Текст книги "Я – первый"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Михалыч с задумчивым видом покивал, не сводя с меня глаз (ну, конечно же, он прочитал мои мысли враз, без труда), затем вздохнул и медленно поднялся. Я вдруг заметил, как он здорово постарел.

– Ну что ж, желаю успеха! За командировочными зайдешь завтра, а послезавтра выезд. Поедешь с нашим СОБРом, он как раз смену везет в Грозный. Там доберешься до Ханкалы, в штаб группировки, найдешь полковника Литовченко, он занимается милицейскими вопросами… Ну, все, будь здоров тогда! – Михалыч пожал мне руку, помедлил, хотел еще что-то сказать, но передумал.

Когда я уже шел к двери, мой шеф добавил мне в спину:

– А Иваницкий все равно бы никуда не поехал… И не в моей пенсии дело, ты правильно все сейчас понял. У него папа в городской Думе сидит. Сам понимаешь, ну и… – Здесь он энергично выругался, голосом и интонацией особо выделив нашу милицейскую жизнь, которая напрямую зависит от прихотей вышестоящего руководства, а также от их многочисленных знакомых и «нужных людей». Я выслушал все это, не оборачиваясь, и аккуратно потянул на себя массивную ручку двери.

* * *

Ущелье было красивым. Впрочем, как и все природные ландшафты, почти не тронутые человеком. Невысокие живописные скалы розоватого и желтого цвета тянулись по левую сторону дороги, а справа, в небольшом обрыве, глухо шумела речка. Водители машин торопились, но развить приличную скорость у них не получалось, так как встречались повороты, угол которых иногда превышал девяносто градусов.

– Давай, капитан, собирайся! – Такими словами началось для меня вчерашнее утро в Ханкале. Впрочем, я сам виноват. Правильно говорят, что инициатива снизу всегда наказуема. По прибытии в Чечню я развил никому не нужную и раздражающую всех активность. И, как назло, начальник нашего СОГа был в хороших отношениях с заместителем командующего группировкой по оперативным вопросам, что в большей части и решило дело.

Я, осмотревшись на месте и съездив несколько раз в Грозный, сразу удивился неимоверному количеству машин на улицах с самыми различными российскими номерами. Складывалось впечатление, что толпы туристов со всех регионов нашей необъятной страны приехали сюда в отпуск. Общую картину портило только наличие вооруженных людей на улицах и ощущение опасности, которое не исчезало ни на минуту.

Поразмышляв некоторое время, я выложил свою идею начальству. И мне дали добро. И еще добавили в помощь якутский СОБР с двумя бэтээрами. А вот компьютера, правда, не дали. Пришлось выбивать у руководства спутниковый телефон. Но результаты работы нашей группы за одну неделю оправдали все денежные затраты, в которые обходилось содержание такой дорогой аппаратуры.

Мы останавливали на улице любую машину, на которой были не чеченские номерные знаки (а попробуй не остановись, якуты стреляли на поражение сразу, ничуть не колеблясь при этом), и начинали проверять ее на угон. Я звонил по телефону в Ханкалу, и там быстро «пробивали» транспортное средство по базе данных.

Все шло замечательно, но вскоре возник естественный вопрос: а что делать с арестованными машинами? Их прежние хозяева как-то не особо торопились приехать за ними. Можно было бы работать и дальше, но после нескольких мягких намеков нашу активность пришлось понизить, а после и вообще сократить. В общем, произошло то, что и на целине, – время уборки рекордного урожая. Убрать-то его убрали, проявляя мужество и героизм, но вот вывезти как-то не получилось.

Поэтому, когда вся штрафная стоянка оказалась забитой угнанными автомобилями и постепенно стало понятно, что это навсегда, мне посоветовали сменить профиль. Работы для оперов всегда хватало, и в один прекрасный день я выехал из Ханкалы в горы.

– Будешь налаживать оперативную работу в… – полковник Литовченко запнулся, надел очки и всмотрелся в карту, разостланную у него на столе, – …в Мах-ки-ты… – по слогам прочитал он и затем произнес в полный голос: – Село Махкиты. Маленькая горная деревня, Крохалев, но и там должна быть российская власть… придадим тебе еще трех человек, и принимай командование. Там ты будешь и уголовный розыск, и участковый, и… Ну, в общем, ты понял… и швец, и жнец, и… как там? – поднял глаза на меня начальник.

– На дуде игрец… – хмуро ответил я, сразу представляя себе все прелести подобной командировки.

– Правильно, капитан!.. Задачу ты усвоил, я вижу, колонна сформируется через дня два-три, держи связь с моим заместителем, он тебя оповестит… Вопросы?

Вопросов у меня не было, и полковник, отпустив меня, сразу же занялся другими делами.

Для человека, который находится на войне (словосочетание «контртеррористическая операция» и в трезвом виде не всегда выговоришь без запинки, поэтому мы называли вещи своими именами, а как еще иначе назовешь занятие, когда люди стреляют друг в друга и убивают, не учениями же!), все делится на удобно и неудобно.

Удобно спать, не раздеваясь, чтобы в случае внезапного нападения сразу хватать автомат, а не штаны. Неудобно подходить к подозрительной машине, которую проверяешь, слева, спереди и со стороны водителя. Так ему удобней застрелить тебя, слегка лишь приоткрыв дверцу. Но ему будет неудобно целиться, когда ты подходишь со стороны пассажира…

Эта нехитрая наука выживания на войне уже давно была реанимирована и вовсю использовалась теми солдатами и офицерами, у которых хватило ума понять, что не надо изобретать велосипед, который уже давно и успешно придумали их деды и прадеды на Великой войне.

Сборы были недолгими. Сформировавшаяся колонна, фырча дизелями и выбрасывая черный вонючий дым, выдвинулась из Ханкалы, минуя тройное кольцо охранения.

На дорогах республики передвигалась масса боевой техники, начиная от всевозможных машин обеспечения и заканчивая древними танками, снятыми с консервации. Все это ревело, гремело, разбивало асфальт и совершенно не соблюдало никаких правил дорожного движения. Светофоров и гаишников в Чечне в это время давно уже не было, кто будет на войне следить за тем, чтобы колонна на марше не пересекала двойную сплошную?..

На каждом крупном перекрестке стоял блокпост, создавая ненужные помехи. Гражданские машины старались держаться подальше от военных, так как из них очень легко было получить автоматную очередь в лобовое стекло или в борт. За что? Да хотя бы за то, что «со злым умыслом вклинился в боевую колонну, создавая помехи движению». Этого вполне было достаточно, чтобы расстрелять любую подозрительную машину. Или просто ту, в которой не понравились пассажиры. Как правило, никто из командиров не тратил время на такие бесполезные вещи, как розыск стрелявшего. Чеченцы за рулем попросту боялись солдат, которые управляли своей техникой.

Мы проехали Шали и свернули на юг, на узкую асфальтированную разбитую дорогу, которая сразу запетляла среди невысоких холмов и пока еще пологих длинных горок. Был конец мая. Сочная трава уже вовсю цвела на их вершинах, мягко стелясь под порывами свежего ветра. В светлой облачной дымке на очень далеком расстоянии угадывались крупные горы.

Я сидел на броне бэтээра, глотая пыль от передних машин и крутя головой по сторонам. Рядом со мной сидели еще несколько человек в форме и с оружием. Все они ехали по служебным делам в военные комендатуры, расположенные в Шалинском ущелье.

Офицеры курили и оживленно обменивались мнениями, выкрикивая друг другу слова прямо в ухо, так как натужный рев дизельного двигателя не давал им спокойно разговаривать.

На окраине Агишты (жестяной дорожный указатель с названием населенного пункта был прострелен во многих местах, и я с трудом прочел это слово) несколько мальчишек играли возле дороги в футбол. Заметив наши машины, они бросили свое занятие и столпились возле разбитого асфальта, молча глядя на медленно идущие груженые машины.

Один из них вдруг показал мне вытянутый средний палец и что-то начал исступленно выкрикивать, подпрыгивая на месте от возбуждения. Я присмотрелся. Мальчишка как мальчишка, худой, черноволосый, лет тринадцать-четырнадцать, не больше, одет в грязные стираные джинсы и майку. Ничего необычного, кроме его глаз. А в них полыхала ненависть. Открытая и ничем не сдерживаемая. Вот он нагнулся, схватил камень и бросил. Камень не долетел и на излете попал в колеса бэтээра. Краем глаза я уловил рядом движение и повернул голову.

Парень, сидевший со мной (погон видно не было из-за закрывающей его плечи разгрузки), вскинул автомат и повел стволом в направлении чеченцев. Его сосед вовремя среагировал (все, кто сидел на «броне», тоже заметили этих пацанов и смотрели на них) и быстро поднял левой рукой оружие вверх. И тут же воздух разорвала короткая очередь. Я невольно пригнулся и мигнул. В правом ухе зазвенело. Подростки бросились за сваленную возле крайнего дома кучу строительного песка. Кто-то из офицеров громко засмеялся.

– Ты сдурел, парень?!! – долетели до меня слова. – Это же дети!

– Ты сам дурак! – так же зло прокричал ему в ответ стрелявший – Это чеченцы!

Парень в камуфляже внимательно посмотрел на стрелка, покачал головой и отвернулся. Я посмотрел на него. Кавказец, что ли?.. Поэтому он, видимо, и «впрягся» за пацанят. Скорей всего… ну да и хрен с ним.

На остальных этот эпизод не произвел никакого впечатления. Если бы тот, кто так ненавидит население республики, в которую он прибыл для наведения конституционного порядка, даже и не промахнулся бы, то колонна, скорей всего, не замедлила бы своего движения. Для непредвиденной задержки девяти машин должна быть более существенная причина, чем убитый чеченец.

Постепенно безлесые холмы и взгорки стали меняться на гористую местность. Вот из ущелья появилась река, бегущая нам навстречу. Это она за многие десятки тысяч лет прорыла в известняковых породах себе путь, а люди только расширили его и приспособили для своих нужд. Скалы, громоздившиеся слева по движению, были покрыты густым темным зеленым кустарником и деревьями. Лес тянулся еще выше, закрывая собой вершины хребта. Температура слегка понизилась, и начала ощущаться предгорная свежесть.

Чем дальше мы поднимались вверх по ущелью, тем больше нарастало внутреннее напряжение. Шутки и смех прекратились. Пару раз я заметил, как сосед прикладывался к солдатской фляге, шумно выдыхал и нюхал рукав. Ему было страшно, как и всем, и он успокаивал свои нервы привычным русским способом, поднимая себе тонус, не понимая очевидной вещи, что пьяный человек опасен как и за рулем, так и с автоматом в руках. В обоих случаях опасность неверно оценить быстро меняющуюся обстановку возрастает многократно, а это всегда заканчивается печально. Можно и нужно выпить после того, как миновала опасность, но уж никак не во время или до нее…

Тот самый парень, который не дал ему выстрелить в подростков, бросил на него несколько презрительных взглядов. Мы переглянулись. Парень сплюнул в сторону, на камни. Я понимающе кивнул.

Горы хороши для отдыха и геологических исследований, а вот для нас они были неудобны. Потому что были удобны для тех, кто решил бы здесь напасть на нашу маленькую колонну. Грамотно поставленную засаду невозможно обнаружить – это не кино, можно лишь только предугадать место, да и то далеко не всегда. А на горной дороге таких мест всегда предостаточно.

Нехорошее предчувствие мучило меня. Ну даже не мучило, а так… настроения не было, что ли… Я сидел на броне бэтээра, который замыкал цепочку машин, постоянно оглядывался и крутил головой по сторонам.

Обрывистые скалы, густо покрытые поверху кустарником, поднимались примерно на высоту пятнадцати-двадцати метров, и между ними не было никакого просвета.

«Вот оттуда хорошо бы по нам из гранатомета пальнуть, а вот там очень удобно пулеметик поставить… «ПК» броню не пробьет, конечно, но вот машины и личный состав побьет, и ничего ему не сделаешь, высота хорошая, и даже намека на подъем не видно, не подберешься к нему, пострелял и отошел спокойно… А вот для снайпера вообще позицию лучше не придумаешь, вот у этого одинокого деревца на самой вершине, он оттуда все увидит, сволочь, и расстояние метров триста, сверху вниз стрелять будет, идеал для «СВД». Вот такие мысли одолевали меня, когда я обозревал красивые ландшафты живописного горного ущелья, которое было очень неудобным во время войны.

За очередным крутым поворотом скалы слегка расступились, и колонна втянулась на неширокое, покрытое невысоким кустарником горное плато. Все девять машин оказались в пределах видимости. Я только сейчас ощутил, как моя рука судорожно стискивает рукоятку автомата. В горле пересохло, несмотря на свежий встречный ветер. Я отпустил оружие, потряс правой кистью и потянулся к фляжке на поясе. Открутил крышку и, приложив алюминиевое горлышко к губам, с наслаждением стал пить тепловатую жидкость. Местную воду мы не употребляли, почему-то практически у всех она вызывала расстройство желудка, и во фляжку я налил нарзан, который в неимоверных количествах поставлялся в воюющую группировку.

Когда я поднял голову, то увидел, как с недалекой розоватой скалы сорвалась темная стрела и рывком устремилась вниз, прямо к головному бэтээру. На светлом фоне я ее хорошо разглядел, правда, только на долю секунды. И тут же услышал оглушительный грохот. Как потом я вспоминал, особого удивления я не почувствовал. Только в мозгу на мгновение вспыхнула мысль: «Ах, как нам сейчас неудобно…»

Фляжка полетела в сторону, и я рывком дослал патрон в патронник. Предохранитель был заранее поставлен на одиночный огонь. Наш водитель нажал на тормоз, и от резкой остановки я слетел с «брони» прямо в зеленую сочную траву у дороги. Руки были заняты оружием, и я просто не смог удержаться. Я сгруппировался и перекатился через голову, даже в столь неловком положении аккуратно прижимая автомат к груди. Это была единственная моя защита, и я не собирался в такой ответственный момент сбивать прицел у своего оружия, с размаху хряпая ствол или цевье о камень или даже о твердую землю. Я на сто процентов готов был подставить вместо автомата свою руку или ногу, лишь бы не сбить прицел. Мне уже раз пришлось стрелять из такого оружия, и я очень хорошо помнил то невероятное отчаяние, овладевшее мной, когда я раз за разом не попадал в окно на расстоянии какой-то сотни метров, откуда по нам стрелял боевик.

Чеченский гранатометчик все рассчитал правильно и взял упреждение на движение, но не учел нашей внезапной остановки. Вторая граната разорвалась прямо под носом нашего бэтээра. У командира боевой машины было несколько секунд для принятия решения. Он принял его сразу и отдал команду водителю и наводчику. Двигатель бронетранспортера взревел на высоких оборотах, машину резко бросило вперед, и башня с крупнокалиберным пулеметом сразу начала разворачиваться влево, в направлении скал. С «брони» на траву начали спрыгивать люди, перекатываться, занимать удобную позицию и стрелять. Оставаться на «броне» бешеного бэтээра, который маневрирует, уворачиваясь от прицельного попадания гранаты, и одновременно стреляет из двух пулеметов, никому и не пришло в голову.

Ну а мне, как всегда, не повезло. Оказавшись на земле, я инстинктивно бросился искать ближайшее укрытие. Им оказался громадный валун, до которого и было-то метров двадцать. Оказавшись за ним, я передвинул прицельную планку на трехсотметровую отметку и высунул голову из-за камня.

Перекрывая грохот выстрелов, кто-то совсем рядом заорал мне прямо в ухо:

– Пулемет видишь?! Вон там, между двумя камнями!!! Давай мочи его, у тебя «весло», должен попасть!!!

Я вздрогнул и обернулся. Рядом со мной прижимался к камню парень в испачканном камуфляже и яростно смотрел на меня. Тот самый, который сказал, что те пацанята – еще дети… Знакомиться времени не было.

– Где?!

– Вон за деревьями, ближе к краю!!! У меня пять – сорок пять, я не могу снизу ветки пробить!!!

«Весло», как в войсках называли автомат Калашникова с нескладывающимся деревянным прикладом, выдавали на время командировки всем неспецназовцам. Это было старое оружие, снятое с консервации. Автоматный рожок вмещал всего двадцать патронов, и автомат был несколько неудобен из-за своих размеров. Но «АКМ» калибра 7,62 отличался одним несомненным достоинством. Его пули обладали громадной пробивной способностью, в отличие от 5,45. Была только одна беда – на мой автомат повсеместно не хватало патронов. Ведь предполагалось, что оперативники боевые действия вести не будут…

Но пока патроны у меня были, аж целых восемь магазинов (этим добром я запасся еще в Грозном, выменяв их на блок сигарет у старшины), и я, выставив ствол, снова высунул голову из-за укрытия.

Пулеметчика я засек сразу, сначала по звуку, а затем и его место. Он стрелял короткими очередями, и силуэт человека угадывался за паутиной веток на краю обрыва. Ну что ж. Я снял его со второго выстрела и обострившимся зрением увидел, как пулемет выпал из рук убитого, перевернулся в воздухе и полетел вниз.

– Молодец!!! Теперь аккуратно стреляй в тех, кого увидишь! Только позицию почаще меняй, понял?! А я с той стороны стрелять буду! – С этими словами парень поудобней перехватил автомат и исчез из поля зрения за бугристой громадиной валуна.

Нас пока боевики не заметили. Они планомерно уничтожали машины и людей, которые были перед ними внизу, в центре лощины, как на ладони.

Сразу было подбито три машины и головной бэтээр, который загородил узкий проезд на дороге. Уцелевшие солдаты и офицеры перебежками стали собираться за подбитой техникой, которая хоть как-то защищала их от пуль.

Снизу стрелять очень неудобно, нет упора для оружия, да и боевиков совсем почти что не было видно за высоким краем обрыва, только тоненькие черные стволы рисовались на голубом фоне неба и изрыгали в долину горячие пули, несущие смерть.

В общем, разгром был полный. Ситуацию несколько спас уцелевший бэтээр. Резко тормозя и маневрируя на узкой площадке, ломая кусты, выворачивая колесами грунт вместе с травой, экипаж свое дело сделал. Водитель рвал передачи, не жалея трансмиссии, пулеметчик судорожно вращал маховички наводки, а командир даже открыл люк и высунул голову, чтобы лучше видеть местность. Гранаты для «РПГ» у нападавших закончились, их и было-то штук шесть, наверное, а больше «броню» ничем не возьмешь, и мощное оружие бронетранспортера сразу дало о себе знать. Пулемет калибра 14,5 мм страшен с любого расстояния, а уж с двухсот метров – тем более. Его гулкие короткие очереди выбивали каменные осколки, искры, крошили камни и ломали деревья. Замкнутая цепь скал невероятно умножала акустическое эхо от выстрелов, и в ушах стоял сплошной непрекращающийся хаотичный гул боя.

Методично вколачивая пули в край обрыва, от попадания которых ощутимо содрогалась земля, пулеметчик заставил боевиков откатиться на безопасное для них расстояние. От этого оружия не спрячешься, а погибать, молодецки подставляя грудь под пули неверных, чеченцам не хотелось.

Тут же оценив ситуацию, кто-то из офицеров дал команду, и оставшиеся в живых люди начали выскакивать из обстреливаемой зоны и скрываться за скалами на повороте. бэтээр столкнул поврежденную технику в речку, и два уцелевших «Урала» быстро выкатились за пределы котловины… А мы остались.

Весь бой занял минут пять, а то и меньше, я очнулся только тогда, когда внезапно все перестали стрелять. Уши заложило, и я с недоумением закрутил головой, когда наступила тишина. В сотне метров от нас догорал грузовик, осевший на пробитые колеса. Еще две дымившиеся машины с распахнутыми дверцами стояли дальше. На развороченной земле, перемешанной с травой и ветками, лежали трупы и тяжелораненые. Свежий ветерок, дувший по ущелью снизу, быстро уносил вонь сгоревшего пороха.

То, что наши ушли, я понял не сразу. А когда сообразил, то растерянно оглянулся назад в поисках своего невольного напарника. Его очереди во время боя постоянно оглушали меня и сбивали с прицела. Только тот, у которого над ухом хоть раз выстрелил автомат, поймет меня. Но тем не менее я быстро приноровился к этому грохоту, от которого, казалось, лопались барабанные перепонки, и несколько раз, как мне показалось, удачно выстрелил и попал. Нашу небольшую мобильную группу не заметили во время этого короткого боя, все внимание боевиков было привлечено к основной массе солдат, которые отстреливались на противоположном конце котловины.

– Что?! – сзади крикнул мне парень в камуфляже. Я резко обернулся, посмотрел в его сумасшедшие и пока еще ничего не понимающие глаза, быстро обнял его шею левой рукой, притянул к себе и проговорил ему прямо в ухо:

– Наши ушли! А мы остались! А теперь тихо!

Тут надо отдать ему должное. Он моментально оценил ситуацию, челюсти его сжались, глаза сузились, и он невольно посмотрел вверх, на скалы, чтобы перейти от состояния человека, который пять минут назад находился среди полусотни вооруженных людей, причем своих вооруженных людей, к состоянию партизана в тылу врага, со всеми вытекающими отсюда последствиями и сложностями – на это должно уйти некоторое время. Но у нас его не было.

Спецназовец (скорее всего, как подумалось мне, уж очень уверенно он держал оружие и хорошо двигался именно с оружием, что выдавало долгие тренировки с ним) опустился на корточки, быстро отсоединил автоматный рожок с патронами, рывком вытащил из кармашка разгрузки другой и вставил его в автомат. На все это у него ушло три секунды. Я бы копался дольше. Парень молча поднялся и тихо сказал мне:

– Перезаряди.

Я сделал то же самое. Когда я закончил, то услышал голоса на поляне. Облегчение уже готово было прорваться криком вроде «Эй, братва, мы здесь!», как мой напарник пригнулся и, чувствуя, что я смотрю на него, быстро прижал палец к губам. Я осторожно, медленно вытягивая шею, выглянул из-за камня. На ровную поверхность горной дороги, к разбитой колонне, из кустов выходили бородатые люди с оружием.

– Там где-то наверх подъем есть, мы-то не знаем, а они знали… – вполголоса пробормотал спецназовец и глянул на меня. – А сейчас отходим… – И он мотнул головой в сторону, противоположную той, откуда пришла наша колонна. – Давай ползком. Я прикрою.

Раздумывать времени не было.

Ввязываться в бессмысленную перестрелку со вполне понятными последствиями не хотелось. Я быстро опустился на траву, перекинул автомат через локоть и пополз, подавив в себе страх быть обнаруженным и опасаясь выстрела в спину.

* * *

Сразу же за поворотом, который заслонил место разгрома, мы спустились к речке и быстро двинулись по берегу вниз по течению. Мы шли молча.

– Потом поговорим, – вполголоса сказал мне спецназовец, – а сейчас надо подальше отойти.

Я кивнул в знак согласия и с удвоенным вниманием стал глядеть на камни под ногами. До меня вдруг дошло, что если кто-то из нас повредит голеностоп и не сможет передвигаться, то помощи ждать неоткуда и не от кого.

– Ноги береги, – буркнул я в широкую спину, обтянутую камуфляжем.

– Знаю, – так же тихо ответил мне парень. – Сам аккуратней…

Мы прошли около двухсот метров по речным белым камням, заходя иногда в воду, отводя ветки руками, если не могли пройти по берегу.

До моих ушей донесся приглушенный расстоянием и шумом реки выстрел. Потом еще один. И еще… Я остановился, сжимая руками оружие. Дикая догадка вспыхнула в моей голове, но верить ей не хотелось.

– Раненых добивают, – сквозь зубы процедил напарник, не поворачиваясь ко мне. – Привал здесь сделаем. Они о нас даже и не догадываются… – проговорил он и шагнул под старую чинару, которая вместе с разросшимися кустами образовала густой полог из веток и листьев над бегущей водой. Спецназовец быстро осмотрел наше временное укрытие, удовлетворенно кивнул, сел на камень и развернулся ко мне лицом. Я сел напротив, бездумно глядя на него. Перед глазами стояла широкая поляна с горевшими машинами и лежавшими на траве людьми. Сейчас боевики со смехом переворачивали их, обыскивали и стреляли раненым прямо в лицо. Парень догадался.

– Мы на войне, брат, – проговорил он вполголоса и сморщился. В его глазах я увидел бессилие и злость. – Сам знаешь, что сейчас мы им ничем не поможем. Только рядом ляжем. «Духов» слишком много…

Я кивнул и тяжело вздохнул. Мы на войне… И в ту же секунду холодок ужаса с размаху бесшумно ударил меня по спине смертельно холодной плеткой. А ведь я точно так же мог лежать там, если бы не увидел выстрел из гранатомета. Повезло мне, не повезло? Не знаю… Приняв решение рассказать об этом самому себе, если останусь жив, я помотал головой и несколько раз сжал слегка дрожавшие пальцы в кулак. Затем поднял глаза на спецназовца.

Теперь я смог внимательно рассмотреть его. Кругловатое лицо с короткими темными волосами было напряжено и нахмурено, черные серьезные глаза внимательно изучали меня. Только теперь я заметил нашивку на его левом рукаве. «Собровец, значит… Вот почему он так хорошо в бою держится… обстрелян наверняка… кавказец, несомненно, по физиономии видно… интересно, откуда он». Я уже знал, что в боевых действиях в Чечне принимали участие и кавказские отряды быстрого реагирования из соседних с Чечней республик. Скидок на то, что кавказцы не хотят воевать со своими соседями, руководство МВД РФ не делало. Как правило, эти отряды были малочисленны, но все-таки они были.

В его речи я совершенно не заметил акцента. «Прикидывает, чего я стою – можно ли со мной выбраться отсюда», – подумал я и сказал:

– Ну и что дальше-то делать будем? Похоже, положение у нас хреновое.

Парень в знак согласия кивнул.

– Хреновое… – Он не отрывал от меня глаз. – Но если мы не обделаемся и если нам повезет, то сможем выйти. Мы где-то километров семьдесят от Грозного, в горах, правда… Но даже не в этом дело. Достаточно дойти до любого крупного блокпоста, и все будет в порядке. Нам нужно продержаться дня четыре, пять, и я выведу тебя отсюда. Это не равнинный лес. Пойдем вниз по речке и рано или поздно наткнемся на какое-нибудь село. А там и наши будут стоять. Этот район вроде бы зачистили, хотя… – тут он умолк и скрипнул зубами.

Я кивнул. Перед глазами снова возникла развороченная земля, а на ней в самых разнообразных позах лежали трупы солдат, которые ехали в колонне вместе с нами.

– Сейчас посмотрим, что у нас есть, а там будет видно, – проговорил спецназовец и принялся сноровисто вытаскивать из разгрузки автоматные рожки и подсчитывать патроны. Я, секунду помедлив, тоже принялся обследовать свою амуницию.

В боевом отношении мы оказались отлично снабжены. В автоматных рожках, правда, патроны кончились, но парень вытащил из заднего рюкзачка разгрузки патроны в промасленных бумажных пачках и принялся быстро заряжать магазины. У меня тоже был подобный боезапас, только поменьше. К тому же у нас имелось по пистолету: «стечкин» и «ПМ», во время боя мы их не использовали. И у каждого оказался нож. В общем, продать свои жизни мы бы смогли дорого. Куда сложнее дело обстояло с питанием. Если точнее сказать, его не было вообще. Сухой паек, выданный нам перед дорогой, остался в вещмешках, лежавших в десантном отсеке ушедшего бэтээра. Посмотрев на бежавшую рядом бурную речку, я мрачно подумал, что хоть от жажды мы не умрем. Если нас раньше не убьют… Я вдруг поймал себя на мысли, что даже не знаю, как зовут человека, с которым свела меня судьба. Надо познакомиться, не будешь же все время «экать» и «тыкать».

– Меня Сергей зовут… Я опер, из СОГа… Сам из Нижнего Новгорода.

– Я Артур, из черкесского СОБРа.

«Вот оно в чем дело. Теперь понятно, почему здесь кавказец появился и на местности быстро сориентировался. Да он практически местный. Ну что ж, с ним полегче будет», – подумал я и протянул парню руку.

* * *

– Двигаться надо сейчас, – проговорил Артур и посмотрел на часы. Затем вгляделся в них, покачал головой, поморщился, снял часы с руки, покачал в ладони и бросил их в воду.

– Разбились, а где, не помню. Да и хрен с ними. Сейчас темнеет где-то часов в девять. Но это на равнине. В горах темно уже станет в шесть. Надо идти, Серега.

Я молча кивнул и поднялся. Собровец внимательно осмотрел место нашей временной стоянки, затем быстро вытащил нож и поднял им дерн. В образовавшуюся ямку он сгреб бумажный мусор, оставшийся от разорванных пачек с патронами, и аккуратно прикрыл срезанной травой. Удовлетворенно кивнул, поднялся, убрал нож и первым двинулся вниз по течению.

– Надо подняться выше, – вполголоса сказал он, когда мы прошли около сотни метров. – С высоты мы сможем первыми заметить «духов», да и обороняться легче будет в случае чего.

Мы поднялись на обрывистый берег, затем перебежали дорогу и в удобном месте вскарабкались на невысокие скалы. Выше находился лес. Артур кивнул на него, затем пригнулся за камнем и замер. Я не понимал, чего он ждет. Как мне показалось, нужно было немедленно бежать в густые заросли, которые надежно укроют нас от нескромного взгляда.

– Пойдем по одному, – прошептал мне на ухо мой напарник, – я первый, ты прикрываешь, перебежки не более двадцати метров. Максимально пригибайся. Как упадешь, следи за мной и прикрывай во время движения. Старайся идти след в след, не хватает нам еще на мину напороться. Ты понял?!

Кто и зачем будет ставить мины в практически безлюдной местности, я так и не сообразил, но времени на раздумье уже не было.

– Понял я. Давай!

Спецназовец поднялся и бесшумно бросился вперед. Я за ним. В несколько бросков мы достигли окраины горного леса.

– Вода есть? – спросил у меня Артур, когда мы добрались до линии невысоких кустов.

– Спирт есть.

– Лучше б воду взял.

– У тебя же есть, вот фляжка у тебя на поясе.

– Да там тоже спирт, хоть я и не пью.

– А для чего взял?

– Чтоб не замерзнуть.

Я хмыкнул и повернулся к нему спиной. Артур понял. Разорвав липучую застежку на моем рюкзачке разгрузки, он вытащил литровую пластмассовую бутылку с нарзаном.

Приложился, набрал полный рот воды, шумно пополоскал и выплюнул.

– Ночью попью. А сейчас я первый, ты за мной… в пределах видимости. Это метров четыре-пять. Если меня убьют, выберешься, ты уже знаешь как, – проговорил он тихо, и мы двинулись вперед, по границе невысокого леска, который краями то спускался к речной долине, то поднимался чуть ли не к верхушке горы, заставляя нас выписывать вертикальные кривые на склонах довольно-таки крутого лесистого хребта. Я матерился про себя, но понимал, что моему напарнику виднее, как идти, СОБР, в конце концов, он обучен как следует, и ему понятнее здешняя обстановка – здесь его родина, а вот когда окажемся в Нижнем (может быть!), то он будет слушаться меня.

Я тупо переставлял ноги, стараясь только не упустить из виду широкую спину в камуфляже, становившуюся все темнее в свете заходящего солнца.