Текст книги "Спасти Париж и умереть"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 3

Из окна, забранного решеткой и наполовину утопленного в тротуар, был виден расклейщик афиш возле театральной тумбы. Девушка, наблюдавшая за расклейщиком из окна, насторожилась. Она прочитала, что 18 августа должна была состояться премьера оперы «Вольный стрелок» Карла Марии фон Вебера, и толстые ее губы растянула улыбка.

Из кабинета радиопеленга, который располагался в здании немецкой военной полиции, особенно приятно было увидеть эту афишу. Пухлая радистка, которую звали Ингрид, мечтательно закатила глаза. Она подумала, что ей непременно надо сходить на эту премьеру, где она, может быть, наконец подцепит себе настоящего кавалера.

Больше всех Ингрид нравился ее прямой начальник бригаденфюрер СС Карл Оберг. Оберг и привез ее из Берлина в Париж. Однако Оберг уделял ей до обидного мало внимания. Например, о том, чтобы ближе к вечеру предложить прокатиться на своем роскошном автомобиле, речь не шла. А ведь настоящие мужчины должны завоевывать внимание красавиц. И уж непременно они не должны жалеть денег на их культурное развитие.

Ингрид подумала, что ближе к премьере она непременно поставит перед Обергом вопрос – или он ведет ее в театр, или она положит конец всяким отношениям.

Вдруг в наушниках раздался писк, и Ингрид насторожилась. Покрутила ручку. Радиосигнал был устойчивый.

Ингрид включила магнитофон на запись, вскочила с места, застучала каблучками к двери. Подпольный передатчик опять работал! Это значило, что надо реагировать, как требует инструкция.

Через полминуты дежурный офицер сорвал трубку телефонного аппарата и что-то кричал в нее – приказывал вывести на улицы пеленгаторы.

Еще минуту спустя два грузовика «Рено» с радиопеленгационными установками на борту выехали на улицы Парижа.

Радиопеленгационная установка работает просто. Прибор под названием пеленгатор находится в кузове грузовика, в специальной кабине. По сути, это радиоприемник высокой чувствительности. Оператор, сидя в кузове, поворачивает подвижную антенну и отмечает направление радиосигнала. Разумеется, отыскивается то направление, откуда идет самый сильный радиосигнал.

Перед оператором лежит карта. На карте отмечено положение машины. Оператор наносит на нее найденное направление радиосигнала и передает координаты своему напарнику – тот находится во второй машине.

Второй оператор производит аналогичные действия.

После того как оба оператора засекают направления самых сильных радиосигналов, они обмениваются информацией и находят на карте пересечение лучей, это пересечение дает им местоположение искомого радиопередатчика – с некоторой долей вероятности, конечно. Но если все делается быстро, то радиста вполне можно засечь.

Два черных крытых грузовика ползли по улицам Парижа. На крышах вертелись рамки антенн.

Из казарм на улицы города выехали несколько грузовиков с эсэсовцами. Словно цепные собаки, они были готовы пуститься по следу того, кого им укажут. Команда должна была поступить от операторов пеленгационных станций.

Пеленгационные машины и грузовики с эсэсовцами направились на север города. Проехав Монмартр, они развернулись и снова приблизились к Сене.

В одной машине оператором был немец, во второй – француз.

– Поль, никак не могу разобраться, – пожаловался первый оператор. – Мы прочесали набережную – ничего нет.

– Я отдам команду водителю, Фридрих, рванем на тот берег Сены, – отозвался коллега из второй машины.

Радиопеленгационные машины проехали по мосту Понт-Де-Неф. Следом за пеленгаторами – грузовики с эсэсовцами. На очередном перекрестке первые машины разъехались по двум улицам, а грузовики затормозили у тротуара – в ожидании конечной команды, которая должна была поступить от операторов.

Тем временем оператор по имени Поль произнес усталым голосом:

– Все, прочесываем этот район, я его засек… – и отложил карандаш.

Фридрих также пришел к выводу, что передатчик находится где-то поблизости. Он произнес команду в рацию, из кабины первого грузовика выскочил толстый штурмбаннфюрер в лакированных сапогах. Тонкие ноги штурмбаннфюрера под его увесистым брюхом выглядели спичками, которые кто-то воткнул в яблоко.

Они были настолько тонки, что эсэсовец походил на карикатурный персонаж из боевых листков маки. Немец отрывистым голосом прокричал команду, и из грузовика высыпали солдаты. Они выстроились на проезжей части в две шеренги. После новой команды первая шеренга повернулась направо, а вторая – налево, и солдаты припустили бегом. Спустя несколько минут квартал был оцеплен.

Эсэсовцы заходили в подъезды домов, осматривали квартиру за квартирой. Было около шести часов вечера, жители находились дома. Все делали большие глаза, но гитлеровцы бесцеремонно отталкивали хозяев и производили обыск.

Скоро весь квартал был перерыт вверх дном, но радиопередатчик обнаружить не удалось.

Эсэсовцы уже возвращались к машинам, когда операторы, продолжавшие шарить в эфире, распахнули изумленно глаза. На прежней частоте снова, уже в третий раз, заработал передатчик. Работал прежний радист – отчетливо слышался его почерк.

Фридрих почесал пятерней затылок… и вдруг вскочил с места, ошеломленный. Он распахнул дверцу кузова.

Машина стояла на набережной Сены. Прямо перед ними, на острове Ситэ, высился собор Парижской Богоматери – Нотр-Дам де Пари.

Вне всякого сомнения, передача велась из собора.

И тут собор зазвонил…

Во все века Нотр-Дам де Пари являлся своеобразным символом города. Его начали строить в 1163 году, дальше строительство велось в несколько этапов на протяжении столетий. На цоколе здания и сейчас можно увидеть огромную надпись: «Мастер Жан из Шелля начал эту работу 11 февраля 1258 года». У любого, кто подходил к фасаду, захватывало дух от величия стрельчатых порталов с огромными дверьми, от зубчатого карниза над ними, грандиозного центрального окна-розетки и двух мрачных башен, венчавших собор. Люди возле этого мрачного и величественного сооружения выглядели муравьями.

Собор нередко прятал в своих стенах парижан, когда город становился ареной сражений. Из-за этого он служил своеобразным символом непокоренности французской столицы.

Неужели и сейчас собор проявил свою сущность?

Едва зазвонили колокола собора, с его башен разлетелись голуби. Птицы тревожно кружили вокруг, затем направились в окрестные кварталы.

На одной из двух колоколен стоял рослый парень лет двадцати. Звонарь вовсе не походил на Квазимодо – персонаж романа Виктора Гюго. У парня были широкие плечи, открытые голубые глаза, радостная улыбка. Он умело дергал за веревки, рождая мелодический перезвон.

Вдруг, зажав веревки одной мускулистой рукой, звонарь нагнулся. Когда он выпрямился, в свободной руке его появился бинокль. Продолжая дергать за веревки одной рукой, парень приставил бинокль к глазам и увидел немецкие грузовики, которые направлялись через Сену к острову Ситэ.

Звонарь положил бинокль и схватился за веревки обеими руками. Мелодия была чуть-чуть изменена – и это послужило условным знаком.

Перезвон долетел и в прохладу подземелья. Прямо под собором, в крипте – так назывался подвал собора, – среди древних саркофагов и надгробий работала радистка. Это была та самая девушка по имени Адель, которая принесла вечернюю газету на Монмартр художнику по имени Клод.

Рядом с девушкой стоял рослый парень в советской гимнастерке.

– Адель, пора уходить, разве не слышишь?

– Погоди, – пробормотала девушка. – Сейчас…

Она продолжала усердно стучать ключом. В другой руке девушка сжимала дымящуюся сигарету. Сотни раз Адель проклинала себя за противную привычку курить в самые неподходящие моменты, такие, как сейчас! Однако она ничего не могла с собой поделать.

Разумеется, Адель тоже слышала изменение колокольной мелодии и все поняла. Однако радиопередачу нужно было закончить.

Изящная шляпка с вуалью лежала на крышке саркофага. Дым уносился в окошко легким сквозняком. Девушка не заметила, как на каменные плиты упал длинный столбик пепла.

Но вот Адель закончила передачу и поднялась. Оглянувшись, напялила шляпку, схватила сумочку и вынула из сумки пудреницу. Окурок она сунула внутрь пудреницы, будто в пепельницу.

Пора было уходить.

Немецкие грузовики затормозили перед собором. Из кабины первой машины выскочил толстый штурмбаннфюрер, махнул рукой. Из грузовиков высыпали эсэсовцы – и спустя несколько минут собор был оцеплен.

Штурмбаннфюрер посмотрел по сторонам и решительно шагнул ко входу в здание.

Что означает появиться в соборе, да еще во время вечерней мессы? Зал был полон прихожанами. На несколько часов люди пришли сюда отрешиться от войны, подумать о вечном.

И тут – гитлеровцы. Люди, сидевшие на длинных скамьях, отвлеклись на шум, оглядывались по сторонам. Увидев, кто пришел в храм, отводили взгляды, поджимали губы.

Гитлеровцы прямиком направились к алтарю. Священник, который читал проповедь, поднял недоуменный взгляд.

– Где бандиты? Где передатчик? – отрывисто спросил штурмбаннфюрер.

Настоятель собора был сбит с толку. Посмотрев на штурмбаннфюрера как на пустое место, продолжил читать. Немец стиснул зубы и взял священника за рукав.

– Мне повторить? – прошипел гитлеровец.

– Простите, – с натугой произнес настоятель. – Вы мешаете… Я не могу прерывать богослужение…

– Передатчик! – словно не слышал немец.

Священник был совершенно растерян. Взгляд его остановился на викарии – помощнике.

Тот кивнул, подошел к немцу:

– Господа, если вам угодно осмотреть достопримечательности собора, я могу показать их сейчас же…

Викарий отвел гитлеровцев от алтаря. У стены помощник настоятеля остановился, развел руками:

– Это какое-то недоразумение, храм – место служения богу…

Гитлеровский офицер поморщился. Ему вдруг показалось, что викарий пьян – чем это попахивало от него? Офицер принюхался. Нет, вроде ошибся…

– Осмотреть все, – скомандовал он солдатам.

Те разбрелись по собору. Штурмбаннфюрер остался с викарием. Они прошли между колоннами к выходу из здания и остановились возле маленькой двери в стене.

– Здесь что? – спросил немец.

– Лестница на колокольню.

– Откройте.

Викарий пожал плечами, достал связку ключей и отпер дверь. Штурмбаннфюрер подозвал подчиненных. В руках викария появилась свеча, которую он взял из специальной ниши внизу лестницы. Викарий зажег свечу и ступил в темный проход. Штурмбаннфюрер последовал за ним. Следом вошли солдаты.

Древние каменные ступени вытерлись под ногами. Подниматься было трудно.

– Ради бога, не оступитесь, – несколько раз повторил викарий и обернулся, чтобы посветить.

– Иди вперед! – в конце концов скомандовал ему офицер.

Они поднимались и поднимались…

– Здесь что? – спросил офицер, увидев на площадке низкую деревянную дверь.

– Гм, здесь живет наш звонарь, – ответил викарий, – прежде он был клошаром, его зовут Жорж Лерне… Желаете осмотреть?

– Сначала саму колокольню!

Открылся люк в полу, над полом показалась голова штурмбаннфюрера. Немец увидел болтавшиеся веревки колоколов, на площадке никого не было. Люк захлопнулся.

Офицер махнул рукой:

– Хорошо! Осмотрим эту берлогу!

Солдаты распахнули деревянную дверь. Взору открылось небольшое помещение. Звонарь сидел за грубо сколоченным деревянным столом. Перед ним была раскрытая книга. Чуть дальше стояла зажженная свеча. Вошедших встретил раздраженный взгляд. Викарий сделал было шаг вперед, но офицер протянул руку:

– Оставаться на месте!

Звонарь поднялся, сделал какое-то движение, его схватили за руки. Он стал вырываться.

– Ты что? – Несколько ударов успокоили парня, который обводил всех бычьим взглядом.

Штурмбаннфюрер поднял книгу, посмотрел на обложку, с отвращением отбросил. Звонарь читал Библию.

Топчан, стол и табурет составляли все убранство комнаты. На топчане был расстелен тюфяк, набитый сеном. Солдаты быстро произвели осмотр. Ничего подозрительного не обнаружили, даже под топчаном.

Собрались уже уходить, но вдруг один из солдат опустился на корточки возле стола.

– Господин штурмбаннфюрер, смотрите! – Солдат вытянул провод в черной обмотке.

– Что это? – спросил офицер.

Звонарь молчал, лицо его хранило презрительное выражение. Штурмбаннфюрер обернулся к викарию.

– Громоотвод, – тот пожал плечами.

– Какой, к черту, громоотвод?

– Я живу здесь два года, – вдруг отчетливо произнес звонарь. – Это – громоотвод.

– Громоотвод? – расхохотался штурмбаннфюрер. – Что же вы на своего католического бога не уповаете?

Вопрос упал в пустоту. Стали осматривать стену, у которой стоял стол, теперь стало видно, что провод идет по стене от пола до самого перекрытия. Стена была облеплена обоями, они скрывали провод. Над столом висела полка, которая тоже маскировала провод.

Штурмбаннфюрер выпрямился, провел рукой вдоль провода, сильно дернул. Полка подпрыгнула, книги посыпались на стол. Свеча перевернулась, погасла.

Офицер вырвал провод из стены. Этот провод имел три миллиметра в диаметре, на высоте человеческого роста оказался разъем с двумя медными клеммами.

– Это что такое? – Офицер показывал пальцем на конец провода. На клемме была отчетливо видна надпись маленькими буквами: «Сделано в Британии».

Викарий сглотнул.

– Не могу знать, – он поднял большие глаза.

Штурмбаннфюрер долго смотрел на викария, на звонаря. Неожиданно сделал шаг вперед и наотмашь ударил звонаря по лицу.

– Сволочь! – заорал он, брызгая слюной. – Английский шпион! Взять его!

Дальнейшее было проделано быстро. Солдаты вытолкали звонаря за дверь. Раздался шум шагов по лестнице, прерываемый стонами избиваемого звонаря.

– Господин офицер! – растерянно произнес викарий, когда они остались одни. – Этому проводу, наверное, пять лет, он был проложен здесь еще до войны…

– Ведите вниз! – крикнул штурмбаннфюрер вслед солдатам. – Если мы здесь обнаружим следы передатчика, тебя ни один бог не спасет! – пообещал он викарию.

На метр ниже площадки, где располагалось жилище звонаря, обнаружили узкое окно в стене, провод уходил туда. Дальше этот провод висел с наружной стороны здания.

Солдат протянул руку, распахнул покрытую побелкой створку, подергал за провод.

Несколькими витками лестницы ниже было расположено такое же окно, провод обнаружили и там. Провод вел вниз, оставаясь снаружи.

– Проклятые французские свиньи! – ругался штурмбаннфюрер, спускаясь по ступенькам. – Совсем обнаглели! Из собора передают!

– Господин офицер, никто и не думал прятать громоотвод! – стоял на своем викарий.

Спустились на первый этаж. Теперь заметили, что лестница не оканчивается на первом этаже. Каменные ступени вели вниз.

– Что там? – спросил немец.

– Подземелье, саркофаги… – объяснил викарий. Добавил потише: – Мы называем это подземелье криптой…

Штурмбаннфюрер обратил внимание, как дрожит свеча в руках викария. Да пьян он или нет, почему все время кажется, что он пьян?

– Иди первый! – сказал немец.

– Хорошо, – согласился викарий. – В подвале не может быть ничего особенного, – бормотал церковный служитель, пока они спускались по лестнице. – Все, находящееся здесь, очень древнее, ради бога, осторожнее! – буквально выкрикнул он, когда гитлеровцы и их проводник попали в помещение с низким сводчатым потолком. – Не трогайте ничего! Здесь – священная пыль веков!

В подземелье действительно стояло несколько саркофагов. Старинные надгробия, плиты и надписи на старофранцузском языке и латыни выглядели весьма торжественно, однако они не произвели на немцев никакого впечатления. Штурмбаннфюрер прошелся по помещению, оглянулся, хмыкнул. Вдруг провел пальцем по крышке одного из саркофагов. Показал палец викарию.

– А ведь вековой пыли нет, господин викарий, – прищурился немец. – Здесь совсем недавно были люди!

– Ну, мы всегда убираемся в доме божьем… – растерянно пробормотал викарий.

Штурмбаннфюрер махнул рукой, солдаты ходили между саркофагами, осматривали стены. Было довольно светло, лучи вечернего солнца падали из небольших окон под потолком.

Один солдат попробовал приподнять крышку саркофага – не получилось, крышка оказалась тяжела.

Вдруг раздался возглас. Все повернули головы в ту сторону.

Дотошный эсэсовец склонился над полом. На это место как раз падал свет из окошка. Подошли и склонились над полом все. Даже викарий приблизился.

На полу лежал столбик пепла.

– Тщательно убираетесь в доме божьем? – поднял голову штурмбаннфюрер.

Викарий улыбнулся растерянно. Он полез под сутану, смущенно достал и продемонстрировал всем пачку сигарет и зажигалку.

– Грешен, прости господи, – сказал он. – Прошу вас не говорить об этом настоятелю… – Неловко улыбнулся и принялся засовывать сигареты снова под сутану.

Мгновение – и из-под длинного одеяния на пол упала с веселым звоном фляжка.

Немцы переглянулись… мало-помалу помещение заполнил смех. Напряжение было снято. Новый взрыв смеха последовал, когда викарий еще и предложил угоститься коньяком из его фляжки.

Штурмбаннфюрер поймал себя на мысли, что такой симпатичный викарий просто не может лгать. Провод служит громоотводом? И это вполне могло быть правдой…

Штурмбаннфюрер вытянул ладонь.

– При исполнении не пью, – сказал он. – Уходим! – скомандовал он остальным.

Немцы поднялись из подземелья.

– Оставите нам нашего звонаря? – спросил викарий. – Он делает в соборе конкретную работу…

– Вы без труда найдете нового звонаря из числа прихожан, – отрезал штурмбаннфюрер. – А этого человека мы забираем, он оказал сопротивление.

Гости вышли из собора. Викарий остался на пороге. Немцы расселись по машинам и уехали.

Этим же вечером на древней парижской брусчатке Монмартра снова работал седовласый Клод. У «дядюшки Клода» был весьма ответственный момент – перед ним сидел напыщенный немецкий полковник в форме люфтваффе.

– Не забудьте изобразить на заднем плане моего портрета горящий американский самолет! – капризно потребовал полковник. – Мне не нужна мазня в духе вашего Ван Гога…

– Ван Гог был голландцем, – пробормотал художник. – Впрочем, любой каприз за ваши деньги! – добавил он громко.

Кажется, полковник не расслышал первую фразу.

Бросив случайный взгляд вдоль улицы, художник насторожился. Высокий человек в сером костюме при галстуке стоял у соседнего мольберта. Незнакомец пристально смотрел на Клода, причем глаза его были такими, в них светилось нечто особенное, что заставило художника улыбнуться. И незнакомец ответил улыбкой.

Постояв на месте, мужчина ускоренными шагами направился к портретисту.

– Можно занять к вам очередь? – на чистом французском языке спросил мужчина.

– Не мешай творческому порыву, ты, лягушатник! – рявкнул полковник.

Человек в костюме ответил долгим и спокойным взглядом. Стоял, полный достоинства, не думая вступать в пререкания, просто стоял и смотрел на гитлеровца. Будто увидел инопланетянина.

Полковник пробормотал что-то недовольным тоном, больше спорить не пытался.

– Мне нужно еще полчаса, чтобы закончить работу, – произнес в тишине художник. – Не будете ли так любезны погулять…

– Хорошо, – наклонил голову незнакомец. – Я хочу, чтобы меня нарисовали именно вы. У вас недурной вкус, господин полковник, – обратился мужчина к немцу, – если вы выбрали этого мастера!

Произнеся эти слова, мужчина ушел.

Спустя полчаса капризный клиент забрал портрет и удалился. Незнакомый мужчина, вновь оказавшийся рядом, занял его место.

– Я могу изобразить вас с фиалкой в петлице, – предложил портретист, устанавливая на мольберте чистый лист. – Фиалки – эмблема Монмартра! – добавил он условную фразу.

– Я предпочитаю красные маки, – условной же фразой ответил посетитель. – Не нужно масла. Хватит грифельного рисунка.

Художник принялся за работу. Да, чутье не подвело его, незнакомец оказался долгожданным гостем из Берлина. Он назвал правильный отзыв. Кроме записки, которую должен был передать ему портретист, нужно было прикрыть контакт. И таким прикрытием послужит портрет.

Вокруг шла обычная жизнь. Щебетали птицы. Шелестела листва в кронах деревьев. Портретист спокойно работал, а клиент расслабленно сидел в кресле.

В конце концов художник объявил, что работа закончена, и вставил картину в рамку. Портрет был нарисован на бумаге, художник приложил к бумаге картонку. Так делают художники для того, чтобы портрет был более прочным. Между портретом и картонкой Клод вложил визитную карточку – опять же, так поступают все художники, желая, чтобы клиенты обращались к ним снова.

– Держите, мсье, – сказал портретист, протягивая картину. – И приходите ко мне, у меня невысокие цены…

Курт Мейер, а это был он, встал и расплатился. Отходя от художника с портретом под мышкой, Курт остановился, чтобы закурить. Прикуривая, он обратил внимание на две радиопеленгационные машины, которые проехали по улице. Мейер затушил зажигалку. Глаза его при этом следили за автомобилями. Рамки на крышах не вертелись, из чего Курт заключил, что машины возвращаются после операции обнаружения передатчика.

Сердце сжала тревога, и Курт оглянулся. Седовласый художник спокойно работал с очередным клиентом. Судя по всему, он и не думал волноваться.

Выпустив струйку дыма, Курт зашагал по улице.

Откуда-то сверху капала вода – этот звук рождал необъяснимую тревогу в душе.

– Неужели над нами Сена? – послышался женский голос.

– Вполне возможно, милая Адель! – ответил мужской голос. – Ведь протяженность парижских катакомб составляет более трехсот километров, а их точного плана нет до сих пор, кто знает, куда они могут завести…

– Павел, как много ты знаешь! Ты изучал историю?

– Совершенно верно, дорогая моя, но я только-только успел закончить университет, как началась война, – ответил молодой человек, которого звали Павел. – Основные знания по истории я не успел получить…

Радистка Адель и молодой человек, сопровождавший ее в крипте собора, теперь шли по подземному коридору. Спутник Адель нес большую сумку, в которой находилась рация. Он был русским, некоторое время провел в концлагере под Парижем, но ему удалось бежать. Спутником Павла в побеге был тот, с кем удалось познакомиться за колючей проволокой. Человека этого звали Анри Роль-Танги, до войны он был полковником французской армии. Полковник Роль-Танги признался Павлу, что недавно вступил во французскую Коммунистическую партию.

– Представляешь, нам с полковником Танги удалось прорыть подкоп из карьера, где мы работали, до ближайшего кустарника! – рассказывал Павел, когда Адель отдохнула и они пошли дальше. – Убежав, мы устроили обвал. А какие проверки он мне устраивал после побега! Но мне бояться нечего. Я готов бить фашистов голыми руками.

Адель и Павел Бондарев познакомились на Монмартре в тот самый день, когда девушка передавала дядюшке Клоду газету. Это о нем, о Павле, Адель сказала, что она «вполне может понравиться этому молодому человеку». Павел появился на Монмартре вовсе не случайно. Его направил к Адель полковник Роль-Танги, когда узнал, что девушка столкнула с моста в Сену немецкого фельдфебеля.

У парижских подпольщиков Адель была единственной радисткой. Ее следовало беречь. И кроме того, неуравновешенная и взбалмошная Адель у всех мужчин почему-то вызывала отцовские чувства, и у полковника Роль-Танги в том числе. О ней заботились всем подпольем.

– Катакомбы возникли в то время, когда для строительства домов добывался известняк, – воодушевленно продолжал Павел. – Позже им нашли другое, весьма своеобразное применение…

– Какое? – спросила девушка.

– Сюда свозили мертвецов с парижских кладбищ!

– Ох! – вдруг вскрикнула Адель и остановилась.

– Что с тобой случилось? – спросил спутник. – Все в порядке?

– Да, Павел, дорогой, – ответила девушка. – Просто ты рассказываешь такие вещи, что трудно выдержать…

– В восемнадцатом веке во время так называемого «восстания мертвецов», – увлекшись, продолжал Павел, – в катакомбы было свезено несколько десятков тысяч скелетов со всех четырнадцати кладбищ Парижа… Адель, это совсем не страшно, выслушай меня! Это интересно!

Павел говорил по-французски вполне сносно, но с акцентом. Он изучал французский язык в университете.

Павел продолжал:

– Представляешь, в твоей столице из-за эпидемий не хватало места для мертвых, уровень земли отдельных кладбищ на шесть метров возвышался над уровнем соседних улиц… – Он вздохнул. – Теперь насчет Сены… Говорят, подземные коридоры были проложены в столь давние времена, когда Сена имела другое русло – потому я не удивлюсь, если мы минуем реку под землей… Все дело в скальных породах, которые здесь залегают…

Снова наступила тишина, прерываемая лишь шарканьем шагов. Через некоторое время Павел споткнулся.

– Черт! – выругался он.

Тут же темноту прорезал луч фонарика.

– Адель, выключи, – строго произнес Павел. – Надо беречь батарею!

– Я не хочу, чтобы кто-то из нас сломал ногу, – возразила девушка. – Осмотрись хорошенько… ты в порядке?

– В порядке, – ответил он.

Повернув луч света, Адель осветила себя, и стало видно, что она улыбается.

– Ты такая же сумасшедшая, Адель, – вздохнул Павел. – Не можешь не напоминать о себе.

– Я просто не хочу, чтобы ты забыл, какая я красивая. Иначе будешь засматриваться на других девушек… – Она покачала головой. – Ох, не нравится мне твой вид…

– Это? – Павел свободной рукой потрогал отворот гимнастерки. – Успокойся, ты же знаешь, что это специальная одежда для подземелья. И потом, мне нравится, когда мне хоть что-то напоминает о моей стране… Мы переоденемся перед тем, как выйти на поверхность.

Адель улыбнулась.

– Ты все успела передать? – спросил Павел.

– Да, – ответила девушка.

– А каким был ответ? – не унимался русский.

– Все подробности передадут при следующем сеансе связи.

– Постой, – проговорил мужчина. – Это не ответ…

Девушка остановилась, и он заботливо обнял ее.

– Ты думаешь при помощи объятий выпытать у меня секретные сведения? – оттолкнула Павла девушка. – Не выйдет, дорогой! Сведения я расскажу только полковнику Роль-Танги! И не ревнуй меня!

– Я не ревную. Я хочу знать судьбу советских военнопленных. Заводы «Рено» выпускают вооружение и танки для Германии. Работают по германским заказам… Ведь это те самые люди, с которыми я работал на строительстве «Атлантического вала»…

– Наше дело – не пленные, а подготовка к восстанию… – ответила девушка. – Никаких конкретных инструкций не передали. Но мы же с тобой знаем, что в Париже должен появиться человек, уполномоченный Россией и союзниками…

– Не Россией, а Советским Союзом, сколько можно повторять…

– Пусть! – сказала девушка. – У этого человека все инструкции. Точнее все узнаем при следующем сеансе связи… Я отдохнула, пойдем…

Снова послышались шаги, вспыхнул тускнеющий луч фонарика.

– Нам здесь нужно повернуть, милый. Не мешай, иначе я не сориентируюсь в темноте, – произнесла Адель.

– От души буду надеяться, что света этого фонарика хватит, пока мы не выберемся отсюда, – в тон ей ответил Павел.

– Совсем немного осталось, – ответила девушка. – Еще один поворот… Вот сюда… – Голос ее долетел из-за поворота подземной галереи.

Пройдя еще с полкилометра, подпольщики остановились перед небольшой деревянной дверью. Девушка посмотрела на спутника.

– Пришли, – сказала она. И уверенно потянула за ручку.

Дверь открылась. Фонарик выхватил из темноты ступени каменной лестницы, уходившей вверх, и потух.

– Отлично, – выругался Павел. – Я так и думал. Батареи хватило едва-едва…

Поднявшись, они оказались в подвале разбомбленного дома. Переодевшись – в подвале стоял сундук, они вынули из него одежду и спрятали рацию, – они поднялись по лестнице.

Несколькими минутами позже из руин, которые находились в семнадцатом округе Парижа, вышли девушка в летнем платье и молодой человек в аккуратном парусиновом костюме и белой рубашке, воротничок которой был выложен на пиджак. И если бы в пустынном переулке нашлись наблюдатели, они ни за что бы не подумали, что эти молодые люди только что проделали длинный путь под землей. Более вероятно, что такие парочки всегда ищут убежища в руинах, чтобы им никто не мешал целоваться. Но наблюдателей не было.

Двое молодых людей вышли из переулка и быстро затерялись среди прохожих на улице.