355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Руденко » Крылья Победы » Текст книги (страница 15)
Крылья Победы
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 15:38

Текст книги "Крылья Победы"


Автор книги: Сергей Руденко


Жанры:

   

Военная проза

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

Тут меня позвали к телефону. Снова звонил генерал-лейтенант К. Ф. Телегин. Голос его был прямо-таки ликующий:

– Поздравляю, Сергей Игнатьевич! Верховный Главнокомандующий приказал выделить изооктан и в течение двух суток все горючее привести в соответствие с требованиями.

Конечно, эпизод, о котором я рассказал, был не единственным и, может быть, не самым заметным в ходе подготовки к операции. Но он свидетельствует о том, как нелегко порой давалось обеспечение боевых частей всем необходимым, как важно было все предусмотреть, ничего не упустить, до конца отстаивать то, в чем убежден.

Между тем специалисты авиационного тыла уже завершили подготовку передовых аэродромов. И хотя требования строжайшей маскировки, работа ночью, жесткий лимит времени сильно осложняли работы, все было сделано, оборудовано, укомплектовано без каких-либо скидок: командные пункты, укрытия, столовые, жилые помещения.

Вскоре туда прибыли батальоны аэродромного обслуживания, завезли все необходимые материально-технические средства, расставили технику, наладили связь. Вот уже заняли свои места штабы полков. Побывали здесь и летчики. Они изучили подходы, взлетно-посадочные полосы, стоянки и уехали на тыловые аэродромы, чтобы позже вернуться сюда уже на боевых самолетах.

На первом этапе операции основные усилия сосредоточивались на рогачевском направлении, где уже в первый день в прорыв должен был войти 9-й танковый корпус. Он имел задачу захватить на восточном берегу Березины, у Бобруйска, узел дорог Титовку и в дальнейшем двигаться на север. Для взаимодействия с этим корпусом мы выделили 199-ю штурмовую авиационную дивизию под командованием полковника Н. С. Виноградова.

На паричском направлении нашим войскам предстояло после прорыва обороны противника перерезать подвижными группами дороги на Бобруйск, а затем двигаться в западном направлении. При таком характере боевых действий авиационная группировка неизбежно разобщалась, требовалось в ходе сражения выполнять сложные маневры для быстрого переноса усилий авиации с рогачевского на слуцкое и минское направления. Мы решили включить в подвижные группы своих командиров с надежными средствами связи для оперативной постановки дивизиям конкретных задач в бою и объективной оценки их действий. Особенно важно было защищать с воздуха конницу. Тщательно взвесив боевые возможности частей и соединений, решили выделить для этой цели самые боеспособные соединения, отличившиеся в сражениях под Сталинградом и Курском, – 2-ю гвардейскую и 299-ю штурмовые дивизии. Прикрывать их должен был 8-й истребительный корпус.

Нашим штабам предстояло составить план перебазирования частей в ходе операции. Так, уже на третий день наступления радиус действия штурмовиков был на пределе. Значит, для них требовалось готовить посадочные площадки у линии фронта или даже сажать их в тылу противника на аэродромы, захватываемые подвижными группами. В этом случае переброску людей, имущества, боеприпасов надо было осуществлять транспортными самолетами. Для оперативных перевозок выделили Ли-2 и По-2, заранее определили аэродром их базирования и назначили сроки сосредоточения на нем необходимого количества боеприпасов, технического и другого имущества.

В те дни я нередко встречался с представителями соединений авиации дальнего действия, которые должны были в ночь перед наступлением нанести массированный удар по объектам в тактической глубине обороны противника. Решение этой задачи требовало четкой организации управления и наведения. Оперативную группу АДД возглавлял генерал Н. С. Скрипко. Вместе с ним мы распределили цели, согласовали время, высоты и направления налетов, порядок взаимного опознавания, оповещения и связи.

Подготовка операции завершилась однодневным учением с участием командиров корпусов, дивизий и их начальников штабов. В ходе его мы окончательно отработали и уточнили способы перенацеливания авиации с одного оперативного направления на другое, вопросы тактики и управления, тылового обеспечения и перебазирования. На учении присутствовали представители командующего ВВС генералы И. Л. Туркель и Б. В. Стерлигов.

Это был завершающий этап всей громадной полуторамесячной работы. Наибольшая нагрузка выпала на долю штаба и его начальника генерала П. И. Брайко, который пришел к нам незадолго до начала боев под Курском. Генерал Косых стал моим заместителем.

Как-то в разговоре наедине генерал Брайко признался, что после знакомства со мной он пожалел, что попал в нашу армию. Уж очень молодым я показался ему. «Наберешься горя с этим юнцом», – подумал он тогда В дальнейшем, однако, мы с ним сработались и хорошо понимали друг друга. Петр Игнатьевич был человеком твердого характера, требовательным к себе и к подчиненным. Исполнительность у него сочеталась с инициативой и находчивостью.

Готовя штабную игру накануне грандиозного наступления, мы решили придать ей дух состязательности, чтобы лучше увидеть, кто и как подготовился к боям. И все командиры с каким-то особым задором, даже азартом докладывали свои решения. В ходе учения удалось выработать единый взгляд на возможные варианты действий. Все выявленные недостатки были сразу же устранены О результатах я доложил Г. К. Жукову, К. К. Рокоссовскому и А. А. Новикову.

Было это 19 июня. Примерно в то же время завершилось планирование действий авиации на всех фронтах, принимавших участие в Белорусской операции. Справа от нас, на 2-м Белорусском, находилась 4-я воздушная армия генерала К. А. Вершинина Она уже имела богатый боевой опыт, приобретенный в воздушных сражениях на Кубани и в Крыму. Славный путь прошла и 1 ВА генерала Т. Т. Хрюкина. Вместе с ней нам предстояло наносить удары по противнику в районе Минска. Меньше я был знаком с 3 ВА и ее командующим Н. Ф. Папивиным. Знал только, что в юности, будучи курсантом школы ВЦИК, он охранял кремлевскую квартиру и кабинет В. И. Ленина За войну вырос до командарма, отличился при освобождении Смоленщины. Его армия была далеко от нас и с нами непосредственно не взаимодействовала.

Я знал обстановку и замысел каждого из соседей – генералов Вершинина и Хрюкина Они, в свою очередь, были в курсе наших дел.

Хотя мы и доложили о готовности соединений к бою, нас очень волновало то, что молодежь в 300-й штурмовой авиадивизии не имела боевого опыта. Особенно тревожило, что даже командиры звеньев и эскадрилий не участвовали в боях. А ведь им предстояло водить группы штурмовиков. Прикомандированные инструкторы 2-й гвардейской дивизии, конечно, помогли молодежи. Но эти опытные наставники убедительно посоветовали нам ввести в бой 300-ю дивизию на второй или третий день сражения, когда войска уже выйдут на оперативный простор. Там ориентиров будет больше, легче разобраться в обстановке. И я принял решение: при прорыве поднимать дивизию в воздух, а пустить ее в бой на второй день.

Летчики расценили это как отстранение их от участия в крупнейшей операции. Я побывал у них и объяснил, почему принял такое решение. Но они не успокоились, все рвались в бой.

На следующее утро ко мне зашел начальник политотдела армии полковник В. И. Вихров – серьезный и вдумчивый офицер. Мне нравились и его работоспособность, и умение увлечь людей. Партполитработу он строил, исходя из боевых задач, смело поддерживал новое. Вообще наш политотдел был крепко сколочен, укомплектован знающими дело инструкторами и хорошо выполнял свои задачи.

Так вот, пришел ко мне начальник политотдела и предложил:

– Товарищ командующий, нужно все-таки трехсотую дивизию пустить в дело в первый день. Я посоветовал:

– Лучше проведите разъяснительную работу. Надо, чтобы летчики поняли, что боевой работы им хватит и во второй и в третий день сражения.

Дошло дело до Рокоссовского.

– Что ты там целую дивизию заморозил? – спросил он у меня. – Может быть, у тебя лишние войска завелись? Нам сейчас дорог каждый самолет.

Я доложил, что для обеспечения прорыва на паричском направлении у нас достаточно сил и без этого соединения. К тому же летный состав там необстрелянный. Люди могут потерять ориентировку. Константин Константинович поверил мне.

– Все совершенно правильно, – согласился он. – С доводами согласен. Но все же думаю: пусть и молодежь повоюет. Нужно только, чтобы новички получали посильные задачи.

Стало ясно, что на нас ложится дополнительная ответственность. И мы включили 300-ю дивизию в боевой расчет на первый день.

Итак, перед началом операции основные силы 16-й воздушной армии были сосредоточены на рогачевском направлении, где находился представитель ставки ВГК Маршал Советского Союза Г. К. Жуков.

Здесь было сосредоточено 13 авиадивизий, насчитывающих 1259 самолетов. Этим «воздушным мечом» предстояло управлять мне.

На паричское направление с оперативной группой фронта прибыл К. К. Рокоссовский, а авиацией командовал мой заместитель генерал М. М. Косых. В эту группу входило 7 авиадивизий, имевших 726 боевых машин.

Громадная подготовительная работа, казалось бы, не оставляла никаких сомнений в том, что все предусмотрено, налажено, выверено, что летчики успешно выполнят свои задачи. И все же кроме естественного волнения, вызванного ожиданием грандиозного сражения, в котором возможны любые ситуации, беспокоило еще одно обстоятельство, которое могло внести в наши планы существенные коррективы. Погода! Уже целую неделю мы жили надежд ой, , что неблагоприятный долгосрочный прогноз окажется ошибочным.

22 июня с разведки боем войска 1-го Прибалтийского фронта начали операцию. А на другой день перешли в наступление его главные силы, а также войска 3-го и 2-го Белорусских фронтов. По поступившим к нам сведениям, метеорологические условия в районах боевых действий наших соседей в целом не помешали осуществлению авиационной подготовки и поддержки. Это несколько успокаивало. Но 23 июня, в канун наступления войск 1-го Белорусского фронта, когда мы получили прогноз погоды на следующий день, настроение у нас снова упало: синоптики обещали метеоусловия, близкие к нелетным. Во всяком случае, значительное ухудшение погоды могло лишить войска авиационной поддержки. Перспектива, что и говорить, неутешительная.

Утром перед началом боевых действий во всех авиационных частях при развернутых боевых знаменах были зачитаны обращения Военного совета и командования 16-й воздушной армии. Затем выступили командиры авиаполков и эскадрилий, политработники. Призыв «Вперед на врага, за освобождение родной Белоруссии!» вызвал горячий отклик у всего личного состава На митингах летчики, штурманы, инженеры и техники дали торжественную клятву беспощадно громить фашистских захватчиков, не жалея сил и жизни, выполнить боевые задачи. После этого экипажи начали готовиться к вылету.

Маршал Г. К. Жуков приказал руководству оперативной группы выехать на командный пункт 3-й армии 23 июня в 22 часа с таким расчетом, чтобы прибыть туда к началу удара авиации дальнего действия, назначенному на 24 часа. Еще в дороге мы убедились, что погода значительно хуже, чем ожидалось. Однако наши воздушные разведчики пока видели землю и различали отдельные объекты обороны противника Это было особенно важно.

По пути мы заметили один из световых ориентиров, выложенных для экипажей АДД. А. А. Новиков предложил:

– Давай остановимся и посмотрим, как он действует.

До этого пункта экипажи шли по приборам. А когда обнаруживали светящийся знак, сразу связывались по радио с землей и получали команду идти за линию фронта. Я стоял и думал: вдруг по своим ударят? Кстати, всю войну меня страшили такие опасения.

Вскоре подъехал Г. К. Жуков и тоже посмотрел, как операторы переключают электроклапаны. Он одобрительно отозвался о работе расчета. А нам сказал:

– Поехали, нечего на иллюминацию смотреть.

Наблюдательный пункт генерала Горбатова располагался на опушке леса, в нескольких сотнях метрах от переднего края. Среди могучих сосен и лиственных деревьев стояли вышки для скрытного наблюдения за полем боя. Средства связи и управления находились в блиндажах, оборудованных в глубине леса.

Когда мы прибыли на КП, генерал Горбатов доложил маршалу Жукову обстановку и результаты наблюдения за противником. Генерал Скрйпко доложил, что части авиации дальнего действия уже в воздухе и нанесут удар точно в назначенное время. Ровно в 24.00 перед нашим передним краем рванула в воздух первая серия бомб крупного калибра. Пятисоткилограммовки производили такой грохот, что маршал Жуков приказал уточнить: не близковато ли от наших позиций они ложатся? А гул все усиливался и, кажется, ежесекундно приближался к нам. Росла наша тревога… Наконец генералы Горбатов и Скрйпко доложили, что, по наблюдениям с вышек, бомбы ложатся в расположении противника Об этом же доносят командиры стрелковых дивизий. От сердца немного отлегло, но ненадолго – очень уж непривычна для слуха массированная обработка переднего края противника тяжелыми авиабомбами, да и ночь темна – малейшая ошибка экипажа может нанести тяжелый урон плотной группировке наших войск, изготовившихся к удару.

Больше часа продолжалась авиационная подготовка, все уже буквально оглохли от неимоверного грохота А погода испортилась, пошел дождь, темень стала непроглядной. И вдруг наступила тишина Генерал Скрипко доложил: экипажи не видят ни сигналов опознавания, ни целей. Полки авиации дальнего действия с маршрута возвращались на свои базы. Об отсутствии видимости сообщали и экипажи фронтовых бомбардировщиков. Пришлось прекратить полеты.

Стало ясно, что авиация больше не сможет действовать. Маршал Жуков принял решение: начать в назначенное время артподготовку. На какой-то период воцарилась необыкновенная и все более гнетущая тишина Нет, всег таки приятнее слушать грохот бомб, чем следить за томительно медленным движением часовой стрелки, сознавая, что бессилен ускорить бег времени.

К рассвету облачность начала подниматься, видимость улучшилась, началась мощнейшая артподготовка Тысячи снарядов обрушились на вражеские позиции. Впереди, за передним краем, закипело, поднялось какое-то месиво из огня, дыма, пыли. Через час метеорным – дождем располосовали небо реактивные снаряды дивизионов «катюш». А противник молчал, не отвечал ни артиллерийским, ни минометным огнем. Что он задумал, почему затаился? Может быть, заранее вывел свои главные силы из-под удара и введет их в сражение в решающий момент? Чего только не передумаешь в такие минуты!..

Но вот артиллерийский вал покатился дальше, послышалось громкое «Ура!». Наши части ринулись в атаку. И туг заговорила вражеская артиллерия, в цепях атакующих стали густо ложиться мины. Наши орудия переносят огонь на артиллерийские позиции врага, но пехота уже прижата к земле, ее продвижение остановлено.

Постепенно погода несколько улучшилась, командиры дивизий штурмовиков и бомбардировщиков попросили разрешить им действовать мелкими группами. Я доложил маршалу Жукову. Ответ был коротким:

– Хорошо, организуйте.

Над полем боя появились группы наших штурмовиков, а затем и бомбардировщиков. Но поправить положение они не смогли. К полудню стало ясно, что атака захлебнулась, ее надо готовить сначала Незначительное продвижение вперед – вот и весь более чем скромный итог первого дня операции на рогачевском направлении. Несмотря на все усилия, дальше второй позиции обороны врага нашим войскам дойти не удалось. Да, оборону здесь противник укрепил основательно, видимо, учел опыт сражения под Курском. Умело он использовал и особенности местности, благоприятные для маскировки артиллерийских и минометных позиций, долговременных огневых точек и дзотов. Значительная часть из них обнаружила себя лишь с переходом наших войск в атаку.

В то же время поступили сообщения о том, что на паричском направлении армии генералов Батова и Лучинского, поддержанные авиацией, взломали вражескую оборону на тридцатикилометровом участке фронта и продвинулись на запад до 10 километров. А введенный в прорыв 1-й гвардейский танковый корпус вышел в район Кнышевичей, что в 20 километрах от исходного рубежа.

За первый день операции авиаторы сделали 3191 самолето-вылет[18]18
  Архив МО СССР,ф. 368, оп. 142206, д. 28, л. 20; д. 39, л. 18.


[Закрыть]
. И это несмотря на неблагоприятные в целом метеорологические условия Два массированных удара по обороне врага нанесли бомбардировщики, действовали и штурмовики. Все шло по плану, как вдруг… Сколько таких «вдруг" бывает на войне!

В самый разгар боя в первый день операции мне доложили, что наши штурмовики ударили по лесу, где находился… командующий фронтом. Он ехал с наблюдательного пункта, остановил машину в лесу и решил отдохнуть. Зашла шестерка штурмовиков и ударила Весь автомобиль изрешечен, а Рокоссовский невредим.

Когда сообщили эту весть, у меня мороз пошел по коже. На запрос: «Чьи штурмовики?» – пришло разъяснение: 300-й дивизии. Оказалось, экипажи, ведомые штурманом 382-го полка Вяземским, потеряли ориентировку… и все же решили сбросить бомбы Я дал команду немедленно отстранить все экипажи от полетов. Послали в дивизию группу офицеров для разбора происшествия.

Раздался телефонный звонок, и послышался голос Рокоссовского:

– Ты что там делаешь в трехсотой дивизии? Имей в виду: летчики пусть воюют. Накажи непосредственных виновников своей властью. Но жестокости проявлять не нужно.

Я уже говорил, что нет ничего страшнее на фронте, чем удар по своим. А тут произошло из ряда вон выходящее событие. Наши офицеры еще раз проверили готовность экипажей, и я разрешил им летать за линию фронта. Впоследствии дивизия хорошо проявила себя в боях, доблестно действовала до конца войны, участвовала в Берлинской операции.

Когда мы встретились с Рокоссовским, он спросил:

– Что предпринял?

– Все летчики, кроме провинившихся, продолжают боевую работу, – ответил я. – Результаты расследования представлены на ваше рассмотрение.

– Пусть воюют все, никого не наказывай, – подытожил разговор командующий фронтом.

Проанализировав итога первого дня, приняли новое решение. Ночникам усилить налеты на указанные цели в обороне противника. На утро запланировали массированные удары в полосах наступающих армий.

На рогачевском направлении атака была назначена на раннее утро. Однако и в этот раз решительного перелома добиться не удалось, несмотря на новые способы прорыва. Наши войска с трудом преодолевали исключительно ожесточенное сопротивление противника Наступление развивалось крайне медленно, и уже к 10 – 11 часам утра стало ясно, что дальнейшее использование здесь 9-го танкового корпуса нецелесообразно: в сложившейся обстановке подвижная группа успеха не добьется, понесет лишь большие потери. Видя это, генерал Горбатов попросил разрешения изменить направление удара и выполнить отработанный им ввод 9-го танкового корпуса севернее назначенного участка прорыва. Правда, там танкам предстояло с ходу форсировать реку Друть и двигаться по лесисто-болотистой местности. Зато оборона противника на том участке значительно слабее.

Маршал Жуков выслушал мнение командира 9-го танкового корпуса генерала Б. Бахарова и поддержал предложение Горбатова. Мое внимание он обратил на особую роль авиации в обеспечении прорыва и в поддержке боевых действий ударной группы. Дело в том, что на этом участке нашей артиллерии практически не было, и все должны были вершить бомбардировщики и штурмовики.

Быстро оценив обстановку, я решил выделить для поддержки танкистов три авиакорпуса: 3-й бомбардировочный генерала А. Каравацкого, 4-й штурмовой генерала Г. Байдукова и 6-й истребительный генерала И. Дзусова. Решение немедленно довели до командиров.

В назначенный срок по переднему краю противника и его последующим рубежам обрушили удары штурмовики и бомбардировщики. При непрерывной поддержке с воздуха танкисты прорвали вражескую оборону у реки Друть и устремились вперед, вслед за авиационным огневым валом.

Боевые порядки наших войск были надежно прикрыты истребителями. Летчики 6 иак с честью выполнили постав-ленную задачу, не допускали вражеские бомбардировщики к танковым частям.

В первый день операции наши штурмовики встретили организованное противодействие истребителей и наземных средств ПВО противника. Многие самолеты получали над целью по семь – десять прямых попаданий снарядов зенитной артиллерии. Несмотря на это, летчики добирались до своих аэродромов и производили посадку. Вот какими живучими были «илы». Инженерно-технический состав трудился круглосуточно, восстанавливая поврежденные машины.

Несмотря на то что высота облачности не превышала 100 метров, а видимость – трех километров, «крылатые танки» наносили большие потери противнику. Группа старшего лейтенанта Оркина в составе двенадцати Ил-2, действуя в сложных метеоусловиях и без прикрытия истребителей, точно в назначенное время разгромила артиллерийские и минометные батареи противника в районе поселков Святое Озеро и Хапаны, что в шести километрах от Рогачева.

В ночь на 26 июня гитлеровское командование, учитывая быстрое продвижение наших танков, форсировавших реку Друть и вышедших на оперативный простор, начало отвод своих частей за Березину. Мы направили туда несколько групп Пе-2 и Ил-2 для ударов по вражеским колоннам и переправам. В тот день было сделано около трех тысяч самолето-вылетов.

Группы штурмовиков, ведомые капитанами Колесниковым и Давыдовым, старшим лейтенантом Гуровым и лейтенантом Фроловым, атаковали с интервалами в четыре-пять минут колонну автомашин и танков противника на дороге Жлобин – Бобруйск.

Каждая четверка сделала три захода. В результате было уничтожено два танка, пятнадцать автомашин, до 100 солдат и офицеров, подавлен огонь шести зенитных орудий.

По оценке командования 48-й армии, наши штурмовики с задачей справились отлично. Экипажи наблюдали несколько взрывов, движение на дороге остановилось.

На правом крыле фронта успешно действовала эскадрилья Пе-2 капитана П. Н. Ксюнина За два вылета она уничтожила и повредила до 24 автомашин с войсками и грузами противника. Бомбометание велось с высот 1900 – 2000 метров и сопровождалось пулеметным обстрелом.

Заслуживает внимания инициатива, проявленная капитаном Ксюниным в первом вылете. Его группа имела задачу уничтожить скопление автомашин с войсками и грузами в Титовке. Однако здесь противника не оказалось. Тогда ведущий принял решение пройти над дорогой и осмотреть другие населенные пункты. Решение было верным: по деревне Малые Воротики шла вражеская автоколонна По ней и нанесли удар штурмовики. Из 50 машин примерно 13 было уничтожено.

По инициативе заместителя командира 1-й авиационной эскадрильи старшего лейтенанта Н. И. Скосырева в 779-м бомбардировочном полку развернулось движение «тысячников». Бомбовую нагрузку Пе-2 они увеличили с 600 до 1000 килограммов. Это позволило наносить по врагу более мощные удары с воздуха.

27 июня 9-й танковый корпус, поддерживаемый авиацией, занял Титовку – важный узел дорог перед Бобруйском. К концу дня находившиеся здесь гитлеровские войска оказались окруженными. Надо было укрепить, сцементировать кольцо. А это могли сделать только стрелковые части. Но они туда еще не дошли. У нас, авиаторов, появилась новая забота: следить за противником, оказавшимся в котле.

На совещании у командующего фронтом, состоявшемся 27 июня на командном пункте П. И. Батова, начальник штаба генерал М. С. Малинин доложил об итогах трехдневных боев, уточнил обстановку и положение войск. Здесь мы узнали, что минувшей ночью 1-й гвардейский танковый корпус оседлал дороги, ведущие из Бобруйска на запад и северо-запад и тем самым отрезал пути отхода из этого города. Быстро продвигалась на Слуцк и конно-механизированная группа Генерал Рокоссовский приказал 3-й и 48-й армиям сменить у Титовки 9-й танковый корпус и создать там плотные боевые порядки – на случай если противник попытается вырваться из окружения. Нам, авиаторам, предстояло не только вести разведку, но и прикрывать с воздуха танкистов, идущих на Осиповичи и Марьину Горку, а также конников, наступающих на Слуцк. А для этого требовалось усилить группировку авиации. Но как? Основные наши силы действовали по отступающим вражеским колоннам. И все-таки мы решили перенацелить одну дивизию бомбардировщиков на помощь своим подвижным частям. Доложил об этом генералу К. К. Рокоссовскому и главному маршалу авиации А. А. Новикову. Они согласились с нашим предложением.

Не вызывало сомнений, что противник будет усиливать сопротивление, бросать в бой резервы, пытаясь выиграть время и занять выгодные оборонительные рубежи, пока наши подвижные группы не замкнули второе кольцо окружения в районе Минска.

Необходимо было увеличить радиус действия самолетов для поддержки подвижных частей, уходивших все дальше и дальше. Пока мы обсуждали этот вопрос в штабе, принесли данные разведки: окруженные у Титовки гитлеровцы начали собираться в колонны. Это нас насторожило, и мы решили следить за ними более внимательно. Примерно к 17 часам стало совершенно ясно, что фашисты свои основные силы подтягивают к дороге, идущей на Титовку. Значит, они, как и ожидалось, готовятся к прорыву, чтобы соединиться со своей 4-й армией.

Эти данные мы немедленно сообщили командующим 3-й и 48-й армиями и командиру 9-го танкового корпуса. Сразу же позвонил К. К. Рокоссовскому. С КП мне ответили, что Г. К. Жуков, А. А. Новиков, К. К. Рокоссовский и П. И. Батов совещаются. Я попросил дежурного немедленно доложить командованию о результатах разведки, разыскать и пригласить к телефону представителя оперативного управления штаба ВВС полковника М. Н. Кожевникова. Рассказав ему о полученных разведданных, я попросил передать их А. А. Новикову. Надо было немедленно наносить удар по окруженным вражеским войскам. Вечером они наверняка могут пойти на прорыв.

Вскоре мне сообщили, что начальнику штаба фронта поставлена задача выяснить, , где проходит линия соприкосновения с противником частей 3-й и 48-й армий и 9-го танкового корпуса, чтобы авиация знала ее точно. Разделаться с окруженной группировкой было приказано нашей воздушной армии.

Пока шли доклады, переговоры, мы начали собирать силы. Бомбардировщики и штурмовики, прилетающие с заданий, немедленно заправляли горючим, снаряжали боеприпасами.

Мы понимали, что наша авиация непременно встретит противодействие в воздухе. Надо было создать группу истребителей, которые бы обеспечили свободу действий бомбардировщиков и штурмовиков над целью.

А у нас практически все истребительные корпуса и дивизии были задействованы, причем на аэродромах самолетов оказалось очень мало. Как же выйти из положения?

Беспокоило и другое: для разгрома с воздуха такой массы войск нужны сотни бомбардировщиков и штурмовиков. Причем экипажи их должны быть отлично подготовлены к выполнению такой задачи. При массированном применении авиации требуется и особенно четкое управление самолетами.

Мы не располагали временем на подготовку экипажей и на организацию сложной системы управления. Противник мог уйти.

Уже пора было ставить задачи частям. Из штаба армии сообщили, что на аэродромах стоят в готовности 189 штурмовиков и бомбардировщиков, в течение часа будет еще 360. Это уже хорошо. Что касается истребителей, решили использовать резерв – 1 – ю гвардейскую дивизию. Ее частям я приказал сосредоточиться для прикрытия района планируемого удара Предупредил и командира 6-го истребительного корпуса: собрать два-три полка.

Время – 17 часов 30 минут, а от командующего фронтом указаний еще нет. На одном конце телефона – Кожевников, на другом – я. Сижу как на горячих угольях Уже солнце на закате, день кончается, не успеем засветло посадить самолеты Опять тороплю Кожевникова Он докладывает: идет совещание, ждите. Я его прошу позвать Новикова.

Подошел к телефону главный маршал авиации, спрашивает:

– Что ты волнуешься?

– Времени мало, скоро наступит темнота.

– Не волнуйся Нам же надо точно выяснить, куда дошли армии, а то полетите и ударите по своим. Ждите.

Наконец в седьмом часу вечера мне передали начертание линии фронта и приказание Рокоссовского: «Нанести удар по окруженной группировке до наступления темноты О времени удара и количестве самолетов донести». Не кладя телефонной трубки, я уже обдумал решение и написал боевое распоряжение. Надо теперь передать его. Успею ли? Ведь у аппаратов моего звонка ждут четыре командира корпуса, более десятка командиров дивизий.

Выход нашел. У каждого аппарата посадил офицера оперативного отдела штаба и сказал:

– Сейчас буду ставить задачу командиру третьего бомбардировочного корпуса. Запишите, что я скажу, и передайте другим командирам. Ясно? Прошу соблюдать тишину.

Я стал доводить задачу командиру 3 бак генералу Каравацкому. Начал с него потому, что его экипажам лететь до цели дальше, чем другим. Приказываю: частям корпусов и дивизий нанести удар по колоннам и скоплению войск противника юго-восточнее и юго-западнее Титовка Цели выбирать ведущим групп. Высота бомбометания 1200 – 1600 метров. 6 бак будет наносить удар с этих же высот, с высот от 200 до 1200 метров – штурмовики 4 шак, 2-й гвардейской и 299-й штурмовых авиадивизий. Район боевых действий прикрыть 1-й гвардейской над на высотах от 500 до 1000 и 6 иак – от 1500 до 3000 метров. Удар нанести в промежуток от 18.30 до 20.30.

Указав, где проходит линия фронта, распорядился наносить удары не ближе двух с половиной-трех километров от нее, чтобы не поразить свои войска В районе цели занимать заданные эшелоны и внимательно наблюдать за своими самолетами, чтобы не помешать другим группам выполнять задачи.

Прикрытие осуществлять по внешней линии окружения, не допускать авиацию противника к району боевых действий с 18 часов 30 минут до 20 часов 30 минут. По окончании патрулирования истребителям атаковать скопления войск противника. 282 и 283 над находиться в готовности к наращиванию сил в воздухе. Этот текст был передан циркулярно всем за семь – десять минут. Все командиры доложили, что усвоили задачу и приступили к ее выполнению. Когда я слушал последний доклад, первые авиационные части уже поднимались в воздух.

Такая оперативность в организации массированных боевых действий авиации была бы немыслима без исключительно четкой работы всех звеньев штаба армии, без полного взаимопонимания командиров, начальников и подчиненных, людей, прошедших через суровые испытания, познавших горечь неудач и радость побед Пока я ставил задачи командирам, офицеры под руководством П. И. Брайко, можно сказать, синхронно организовали и управление, давали все необходимые указания по каналам связи, определяли порядок представления донесений о ходе боевых действий. И хотя все это делалось незаметно, как бы помимо меня, я был уверен, что аппарат, возглавляемый Петром Игнатьевичем Брайко, никаких упущений не допустит.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю