355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Руденко » Крылья Победы » Текст книги (страница 10)
Крылья Победы
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 15:38

Текст книги "Крылья Победы"


Автор книги: Сергей Руденко


Жанры:

   

Военная проза

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

12 декабря воздушные разведчики сообщили, что враг сосредоточивает войска в районе Карповки. Стало ясно: готовится новая попытка прорыва навстречу группе Манштейна. Мы немедленно подвергли бомбардировке скопление живой силы и техники противника. Но он не прекращал попыток, всеми силами стараясь пробиться к своим войскам. Тогда мы подготовили и нанесли по врагу более мощный сосредоточенный удар. Это произошло в памятный для нас день 18 декабря, когда мы впервые почувствовали, как возросла ударная сила нашей воздушной армии. Дело в том, что к нам прибыло наконец давно обещанное пополнение – бомбардировочный корпус, вооруженный самолетами Пе-2. Командовал им генерал И. Л. Туркель. Иван Лукич учился на Каче, показал не только летные, но и методические способности, а поэтому был оставлен инструктором. Потом он работал командиром эскадрильи в Одесской школе. Большой опыт и инструкторские навыки помогли Туркелю хорошо подготовить корпус к боям.

Мы внимательно следили за первым налетом группы из 74 «Петляковых» на балку Яблоневая. Во втором эшелоне за ними шли штурмовики. Группу прикрывали 28 истребителей. Вел «илы» командир полка майор А. Г. Наконечников. Этот человек олицетворял собой образ советского летчика-штурмовика: физически крепкий, волевой, смелый. Воевал он, как настоящий русский богатырь. Помню, при проведении операции «Дон» надо было заставить замолчать вражеские артиллерийские батареи, расположенные у совхоза «Опытное поле» и у разъезда Древний Вал. Решили послать туда группу «илов» во главе с Наконечниковым. Вскоре с командного пункта наземных войск нам передали благодарность за хорошую поддержку с воздуха. А штурмовиков все не было. Наконец с аэродрома сообщают: все в порядке, группа возвратилась полностью, просто Наконечников не мог уйти, пока не убедился, что все четыре батареи уничтожены.

Сосредоточенный удар «Петляковых» и «ильюшиных» был очень эффективным. На цели, расположенные в районе балки Яблоневая, мы послали еще несколько групп самолетов. 18 декабря гитлеровцы понесли такой урон в живой силе и технике, что отказались от попыток вырваться из кольца.

30 декабря директивой Ставки ликвидация окруженной группировки была целиком возложена на Донской фронт. До этого в операции участвовали 62, 64 и 57-я армии Сталинградского фронта. Ими соответственно командовали генералы В. И. Чуйков, М. С. Шумилов и Ф. И. Толбухин. Их передали в Донской фронт. Да своих у нас было четыре армии. Авиационных частей нам не прибавили, считали, что сил у нас достаточно для помощи наземным войскам в разгроме вражеской группировки.

В связи с тем что части Манштейна, пытавшиеся прорваться к войскам Паулюса, потерпели поражение и отступили, изменилась и воздушная обстановка. Лишившись прифронтовых аэродромов, вражеская авиация действовала теперь с удаленных от Сталинграда баз: Сальска, Ростова, Новочеркасска, Шахт, Ворошиловграда. Истребителям противника стало труднее сопровождать транспортные самолеты. Фашисты вынуждены были отказаться от полетов большими группами и посылали теперь одиночные машины по разным маршрутам. Транспортники врага старались обойти наши зоны зенитного огня и места базирования нашей истребительной авиации. К Волге они прорывались значительно южнее окруженной группировки, затем поворачивали на север, добирались до Сталинграда и заходили на посадку с востока Мы понимали, что надо усилить воздушную блокаду.

В декабре нам удалось поставить перед вражеской авиацией надежный заслон. Были предусмотрены четыре зоны ее уничтожения. Первая располагалась за внешним обводом кольца и предназначалась для ударов по аэродромам, с которых летали фашистские самолеты. Вторая находилась между внешним и внутренним фронтами окружения. Каждый из пяти имеющихся здесь секторов располагал своими штурмовыми и истребительными частями, а также радиостанциями наведения. Часть истребителей постоянно патрулировала в воздухе, остальные вместе со штурмовиками находились на аэродромах в готовности номер один. Третья зона отводилась для зенитных средств. Она примыкала непосредственно к району окружения. Четвертая включала сам этот район. Здесь действовали наши истребители, бомбардировщики и штурмовики. Пехотные и артиллерийские части также участвовали в борьбе с авиацией противника.

Изредка противник поднимал в воздух большие группы транспортных самолетов, сопровождаемых истребителями. Расчет был прост: хоть части из них удастся прорваться через наши зоны противовоздушной обороны. Такой караван мы обнаружили, например, 30 ноября. Семнадцать Ю-52 шли под охраной четырех «мессершмиттов». Группа «охотников» из 283-й дивизии во главе с комдивом полковником В. А. Китаевым немедленно вылетела наперехват и в районе Гумрак настигла врага. Стремительными атаками наши истребители сбили пять «юнкерсов» и одного «мессера». Через несколько дней те же «охотники» уничтожили почти половину вражеского воздушного каравана.

Наши истребители наносили штурмовые удары и по неприятельским аэродромам. 2 декабря, например, они сожгли непосредственно в кольце окружения 17 самолетов противника, а в период с 10 по 13 декабря – еще 87.

Успешно действовали и штурмовики – бомбили аэродромы, уничтожали в воздухе вражеские самолеты с грузами. Скорость у наших «илов» была больше, чем у Ю-52. Поэтому они имели возможность расстреливать транспортные машины врага с близких расстояний.

В январе 1943 года противник начал на парашютах сбрасывать грузы своим окруженным войскам. Но и этот способ снабжения не принес ему желаемых результатов. Значительная часть контейнеров попадала в расположение наших войск. А то, что удавалось получить голодным фашистам, расхищалось ими, особенно продовольствие и медикаменты.

Был у гитлеровцев один необычный аэродром в Большой Россошке. Мы бомбили его два месяца, а он снова и снова оживал. В чем дело? Оказывается, после каждого нашего налета фашисты бросали старую взлетно-посадочную снежную полосу и накатывали в степи новую. А выведенные из строя самолеты они приспосабливали под жилье. Там располагались даже штабы. Возник необычный город. Однако в ходе наступления советские воины и оттуда выкурили немцев.

За два с половиной месяца воздушной блокады наша авиация и зенитная артиллерия уничтожили 1164 самолета, из них более половины на аэродромах. Бывший генерал гитлеровской армии Ганс Дерр в своей книге «Поход на Сталинград» признавал: «Немецкая авиация понесла в этой операции самые большие потери со времен воздушного наступления на Англию, так как для выполнения поставленной задачи (снабжения окруженных войск по воздуху. – С. Р.) использовались в большинстве своем боевые самолеты. Не только сухопутные силы, но и авиация потеряла под Сталинградом целую армию».

Полковник Г. Зелле в одной из статей весьма красноречиво говорил о крахе «воздушного моста»: «Остается фактом, что с первого дня окружения ежедневно не делали посадки ни 1000 (по расчетам Зелле, столько требовалось самолетовылетов для нормального снабжения блокированных войск. – С. Р.), ни 500, ни 300, ни даже 100 самолетов. В первые дни образования котла прибывали 50 – 70 самолетов, но очень скоро их число снизилось до 35 – 15 в день… Мрачная трагедия Сталинграда, по существу, целиком выражается этими потрясающими цифрами, перед которыми очевидным становится все актерство гитлеровского блефа… Доставка по воздуху с самого начала была недостаточной. В конечном итоге это стало фарсом»[8]8
  Зелле Г.Трагедия Сталинграда. – The Army Quarterly («Армейский трехмесячник»), Англия, 1949, № 2.


[Закрыть]
.

С 30 декабря штаб Донского фронта приступил к разработке новой операции по уничтожению гитлеровских войск, окруженных под Сталинградом. Она носила кодовое наименование «Кольцо». Командующие и штабы стали готовить войска к наступлению. Решено было расчленить группировку врага примерно пополам. Главный удар наносился с запада двумя армиями. С востока наступали три армии. Еще две сковывали противника, не давая ему возможности маневрировать резервами.

10 января я находился на наблюдательном пункте вместе с командующим фронтом. Артиллерия и авиация нанесли такие мощные удары по врагу, что, казалось, в его траншеях не останется ничего живого. Но когда цепи наших бойцов поднялись в атаку, противник открыл сильный огонь. Пехота вынуждена была снова залечь. Но в конце концов нам все-таки удалось протаранить неприятельскую оборону и к 16 января продвинуться на 20 – 40 километров. Советские части отсекли и уничтожили противника в районе Карповка, Цыбенко, Елхи, Песчанка, Алексеевка Наша авиация наносила удар за ударом. В первый день наступления особенно отличился 2-й бомбардировочный корпус, сделавший 172 самолето-вылета. За успешное выполнение боевых задач командующий ВВС объявил благодарность всем авиаторам, участвовавшим в налетах.

11 и 12 января наши летчики сделали 900 самолето-вылетов. Удары наносились по окруженным войскам и по аэродромам, расположенным в кольце.

Утром 13 января радио сообщило, что газета «Красная звезда» опубликовала наше обращение к И. В. Сталину и ответ Верховного Главнокомандующего. В своей телеграмме мы с А. С. Виноградовым писали: «Летчики-истребители, штурмовики и бомбардировщики 16-й воздушной армии, сражаясь со злейшим врагом человечества – фашизмом, помогли нашим наземным армиям осуществить мудрый план окружения отборных германских дивизий под Сталинградом. Личный состав армии решил принять участие в укреплении военной мощи Красной Армии и внес наличными 2 200 000 рублей. Сбор средств продолжается. Мы просим на собранные деньги построить полк истребителей имени защитников Сталинграда и передать самолеты нам, чтобы на этих грозных машинах разить насмерть фашистскую нечисть… Враг будет уничтожен».

Верховный Главнокомандующий ответил нам: «Передайте доблестным летчикам 16-й воздушной армии, собравшим 2 200 000 рублей на строительство эскадрильи самолетов-истребителей имени защитников Сталинграда, мой боевой привет и благодарность Красной Армии».

При активной поддержке нашей авиации к вечеру 17 января войска фронта подошли к окраинам города. Через пять дней наступление возобновилось. Теперь оно велось уже с учетом новых разведывательных данных: В частности, командование фронта точно знало численность войск противника.

В морозный ветреный день 22 января мы снова отправились на наблюдательный пункт фронта. Вместе с Рокоссовским ехал представитель Ставки Н. Н. Воронов. Путь предстоял неблизкий, а Николай Николаевич чувствовал себя неважно. У него поднялось давление, мучили головные боли. Но он все-таки приехал на КП. Прогремела мощная артиллерийская подготовка, отбомбилась авиация, заиграли «катюши». И тут Воронов сказал с улыбкой: «Ну вот, теперь мне значительно легче». Поднялась пехота. Было слышно, как пулеметные и автоматные очереди стали удаляться в глубь немецкой обороны. Наша артиллерия перенесла огонь, на штурмовку полетели «илы». Нам казалось, что линия фронта отодвинулась уже достаточно далеко.

Командующий фронтом, член Военного совета, командующие родами войск, находившиеся в окопах вокруг блиндажа, вышли из укрытий понаблюдать за боем, обменяться впечатлениями. Поднялся на бруствер и повеселевший Воронов. Вдруг метрах в десяти от нас протрещала пулеметная очередь. Рокоссовский тут же скомандовал: «В окопы!» Затем начал ругать себя:

– Сам вылез, и все полезли. Надо же быть такому неосмотрительному. Одной очередью всех могли скосить.

К месту, откуда строчил пулемет, немедленно направили автоматчиков. Оказалось, что одна из огневых точек, расположенных в первой вражеской траншее, уцелела и осталась в тылу наших войск. Это могло плохо кончиться для нас.

Боевую задачу войска выполнили успешно. 25 января наши части ворвались в город с запада. А еще через день окруженная группировка была расчленена. В районе Мамаева кургана воины 24-й армии соединились с бойцами легендарной 62-й армии. Это была вторая историческая встреча наших войск в ходе Сталинградской битвы. Своим наземным частям активно помогала наша авиация. 31 января враг прекратил сопротивление в южной части города, а 2 февраля была ликвидирована его северная группа.

Командующий 65-й армией генерал Батов в приказе от 29 января выразил удовлетворение «смелыми штурмовыми атаками и отличным бомбардированием боевых порядков и опорных пунктов противника». Он сделал вывод: «Военно-воздушные силы 16-й воздушной армии в результате четкого и правильного взаимодействия командования и штабов своевременно появлялись на самых трудных участках наступления войск армии и подчас действовали в труднейших метеорологических условиях».

31 января командование 66-й армии отдало приказ, в котором отмечало «исключительно большую роль авиачастей и соединений 16-й воздушной армии, которые в координации с нашими войсками беспощадно уничтожали фашистов в районе Сталинграда».

Этот приказ мне передал генерал-лейтенант А. С. Жадов, мы его зачитали перед строем авиаторов. Волнующе звучали у руин Сталинграда слова благодарности наших боевых друзей: «Мы, бойцы и командиры, являемся очевидцами героических подвигов беспредельно преданных Родине авиаторов 16-й воздушной армии, которые днем и ночью, невзирая ни на какие трудности, бомбардировочно-штурмовыми ударами уничтожали и изматывали силы противника. Военный совет армии, бойцы, командиры и политработники выражают полное удовлетворение боевыми действиями воздушных бойцов-летчиков 16-й воздушной армии и передают свое красноармейское спасибо»[9]9
  См. 16-я воздушная.М., 1973, с. 62.


[Закрыть]
.

Об участии авиаторов в разгроме окруженной группировки К. К. Рокоссовский в своей книге «Солдатский долг» сказал коротко: «В этих боях наши летчики завоевали глубокое уважение наземных войск».

К радости и гордости за успехи авиаторов у меня примешивалось чувство тревоги. Оно зародилось еще тогда, когда у противника оставалось четыре аэродрома. Это было в середине января. Мы получили строгое указание блокировать наглухо эти аэродромы, чтобы фашисты не смогли вывезти из кольца генералов и руководящих офицеров. Мы установили постоянное дежурство истребителей днем и ночью. Фашистские самолеты почти не взлетали. Немцы лишь изредка сбрасывали туда грузы на парашютах. Правда, несколько раньше появлялись сведения, что вражеская транспортная авиация вместе с ранеными вывозит из окружения штабных офицеров.

После нашего наступления 22 января у противника остался лишь один аэродром. К этому времени его летчики уже смертельно боялись летать в район Сталинграда, сбрасывали грузы, не долетая до кольца, в расположении наших войск. Так, 30 января мешок с орденами – Железными крестами – упал прямо в лагерь немецких военнопленных. Вот уж поистине символическая награда!

Между тем меня уже не раз предупреждали:

– По имеющимся данным, Паулюс вылетел в Ростов. Уточните и доложите.

Я докладывал:

– По нашим данным, самолеты противника не поднимались в воздух.

Было и такое задание: "В оврагах у школьного аэродрома немцы спрятали три самолета «Хейнкель-111». На этих машинах они намерены вывезти Паулюса с его штабом. Примите меры».

Мы немедленно организовали воздушную разведку. Тщательно осмотрели все овраги вокруг аэродрома и ничего не обнаружили. А ведь скрыть три громоздких самолета невозможно. Докладываю:

– Никаких самолетов нет.

Нам говорят:

– Данные заслуживают доверия.

Мы еще раз перебираем все возможные варианты: где противник может скрыть свои «хейнкели»? Снова сфотографировали все овраги, чтобы документально подтвердить устный доклад, И опять нигде ничего не обнаружили. С фотоснимками в руках доказываем, что школьный аэродром непригоден для полетов. Он весь изрыт воронками от бомб и снарядов. На этом дело не кончилось.

Поступило очередное указание: «Паулюс собирается вылететь с одного из стадионов Сталинграда Примите меры».

Город в то время представлял собой груду развалин, никаких стадионов не осталось и в помине. Невозможно было найти площадку для взлета и посадки. Но надо проверить еще раз. Позвал я коренных сталинградцев, взял последние фотоснимки, план города, и стали мы вместе искать место, где располагался стадион. Конечно, он был разбит полностью. Все же решили еще раз сфотографировать его и пробомбить. На войне ведь всякое бывает.

В разгар нашего наступления получаю сообщение, что Паулюс уже улетел. Воронов вызывает меня и спрашивает:

– Что будем делать, Сергей Игнатьевич?

Я отвечаю:

– Вы же знаете, какие мы принимали меры, вот фотоснимки.

А он снова утверждает, что Паулюс улетел.

– Вы выпустили его из окружения.

От этих слов настроение совсем у меня испортилось.

Дело приняло иной оборот только после того, как из 64-й армии доложили, что взят в плен командир немецкой дивизии. Это был первый пленный офицер такого ранга. Начальник штаба фронта генерал М. С. Малинин приказал немедленно доставить его к командующему фронтом. Вражеский комдив наверняка знал, улетел ли Паулюс.

В крестьянской хате собрались Воронов, Рокоссовский, Телегин, Малинин, Казаков и я. Ввели рослого и тучного немца лет пятидесяти. Представился он генералом, хотя погоны на нем были полковничьи. Малинин спрашивает:

– Правильно ли, что вы – полковник такой-то?

Он промолчал. Мы переглянулись, но уточнять не стали. Пригласили пленного сесть. Воронов и Рокоссовский стали задавать ему вопросы. В частности, поинтересовались, где сейчас Паулюс. Он ответил: у себя на КП.

– Позвольте, – удивился командующий фронтом, – у нас есть данные, что он улетел.

Пленный повторил:

– Никак нет. Он у себя на КП.

Воронов поинтересовался:

– Когда вы с ним виделись?

– Вчера с ним разговаривал, – ответил гитлеровец.

Меня это сообщение, наверное, больше всех обрадовало. Значит, Паулюс все же не улетел!

Малинин спросил у пленного, почему, будучи полковником, он представился генералом? Тот ответил, что генеральское звание ему присвоено всего два дня тому назад. Но погоны он сменить не мог, поскольку их не оказалось на складе.

– А чем докажете, что вы генерал? – усомнился Малинин.

Пленный ответил, что у него при себе телеграмма. И стал вынимать из карманов содержимое. Сначала положил на стол два пистолета, потом нашел нужную бумажку. Мы только переглянулись в недоумении. Вот это номер! Привели немца в штаб фронта и не отобрали оружие. Мы сделали вид, что ничего особенного не произошло. Но сразу после допроса приняли самые строгие меры к тому, чтобы подобная беспечность больше никогда не повторялась.

От командира вражеской дивизии мы узнали не только о состоянии окруженных войск, но и о намерениях немецко-фашистского командования. Раньше мне доводилось встречать немало пленных. Этот не был фанатиком и не кричал «Гитлер капут!». Он трезво оценивал обстановку и хорошо понимал, что гитлеровская армия обречена на поражение.

Наконец нам сообщили, что взят в плен сам командующий окруженной группировкой вместе с группой штабных офицеров. 1 февраля было приказано доставить Паулюса в штаб фронта, находившийся в деревне Заварыкино. В 19.00 мы опять собрались в избе примерно в таком же составе. В комнату вошел высокий, худощавый, уже пожилой человек с усталым, изможденным лицом. Отрекомендовался фельдмаршалом. Ему не пришлось это доказывать телеграммой Гитлера, хотя на нем были погоны генерал-полковника.

Мы знали, что во время первой встречи представитель Ставки Н. Н. Воронов предложил Паулюсу подписать приказ о сдаче в плен всех гитлеровцев, еще не сложивших оружия. Фельдмаршал уклонился от принятия такого решения. Воронов и Рокоссовский предупредили его, что он будет нести личную ответственность за новые жертвы. Но и это не возымело действия.

Теперь в допросе Паулюса участвовали все члены Военного совета фронта. Мне запомнились некоторые из заданных вопросов.

Паулюса, в частности, спросили, как он, высокоподготовленный военный специалист, высший начальник оперативной части генерального штаба, мог вести наступление при слабых флангах и, по существу, лезть в мешок? Это же не что иное, как авантюра!

Паулюс ответил, что так случилось из-за недооценки наших сил, способностей советского командования и других факторов. Но не признал его авантюрой, только пояснил, что таково было решение верховного командования. Ему задали другой вопрос:

– Почему вы, располагая значительными силами, не попытались сразу же прорвать кольцо окружения и выйти на Котельниково?

Паулюс ответил, что, во-первых, он недооценил количество и возможности советских войск; во-вторых, ему было приказано находиться в Сталинграде и ни в коем случае его не оставлять.

Вопрос:

– Была ли у вас полная уверенность в том, что нужно вести столь бессмысленное сопротивление?

Ответ:

– Нет. А после разгрома Манштейна эта уверенность была окончательно поколеблена. Я несколько раз обращался к фюреру с просьбой о капитуляции, но мне было приказано держаться.

Вопрос:

– Как расцениваются действия Красной Армии по отношению к окруженной армии?

Ответ:

– Я преклоняюсь перед искусством командования Красной Армии, которое так блестяще смогло завершить сражение победой. Тут я ничего добавить не могу.

Вопрос:

– В чем вы видите просчет германского командования и лично ваш?

Ответ:

– Во-первых, просчет германского командования заключается в том, что мы растянули свои коммуникации и остались без резервов. Во-вторых, наша разведка не дала нам ясного представления, какой мощной индустриальной базой располагает Россия на Востоке. Мы не думали, что созданная там промышленность сможет дать такое количество оружия. А мой личный просчет заключается в том, что я, как солдат, слушался приказов верховного командования и сразу, как только нас окружили, не пошел на прорыв. Тут я виноват перед армией и своей совестью.

Был задан еще один вопрос:

– Как вы расцениваете телеграмму Гитлера о присвоении вам фельдмаршальского звания?

Вздохнув, Паулюс ответил:

– Присвоение мне звания фельдмаршала я понял как приказ фюрера сражаться до конца: фельдмаршалы в плен не сдаются.

Паулюс чувствовал себя морально подавленным и физически уставшим. Лицо его подергивалось в нервном тике. Видно было, что человек этот уже надломлен. Наконец ему задали последний вопрос:

– Почему вы не улетели, когда еще имели возможность это сделать?

Он ответил:

– Я солдат и должен был нести свой крест и бремя вместе с моими подчиненными.

Как уже говорилось выше, после пленения Паулюса одна группа фашистских войск все еще продолжала сопротивляться. Поскольку фельдмаршал не отважился призвать недобитых гитлеровцев сдаться в плен, наши войска разгромили эту группу. Великое сражение завершилось.

Я поехал в Сталинград Во время боев мне приходилось видеть город только с воздуха Теперь, до основания разрушенный, он был неузнаваем. От домов остались лишь кучи кирпича и щебня По некоторым улицам невозможно проехать.

В городе скопилось немало всякой военной техники. Нас, авиаторов, заинтересовали прежде всего самолеты. Здесь можно было увидеть почти все типы боевых машин гитлеровской авиации. Немало увидели мы и наших самолетов. Мне невольно вспомнилось предложение одного из офицеров штаба поискать в освобожденных от врага населенных пунктах наших сбитых летчиков.

На поиски снарядили группу солдат во главе с врачом. И действительно, нашли пятерых летчиков. Они оказались настолько изможденными, что на них тяжело было смотреть. Фашисты держали их в холодном помещении. Пленные спали прямо на цементном полу, укрывшись кое-каким тряпьем, медленно умирали. Нам удалось спасти их и выходить. Через месяц они уехали отдыхать, в часть вернулись здоровыми и отлично воевали.

В первый день после окончания сражения было как-то непривычно тихо. Мы сидели с начальником штаба на своем КП и, не торопясь, подводили итоги боев. Принесли почту.

Перелистывая «Огонек», я увидел необычный рисунок: около пушки стоит солдат и закрывает ствол кружочком картона. Лицо у него довольное. Под рисунком подпись: «Шабаш!»

Но война еще не кончилась. Верно сказал поэт о тех днях:

 
Война не кончилась. Нас ждут бои.
Походы дальние, потерт и награды.
Запомни гвардия: Отчизну мы спасли
Вот здесь, на черных глыбах Сталинграда.
 

3 февраля было получено распоряжение: К. К. Рокоссовскому, Н. Н. Воронову, В. И. Казакову и мне вылететь в Москву для доклада На следующий день мы были уже в столице. В первую очередь я явился к командующему ВВС Красной Армии Новикову. Смотрю, он уже в погонах, а мы пока в старом обмундировании. Александр Александрович вызвал адъютанта и приказал приготовить мне новую форму.

Я чувствовал страшную усталость.

– Ладно, – разрешил командующий, – отдохни.

Я поехал в гостиницу, улегся на кровать и проспал с вечера до 10 часов следующего дня. Проснулся, смотрю, на стуле висит новенький китель с погонами генерал-лейтенанта Оказывается, мне присвоено очередное воинское звание. Вскоре мы, сталинградцы, встретились и поздравили друг друга. Рокоссовский стал генерал-полковником, Казаков – генерал-лейтенантом артиллерии.

Когда подвели итоги грандиозной битвы, выяснилось, что за 200 огненных дней летчики 114 тысяч раз вылетали на боевые задания. Они обрушили на врага 31 тысячу тонн бомб. За время боев под Сталинградом наша авиация уничтожила 3567 немецких самолетов.

Коммунистическая партия и Советское правительство высоко оценили вклад авиации в историческую победу на Волге. Десять дивизий всех видов авиации были преобразованы в гвардейские. Так в наших Военно-Воздушных Силах появились первые гвардейские соединения.

220-я истребительная дивизия 16-й воздушной армии была преобразована в 1-ю гвардейскую. Меня такая весть особенно порадовала. В 1941 году, в боях под Москвой, я командовал дивизией и тогда один из ее полков стал 1-м гвардейским. 228-й штурмовой дивизии присвоили наименование 2-й гвардейской штурмовой. Два этих славных соединения явились ядром 16-й воздушной армии, созданной в ходе великой битвы на Волге.

Многие авиационные части получили почетные наименования Сталинградских. В нашей армии стали гвардейскими семь полков. Среди них – 434-й истребительный, которым командовал И. И. Клещев. Он был преобразован в 32-й гвардейский. Невольно подумалось: не дожил славный командир до этого светлого дня, но как много сделал для того, чтобы часть заслужила гвардейское звание.

Особо отличившиеся летчики удостоились звания Героя Советского Союза, многие авиаторы были награждены орденами и медалями. Кавалерами Золотой Звезды стали замечательные мастера маневренного боя – Макаров, Моторный и Семенюк. К началу 1943 года у каждого на боевом счету было по полтора десятка лично сбитых вражеских самолетов.

Незадолго перед тем учредили орден Суворова Первыми этой награды удостоились полководцы, руководившие нашими войсками в Сталинградском сражении, – Г. К. Жуков, А. М. Василевский, К. К. Рокоссовский, А. И. Еременко. Как высокую честь воспринял я награждение меня орденом Суворова II степени, стремился всеми силами оправдать доверие Родины.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю