Текст книги "Зачем нужен Сталин"

Автор книги: Сергей Аксененко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

2.2. Общинное землепользование и колхозы

Теперь рассмотрим другую сторону проблемы – а имела ли власть право на подобные действия? Начнем с того, что до революции большинство крестьян в России придерживались общинного землепользования. То есть землей пользовались все крестьянеобщины, распределяя ее между собой, причем нередки были и переделы – при изменении состава семьи того или иного крестьянина. Премьер-министр П.А. Столыпин в начале XX века пытался разрушить общину, призывал крестьян выселяться на хутора, забирая свой участок из общинной в частную собственность. Но большинство крестьян не пошли на это.

А теперь еще раз обратимся к крестьянским наказам, которые легли в основу Декрета о земле. Согласно этим наказам, земля обращалась во всенародное достояние, а не переходила в частную собственность крестьян, земля национализировалась. Представителем того или иного народа, согласно нормам права, является государство. То есть Декрет фактически превращал землю в государственную собственность, пользователямикоторой являлись крестьяне. Поэтому коллективизация, с юридической точки зрения, не являлась конфискацией земли. Коллективизация являлась лишь сменой системы землепользования.И об этом не должны забывать те, кто пишет о ней.

Теперь коснемся самого болезненного вопроса – тех тяжелых испытаний, через которые прошли крестьяне во время коллективизации. Ответить на этот вопрос нельзя без учета политической обстановки в стране в те годы. Не секрет, что большевики в 1917 году, наделяя крестьян землей индивидуально, делали это, выполняя не столько свою программу, сколько идя навстречу пожеланиям крестьян. Распределение помещичьей земли между мелкими владельцами отвечало программе партии эсеров, а не большевиков. Большевики понимали, что рано или поздно придется создавать сельхозкооперативы, и даже создавали крестьянские коммуны еще задолго до создания колхозов. Но таких предприятий было немного. В кооперативы крестьян планировали завлекать постепенно, привлекая их туда экономическими льготами, снабжая их техникой по низким ценам, а то и вовсе бесплатной.

Почему же к концу 1920-х, к тому времени, когда в мире разразился экономический кризис, когда стало ясно, что государство не выживет без укрупнения сельских хозяйств, было создано так мало крестьянских кооперативов? Потому, что после смерти Ленина перед руководством партии встали другие вопросы. Победив в Гражданской войне, пришлось вести фактически еще одну войну – войну внутри самой партии. Вначале большинство Политбюро боролось с Троцким, который после смерти Ленина пытался занять освободившееся место вождя. Потом Сталин боролся с Каменевым и Зиновьевым, потом с Бухариным, Рыковым и Томским. Причем борьба была жесткой, вплоть до создания разветвленного троцкистско-зиновьевского подполья со своими типографиями и аналитическими центрами. Ниже мы поговорим о ней подробнее. Понятно, что в таких условиях руководство страны не могло планомерно и кропотливо заниматься сельскохозяйственными вопросами. А когда оппозиция была побеждена – драгоценное время было упущено. Поэтому коллективизацию пришлось проводить в спешке – потеря одного-двух годов была равносильна гибели державы. Ни для кого не секрет, что только благодаря коллективизации мы смогли провести индустриализацию. Причем промышленность усиливалась, поставляя технику в колхозы, а колхозы, благодаря этой технике, тоже богатели, получая более высокий урожай. Посредством индустриализации мы смогли вооружить армию самым современным на то время оружием. Смогли на равных соперничать с самой технически оснащенной армией тех лет – с армией фашистской Германии. Таким образом, наша коллективизация стала залогом победы человечества над фашизмом.

Несмотря на все объективные трудности и ошибки властей, крестьяне в основном приняли коллективизацию. Массового антисоветского движения не было даже тогда, когда, вроде бы, появилась такая возможность – во время «Великой Отечественной войны. Наоборот – крестьяне с оружием в руках пошли защищать свою Родину и советскую власть.

Ни к чему хорошему не привело и уничтожение колхозов. В сельском хозяйстве начались проблемы, и то, что не произошел коллапс, заслуга тех же сохранившихся под другими названиями колхозов. Не секрет, что, несмотря на призывы властей, немало крестьян сохранили свои колхозы, просто вместо слова «колхоз» стали употреблять термин «агрофирма» или «сельхозкооператив».

2.3. Голод 1930-х на Украине и его проекция на украино-российские отношения

Теперь перейдем к одному из самых болезненных вопросов нашей истории – к голоду 1930-х, для которого западные советологи придумали особое слово – «голодомор». Некоторые циничные политики в бывших советских республиках используют эту трагедию для того, чтобы поссорить между собой народы бывшего СССР. Особенно активно муссировалась тема голода на Украине во время правления «помаранчевых» националистов во главе с президентом В. Ющенко. Украинские националисты пытались представить голод как геноцид центральной власти, направленный исключительно на украинцев. То есть использовали трагедию 1930-х годов для того, чтобы поссорить русский и украинский народы.

Я не буду останавливаться на том, что и так широко освещалось. На том, что голод затронул не только Украину, но и другие регионы Союза. Что голод был не только на тех украинских землях, которые входили в состав СССР, но и на тех, которые были под властью Польши и Румынии. Что подобные трагедии происходили с определенной регулярностью и в царской России, и в других странах. Например, голод в Ирландии в XIX веке привел к тому, что в этой стране исчезла большая часть населения. Не буду говорить и о том, что власти предпринимали энергичные меры к спасению людей. Об этом сохранились многочисленные документы. Более того – просматривая подборку заграничной эмигрантской прессы, я нашел удивительное сообщение. Вот оно:

«Чем объясняется закупка большевиками пшёницы.

Лондон. Сообщения о крупных закупках большевиками пшеницы в Канаде и Австралии подтверждаются. Их объясняют чрезмерным экспортом пшеницы из СССР.

По другой версии, для СССР выгоднее закупать дешевую пшеницу за границей, чем перевозить ее по ж.д. на Дальний Восток.

«Новое Русское Слово» Нью-Йорк. 7 мая 1932 года».

На этом примере мы видим, что зерно СССР действительно экспортировал. Не мог Сталин сорвать заключенные с таким трудом контракты на поставку зерна, объявить страну банкротом, опозориться в глазах всего мира и остаться без ценного заграничного оборудования, так необходимого для индустриализации. Вместо того чтобы сорвать контракты, правительство пошло менее болезненным для страны путем – стало закупать зерно. Для чего? Естественно для спасения голодающих – другой нужды в таких закупках не было.

Кроме этого есть еще масса документов, как власти кормили сельских школьников регулярными обедами, помогая выжить им и их семьям, как организовывали питание колхозников и многие другие. А вот о том, что голод был устроен сознательно, документов нет.

Не буду говорить я и о численности умерших. Спекуляции по этому поводу идут не первый год, и даже «помаранчевые» украинские СМИ иной раз проговариваются… Так в одном из выпусков новостей на центральном канале (ТСН) украинского телевидения говорили о миллионах и миллионах погибших – и тут же было сказано, что половина пришлась на Днепропетровщину, на ее сельскую местность. «А сколько людей жило тогда в селах Днепропетровщины?» – подумал я, после той передачи. Несколько сотен тысяч – не больше. Такие оговорки показывают, что нынешние украинские националисты знают о реальном количестве погибших и сознательно завышают его на порядок.

Не буду здесь я и развенчивать байки об оцепленных колючей проволокой украинских селах, в которых умирали украинцы, в то время как русские села чуть ли не благоденствовали. По соседству с моим родным селом Круглик, заселенным преимущественно украинцами, находится село Ореховка, где живут выходцы из России. От голода пострадали оба села. Тем более что многие семьи этих сел «переженились» между собой, так что уже не разобрать, кем считать потомков этих смешанных браков – русскими или украинцами. А родственники из разных сел, по возможности, помогали друг другу. И самое главное – те, кто сочинял мифы о колючей проволоке, о солдатах, оцепляющих села, никогда не видели реальных украинских просторов. Чтобы все это оцепить не хватит проволоки, даже если на ее выпуск перевести всю промышленность. Не хватит и солдат, даже если специально для оцепления мобилизовать все молодое население страны.

Не соответствует действительности и миф о паспортах, которых якобы лишили крестьян, чтобы не выпускать тех в город. Крестьян не могли лишить паспортов по одной простой причине – у крестьян их… просто не было. Не было ни при царе-батюшке, ни при Петлюре, ни в начале советской власти. При царе паспорта выдавались только тем, кто специально уходил на работу в город. Советская власть на первых порах считала паспортизацию недемократичным актом. Причем на возлюбленном националистами Западе до сих пор так считают.

Паспорта начали вводить в городах для того, чтобы уменьшить тамошнюю преступность, воспрепятствовать проживанию без прописки, то есть паспортизация населения рассматривалась не как благо, а как мера для наведения порядка. Мера, направленная, скорее, на некоторое ограничение жизни горожан, а не крестьян. Паспортизация была проведена для особых зон. Примерно так, как делается в приграничных районах для контроля за населением в этих районах. И к таким районам поначалу отнесли крупные города, а затем распространили на все города вообще. Сельское же население от регламентирующих мер освободили. При том, что в городах тогда проживала лишь пятая часть граждан.

Другой вопрос, что, когда в городах стала проживать большая часть населения, это ударило бумерангом по деревне. Но это было потом. И когда такое произошло, паспорта получили все граждане.

Почему на первом этапе паспортизации не вводились паспорта в селах – в тех селах, где была воссоздана крестьянская община в виде колхозов? Потому, что там все и так знали, где кто живет, а в городах из-за многолюдности этого знать не могли. Вот и пришлосьвводить там паспорта. Причем рабочие совхозов, в отличие от колхозников, получали паспорта на тех же основаниях, что и лица, проживающие в городах. В совхозах было больше рабочих, привлеченных со стороны, и многие совхозы находились в пригородной зоне. А остальным крестьянам паспорта поначалу выдавались тем же порядком, что и при царской власти, то есть когда они уходили в город. Только вместо помещика или общины паспорт выписывали местные власти, состоящие обычно из таких же крестьян. К тому же советская власть поощряла переезд в город молодежи – для учебы и для работы.

Так что паспортизация населения происходила вне всякой связи с голодом. А если выдача паспортов и имела какой-то регуляторный характер, то только для того, чтобы не оставлять село без работников, чтобы села не были безлюдными. То есть здесь стояла цель увеличить, а не уменьшить сельское население.

Как уже говорилось, первоначально предписывалось проведение паспортизации с обязательной пропиской в крупных городах: в Москве, Ленинграде, Харькове. Постановлением Совнаркома СССР № 861 от 28 апреля 1933 г. к режимным были отнесены города Киев, Одесса, Сталино, Днепропетровск и некоторые другие. То есть активная паспортизация начала проводиться уже после голода 1930-х.Паспортизация шла этапами – от столицы к областным центрам, дальше к райцентрам и к селам. Причем, в пределах района люди обычно могли перемещаться без паспортов. Как правило, могли без паспорта покинуть и район на месяц. Если выезжали на длительный срок, то получали паспорт в районных или городских управлениях рабоче-крестьянской милиции по месту своего прежнего жительства сроком на один год. По истечении годичного срока лица, приехавшие на постоянное жительство, получали паспорта на общих основаниях. Постепенно плановая паспортизация охватила все население страны. Процесс шел медленно и растянулся почти на четыре десятилетия. А во время перестройки раздались требования за отмену паспортизации и прописки. За отмену во имя демократии.

Затронем один вопрос, который касается нашей темы, – закон, получивший в литературе название «закон о трех колосках». Суть закона в том, что людям давали большие сроки заключения за хищение государственного имущества. Порой за самые незначительные хищения. Конечно, закон очень несправедливый. Но надо сказать, что действовал он недолго, а многие из осужденных по этому закону были освобождены по амнистии в 1935 году. Для начала отпустили осужденных, получивших не более пяти лет заключения, потом пересмотрели судимость многим другим. И это была не единственная амнистия. Сейчас любят рассказывать о том, как люди получали за мелкие хищения большие сроки, но забывают добавить, что многих вскоре освободили. Причем в публицистике постоянно описывают одну и ту же картинку, как несчастную крестьянку судили за ведро колхозной картошки, а крестьянина – за мешок колосков. Конечно, жаль таких людей, но почему говорят только об этих? Ведь многих судили не за мелкие, а за крупные хищения. Страна в преддверии войны, во время голода и мирового экономического кризиса вынуждена была отчаянно защищать общенародную собственность, для того чтобы не погибнуть. Теперь, когда «приватизаторы» расхитили государственную собственность и оставили нас нищими, многие люди начинают понимать, что советские законы об общенародной собственности были во многом справедливыми, несмотря на свою суровость.

Для того чтобы подробно осветить темы, которые я затронул выше, понадобилась бы целая монография. Поэтому я остановлюсь только на одном пункте.

Был ли смысл для Сталина проводить геноцид именно украинского народа? Понятно, что факт геноцида никем не доказан, понятно, что политика, связанная с этим вопросом, – этакая пляска на костях умерших – имеет своей целью поссорить украинский народ с русским. Давайте забудем об этом и поразмыслим чисто логически.

Сталин был прагматиком. Мог ли этот человек в напряженный период индустриализации всерьез желать того, чтобы было уничтожено население региона, где производится большая часть продовольствия страны? Чтобы Украина стала безлюдной? То есть привести к тому, чтобы рабочие начали умирать с голода, чтобы все закончилось крахом индустриализации и падением центральной власти. Кем-кем, но самоубийцами правители СССР в то время не были!

Может, Сталин хотел уничтожить украинцев и «быстренько» заселить освободившиеся территории новыми хлеборобами? Во-первых, такого количества людей, чтобы заселить новые территории, в стране просто не было. Рабочих рук и без того катастрофически не хватало. Во-вторых, «быстренько» не заселишь. При всем могуществе командно-административной системы терялся урожай одного года. И это при самом удачном заселении, когда поселившиеся смогли бы сразу приступить к производству. Но ведь поселенцы не были бы знакомы с условиями работы в новой для себя местности. А страна в то время съедала практически столько же, сколько и выращивала. Неужели бы Сталин отказался в преддверии войны от одного годового урожая, оставив без хлеба рабочих, занятых индустриализацией?

И самый главный вопрос: а кем Сталин хотел заселить освободившиеся от украинцев территории? Кем – русскими, грузинами, евреями, казахами? Кем?

Создатели «теории голодомора как геноцида» должны ответить на этот вопрос. При реальных случаях геноцида был народ, который уничтожался, как и был народ, который хотели поселить на освободившейся территории. При геноциде индейцев на их землях селились уничтожившие их англосаксы, при геноциде армян – турки, при геноциде славян и евреев во время Второй мировой – немцы. Когда во время Великой Отечественной ОУН-УПА проводила геноцид поляков, она рассчитывала, что на тех землях будут жить исключительно украинцы. В свою очередь польская Армия Крайова и банды, образовавшиеся после ее роспуска, проводили геноцид украинского народа, рассчитывая, что на землях украинцев будут жить поляки. Так осуществлялся взаимный геноцид двух народов, причем, проводили его исключительно националисты с обеих сторон. Нормальные люди, наоборот, помогали своим соседям другой национальности. Кровавую резню прекратила Красная Армия.

Итак, примеры реальногогеноцида показывают, что осуществлялся он, как правило, для того, чтобы кто-то поселился на опустевших землях.

Так кто же хотел поселиться на украинской земле? Негласно националисты намекают на то, что это все-таки русские. Хотя, с учетом национальности Сталина, столь же «обоснованной» может выглядеть «теория», что Джугашвили хотел заселить украинские земли грузинами. Конечно, такой бред не понравится украинским националистам. Ведь Грузия воевала с Россией, а Саакашвили – кум бывшего украинского президента Ющенко, ярого националиста…

Может, Сталин хотел заселить украинские земли новыми людьми, специально «выращенными» для этой цели? Но ведь на такое уйдет не одно поколение!

Я уже не говорю о том, что власти в то время обычно заботились о простых тружениках. Они бы не пошли на истребление целого народа исходя из моральных принципов. Да-да – моральных! Как бы это не корежило слух людей, одураченных во время оголтелой перестроечной лжи!

Из-за заполитизированности вопроса о голоде 1930-х годов бывает трудно посмотреть на эту трагедию отстраненно. Так же, кстати, как и на голод второй половины 1940-х. В чем же причины этих бедствий? Разумеется, одна из причин голода – неурожай из-за погодных условий (особенно во второй половине 1940-х), другая – последствия войны (1940-е), третья – форсированно проведенная коллективизация (1930-е), когда вопрос стоял так, что крестьянину было все равно – либо сдать скотину в колхоз (по сути, отдать задаром), либо забить и съесть самому (хоть что-то себе останется). Вот и произошел массовый забой скота. Вина власти в последнем случае очевидна, но так как тогдашнее руководство Украины было вскоре снято и наказано (вплоть до расстрела), я оставляю вопрос о вине украинского руководства за рамками этой книги.

Глава 3
1937 год как отражение борьбы центральной власти с олигархией

3.1. Феномен 1937 года

Ставший орудием в современной политической борьбе феномен «1937 года» в наше время и в нашей стране трудно исследовать сухо и отстраненно. Слишком уж велик эмоциональный накал вокруг событий более чем семидесятилетней давности. А картины, описывающие страдания безвинно репрессированных, постоянно всплывают для решения конкретных политических вопросов. Так было и во времена XX съезда, когда Хрущев (сам, кстати, активнейший участник репрессий) использовал их для победы над своими политическими противниками. Так было и во времена «холодной войны», когда описания репрессий постоянно вбрасывались в информационное пространство СССР спецслужбами Запада. А во времена перестройки цифра «1937» приобрела почти такой же зловещий и магический ореол для большинства населения Советского Союза, как и пресловутое «число Зверя – 666» для христиан. Да и сейчас карта с надписью «1937» время от времени достается из рукава, особенно во время избирательных кампаний.

И все же, если глянуть глубже, любое историческое исследование несвободно от эмоций. Описания казней времен Французской революции или гражданских войн в Древнем Риме, сделанные мастерским пером историка, и сейчас впечатляют, заставляют волноваться, сопереживать жертвам, негодовать на палачей.

Даже искушенный исследователь может забыть, что, вникнув в психологию того или иного века, он получит совсем не те оценки, которые можно дать исходя из позиций современности. И фраза аббата во время «крестового похода» против альбигойской ереси в XIII веке: «Убивайте всех – Бог на небе отличит своих от чужих», если воспринять ее буквально – с позиций психологии того времени, не будет звучать как верх цинизма и необузданной злобы. Тогда «убивать» означало «перемещать» человека (его душу) в иной мир. То есть предать человека на Суд Божий. Тогда ведь пребывание на земле рассматривалось лишь как эпизод, способ подготовиться к дальнейшему вечному существованию. Но не будем вникать в тонкости средневековой психологии, а лучше вернемся к временам не столь отдаленным.

Мне хотелось бы рассмотреть феномен «1937» исходя в основном из двух составляющих – психологической и фактологической. Прежде чем перейти к анализу, я хочу уточнить, что буду опираться на те данные и цифры, которые считаю реальными, а не на те, которые были придуманы, когда феномен «1937» использовали для политических «разборок».

Ниже привожу несколько цитат, которые помогут дать представление о реальных масштабах репрессий и о попытках их многократного преувеличения во времена перестройки.

Несмотря на наличие документально подтвержденного числа заключенных ГУЛАГа, советская и зарубежная общественность в массе своей по-прежнему находится под влиянием надуманных и не соответствующих исторической правде статистических выкладок, содержащихся как в трудах зарубежных авторов (Р. Конквест, С. Коэн и др.), так и в публикациях ряда советских исследователей (Р. Медведев, В. Чаликова и др.). Причем в работах всех этих авторов расхождение с подлинной статистикой никогда не идет в сторону преуменьшения, а исключительно только в сторону многократного преувеличения. Создается впечатление, что они соревнуются между собой в том, чтобы поразить читателей цифрами, так сказать, поастрономичней.

Вот что, например, пишет С. Коэн (со ссылкой на книгу Р. Конквеста «Большой террор», изданную в 1968 г. в США): «К концу 1939 года число заключенных в тюрьмах и отдельных концентрационных лагерях выросло до 9 млн. человек (по сравнению с 30 тыс. в 1928 году и 5 млн. в 1933–1935)». В действительности же в январе 1940 г. в лагерях ГУЛАГа содержалось 1 334 408 заключенных, в колониях ГУЛАГа– 315 584 и в тюрьмах – 190 266 человек. Всего в лагерях, колониях и тюрьмах находилось тогда 1 850 258 заключенных, т. е. приведенные Р. Конквестом и С. Коэном статистические данные преувеличены почти в пять раз.

Р. Конквесту и С. Коэну вторит советский исследователь В. Чаликова, которая пишет: «Основанные на различных данных расчеты показывают, что в 1937–1950 годах в лагерях, занимавших огромные пространства, находилось 8–12 млн. человек». В. Чаликова называет максимальную цифру – 12 млн. заключенных ГУЛАГа (по-видимому, в понятие «лагеря» она включает и колонии) на какую-то определенную дату, но в действительности за период 1934–1953 гг. максимальное число заключенных в ГУЛАГе (приходившееся на 1 января 1950 г.) составляло 2 561 351 человек. Следовательно, В. Чаликова, вслед за Р. Конквестом и С. Коэном, примерно в пять раз преувеличивает подлинную численность заключенных ГУЛАГа.

Свою лепту в запутывание вопроса о статистике заключенных ГУЛАГа внес и Н. Хрущев, который, видимо с целью помасштабнее представить собственную роль освободителя жертв сталинских репрессий, написал в мемуарах: «Когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 млн. человек». В действительности же 1 января 1953 г. в ГУЛАГе содержалось 2 468 524 заключенных: 1 727 970 – в лагерях и 740 554 – в колониях. В ЦГАОР СССР хранятся копии докладных записок руководства МВД СССР на имя Н. Хрущева с указанием точного числа заключенных, в том числе и на момент смерти И. Сталина. Следовательно, Н. Хрущев был прекрасно информирован о подлинной численности гулаговских заключенных и преувеличил ее в четыре раза преднамеренно.

Имеющиеся публикации о репрессиях 30-х – начала 50-х годов, как правило, содержат искаженные, сильно преувеличенные данные о числе осужденных по политическим мотивам, или, как это тогда официально называлось, за «контрреволюционные преступления», т. е. по печально известной статье 58 УК РСФСР и по соответствующим статьям УК других союзных республик. Это касается и данных, приводимых Р. Медведевым, о размахе репрессий в 1937–1938 гг. Вот что он писал: «В 1937–1938 гг., по моим подсчетам, было репрессировано от 5 до 7 миллионов человек: около миллиона членов партии и около миллиона бывших членов партии в результате партийных чисток 20-х и первой половины 30-х годов, остальные 3–5 миллионов человек – беспартийные, принадлежавшие ко всем слоям населения. Большинство арестованных в 1937–1938 гг. оказалось в исправительно-трудовых лагерях, густая сеть которых покрыла всю страну».

Если верить Р. Медведеву, то число заключенных в ГУЛАГе за 1937–1938 гг. должно было увеличиться на несколько миллионов человек, однако этого не наблюдалось. С 1 января 1937 г. по 1 января 1938 г. численность заключенных ГУЛАГа возросла с 1 196 369 до 1 881 570, ак 1 января 1939 г. понизилась до 1 672 438 человек. За 1937–1938 гг. в ГУЛАГе действительно произошел всплеск роста численности заключенных, но на несколько сотен тысяч, а не на несколько миллионов. И это было закономерно, т. к. в действительности число осужденных по политическим мотивам (за «контрреволюционные преступления») в СССР за период с 1921 г. по 1953 г., т. е. за 33 года, составляло около 3,8 млн. человек. Утверждения Р.Медведева о том, что будто бы только в 1937–1938 гг. было репрессировано 5–7 млн. человек, не соответствуют истине. Заявление же председателя КГБ СССР В. Крючкова о том, что в 1937–1938 гг. было арестовано не более миллиона человек, вполне согласуется с изученной нами текущей гулаговской статистикой второй половины 30-х годов.

…За период с 1921 по 1953 г. к высшей мере было приговорено менее 700 тыс. из числа арестованных по политическим мотивам. В этой связи мы считаем своим долгом опровергнуть заявление бывшего члена Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и Комиссии по расследованию убийства С. Кирова и политических судебных процессов 30-х годов О. Шатуновской, которая, ссылаясь на некий документ КГБ СССР (впоследствии якобы таинственно исчезнувший) пишет: «С 1 января 1935 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано 19 млн. 840 тыс. «врагов народа». Из них 7 млн. было расстреляно. Большинство остальных погибло в лагерях».

В этой информации О. Шатуновской допущено более чем 10-кратное преувеличение и размаха репрессий, и числа расстрелянных. Она также уверяет, что большинство остальных (надо полагать, 7–10 млн. человек) погибло в лагерях. Мы же располагаем совершенно точной информацией, что за период с 1 января 1934 г. по 31 декабря 1947 г. в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа умерло 963 766 заключенных, причем в это число входят не только «враги народа», но и уголовники». (В. Земское, кандидат исторических наук)

«Отнюдь не редки утверждения, будто жертвами «чисток» стала чуть ли не половина всего офицерского корпуса, что в кровавой мясорубке репрессий погибло не менее 40 тыс. командиров. Но столь ошеломляющие подсчеты глубоко ошибочны. Из материалов советских военных архивов следует, что истинные масштабы трагедии здесь завышены в несколько раз. В одном из многих документальных свидетельств – справке из возглавляемого Е. Щаденко Управления по начсоставу НКОза 1940 г. сообщается: общее число командиров и комиссаров, уволенных по политическим мотивам (с учетом восстановленных), составляет за 1937 г. около 7,7 %, а за 1938 г. – около 3,8 % списочной численности комсостава. Заметим: речь идет только об уволенных, а не казненных офицерах».

(В. Бобров, по материалам книги американского историка Р. Риза «Сталинские солдаты поневоле. Социальная история Красной Армии 1925–1941 гг.»)

«Последствия репрессий 1937–1938 гг. против комсостава были частично преодолены к лету 1941 г.: из 38 тыс. уволенных в период репрессий командиров и политработников 12 тыс. вернулись в армию, а 9 тыс. были уволены не по политическим мотивам («естественная убыль»)».

(А. Филлипов)

«В 1937–1938 гг. из Красной Армии действительно было уволено меньше 40 тыс. офицеров. Однако далеко не всех из них можно считать жертвами репрессий. Из приказа наркома обороны К.Е. Ворошилова № 0219 от 28 декабря 1938 года о борьбе с пьянством в РККА:

«Вот несколько примеров тягчайших преступлений, совершенных в пьяном виде людьми, по недоразумению одетыми в военную форму. 15 октября во Владивостоке четыре лейтенанта, напившиеся до потери человеческого облика, устроили в ресторане дебош, открыли стрельбу и ранили двух граждан. 18 сентября два лейтенанта железнодорожного полка при тех же примерно обстоятельствах в ресторане, передравшись между собой, застрелились. Политрук одной из частей 3 сд, пьяница и буян, обманным путем собрал у младших командиров 425 руб., украл часы и револьвер и дезертировал из части, а спустя несколько дней изнасиловал и убил 13-летнюю девочку».

Упомянутые в приказе Ворошилова персонажи, как правило, автоматически причисляются к жертвам «антиармейского террора». Если же исключить из рассмотрения подобных «героев», а также умерших, уволенных по болезни и т. п., то масштабы чистки окажутся гораздо более скромными: в 1937–1939 гг. были арестованы 9579 человек начсостава (из них 1457 восстановлены в 1938–1939 гг.) и уволены по политическим мотивам 19 106 (из них 9247 восстановлены в 1938–1939 гг.). Таким образом, общее число офицеров, репрессированных в 1937–1939 гг. (без ВВС и флота), составляет 8122 арестованных (среди которых далеко не все расстреляны) и 9859 уволенных из армии».

(И. Пыхалов, из книги «Великая оболганная война»)