно выталкиваю из легких отработанный воздух, намереваясь так же плавно вобрать в них свежий.

И слышу сверху непонятный шорох.

Подняв голову, упираюсь взглядом в ствол пистолета.

К счастью, обнаруживший меня стрелок, прежде чем нажать на спусковой крючок, решил обрадовать коллег:

– Он здесь, парни! Держу его на прицеле!..

Слышатся торопливые шаги. И знакомый голос Аристарха Петровича с любопытством вопрошает:

– Ты засек, сколько времени он торчит под водой?

– Не, босс, не засекал. По-моему, минут пять.

– Не пять, конечно. Но прилично. Очень прилично…

Выглянув за каменный парапет беседки, босс с интересом уставился на меня.

– Ну что, человек-амфибия, приплыл?

– Что-то не пойму… – прополоскав прудовой водичкой рот, поморщился я от боли под лопаткой. – Цепь с крестиком у вас, что же вам еще надо?

– Сейчас объясню, – усмехнулся Аристарх и приказал охранникам: – Ну-ка, помогите ему выбраться из воды. И аккуратнее – кажется, он ранен…

* * *

Раннее утро. Небо просветлело. Скоро из-за горных вершин на востоке полоснут по крышам домов первые лучи солнца.

Мы снова едем на лимузине в сопровождении автомобилей, набитых охранниками. Округа снова озаряется таинственным голубоватым светом проблескового маяка, завыванием сирены и неприятными звуками крякающего сигнала. Наш путь лежит по Курортному проспекту на юго-восток – в сторону элитного района, напоминающего московскую «Рублевку».

Пять минут назад меня вытащили из воды; несколько охранников помогли пройти по аллеям дендрария и взгромоздиться на заднее сиденье роскошного лимузина.

Аристарх все это время держался рядом: сопровождал, поддерживал, присматривал…

Прежде чем дать команду к отъезду, он внезапно проявил отеческую заботу: снял с меня мокрую футболку и лично осмотрел рану под правой лопаткой. После чего выудил из автомобильного бара коньяк.

– Выпей.

Пока я делал несколько неторопливых глотков, он кому-то звонил по блестевшему золотым корпусом мобильнику…

Наконец, бросив телефон в карман, смочил коньяком салфетку, приложил к ране и скомандовал толпившимся рядом телохранителям:

– Ко мне домой. И как можно быстрее!..

* * *

Свернув с Курортного проспекта, пулей проскакиваем по кривым улочкам местной «Рублевки». Витиеватые створки ворот из тяжелого чугуна гостеприимно распахиваются, едва наш кортеж выходит на финишную прямую.

Заезжаем во двор. Я впервые вижу территорию «замка» при свете дня. Здесь есть на что посмотреть и есть чему поразиться.

Ровные дорожки из разноцветной брусчатки и разбросанные в нарочитом беспорядке туи с можжевельником; альпийские горки и клумбы с яркими цветами; огромный бассейн и зона отдыха с беседкой и барбекю… А в центре вилла в четыре этажа с цокольным гаражом и торчащими из черепичной крыши каминными трубами. Маленький рай на площади в сорок соток.

Лимузин останавливается напротив шикарного крыльца. Ночью оно было хорошо освещено желтоватым светом фонарей, и я запомнил его гладкие ступени из редкого мрамора.

Телохранители на удивление предупредительны и даже трогательно нежны. Они помогают мне выбраться из салона; поддерживая под руки, провожают внутрь миниатюрного дворца.

Все то время, пока меня вылавливали из пруда и вели до лимузина, поили коньяком и обрабатывали рану, везли до «замка» и сопровождали по его роскошным залам – я не понимал, что происходит. Не понимал я этого и сейчас – когда Аристарх Петрович распорядился уложить меня на кровать одной из многочисленных спален второго этажа. Моя спина была вся в крови, а он даже не пожалел атласного постельного белья.

– Лежи и не двигайся, – приказал он. – Сейчас приедет очень хороший врач и поможет.

– Зачем? – спросил я, глядя в потолок.

– Что «зачем»?

– Полчаса назад вы хотели пристрелить меня как беспризорную собаку, а теперь привезли сюда, вызвали доктора… Зачем вы все это делаете?

– Обстоятельства слегка изменились. Впрочем, об этом поговорим позже. А пока расслабься и не трать силы на разговоры. Они тебе еще понадобятся…

* * *

Врач приехал удивительно быстро – Аристарх едва успел сменить цивильную одежду на просторные шорты и ослепительно белую футболку.

– Знакомься, – загадочно улыбнулся он, подталкивая в спину мужичка азиатской наружности, – доктор Акихиро. Имя в переводе с японского означает «ученый, обладающий ярким умом».

Японцу было лет пятьдесят. Низкорослый, опрятный, чистенький, в очках и с объемным пластиковым кейсом в руке.

Смешно поклонившись, он подал руку.

Пожав ее, я тоже представился:

– Евгений. В переводе с греческого означает «благородный».

– Очень приятно, – сказал тот на довольно сносном русском и приступил к детальному изучению ранения.

В процессе он поинтересовался происхождением на моей спине нескольких параллельных шрамов.

Я отшутился:

– Граблями задержать пытались.

– Граблями?! – не понял япошка юмора. – Но почему?! И зачем?!

– Когда редиску на чужом огороде воровал…

Морщусь от неприятных манипуляций с моей плотью. А когда импортный врачеватель укладывает меня на кровать спиной вверх и лезет какими-то блестящими железками в рану, едва сдерживаюсь, чтобы не послать его к японской матери.

Закончив обследование, тот объявил:

– Пуля сидит неглубоко. Но чтобы ее извлечь, я должен сделать две инъекции обезболивающих препаратов.

– Действуй, Акихиро, – разводит руками Аристарх. И обращается ко мне: – Может, тебе плеснуть коньячку?

– Не помешает…

Пока хирург готовит одноразовые шприцы, хозяин «замка» наполняет два бокала хорошим алкоголем и протягивает один из них мне.

– Давай. За твое здоровье.

Глотая коньяк, опять недоумеваю от странной перемены его настроения.

Доктор знает свое дело. Ловко сделав пару уколов, он извлекает из герметичной упаковки и раскладывает на маленьком столике инструменты, готовит перевязочный материал и пузырьки с какими-то препаратами. Затем легонько покалывает шприцевой иглой возле раны – проверяет действие обезболивающих.

– Чувствуете?

– Нет. Но от второй порции коньяка не откажусь.

Снова посмеиваясь, Аристарх наполняет мой бокал алкоголем. Я вливаю его внутрь, а японец, вооружившись длинными щипцами с изогнутыми кончиками, приступает к извлечению пули…

* * *

Пистолетная пуля звонко падает в металлическую ванночку. Обработав рану, японский хирург берется за иглу и кетгут – хирургическую нить.

Мне не впервой приходится иметь дело с хирургами. За шестнадцать лет службы во «Фрегате» из моего тела извлекали и пули обычных огнестрелов, и специальные стреловидные пули от боеприпасов подводного оружия, и даже осколки взрывного устройства. Не раз штопали раны от ножевых ранений или после встреч с акулами.

Ловко орудуя шовным материалом, японец негромко успокаивает, словно малого ребенка, готового пустить сопли:

– Потерпите, Евгений-сан. Потерпите еще немного, и можете себя считать самураем.

– Всю жизнь мечтал, – скриплю зубами. – Особливо махать их шашкой…

Аристарх Петрович сидит в кресле у окна и терпеливо ждет окончания врачебных процедур.

Японец окончательно обрабатывает зашитую рану, делает тугую перевязку и, сняв тонкие резиновые перчатки, собирает в кейс инструменты, препараты.

– Ничего опасного. Повреждение мышечной ткани, кости лопатки и ребер не задеты, – говорит он, обращаясь к хозяину «замка».

– Как долго он проваляется? – интересуется тот.

– Неделя полного покоя. Потом в распорядок можно включить прогулки по двору. Правую руку лучше не беспокоить дней десять. А пока настоятельно рекомендую постельный режим…

* * *

– Еще коньячку? – осведомился Аристарх, проводив японского лекаря.

– Не откажусь.

– Акихиро – великолепный врач, – делится он со мной как со старым другом. – И хороший человек с одним-единственным недостатком.

– Всего с одним?

– Да. Представляешь, он не пьет.

– Что, совсем?!

– Вот и я так же удивился, когда впервые об этом узнал. Совсем не пьет! Уверяет, что невкусно. Кстати, ты, наверное, голоден. Как на счет горячей закуски?

Предложение было заманчивым. В съемной комнатушке в это время я обычно заваливался спать, предварительно сытно позавтракав после рабочего «дня» на сочинских пляжах.

– Можно и закусить, – согласился я.

Аристарх тут же выудил из кармана шикарный мобильник, на миг ослепивший блеском золотого корпуса; набрал номер и распорядился, чтобы в спальню принесли завтрак.

– Вы обещали объяснить причину, – сказал я, лежа на левом боку и рассматривая богатый интерьер спальни.

– Какую причину? – не понял он.

– Причину острого приступа человеколюбия. Вы же, как я понял, отдали приказ меня пристрелить?..

– А, ты об этом… – расплылся Аристарх в улыбке благодетеля. – Да, было дело. Приговорил я тебя за цепь с моим крестиком.

– И что же помешало?

– Понимаешь, в чем дело… Я внезапно разглядел в тебе человека с неординарными способностями.