Текст книги "Жиган против банды"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Одного не понимаю, при чем здесь я? – рискнул перебить Панфилов.

– Моя дочь пропала два дня назад при весьма загадочных обстоятельствах. Рано утром вышла погулять с Бимом – это ее собака, черно-белый терьер, – и не вернулась. Я спохватился только вечером, когда вернулся с работы и заметил, что Светланы нет в ее комнате.

«И стоило из-за всего этого раздувать такой сыр-бор, – подумал Константин. – Ну загуляла девчонка, не пришла ночевать… С кем не бывает?»

Однако он не решился высказать эти мысли вслух. Все-таки рядом с ним сидел генерал Клебаничев, герой войны, который в августе девяносто первого помогал первому президенту России бороться за демократию, а Панфилов относился с уважением к чужим заслугам. Именно поэтому он мягко повторил свой вопрос:

– Я все еще не могу понять: почему вы обратились именно ко мне?

– Вы должны найти ее.

«Ну вот, Панфилов, ты и допрыгался, – грустно усмехнулся Константин. – Из «вольного художника», секретного агента по особым поручениям совершенно незаметно для себя превратился в «няньку» для детей высокопоставленных особ».

Несколько секунд он размышлял, как тактичнее отказаться от этого задания, а затем медленно начал:

– Извините, генерал, но я не понимаю, зачем вам именно я? По-моему, розысками пропавших людей довольно успешно занимается милиция. Это во-первых. А во-вторых, с чего вы решили, что ваша дочь не вернется домой? Сколько ей лет?

– Двадцать два.

– Извините, но в двадцать два года просто необходимо иметь право на личную жизнь. Возможно, ваша Светлана познакомилась с каким-нибудь парнем и осталась у него ночевать. Или решила пожить несколько дней у подруги. Я не прав?

– Нет, – вокруг рта Клебаничева пролегли суровые складки. – Я обзвонил уже всех подруг. Никто из них ничего не знает о моей дочери…

– Ну, это еще не повод для паники.

Клебаничев тряхнул седой головой, как бы отгоняя от себя надоедливых мух, и решительно продолжил:

– Послушайте, Жиган, я заплачу вам приличную сумму. У меня есть кое-какие сбережения, – он открыл «бардачок» и вытащил из него пухлый, незаклеенный конверт. Бросил его на колени Константину со словами: – Здесь пять тысяч долларов. Это задаток…

Панфилов тяжело вздохнул. Было трудно объяснить генералу, почему он отказывается от такого заманчивого предложения. Ведь Клебаничев, в отличие от простых смертных, располагал неограниченной властью. При желании он мог поднять на ноги всю московскую милицию и бросить на поиски своей дочери самых лучших, самых опытных сыщиков. Именно поэтому Константин вновь покачал головой, осторожно положил конверт в «бардачок» и решительно взялся за ручку дверцы.

– До свидания, генерал, – миролюбиво попрощался он. – Желаю вам успехов.

– Погодите, Жиган! – вдруг воскликнул Клебаничев. – Это еще не все!

Он развернулся и взял с заднего сиденья «дипломат», торопливо щелкнул замками, просунул руку в образовавшуюся щель и, достав лист бумаги, протянул его Константину.

– Вот. Это пришло сегодня утром. Надеюсь, теперь вы поймете, что все гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд.

«Ваша дочь находится у нас. Если обратитесь в правоохранительные органы, она умрет. Ангелы справедливости»«, – прочитал Панфилов.

– Эта информация была передана по моему личному факсу, номер которого знают только пять человек, – пояснил генерал и быстро добавил: – Всем пятерым я доверяю как самому себе.

«Это уже интереснее», – подумал Константин, а вслух спросил:

– А что это за «Ангелы справедливости»?

– А черт их знает! – в сердцах выругался генерал. – Я подозреваю, что эти бравые ребята похитили Светлану не из-за денег. Если они каким-то образом узнали номер моего факса, то наверняка в курсе, что у меня нет кругленького счета в швейцарском банке… Говорил же я этой чертовой девке не ходить без охраны!

Панфилову показалось, что генерал вот-вот заплачет. Он прекрасно понимал его отцовские чувства и на мгновение заколебался – может, помочь? И тут же подавил в себе приступ жалости. Это дело явно не входило в его компетенцию, во всяком случае, пока похитители не предъявили конкретных требований.

– Это Кузьмин предложил вам обратиться ко мне? – осторожно уточнил Константин.

Генерал кивнул:

– Да. Он и был одним из тех, кто знал номер моего факса. Не понимаю, из-за каких таких соображений, но он настоятельно рекомендовал, чтобы этой историей с похищением занялся секретный агент ФСБ. А самым толковым и отчаянным, хотя и недавно привлеченным для сотрудничества, если верить словам Кузьмина, являетесь вы. К тому же вас практически никто не знает даже в вашем ведомстве, а значит, и утечка информации исключена. И именно поэтому я сижу в этой дурацкой машине, которую одолжил у знакомого, и умоляю вас вникнуть в суть происходящего.

– Как вы узнали мой номер телефона?

– Хороший вопрос, – усмехнулся Клебаничев и со вздохом ответил: – Все от того же Кузьмина. Правда, он сам собирался поговорить с вами о Светлане, но, как видно, не успел. Перед тем как отправиться в Шереметьево встречать вас, Кузьмин позвонил мне и сказал, что все улажено: в десять тридцать нужный человек прилетает в Москву, а затем предложил встретиться на нейтральной территории. Я был здорово удивлен, однако согласился. Вызвал служебную машину и отправился в небольшое кафе на Лубянке. Полковник уже ждал меня там с чашечкой кофе. Честно говоря, меня удивил его внешний вид – Кузьмин был одет в потертые джинсы, клетчатую рубашку и старомодный пиджак. Когда я спросил его: «Что это за маскарад?», Кузьмин лишь улыбнулся. Тогда я с раздражением подумал, что это дурацкие игры разведчиков и контрразведчиков. Знаете, я ведь не очень-то уважаю вашу братию…

– Да уж, наслышан, – улыбнулся Константин. – А как насчет нынешнего президента?

Генерал сделал вид, словно не расслышал вопроса, и продолжил:

– В кафе мы говорили о каких-то малозначащих вещах, и я даже разозлился, подумав, что из-за этого свидания мне пришлось отменить две важные встречи. Перед тем как попрощаться, Кузьмин передал мне под столом конверт. Это оказалось каплей, переполнившей чашу терпения, – моему возмущению не было предела. Понимаете, я каждую минуту думаю о Светлане, и все эти предосторожности показались мне лишними и, простите, вульгарными. Я вскипел, чуть было не швырнул этот конверт на столик, но Кузьмину каким-то образом удалось меня утихомирить. Уже на улице он шепотом попросил вскрыть послание в случае непредвиденных обстоятельств. Я не придал этому особого значения, но через час мне позвонили и сообщили, что полковника Кузьмина убили, застрелили в аэропорту. И тогда я понял, что за обстоятельства он имел в виду… – Несколько минут Клебаничев молча смотрел прямо перед собой, положив на руль узловатые пальцы, затем немного сдавленным голосом продолжил: – Я тут же вскрыл конверт, в котором оказалось письмо с инструкциями, как найти Жигана. Я выполнил все условия Кузьмина – одолжил машину, позвонил вам из автомата, несколько раз проверил, нет ли за мной «хвоста». И вот я здесь…

Константину вдруг стало немного не по себе – рядом с ним сидел генерал Клебаничев, живая легенда Министерства обороны, и, почти унижаясь, просил заняться поисками его единственной дочери.

«Наверное, только мне суждено увидеть генерала в таком подавленном состоянии, – некстати подумал Константин. – Только чем я могу ему помочь? Это же почти нереально – отыскать девушку в многомиллионном городе… А если ее уже давно увезли из Москвы или убили?»

– Скажите, кроме информации, переданной на ваш факс, о Светлане не поступало никаких известий? – осторожно поинтересовался он и пояснил свою мысль: – Обычно похитители предоставляют своим пленникам возможность поговорить с родными по телефону.

– Нет, мне никто не звонил, – отрывисто ответил генерал и впился взглядом в лицо Константина. – Эх, чует мое сердце, что скоро эти чертовы «ангелы» развернутся на всю катушку! Только идиоты похищают дочь Клебаничева из-за денег! Им нужна какая-то информация, возможно, связанная с покупками и продажей оружия… И что вы думаете, я такой патриот своей Родины, чтобы, как Павлик Морозов, предавать собственного отца или дочь? Шиш вам! Я все выложу этим гадам! Все! – И, поостыв, он добавил: – Черт, сижу, как на пороховой бочке!

«А ведь он прав, – подумал Константин. – И врагу не пожелаешь оказаться на его месте… Не знаю, как бы я сам поступил в подобной ситуации. Не знаю… Но уж если на карту поставлена жизнь собственного ребенка, тут не до широких жестов и не до игр в патриотизм».

– Ладно, я согласен, – неожиданно для самого себя сказал Панфилов, заметив, как в глазах генерала затеплилась надежда. – Только вы должны мне помочь. Во-первых, в ближайшие часы разыскать все, касающееся этих «Ангелов справедливости» – что это за организация, кем и когда была создана и все в таком духе. Потяните за все возможные ниточки, потрясите ГУВД, кажется, у них имеется особый отдел, который занимается подобными делами. Во-вторых, мне нужно знать все о вашей дочери – ее связи, номера телефонов подруг и друзей, увлечения, рабочие контакты. В-третьих, как только эти «ангелочки» свяжутся с вами по телефону, постарайтесь записать разговор на пленку. И требуйте, настоятельно требуйте разрешения поговорить с дочерью. Нам необходимо убедиться, что она жива. И только после этого соглашайтесь на все их предложения. Ясно?

– Да-да, конечно! – кивнул Клебаничев. Он суетливо сунул руку в «дипломат», вытащил из него кожаную папку и протянул ее Константину со словами: – Я знал, что рано или поздно понадобятся имена знакомых Светланы. В этой папке собраны их координаты, а также адреса сотрудников редакций, с которыми работала моя дочь. Она считала себя независимой журналисткой, именно поэтому не состояла в штате какого-нибудь конкретного издания… Здесь вы найдете ее последние материалы, а также старые публикации. Вырезки из газет, кое-какие фотографии, ее дневник… К сожалению, я не нашел в этих записях ничего такого, что прояснило бы ситуацию. Так, пустые рассуждения о любви, философствования и прочая девичья чушь. Честно говоря, пересмотрев ее дневник, я не поверил, что это писала моя дочь. В жизни она была совсем другой – серьезной, вдумчивой девушкой… Да вы почитайте ее статьи!

Константин машинально открыл папку и принялся перебирать газетные вырезки. Светлана Клебаничева подписывалась звучным псевдонимом Светлана Непомнящая, сотрудничала со многими солидными изданиями, а все ее материалы касались модной в последнее время темы экологии и защиты окружающей среды.

– С кем ваша дочь была особенно близка? – уточнил Константин, пытаясь вникнуть в смысл какой-то чересчур умной фразы, за которую случайно зацепился взглядом.

Генерал растерянно улыбнулся и неуверенно ответил:

– У Светланы есть подруга детства, и, как мне кажется, она в курсе многих секретов моей дочери. Зовут эту девушку Наташа Третьякова, живет она в соседнем подъезде, но где работает, я не знаю. О ней я слышал от Светланы, но лично незнаком. Когда-то, может, и сталкивались. Не помню толком. Кажется, бегало какое-то чудо с косичками и с тонким писклявым голоском… Честно говоря, я с трудом представляю, чем в свободное время занималась моя дочь. Как она проводила свой досуг, в каких кафе бывала, чем увлекалась. На работу я уходил рано, возвращался поздно, когда Светлана уже спала. Она была очень доверчивой девушкой, доброй и чуткой. Похитителям не составило большого труда заманить ее в ловушку… Послушайте, Жиган, если вы найдете мою дочь, то я стану вашим должником до конца жизни. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Понимаю, – грустно кивнул Константин, а про себя подумал: «Ну что, Панфилов, видишь, до чего тебя довели твои принципы? Таких, как ты, неистребимых романтиков, нужно убивать в детстве… Да, жалость – опасная штука!»

Глава 3

Близкая подруга Светланы Клебаничевой – Наталья Эдуардовна Третьякова, русская, незамужняя, с неоконченным высшим образованием – жила в высотном доме на Кутузовском проспекте. Кроме нее в трехкомнатной квартире были прописаны бабка и дед, в прошлом майор КГБ, а ныне пенсионер, имеющий небольшой приусадебный участок в районе Солнечногорска.

Именно там некогда грозный чекист торчал почти все лето, любовно ухаживая за своими питомцами – кустами черной и красной смородины, яблонями и грушами, сливами и вишнями. Так что, начиная с первых чисел апреля и заканчивая концом октября, Наташа Третьякова была предоставлена самой себе, то есть делала все что ей заблагорассудится.

Именно с этой девушкой Константин Панфилов решил поговорить в первую очередь. Перед тем как отправиться к Наташе домой, он самым тщательным образом изучил досье Третьяковой, собранное подчиненными генерала. Из него следовало, что два года назад Наташа бросила МГУ по неизвестным причинам. Училась она хорошо, успевала по всем предметам, а по профилирующему – философии – вообще выдавала такие курсовые работы, что иные кандидаты наук и профессора могли бы позавидовать. После этого странного шага Наташа устроилась в одну из коммерческих фирм с не менее странным названием «Геркулес» на должность секретаря-референта. Видимо, генерал Клебаничев не удосужился как следует просмотреть досье лучшей подружки любимой дочери, в противном случае его хватил бы инфаркт – фирма «Геркулес», помимо торговли бытовыми приборами, занималась весьма древним бизнесом, а именно: поставляла своим постоянным клиентам проституток высокого класса.

Поразмыслив, Константин пришел к неутешительным выводам – Наташа Третьякова променяла занятие философией не только на рекламирование пылесосов и кофеварок.

«Если эти две подружки были неразлучны, значит, и Светлана могла в свободное от журналистики время подрабатывать в «Геркулесе», – подумал Константин, подъезжая к дому Наташи. – Такие случаи не редкость, это факт. Клебаничев воспитывал свою дочь строго и вряд ли вообще выделял ей деньги на мелкие расходы. А в таком возрасте девушкам столько всего нужно – косметика, украшения, сумочки, туфельки. Гонорары журналиста не так уж и велики, как может показаться на первый взгляд. Выход один – завести богатого любовника. Где его найти? Ну, если твоя лучшая подруга работает в «Геркулесе», то за чем дело стало? Она тебе и протекцию сделает, и распишет все твои мыслимые и немыслимые достоинства… Стоп, Константин, кажется, ты не о том думаешь, – мысленно приказал себе Панфилов. – Нельзя заранее настраивать себя на эту версию. Может, Светлана была неприхотливой и честной и при одном упоминании о сексе краснела, как пионерка?..

И все же поговорить с Наташей Третьяковой стоит. Увы, в этом мире не все так чисто и непорочно, как может показаться с первого взгляда. Теперь школьницы хвастаются друг перед другом, кто первой утратил девственность, а в восемнадцать лет остаться невинной считается вообще чуть ли не дурным тоном. Допустим, Светлана Клебаничева работала в «Геркулесе». Обычно хозяева фирмы перед тем, как принимать девушек в штат, изучают всю их подноготную. То, что Светлана – дочь известного генерала, могли знать многие. Те же клиенты, например. Услугами высокооплачиваемых проституток пользуются отнюдь не простые смертные, так что информация о Клебаничевой могла просочиться куда угодно. А кто-то взял, да и воспользовался ситуацией…»

Включив систему охраны и сигнализации своей машины, Панфилов подошел к двери подъезда и нажал кнопку вызова вахтера. Дом на Кутузовском был построен лет тридцать назад и явно предназначался не для простых советских граждан. В нем жили дети бывших партийных шишек, которым квартиры перепали по наследству, и «новые русские», которые приобрели эти хоромы на кровные, «честно» заработанные. В этом высотном доме с тех незапамятных времен сохранился и вахтер, точнее вахтерша – стройная женщина лет сорока пяти, с недоверием посматривавшая на Константина из-за стеклянной перегородки.

– Вы к кому? – строго спросила она.

– В сто сорок пятую, к майору Третьякову, – широко улыбнулся Панфилов.

Несколько секунд вахтерша внимательно разглядывала Константина, затем, поджав губы, открыла дверь.

– Ладно уж, проходите…

Панфилов пересек просторный холл и, оказавшись у широкой двери добротного лифта, нажал на кнопку. Он еще не решил, какие вопросы будет задавать Третьяковой, и не представлял, как девушка вообще отреагирует на вторжение в ее частную жизнь. И хотя в правом кармане Панфилова лежало удостоверение следователя Московской городской прокуратуры на имя Федора Вологжанинова, Наташа вполне могла отказаться от разговора или, того хуже, позвонить в прокуратуру и потребовать объяснений. Впрочем, российские граждане практически не знают своих прав, а небрежно показанное удостоверение в твердой обложке развязывает языки даже самым ярым перестраховщикам. Люди привыкли верить бумажкам, привыкли верить представителям власти, но только не здравому смыслу и собственной интуиции.

Секунды, пока кабина лифта поднималась на пятый этаж, показались Панфилову вечностью. Роль частного детектива порядком угнетала его.

Размышления Константина прервал едва уловимый толчок – кабина остановилась, и двери бесшумно поползли в стороны. Он шагнул вперед и уверенно направился к квартире, в которой проживала Наташа Третьякова и ее некогда знаменитый дед.

Нажал кнопку звонка и, услышав несколько тактов широко известной мелодии Мендельсона, улыбнулся. Дверь была широкая, стальная, оснащенная новейшей сигнализацией и панорамным «глазком». За такими будут убивать, никто не услышит – полнейшая звукоизоляция.

«Железный занавес», – некстати подумал Константин и мгновенно подобрался, почувствовав, что из квартиры за ним наблюдают.

– Кто там? – спустя несколько секунд спросил негромкий девичий голос.

– Из прокуратуры, – Константин развернул удостоверение и подсунул его прямо к прозрачному, выпуклому, вытянутому по горизонтали «глазку».

Щелкнули замки, дверь чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулся остренький конопатый носик. Кроме этого характерного носика, отмеченного поцелуем весны, Константин разглядел еще и испуганные зеленые глаза, а также упрямый подбородок, чуть выдающийся вперед.

– Чего вам? – совсем неинтеллигентно спросила девушка.

– Мне нужно поговорить с Натальей Третьяковой.

– Это я. А что, собственно, произошло?

– Может, вы пригласите меня войти? – учтиво предложил Константин. – Или так и будем разговаривать на лестнице?

Неожиданно девушка захлопнула дверь, но только для того, чтобы сбросить цепочку.

Через секунду Константин уже находился в темной, но просторной прихожей, насквозь пропахшей французскими духами «Жадор». Панфилов считал себя поклонником высокого мастерства парижских парфюмеров, но сейчас чарующее сочетание ароматов магнолии, розы, сливы и орхидеи мешало сосредоточиться и, как это ни парадоксально, даже раздражало.

Наташа стояла от него совсем близко – юная, беззащитная, длинноногая. Короткая стрижка делала ее похожей на мальчика. Наверное, среди клиентов «Геркулеса» Третьякова пользовалась бешеным спросом – ведь многие стареющие акулы подпольного бизнеса обожают играть в набоковскую Лолиту.

– Ну и что хотел узнать следователь прокуратуры Вологжанинов? – В голосе Натальи послышалось раздражение.

«Гляди-ка, даже фамилию разглядела!» – поразился Константин.

– Я хочу задать вам несколько вопросов… – уверенно начал он, но так и не закончил эту фразу.

Девушка нетерпеливым жестом убрала со лба челку и нервно перебила его:

– Вопросов? Интересно, с каких это пор прокуратура переключилась на частную жизнь добропорядочных граждан?.. Вы вообще-то в курсе, что здесь проживает бывший майор КГБ?

– Погодите, не суетитесь, – попытался успокоить ее Панфилов, догадавшись, что Наташа чего-то смертельно боится.

«Но уж не того, что ее знаменитые предки узнают, кем на самом деле работает их внучка», – с грустью подумал он и, улыбнувшись как можно шире, вслух произнес:

– Поверьте, это не допрос, а частная беседа.

– Знаю я ваши частные беседы, – настороженно буркнула Третьякова.

Константин ждал, что девушка пригласит его пройти в комнату или хотя бы на кухню, но Наташа молчала. Смотрела на него огромными глазищами, не мигая, покусывала нижнюю губу и нервно теребила шелковый халатик.

«Наверное, она очень похожа на своего знаменитого деда, – некстати подумалось Константину. – В ней чувствуется порода. Этот острый конопатый нос, подбородок с характерной ямочкой, глаза, наполненные злостью и… отчаянием…»

– Я хотел поговорить с вами о Светлане Клебаничевой, – мягко произнес Панфилов.

Наташа облегченно вздохнула и мгновенно оживилась. На щеках заиграл румянец, а страх, так уродующий это юное создание, мгновенно улетучился. Она была еще слишком молода, чтобы притворяться, играть, и с ходу выложила на стол свои карты – тьфу ты, слава богу, пронесло!

– А что натворила Светлана Клебаничева? – уже со смехом спросила девушка. – Неужели Светкин отец позволил, чтобы его бесценным сокровищем интересовался следователь? Пусть даже симпатичный, но все же следователь…

Она кокетливо стрельнула глазками и как бы невзначай слегка распахнула полы халатика.

– Все дело в том, что два дня назад Светлана исчезла, – Константин сделал вид, что не заметил этого недвусмысленного жеста профессионалки. – Насколько мне известно, вы ее близкая подруга. Или меня неправильно информировали?

– Нет-нет, все верно, – кивнула Наташа. – Но у меня ее нет, и я не представляю, где Светка может быть… Вообще-то, она всегда играла в послушную девочку, и немного странно, что она до этого времени не объявилась. Вполне возможно, что она влюбилась до беспамятства и убежала со своим избранником на край света. Я давно предупреждала эту наивную дурочку, что рано или поздно это случится, и тогда – прощай, спокойная жизнь! Хотя Светкин папаша торчит на работе круглыми сутками, и, честно говоря, я здорово удивлена, что он вообще заметил отсутствие дочери.

Беспечный тон Третьяковой и ее кокетливые ужимки действовали Константину на нервы. Или эта столичная путана и вправду ничего не знает об исчезновении подруги, или же пытается убедить его в этом. Он старался не смотреть в сторону Третьяковой и по возможности не обращать внимания на ее действия.

– Хорошо, а у вас есть предположения, кто мог стать ее избранником?

– Конечно же, нет. У меня и своих дел по горло, – отрезала Наташа. – И вообще, мы со Светкой уже не так близки, как раньше.

– Она не одобряет ваш стиль жизни?

Брови Третьяковой удивленно взметнулись вверх.

– А вам-то какая разница, как я живу? – зло спросила она и с противной усмешкой протянула: – Ах да, я совсем забыла, что нашим законникам до всего есть дело! Неужели вам больше нечем заняться, чем ворошить чужое грязное белье? Или история с Клебаничевой только предлог, чтобы заставить меня разоткровенничаться?! Если так, то у вас ничего не выйдет, ясно?

Константину вдруг стало жаль эту непутевую девчонку, которая в своей жизни выбрала путь наименьшего сопротивления. Через несколько лет ее гибкое и податливое тело уже не будет цениться так высоко. На смену Наталье придут новые, молодые путаны, и она останется ни с чем. В лучшем случае выйдет замуж за бизнесмена мелкого пошиба, а в худшем – превратится в вокзальную проститутку. Но сейчас Третьякова этого не понимала, точнее, не хотела верить, что закат ее «трудовой» деятельности не за горами.

– Спасибо за информацию, – как можно галантнее попрощался Константин и шагнул к выходу. – Было приятно познакомиться.

Его слова и особенно интонация немного удивили девушку, но не более. Она вздернула подбородок, поджала губы и открыла дверь.

– Если что, заходите, – слишком уж откровенно предложила Наташа. – Всегда рада помочь.

– Нет уж, спасибо, – наотрез отказался Константин.

Не оборачиваясь, он стал спускаться вниз, решив не пользоваться лифтом. Визит к лучшей подруге Светланы окончился полным провалом. Если Наташа и владела какой-то информацией, то Панфилов не смог заставить девушку ее выложить. Возможно, он зря представился следователем прокуратуры, тем самым сразу настроив Третьякову против себя. Но в противном случае она скорее всего вообще не пустила бы его на порог.

Выйдя из подъезда, Панфилов закурил и присел на скамейку. В воздухе, несмотря на середину августа, пахло осенью. Кроны немногочисленных деревьев уже тронула желтизна, и это вдруг пронзительно напомнило Константину о бренности всего земного – о скором увядании цветов, о смерти этих еще пока свежих и зеленых травинок.

В этот момент, как бы в противовес мыслям Панфилова напротив скамейки остановился темный «Опель». Дверца машины резко распахнулась, из салона неторопливо выбрались двое высоких бритоголовых парней с золотыми цепями на шеях. Вот уж эти точно умирать не собирались, скорее наоборот – собирались жить до глубокой старости, жить и «оттягиваться» на полную катушку. Их широкие лоснящиеся лица горели оптимизмом, отточенные движения были уверенными. Эти парни крепко стояли на земле, так как знали, ради чего появились на свет.

Они прошествовали мимо Панфилова четким, почти военным шагом, смерив его короткими, оценивающими взглядами, и скрылись в подъезде, не встретив никакого сопротивления со стороны вахтерши. Константин успел заметить, что у одного «качка» из-под куртки-ветровки торчала рукоятка пистолета. Вероятнее всего, оба парня были вооружены под завязку, просто второй оказался более аккуратным.

Эта парочка заинтересовала Константина. Чуть позже он понял, что, когда увидел эти садистские рожи, у него просто-напросто сработала интуиция, но в ту самую секунду, когда парни вошли в подъезд, Константин думал разве что о бренности жизни…

Повинуясь внутреннему импульсу, Панфилов встал со скамейки и вместо того, чтобы сесть за руль своей машины и уехать, вновь направился к подъезду. После короткой перепалки вахтерша все-таки впустила Константина в холл. Правда, пришлось покрутить у нее под носом липовым удостоверением следователя, после чего женщина сникла и просто на глазах постарела лет на десять. Наверное, здорово пожалела о своей несдержанности и мысленно поклялась в следующий раз вести себя осторожнее с незнакомыми мужчинами привлекательной наружности.

Еще издали Константин заметил, что оба лифта заняты – горели красные лампочки. Решив не ждать, он помчался на пятый этаж, перепрыгивая через ступеньки. Туда, где жила Наташа.

Панфилов почти не запыхался, добежав до знакомой звуконепроницаемой двери. Резко нажал на звонок и прислушался. Теперь мелодия Мендельсона уже не казалась Константину забавной. Он напряженно ждал, когда же щелкнет замок и на пороге появится Наталья Третьякова с неизменной кривоватой улыбочкой.

Замок не щелкнул, Наталья не появилась, хотя Константин был уверен – девушка все еще находится в квартире. Сопоставив два факта: появление бритоголовых и гробовую тишину за дверью, Панфилов пришел к неутешительному выводу – жизнь Наташи в опасности.

Подергав резную ручку, Константин достал из кобуры револьвер, быстро навинтил глушитель и, целясь в замок, разрядил обойму. Он не ожидал, что это сомнительное предприятие окончится успехом – все-таки дверь была сделана из пуленепробиваемой стали, но через мгновение с удивлением обнаружил, что замок удалось выбить. Проклиная работников фирмы, которая наверняка содрала за установку такого дерьма изрядную сумму, Константин сунул пистолет в карман и ворвался в полутемную прихожую. По инерции он пробежал несколько метров и едва не столкнулся с «качком» из «Опеля».

Бритоголовый был удивлен не меньше Панфилова, однако быстро сориентировался в ситуации – поднял свой огромный кулачище, собираясь рубануть им в лицо. Константин наклонился вперед и, захватив правую ногу противника, с помощью локтя уложил парня на пол. Не отпуская его бедра, Панфилов молниеносно добрался до ступни бритоголового и вывернул ее наружу. Противник, взвыв от адской боли, потерял сознание. В этот момент на горизонте, точнее, в проеме гостиной, показался второй «качок» с пистолетом в вытянутой руке.

– Стоять, сука! Застрелю! – просипел он и щелкнул предохранителем.

Судя по тому, что у парня сел голос, он сильно нервничал. Крутая внешность не соответствовала его внутреннему потенциалу. Да и убивать-то ему, видимо, еще не приходилось.

Он бросил короткий взгляд на своего отключившегося напарника, затем посмотрел на Константина и облизнул губы.

– Ты кто?

– Я? – Панфилов чувствовал, что его противник слаб, но не спешил воспользоваться своим видимым преимуществом.

– Ты! Не я же?!

– Да какая разница? – лениво спросил Константин.

Лицо «качка» исказилось от ярости. Палец на спусковом курке дрогнул, парень уже созрел для убийства. Однако он слишком долго колебался, и Константин, рванувшись вперед, ребром кроссовки нанес противнику свой коронный удар по коленной чашечке. Бритоголовой заорал как резаный и рухнул на пол. Для надежности Константин еще врезал ему по шее ребром ладони.

«Полежи, парень, отдохни!»

Теперь следовало заняться Наташей, и Константин бросился в гостиную, откуда минуту назад появились двое нежеланных гостей.

Девушка лежала поперек дивана и не подавала признаков жизни. Пестрый халатик задрался до пупка, и Константин с удивлением констатировал, что Наталья без трусиков. Ее выпуклый лобок, покрытый рыжеватыми волосиками, мог соблазнить даже покойника, не говоря уже о нормальном, дееспособном мужике. Константин почувствовал, как его ладони стали влажными, и поспешил одернуть халат – это мешало сосредоточиться на главном. Затем он опустился на колени, нащупал пульс и, удостоверившись, что с девушкой все в порядке, вытер ладони о джинсы. Осмотрев Наташу и не заметив никаких серьезных повреждений, кроме синяка под правым глазом, он легонько похлопал ее по щекам. Девушка помотала головой, пробормотала что-то неразборчивое и приоткрыла ресницы.

Увидев перед собой Панфилова, вскочила и, судорожно озираясь, быстро пролепетала:

– А где эти козлы?

– Успокойтесь, все в порядке: они отключились, и, надеюсь, надолго.

Константин погладил девушку по руке и, заметив, что ее тело сотрясает мелкая дрожь, крепко обнял.

Несколько секунд Наташа тупо смотрела прямо перед собой, прижимаясь к Панфилову, а затем обхватила его за шею и заплакала. Сквозь непрерывные всхлипывания Константин смог уловить только бессвязные ругательства и клятвенные заверения, что обращаться в милицию Наташа не собирается. Только после этого Панфилов вспомнил, что девушка по-прежнему считает его следователем прокуратуры. От этой мысли ему стало смешно.

– Не хотите, не обращайтесь, – улыбнулся Константин. – Но если вам нравится, когда вас избивают, ради бога, терпите.