Текст книги "Избранные произведения"
Автор книги: Сергей Павлов
Соавторы: Надежда Шарова
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц)
Громыхнуло сразу двумя залпами, но где-то уже в стороне, – глухие, раскатистые удары. Мокрый сумрак сгустился до фиолетовой полутьмы, вспышек молнии не было видно. Зато осветились магическим голубоватым сиянием три шара на невидимых в тумане штырях. Водяную пыль пронзили струи дождя – плотный ливень тяжело ударил в крыло. Разверзлись хляби небесные…
Под напором дождевой массы полет (если это был еще полет) проходил в режиме быстрого, неупорядоченного снижения. Правда, вращение прекратилось – хоть за это ливню спасибо. Внизу стало светлее – из фиолетовой полутьмы выплыло нечто вроде круглого мутно-серого озера с идеально круглым островом посредине. Кир-Кор увидел на светлом фоне темную бахрому дождя, и ему подумалось: «Выпадаю с осадками». Он глядел вниз и никак не мог понять, что же это все-таки проступает сквозь белесую муть как зрачок страшно выпученного великаньего ока… Муть внезапно рассеялась. При свете дня таинственное око перевоплотилось в серебристо-белую гору с черным кратером на вершине. Вода заливала глаза, и Кир-Кор не сразу сообразил, что шквал несет его вместе с дождем над самой верхушкой островной Башни погоды и что исполинские полукольца импульсных дингеров разведены над кратером и – самое ужасное! – выдвинуты на рабочую высоту!.. И прежде чем мозг разнесло магнитным ударом на мириады осколков, Кир-Кор успел увидеть прямо по курсу яркую синеву океана и несколько островов. А последнее, что он слышал, был крик боли, но понять, что это его собственный крик, уже не успел.
Он лежал на неоглядной красной равнине, словно связанный Гулливер. Справа от него была ночь, слева – день. Черными кобрами покачивались вдали смерчи, тускло светило слева багровое солнце. Под завывание ветра катились по красной равнине, катились, катились, подпрыгивая, желтые клубки-вертуны. Равнина была очень гладкая, сухая и жесткая, клубки-вертуны – мягкие, расплывчатые. Утомительно резвы были эти клубки, неудержимы в движении, как ветер. А ветер был душен…
Не размыкая век, Гулливер безучастно следил за игрой вертунов, пока не стало его забирать беспокойство непонимания. Откуда-то из запредельной дали птицами прилетели два голоса – мужской и женский, грифами покружили над головой, сели, и в этот момент клубки прекратили верчение как по команде.
– Быстрее открой футляр стетоскана и нацепи мне экран, – клюнул мужской птицеголос в гулливерово темя. – И не надо паники, он шевелится.
– Уже? Или еще? – клюнул женский в левое глазное яблоко, в правое. Болезненно ущипнул за ноздрю: – А если парализован дыхательный центр?
От грифов несло аммиаком.
– Спокойнее, Марсана. Главное, он шевелится.
– Но не дышит! Матис… Это ужасно, Матис!
– Посмотрим, – раздумчиво пообещал гриф Матис и вспрыгнул на гулливерову грудь. Лапы у грифа Матиса были из полированного металла – гладкие и холодные.
Кир-Кор сделал глубокий вдох, поднял веки и увидел двух незнакомцев в белых каскетках. Загорелый мужчина, Матис, надо полагать, водил по его обнаженной груди чем-то блестящим. Вокруг пылал безумно яркий, солнечный день. Не менее загорелая женщина, надо полагать, Марсана, держала в руке что-то стеклянное, резко пахнущее аммиаком. Зрачки ее серо-зеленых, цвета морской волны, выразительных глаз смотрели в упор и в основном выражали испуг, из-под каскетки торчали в разные стороны зеленые волосы. Глаз мужчины не было видно за квадратами черных стекол экранных очков. Над их головами парусом уходила в серебристо-лазурное с лиловыми пятнами небо ослепительно белая плоскость, украшенная посредине пылающе-алыми ромбами и геральдическим львом. «Я спал?» – напряжением мысли вопросил Кир-Кор незнакомцев. Воздух был пропитан негромким, на уровне комариного звона, пением многомиллионоголосого хора. Звякнуло оброненное женщиной стекло. Хор нес какую-то какофоническую околесицу. Кир-Кор усилием воли подавил в себе его звучание. Разжал губы, хрипло осведомился:
– Я, кажется, спал?
Мужчина взглянул на помощницу. Без очков он был похож на нее как брат на сестру. Во всяком случае, принадлежали они явно к одной этнической группе, но почему-то общались на геялогосе – общеземном языке. «Во Вселенной чего не бывает», – подумал Кир-Кор и, приподнявшись на локте, увидел себя полупогребенным в ворохе оранжево-огненных покрывал, за которыми виднелась палуба спортивного катамарана, и вокруг палубы – изумительно прозрачные бирюзовые воды круглого озера в белосахарных, поросших ядовито-зелеными пальмами берегах. Белая плоскость, которую он в первый миг пробуждения принял за парус, действительно представляла собой элементно-энергетическое полотно жесткого паруса класса «румб-электро». Еще один «румб-электро» торчал в километре отсюда и смахивал на воткнутое в середину озерного зеркала белое гусиное перо, обрызганное кровью. Здесь любой освещенный солнцем белый предмет вместо четкого абриса имел (в зависимости от расстояния) красную, лиловую или радужную кайму. Белая береговая полоса была в радужном окаймлении.
– Как ваше самочувствие? – спросила женщина, сидя возле него на коленях.
Кир-Кор ответил не сразу. Он уже заподозрил, что с памятью не все в порядке, и мучительно пытался сосредоточиться, пока длинные, коричневые от загара пальцы мужчины с профессиональной ловкостью укладывали в футляр экранные очки и выблескивающий невыносимо-красными бликами датчик.
Разумеется, он понимал: это Земля, пояс тропиков. Но такой Земли – нарядной, как цыганская песня, до аляповатости пестрой и яркой – никогда еще ему не доводилось видеть. Даже в тропической зоне. Это были тропики Гогена. Слишком необычные для земных ландшафтов пылающе-пронзительные краски, слишком кричащие… «Ренатурация, – догадался ошеломленный Кир-Кор. – Бесспорная ренатурация! Но где это со мной произошло? Когда?..»
– Как вы себя чувствуете? – повторила женщина, заглядывая ему в глаза.
– Прошу прощения, эвгина, – спохватился Кир-Кор. – Я словно после тяжелого сна. Голова… м-м-маракас!..
– Головокружение? – тихо спросил мужчина.
– Нет, не то… Извините, эвандр. – Кир-Кор готов был провалиться сквозь палубу. – Не могу объяснить!..
– И не надо, не напрягайтесь. – У мужчины был негромкий голос успокаивающего тембра. – Нам приятно будет узнать ваше имя, ювен. – Я – Матей Карайосифоглу. Друзья называют меня гораздо короче: Матис. – Он поднялся с колен, помог подняться женщине и представил ее с легким полупоклоном: – Марсана.
– Очень приятно. Кирилл. Вы, по-видимому, оба медики?
– С дельфиньей точки зрения, – подкорректировала Марсана.
– Значит, биологи?
– Сегодня – спортсмены.
– Что-нибудь вас тревожит? – спросил Матис.
– Не могу вспомнить, как я попал сюда.
Спортсмены-биологи переглянулись.
– По воздуху, – подсказала Марсана, запихивая пряди зеленых волос под каскетку. – Обычным путем бравого слампера.
Кир-Кор повернулся на локте, узнал отброшенный в сторону гермошлем, и в голове кое-что прояснилось. Был прыжок и этот странный полет на гибриде зонта и надувного матраса. Откуда летел? Куда? Почему?.. Высвободив ноги из мунбутов, он стряхнул с себя останки обесформленного летательного аппарата, поднялся, оправил одежду. У него было такое чувство, будто он нарушил некий запрет. Какой запрет? Чей?.. Сквозь воду виднелось близкое здесь песчаное дно, над которым лениво фланировали скаты и небольшие акулы. Прямо как осетры на выгуле в рыбных прудах. Разминая мышцы, он пружинисто повел плечами. Руки и ноги вели себя безукоризненно, чего нельзя было сказать о голове. Ошеломление не проходило. И даже несколько усугубилось после того, как он заметил, что это круглое озеро вовсе не озеро, потому что над полосой берегового песка за частоколом высоких казуарин и кокосовых пальм земли не было – там синела поверхность океана.
Куда ни посмотреть – везде океан. Во всех направлениях – сочный ультрамарин с лиловым оттенком. За кольцевой грядой ничтожного песчаного барьера мимо спокойных вод внутренней лагуны атолла катились ровные океанические валы. В залитой солнцем перспективе – три островка. Шелковисто-зеленые, словно из малахита, они выстроились друг за дружкой – три идущие одним фарватером корабля… В той стороне, куда катились валы, под свинцово-сизым днищем большого кучевого облака проступали сквозь полосы ливня контуры Башни погоды. Вглядевшись в нее, Кир-Кор испытал прилив недавно пережитого ужаса. И отлив. Не так уж плохи его дела, если после магнитно-импульсного «поцелуя» дингеров он еще в состоянии осмысленно разглядывать это чудовище. Отсюда Башня мало была похожа на вулканический конус. Уж скорее – на погруженного по уши в океан первослона из первокосмогонического мифа; над водой – разведенные в стороны богатырские бивни и поднятый к облаку толстый хобот. Слон-Атлант. Один из троицы, которая, стоя на черепахе, держит местную землю. Местные острова. Кстати, как они называются?..
– Значит, я оттуда… и сюда, к вам на палубу? – Кир-Кор «проследил» в небе воображаемую траекторию.
– На излете вы грохнулись в парус и чуть не перевернули катамаран, – ввела поправку Марсана. – Вы что, летаете не разбирая дороги?
Небольшая вмятина на морде геральдического льва давала представление о жесткости элементно-энергетического полотна «румб-электро».
– Шрек-тревер… – пробормотал пораженный Кир-Кор. Взглянул на Марсану. – Не нахожу слов, чтоб выразить масштабы моего смущения, эвгина. Чем могу загладить свою вину?
– За обедом вы расскажете нам несколько захватывающих историй из жизни слампера.
– Увы, это был мой первый прыжок.
– Минимум одна захватывающая история.
– Но вам известен ее финал, а я, к стыду, забыл начало.
– Лично мне любопытна ее сердцевина…
С борта подошедшего ближе тримарана крикнули:
– Эй, на «Алмазе»! Вам нужна помощь?
– Нужна! – завопила Марсана. – Сервировать обеденный стол!
Экипаж тримарана – трое в белых арабских бурнусах – отреагировали жестами: руки к груди и кверху. Трио белых матрешек – большая, средняя и поменьше. Лиц почти не видно под капюшонами, поверх капюшонов – бурелеты, наголовные обручи из серебристых жгутов. Элементное полотно тримарана, добирая энергию на ходу, почернело с подсолнечной стороны и, низко склонившись к вымпелу на корме, стало напоминать сорочий хвост. Суденышко вдруг сбавило ход и, как сорока, шустро развернулось на месте. Юркая посудина носила название «Адмирал».
– Это семья из Турина, – сказал Матис. Он ушел в каюту и вернулся с каскеткой в руке: – Вот вам, ювен.
– Спасибо, Матис. Вы не держите в секрете свой возраст?
– Мне тридцать девять.
– Мы ровесники, не стоит называть меня ювеном.
– Вы замечательно сохранились, эвандр, – сказала Марсана. – Уж не дигеец ли достался нам на обед? – предположила она, заправляя волосы под каскетку. – Матис, а может, он даже близко знаком с кем-нибудь из грагалов? – Она хотела добавить что-то еще, но не успела.
– К берегу и купаться! – отрезал Матис, убивая дигейскую тему в зародыше.
Возле берега состоялось шумное объединение с семьей из Турина. Было купание. Кир-Кору пришлось пережить акустический стресс, когда вся семья в составе эвандра Этторе Тромбетти, эвгины Джинестры Тромбетти и одиннадцатилетнего эвпедона Пио Тромбетти, сбросив бурнусы, прыгнула в воду между судами. Вода была очень прозрачной. Стоя в ней по грудь, Кир-Кор совершенно четко видел на белом песке свои ноги.
Визуально членов семьи из Турина было трое, на слух – впятеро больше. Восторженные визги Пио Тромбетти были не в силах заглушить голоса Тромбетти-отца и Тромбетти-матери. Этторе шутки ради продемонстрировал, как нападает акула, что очень взволновало женщин, и Матису пришлось бросить на дно универсальный импульсный отпугиватель – уззун, и эта штука в содружестве с голосовыми данными эвпедона быстро вымела из лагуны все живое.
Кир-Кор вышел на берег. Обойдя неподвижные под солнцем заросли сцеволы, пересек песчаную полосу и нырнул в воду со стороны океана. Погрузился и четверть часа провел в подводной тени коралловых бастионов барьерного рифа в обществе морских ежей, голотурий и разноцветных тропических рыбок. Здесь было сравнительно тихо. Гулкие залпы и шипение разбивающихся о рифы волн не могли соперничать с акустической обстановкой в лагуне. Ему этого было достаточно. Застигнутый врасплох нечаянной ренатурацией, здесь он мог наконец свалить с себя стрессовый груз ошеломительного свидания с неузнаваемо пестрой, но такой желанной Землей. Рыбки забавно щекотали его плавниками и все норовили куснуть за голую кожу. Кир-Кор с удовольствием ощущал, как постепенно ослабевает напряжение, которое охватило каждую мышцу, едва он появился на палубе катамарана.
Вдруг он почувствовал: где-то рядом возбужденно раздвигает воду чье-то крупное тело. Это могло быть опасное для человека животное. Кир-Кор выглянул поверх кораллового куста и не мешкая поплыл к берегу на мелководье. Барьерный риф «угостил» его драматическим зрелищем: морскую черепаху настигала со стороны океана акула. Черепаха была большая, акула – громадная. Он отродясь не видывал таких чудовищных рыб. Под мясистым карнизом рыла скалилась полуоткрытая пасть, и было совершенно ясно, что черепаха поместится в ней целиком. Всплывая, услышал, как ему показалось, хруст черепашьего панциря. Он вспомнил вдруг о своем намерении сесть на воду в конце полета.
Еще под водой его настиг объединенный хор воплей Этторе, Джинестры, Марсаны. Он поспешил выбраться на песок. Женщины замолчали, и Тромбетти-старший, экспансивно размахивая одеждой и тараща глаза, произнес очень трудную для перевода сольную речь, – Кир-Кор уловил всего четыре слова: риф, ферроньер, акулы, катамаран. Джинестра плакала, у Марсаны было испуганное лицо.
– Что случилось? – встревожился он.
Этторе издал сиплый звук – слов у него уже не было, – ткнул пальцем в сторону рифа. Кир-Кор обернулся. Гладь воды за кипящими бурунами взрезал черный плавник и исчез. Появился снова и очертил траекторию полукружья.
– Атолл, на котором, по счастью, уже стоят ваши ноги, Кирилл, называется Ферроньер, – сказала Марсана, уводя пловца в тень кокосовой рощи. – Ферроньер – заповедник Финшельского архипелага, и правила купания здесь вам придется все-таки соблюдать.
Название архипелага одним рывком высвободило память из-под гнета магнитной контузии. Будто вспышка озарила мозг: фестиваль на Финшелах, Вината, программа транзита на Лавонгай… Голова слегка закружилась.
– Барьерный риф Ферроньера – табу для туристов, выговаривал голос Марсаны. – Его акваторию систематически навещают акулы длиной с туристский катамаран.
По-видимому, это был реферативный перевод темпераментной речи Этторе. «Как мне отсюда выбраться? – думал Кир-Кор. – Где Матис?» Навстречу мчался эвпедон, прижимая к груди что-то похожее на авиационную фару, песок летел из-под его ног.
– Пио полон решимости вас защитить, – догадалась Марсана.
– Что это?..
– Самый мощный уззун финшельского флота. – Она взмахнула рукой. – Не надо, Пио, спасибо! Отнеси обратно и передай Матису. Пора поднимать обеденный стол!
Пио, разбрасывая песок, припустил обратно. Кир-Кор оглянулся. Чета из Турина, взявшись за руки, бежала в другом направлении. Среди пятен света и тени – на пальмах и белом песке – их странный бег в белых одеждах был похож на полет привидений.
– Матей Карай осифоглу, – вслух подумал Кир-Кор, – вы здесь самый уравновешенный человек.
– А вы, Кирилл, самый неразговорчивый. – Марсана погладила пальмовый ствол с кольчатыми полосами на месте опавшей листвы.
– Эвгина, скажите, пожалуйста, на котором из островов центр фестиваля?
– На Театральном, естественно.
– Далеко это от Ферроньера?
– Что вас заботит, Кирилл?
– Расстояние. По опыту знаю, как трудно бывает выбраться из заповедника. А мне надо выбраться.
– В любом случае нам отсюда не выбраться до начала прилива. Рифы.
– Мы шли над рифами с креном на левый борт…
– Киплинг. В принципе, есть еще одна возможность.
– Малая авиация?
– Да. За вами должны прислать реалет даже в заповедную зону.
– Нет, эвгина. Пусть лучше будет прилив.
– Прилив будет и без вашего позволения.
– Я могу рассчитывать на ваше судно?
– И на доброжелательность тоже.
– Спасибо, Марсана. Земной вам поклон.
– А если правильнее – дигейский?
Кир-Кор взглянул на нее.
– Чем дольше я наблюдаю за вами, – пояснила она, – тем больше мне кажется, что вы не землянин.
– Я чем-нибудь выделяюсь среди землян?
– Да. Поведением. У вас размеренные, точные движения, ничего лишнего. Почти ничего. Говорите вы скупо, смотрите необычно. Не смотрите – вглядываетесь. Глаза очень ясные, светлые… и как будто с искрой. По поведению вы – аскет, что никак не соотносится с вашей внешностью. Ясноглазый аскет воблике фольклорного королевича.
Марсана понизила голос до шепота:
– Если вы не дигеец, то… то я не знаю, кто вы. О, в ваших глазах появилась загадочная тоска! Почему? Вы испытываете сейчас тревогу и опасение?.. О чем вы думаете?
– Я думаю, мне надо опасаться знатоков фольклора.
– Я ваш друг. Я докажу это при любых обстоятельствах. Говорите со мной откровенно. Вы готовы говорить откровенно?
– Мои откровения не доставят вам удовольствия.
– Не надо решать за меня. В молодости я буквально бредила Дигеей.
Издалека донеслось сдвоенное «бзуг-бзуг». Кир-Кор посмотрел в сторону Башни погоды. Над океаном распространился звук мощного выхлопа. Вершину кучевого облака пронзил и быстро стал набирать высоту прямой, как луч прожектора, столб разреженного пара.
– Вихревой удар дингеров, – сказала Марсана. Упала коленями в песчаный сугроб и, скрестив ноги, села в позе приверженцев гимнастики йогов. – Сядьте рядом. Вы невозможно высокий. На Дигее все такие высокие?
Кир-Кор молча сел на песок.
– Вы еще не забыли наш уговор беседовать откровенно? – спросила Марсана.
– Я уже заслужил ваш упрек?
– Нет, но ваша задача, эвандр, заслужить мою похвалу.
– Не надо щекотать мое воображение.
Она улыбнулась.
– Скажите, Кирилл, вы знакомы с кем-нибудь из грагалов?
– Тема грагалов – самая актуальная на Земле?
– Самая актуальная – тема Дигеи. Грагалы – частность. Но все равно любопытно.
– Да, среди моих знакомых есть и грагалы.
– Вот видите! А среди моих – ни одного…
– Небольшая для тебя потеря, – ввернул подошедший Матис. – Грагалы, как правило, неразговорчивы.
Марсана хлестнула себя по голым коленям, вскочила:
– Матис, прости, виновата! Моя очередь сервировать стол.
– Там все готово. Твоя забота – собрать всех за этим столом.
Приставив ладони к лицу, Марсана извлекла из недр грудной клетки резанувший нервы первобытный крик.
– Мамонт отнял у голодного троглодита свой хобот, – одобрил Матис.
Со стороны лагуны донесся ответный вопль Тромбетти-младшего. Со стороны океана был слышен только шум прибоя. Тромбетти-старшие предпочли не ответить.
– Ребенок проголодался, – подытожил Матис результат акустического эксперимента. – Откладывать обед не будем.
Обедали на палубе «Алмаза» в купальных костюмах. Над столом был натянут дырчато-белый тент. Сквозь вентиляционные отверстия скупо сочилась небесная синева. Ели молча. Даже Пио был воспитанно немногословен. Тент закрывал небо над головой, и Кир-Кор обнаружил, что смотреть ему некуда.
Тромбетти-старшие едва успели к десерту. Молчание за столом приобрело свинцовую тяжесть.
– Опаздывать на обед неприлично, – определил свое отношение к инциденту насытившийся эвпедон.
Марсана прыснула. Извинилась. По лицам поползли улыбки.
Кир-Кор склонился к загорелому уху подростка, шепнул:
– Упрекать взрослых могут только взрослые. Понял?
– Понял, – мгновенно отреагировал Пио.
– В таком вот тревере, парень, – сказал Кир-Кор, очищая банан ему и себе. – Так и держись.
– А можно спросить?
– Можно.
– А можно мне с вами на Дигею? – выпалил Пио, и глаза у него стали круглыми от восторженного ожидания.
– Со мной?.. – Кир-Кор ощутил укол взгляда Марсаны.
– Мне тоже интересно, что вы ответите, – сказала она.
– Отвечу, что на Дигею можно и без меня, – ответил Кир-Кор. Заметив, как вздрогнула мать эвпедона, сделал попытку смягчить негативный эффект: – Дигея, насколько я знаю, была и остается открытой для всех. Добро пожаловать… туда или обратно.
– Ах, как это просто для вас – разрываться между Землей и Дигеей! – вскипела Марсана.
– Помилосердствуйте, я – то при чем!
– Хотя бы при том, что само существование Дигеи создало для моей родной планеты массу проблем.
– Проблемы – категория, увы, непреходящая.
Длинный красный цилиндр в руках у Марсаны распался на множество чашек.
– Пьем тоник, – объявила она. – А ля Триоле-де-Папайя.
– Пио, – сказал Этторе, – я разрешаю тебе погулять.
Пио нехотя сполз с откидного сиденья.
– Проблема проблеме рознь, – сказала Марсана, разливая по чашкам пряно пахнущий, черный, как битум, напиток. – Одно дело, когда мальчишки возраста Пио мечтали о море. О дальних странах. Или пусть даже – о межпланетных полетах. И совсем другое, когда они готовы на все, лишь бы покинуть Землю ради Дигеи.
– Кто-то когда-то сострил: дом – мир женщины, мир – дом мужчины, – напомнил Кир-Кор.
– Земля – это целый мир, Кирилл. И очень не простой.
– Опять же… Земля – колыбель и… нельзя вечно жить в колыбели.
– А ведь жили, Кирилл. Коротали свой век в «колыбели» и жизненных неудобств при этом отнюдь не испытывали.
– Слово какое-то безысходное – «коротали».
– Предложите другое.
– Зачем? Действительно, многие «коротали», вы правы. Но теперь таких, наверное, меньше?..
– Намек поняла. Дигея, разумеется, гарант всеобщего прогресса. И сейчас вы будете сетовать, что Дигеи не было во времена Фомы Аквинского, Бруно, Галилея, Ломоносова, Фарадея.
Кир-Кор попробовал терпкий, горько-кислый напиток, источавший запахи кофе, жасмина, ванили и цитрусов одновременно.
– Нет, – сказал он, – сетовать я не буду.
– Да? – удивилась Марсана. – А почему?
– Во-первых, чтобы не дать вам повода к разговору о том, Дигея снимает с Земли один мозговой слой за другим. Я наслышан об этом.
– И пытаетесь это оспорить? – поинтересовался Этторе.
– Нет.
– Нет? – переспросила Джинестра.
– Нет, – повторил Кир-Кор. – Это пьют через соломину? – Он заметил пенал с питьевыми соломинами.
– Да, – сказала Марсана. – А во-вторых?
Детская флейта неумело-тоскливой руладой огласила окрестности с палубы стоящего на мели «Адмирала»: Пио развлекал себя как умел. Кир-Кор ответил Марсане:
– Уважаемые эвпатриды, Дигея возникла в свой срок, и любые эмоции по этому поводу – ваши или мои – ничего не меняют.
– Разве Дигее не интересно знать, что о ней думают коренные земляне?
– Тут несопоставимость масштабов, эвгина.
– Я имею в виду психоэстетические нюансы, Кирилл.
– Я понял. Но проведем мысленный эксперимент… Окиньте взглядом евроазиатский материк.
– Готово. От Гибралтара до Камчатки.
– Теперь вообразите какую-нибудь туристскую базу в бассейне Амазонки.
– «Вера-Круз»! На изумительной реке Шингу.
– Насколько важно для Евразии знать, что о ней думают в замечательной «Вера-Круз» на изумительной Шингу?
Супруги Тромбетти переглянулись. Матис смотрел в свою чашку. Марсана сдвинула каскетку на затылок – пряди зеленых волос вновь получили свободу.
– Значит, Дигея уже отвела Земле роль провинциальной туристской базы!..
– Я этого не говорил, – не согласился Кир-Кор.
– Но это явствует из вашей аналогии.
– Мои аналогии – только для аналогий, эвгина.
– Аналогии нужны для утверждения правоты. Или нет?
– Экс факто оритур юс, – проговорил Матис.
– Что возникает? – не сразу поняла Марсана.
– Из факта возникает право, – перевел Этторе.
– Мы – лишь точка в Галактике, – напомнил Матис. – Дигея – многоточие. Весьма многозначительное многоточие, и это Факт. Пора уж привыкнуть к тому, что мы для них – заповедник.
– Кирилл, докажите ему, что он ошибается, – потребовала Марсана. – Чем привлекает к себе коренных дигейцев Земля?
– Ну… прежде всего, Земля – планета их предков.
– Вот, Матис! Земля для дигейцев – это, прежде всего, мемориальное кладбище!
Марсана стала яростно прятать волосы под каскетку. «С Дигеей у нее натянутые отношения», – подумал Кир-Кор. Угрызений совести он не испытывал. Не он затеял беседу. А уклониться от разговора на таком маленьком острове практически невозможно.
– Дигее, – сказала Марсана, – почему-то ужасно трудно признать, что на Земле до сих пор существует и развивается нормальная – в классическом смысле – цивилизация.
– Нормальная… – задумчиво повторила Джинестра. – Это то, что было до полета первого космонавта?
– Браво, эвгина! – Матис рассмеялся. – Браво!
– До постройки постоянной базы на Луне, – внес поправку Этторе. – С того момента земная цивилизация стала полиглобальной.
– А теперь она стала полиастральной, – заметил Кир-Кор. И поскольку сотрапезники нехорошо промолчали, он спросил: – Или Дигее уже отказано в чести быть астральным звеном в истории развития цивилизации?
– Нашей… земной? – внесла уточняющий элемент Джинестра.
– Об иных звездных сообществах разговор у нас пока не идет.
– Это если закрыть глаза на различие между людьми и грагалами, – осторожно не согласился Этторе.
– Да что грагалы! – подхватила Джинестра. – Даже дигейцы в массе своей – это совершенно новая психораса.
– Но все равно цивилизация у нас одна, – сказал Матис.
– А это как посмотреть, – упорствовал в сомнении Этторе.
– Смотреть удобнее открытыми глазами, – признал Матис.
Кир-Кор опустил в чашку соломину и сделал попытку хлебнуть, но триоледепапайский напиток застрял на подъеме.
– Возьмите другую и рассудите, кто прав. – Марсана сунула ему питьевую соломину толщиной с карандаш.
– Все правы. Цивилизация у нас, действительно, одна. Что касается различий между людьми и грагалами, то они бесспорны. Правда, грагалов всего-то около восемнадцати тысяч среди сорокамиллиардного населения космических регионов Дигеи. А из кого состоят миллиарды пояснять, должно быть, не надо? Вот и Пио, как мне показалось…
По резко изменившемуся выражению лиц родителей эвпедона Кир-Кор понял, что увязывать имя их отпрыска с демографическими особенностями астрального звена цивилизации никак не следовало.
– Вам показалось, – вежливо, но очень холодно произнесла Джинестра. – Всего доброго, эвпатриды, спасибо за компанию, за хлопоты. – Она сложила ладони под подбородком и адресовала каждому, не исключая мужа, благодарственный полупоклон.
Этторе неожиданно провозгласил:
– Мой сын не будет там! – и ткнул рукой в полотно тента. Другой рукой он с непонятным ожесточением указал на воду: – Мы сделаем из него малаколога!
Супруги Тромбетти спрыгнули с палубы на мелководье, направились к тримарану.
– Я не хотел их обидеть, – сказал Кир-Кор, глядя, как они бредут по колено в воде – оба в белых, вздувшихся колоколом одеждах – и он бережно поддерживает ее под руку. Они дошли до своего судна, ни разу не обернувшись.
– Ничего, пусть уходят, – процедила Марсана. И добавила на каком-то латинизированном языке несколько слов, смысл которых Кир-Кор уловил, но фразе в целом не нашел адекватного выражения на геялогосе. По-видимому, это была непереводимая идиома.
– Я не понял, что Этторе хотел сказать напоследок.
– Малаколог, – объяснил Матис все одним словом, как будто одно это слово все объясняло.
– Оба они малакологи, – сказала Марсана. – А Пио терпеть не может моллюсков. Пейте тоник.
Кир-Кор хлебнул кисло-горького, и в этот момент палуба едва ощутимо качнулась. Начинался прилив.
Матис выволок из каюты какие-то свертки, на шее у него уже болтался на шнурке судовой корректор управления – спикард.
– Слушай мою команду, – сказал он. – Надеть яхтжилеты!
Из лагуны они вышли на электромоторах. «Адмирал» тащился в хвосте. Узкие проливы между лагуной и океаном были забиты хлынувшей навстречу пеной.
Рыская на мелководье, «Алмаз» отважно приблизился к ревущей белой полосе бурунов и вдруг, подхваченный гребнем длинного океанского вала, мягко скользнул над рифами боком и через мгновение погрузил поплавки в кобальт воды мореходных глубин. Здесь было ветрено. Бирюзовое небо, золотисто-розовая марь, лиловый горизонт, синие с лилово-глянцевыми бликами волны. Капитан Карайосифоглу приблизил спикард к губам и тихим голосом дал указание автоматике судна повернуть крыло паруса ребром к ветру и подрабатывать электромоторами против течения, – не мог уйти, пока «Адмирал» не перевалит барьер. Кир-Кор с тоской смотрел на изумрудные острова. Засветло добраться до фестивального центра архипелага на таком маломощном суденышке и при таком низком солнце – дело немыслимое. Эту его уверенность усугубила нерешительность капитана Тромбетти.
– Эй вы, тюлени! – теряя терпение, закричала Марсана. – Пошевеливайтесь! Птица ждать нас не будет!
Шальная волна перебросила тримаран на глубокую воду – «тюлени» отметили это событие взрывом радостных воплей, и было ясно, что они довольны мастерством капитана. Ярко-оранжевые яхтжилеты, надетые поверх бурнусов, пылали на палубе «Адмирала» тремя кострами.
Матис негромко отдал команду «Фордевинд!» – и судно, подставив ветру корму и парус, рванулось вперед. Поплавки с характерным шипением резали воду. Солнце светило в затылок.
«Адмирал», который скромно довольствовался кильватерной струей «Алмаза», вдруг пошел на обгон, и Матис, как ни старался, уже не мог от него оторваться.
– Обгонит – спикард отберу, – пригрозила Марсана.
– Обгонит, – признал Матис и отдал спикард. – У них крыло паруса шире, мотор посерьезнее.
«Адмирал» медленно, но верно выходил на левый траверз, Марсана была в отчаянии – она выкрикивала команды громко, часто. Ветер трепал ее торчащие в разные стороны волосы, каскетка перекатывалась на палубе под ногами; альбатрос, любознательно паривший над катамараном, отвернул в сторону. Кир-Кор видел все ее ошибки – будто следил за действиями малоопытного стажера. Гонка по всхолмленному лологими валами океану напомнила ему курилосахалинскую регату из прошлого отпуска. Он посоветовал:
– Когда вал проходит под нами, эвгина, и катамаран на подъеме – нажимайте кнопку форсирования моторов.
– Отдать вам спикард?
– С кнопкой справятся даже ваши изящные руки.
– О, первый комплимент! Берите спикард. Нет? Как хотите. Ему не нужен был спикард. Ему нужно было, чтобы она молчала.
И Марсана, занятая манипуляциями с кнопкой, действительно замолчала. Матис неотрывно смотрел на судно соперников. «Раздосадован наш капитан», – отметил Кир-Кор и, позволив зрению углубиться в радиоспектр, стал видеть быстрорасширяющиеся, непрестанно взаимодействующие друг с другом электромагнитные кружева многослойных, пространственных «занавесей» выпукло-сферического кроя. Каждое нажатие кнопки рукой Марсаны оживляло мировой фон ураганным потоком интенсивно вспухающих «пузырей». Поток, пронизывая сетчатки глаз, привычно ориентировал внимание, – не составляло труда перебросить мнемодинамиче-ский мост (мнемодим) от силовых очагов сознания до штыря антенны, упрятанного под белым радиопрозрачным колпаком на крыше рубки. Импульсный код управления судном был прост. Кир-Кор послал автоматам мысленную команду освободить заблокированный Марсаной люфт поворотной оси паруса. Он чувствовал, что фиксировать парус имеет смысл только при сильном, устойчивом ветре. Ось «задышала», катамаран чуточку прибавил скорость, а обходивший его тримаран зарылся в волну и снова сполз на линию траверза.
