Текст книги "Шесть шестых"

Автор книги: Сергей Ильвовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 17

– Давайте попробуем зайти с другой стороны, Жанна, – предложил Колапушин, поднявшись из кресла и подойдя к окну. – Вот как этот Ребриков попал к вам на игру? Как все игроки вообще сюда попадают?

– Это довольно просто, Арсений Петрович. – Жанна подняла брови, удивляясь, что это еще кому-то неизвестно. – В финале каждой передачи на экране дается наш телефон. Любой желающий может нам позвонить.

– И вы что же – каждого желающего приглашаете на съемки?

– Ну что вы. Конечно, нет! Есть определенные ограничения. У нас все-таки телевизионное игровое шоу.

– Вот если можно, расскажите мне об этих ограничениях подробнее. Мне очень важно понять, как именно игроки попадают на вашу игру.

– Ну предположим, позвонил нам человек. С ним беседует кто-нибудь из редакции, задает ему примерно тридцать вопросов – не самых сложных, но и не самых простых, обычно из уже отснятых, но еще не вышедших на экраны программ. То есть совершенно реальные игровые вопросы. Если он не смог ответить хотя бы на две трети из них, мы с ним вежливо прощаемся.

– Почему прощаетесь – разве вам не все равно?

– Конечно, нет! Программа ведь имеет определенный хронометраж. Нам нужны эрудированные люди, которые смогут продержаться на площадке достаточно долгое время. Вот таких мы и приглашаем прийти в редакцию.

– И они уже и попадают на игру?

– Тоже не все. Им дают заполнить анкеты психологов – со всякими тестами, рисунками... Человек ведь может быть очень эрудированным, но совершенно растеряться на съемочной площадке, особенно если он оказался здесь в первый раз в жизни. Как психологи обрабатывают эти анкеты, я, честно говоря, даже и не знаю – это все не у нас происходит, – но они обычно не ошибаются.

– А уже после всего этого человек и попадает на игру?

– Опять не все. Сначала проводят тренировочную игру. Смотрим, как человек выглядит, насколько интересно ведет диалог с ведущим. Мы, Арсений Петрович, делаем передачу не для игроков, а для зрителей. Она должна быть интересной именно для них – иначе нас просто смотреть не будут.

– В таком случае к вам может прийти, ну, скажем, Александр Друзь. Эрудиции, выдержки, опыта ему не занимать. Он давно мог бы выиграть у вас эти шестьдесят миллионов.

– Вполне возможно, – улыбнулась Жанна. – Но ни Друзь, ни другие игроки подобного уровня к нам попасть просто не могут. У нас существует очень жесткое правило – человек, желающий играть у нас, не должен был появляться на экране в любой другой игровой программе в течение последних трех лет и не имеет права играть на телевидении еще три последующих года. У нашей передачи именно такой подход к составу участников. Мы делаем программу, в которой участвуют простые зрители, а не профессионалы телевизионных игр. Телезрители должны видеть и чувствовать, что на экране точно такие же люди, как они сами, а значит, каждый из них, если захочет, имеет право попробовать попасть на игру. Тем более что у нас можно сыграть только один раз в жизни, поэтому места для новых игроков возникают постоянно.

– А как же тогда Ребриков? Вы же говорили, что он участвовал в подобных играх.

– И даже выигрывал. Ну и что? Времени прошло вполне достаточно, да и никаких особенно выдающихся результатов он там не показал, так что никто из зрителей его не помнит. Почему бы и не он, в конце концов?

– Значит, Ребриков пришел к вам точно так же, как и все остальные? И какие у него были результаты на этих ваших тестах? Где-нибудь это можно узнать?

– Ну конечно, Арсений Петрович, – лукаво улыбнулась Жанна. – По компьютерной базе данных на игроков. Если вы разрешите мне хотя бы компьютером воспользоваться...

– Ну, Жанна, вы нас за таких уж держиморд-то не принимайте. Поймите – мы все-таки убийство расследуем. Нам нужна абсолютно независимая и объективная картина всего произошедшего. Конечно, проверьте, что нужно, по компьютеру.

Жанна присела за рабочий стол и принялась стучать по клавишам.

– Вот, пожалуйста, смотрите. Ребриков... По телефону ответил на двадцать три вопроса из тридцати. Психологов прошел, но так... – Жанна неопределенно покрутила пальцами в воздухе, – фифти-фифти. Тренировочную игру с этой группой Галя проводила. Раз отобрала – значит, подошел. В общем, годился. Но средненький, я же вам говорила. Не должен он был сегодня выиграть, Арсений Петрович! Вернее, выиграть-то он, конечно, мог, но не такую сумму!

В кармане Колапушина неожиданно закурлыкал сотовый телефон. Достав его и взглянув на дисплей, он нажал на кнопку.

– Слушаю вас, товарищ генерал... Так, понял, Павел Александрович... И вы тоже?.. Хорошо, ждем.

Сложив телефон и сунув его обратно в карман, Колапушин обратился к Жанне:

– В Москву прилетел ваш Смолин. Он уже выехал из Шереметьева сюда. Видимо, скоро будет. Наш генерал тоже подъедет.

– Смолин?! Из Греции?! Он что, прервал отпуск? – моментально впала в панику Жанна. – Все! Это конец!

– Ну подождите так беспокоиться, Жанна... Еще пока ничего не известно.

– Вы просто его не знаете, Арсений Петрович! Все, программе конец! И мне тоже конец. Я на телевидении больше не работаю! Он меня вышибет с таким треском, что я больше на телевидение устроиться не смогу. Ни на один канал! Ни в одну фирму! Всех нас вышибут! Нам всем просто дадут такого пинка, что мы вылетим отсюда впереди своего собственного визга! – Губы Жанны предательски задрожали. Она вскочила и отвернулась к окну.

Колапушин, не представляя, чем он может ей сейчас помочь, смущенно похмыкал и решил спуститься, чтобы встретить генерала Шугаева.

Глава 18

То, что генеральный директор телеканала Борис Евгеньевич Смолин и правда очень крут, Колапушин понял уже по тому, как немногочисленные в ночное время сотрудники Дома старались вжаться в стенки и не попадаться на глаза шефу, когда тот стремительно проходил по помещениям.

Но это в данном случае оказалось только на пользу делу. Превратив кабинет Аннинской в свой штаб, Смолин старался помочь в работе опергруппе во всем. Сидя за Жанниным столом, он моментально вникал в суть очередной проблемы и четко и ясно отдавал свои приказы по телефонам. Видимо, он и вправду был очень крупным специалистом в области телевидения, и работе это очень помогло.

Чувствовал он себя здесь как дома – снял и повесил в шкаф свой дорогой пиджак, распустил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Вытащив из-под горшка с цветком на подоконнике поддон, он приспособил его вместо пепельницы.

Видно, на Смолина здешний запрет на курение в здании не распространялся.

В кабинете Жанны, кроме Смолина, сидели начальник Криминальной милиции ГУВД Москвы генерал Шугаев – человек, которому подчиняется не только Уголовный розыск но и УБЭП [1]1
  Управление по борьбе с экономическими преступлениями.


[Закрыть], ОБНОН [2]2
  Отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков


[Закрыть] и целая куча других управлений и отделов ГУВД, сотрудник Следственного управления Московской городской прокуратуры Мишаков и Колапушин, которые уже доложили о результатах расследования, имеющихся на этот момент.

– Значит, – внимательно выслушав все, обратился Смолин к Колапушину, – вы считаете, что во время съемки была проведена какая-то хитроумная махинация?

– Тут я полностью согласен с выводами Арсения Петровича. – Шугаев утвердительно кивнул. – Случайное совпадение двух таких серьезных событий в одном и том же месте и в одно и то же время лично мне представляется совершенно невероятным.

– Мне тоже, представьте себе. Но тогда получается, что Троекуров и этот игрок ухитрились каким-то образом сговориться? Почему же вы не задержали Ребрикова?

– А на каком основании, Борис Евгеньевич? – спросил Мишаков. – У него ведь алиби полнейшее. Убийцей он быть никак не может. А то, что мы подозреваем его в махинации с выигрышем, так пока что это только подозрения. Ничем, между прочим, еще не подкрепленные.

– Понятно, понятно... – Смолин побарабанил пальцами по столу. – Вы можете рассчитывать на любую помощь с моей стороны. Что вам нужно в первую очередь?

– Нам нужны видеопленки с записью этой игры, – сказал Колапушин. – Все в один голос твердят, что если не считать этого фантастического выигрыша, то съемка протекала точно так же, как и всегда. Нам необходимо очень тщательно просмотреть пленки и попытаться разобраться – что же на самом деле происходило во время записи.

– Согласен, сейчас распоряжусь! Только... У нас ведь запись идет на цифровой «бэтакам». У вас есть профессиональные видеомагнитофоны?

– У экспертов есть, – сказал Шугаев. – Но это на другой территории. А на обычные кассеты нельзя?

– Конечно, сделаем! Но и бэтакамовские вы тоже получите – качество записи все-таки намного выше.

Смолин посмотрел на список телефонов, лежащий на столе под стеклом и нажал на кнопку спикерфона.

– Гусев? Это Смолин говорит!

– Добрый вечер, Борис Евгеньевич! – послышался ответ из телефонного динамика.

– Не добрый и не вечер. Ночь давно! Но придется поработать. Срочно начинайте копировать абсолютно все пленки с этой игры! В двух экземплярах – один на «вехаэски»!

– Да у нас их просто нет, Борис Евгеньевич! И магнитофон такой только один. Раньше чем утром просто не сможем начать.

– Купите! – резко приказал Смолин. – Вот если кому надо водку купить – так она почему-то в любое время суток находится! Что, во всей Москве круглосуточных магазинов нет?! Не будет чистых кассет – покупайте с записью и стирайте! Деньги есть? Я попозже зайду – отдам! Так что пусть кто-нибудь садится в мою машину – и срочно по магазинам!

– А с магнитофонами как быть?

– Соберите по всем другим аппаратным! Ключи возьмете на вахте. Скажите, я приказал. Не будут давать – ломайте двери под мою ответственность! Видеоинженер там у вас рядом?

– Сейчас ему позвоню, Борис Евгеньевич.

— Вот. Пусть начинает собирать магнитофоны в схему и подключает немедленно! И звукорежиссеру передай, чтобы перекопировал все фонограммы. По каждому каналу отдельно! – Смолин, отключаясь, щелкнул кнопкой спикерфона.

– Однако круто вы со своими! – усмехнулся Шугаев.

– А с ними по-другому нельзя, Павел Александрович... Отлично ведь сам знает, что надо делать, и вот волынку разводит... Значит, говорите, это Троекуров? – вернулся Смолин к важному для себя вопросу.

– Пока это не доказано, – заметил Мишаков. – Даже нет полной убежденности, что махинации вообще имели место. Или выиграть в вашей игре такую сумму действительно совершенно невозможно? Тогда это, простите, махинации с вашей стороны.

– Ну знаете! Вы все-таки думайте, что говорите! А то, чего доброго, еще договоритесь до того, что это я убил Троекурова! Выиграть в нашей игре можно, но очень и очень сложно – этого никто никогда и не скрывал! Однако выигрывали же у нас люди в лотерею по миллиону долларов! А за границей в таких играх и больше выигрывают!

– Я вообще не понимаю, почему вы называете это игрой, – заметил Колапушин. – Того, что я посмотрел, уже вполне хватило, чтобы убедиться – это не игра, а какое-то издевательство над людьми!

– И особенно сильно мы поиздевались над тем, кто выиграл два миллиона долларов, правда? – иронически спросил Смолин. – Да и другие неплохие выигрыши у нас бывали. Не такие, конечно, как этот, но все же... Никто никого сюда на аркане не тащит, согласитесь! Однако почему-то от желающих отбоя нет! Лучше скажите – почему Аннинская отстранила от работы компьютерщика? Она что-то заметила?

– Судя по ее словам – нет. Просто очень нервничала, подозревала, что где-то обман, и уже просто хваталась за все подряд.

Смолин снова задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Или... заметила, но сама пока еще это не осознала. Ее чутью можно доверять – она же автор этой игры. Сама все и придумала.

– Женщина придумала такую жестокую игру? – удивился Колапушин.

– Ну и что? Помните, была такая игра – «Слабое звено»? В ней иной раз ситуации и похлеще, чем у нас, случались. Так ее тоже женщина придумала – Энн Робинсон. Только не у нас – в Англии. Так. Давайте-ка с компьютерами решим... У вас найдутся специалисты, чтобы их проверить? Может, это и не Троекуров вовсе?

– Специалисты у нас найдутся, – произнес генерал Шугаев. – А что именно вы подозреваете?

– Сложно сейчас сказать, но и вопросы, и ответы задаются игрокам через компьютерные мониторы. Вдруг все дело именно в этом?

Смолин еще раз сверился со списком телефонов и нажал на спикерфоне кнопку.

– Изаксон? Это Смолин говорит. Сейчас к вам подойдут люди из милиции, отдадите им системные блоки от компьютеров! И от игровых, из аппаратной, и от своих! Если они еще работают – немедленно отключайте и начинайте отсоединять!

Изаксон моментально обиделся:

– Эти эмвэдэшники что, нас подозревают? Как где что случается – сразу Изаксон виноват?! Всегда они нас не любили – то дело врачей придумали, а сейчас дело программистов, да?

– Не ной, не у врача! Делайте, как я сказал!

Смолин отключил спикерфон и обратился к Шугаеву:

– Кажется, генерал, я сделал для вас все, что мог. Во всяком случае, на данном этапе. Если разрешите, я немного займусь своим хозяйством?

– Бога ради. Я только Немигайло звякну, чтобы он системные блоки забрал и в мою машину оттащил.

Коротко переговорив с Егором по сотовому, Шугаев сделал знак, что он, мол, все и Смолин может спокойно заниматься своими делами.

Глава 19

И Смолин немедленно занялся этими самыми делами. Сначала он позвонил на свой телеканал какому-то редактору, как понял Колапушин, из новостной редакции:

– Юрченко, что у нас там с новостями? Так-так, а кроме «Эха Москвы» еще кто? Ну, лента «Интерфакса» нас сейчас мало волнует... Да, конечно, в утренние газеты никак попасть не сможет – тираж давно отпечатан. Значит, делаем так... Тебе сейчас перегонят материал, сделаете «нарезку» из моментов игры. Финал дадите обязательно! Потом убитого Троекурова, а после – его портрет в рамочке. Текст сами придумаете. Да, правильно, давай... Нет, некролог потом дадим, отдельно. И пришлите сюда срочно репортера с оператором – сделаем интервью...

– Вы собираетесь показывать все это в «Новостях»? – удивился Колапушин. – Даже убитого Троекурова?! И у кого это вы собрались брать интервью?

– У вас! Не беспокойтесь, если вас нельзя показывать по телевидению – зацифруем лицо.

– Я никаких интервью никому давать не буду! – резко сказал Колапушин.

– Не будете – возьмем у других. И обязательно покажем – это же эксклюзивная информация, которая есть пока что только у нас. С ее помощью мы поднимем свой рейтинг.

– Рейтинг, рейтинг! – возмутился Мишаков. – Мне кажется, что вы все тут помешались на этом рейтинге. Ну нельзя же показывать все подряд! И так по всем каналам сплошной криминал! В конце концов, я запрещаю вам это делать!

– А это на каком же основании?

– Ну... – стал придумывать Мишаков. – Эти материалы могут представлять оперативный интерес.

– Для ваших оперативных интересов делаются копии видеопленок и отданы компьютеры. А запретить мне показ снятого нами материала может только суд!

– Вы получите решение суда! – угрожающе произнес Шугаев.

– Завтра? Да мы его еще и обжалуем, можете не сомневаться! Ну получите вы это решение дня через три, предположим. А новости на Дальний Восток и Забайкалье начнутся уже часа через полтора. Вам даже и суетиться не стоит.

– А не боитесь, Борис Евгеньевич, что у вас будут неприятности? – поинтересовался Мишаков.

– Что поделаешь? – равнодушно пожал плечами Смолин. – Неприятности – это непременная часть моей работы. Я, знаете ли, как-то даже и привык уже.

– Я все-таки не понимаю, зачем это показывать зрителям? – не переставал удивляться Колапушин.

– А затем, что это эксклюзив, информация, которая, к счастью, есть только у нас!

– Интересные у вас представления о счастье!

– Троекурова имеете в виду? – понимающе покачал головой Смолин. – Думаете, мне его не жалко? Ошибаетесь – жалко! Только постарайтесь и меня понять. Ну вот я, предположим, директор химического завода. У меня работают сотни людей. И произошла авария. Опасная авария – погиб человек. Не простой рабочий, а очень важный для завода специалист – начальник цеха, предположим. Но не это главное. Главное то, что через образовавшуюся при этой аварии дырку льется какая-нибудь азотная кислота, которая может уничтожить весь завод. Что я, как директор завода, в первую очередь должен делать? Над погибшим рыдать или аварию ликвидировать?

– Конечно, аварию. Но к чему такое сравнение? Здесь же не завод. Никаких дырок нет.

– Ошибаетесь, Арсений Петрович, есть! И самая опасная дырка – финансовая. Если я не смогу ее срочно ликвидировать, это приведет канал к краху и сотни людей потеряют работу.

– Надеюсь, после случившегося вы хотя бы закроете эту игру. Сами видите, к чему приводят такие передачи.

– Зря надеетесь! После этого случая рейтинг программы резко возрастет. А это для нас – главное! Государство, конечно, телевидение дотирует, но это же копейки! Даже на распространение сигнала по стране не хватает! А на что мне прикажете передачи снимать? Мы держимся на плаву только за счет рекламы. Чем выше рейтинг передачи, тем дороже рекламное время.

– А вам не кажется, что именно такие передачи и способствуют увеличению преступности? – спросил генерал Шугаев.

– Придумайте другие! Но только такие, чтобы их смотрело большинство. С удовольствием возьму! Даже и деньги заплачу за хорошую идею! А «Ленинский университет миллионов» показывать не собираюсь. Я вам больше не нужен?.. Пойду проверю, как там мои распоряжения выполняются.

Смолин резко поднялся из-за стола и стремительно вышел из кабинета.

Мишаков покрутил головой.

– Ну и ну-у! – протянул он. – Да, его подчиненным не позавидуешь. Ему абсолютно наплевать на людей. Они все вымотаны до предела, я же видел. А он их еще и подхлестывать собрался. Такой ради этого рейтинга пресловутого на все, что угодно, пойдет.

– В том числе на проигрыш двух миллионов долларов и убийство ведущего? – спокойно поинтересовался Колапушин.

– Ну это ты, Арсений Петрович, пожалуй, хватил, – даже крякнул Шугаев. – Это что же, по-твоему, выходит – заказчиком убийства является Смолин?

– Не могу исключить и такой вероятности, Павел Александрович. Популярность канала падает – это я в газетах читал. Им срочно необходим какой-то ударный материал, чтобы вернуть зрителей. Я в их финансовых проблемах не разбираюсь, но, может быть, эти два миллиона – не такая уж большая цена за подъем рейтинга. Сами видели, как активно он начинает эту сенсацию раздувать. Корреспонденты тут вчера как по заказу откуда-то появились. Их теперь еще разыскивать придется, чтобы выяснить, как они сюда попали и не намекнул ли им кто-нибудь заранее, что здесь ожидается сенсация. Сам Смолин как специально на аэродроме сидел – уж как-то он очень быстро из Греции ухитрился вернуться. Даже если ему сообщили сразу после этого выигрыша. Вы как хотите, Павел Александрович, а я и такую возможность буду учитывать.

– Учитывай, конечно. Безусловно, в твоих словах имеется какой-то резон. Только прошу – предельно корректно. Ты же понимаешь, что значит генеральный директор федерального телеканала?! В случае чего он не только тебя, но и меня слопает, даже не поперхнувшись моими генеральскими звездочками. Думаешь, я тебя из дома среди ночи контролировать приехал? И мундир специально для этого нацепил? Да что я тебя первый день знаю, что ли? Я так, на всякий случай, когда мне сообщили, что он в Москву прилетел.

Глава 20

Шугаев, Колапушин и Мишаков посовещались еще немного, и Мишаков, решив, что ему тоже необходимо поговорить с режиссером Гусевым, ушел. Зато пришел Егор Немигайло – доложить, что системные блоки компьютеров размонтированы и погружены в машину генерала.

– Ну что, Егор, – спросил Шугаев, выслушав доклад, – какое у тебя складывается впечатление?

– По-моему, типичное заказное убийство, Пал Саныч. Кто-то подготовил эту аферу с выигрышем, а потом убрал лишнего свидетеля. Но это не Ребриков – не мог он никак это сделать, да и вообще на убийцу не похож. Недотепа он какой-то. Он даже и на заказчика-то, по-моему, не тянет – серьезный киллер с ним бы ни в жисть не связался. Это кто-то из местных организовал, кто здесь все ходы-выходы наизусть знает.

– А кто? Никаких догадок нет?

– Пока нет. Но зуб даю – это кто-то из здешних!

Предварительно постучав, вошел один из сотрудников Дома телевизионных игр, держа в руках целую стопку черных футляров с видеокассетами.

– Вот, Борис Евгеньевич приказал вам передать. Это «бэтакам». «Вэхаэски» и фонограммы будут готовы минут через сорок.

– Спасибо. Положите, пожалуйста, на стол, – попросил Шугаев. – Скажите, – взглянув на часы, он показал на телевизор, – вот по этому телевизору можно увидеть «Новости» вашего канала, которые передаются на Забайкалье и Дальний Восток?

– Да, конечно, у нас тут кабель. Сейчас я вам включу.

Работник телеканала нажал несколько кнопок на пульте и ушел. На разгорающемся экране возникла заставка «Новостей» канала «НРК».

На экране появился хмурый диктор. Глядя прямо в объектив телекамеры, он начал свой текст:

– Доброе утро, уважаемые телезрители. К сожалению, сегодня оно не такое доброе. Вчера вечером произошло трагическое событие. Непосредственно после окончания телесъемок очередной передачи «Шесть шестых» прямо в студии был убит известный артист и телеведущий Борис Михайлович Троекуров. Преступник пока не задержан. Во время съемки программы произошло сенсационное событие – сейчас мы покажем вам несколько фрагментов из этой передачи. – На экране появились красочные кадры самой игры и финала с погрузкой денег в инкассаторский автомобиль. Диктор продолжал уже закадровый текст: – Вот так проходила эта игра, закончившаяся сенсационным выигрышем в шестьдесят миллионов рублей. Сейчас мы покажем вам кадры, снятые нашими корреспондентами прямо на месте гибели Бориса Троекурова.

На экране появился тот самый корреспондент, который ухитрился снять убитого шоумена:

– ...Мне сейчас трудно говорить, я хорошо знал Бориса, но моя работа требует делать то, что я сейчас делаю. Как только нам удастся получить хоть какие-то новые сведения о произошедшем, мы немедленно проинформируем зрителей канала «НРК».

Камера на пару секунд переместилась на тело, лежащее ничком между опорами декорации. Затем на экране появился портрет улыбающегося Троекурова в траурной рамке. На экране снова возник диктор новостной программы.

– Мы вместе со всеми зрителями скорбим о безвременной гибели выдающегося артиста. – Он поправил незаметный наушник. – Да, да... Мне только что сообщили, что наши корреспонденты находятся в Доме телевизионных игр. Сейчас они попробуют взять интервью у представителей спецслужб, расследующих это трагическое событие...

– Смотрю, Смолин времени даром не теряет, – с досадой констатировал Шугаев. – Пойдемте, ребята, ко мне в машину, что ли, а то начнут приставать... Все равно здесь пока больше делать нечего, ехать пора, а вы свою машину куда-то заслали. На моей поедем. Бери, Егор, кассеты, за остальными позже подскочит кто-нибудь. Или Ечкин с собой прихватит.

Егор взял со стола стопку видеокассет, Колапушин, нажав кнопку на пульте, выключил телевизор, и все трое вышли в холл.

И тут же наткнулись на корреспондента и оператора с камерой на плече, которые рысцой подбежали к ним. Судя по тому, что осветительный прибор, находящийся на камере, бросал узкий и сильный сноп света, она уже была включена.

Молодой телерепортер, подпихивая микрофон чуть ли не в нос, довольно развязно обратился к Шугаеву:

– Господин генерал, не могли бы вы проинформировать зрителей нашего канала о ходе расследования убийства Бориса Троекурова?

Шугаев неприязненно посмотрел на нахала, молча отстранил его и пошел к лестнице. Нисколько не смутившись, репортер повернулся к Колапушину:

– Может быть, вы скажете нам несколько слов?

Колапушина почему-то тоже возмутил этот бесцеремонный юнец, но он постарался сдержаться.

– Я не понимаю, как вы можете с такой легкостью вести свой репортаж, – сказал он со скрытым бешенством. – Суток еще не прошло, как погиб человек. Не просто человек, а ваш товарищ! Мне кажется просто неприличной та суета, которую вы развели вокруг этого.

Колапушин двинулся вслед за Шугаевым. Репортер попытался спросить что-то у Егора, но не тут-то было – тот его опередил:

– Вали! Вали отсюда, стервятник, пока камеру случайно не уронил! Дорогая небось? – Он закрыл объектив растопыренной пятерней.