Текст книги "Искатель. 1983. Выпуск №4"

Автор книги: Сергей Павлов

Соавторы: Юлий Назаров,Григорий Кусочкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

ИСКАТЕЛЬ № 4 1983

II стр. обложки

III стр. обложки

Сергей ПАВЛОВ
МЯГКИЕ ЗЕРКАЛА[1]1
  Печатается с сокращениями.


[Закрыть]
Фантастический роман

«Мягкие зеркала» – вторая книга романа-дилогии Павлова «Лунная радуга».

В первой книге (выпущена издательством «Молодая гвардия» в 1978 г.) повествуется о группе космомодесантников, которые во время разведки лунной системы Урана неведомо как приобрели необычные совершенно экзотические свойства, во многом изменившие их человеческую сущность.

По возвращении на Землю космодесантники-экзоты попадают под наблюдение международной службы космической безопасности… «Кто они? – задается вопросом один из руководителей оперативного следствия. – Товарищи по несчастью? Изуродованные космосом люди? Не люди? Безопасные для нашей планеты или потенциально опасные? От решения этих вопросов, быть может, зависит судьба человечества…» Более всего следователей настораживает нелюдимость экзотов, их стремление сохранить тайну своей внутренней необыкновенности. Но, с другой стороны, многие поступки экзотов свидетельствуют: сознание и нравственные критерии бывших космодесантников не выходят далеко за пределы общечеловеческих норм. Сотрудникам службы космической безопасности предстоит распутывать клубок загадочных противоречий.

Рисунки Ю. МАКРОВА

ЧЕЛОВЕК БЕЗ ЛИЦА
(Вместо пролога)

За окном бесновалась пурга. Где-то там, во тьме кромешной, с разбойничьим посвистом закручивались и налетали на стекло тугие снежные вихри. В холле было тепло, сумеречно и уютно. Поверхность стекла, словно широкое черное зеркало, отражала трепет каминного пламени. Трещали поленья, пахло сосновой смолой.

Наслаждаясь уютом просторного низкого кресла, Альбертас Грижас перечитывал Гоголя. Ноги приятно гудели. На лыжной прогулке ветер выдул из головы все сегодняшние заботы. А в операторской заодно вылетела из головы и половина забот на сутки вперед. Легкость в мыслях необыкновенная.

Под потолком блеснула зарница.

– Телевизит разрешаю, – произнес Грижас обычную формулу для автоматики двусторонней видеосвязи.

Визитер не явился.

Грнжас обвел глазами слабо освещенный пламенем камина холл, посмотрел в потолок; резные деревянные балки, казалось, подрагивали под натиском непогоды. В конце концов, кто-то мог ошибиться в выборе индекса абонента видеосвязи. Но в таких случаях телевизит отменяется вспышкой синего светосигнала. Ни визитера, ни вспышки. Грижас взглянул на розовые цифры часового табло – время позднее, без малого полночь. Взялся за подлокотники, собираясь покинуть кресло, да так и замер с открытым ртом и поднятыми бровями. Перед ним прямо из воздуха вылепилось рослое, широкоплечее привидение…

На первый взгляд это был классический средневековый фантом, от макушки до пят укутанный в белое. Неровные (сделанные, видимо, наспех) прорези для глаз несколько портили общее впечатление.

– Добрый вечер, – проговорил фантом по-английски. Голос глухой, неприятно гундосый – будто от сильной простуды.

– Добрая полночь, – поправил Грижас. По-русски. Из принципа. И, развлекаясь, добавил: – Милорд.

Двуязычная речь побудила к действию автоматику экспресс-переводчика. Было слышно, как лингверсор, шурша и вибрируя, подбирал для голоса визитера адекватную матрицу простудно-гундосого тона. Деликатный фантом (явно вразрез с обычаями нагловатых призраков англосаксонской замковой популяции) бормотал извинения:

– Прошу простить великодушно. В столь поздний час…

И в этот момент имитатор часового боя приступил к своим информативно-звуковым обязанностям: «Бам… бам… бам…» Полночь. Грижас с удовольствием ощутил себя в атмосфере милого домашнего телеспектакля.

– Ничего, – сказал он. – Возникли вы даже чуть раньше срока, традиционного для некротических таинств. Приветствую нас в моем… гм… на моей охотничьей вилле. Садитесь. Присядьте там… э-э… у себя.

– Спасибо, я постою. Поверьте, я чувствую неловкость…

– Пустое, сударь, пустое! – Беспечным взмахом руки Грижас поторопился смягчить ситуацию. – Меня как медика больше волнует ваш носоглоточный дефект. Надеюсь, не простудного характера?

– Нет, к медицине это не имеет касательства. Зажатый пальцами нос – вот и все.

Прощупав взглядом белую фигуру гостя, Грижас спросил:

– Балахон, сооруженный вами из постельного белья, и все другое наводят на мысль, что вопросы типа «С кем имею честь?» бесполезны, не так ли?

– Сожалею, но пусть мое имя останется в тайне. И пусть мой английский вас не смущает. Я вынужден камуфлировать свою речь неродным языком. Не надо, чтобы вы опознали мой голос.

Тройная мера предосторожности: искаженный «простудой» неродной язык в сочетании с переводом. Остроумно. Однако не слишком ли много для телеспектакля домашней режиссуры?..

Заинтригованный Грижас чувствовал: визитер до конца намерен упорствовать в этой игре. Тем любопытнее было бы попытаться его опознать. Полночный курьер потустороннего мира стоял спокойно и прямо – двухметровым белым столбом. Чей рост? Леонида Хабарова? Дениса Лапина? Егора Бакланова? Михайленко? Круглова?.. Здесь многие такого же роста. По крайней мере – более половины. На редкость рослый народ. Упрямый вдобавок. И с пресловутой сибирской амбицией.

– Занятно, сударь, занятно… А если мне все же удастся вас опознать?

– Надеюсь, что нет. Сохраняя инкогнито, я оберегаю ваше спокойствие. Не надо, чтобы этот мимолетный контакт обернулся для вас чем-то вроде серьезного происшествия детективного свойства…

В словах визитера Грижас явственно уловил наличие намекающей интонации. Суть намека осталась, правда, в тени, но почему-то вспомнилась загадочная, восьмилетней давности история с «чужаком» на борту «Лунной радуги». Нет-нет да и вылезет эта колючка-воспоминание – ни к месту, ни но времени. Бесполезная, как прошлогодний снег. Вылезет и кольнет в старую ранку неутоленного любопытства…

– Если у вас ко мне дело, милорд, дальновиднее было бы появиться с открытым забралом.

– Не уверен. – Визитер переступил с ноги на ногу, и складки экстравагантного одеяния колыхнулись. – Прошу и, более того, рекомендую принять мою маскировку как должное. Тем самым вы избавляете себя от ненужного перерасхода интеллектуальной энергии, а меня от вполне вероятного выговора по служебной линии.

Это был деликатный, но достаточно откровенный нажим. Грижас прищурился:

– А собственно, кому и чему вы служите?

– Людям. Прогрессу.

– Похвально. Я тоже. А на каком участке, если не секрет?

– Мой участок – Международное управление космической безопасности, Восточный филиал.

– Вот как!.. – протянул Грижас, меняя тон разговора.

– Очень досадно, что наши участки соприкоснулись, – посетовал визитер. – Мне нужна консультация. По вопросам физиолептики.

– Физиолептики?.. А конкретнее?

– Конкретнее речь пойдет о физиолептической карте.

– Единая ФЛК вашего организма находится, как и положено, в ФЛ-картотеке. И довольно далеко отсюда – в отделе контроля и диагностики Международного центра космической медикологии. Вы должны это знать.

– Я это знаю. Меня интересует, чьи ФЛ-карты есть у вас. Здесь, на месте. Ведь проводите вы какие-то записи на профилактических медосмотрах.

– То, что есть у меня, нельзя называть ФЛ-картами. Всего лишь фрагменты. Бноритмика, основные физиологические параметры… Здесь не клиника и даже не курорт. Хотя, если честно, обстановка здорово смахивает на курортную.

– Мне бы ваш оптимизм, – печально прогундосил гость.

– Что может быть проще! – немедленно подхватил Грижас. – Если уровень вашего настроения прямо зависит от таких мелочей, как объемная кардиосъемка или, скажем, анализ ацефалоритмики, я буквально за тридцать минут верну вам утерянный оптимизм. К обоюдному нашему удовольствию.

Визитер не ответил. «Служба космической безопасности в тупике, – подумал Грижас, наблюдая неподвижность складок маскировочного балахона. – Усиленно соображает, как быть». Пауза неприятно затягивалась.

– В конце концов, – я профессиональный медик. Понимаете? В рамках врачебной тайны всегда найдется место для личных и даже ведомственных секретов.

– Дело не во мне, – ответил гость. – Видите ли, я был обязан самостоятельно получить ФЛ-карту одного из ваших подопечных. То есть все физиологические данные, которые отражали бы состояние его организма за последние двое суток.

«Значит, втайне подготовили аппаратуру, – подумал Грижас – Канал регистрации, ФЛ-монитор… И не вышло. Самостоятельность!»

– Шпионаж на биотоковом уровне? – спросил он щурясь, – На гормональном?

Гость шутку не принял.

– Ничего противозаконного! Ни один нормативный параграф мировой конституции при этом не пострадал.

– Пострадал здравый смысл. Надо было заранее предусмотреть участие специалиста в делах, абсолютно для вас экзотических… Ладно. Так что там не получается с «нелегальной» физиолептикой?

– Не сработал мой ФЛ-монитор. Вчера вечером согласно инструкции я нажал кнопку включения. Вспыхнул зеленый светосигнал – все было в порядке. Завтра утром ФЛ-монитор должен был отключиться автоматически. Но это произошло сегодня. Перед сном я пошел взглянуть на светосигнал и увидел вместо зеленого красный. Вот коротко…

Грижас сочувственно покивал.

– Инструкция, кнопка, пришел, увидел, зеленый, красный. Н-да… Осмотреть ваш ФЛ-монитор я, по-видимому, не смогу. Наверняка он тщательно замаскирован в недрах какой-либо другой аппаратуры, и к нему просто-напросто не доберешься. Остается использовать мой монитор. Завтра, где-нибудь во второй половине дня, я выберу время и составлю подробную «опись» физиологии интересующего вас человека. Причем сделаю это в достаточной степени профессионально и – заметьте! – легально.

– Во второй половине дня будет поздно.

– Почему?

– После полудня этого человека здесь не будет.

– Вы уверены? – позволил себе усомниться Грижас.

– Да. Его ФЛ-карту вы должны записать во время утреннего медосмотра, не позже. И постарайтесь сделать так, чтобы это не очень насторожило его.

– В чем смысл такой перестраховки?

– Не надо его волновать. Пусть он об этом не думает. Ему предстоит серьезное дело.

– Даже так… Но ведь тогда вы просто обязаны обсудить предстоящее дело со мной. Как с медикологом.

– Нет, не обязан. Я понимаю вашу тревогу, но, поверьте, не нам обсуждать аспекты этого дела.

Минуту Грижас молчал, обдумывал ситуацию. Занятная встреча с фантомом нежданно-негаданно обернулась детективной историей слишком тревожного свойства… Было ясно: «подопытный кролик», избранный для какого-то секретного мероприятия, к службе космической безопасности отношения не имеет. Мероприятие это, бесспорно, таит в себе риск для здоровья, иначе субъекту под балахоном не было бы никакого смысла стараться заполучить физиологические характеристики «кролика» накануне событий. Замысел прост: сравнить дне свежие ФЛ-карты «кролика», записанные до событий и после. Одно неясно: что побудило службу космической безопасности затевать это дело без участия медиколога? А впрочем…

– Кто планировал ваше задание? – спросил Грижас. – Мне важно знать, был ли в составе инструкторов хотя бы один медиколог?

– Был, разумеется. И не один.

– И еще вопрос. Человек, которому вы намерены отвести роль подопытного, кролика, дал на это свое согласие?

– Видите ли… Ну, в общем, пусть это вас не волнует. Принуждать его никто не намерен. О деле он, естественно, знает, хотя и не во всех пока подробностях.

– Ну хорошо… Хотя хорошего нет и в помине. Да, в такой обстановке, я чувствую, будет полезно иметь в руках его свежую ФЛ-карту…

– Полезно – не то слово. Вы обязаны ее иметь.

– Между прочим, – сухо заметил Грижас, – приказывать мне имеет право здесь только один человек: Ярослав Иванович Валаев.

– Безусловно. Я лишь пытаюсь вас убедить. И полагаю…

– Правильно полагаете, я сделаю все необходимое. Так кто же этот мой… а заодно и ваш подопечный?

Гость выдержал паузу, тихо ответил:

– Андрей Тобольский.

На секунду Грижас оцепенел. Понадобилось несколько мимических усилий, чтобы захлопнуть приоткрытый рот и привести физиономию в порядок.

– Что-о-о?.. – Он поднялся из кресла, прошел сквозь объемное изображение визитера туда и обратно. – Шутить изволите?

– Это была бы неумная шутка, – возразил призрак.

Грижас взглянул на него и поворотом каминного канделябра отрегулировал пламя на потрескивающих поленьях.

– Простите, сударь, но… в своем ли вы уме? Известно ли вам, кто такой Андрей Васильевич Тобольский и какую роль он здесь выполняет?

– Помощник Валаева. Здесь – второе по значимости лицо.

– А это как посмотреть. В шахматной партии ферзь – тоже вторая по значимости фигура. – Грижас спрятал руки в карманы пижамы. – Остроумно задумано. Разыгрывая какую-то свою комбинацию, ваше ведомство намерено сделать рискованный ход нашим ферзем… Я решительно против участия Тобольского в любого рода авантюрных делах. Даже если риск минимален.

– Вот поэтому, Альбертас Казевич, мы, предвидя вашу позицию, и не хотели доставлять вам лишнее беспокойство. По моей вине, извините, не получилось.

– Вы – нам, мы – вам… – Грижас поморщился. – Словно мы не в одном коллективе. Словно я должен быть озабочен нашей общей безопасностью больше, нежели вы, функционер безопасности. Даже странно… Понимаете? Странно!

– Но это не помешает вам записать ФЛ-карту, ведь правда? А чтобы не было впечатления, будто вас водят за нос, вы можете в любой момент обсудить с Ярославом Ивановичем подробности нашего разговора. – Визитер, колыхнув белыми складками, осторожно добавил: – В любое время, когда вам будет удобно.

– Не беспокойтесь, будить Валаева сейчас я, конечно, не стану. Так говорите, он в курсе вашей затеи с Тобольским?

– В необходимом объеме.

«Это несколько меняет дело», – подумал Грижас.

– Разумеется, я сознаю особую важность секретных мероприятий вашего ведомства, – сказал он, стараясь придать своему голосу добродушную интонацию. Добродушия хватило только на одну фразу. – Однако заранее предупреждаю: без специального на то распоряжения Валаева ни ФЛ-карты, ни ее копии вы от меня не получите.

– Получателем ФЛ-карты буду не я. Мне она не нужна. Главное – обеспечить ее существование в натуре. Позвольте пожелать вам всего доброго…

– Будьте здоровы.

Фигура в белом растаяла в воздухе.

ЧАСТЬ I

1. УБИТЬ МИЛОСЕРДИЕМ

Они заблудились. Это было смешно – заблудиться в аллеях дендрария. Аллея маньчжурских аралий затерялась в зарослях канадского тиса. Дальше, среди частокола стволов бамбука, начиналась тропа:

– Ты не устала, малышка? Хочешь, я понесу тебя?

– Нет, папа, нет, я сама! – Вдруг она присела на корточки: – Гляди, я гриб нашла! Смешной какой! Синий-синий!

– Это не гриб. Это мяч. Кто-то его потерял. – Он поднял мяч из травы и несколько раз стукнул о землю. – Мой веселый, звонкий мяч, ты куда помчался вскачь?..

– Красный, желтый, голубой, не угнаться за тобой!.. Пап, гляди! Гуси-лебеди! Там!

Это пыл пруд. На темной воде белые лебеди. Высоченные араукарии, кисточки кипарисов, радиально-стрельчатые шары экзотической ксантореи… Красиво… Декоративно красиво. Над белопенными кронами цветущих эндохорий – купол садового павильона, облитый лучами низкого солнца… Волшебно, ненатурально красиво. Фриз павильона жарко отсвечивал позолотой.

– Сегодня нам здорово попадет, – сказал он. – От Ирины Леонтьевны.

– Не попадет, – серьезно сказала она. – Ирина Леонтьевна добрая, она всех детей любит. А их мамов и папов тоже любит. Гляди-ка, цветочек!.. Дай мне, я хочу, чтобы он был мой.

– Нет, малышка, нельзя. Он живой и растет.

– А как его зовут? – Так же, как и тебя.

– Лилия Тобольская?

– Просто лилия. Тобольская – ведь это твоя фамилия.

– А сколько ему годиков?

– Дней скорее всего… Не знаю. Зато я знаю, что вон тому дереву – видишь? – столько лет, сколько тебе. Ну, может, чуточку больше.

Он поднял дочь на плечо и показал ей серебристо-голубоватую жиденькую крону молодого деревца.

– Его тоже зовут как меня?

– Его зовут «кавказский холодоустойчивый эвкалипт». Четыре года назад его здесь вырастила твоя мама…

Андрей открыл глаза. Вышел из состояния сна легко, будто и не спал вовсе. Ерунда – спал. И спал, хвала сонотрону, приятно. Сонотроника – превосходная, оказывается, вещь. Жаль, не знал этого раньше… Механически усвоил на лекциях принцип работы сонотронных систем и после экзамена не помнил почти ничего, кроме основных приемов пользования. Помнится, аудиторию позабавил способ нейтрализации навязчивых снов: перед уходом в дремотное царство Морфея надо было, тронув кнопку у изголовья, думать о разных растениях. Лучше всего о цветах. В итоге фантасмагорический коллаж тяжелых, с переживаниями сновидении, от которых иногда просыпаешься в холодном поту, обязательно подменялся реалиями спокойных воспоминаний. Воспоминаний во сне. Он никогда не пользовался услугами сонотронной техники, но вчера, минуту поколебавшись, решил попробовать. Не потому, что побаивался ночного кошмара, а так… Не хотелось видеть во сне Валентину. Нажав кнопку у изголовья, стал добросовестно думать о разных растениях. Ирония обстоятельств: думая о растениях, он не мог не думать о Валентине… Сонотрон не подвел. Она не приснилась, и впервые в жизни он был этому рад. Вот до чего дошли дела… Ну что ж, дела, значит, дошли теперь и до этого.

Едкая горечь обиды и гнева разлилась в груди. Сжав зубы, Андрей повернулся на бок, отшвырнул одеяло, – приказал себе успокоиться. Без одеяла он чувствовал, как над постелью циркулирует холодный воздух. За пределами спального грота в лунном сиянии голубела лесная поляна. Таежная. Поляна была под снегом. Под снежными шапками – голые ветви двух старых берез, лапы темнеющих за ними пихт и черный навал бурелома. Рослые пихты стояли стеной, но даже эта стена не могла заслонить богатырских верхушек кедровника. К березам пробиралась рысь. Он долго смотрел на нее. Снег был мягкий, рысь пробиралась с трудом, оставляя в сугробах хорошо заметную борозду.

Тонко заныл сигнал будильника. Андрей по привычке пружинно сжался, перед тем как вскочить, но вспомнил: торопиться некуда. Вдобавок надо пройти медосмотр. Проходить его лежа в постели менее хлопотно.

– Доброе утро, – донеслось со стороны изголовья. – Если позволите – дистанционный вариант медосмотра. – Голос тихий и скользкий, как шелест шелковой ткани. – Вы готовы?

Из медицинского бокса выполз пенал и, повернувшись, вывалил на постель содержимое. Андрей нашарил мягкий шлем, усеянный бородавками датчиков, молча надел. Ощущая холод металла, натянул довольно тугие носки и перчатки.

– Музыку? Новости? – заботливо прошелестел автомат.

– Да, новости Внеземелья. Голос мужской. Без экрана.

Внеземелье изобиловало новостями. О том, какие корабли из каких портов стартовали, что несли и где финишировали, Андрей слушал вполуха. Слабой улыбкой отреагировал на сообщение о подходе «Байкала» к лунной системе Сатурна, – мало того, что новость запаздывала, агентство «Информвнезем» умудрилось лидер-контейнероносец «Байкал» назвать балкертрампом.

Он провел ладонью по голой груди. Горькая муть еще не осела.

Что-то надо с этим делать, Валентина. Но что? Мне одному все равно ничего не решить. А решать вдвоем ты почему-то не захотела. Чем объяснить твое нежелание встретиться? И это нелепое бегство… Разлюбила?.. Приди и скажи об этом открыто и внятно. За пять лет ты хорошо изучила меня и могла бы не опасаться, что я устрою тебе неприятную сцену – обезумею от ярости или стану валяться в ногах, просить, умолять. Знала, что ничего этого не было бы, и знала отлично. Не моей, значит, слабости опасалась – своей? Еще не уверилась в правоте своего состояния чувств?.. Похоже. Иначе ты поступила бы по-другому, я ведь тоже знаю тебя… Ладно, подумай и разберись. Время есть. До моего возвращения. Будем обдумывать и разбираться порознь, уж раз ты так захотела. Правда, мне разбираться особенно не в чем. Люблю тебя и безумно боюсь потерять. Понимаешь? Безумно!..

– Извините, Тобольский… вас что-нибудь беспокоит?

– Нет, – резко ответил Андрей. До него не сразу дошло, что это голос не автомата. – А в чем дело?

– Сущие пустяки, Андрей Васильевич, сущие… – проворковал голос медиколога. – Меня позабавила аритмия вашего пульса. Впрочем… Вот теперь почти норма. Никаких претензии к вам не имею. Вы, кажется, что-то хотели сказать?

– Да. Вы не однажды нас уверяли, что сонотрон – это не столько безвредно, сколько полезно и даже приятно. Вчера мне в голову пришла фантазия проверить ваши рекомендации.

– Так. Ну и что же?

– А то, что сегодня, Альбертас Казевич, я ощутил интерес вашего сектора к моей вполне заурядной в медицинском плане особе. Ощутил с понятным недоумением.

– Рассеивать недоумения моя святая и приятная обязанность. Сонотрон ни при чем, виноват ваш предстоящий отъезд. Когда вернетесь обратно, вам снова придется, увы, потерять на меня полчаса личного времени. Удовлетворены ответом?

– Пожалуй… да.

– Могу быть чем-то полезен еще?

– Пожалуй, нет.

– Всего вам доброго. Будьте здоровы!

Андрей сорвал с себя медицинскую амуницию. Накинул на плечи свой старый боксерский халат.

В холле было светлее, чем в спальне: снежно-лунный ландшафт за пределами грота был здесь раза в два шире. Андрей отодвинул на край стола документы, открыл коробку портативного фотоблинкстера – над зеркалом отражателя пошли, сменяя друг друга, стоп-кадры стереоизображений Лилии. Вот она в белой шубке – обнимает пушистую лайку. Вот на санках: головой в сугроб!.. На празднике проводов русской зимы: счастливая, розовощекая, еле держит обеими руками расписной деревянный ковш в виде жар-птицы – приз за смелость (вместе с мальчишками старшего возраста брала приступом снежную крепость под ужасающий грохот шутих). Валентина боялась, и ему пришлось ее успокаивать, а она не спускала с дочери напряженного взгляда и была такая красивая, что он заново в нее влюбился.

Сверкнула зарница телевизита. Андрей поднял бровь. В холле стоял блондин в полетной форме координатора: желтые брюки, черный свитер, серебристая эмблема – зигзаг импульса на фоне стилизованного цветка магнолии. Узнав Копаева, Андрей отвернулся, захлопнул коробку прибора, сунул в дорожный портфель. В сторону Копаева он не смотрел. Когда на столе ничего не осталось, щелкнул замками, отбросил портфель на толстый мшистый ковер. На сегодня с этим покончено. Слегка размяться, позавтракать – и в бассейн…

Покончив с бритьем, Андреи вышел из душевой, натянул синие брюки, вскрыл свежий пакет с белыми свитерами. На груди поблескивала золотая эмблема – цветок стилизованной лилии и парящий над ней альбатрос. Постоял перед зеркалом, вызвал на связь диетолога, распорядился доставить завтрак в каюту. Взглянул на часы. Торопиться некуда – до старта люггера больше трех с половиной часов. Возник соблазн: выйти на лыжную горку «поймать ветёрок». Нет, Грижас не даст. Поднимет скандал и не даст. Даже пройтись по лыжне не позволит, хотя там ее пропахали настолько, что ездить противно. Вчера не позволил. «Сделайте милость, Андрей Васильевич, разрешите своему организму стабилизироваться после рабочей нагрузки. На двое суток я запрещаю вам все виды силовых разминок. Бассейн, и только бассейн. Но и в воде без всяких спортивных фокусов». Ладно, бассейн. Тоже неплохо. А что касается «фокусов» – это Грижас как-нибудь переварит, ему не впервой.

Андрей рассовал бытпринадлежности в гнезда фиксаторов, вышел.