Текст книги "Шесть шестых"

Автор книги: Сергей Ильвовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 13

– Войдите... – сухим безжизненным голосом откликнулась Жанна, услышав негромкий стук в дверь.

Кабинет шеф-редактора производил очень приятное впечатление – цветы в горшках на подоконнике, красивые шторы, книжные полки с массой книг, огромные цветные фотографии на стенах. В углу стоял на специальной подставке довольно внушительный сейф с цифровыми замками, а неподалеку на тумбочке – большой телевизор «Сони» с видеоплейером.

На рабочем столе располагались компьютер, два телефона и три рамочки с цветными фотографиями маленького мальчика – наверное, Жанниного сына.

Сама она сидела в кресле за небольшим журнальным столиком около окна, безвольно опустив руки на подлокотники, и лишь слегка повернула голову, глядя на вошедших Колапушина и Немигайло.

– Здравствуйте, Жанна Витальевна, – вежливо сказал Колапушин. – Мы из Главного управления внутренних дел. Я подполковник Колапушин Арсений Петрович. А это капитан Егор Фомич Немигайло. Скажите, вы уже успокоились? Мы сможем с вами поговорить?

– Конечно, – все так же безжизненно отозвалась Жанна. – Садитесь. Я давно вас жду, даже удивлялась, почему вы за мной раньше не пришли.

Колапушин, присев в кресло, внимательно посмотрел на нее. Несмотря на припухшие и покрасневшие глаза, полное отсутствие макияжа и гладко зачесанные назад, казалось, даже немного влажные волосы, Жанна Аннинская, несомненно, была красива.

Высокая, стройная, что было видно, даже когда она сидела в кресле, с красивыми русыми волосами и довольно темными густыми бровями, Аннинская смотрела на Колапушина остановившимся взглядом больших серых глаз.

– Вы так говорите, Жанна Витальевна, – заметил Колапушин, – будто ожидаете, что мы вас задержим.

– Конечно, жду! – ожесточенно выкрикнула Жанна. – А кого же вам еще арестовывать?! Это же я, я при всех сказала, что убью Бориса! А потом его находят мертвым! Ну и пусть! Поскорее бы кончился весь этот кошмар! Арестовывайте, везите в тюрьму – все равно я ничего не смогу доказать!..

– Успокойтесь, пожалуйста, Жанна Витальевна, – спокойно произнес Колапушин, стремясь как-то снизить накал этого взрыва эмоций. – Задерживать вас у нас нет пока что никаких оснований. Но не стану скрывать – есть моменты, которые нас несколько настораживают. Правда, нам с капитаном кажется, что вас, что называется, подставляют. Но мы же совершенно не разбираемся в специфике вашей работы, и без вашей помощи нам очень трудно разобраться в том, что произошло в действительности.

– Да? Вы меня не арестуете? – с надеждой спросила Жанна. – Ведь действительно все подстроено, но я никак не могу понять, кто и как это сделал...

– Поймаем – посмотрите! – пробасил Немигайло.

– Поймайте его, пожалуйста... – жалобно попросила Жанна. – Борю убили. Я вся в грязи... Знаете что, – неожиданно сказала она, сменив тон, – называйте меня просто Жанна. Мы тут в редакции как-то привыкли, что все на ты и по именам.

– А Лена вас Жанной Витальевной называет, – припомнил Немигайло.

– Леночка? – По губам Жанны пробежала легкая улыбка. – Ну, ей пока так и положено. Она же еще молоденькая совсем. Должна сначала разобраться: кто старший, кто имеет право командовать, а кто нет. Она девочка умная, быстро все поймет – и я сама тогда предложу ей на ты перейти.

– У нас похоже бывает, – сказал Немигайло. – Вот с Мишкой мы давно уже на ты, а Вася до сих пор ко мне на вы обращается и по имени-отчеству. А пришли вместе.

– Ну вот видите! Значит, вы меня понимаете. Но вы же, наверное, не о Леночке пришли меня спрашивать?

– Конечно, – согласился Колапушин. – У нас совсем другие вопросы. Вот, например, несколько ваших сотрудников заметили, что вы сегодня с утра сильно волновались. Вы не можете объяснить нам причины этого волнения?

– Заметили?.. Ничегошеньки-то в нашем курятнике ни от кого не скроешь! Нет, Арсений Петрович, – твердо сказала Жанна, кинув мимолетный взгляд на рабочий стол с фотографиями маленького мальчика, – этого я вам не расскажу! Уверяю вас – это ни малейшего отношения ни к работе, ни к убийству не имеет.

– И все же, – настойчиво повторил Колапушин.

– Нет-нет, это личное! – Жанна снова кинула взгляд на фотографии. – Это очень личное. Думайте обо мне все, что хотите, но этого я вам не расскажу!

– Напрасно, Жанна. – Колапушин укоризненно покачал головой. – Ну в конце концов, это было с утра. А вот потом, позже, у вас никаких поводов для волнения не было?

Жанна невесело усмехнулась:

– Если бы! Были, да еще какие!

– А о них нам можно узнать?

– Конечно, Арсений Петрович. Смолин перед уходом в отпуск предупредил меня, что руководство канала рассматривает вопрос о закрытии нашего проекта.

– А это кто такой – Смолин? – спросил Немигайло.

– Вы не знаете? – Жанна посмотрела на Егора с удивлением. – Это генеральный директор нашего канала – Борис Евгеньевич Смолин. Вопрос будет решаться, когда он вернется из отпуска.

– Значит, вашу передачу могут закрыть? – поинтересовался Колапушин. – А почему? Она что – не пользуется успехом?

– Пользуется, Арсений Петрович, пользуется... Но у канала сейчас очень большие финансовые трудности. Надо на чем-то экономить, что-то закрывать, и Смолину приходится выбирать. Конечно, это неправильно! У нашей программы высокий рейтинг. Но на нас слишком ополчилась пресса, и это может стать одним из решающих факторов при принятии решения.

– Но вы же не новичок на телевидении, Жанна. Насколько я понял, должность шеф-редактора – это серьезно. Ну закроют вашу программу – перейдете в другую.

– Думаете, это так просто? – грустно спросила Жанна. – Все приличные места давным-давно уже заняты. А о должности шеф-редактора можно даже и не мечтать.

– Ясно... Значит, в сегодняшних условиях...

– Сегодняшний выигрыш – это конец нашей программе! – ожесточенно перебила Жанна. – И ведь не скроешь никак – слишком много народу здесь было! Только попробуй теперь не дать эту передачу в эфир! Все! И программа наша накрылась, и моя карьера как шеф-редактора – тоже!

– Ну не волнуйтесь пока так, Жанна! Давайте о другом поговорим. Вот что вы делали после того, как ушли из аппаратной?

– Прибежала сюда и ревела. Рыдала даже.

– И никуда отсюда не выходили? Кто-нибудь может это подтвердить?

– Никуда. Хотя... Нет, вспомнила – выходила... Я хотела Бориса найти и поговорить с ним – что дальше делать? Он же тоже работу потерял бы. Только я его нигде отыскать не могла – у кого ни спросишь, никто не знает, где он, все, как взбесившиеся, рвались поближе к этому победителю поближе.

– А у кого спрашивали, не помните? Никто не сможет подтвердить, где и когда видел вас в здании и разговаривал с вами?

– Наверное, никто... – горько проговорила Жанна. – Я сама в таком состоянии была, что и не помню, у кого спрашивала... Хотя... Может быть, Галя вспомнит? Она мне еще умыться посоветовала.

– А кто такая Галя?

– Галя Вавилова – наш старший редактор.

– Егор, – обратился Колапушин к Немигайло, – ты уже с Вавиловой беседовал?

– Не успел еще, Арсений Петрович. Других опрашивал.

– Жанна, а где мы можем найти сейчас Вавилову? – спросил Колапушин.

– Она в двадцать девятой комнате сидит, но я не знаю, там ли она сейчас. Хотите, я позвоню? – Жанна привстала с кресла и протянула руку к телефону.

– Не стоит звонить, Жанна, – твердо сказал Колапушин. – Егор Фомич ее и сам найдет.

– Все-таки вы мне не верите, – горько вздохнула Жанна, опускаясь в кресло. – Я же говорила, что не смогу ничего доказать... Ну пожалуйста, говорите с ней сами. Галина комната справа отсюда, в самом углу.

Егор оторвал плечо от книжных полок, возле которых так и простоял все время разговора, и двинулся к выходу из кабинета.

Глава 14

Двадцать девятая комната тоже оказалась довольно уютной, хотя не такой большой и красиво обставленной, как кабинет Жанны. Поменьше площадью, не такие красивые занавески, нет книжных полок, сейфа и телевизора, простая металлическая круглая вешалка с висящими плечиками в углу, на стене стандартный, хотя и большой цветастый календарь и непременный рекламный плакат какой-то отечественной рок-группы с автографами музыкантов.

Такие рекламные плакаты с автографами были, похоже, непременным атрибутом всех редакционных кабинетов, даже в кабинете шеф-редактора тоже около двери висел плакат известного эстрадного певца.

Еще к стенам в разных местах были прикреплены кнопками с большими яркими пластмассовыми головками списки и таблицы, заполненные крупными буквами и цифрами, написанными цветными фломастерами.

Судя по тому, что в комнате стояли два рабочих стола, на каждом из которых были компьютер и телефон, в ней обычно работали два человека. Но сейчас тут была только старший редактор программы «Шесть шестых» Галя Вавилова.

Несмотря на все произошедшее, Галя, симпатичная женщина лет тридцати пяти, особого горя не выказывала и с Егором Немигайло явно заигрывала, что тот прекрасно понимал, ибо такие вещи, что называется, просекал с ходу. Егор был из тех людей, которых называют «ходок». Это качество странным образом уживалось в нем с искренней любовью к жене и семье. А уж в Светке, дочке, он просто души не чаял и баловал ее безмерно. Но стоило ему встретить более или менее симпатичную женщину, которая к тому же была не прочь принять его знаки внимания, – все! Его начинало неудержимо тянуть к ней, как кота к валерьянке. Правда, стоит отметить, что и сам он успех у женщин имел немалый, несмотря на его внушительные габариты. У Немигайло был довольно веселый нрав, неотразимая улыбка и своеобразный юмор. К тому же, когда требовалось, он мог вести себя очень настойчиво.

Сейчас он был вовсе не прочь приударить за Галей. А почему бы и нет? Симпатичная невысокая шатенка – не худенькая, но и толстой ее язык бы ни у кого не повернулся назвать. Скорее уж ей бы подошел эпитет «пикантная». Пикантная шатенка с веселым взглядом. Умением строить глазки Галя пользовалась успешно.

Немигайло приступил к «обязательной программе», весьма игриво поинтересовавшись:

– Нам сказали, что вы тут все в редакции на ты. Можно, я вас буду Галей называть?

– Обязательно, и только так! А мне к вам как обращаться?

– Егор Немигайло.

– Его-ор? – протянула Галя, метнув очередной заинтересованный взгляд. – Красиво... Нет, правда, правда, – Георгиев-то полно, а вот Егор! Это так редко в наше время!

– Уж как папа с мамой назвали. Но я вообще-то здесь по делу.

– Вечно у вас, мужчин, всякие дела... – несколько разочаровалась Галя. – Ладно, излагай свое дело, раз уж пришел.

– Галя, это вы...

– Мы договорились на ты! – немедленно перебила Галя.

– Ну, если можно... Это ты за Жанной пришла, когда Троекурова нашли?

– Я. Как только своими глазами все увидела – тут же за ней побежала. Еле достучалась до нее, она еще открывать не хотела.

– А вот между тем, как съемка кончилась, и этим моментом вы с ней нигде не встречались?

– На втором этаже – видел, у нас там балкон такой? Вот там и столкнулись. Налетела на меня, как ведьма на помеле...

Галя спокойно шла по галерее, опоясывающей второй этаж Дома телевизионных игр вокруг центральной студии, когда с ней неожиданно столкнулась запыхавшаяся, растрепанная, с безумными глазами Жанна.

– Жанка, ты что?! Чуть с ног меня не сшибла! – испуганно отшатнулась Галя.

– Ты Бориса нигде не видела?! – не слушая Галю, быстро спросила Жанна.

– Нет, после съемки не видела. – Галя внимательно посмотрела на Жанну. – Слушай, что с тобой такое?

– Ничего со мной! Где он может быть?!

– Понятия не имею. Ты вообще себя в зеркале видела?

– Какое зеркало – мне Борис срочно нужен!

– Никуда ты в таком виде не пойдешь! – решительно заявила Галя, крепко хватая Жанну под руку и доставая другой рукой из кармана джинсов носовой платок. – Вот тебе платок, немедленно иди в туалет, умойся и причешись! Ты что, с ума сошла? Тут же народу полно! Корреспонденты еще набежали какие-то! Хочешь в таком виде в какую-нибудь бульварную газету попасть? Приводи себя в порядок и дуй в кабинет! Сиди там и не выходи – найдется твой Борис.

Решительно втолкнув Жанну в дверь женского туалета и захлопнув за ней дверь, Галя повернулась и пошла вверх по лестнице на третий этаж.

Глава 15

В кабинете Жанны продолжался обстоятельный разговор. Колапушин пытался разобраться во всех подробностях и хитросплетениях съемки телевизионных игр.

Без этого, как он инстинктивно чувствовал, убийство Троекурова раскрыть будет просто невозможно.

– Жанна! Вот вы искали Троекурова. А с какой целью? Вы ведь, кажется, сильно поругались?

– Да, поругались, Арсений Петрович. И по моей вине. Хотела извиниться перед ним за это и поговорить о том, как нам всем из этого положения выкручиваться. А положение очень серьезное, поверьте...

– И только об этом? – спросил Колапушин, внимательно вглядываясь в Жанну.

– Нет, не только, – поколебавшись, ответила она. – Я хотела поговорить о том, что произошло на сегодняшней записи.

– Хорошо, что вы сами первая заговорили об этом. У меня ведь тоже возникли кое-какие подозрения. Понимаете... Как нам рассказали, вы начали волноваться несколько раньше, чем выигрыш Ребрикова достиг серьезной величины. Вы что-то заметили? Или заподозрили?

– Заметить я ничего не могла, а вот заподозрить... Ну никак не мог он сегодня выиграть! Я ведь опытный редактор, могу заранее представить, как поведет себя игрок на съемочной площадке. Конечно, определенный плюс-минус существует, но общее представление всегда есть. И что-то в его игре было не то!

– А вы не могли бы поконкретнее, Жанна?

– Не могу сейчас, Арсений Петрович! Сама никак не могу понять. Как-то не так он себя вел... Не так, как я могла бы от него ожидать. Он же игрок среднего уровня. Да, участвовал давно в каких-то телевизионных играх, я даже и видела что-то, по-моему, но... Серенький, в общем. Единственное... Если конкретнее – он производил впечатление... Ну, зомбированного, что ли? Не знаю даже, как это назвать. Взгляд какой-то остановившийся, губы шевелятся, как будто молитву читает...

– «Как будто молитву читает...» – задумчиво повторил Колапушин, разглядывая на противоположной стене огромную красивую цветную фотографию с взлетающей с воды стаей лебедей. – А он не мог знать правильные ответы заранее, перед игрой? Кто вообще составляет эти вопросы и как они попадают к вам?

– Вопросы составляют в специальной редакторской группе, но эти люди к игрокам никакого отношения не имеют. Они вообще либо дома за компьютерами сидят и по Интернету путешествуют, либо в библиотеках пропадают. Ну и привлеченные авторы нам тоже вопросы приносят. Чаще всего тем же редакторам приходится их дополнительно править. Но окончательно утверждаю список вопросов только я, и только я знаю, какие конкретно вопросы пойдут в той или иной игре. Даже старшие редакторы, набирающие команды игроков, до съемки этих вопросов не знают.

– А где хранятся эти вопросы?

– Вон в том сейфе. – Жанна показала на сейф, стоящий на подставке в углу кабинета. – Но это не имеет особого значения. Я же говорила – вопросы и ответы составляет специальная редакторская группа и они им известны. Важно точно знать, какие именно вопросы попадутся именно в этой игре, а вот к этому редакторы по вопросам никакого отношения не имеют – они даже на съемках не присутствуют. Вопросов десятки тысяч, ответов в шесть раз больше. Запомнить правильные ответы вообще на все вопросы просто физически невозможно. А в нашей игре первый же неправильный ответ влечет за собой автоматическое выбывание из игры.

– И когда вы что-то заподозрили, то сменили вопросы?

– Да, Арсений Петрович, и совершенно неожиданно для всех. Причем самые сложные, для шестого тура. А Ребриков и на них ответил!

– Троекуров не мог знать ответы на вопросы перед игрой?

– Нет, зачем ему? И потом... Мы же снимаем четыре передачи в день. Просто умножьте количество вопросов и ответов за одну игру на четыре. Да еще все это на четыре съемочных дня! А он артист – у него масса своих проблем. На площадку – да, на площадку мы ему правильный ответ передавали. Но это же ему было нужно для работы, чтобы запутывать игроков. Он и сам был в душе игрок – очень любил такие моментальные импровизации прямо во время съемки.

– А вам не кажется, что он заигрался? Почти наверняка он как-то подсказывал Ребрикову во время игры.

– Об этом я тоже думала. Но любой звук, который он произносил на площадке, отлично был слышен в аппаратной – запись же идет, а на нем радиомикрофон. Ни одного постороннего звука, Арсений Петрович, он не произнес, ни малейшего!

– Не обязательно звук, Жанна. Можно – ну я не знаю – головой там покивать или ногой как-то подвигать. Подмигнуть, наверное, тоже можно. Такая мысль вам в голову не приходила?

– Приходила. Но Борис ведь не только с Ребриковым разговаривал – он же по всей площадке перемещался. То к одному игроку подойдет, то к другому. Часто к Ребрикову вообще спиной оказывался. И этот постамент с деньгами и автоматчики его иногда, наверное, от Ребрикова полностью отгораживали. Да и Ребриков почти глаз от монитора не отрывал. Я уж не говорю о том, что Троекурова мы в аппаратной одновременно минимум с двух камер видели. Нет-нет, никаких знаков он подать ему не мог.

– Поэтому вы и отстранили от работы компьютерщика?

– Я просто уже не знала, что думать. Да, отстранила, а что толку? Ничего от этого не изменилось.

– И получается, Жанна, это все-таки Троекуров. Вы же сами сказали, что, кроме него, знать правильный ответ на площадке никто не мог. Не случайно он пошел туда, куда никто никогда не ходит. Он должен был с кем-то встретиться там, а этот кто-то заткнул ему рот. И навсегда!

– Я тоже, Арсений Петрович, сначала думала то же самое. Но пока сидела здесь, мне в голову пришла одна сумасшедшая мысль. Можно, я ее озвучу?

– Не только можно, но и нужно, Жанна! Вы знаете местные условия значительно лучше нас. Я внимательно вас слушаю.

– Я подумала, что Борис мог заметить что-то необычное. Не знаю где – на декорации или там на осветительных приборах, например. Операторы этого вполне могли и не увидеть – они прикованы к видоискателям камер. Игрокам вообще ни до чего, кроме вопросов и ответов, дела нет. Автоматчики, как вы понимаете, простые статисты, которые должны делать вид, что внимательно смотрят за деньгами. А Борис во время съемки передвигался по всей площадке, смотрел в разные стороны. Он мог заметить на декорации что-то такое, чего раньше никогда не видел, и решил зайти и проверить сам.

Колапушин от досады даже хлопнул себя руками по бокам.

– Ну где же вы раньше были, Жанна?! Там уже давно декорации разбирают! Скажите, ваши рабочие быстро работают?

– Очень быстро, Арсений Петрович. А сегодня будут работать еще быстрее – с утра по плану в студии должны начаться съемки совсем другой программы. А я... я была здесь – сидела и ждала, когда вы за мной придете.

Глава 16

Разговор в двадцать девятом кабинете между Егором Немигайло и Галей Вавиловой протекал совсем в иной тональности...

Нет-нет, внешне все выглядело вполне благопристойно – старший оперуполномоченный уголовного розыска задает вопросы, а свидетельница по делу на них отвечает.

Но взгляды, улыбки, повороты головы, мимика...

Одно то, как Галя якобы невзначай теребила на груди тонкую золотую цепочку с небольшим кулоном, а потом медленно опускала этот кулон вниз, в соблазнительную ложбинку, хорошо проглядывающуюся в глубоком вырезе кокетливой блузки...

Дело слаживалось, оба это прекрасно понимали и с удовольствием доводили старую как мир нехитрую игру до конца.

– Галь, а ты, случаем, не знаешь – почему Жанна уже с утра психовала?

– Нет, ну ты и хитрец, как я погляжу! – Галя метнула в Егора очередной намекающий взгляд веселых карих глазок. – Я смотрю – тебе только палец дай, а ты уже и всю руку оттяпать норовишь...

– Так для работы же нужно – честное пионерское! – Для пущей убедительности Егор даже поднял правую руку и отдал пионерский салют.

– Вот прямо так, для работы, обязательно нужно лезть в наши бабские дела?

– Галочка, ну правда нужно! Для нее же самой нужно-то! Она же при всех Троекурова убить грозилась! Тут хошь не хошь, а она у нас на подозрении. А она темнит чего-то... Знаешь ведь, вижу. Ну для нее же лучше будет! Ну Га-алочка...

– Ага, Галочка, конечно! Все вы такие – как вам что-то нужно – то Галочка. А как получите – сразу Галка! Ладно, скажу. Только Жанке ни гу-гу, договорились?

Егор торжественно прижал руку к сердцу и для честности выпучил глаза:

– Могила!

С утра, до начала съемок, в кабинете Жанны Галя подавала ей различные текущие бумаги, которые та, быстро просмотрев, подписывала и отдавала назад. Но делала она все это сегодня как-то особенно невнимательно.

Забрав последнюю подписанную бумагу, Галя решила спросить:

– Жанка, ты чего сегодня какая-то сама не своя, а? Вовка, что ли, заболел?

– Галк, не приставай! Без тебя тошно...

– Да брось... Твой, что ли, опять загулял? Да плюнь ты на все это, в первый раз, что ли? Для тебя Вовка главное, а мужики... Психовать еще из-за них. Вон мой бывший не с бабами, так с бутылкой в обнимку спал – думаешь, лучше было?

– На этот раз все хуже, Галь. Эта стерва у него работает, и не дура, я ее видела. Молодая, да цепкая. Держит его мертвой хваткой. А ты же сама знаешь – все у него в руках. Квартира на него, дача тоже. Даже машина, на которой я езжу – металлолом, рухлядь железная, – а на него. Думаешь, он нам с Вовкой что-нибудь отдаст?

– Да погоди ты паниковать. Ну погуляет и назад вернется. Как раньше было.

Поколебавшись, Жанна достала из ящика письменного стола пухлый желтый конверт и протянула Гале:

– На, полюбуйся! Я частного детектива наняла – он их сфотографировал.

Перебирая фотографии из конверта, Галя не смогла удержаться от комментариев:

– Смазливая... Ух ты! Ну дают!

Неожиданно, внимательно вглядевшись в один из снимков, она удивленно спросила:

– Подожди... Да это же вроде у вас на кухне?

– В том-то и дело, Галь, – горько сказала Жанна, забирая фотографии. – В том-то все и дело! Раньше он этих тварей домой никогда не таскал...

– Как же этот детектив ухитрился их сфоткать? – спросил Егор. – Прямо у них дома.

– Да шут его знает! – равнодушно ответила Галя. – Какие-то автоматические аппараты поставил или что-то в этом роде. Я ее особо не расспрашивала – сам понимаешь.

– И что? Фотки такие откровенные? На развод потянут?

– Ну и толку ей с этого развода? Разведется – и без ничего останется. А она над своим Вовкой знаешь как трясется? Как она его хотела – ты не представляешь, сколько лечилась! Он же у нее из пробирки – вам, мужикам, этого все равно никогда не понять... И предупредили ее, что больше у нее детей не будет никогда! Вовка у нее еще только в первый класс в этом году пойти должен, а она уже мечтает, как он Оксфорд окончит! Понял? А тут муж может уйти. Гулена он у нее – всю жизнь по молодым девочкам шляется. Запсихуешь тут.

– Серьезные, значит, снимочки-то?

– Снимки? – Галя хихикнула. – Да, некоторые хоть сейчас в порнографический журнал. Аж завидно стало.

– Что это он все с ней, а не с тобой завидно?

– Да ну его, замухрышку! Всех достоинств, что деньги. Мне нравятся мужчины крупные, представительные и обязательно, чтобы какой-нибудь героической профессии: летчики, например, или моряки...

Взгляд, который при этих словах кинула на Егора Галя, не понял бы только дурак. Дураком, во всяком случае, в таких делах, Егор никогда не был...

– А к сыщикам ты как относишься? Нравятся они тебе?

– Сыщики – в первую очередь! Вы же с пистолетами... Бандитов ловите!

– Слушай, а это правда, что вы все на пять дней в отгулы уходите?

– Даже больше получится – там же выходные попадают. А что?

– Ну... мне тогда нужны все твои координаты: адрес, телефоны, домашний и сотовый...

– А это еще зачем? – лукаво поинтересовалась Галя, склонив голову набок и хитро поглядывая на Егора.

– Так ты же у нас свидетельница. Мало ли? Вдруг придется заехать – снять какие-нибудь показания.

– Ах, показа-ания? – многозначительно протянула Галя. – Теперь это, значит, называется показания? Надо же, а я и не знала... И что же, ты собираешься снимать все... показания?

– Все, до единого!

– Вы, мужчины, всегда только обещаете... – притворно вздохнула Галя, доставая из ящика стола и протягивая Егору свою визитную карточку.