Текст книги "Гражданская самооборона"

Автор книги: Сергей Хорунжий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

А тут ещё одна напасть подступилась к тем, кто остался, не взирая ни на что.

Людской многомиллионный фон, давивший на всю сопутствующую нам фауну, сопровождавшую нас повсеместно, серьёзно ослаб и сдал свои позиции. Прежние хозяева территорий, отступая, перестали поставлять в достаточном количестве пищу, которая была всегда в изобилии и легко давалась. В итоге, подчинённые особи, над которыми доминировал человек, вынуждены были в серьёз начать борьбу за выживание и те, кто побеждал в этих схватках всё чаще и чаще стали включать в свой рацион людей, как наименее приспособленных и наиболее уязвимых…

– Эх, и нисего себе! – запыхтел Вася. Ему не всё было понятно, особенно там, где Ника выражалась научными терминами, но то, что он может запросто стать чьим-то обедом, до него дошло хорошо. Мальчишка, сжав кулаки, попытался высказать своё негодование, но не успел. Егор просто-напросто зажал ему рот, не обращая внимания на слюни и сопли, которые от возмущения просились у малыша на выход.

– Не мешай, Васенька, не мешай! Видишь, нам ещё не всё сказали, – успокоил мальчугана Горыныч.

– Да, собственно, добавить к тому, что вы услышали, особенно и нечего, – вяло махнула рукой девушка.

– А с чего всё же такой интерес к твоей особе? – напомнил Егор.

– Ах, это, – Ника скривилась, словно надкусила лимон. – Деньги! Опять нарисовались на горизонте финансы, да ещё в таких количествах, о которых можно было только мечтать! Дело в том, что все эти годы отец не переставал работать над своим чудо-лекарством и довёл его всё-таки до ума. Результаты оказались на самом деле впечатляющими – наша вакцина оказалась очень полезной в нынешних условиях. Всего несколько уколов запускали в организме человека мощнейшие регенеративные и иммунные процессы, которые выводили всю накопленную гадость, очищая его практически полностью. Восстанавливались абсолютно все функции, в том числе детородные…

– Дальше можешь не продолжать, – нахмурился Горыныч. – Информация об этом, как вы не конспирировались, всё-таки просочилась вовне. Народ у нас ушлый и кое-кто сообразил, что, продавая этот эликсир, можно подгрести под себя весь мир.

– Естественно! – усмехнулась девушка. – Кто же откажется пожить подольше, выглядеть получше и при этом не болеть.

– Что совсем?

– Абсолютно…

– Извини за нескромность, – Егор с трудом выдавил вопрос, который возник у него при разговоре и не давал ему покоя. – А ты сама-то пробовала этот препарат?

– Пробовала, – улыбнулась Ника и, помедлив некоторое время, огорошила. – Я твоя ровесница.

– В рот компот! – Гор не сдержал своих эмоций. – Ну, я то ладно, съел двадцать пять лет, но ты! Больше полтинника, а выглядишь, словно восемнадцатилетняя девчонка, только глаза…

– Что глаза?

– Не детские, – внимательно всматриваясь в спутницу так, будто увидел её впервые, протянул Горыныч.

– Ну да! – опять сникла собеседница. – Тут не до детства! Тут вокруг нас такое закручивается, караул!

– Попробую догадаться, – отпустил из рук потерявшего всякий интерес к взрослым разговорам мальчишку Егор. – Хром, либо хороший знакомый, либо какая-то веха из прошлой жизни помогал вам, а теперь чего-то испугался. Кроме того, что-то происходит у вас, в вашей коммуне и эти процессы настолько серьёзные, что выходят из под контроля. А тут ещё, наверное, какая-нибудь могущественная группировка нарисовалась на горизонте, и все, без исключения, хотят завладеть вашими секретами, – парень на какое-то мгновение задумался и покрутил указательным пальцем в воздухе. – Ах да, упустил! Вдруг откуда ни возьмись, появляется непонятный незнакомец с малышом и с историей похожей на сказку, делая вид, что ничего не понимает! А на самом деле – ну очень подозрительный тип!!! И чего делать бедной женщине?

– Ну да! – кисло подытожила Ника. – Почти всё так. Хром, мой бывший муж, работал когда-то в конторе. Городок этот они и создали, кстати, все его бойцы очень квалифицированные товарищи. И он очень был удивлён тобой и тем как ты с ними разбирался. Он же мне и сказал, что ты не похож на проныру. Более того, сообщил, что каким-то образом коалиция узнала о нас и начала задавать вопросы. Патруль, напавший на меня, наши восточные братья-славяне, которые пулей заскочили в Объединённую Европу после развала СССР, пока не в курсе, а просто подрабатывают на Серых, группировку чёрных копателей в центре Москвы, которые на этом поднялись просто до небес. Те тоже прознали о наших изысканиях, и горят желанием погреть на этом руки. Они уже пытались с нами договориться, но, зная, что Хром нас поддерживает, напирать побоялись, а решили меня просто украсть, чтобы легче было вести переговоры с отцом, – девушка тяжело вздохнула. – Вот такая история.

– Понятно! – Горыныч почесал затылок и погрозил кулаком Василию, который каким-то образом умудрился откинуть один из верхних люков, намылившись наружу. – Товарищ-ч, три метра от машины, не далее, иначе зад будет синий. И ждать до конца пути я не стану…

– А мы зыть договолилися…

– Ва-а-ася! – прорычал Егор, делая страшные глаза.

– Ну, холосо! – засокрушался мальчуган, но на улицу всё-таки полез.

– В общем, дело ясное! – бодро покивал русой головой строгий напарник, переходя к прежней теме. – Хром не может вам помочь и не хочет ничего советовать, так как чего-то опасается, а если учитывать цену вопроса и важность вашего открытия, его позиция понятна – помог, как смог, а дальше прячьтесь, в городе, до лучших времён, пока всё не успокоится, а самое главное, чтобы он не знал. Это на тот случай, если с него начнут спрашивать по серьёзному. Правильно? – и не дождавшись подтверждения, продолжил. – Правильно! Более того, что-то такое, поняв про меня, он сказал, что я единственная твоя надежда в пути и быть может ваше же спасение в дальнейшем. Правильно? – заметив испуганные серые глаза, опять не стал дожидаться ответа. – Похоже, что и тут, правильно! – самостоятельно разложив всё по полочкам Гор, озадаченно посмотрел на Нику. – Ну и чего мне остаётся делать?

– Не знаю, – ответ собеседницы вроде как отрицательный, ни к чему не обязывал, но сквозившая в нём мольба о помощи была такой явственной, что не услышать её ну никак не получалось. Да Горыныч отказываться и не собирался, давным-давно для себя уже всё решив.

– Э-хе-хе, да всё ты знаешь! – пробурчал он, напуская на себя суровый вид, но в следующую секунду замахал перед собою руками, пыхтя и отбиваясь от радостных поцелуев. – Только прошу без интиму!

– Вот дурак! – обиделась на него Ника. – Я же от души, по-честному!

– И я, по-честному, а иначе быть не может – попытался сгладить неловкость Егор. – Я по-другому и не умею, среди своих.

– А среди чужих?

– Вежливое безразличие, в том случае, если нет агрессии.

– А если есть?

– Слушай, ты прям, как на минном поле, шаг за шагом меня проверяешь, – усмехнулся Гор.

– И всё же…

– Если человек переходит в категорию врага, значит, он сам выбрал эту дорогу и получит полной мерой, без всякого сожаления с моей стороны.

– То есть? Ты, как в Городке, сразу же начнёшь размахивать руками?

– В Городке, ребятам повезло.

– В смысле? – удивилась девушка.

– Я не знал обстановки, не совсем ещё был готов к действию и сдерживал себя.

– А сейчас ты готов?

– Да.

– И что?

– Ника, не знаю твоего полного имени и отчества, – спокойно заговорил Горыныч, глядя ей в глаза. – Видишь ли, твой бывший муж, он действительно не ошибся, поверив в то, что, если я возьмусь за твою охрану, то скорей всего справлюсь с этим делом, – он поднял руку, предваряя какие-либо вопросы. – Дай я объясню тебе несколько жизненных принципов, которые всегда, самым тесным образом переплетались с моей профессиональной деятельностью. Во-первых, как я уже сказал, если человек становится моим врагом – это целиком и полностью его проблема. Я приучен не оставлять за своей спиной тех, кто может воткнуть в неё нож. Во-вторых, я заканчиваю разговоры тогда, когда они бесполезны и человек становится моим врагом. В-третьих, если моим близким или друзьям угрожают…, – Егор улыбнулся. – Кажется, я начал повторяться.

– Подожди, подожди! – вскинулась Ника. – Но ты мне ни разу не показался каким-то живодёром, ни единого.

– А я им и не являюсь.

– Но как же тогда твои принципы? – она в ужасе округлила глаза. – Ведь это же средневековое варварство! Ведь существует целая куча ситуаций, когда сила слова гораздо эффективнее силы оружия.

– Например?

– Ну не знаю, – девушка замялась, пытаясь, подыскать подходящее объяснение. – Сейчас наверное не та обстановка и не то место, чтобы так вот, сразу, найти что-либо приемлемое, но тогда, когда ты этим занимался профессионально, неужели это был единственный и веский аргумент? Ведь время было совсем другим и международный климат более мирным и взвешенным. Неужели в основе деятельности «Воспитателей» всегда лежала только грубая сила?

– Мне понятно твоё негодование и неприятие, – Гор продолжал быть спокойным. – Более того, моё руководство, предвидя именно такую реакцию простых обывателей, не афишировало о том, что существует такое подразделение. Скажу больше, даже в Генштабе о нас знали единицы и, тем не менее, в самые сложные моменты, когда на кону стояли сотни и тысячи жизней, особенно в горячих точках, нам всегда находилась работа.

– И как же вы действовали?

– Тебе это действительно интересно знать?

– Мне это важно знать, – поправила его Ника. – Для того чтобы понимать с кем имею дело и на что могу рассчитывать, – потом на секунду задумалась и дополнила. – И смогу ли вмешаться, если посчитаю нужным.

– Что же, – Егор покивал головой, соглашаясь. – Дело в том, что в зависимости от ситуации, мы всегда старались избежать конфликта. Поясню, к примеру, мы заходили в проблемное место, где возникла угроза жизни нашим людям либо нашим интересам, каковы наши действия? Всё очень просто – старший группы доводил до главарей нашу позицию либо они уходят, если есть куда, либо сдаются, если есть кому. В противном случае – смерть не только для них, но и для их близких.

– Но ведь это же бесчеловечно…

– Что есть человеколюбие? – Гор сделал небольшую паузу. – В природе нет такого понятия, кстати, как и нет бессмысленной жестокости. Гибнут только те, кто, либо глуп и вовремя не покинул уже занятые охотничьи угодья, либо тот, кто является добычей, но опять же только в тех количествах, которые нужны для прокорма. Вот и всё! Так было и у людей – обидчика можно было наказать без каких-либо ограничений и адекватно его провинности, то есть кровь за кровь, глаз за глаз. К сожалению, так продолжалось не долго. Появились бедные и богатые, зависимые и независимые, те, кому было что терять, и у кого не было за душой ничего. Имущим понадобилась более изощрённая защита, чтобы оставаться безнаказанным даже тогда, когда их действия шли вразрез с общепринятыми понятиями.

Так появился – закон!

И чем дальше уходила в своём развитии наша цивилизация, тем более изощрёнными становились порядки, защищая уже не правое дело, а тех, у кого было больше денег и в конечном итоге больше прав.

Вот так и мы, Воспитатели, в определённые моменты, подменяя закон, решали дело с позиции силы. Впрочем, наша правда была всё же лучше. Мы оставляли право выбора за слабым. И только там, где эти действия были спровоцированы противоборствующей стороной.

– И что, ваши оппоненты всегда проигрывали? – Ника с сомнением посмотрела на Горыныча. – Количество противников и их подготовленность не играли никакой роли?

– Никакой…

– Сказка какая-то!

– Я бы тоже не поверил, – согласился Егор, внимательно всматриваясь в монитор, где тренировался Василёк, испытывая стрелковые характеристики подаренной ему в Городке рогатки. – Только не далее как вчера, ты рассказывала мне о том, что мозг человека – это уникальный биоэнергетический механизм, с очень высоким порогом разрешения. Кстати, примеры приводила с процентами, способностями…

– И чего? – перебила собеседника Ника. – Какое это имеет отношение к тебе.

– Наша подготовка тоже включала в себя психофизические занятия, в основу которых были положены принципы самовнушения, то есть нас, в конце концов, убедили в том, что мы непобедимые, неуязвимые и так далее.

– И это действовало?

– Ну, я же сижу перед тобой, целый и невредимый.

– Даже не знаю, что сказать и как на это реагировать.

– Не говори ничего, – улыбнулся Горыныч. – Просто живи и делай своё дело, а я буду делать своё, если это понадобится. Кстати, открой всё же страшную тайну, в какую сторону нам двигаться?

– А я разве не сказала? – удивилась девушка. – Столько телебенить языком и ничего конкретного, вот же! В Тимирязевский лесопарк, на север, в общем, а там я покажу, куда именно…

Ника хотела ещё что-то добавить, но тут снаружи раздалось какое-то злобное верещание, и победно заорал Васька.

Егор, подхватив подсумок с гранатами и бессменный «калаш» выскочил пулей наверх и, как оказалось, вовремя. Несколько огромных, величиной с крупную таксу или кого-то в этом роде, покрытых серо-сизой, густой шерстью крыс, двигались в их сторону. Одна из них припадала на переднюю лапу. Остальные проворно подбирались к Васильку, который закладывал очередной металлический снаряд в свою чудо-рогатку. Мальчишка азартно готовился к бою абсолютно не думая о том, какая смертельная опасность нависла над его охотничьей бездумной головой.

– Грамотно окружают, со всех сторон, как по науке, – пробормотал Егор и перевёл ограничитель огня на одиночные выстрелы. Четыре раза рявкнул автомат, разрывая непрошенных гостей на части горячим свинцом. Причём, последний, самый крупный и подраненный мальчуганом, схлопотал пулю уже в прыжке, ощерив зубастую пасть, усыпанную смертоносными резцами.

Вася присел от неожиданности и прикрыл голову руками.

– Сего ета? – он с недоумением уставился на кровавое месиво, которое шлёпнулось рядом с ним, забрызгав его своими ошмётками и вдруг, в голос, заревел и бросился к соскочившему на землю Горынычу со словами: «Папка! Лодненький! Спаси!!!»

– Ну, ну, мальчик мой, успокойся, – присел к нему Егор, поднимая на руки дрожавшего всем телом мальчишку. – Всё уже случилось, чего ты? И совсем не страшно!

– А я и не забоялся, тока я зыть не по настояссиму, а они слазу кусаться, – всхлипывал Вася, растирая крупные, словно горошины слёзы по замурзанным щекам.

– Ну, видишь, мы их за это и наказали, – потихоньку зашептал ему на ухо парень, совершенно позабыв о том, что хотел поначалу хорошенько вздуть незадачливого охотника. – И победили, как самые настоящие геройские герои…

– Плавда, ты не сутис? – заулыбался Василёк.

– Какие же тут шутки, – донеслось сверху, с брони. Ника, принимая мальчишку, говорила абсолютно серьёзным тоном. – Я сама видела, как ты подстрелил самого здоровенного крысюка, а Гор остальных трёх, маленьких.

Услышав такую похвалу, мальчуган засиял как новенький рубль. Он хотел поподробнее рассказать о своём подвиге, но не решился перебивать взрослых, которые в отличие от него почему-то хмурились.

– Кстати, давно хотела заметить, что мы пробираемся будто в вакууме.

– А что, почётный эскорт присутствует постоянно?

– Ну не так, чтобы очень, но, по крайней мере, мелькание на дальних подступах кого-нибудь кто ищет поживы, происходит довольно часто, а сегодня как-то всё не так, – девушка озабоченно покачала головой. – Не нравится мне это!

– Да мне тоже не по себе, – заёрзал в водительском кресле Горыныч, устраиваясь поудобнее, нога уже так не мучила как вчера. – Насколько мне известно, эта нечисть должна быть гораздо меньших размеров. Помню в одном из сараев, по-молодости, изловчился и наколол одного щура на вилы, так он изогнулся и зубами на железе такие борозды оставил, что меня потом аж мороз продрал! Бр-рр, как вспомню, так вздрогну! – парень передёрнул плечами. – А что будет, если такая зараза в тебя вцепится?

– Так я про это уже целые сутки талдычу, – возмутилась Ника. – Зверьё вокруг изменилось и в размерах, и в количестве, и с головой у них стало гораздо лучше.

– Я заметил, – пробормотал Егор, запуская двигатель. – Ладно, будем на чеку!

– А вы сяс плосто говолили? – проявил активность Вася.

– Про то, напарник, что теперь на улицу мы с тобой отсюда выйдем только тогда, когда доберёмся до дома.

– До сьего? – уточнился мальчишка.

– До моего, – быстро ответила девушка и обратилась к старшему из мужчин. – Давай проскочим Царицынские дебри в темпе, без задержек. Мы сюда в последнее время не заходим, говорят, что в этих местах нехорошо.

– Чем хуже вокруг, тем лучше для нас, – пробубнил Гор, трогая послушную машину с места. – Самый страшный зверь – это человек, а уж от всех остальных мы как-нибудь отобьёмся!

Василёк тихонечко сидел на своём месте, уже не вмешиваясь в разговоры старших. История с крысюками, которых его меткая рогатка не смогла остановить не шла из головы. Гор с Никой говорили о чём-то таком для него не очень понятном, но даже его детских мозгов хватало на то, чтобы уразуметь – шутки закончились.

Впереди их ждала неизвестная дорога…

…и было очень страшно!

Глава V

Огромный могучий пёс летел во весь опор к своему логову.

Сегодня он решил поменять место и увести стаю из каменных джунглей в лес, поближе к воде, подальше от гнёзд мерзких длиннохвостых созданий, ходивших в родственниках у безобидных мышей. Но безобидными эти отродья никогда не были. Они всё чаще нападали на его соплеменников, сбиваясь в многочисленные отряды. Действовали умело и безжалостно, а если учесть их размеры, быстроту и острые, словно бритва зубы, то встреча с ними не сулила ничего хорошего ни для кого. В домах и подвалах они хозяйничали без какого-либо стеснения, и только свирепые громадные собаки давали им должный отпор, да ещё, пожалуй, подземная жуть, которую чуяли четвероногие охотники, держась подальше от туннелей, нарытых людьми для какой-то непонятной, своей надобности.

Люди…

Фил в высоком прыжке перемахнул забор, не замедлив движения ни на одно мгновение. Как давно это было, и память вернула длинношёрстного рыжевато-белёсого красавца в те времена, когда у него был хозяин.

Дедушка любил Филимона или Фильку, так иногда ласково называл он своего кавказюлю, частенько балуя и позволяя ему многое. Суровый и свирепый на людях пёс, дома был нежным и внимательным к человеку, никогда не позволяя себе лишнего, даже тогда, когда знал, что ему всё простится. Они оба получали удовольствие от общения друг с другом, и Филу было не по себе, когда пожилой мужчина надолго оставлял квартиру, уходя куда-то по своим делам. Могучая собака, лёжа у порога потихоньку скулила чутко прислушиваясь и ожидая своего вожака. Впрочем, Фил, расставив приоритеты, уже давно понимал, что хозяин с каждым годом стареет, и силы покидают его. Тем приятнее было подчиняться и ревностно охранять и защищать того, кто давал ему кров и делился с ним пищей.

Им было хорошо вдвоём…

Но всё когда-нибудь заканчивается!

Что-то стало происходить в мире людей, что-то такое, нехорошее. Чему не было объяснения в незатейливой собачей жизни, но от чего нельзя было отмахнуться, как от надоедливых мух.

Пожилой хозяин всё чаще стал тереть левый бок подрагивающей от волнения рукой, глядя в деревянную коробку, в которой чёрно-белые картинки мельтешили с такой скоростью, что смотреть на них было не интересно. Громкие звуки, долетавшие из крикливого ящика расстраивали старика и тот всё чаще глотал какие-то беленькие камешки, похожие по запаху на конфеты. Листки бумаги, которые он приносил из своих походов и подолгу всматривался в закорючки нарисованные на белом фоне, оптимизма тоже ему не добавляли.

Хозяин становился задумчивым и немногословным, всё чаще и чаще повторяя странные слова: «На кого ж я тебя оставлю, дорогой ты мой, тут люди никому не нужны, а собаки, тем более!»

Что это означало? Почему старик тихо грустил сидя у окна?

Одно было хорошо по разумению Фила, ненавистный ящик наконец-то перестал орать и затих бесполезной глыбой под цветной старинной накидкой. Вечера, когда дедушка что-то писал, сидя за большим письменным столом, тоже изменились, вернее не так, изменилась обстановка. Она стала даже уютнее, по крайней мере, свет от ручной лампы, заправленной съедобным жиром, был куда как приятнее, чем светящаяся стекляшка под потолком. И не только по этому, ещё одна причина грела простую собачью душу. Наливая дрожащими руками в светильники вкусную заправку, хозяин, как правило, несколько капель проливал на пол.

Ох, как же это было вкусно!

Слизнуть ароматную жирную влагу с деревянной подстилки, всю, без остатка и потом прислушиваться к довольному урчанию в животе!

Кстати, таких положительных изменений была целая куча…

Многочисленные гости, которых Филимон терпел только потому, что они нравились хозяину, наконец-то перестали надоедать. И пёс недоумевал, почему это старик подолгу глядел на кусок картона с изображениями маленьких человечков, пахнущих точно так же как и он. Тем более что толку от них всё равно никакого не было, только крик да гам. А ещё приходилось постоянно быть на чеку и опасаться за свои лапы и хвост, на которые эти чертенята то и дело норовили наступить. Тем не менее, дедушка, тихо вздыхал, время от времени, смахивая солёную воду, сочившуюся из его поблёкших от долгой и непростой жизни глаз.

А Филу наоборот нравилось.

Чаще стали бывать на воздухе. Носить воду, которой было много в недалёких прудах. Убирать мусор из дому, так как раньше он исчезал куда-то за дверями, от которых пахло отхожим местом, а теперь приходилось самим таскать тяжёлые вёдра на улицу.

Правда, с едой стало туговато, зато народу на улицах заметно поубавилось.

И люди стали какие-то все нервные: ругались, кричали, бегали друг за другом. Хорошо хоть обходили их стороной. Ещё бы, клыки, которые хозяин называл почему-то «ятаганами» враз охлаждали пыл, стоило кавказюле чуть вздёрнуть верхнюю губу. Самых последних посетителей, они особенно часто бывали в доме и пользовались неприкосновенностью, так как имели особый статус «свои!», дедушка принимал с особым радушием. Хоть и выглядели они как-то странно, и говорили тихо и печально, называя его потихоньку «бедолагой!». Даже их пришлось успокаивать негромким, но внушительным рёвом, как ни пытались они уговорить дедушку, что-то ему объясняя и складывая его вещи в коробки. Но старик, побледневший и разом осунувшийся так, словно все жизненные соки покинули его, решительно отказался от всего и, подозвав к себе своего верного друга, проводил гостей до порога.

«Вот мы и одни с тобой остались, малыш! – негромкие слова навсегда врезались в память. – Нет наших внучеков, никого нет! А я так надеялся, так ждал!!! Думал, забыли про меня, бросили…» Он что-то ещё долго бормотал про паскудную несправедливость, которая забирает молодых, оставляя никчёмную жизнь тем, кому коптить осталось всего ничего! Но Фил не понимал о чём хрипит, захлёбываясь слезами его любимый дедушка, не знал, как и чем помочь дорогому человеку.

А тот, потрепав «верную морду» сделал напоследок просто царский подарок: вывалил в миску неприкосновенный запас, целых две банки тушёнки и щедро полил какой-то жидкостью, которую ему оставили недавние визитёры в пластиковом контейнере. «Мне теперь уж ни к чему! Может тебе пригодится этот бальзам, Филька!» и побрёл в свою конуру, место, откуда он в последнее время подолгу не выходил, лёжа на высокой и многослойной подстилке, смешно называемой кроватью.

Утром, почуяв недоброе, могучий пёс одним ударом вынес хлипкую дверь и застыл на пороге…

Накануне, поужинав от пуза, он вырубился, не чуя вокруг ничего. Знаменитый собачий сон, вполглаза, когда слышится любой шорох, в эту ночь оставил его. Почему так случилось?

Что произошло?

Может, всему виной было вкусное мясо, приправленное необычным пряным соусом.

Кто знает?

Тем не менее, за то время пока он валялся в прострации, повизгивая от необычных ощущений, его хозяин умер…

Ушёл из жизни, окаменев сухим заострившимся лицом и ничего нельзя уже было исправить! Ничто не могло помочь: ни протяжный многочасовой вой, когда всё живое в ужасе огибало скорбное место, не решаясь попасть на глаза тоскующему зверю, ни горячая признательность. Фил долго лизал холодные неподвижные руки в надежде, что они оживут как прежде и он опять услышит спокойный чуть хрипловатый голос хозяина: «Ну что, малыш, пошли гулять?»

С годами его признательность к людям не проходила…

Он и сейчас заскочил посмотреть на то, что осталось от дедушки, отдавая дань уважения тому, кого любил по сей день. Кстати, его клан никогда не пробовал человечины – это было табу, в отличие от многих других стай обитавших поблизости. Рыжие огромные псы, сыновья и внуки Филимона, никогда не пытались перечить вожаку, даже если с пропитанием было совсем худо. При встрече с двуногими, которые не проявляли агрессии, им разрешалось только одно – уйти с дороги. И лишь убийцам соплеменников не было спуска, их выслеживали и безжалостно умерщвляли. Впрочем, таких в Царицынских трущобах оставалось всё меньше. Немногочисленные поселения таяли на глазах. Люди перебирались в более безопасные места или бесследно исчезали под натиском враждебных тварей.

Вот и сейчас рыжий пёс почуял недоброе присутствие. Та ночь, когда он потерял хозяина, изменила не только его жизнь, но и саму сущность. Постепенно увеличившись в размерах почти втрое, он изменился и внутренне: обоняние, зрение, клыки и мышцы, приобрели необычайную силу и выносливость. Тяжёлые раны, полученные в схватках, заживали в считанные дни, годы летели мимо не оставляя заметного следа на его шкуре. Только бесценный опыт накапливался у него в крутой лобастой башке, спасая от многих ловушек, выводя из бесчисленных передряг его самого и близких ему сородичей. Даже мысли своей стаи он слышал на расстоянии, отдавая команды, обмениваясь впечатлениями. Но как ни хороши были собаки – всё вокруг тоже менялось с непостижимой скоростью и, к сожалению, не в лучшую сторону.

Потому он притормозил на перекрёстке, вслушиваясь и внюхиваясь в окружающее.

В последнее время грустные мысли не оставляли вожака ни на одно мгновение: как он ни старался, отпрыски гибли, хоть и унаследовали его неуязвимость.

Но они не были бессмертными! А рождались совсем не в тех количествах, в каких воспроизводили своё потомство ненавистные крысюки. Да и эти извечные враги собачьего племени тоже не стояли на месте. Становились крупнее, хитрее, действовали всё более организованно, словно набирались тех самых сил, которые бурлили в крови у рыжих псов.

А может, так оно и было…

Ведь не зря его подруга, чувствуя что-то такое, что присуще только мудрым и опытным самкам, заставила искать Фила новое убежище, подальше от тех мест, где кишмя кишели длиннохвостые твари. Они боялись открытых мест, могли плавать, но старались не соваться в воду, обходили стороной глубинные лабиринты, которые уходили в бездонную черноту. И везде им было тесно, неуживчиво. Похоже, что эти ненасытные утробы охотились не только по нужде, вечно голодные и рыскающие в поисках пищи – у них стала проявляться жажда крови и свирепая неудовлетворённость, как у хорьков, когда они попадали в курятник и успокаивались только тогда, когда расправлялись с последней жертвой. Правда, пёс не был уверен до конца в этом своём открытии, которое обеспокоило его не на шутку, но интуиция его редко подводила, особенно в делах, касавшихся крысюков. И хоть их уничтожали сотнями и тысячами, им на смену приходили новые и новые, более приспособленные. Вот его и торопили, заставляя искать новое логово для щенков, чтобы у них была относительно безопасная жизнь.

Мать-собака умудрялась избегать ярости вечно голодных бестий, сталкивая их с другими кланами, с воинственными и неосторожными людьми, которые, погибая, забирали вместе с собой несметные полчища, наводила на крысиные гнёзда подземных монстров, хитро и ловко заметая собственные следы.

Но долго так продолжаться не могло.

Им нужно было что-то такое, особенное и, похоже, что он всё-таки нашёл, а теперь торопился, чтобы поскорее перевести на остров, покрытый густой растительностью свою стаю. Водная преграда хорошо защищала от непрошенных гостей, а лес укрывал от любопытных глаз. Ровная гладкая поверхность позволяла издалека заметить опасность. А, кроме того, как подходов, так и путей отступления было гораздо больше и последним аргументом являлось то, что очень немногие наземные животные могли сражаться в воде. Крысюки так те точно на это не были способны, в отличие от псов.

От этого внутри было хорошо!

Дорога сама бросалась под него, радостно отталкивая большие мохнатые лапы, которые не делали ей больно. Даже ненавистных облезлых уродов нигде не было видно, что удивляло и беспокоило, впрочем, нет! Вот они, вернее то, что от них осталось.

Пёс осторожно приблизился к останкам врагов, повстречавшихся с людьми. Не повезло длиннохвостым. Железный ящик, который служил двуногим надёжным укрытием, прокатил мимо и сделал доброе дело, разделавшись с мерзкими отродьями. Фил глухо зарычал и, потоптавшись вокруг, задрал ногу, чтобы исполнить обычный ритуал и оставить метку для всех, дабы знали, кто хозяин в этих местах.

Сделал.

Внутри стало ещё лучше!

Захотелось выкинуть, что-нибудь эдакое, необычное: вспомнить щенячьи годы и поноситься без причины, просто так, от распиравших его радостных чувств. От того, что впереди, намечалась сравнительно спокойная жизнь, и у малышей, родившихся совсем недавно, похоже, что появился шанс на то, что они всё-таки станут взрослыми.

И тут его скрутило…

Многоголосый крик оглушил, прибил к земле так, что задние лапы подогнулись.

Могучий пёс на какое-то короткое мгновение застыл, будто прислушиваясь к чему-то такому, что было слышно только ему одному, встряхнулся и, помотав огромной головой, с рёвом бросился в каменное крошево.

Вперёд!

Туда, где погибал его клан…

– В рот компот! – негромко проговорил Горыныч. – Эт чё тут за Ледовое побоище такое?

Бронемашина выбралась на относительно открытое место и застыла в изумлении, точно также как и её хозяин, который замер от неожиданности за рычагами управления.

– Так вот в чём дело! – воскликнула девушка. – Вот где вся округа собралась. Ну, ничего себе!

– А сего тама, а? – завозмущался Василёк, проталкиваясь к смотровой щели поближе. – Ну, дайте мине поглядеть. Ого-оо!!!

Все вдруг затихли, глядя на необычное зрелище…

Большая собачья стая замерла в ожидании боя.

Огромные рыжие псы, по всей видимости, поначалу пытались избежать схватки, уходя по дороге, подальше от беды, но им помешали. Их умело отрезали от зелёного массива, а до этого видать выдавили из логова, которое давало приют не только взрослым, но и нескольким щенкам, толстым и неуклюжим совсем недавно появившимся на свет. Из-за них, наверное, клан и попал в ловушку, неповоротливый и медлительный.