Текст книги "Крестовый перевал"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Часть II. Волков

Пролог

Германия, Нойхаммер

Ноябрь 1941 – май 1942 года

В конце тридцатых годов Александр Ананьевич Чхенкели стал понемногу разочаровываться в жизни. Его отец к своему двадцатипятилетию успел добиться многого: известности, блестящей карьеры юриста, признания в среде социал-демократического движения на Кавказе. А что успел сделать к своим двадцати пяти Александр? Ровным счетом ничего, что удовлетворило бы безмерное тщеславие молодого человека, в жилах которого текла кровь настоящего горца.

Скорее всего, неудовлетворенность и жажда прославиться и сподвигли его отправиться в одну из лучших разведшкол абвера, расположенную под Парижем. В школе внезапно пришло осознание: он создан для разведки, диверсий и прочих шпионских штучек. Выказывая рвение и делая несомненные успехи, он стремительно продвинулся из рядовых курсантов до обер-ефрейтора. Спустя полгода напряженной учебы на торжественном построении всем выпускникам разведшколы вручали погоны унтер-офицеров, а для Чхенкели сделали редкое исключение – он сразу стал фельдфебелем…

Во Францию Александр попал 20 лет назад вместе с родителями. Отец – Ананий Иванович Чхенкели – был уважаемым на Кавказе человеком. Юрист, литератор, политик, социал-демократ, депутат IV Государственной Думы. В 1918 году он занял пост председателя правительства Закавказской Федеративной Демократической Республики, затем стал министром иностранных дел. А с февраля 1921-го уже отправился во Францию послом Грузинской Демократической Республики. Мать Александра носила редкое грузинское имя Маркине и слыла мягкой, обаятельной женщиной, внезапно умерла в тридцать третьем от чахотки. Младший из рода Чхенкели воспитывался в духе ненависти и неприятия не только большевизма, но и всего, связанного с Россией. Ведь, по убеждениям отца, именно Россия отняла у них родину весной двадцать первого года.

Окончив школу абвера, Александр мечтал о серьезной разведывательной работе, о возможности в полной мере проявить свои способности. Однако командование не спешило забрасывать ретивого грузина в тыл противника. Вместо шпионско-диверсионных заданий его (фельдфебеля!) зачислили рядовым стрелком в одну из рот 1-й горнострелковой дивизии, принявшей участие весной 1941 года в балканской кампании.

Несмотря на численный перевес немецких войск, великолепное снаряжение и оружие, воевать в горах Югославии было тяжело. Югославы стойко сражались, обороняя каждый перевал, каждую горную тропу. Им помогал сам Бог: на перевалах не стихали ледяные ветры, ущелья скрывали промозглые туманы… Но немцам все же удалось прорвать линию фронта, и через двенадцать дней Югославия пала. В тех боях Александр получил первое ранение, а неделю спустя – и первую награду. Поздравлять горных стрелков приезжал сам Адольф Гитлер. Он и вручил молодому грузину с забинтованной ногой Железный крест 2-го класса, а вместе с Крестом и погоны с двумя звездочками обер-фельдфебеля.

Да, инструкторы из абвера хлеб даром не ели. К лету 1941 года Чхенкели стал не только полноправным бойцом среди истинных арийцев, но и был назначен командовать отделением. Вскоре дивизию перебросили на западную границу – поближе к СССР. Там в составе группы армий «Юг» горные стрелки должны были участвовать в осуществлении плана «Барбаросса». Но с большевиками Александр воевал недолго: осенью сорок первого года его неожиданно отправили в Силезию – на учебный полигон Нойхаймер, где полным ходом шло формирование нового батальона под названием «Бергман».

В переводе с немецкого «Бергман» означало «Горец». Это именное подразделение имело в своем составе штаб с группой пропаганды и пять рот, три из которых были грузинскими. Общая численность батальона составляла тысячу двести человек. На одном из построений личного состава командир батальона подполковник Теодор Оберлендер упомянул о нескончаемом потоке эмигрантов: грузин, чеченцев, армян, азербайджанцев и других кавказцев, жаждущих воевать с большевиками. При таком количестве добровольцев он не исключил возможности скорой реорганизации батальона в полк.

Но это касалось будущего, а пока полным ходом шло формирование штата. Командные должности, разумеется, занимали немецкие офицеры, а вот командирами мелких подразделений назначали наиболее подготовленных и преданных делу рейха кавказцев. Таким и предстал перед строгими очами руководства энергичный Чхенкели. Закончив короткое собеседование, Оберлендер остался чрезвычайно доволен. Еще бы: на лице бравого грузина – преданность и готовность служить, на кителе нагрудный знак «За ранение» и Железный крест. Оберлендер без раздумий определил его командиром взвода, а заодно произвел в штабс-фельдфебели, намекнув на возможность сделать блистательную карьеру офицера абвера.

Карьера началась ровно через неделю.

Посыльный передал приказ коменданта построить взвод на плацу. Комендант – полноватый, холеный капитан – выслушал доклад Чхенкели и проверил личный состав по списку. Затем произнес короткую речь о необходимости исполнить священный долг перед великой Германией и приказал взводу размещаться в кузовах двух грузовиков.

– Господин капитан, нас отправляют на фронт? В горы? – только-то и спросил растерянный штабс-фельдфебель.

Комендант надменно усмехнулся:

– В горы вас пошлют после горнострелковой подготовки в Баварии – в местечке Миттенвальд. А пока надлежит выполнить работу попроще. Вы поступаете в распоряжение лейтенанта Моделя. Он поедет в кабине первой машины, вы – в кабине второй…

Грузовики тотчас отправились в путь.

Куда? Зачем? Надолго ли?…

Никто из кавказцев этого не знал.

Вырулив за территорию учебного полигона Нойхаймер, два грузовика проехали пару километров по хорошему шоссе и свернули на проселок в густой вековой лес. Средь высоких деревьев петляли еще с четверть часа, пока не подкатили к огромной прямоугольной поляне, заключенной в двойной периметр из колючей проволоки.

«Шталаг 308», – прочитал Александр надпись над воротами.

Из кабины первого грузовика выскочил сопровождавший офицер и, коротко объяснившись с начальником караула, приказал взводу выгружаться из машин.

Построив и проверив личный состав по списку, Чхенкели доложил лейтенанту Моделю о готовности подразделения выполнить любой приказ командования.

– Посмотрим, ко всему ли вы готовы, – усмехнулся лейтенант и добавил: – Разрешаю покурить. Далеко не расходиться.

Бойцы взвода полезли в карманы кителей за сигаретами. Закурил подле офицера и штабс-фельдфебель…

Через пару минут к ним подошел офицер в черной форме СС. Александр неплохо разбирался в знаках различия, но никак не мог запомнить мудреные звания в элитных войсках рейхсфюрера Гиммлера. Кажется, это был гауптштурмфюрер – капитан. Приложив ладонь к матерчатому козырьку, Чхенкели вытянулся в струнку. Эсэсовец вальяжно кивнул, поздоровался за руку с Моделем и что-то приглушенно сказал. Меж ними начался негромкий разговор, а Александр, четко следуя субординации, отошел в сторонку…

– Штурмшарфюрер! – вскоре послышался чей-то голос.

Чхенкели спокойно курил, изучая висевшие на столбах фанерные таблички с надписями на немецком языке…

– Штурмшарфюрер!!

Он на всякий случай обернулся. И обомлел – эсэсовец требовательно смотрел на него.

«Понятно. Значит, мое звание в войсках СС именуется «штурмшарфюрер», – торопливо шагал он в направлении офицеров. – Надо запомнить…»

– Ваш взвод поступает в мое распоряжение. Пока вы будете служить в Шталаг 308, вам надлежит забыть о том, что вы – штабс-фельдфебель, и четко исполнять все мои указания, – отчеканил капитан. – Да, я забыл представиться: заместитель начальника айнзатцкоманды 4/1 гауптштурмфюрер Эрих Хартманн. Вам все понятно?

– Так точно, господин гауптштурмфюрер!

– Отлично. А теперь постройте своих людей и следуйте в блок № 14. Там вас встретят и разместят…

Концентрационный лагерь Шталаг 308 (VIII E) был создан в апреле 1941 года на территории восьмого военного округа Германии (недалеко от местечка Нойхаймер) и предназначался для приема советских военнопленных. Ровная площадка, обильно усыпанная песком и наглухо закрытая колючей проволокой. Тысячи пленных, поодиночке или сбившись в небольшие группы, медленно бродят по этому жуткому загону. Кто в шинели, одной гимнастерке, кто в серых порванных рубахах, когда-то бывших белым исподним. На лицах невыносимая усталость, безнадега, мука. Майскими ночами в этих краях холодно. Низкая температура заставляет людей зарываться в песчаный грунт. Каждый вечер на обширной поляне копошатся люди и роют большие ямы; затем усаживаются в них, прижимаясь друг к другу, а сверху накрываются шинельками. Так и пытаются выжить. Кто-то, в конце концов, ломается и дает согласие на сотрудничество с немцами. Кто-то держится и медленно умирает…

Первые дни взвод Чхенкели нес обычную караульную службу, отправляя каждые сутки по одному отделению для охраны периметра лагеря. Служба ничем особенным не отличалась: патрулирование и дежурства на пулеметных вышках.

Однако спустя неделю гауптштурмфюрер Хартманн стал привлекать людей Александра для выполнения функций, мягко говоря, не свойственных абверу. К примеру, всю неделю шутце, роттенфюреры и шарфюреры из айнзатцкоманды производили отбор «нежелательных и упрямых русских» – неподдающихся обработке, для отправки в концлагеря Гросс-Розен и Аушвиц. А самых «бесперспективных» (больных и раненых) расстреливали в ночь с пятницы на субботу. Внезапно на исходе первой недели показательный расстрел поручили грузинскому взводу новоиспеченного штурмшарфюрера Чхенкели.

Нельзя сказать, что легионеры с радостным энтузиазмом восприняли весть о предстоящем расстреле русских военнопленных. Как-никак изначально они выбирали не грязную работу палачей, а шли служить в абвер, воевавший с большевиками посредством интеллекта, знаний и хитрости. И все же пленных расстреляли – на залитую лучами прожекторов площадку пригнали два десятка обессиленных красноармейцев. Чхенкели построил своих людей и вызвал добровольцев. Из строя вышли пятеро.

«Так дело не пойдет, – покачал головой командир взвода, интуитивно ощущая в действиях Хартманна подвох. – Он ждет от нас другого. Ему нужна инициатива и доказательства нашей неистовой ненависти к большевизму». И, секунду подумав, приказал рассчитаться на первый-второй. В эту ночь расстреливать пошли «первые», через неделю отправятся «вторые». А если понадобится, то ради стремительной офицерской карьеры Александр и сам готов встать в шеренгу автоматчиков…

Этой ночью он понял, для чего взвод легионеров привезли в концлагерь под Нойхаймером. Во-первых, это походило на элементарную проверку. Командование абвера проверяло их благонадежность и преданность рейху. А во-вторых, целью их здешнего пребывания была психологическая обработка для более сложной и, возможно, более жестокой работы в тылу врага. И словно подтверждая правильность осенившей молодого штабс-фельдфебеля догадки, Хартманн приказал грузинскому взводу поразвлечься до следующего расстрела метанием брюквы…

Кормили заключенных раз в сутки жидкой баландой из брюквы и шпината. Некоторые люди теряли рассудок от голода, а младшие чины из айнзатцкоманды ежедневно устраивали из этого представление. Брюкву перекидывали через забор то в одном месте, то в другом. И обезумевшая толпа истощенных людей металась по периметру за летевшими плодами, образуя чудовищные свалки, после которых из песка оставались торчать окровавленные конечности погибших или искалеченных. Ямы для укрытия от ночного холода затаптывались вместе с обитателями, становясь их могилами…

Психологическая обработка грузинского взвода заняла в общей сложности месяц. В конце испытания легионеры ничем не отличались от профессионалов из СС. С убежденным садизмом они избивали безоружных, ослабленных пленных, расстреливали не поддавшихся на издевательства, добивали больных и раненых; не задумываясь, обрекали на мучительную смерть сотни несчастных в давках за проклятую брюкву.

Но в один из дней на проселке появились знакомые грузовики, которые вел лейтенант Модель. И бойцы взвода Чхенкели снова предстали перед руководством батальона «Бергман».

* * *

СССР, Крым, Керченский полуостров

Май – июнь 1942 года

Крым. Немецкие войска побывали в здешних краях дважды: осенью 1941 года их быстро отбросили назад, а вот в мае 1942-го им удалось закрепиться на полуострове, захватить Керчь, прорваться к Керченскому проливу и окружить ряд частей Красной Армии. В кольце окружения оказалось свыше десяти тысяч человек: морские пехотинцы из 83-й бригады, бойцы 95-го погранотряда, курсанты Ярославского и Воронежского военных училищ. Не желая сдаваться врагу, наши бойцы отошли к каменоломням у поселка Аджимушкай и заняли круговую оборону. К тому времени в каменоломнях успела укрыться от артобстрелов и бомбежек часть местного населения – старики, женщины, дети. Всего к 16–17 мая под землей собралось около двадцати тысяч человек. Заняв позиции по линии входов, аджимушкайцы отбили несколько штурмов и постепенно перешли к активным действиям – периодическим вылазкам и нападениям на позиции неприятеля.

Обитателей подземных выработок ждали самые суровые испытания, ведь заранее эти норы в скалах к долгой обороне не готовили – в них не было ни запасов продовольствия, ни медикаментов, ни боеприпасов. Даже с водой временами становилось туго. Но люди держались. Мало того – героическая оборона Аджимушкайских каменоломен отвлекала на себя значительные силы противника, и поэтому немецкое командование приказало в кратчайшие сроки взять в плен или уничтожить всех, укрывшихся в подземельях. Против них были брошены отборные войска: два пехотных полка 46-й дивизии, тяжелая техника, включая танки, саперный батальон и специальная команда войск СС. Фашисты окружили каменоломни рядами колючей проволоки, взрывали мощные авиабомбы и заваливали входы, устраивали обвалы. Но все было тщетно – защитники каменоломен не сдавались.

И тогда в Берлине решили действовать по-другому.

20 мая 1942 года из Берлина в Керчь пожаловал высокий гость – генерал-инспектор химических войск Окснер. Вслед за этим одержимым человеком, жаждущим отличиться, прибыло пять транспортных самолетов с секретным грузом на борту. Им оказалось химическое отравляющее вещество, содержащееся в больших баллонах, в специальных гранатах и в узких цилиндрических емкостях.

Первую газовую атаку фашисты подготовили к 25 мая. Засыпав землей все найденные входы в каменоломни, они подвели к оставленным щелям трубы от баллонов и пустили по ним сжатый отравляющий газ. Газовые атаки следовали одна за другой в течение нескольких дней…

По некоторым сведениям, от удушающих газов погибло до десяти тысяч скрывавшихся в подземельях советских людей. Первыми умирали ослабленные старики, женщины, дети и раненые.

Когда немецкие солдаты попытались сунуться вниз, полагая, что подземный гарнизон наконец-то сломлен или полностью уничтожен, на них, как и прежде, обрушился ураганный огонь. А в эфир – на Большую землю полетела радиограмма: «Всем! Всем! Всем! Всем народам Советского Союза! Мы, защитники Керчи, задыхаемся от газа, умираем, но в плен не сдаемся!»

Это был один из двух известных случаев применения боевых отравляющих веществ в годы Второй мировой войны…

Проведя серию атак боевыми отравляющими веществами, немцы уничтожили большую часть защитников в каменоломнях Аджимушкая. По разным данным, от удушья и обвалов под землей погибло около десяти тысяч человек. Оставшихся в живых красноармейцев было слишком мало для серьезного вооруженного сопротивления или организации вылазок. Во всяком случае, к середине июня на Керченском полуострове сложилась весьма благоприятная ситуация для немецкого командования группы армий «Юг» – после успешных газовых атак здесь не было смысла держать многочисленные войска для усмирения оставшихся аджимушкайских партизан.

В середине июня газовые атаки прекратились.

Через несколько дней полюбоваться на результаты работы подчиненных и коллег прибыл командующий 17-й армией генерал-полковник Эрвин Эннеке.

Результатами он остался чрезвычайно доволен. Еще бы! Наконец-то проклятый болезненный нарыв удален с тела Крымского полуострова!

– Благодарю вас, генерал, – пожал он руку инспектору химических войск Окснеру. – Мы все равно бы справились с этой заразой, но с вашей помощью решили задачу гораздо быстрее.

– Не сомневаюсь. И всегда к вашим услугам.

– Куда же теперь направитесь со своим чудо-оружием? – кивнул командующий на погрузку оборудования и неиспользованных емкостей с газом. – Если это не тайна под семью печатями.

Окснер усмехнулся, отчего тонкие усики съехали вбок.

– Дальнейший путь сильнейших отравляющих веществ, разумеется, засекречен. Но вам, господин генерал-полковник, я могу это сказать. Сейчас мы закончим погрузку и отвезем баллоны в керченский порт, где произойдет их передача одному из высших чинов абвера.

– Вот как? – не сумел скрыть удивления Эннеке. – Зачем разведке смертоносный газ? Я полагал, это оружие передовых наступающих частей вермахта.

– Видимо, не всегда, – уклончиво отвечал генерал-испектор. И, пожелав переменить тему разговора, сказал: – Я не посвящен в планы абвера. Знаю лишь, что баллоны должны перегрузить на транспортное судно…

Поздним вечером того же дня Окснер на новеньком легковом автомобиле возглавил колонну грузовиков, с медленной осторожностью двигавшихся в направлении порта. Под покровом сумерек колонна подъехала к пирсу с пришвартованным катером береговой охраны.

Несколько минут Окснер общался с высоким мужчиной, одетым в офицерский кожаный плащ без погон. После чего команда из двадцати матросов приступила к погрузке…

Спустя два часа катер вспенил воду гребными винтами, солидно отвалил от «стенки», развернулся и взял курс на юго-восток – в сторону грузинского побережья Черного моря…

Глава первая

Россия, Москва

Наше время

Передав охраннику удостоверение, Ткач с явным безразличием осмотрел роскошный интерьер холла. Тем временем сотрудник службы безопасности, досконально изучив документ, поднял телефонную трубку и набрал местный номер.

– Сергей Николаевич, охрана беспокоит. К нам прибыла инспекция из Управления государственной противопожарной службы ЦАО. Что?… Двое. И в сопровождении двух сотрудников милиции. Понял.

Мягко положив трубку на аппарат, охранник вежливо изрек:

– Пожалуйста, подождите пару минут – за вами спустятся. А пока позвольте для регистрации ваши удостоверения…

Юрка продумал все до мелочей.

На волне жестких проверок после пермской трагедии в «Хромой лошади» повальные проверки коммерческих и государственных организаций пожарным надзором под прикрытием силовиков вовсе не выглядели странными или подозрительными. Проверяли всех. Проверяли по несколько раз. И коммерсанты готовы были терпеть нежданных гостей сколько угодно, лишь бы те не выдавали строгих предписаний и за проверками не следовали строгие санкции.

Собрав у товарищей удостоверения, Ткач сложил их стопкой и решительно подвинул по глянцевой стойке в направлении молодой девушки, занимающейся оформлением пропусков. Сам же внутренне ликовал: первая часть плана почти завершена – с минуты на минуту их пропустят внутрь головного офиса компании. За надежность сделанных документов он не переживал: с его навороченной техникой и умением пользоваться самым крутым софтом эта задача представлялась самым легким этапом при подготовке операции.

Тем не менее ожидание затянулось…

Пока служба безопасности ОАО «Московская нефтяная компания Глобал-Петролеум» – богатой коммерческой компании регистрировала четверых визитеров из серьезных государственных структур, те ждали с внешней стороны автоматического турникета. Вели они себя сдержанно, с солидным достоинством – ни одна придирчивая сволочь не заподозрит подвоха или фальши. Щуплый молодой человек с первого взгляда не тянул на майора и старшего инспектора Управления противопожарной службы. Однако говорил складно, в поставленном голосе звучал металл, в поведении чувствовались уверенность и внутренняя сила. К тому же у него в руках был вечный символ начальствующего субъекта – недешевая кожаная папка внушительных размеров с золотым тиснением в виде двуглавого орла. Против такого не попрешь. С виду мелковат, а сколь велика власть и много ль знакомцев в мэрии – на лбу не написано.

Второй пожарник в погонах старшего лейтенанта был грузноват и нескладен; он, вероятно, приставлен помощником и держался позади майора на уважительной дистанции. Капитан с сержантом – сотрудники милиции из Управления внутренних дел Центрального административного округа. Эти стояли поодаль и откровенно скучали. Оба высоки, плечисты, молчаливы; лица мрачны и без намека на эмоции. Их задачи с полномочиями ясны без «звонка другу» и прочих эрудированных подсказок.

Охранник (вероятно, старший смены) листал какой-то журнал. Второй сидел на пульте управления турникетом. Девчонка закончила с оформлением и с любезной улыбочкой вернула четверым мужчинам документы. Согласно неписаным правилам бюрократического этикета лица «при исполнении» пропускаются на территорию любых учреждений безо всяких пропусков. Выписать такому пропуск – все равно, что прировнять его чиновничье высокородие к быдлу – рядовому сотруднику. Сквозь узкое окошко в задней стене виднелся еще один охранник, скучавший в небольшом смежном помещении у мониторов системы видеонаблюдения. Осторожно переместившись на шаг в сторону, Юрка попытался разглядеть картинки на экранах. Не получилось – далековато.

Прошла минута, вторая, третья…

Напряженную тишину нарушила трель телефонного звонка. Старший инспектор деловито достал из кармана мобильный телефон, мельком взглянул на экран и, не мешкая, сбросил звонок.

Прошло еще несколько минут. Руководство явно тянуло время. Нет, разрешение пропустить гостей, безусловно, последует, и сейчас за ними придут – кто же захочет портить отношения с подобными структурами! Неприязнь к ним всегда обходится дорого. Но руководство медлило. Причем не просто так и не из желания показать, кто тут хозяин. Оно скоренько предупреждало заместителей, а те – начальников соответствующих служб и отделов. Чтоб успели снять замки с запасных выходов и ниш гидранта, чтоб каждый пробежался по своей вотчине, поверил целостность пломб и был готов к визиту господ проверяющих.

Наконец, старший смены оживился и подобострастно кивнул в сторону спешащего по коридору представительного мужика:

– Пожалуйста, проходите. Это за вами.

– Здравствуйте, – расплылся в фальшиво-приветливой улыбке мужик, гостеприимно протянув руку. – Прошу. Заместитель директора нашей компании ждет.

Что ж, все сходилось. По агентурным данным, директор сего учреждения находился в Западной Сибири.

Молодые люди по очереди миновали турникет и устремились к просторному холлу. Одна из дверей, словно по волшебству, бесшумно отъехала в сторону. Мужик зашел в зеркальную кабину лифта последним, нажал кнопку с цифрой четыре, и все плавно поплыли вверх…

На четвертом этаже всё повторилось: навстречу вышел солидный мужчина в дорогом костюме. Высок, худощав, с залысинами. Лет сорок-сорок пять. Разница состояла лишь в том, что на его лице не было радостной маски. Он скорее выглядел раздраженным.

Однако, пожимая каждому руку, заговорил без неприязни:

– Здравствуйте. Директор компании в отъезде. Я его заместитель – Козлов Сергей Николаевич.

«Матерый козел, судя по повадкам и внешнему виду», – оценил соперника Юрка.

А также он отлично понял, что пожарники сюда уже наведывались. Они просто не могли не наведаться в свете грандиозного скандала после трагических событий в Перми. Да и марафет уже навели – в каждом углу просторного и сияющего чистотой коридора стояли новенькие пузатые огнетушители на прикольных тележках с ручками.

– Зачастили вы к нам, зачастили, – подтвердил его предположения Козлов. – Прошу в мой кабинет.

Сейчас главное – не сдавать позиции атакующей стороне, не превращаться из первого номера во второй.

Переступив порог кабинета, Ткач сделал знак «свите», оставляя ее в секретарском предбаннике. И ответил холодным официальным тоном:

– На днях мы ознакомились с перечнем замечаний последней инспекции вашей компании.

Пригласив его присесть в кресло, замдиректора возразил:

– Да, но в предписании обозначен двухмесячный срок на их устранение.

– Мне об этом известно. Времена, как вы понимаете, меняются – с нас тоже спрашивают по всей строгости.

– Понимаю, – пристально посмотрел на посетителя Козлов.

Ткач упрямо гнул свое:

– Руководство МЧС и наше Управление заинтересовано не в имитации совместной деятельности с предприятиями Москвы, а в реальном приведении всех зданий и офисов к современным стандартам пожарной безопасности. Поэтому Управлением принято решение контролировать ход работы по устранению ранее выявленных недостатков. От этого в конечном итоге выиграют все…

Согласно замыслу красноречивый напор инспектора в майорских погонах должен был обескуражить коммерсанта. Однако на лице Козлова не промелькнуло ни растерянности, ни испуга. Не появилось и намека на желание решить вопрос миром – путем передачи инспектору конвертика с известным содержимым. Козлов был собран, подтянут, глядел уверенно и чуть насмешливо.

– Кофе не желаете?

– Благодарю.

– М-мда. Не вовремя сегодня ваш визит… Но мы, как говорится, всегда открыты и готовы к сотрудничеству.

– Я постараюсь провести проверку быстро. Помимо визита к вам, у нас сегодня еще две организации. Поэтому предлагаю без промедления заняться делом. – Юрка приоткрыл толстую гербовую папку. Отыскав нужный лист, положил его на стол и, подняв голову, выдержал тяжелый, испытывающий взгляд напротив. – План утвержден начальником Управления и состоит из трех пунктов. Первый – визуальная проверка пожарной сигнализации. Второй – осмотр-проверка гидранта, огнетушителей, запасных выходов и документации. Это мы сделаем в сопровождении любого из ваших сотрудников – желательно начальника службы безопасности. И третий – самый неприятный для вас пункт…

Козлов нервно постукивал карандашом по роскошной столешнице.

– Что за пункт?…

Чуть придвинув к себе листок, пожарный инспектор зачитал дословно:

– «Проведение учебной тревоги с фиксацией времени фактической эвакуации сотрудников из офисного здания».

– Этого еще не хватало… – обессиленно откинулся на спинку кресла сорокалетний мужчина. В голосе уже не было недовольства. Только безысходность и раздражение.

Оставаясь невозмутимым, Юрка ликовал: наша взяла!

Операция худо-бедно набирала обороты. Скоро в кабинете замдиректора появился начальник службы безопасности – этакий бодренький отставной полковник с крашеной шевелюрой. И пятеро мужчин отправились отрабатывать необходимые мероприятия по навороченному офису нефтяной компании…

Содержимое ниш и шкафов с гидрантом проверили быстро – их количество и содержимое соответствовало документам. Минут двадцать потратили на осмотр двух запасных выходов. С огнетушителями пришлось повозиться дольше: продемонстрировать профессионализм, сделать строгие лица и со знанием дела переписать на листочек даты испытаний и перезарядки. Попутно «инспекторы» убедились в отсутствии камер внутреннего наблюдения. Это было огромным плюсом.

– Нормально, – кивнул Ткач, оставив в покое последний огнетушитель. – Планы-схемы эвакуации я проверил – к ним претензий нет. А где хранится остальная документация?

– В комнате начальника смены, – с готовностью ответил начальник охраны.

– Это внизу?

– Так точно – на первом этаже…

Согласно перечню документов по пожарной безопасности было прилично – за пару минут не пролистаешь. Тянуть время дальше было опасно. Что, если Козлову придет в голову позвонить в Управление МЧС или в УВД Центрального административного округа, на территории которого находится компания? Или у кого-то из сотрудников компании в фискальных органах имеются знакомцы или родственники? А руководство с их помощью захочет подстраховаться от плохих результатов проверки?…

Опасаясь этого, Ткач старался не замечать недостатков и проявлять как можно больше лояльности.

– Епифанов, отметь: журнал регистрации противопожарного инструктажа имеется, заполнен правильно и своевременно.

– Понял, товарищ майор, – послушно строчил в блокноте «старший лейтенант» Базылев.

– Дальше. Инструкция о порядке действий персонала при срабатывании пожарной автоматики – в наличии.

– Понял…

– Общеобъектовая инструкция. В наличии, замечаний нет.

– Отметил…

– Инструкция о мерах пожарной безопасности – в норме. Э-э… что-то не вижу плана расстановки транспортных средств.

– Так вот же она – на стене! – ткнул в планшет бывший полковник.

– Ага. Отмечай, Епифанов: к плану претензий нет.

Захлопнув папку и поднявшись из-за стола, майор снисходительно улыбнулся.

– Ну вот – другое дело. Молодцы.

– Старались, – просиял металлокерамикой начальник охраны.

– Сейчас организуем учебную тревогу и откланяемся.

– В час уложимся? А то скоро обед.

– Это зависит от дисциплинированности ваших сотрудников…

О положительных результатах предварительной проверки успели доложить Козлову. Тот соблаговолил спуститься в холл, поблагодарил пожарников и даже изъявил желание помочь в организации последнего этапа инспекции.

– Хорошо, – согласился Ткач и принялся распределять роли: – Епифанов и вы, капитан – стоите снаружи у главного выхода и фиксируете секундомером время от начала подачи тревожного сигнала до выхода из офиса последнего сотрудника.

– Есть! – по-военному ответил Толик, никогда не служивший в армии.

– Охрана действует согласно инструкции.

– Ясно, – кивнул бывший полковник и продемонстрировал неплохую для своих лет память: – Два сотрудника охраны остаются в холле у турникета, другая пара проверяет все помещения: один – снизу, второй – с верхнего этажа.

Майор напомнил:

– Охрана тоже обязана покинуть здание.

– Так точно. Но самой последней из всех служб.

– Значит, будем фиксировать время по их выходу. И еще, – повернулся Ткач к Козлову, – у меня к вам имеется две просьбы.

– Да-да, я слушаю.

– Во-первых, я хотел бы предложить не использовать сегодня два запасных выхода. Пусть люди покидают здание через основной – так будет легче фиксировать результат.

Местное начальство переглянулось: возражений нет.

– Во-вторых, – продолжил майор, – об учебной тревоге в компании стало известно минут сорок назад, и некоторые из ваших людей наверняка отнесутся к ней несерьезно. Я хотел бы для чистоты эксперимента заменить вторую пару ваших охранников и лично убедиться в том, что все сотрудники покинули офис.

Козлов посмотрел на начальника охраны. Тот в недоумении почесал затылок.