Текст книги "Крот против оборотня"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Тебя отправят в Киев, – подавая руку и помогая взобраться на подведенного дружинниками коня, сказал Путислав. – Будешь моим гостем, храбрый воин Кристиан, тебя проводят в мои хоромы. Рану вылечат, а по вечерам ты мне за медовыми напитками расскажешь о жизни в ваших краях.

– Буду рад быть твоим гостем, Путислав, – подавая руку с коня, ответил наемник.

Когда отряд русичей, подгоняя пленников и увозя раненых, скрылся за холмом, к Путиславу подошел сухой высокий старик с морщинистым лицом и крючковатым носом.

– Я должен отблагодарить тебя, рыцарь киевский! – прижимая желтую руку к груди, заявил он. – Ты спас жизнь и мне, и слугам моим. И добро мое тоже. Я хочу отблагодарить тебя, храбрый русич. Прими от меня в дар и в память о твоем подвиге вот это украшение.

Отвернув края чистого холста, иноземец протянул Путиславу красивое золотое колье. Витые проволочки драгоценного желтого металла создавали удивительной сложности кружево, а на подвесках покачивались красные, как кровь, капельки. Какой-то мастер очень искусно выточил из драгоценного рубина одинаковые капельки. Они светились красным огнем, играя на солнце.

– Это для твоей жены, русич. А если таковой ты не имеешь, то для дамы твоего храброго сердца. Такое только королевы носят. Прими от меня на счастье!

Путислав бережно принял в ладони украшение и залюбовался, приподняв и разглядывая его на солнце. Он уже знал, кому преподнесет эту красоту.

– Спасибо, купец, подарок и в самом деле царский…

Антон устал до чертиков. Он сидел уже в пятом, наверное, по счету кабаке и делал вид, что пьет. Лицо устало оттого, что приходилось носить маску угрюмой озлобленности, голова болела от шума дурацкой музыки и прокуренной атмосферы. Кабак, конечно, кабак! И не важно, что сейчас эти заведения называются милым европейским словом «кафе». У нас всё превращают в кабак!

Он настолько вошел в роль, что вполне сознательно рыкнул на местную проститутку, которая хотела подсесть к нему за столик. Девчонка прыснула в сторону, как испуганная птаха в кусты. Кажется, это все бестолковая затея. Вот если бы он имел квадратную физиономию с квадратным же подбородком и короткой шеей, если бы все его руки и грудь украшали наколки самых разных видов и назначений, колотых в различных колониях, вот тогда был бы смысл сидеть и ждать, когда на тебя клюнут. А имея тонкие черты лица, взгляд интеллектуала и осанку спортсмена-гимнаста, рассчитывать можно только на таких вот проституток да на скучающих девиц, ищущих приключений и сильных впечатлений.

Третьи сутки, и все безрезультатно. Хотя нет! Вчера Антон загремел в отделение полиции за драку. Единственное светлое пятно за трое суток. Такая же вот пьяная деваха попыталась сесть Антону на колени. Он вежливо ссадил ее на диван и, от греха подальше, отправился в туалет. Пусть девочка остынет или найдет себе новый объект для сексуальных домогательств. Лучше бы он в самом деле пошел в туалет, а не сделал вид, что пошел. Деваха проследила за Антоном и буквально зажала его в узком коридоре. Измазав слюнями, остатками приторной губной помады и блестками, она вдруг отшатнулась с коротким взвизгиванием и перед Антоном возникло разъяренное лицо с настоящей квадратной челюстью, лысым черепом и маленькими свинячьими глазками.

Бить себя Антон не дал, уложив претендента на пол тремя ударами. Но потом ему пришлось отдирать от себя пару дружков этого бугая, да еще деваха подняла визг, что он ее мужиков бьет. Хорошо, хоть бармен и уборщица подтвердили, что Антон только защищался. К тому же у избитой им компании имелась дурная слава и местная полиция знала их хорошо. Штраф, правда, заплатить пришлось.

Крашеная блондинка в белом переднике и с подносом снова протиснулась мимо Антона, виляя бедрами. Из-под короткого платья была видна верхняя часть ее колготок. Дура, подумал Антон, когда официантку в двадцать восьмой раз хлопнули по заду пьяные посетители. Она бы в эту гнусную среду еще бы пояс с чулками надела. Нравится такое – терпи, не нравится – увольняйся, к черту.

Официантка снова прошла мимо Антона, и тут сзади чья-то волосатая рука схватила ее за бедро и притянула к столику. Загремел поднос, упавший на пол вместе с пустым стаканом. Осколки стакана отлетели Антону на ботинок, а поднос, подскочив, ударил его в колено. Девушка наконец вырвалась и отпрянула в сторону, а неприятный тип неопределенного возраста с пятидневной щетиной на лице снова перегнулся с хохотом через стол, чтобы схватить ее. Антон не выдержал и, подхватив поднос, огрел посетителя по бритой голове.

Звук напоминал звук гонга на боксерском ринге. Почти все в зале обернулись, только обалдевший от удара тип тряс головой и тупо озирался. Один из его дружков вскочил, выпятил челюсть и попытался выбраться из-за стола в направлении Антона. Но другой приятель схватил его за руку, а потом уволок в сторону туалета дружка, получившего подносом по голове. Кажется, посчитали, что Антон был в своем праве так поступить, коль его задели. Скучно, отвратительно.

– Здорово, земеля, – вынырнул откуда-то остроносый щупленький тип со шрамом на губе. – Ты тут один или как?

– Тебе чево? – спросил Антон, даже не посмотрев на гостя.

– Так, смотрю, сидишь один, два часа уже сидишь. Может, думаю, ждет кого, а может, проблемы у человека. Дай, думаю, подойду, спрошу.

– Подошел? – процедил Антон сквозь зубы. – Спросил? Теперь срыгнул отсюда в толчок.

– Злой ты, – с улыбкой покачал головой щуплый. – Не по-людски это. Среди людей живем. Я тебе помогу, ты потом мне поможешь. Тобой вот кое-кто интересуется, а я могу ведь и хорошее сказать, и плохое. Все от меня зависит. Что за человек, с чем пришел, от кого.

– Ты можешь обо мне или хорошее сказать, или плохое? – сфокусировался взглядом Антон на собеседнике.

– Ну, да! Могу.

– Ну, так передавай привет своим дружкам, – пьяно проговорил Антон.

Он поднялся с дивана, одним движением сорвал парня со стула за воротник рубашки и пинком послал между столов в направлении туалета. Щуплый пролетел пару метров, упал на колени, потом, к величайшему веселью посетителей, ткнулся лбом в пол. Кто-то с гоготом добавил ему пару пинков, и щуплый, вскочив на ноги, исчез за дверью.

Посмотрев на часы за барной стойкой, Антон решил, что сидеть тут смысла больше никакого, шушера всякая, серьезных людей нет. Даже две его отчаянные выходки ни к чему не привели. Расплатившись, он тяжело встал и, изображая пьяную походку, двинулся на улицу. Надо связываться с Борисовым и требовать новые адреса, где собирается уголовный элемент. Может, даже адреса скупщиков краденого. Правда, туда соваться с его хилой легендой опасно, но что делать. Просиживать в кабаках сутками, чтобы то и дело ввязываться в драки? Рано или поздно его раскусят или просто прирежут.

Выйдя на улицу, он побрел в сторону шоссе, чтобы поймать такси. Можно пройти по тротуару и свернуть за угол, а можно и дворами. Только что это даст? На сегодня уже ничего. Надо ловить машину здесь и вообще никуда не ходить. Решив, что он вернется домой и выспится, Антон свернул с аллеи и буквально нос к носу столкнулся с незнакомцем. То, что он не заметил, как этот человек приблизился, Антону не понравилось. Кажется, он все-таки выпил сегодня лишнего. Надо было все же таблеточку принять, чтобы не пьянеть, так нет же, хотелось натуральности. Теперь вот с ориентацией в пространстве не очень хорошо.

– Тебе чего? – повторил Антон свой недавний вопрос, и это показалось ему смешным и символическим. – Если закурить, то я не курю и тебе не советую.

– А как насчет побазарить чуток? – произнес человек хриплым низким голосом. – А то ты молчун какой-то. Не общаешься ни с кем, на всех косо смотришь.

Теперь Антон собрался и стал воспринимать мир более или менее нормально. Он ощутил, что сзади, не далее пяти метров, еще человека три в темноте медленно двигаются в его сторону. И за спиной этого «прохожего» еще двое за деревом стоят. Курят! Орлы, ничего не скажешь. Кто же так прячется? Ты хоть в кулак, хоть в шапку кури, но тебя же все равно учуют. Ладно, пошли на конфронтацию, и сразу все станет ясно, решил Антон. Время позднее, спать пора.

– Значит, так, – дыхнув на собеседника свежим алкоголем, заявил он, – я тебя не знаю и до этого не видел. Лучше бы и сейчас не видеть. Я никого не трогаю и к себе требую такого же отношения. А потому пошел ты… в одно неприличное место…

Те, что подходили сзади, были уже совсем рядом. Антон интуитивно почувствовал замах, наверное, чем-то длинным. Не жердиной из забора, потому что они не в деревне и заборов из жердей тут нет, скорее всего, это бейсбольная бита, и ею его сейчас хотели ударить по ногам, чтобы он упал.

Антон подпрыгнул, и бита просвистела мимо его ног. Но прыгал он не просто, прыгнул он вверх и вперед. Его левое колено впечаталось «хриплому» прямо в солнечное сплетение, а когда тот согнулся, обрушил на его голову свой локоть. Одновременно Антон оценивал скорость и количество других противников. Трое за спиной буквально дышали в затылок, спереди две тени приближались менее решительно. Да еще упавший «хрипатый» вцепился в ногу. Антон ударил коленом, услышал хруст, и руки с его ноги соскользнули.

– Э-э! Парни! – пятясь задом, крикнул он. – Вам чего от меня надо?

Ему не ответили, зато окружили широким фронтом. Их пятеро, один с битой, и неизвестно, сколько еще в карманах ножей. Тяжеловато будет, ведь нельзя никого калечить и убивать, он должен войти в этот мир, в смысле уголовный мир, достойно и без озлобленности коренных обитателей.

– А ну, – прохрипел снизу главарь, – поучите его, падлу…

На Антона бросились сразу трое. Тот, что был с битой, приближался не спеша и самодовольно. А пятый задержался, нагнувшись над главарем, помогая ему встать. Трое сразу попытались взять противника в клещи. И атаковали они тоже одновременно. Это было глупо и нерационально. Тут нужна четкая последовательность и попытка подловить противника на отражении атак, нанести удар, когда он откроется с твоей стороны.

Вверх взлетели сразу две ноги, а третий попер буром, намереваясь ударить кулаком. Несмотря на недостатки освещения, Антон успел заметить, что кулак был еще тот. Отбив одну ногу блоком, он поймал вторую, но ограничился тем, что просто рванул ее, роняя противника на землю. Когда перед тобой мелькают руки и ноги, нанести ответный удар сложно, даже пытаться рискованно. Лучше – уйти в сторону, заставить противников мешать друг другу, а потом уже выбивать по одному по мере того, как представится возможность.

Когда один из трех нападавших споткнулся о своего упавшего товарища, Антон резко прыгнул влево. Навстречу снова взметнулась нога, но удар уже заведомо не мог попасть в цель, правда, резвый противник попытался достать Антона еще и локтем с разворотом в голову, но делал все слишком медленно. Блокировав его удар локтем, Антон схватил парня за шею, опустил поясницей на свое колено, и противник, мгновенно потеряв равновесие, опрокинулся на спину. Антон помог ему, добавив ускорения, а в момент падения спиной на землю добавил еще и кулаком в лоб. Глухо стукнулась голова, лязгнули челюсти, и парень затих, потеряв сознание.

Двое разобрались наконец в темноте и снова двинулись на Антона. Теперь и тот, что был с битой, насторожился и более решительно двинулся на помощь дружкам. Подпускать его к себе не стоило, потому что любой промах, и ты получаешь такой силы удар, что ни одна кость не выдержит. А со сломанной рукой или ногой боец получится не ахти какой.

И Антон ринулся вперед сам. Это было настолько неожиданно для его противников, что он не встретил стоящего сопротивления. Две руки поднялись, но он легко отбил их в разные стороны и нанес прямой удар выпрямленной ногой точно в живот. Противник отлетел на бугая с битой и едва не сбил его с ног. Второго Антон достал боковым ударом ноги в колено, а когда тот согнулся, шипя от боли, сбил его с ног локтем в стиле тайского «восьмирукого» и, перепрыгнув через этого поверженного врага, в прыжке достал и владельца биты. Удалось Антону это в тот миг, когда тот собрался замахнуться для нанесения сокрушительного удара.

Доли секунды решили все. Ударив его под локоть правой руки, Антон впечатал колено ему в пах, ребром ладони под ухо, благо противник как раз наклонился и подставил это уязвимое место. Поймав руку с битой, Антон развернул противника к себе спиной, передавив рукоятью биты ему горло. Теперь было время осмотреться по сторонам и понять, кто и как себя чувствует.

Основная масса чувствовала себя откровенно плохо. Валялась, матерясь и постанывая на разные голоса, кроме одного, который смирно лежал на спине, задрав подбородок к небу. Главарь, придерживаясь за лавку, вдруг поднялся в полный рост, держась свободной рукой за рот.

– Всем стоять! И ты стой, волчара, мать твою… Бешеный, что ли… Сука, с тобой поговорить хотели, а ты!

– Нормальный подход, – хмыкнул Антон, продолжая держать с передавленным горлом своего заложника. – Идешь ночью, на тебя пятеро с дубьем кидаются. Душевно поговорили!

– Все, хорош! – отплевываясь и отхаркиваясь, ответил главарь. – Отпусти… этого!

– Ну уж, – рассмеялся Антон, – буду я его отпускать, как же! Если дернетесь, я ему кадык сломаю. И опять же, бита в руках. Это в беседе очень важный аргумент.

– Отпусти его, я сказал! Поговорить надо. А вы все… убирайтесь, уроды!

Трое зашевелились с кряхтением и руганью, стали приводить в чувство четвертого. Антон немного подумал и отпустил своего пленника, пнув его как следует ногой. Биту он решил пока оставить при себе. Бритоголовый вытащил платок и стал прикладывать его к лицу. Антон догадался, что вдребезги разбил ему губы, и завтра у этого парня в нижней части лица будут не то что пельмени, а сдобные булочки с маком вместо губ.

– Ну, давай поговорим, – согласился он, поигрывая бейсбольной битой. – Ты первый. Что хотел?

Бритоголовый с кряхтением уселся на скамейку и полез за сигаретой, продолжая то и дело сплевывать. Антон решил, что опасность уменьшилась почти до нуля и этому типу в самом деле что-то надо. Он сел рядом, только так, чтобы на него не попадали брызги от кровавых плевков.

– Короче, – начал бритоголовый, – тут интерес насчет тебя есть. Кто такой, чего кружишь. Есть такие места, где собирается только братва, и там чужакам делать нечего, а тебя уже засекли в двух местах. Сидишь, вроде пьешь и молчишь, ни с кем в разговоры не вступаешь. И телки тебя не интересуют. Вопрос есть, братан: ты из каких? Не обижайся, но дело есть дело. Кое-кто считает, что ты из «уголовки» и тут вынюхиваешь, вот тебя и решили прощупать. Резон был, согласись, так что без обид.

– Ты, главное, сам без обид, – спокойно заметил Антон, продолжая контролировать окружающее пространство на предмет повторного и неожиданного нападения. – Вы напали, я защищался.

– Так че тебе надо, братан? Назовись, если уж так. Меня Марком кличут, а ты кто?

– Слышь, Марк, – вздохнул Антон. – Я ведь не в «дом» вхожу, не на зоне ты меня встречаешь, чтобы представляться. Я понятия знаю и первому встречному называться не обязан. Так?

– Так-то оно так…

– Тогда и говорить не о чем, – отрубил Антон. Он собрался уже подняться, но потом передумал и снова откинулся на спинку лавки. – Хотя побазарить можно и о делах. Ты вроде тут вес имеешь, с авторитетными людьми, как я погляжу, в делах. Ну-ка, скажи мне, кому можно толкнуть вещицу? Досталась по случаю, а «бабки» кончаются.

Он достал из кармана полиэтиленовый пакет, в котором было завернуто украшение, по внешнему виду напоминавшее золотое колье. На самом деле это была дешевая подделка из золота очень низкой пробы, а вместо драгоценных камней был вставлен ограненный цветной хрусталь. Борисов выдал Антону это изделие из «коллекции» вещественных доказательств. Изъята подвеска был лет двенадцать назад у залетного афериста с Дальнего Востока, который хотел ее сбыть в Москве. Можно было предполагать, что местный воровской мир это изделие не знает.

Бритоголовый удивленно посмотрел на Антона, потом взял в руки украшение и взвесил. Покрутив его в руках, он достал телефон и посветил экраном. Губы бритоголового неопределенно кривились то ли от боли, то ли от недоверия.

– Не знаю, – наконец сказал он. – Не берусь судить. Я в «рыжье» не волоку, но на вид вещица стоящая. Тяжелая. Откуда взял?

– Ну ты вопросы задаешь! – рассмеялся Антон. – Я что-то не пойму…

– Ладно, не кипешись, это я так, проверить тебя хотел. Знаю, что о таких вещах не базарят. Только и ты пойми, братан, что я тебя вижу в первый раз и откровенничать с тобой резона у меня нет. Ты чего ждал? Что я тебя к барыгам по хатам поведу? Я тебя не знаю, блатные тебя не знают, назваться ты не хочешь. Тогда чего тебе надо? Если надеешься на кулаки, считай, что ты труп. От пули не отмахнешься, и если кое-кто примет решение, то жить тебе, при всех твоих талантах, час. Врубился?

– Америку открыл, – снова засмеялся Антон. – Мне называться тоже резона нет, потому что я не знаю, кто ты. Мало ли что ты сказал и какое «погоняло» назвал? Мог и соврать для понтов. А то, что меточек на мне нет, так я на зоне не бывал. Фартило до сих пор.

– И что? – равнодушно спросил Марк, который или потерял интерес к разговору, или делал вид, что потерял.

– Ладно, давай о деле. – Антон сделал вид, что решился. – Этой побрякушкой я тебя проверить хотел. Цена ей двугривенный с полушкой. В «рыжье» ты и правда не волокешь. Сомнения меня берут, но рискну. Кто-то же должен это первым сделать. Ты, Марк, покумекай и скажи мне, где в округе есть лакомый кусочек. Чтобы и «цацек» было побольше, и «бабла» тоже. Я через сутки возьму точку и докажу, что со мной дела иметь можно. Чисто возьму!

– О как! – с интересом воскликнул бритоголовый. – Любую точку гробанешь?

– Любую, – ледяным тоном ответил Антон.

– Ладно, базара нет! – повернулся к нему оживившийся Марк. – Чисто возьмешь, тогда и потолкуем. Есть тут одно местечко. Первый этаж жилого дома, железные двери, решетки, «погремушка» у полицаев на пульте. Давай! Два квартала вот по этой улице. Ломбард «Екатерина».

– Годится, – кивнул Антон, поднимаясь с лавки и пряча в карман украшение. – Завтра ночью я его возьму.

Глава 5

По делам, от которых Храпова освободили, у него проходили кое-какие личности, имевшие в прошлом судимости. Из тех, что сейчас сидели в следственном изоляторе, интерес вызывали пятеро. Двое проходили по разбою с предумышленным убийством, один по заказному убийству, двое по «бытовухе» – по пьянке убили собутыльницу и ее любовника.

Все пятеро в уголовном мире были далеко не новичками, четверо имели даже по две судимости. Особенно доказывать в их делах было нечего, потому что в каждом случае улик хватало. И Храпов на подозреваемых на допросах не давил, с операми в камерах не разрабатывал. Более того, манера общения Храпова с подследственными вызывала у них уважение к следователю. Он не грубил, не унижал и не орал. Допросы и другие следственные действия выглядели как игра «кто умнее». Это было честное соперничество, и уголовники это видели, понимали и чувствовали себя полноправными участниками театрального действа. Обиды и зла на следователя они не имели, просто он оказался умнее, хитрее. У них своя жизнь, свое ремесло, а у него свое. И следователь этот оказался в своем ремесле большим мастером. Вот и все.

Не особенно вдаваясь в причины, Храпов быстро решил вопрос с документами у руководства и тут же получил доступ теперь уже к чужим подследственным. Весь предыдущий вечер и половину ночи он готовился, вспоминая психологические типы пятерых уголовников, манеру поведения и личностные особенности. К каждому нужен был свой подход. Поспать Дмитрию Владимировичу пришлось всего четыре часа. И это был уже четвертый день, в течение которого он не пригубил ничего, крепче кофе. Даже пива.

В комнату для допросов привели парня лет тридцати. Коренастый, с болячкой от ссадины во всю правую сторону лица, бочкообразной грудью и с постоянным брезгливым выражением лица.

– О! – изобразил подследственный кривую улыбку на лице, входя в комнату вместе с конвоиром. – Гражданин начальник? Че, поворот назад? А нас тут другой «следак» терзает, говорят, что вас с нашего дела сняли.

– Садись, Башмет, – кивнул Храпов на привинченный к полу железный табурет и, уловив жадный взгляд, брошенный уголовником на пепельницу, пододвинул к краю стола пачку сигарет. – Можешь.

– От спасибо, начальник, – уже теплее ответил Башмет, протягивая руку к пачке. – Передачи мне носить некому, опух без курева.

– А что же сокамерники не угостят? – усмехнулся Храпов. – Вы же там все братья, все родные по понятиям?

– Ладно, начальник, – затянувшись и блаженно прикрыв глаза, произнес уголовник, – уж вы-то знаете, что у нас законы волчьи. Пока ты при «бабках», пока тебе фарт идет, ты всем брат, а как в силках и на мели, то все. А за решеткой просить и одалживаться – себе дороже.

– Это точно, – согласился Храпов, – законы у вас волчьи. Пачку забери, все денек человеком будешь себя чувствовать.

– Вот спасибо, – нежно сгребая пачку со стола, поблагодарил Башмет. – Отец родной!

– Ты комедию передо мной не ломай, Башмет, – резко осадил его Храпов. – Ты не просто вор, а убийца. Ты не просто у людей отнимаешь их добро, еще и человека убил. Я в тебе хорошего не вижу и считаю, что тебя из колонии выпускать нельзя совсем. Опять будешь разбоем заниматься, опять убьешь.

– Эх, начальник, – затянувшись и выпустив дым в пол, серьезно и как-то грустно ответил уголовник. – Че базарить, виноват, че и говорить. Было дело. Я не в «оправданку», я просто по душе хочу сказать, что, когда на дело идешь, «мочить» никого не собираешься. А когда он… ну, сопротивляется, отдавать не хочет, то находит на меня такое. Я ведь уже соображаю плохо, что творю. Бывает, исполосуешь его «пером», а потом отходишь и думаешь, а на хрена я столько кровищи развел? Ведь… Это да, гарантировать не могу, да и че я умею? Чужое, говорите? А у кого оно свое? Все воруют, только вы не всех ловите. Че, с заводов не воруют, в магазинах не воруют? Да все, кто где может, там и тащит. Весь мир г…

– Душу изливаешь, так я тебя знаю, Башмет, не первый день знаю. Но давай-ка лучше поговорим вот о чем. Я ведь пришел не за жизнь с тобой разговаривать.

Башмет с удивлением посмотрел на чистый стол, на котором кроме зажигалки не лежало вообще ничего – ни протоколов, ни диктофонов.

– А че же… Типа без протокола, что ли?

– Без протокола. Расскажи мне, Башмет, про Сеню Морячка.

– Про Морячка? – прищурившись, посмотрел следователю в глаза уголовник.

Храпов заметил, как рука Башмета, которая держала пачку сигарет, дрогнула, а губы снова скривились в знакомой брезгливой усмешке.

– Значит, начальник, вы решили, что Башмета можно за пачку сигарет купить?

– Нет, покупать я тебя не собирался. Сигареты я тебе подарил чисто по-человечески, причем до того, как задал вопрос. Они твои, независимо от того, что ты мне ответишь. Можешь и совсем не отвечать. Я думал, что ты мне советом поможешь. Сеня Морячок убит недавно, убит странно. Его тело с пулей в груди нашли рядом с телом убитого оперативника из уголовного розыска. Я уверен, что Морячок полицейского не убивал. И очень мне хочется разобраться в том, почему Сеню убили, какие у него дела были с полицией. Точнее, с предателями из полиции.

– Убили, говорите? – с недоверием в голосе спросил Башмет. – А не врете?

– Когда я врал? – спокойно осведомился Храпов. – Я вашему брату не вру, зачем мне до вас опускаться. Так знаешь что-нибудь про Морячка?

Башмет затушил сигарету, помедлил и закурил еще одну. Он держал ее огоньком в ладонь, по-зэковски, и все рассматривал огонек, стряхивая пепел. Наконец заговорил:

– Я его видел разок, на хате одной в покер резались. Это в прошлом году было, осенью. Вы меня, начальник, извините, конечно, но я… не принято в наших кругах бывших «сидельцев»… Короче… – Видно было, что Башмет окончательно запутался в непривычной для себя ситуации, когда нужно составить несколько фраз из слов без воровского жаргона и матерщины.

– Вот и ты давай короче, – подтолкнул Башмета Храпов.

– Не любят вас… у нас. Полицию там и всех… А про Сеню Морячка стали в последнее время поговаривать, что он, типа, с полицаями стал дело иметь. Только не с обычными, а с теми, что сами… закон нарушают… вроде преступников.

– Я понял.

– Я не особенный «законник», да и с паханами не общаюсь. Но пацаны поговаривали, что сейчас и кое-кто из авторитетных тоже с полицаями стал дело иметь. Навар делят. Раньше ведь как было: или полиция «крышевала», или братва. А сейчас я все чаще слышу про какие-то совместные дела. Ну вот и не общался я с ним, с Морячком, а пацаны, которым пофиг, те с ним играли, «цацки» какие-то он на кон выставлял.

– Говорили ведь, что он «завязал»?

– Не, начальник, врать не буду, такого не помню. Да и нарезался я в тот день в брынзу! Я когда злюсь, то в меня водяра сама льется.

– Кого-то из полиции называли, с кем Морячок дело имел?

– Говорю же… пьяный был.

– Ладно, и на том спасибо.

То, что Башмет не врет, было очевидно. Да и не умеет он врать. Храпов помнил, как тот поначалу пытался выкручиваться. Башмет прямой, как швабра.

Следующим привели Хана. Высокий, худой, темноволосый, с еле заметными азиатскими чертами во внешности, он вошел с каменным лицом и встал в середине комнаты, ожидая команды. Дисциплинированный арестованный. Ни одного лишнего движения, ни одного лишнего слова, жеста. При его профессии это характерные особенности, а был Хан наемным убийцей.

Задержали его непосредственно после покушения на одного крупного бизнесмена, но на косвенных уликах. И только в процессе следствия Храпов собрал улики для предъявления обвинения. Следователь помнил, как он разговаривал с начальником СИЗО и своим непосредственным начальником. Тогда он был весь на нервах после самоубийства одного подозреваемого по мелкой статье. А тут киллер. Того и гляди, что найдутся люди, которые постараются его убрать, чтобы дорожка не вывела на заказчика. И Храпов устроил безобразную сцену с угрозами, если что с Ханом в СИЗО случится. Но, кажется, его негласными союзниками оказались те, кто был заинтересован в поисках заказчика, и Хан был до сих пор жив и вполне резонно полагал, что в этом немалая заслуга «следака».

– Садитесь, Ахмедов, – велел Храпов. – Есть какие-то просьбы, замечания?

– Почему вы спрашиваете? – удивился Хан. – Вы теперь не мой следователь.

– Потому что хочу знать. И потому, что я все еще заинтересован, чтобы вы остались живы.

– До суда, – закончил мысль следователя Хан.

– Почему же? Вы наемный убийца, вы за деньги убиваете людей. Это преступление по всем канонам страшное, а вы возвели его в ранг ремесла. Лично я хочу, чтобы вы не умерли раньше времени, а понесли наказание по закону. А по закону вам светит пожизненное заключение. Это было бы справедливо.

– Тут я на вашей стороне, – без улыбки пошутил Хан. – Почему-то очень хочется выжить. Природу не обманешь, ей видней. И в самых страшных условиях человеку хочется жить. Хоть хромым, хоть слепым, хоть каким. Лишь бы дышать, ощущать сердцебиение.

– Я понимаю, что вы очень любите жизнь, Ахмедов. Вы хорошо зарабатывали и могли себе позволить любые удовольствия.

– Вы забыли, – напомнил киллер, глядя в стену над правым плечом следователя. – Я почти ничего не тратил. Все, что я зарабатывал, ждет совершеннолетия моей дочери. Вы обещали не вносить это в протокол допроса. Никто не знает, что у меня есть дочь, никто не знает о ее матери. И не узнает. Тут я тверд и даже готов пожертвовать жизнью.

– Ладно вам, Ахмедов, я пришел поговорить о другом. Вы можете не ответить, но в обмен на мою честность, в обмен на то, что я неподкупен и вы до сих пор живы, прошу ответить на ряд вопросов.

– Я согласен с вашими доводами. – Наконец-то какие-то эмоции появились в глазах киллера, он посмотрел на следователя с интересом. – Я вам в самом деле благодарен. Только вы учтите, что есть вещи, о которых я, да и любой бы на моем месте, говорить не стал бы.

– Учту. Что вы знаете о некоем воре по кличке Сеня Морячок? Специалист по кражам из ювелирных магазинов, скупок, ломбардов, квартир коллекционеров.

– Куда пойдут эти сведения?

– Вы же видите, что я ничего не записываю. В любом случае они останутся в категории оперативной информации. То есть без конкретного авторства.

– А кто вам мешает сделать запись на диктофон?

– Честное слово, которое я вам сейчас даю. Никаких записей, никакого упоминания о ваших словах.

– Удивительно, но о вас говорят, что вы не врете даже уголовникам.

– Разумеется. Врать вообще нехорошо, а уж обманом служить закону – это низость, а я себя уважаю как специалиста. Ну, слышали вы что-нибудь о названном мною уголовнике?

– Остается еще один момент – это мой кодекс чести, который у меня есть, как и у вас.

– Я понимаю, – вздохнул Храпов. – Сеня Морячок недавно был убит при очень загадочных обстоятельствах. А еще Сеня имел дела с преступниками в полицейских погонах. Тот, кто его убил, сделал это, чтобы скрыть следы их дружбы и совместной криминальной деятельности. Так что ваша честь, Ахмедов, не пострадает.

Киллер впервые за все время разговора слегка улыбнулся уголками губ. Значит, удалось его убедить, значит, он про Морячка что-то знает, раз сразу не стал отнекиваться. Связи у Ахмедова были обширные в криминальной среде, только вот в той среде никто не знал о его ремесле, и заказы он получал очень хитрым способом, который практически исключал его контакт с заказчиком. Храпов был даже уверен, что Хан действительно не знает заказчика.

– Все, что я знаю, а знаю я мало, – заговорил Ахмедов, – говорит о том, что Морячок шерстил по «рыжью» и не сбывал его через местных барыг. Его подельники свои куцые доли сбывали, а он нет. Поговаривали, что за ним кто-то из полиции стоит, но я всегда думал, что это пустой треп завистников, а, судя по вашим словам, – это правда. Тогда остается верить в то, что Сеня сбывал ворованное через этих… полицейских. Точнее, через кого-то, у кого были хорошие связи. Скорее схема была через таможню и за границу. Ближнее или дальнее зарубежье. Но это мои выводы из того, насколько я знаю московскую воровскую среду.

– Если многие знали или догадывались, что Сеня Морячок имеет дела с полицией, почему же его не убили ваши сторонники и ярые поборники воровских законов?

– Убили же, – резонно ответил Хан.

– Вы считаете…

– Не утверждаю, но почему нет? Хотя вы правы в том, что за такие дела убили бы раньше. А раз не трогали, значит, кто-то из авторитетов имел в этом деле интерес. Или боялись трогать из-за его «крыши». А вообще-то для вас, думаю, не секрет, что криминальный мир давно сросся с государственной структурой. Помощники депутатов – уголовники, в депутатах уголовники, у полковников полиции «шестерят» уголовники, у главы администрации своя личная банда, в которой половина уголовников, а половина полицейских, бывших и настоящих. И чиновники очень высоких рангов получают свою долю с криминального бизнеса. Вы знаете, что сейчас самое доходное?