Текст книги "Гражданская самооборона"

Автор книги: Сергей Хорунжий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Гор не раз с теплотой вспоминал своего учителя, выбираясь из очередной передряги, а его крылатую фразу зарубил у себя в голове золотыми церковно-славянскими буквами: «Хочешь жить – двигайся и как можно быстрее! Остановился – умер!!!» И Горыныч двигался. Придумывал для себя свои собственные комплексы и упражнения, которые развивали его реакцию и быстроту, прислушиваясь к своим ощущениям, и двигался. Разговаривал со своим организмом, общаясь с каждой клеточкой, и двигался. Двигался, заставляя мышцы и сухожилия сокращаться с неимоверной скоростью, и ВСЕГДА выдавать максимум того, что заложила в них природа…

…того, кто перекрывал выход, Егор выключил первым. Он был ближе. Чуть присев он с выдохом «засадил» ему свою правую, немного довернувшись в движении и включив всё тело в удар. Кулак, словно кувалда, врубился в солнечное сплетение, мгновенно сворачивая в мучительной судороге тело нежданного гостя. Второй, короткий удар, той же правой, пришёлся в область левого глаза: голова противника «поехала» резко вниз, вслед за скрючившимся туловищем и встретилась всё с той же «кувалдой».

Падая, словно подрубленный, ночной визитёр выронил пистолет, который Гор неловко подхватил из безвольных рук и тут же им воспользовался, только не по прямому его назначению…

Скользнувшая в помещение первой, тень, не задерживаясь, атаковала, стремительно и без промедления. В правой, чуть выставленной вперёд руке, угадывался нож. Шансов уцелеть против неё, в ограниченном тёмном пространстве, было маловато, так как противник двигался очень быстро, не давая возможности перегруппироваться. Правда, в ладони неудобно, дулом назад, лежала тяжёлая «волына»… и Горыныч, как учили в молодости, нестандартно, применил её, метнув резким кистевым броском, нападавшему прямо в голову. Пистолет смачно хряснул бойца, остановив его в каком-то метре от Егора и тот, зашатавшись, беспомощно зашарил в воздухе опустевшими руками. Смертельная «приправа» с глухим стуком выпала из ослабевших конечностей, а «искры» из глаз, которые посыпались у бедолаги, были вовсе не воображаемыми. Гор, решил не мучить ночного визитёра слишком долго и «потушил ему свет», опять пустив в ход свою «кувалду».

Добивать оглушённых не стал…

Он и так успел накосячить в Городке, а вдруг эта спецура, судя по ухваткам, ребята непростые, приходила по какой-то надобности, о которой Горыныч не знал. Разборки по этому поводу были впереди, вероятные огорчения тоже, радовало только одно: он вошёл в контакт полностью, присутствуя в нём не только на физиологическом уровне. Гор ощутил бой каждой клеткой своего естества, воспринимая движения противников ещё на расстоянии, своей аурой, своими электромагнитными полями, которые окутывали все его органы в отдельности и создавали плотный кокон, остро чувствующий любую агрессию. Психофизическое восприятие, вера в себя – тоже вернулись к нему. И это означало, что его способности полностью восстановились и один из самых грозных «Воспитателей» возвратился в свою шкуру готовый ко всему!

Славик-шериф пришёл за ними, как и обещал, в шесть утра. Спокойный, как удав, он со значительным видом и чувством собственного достоинства появился точно в назначенный срок. Правда, невозмутимость его враз улетучилась, после того как он прикрыл за собой входную дверь. Представшая перед ним картина, похоже, что вывела всё-таки его из равновесия. «Экскурсовод» в недоумении уставился на Горыныча, который, удобно устроившись на кровати, листал какой-то потрёпанный журнал. Рядом на кресле в обнимку сидели Ника и мальчишка. Перед ними на маленьком передвижном столике лежал пистолет с глушителем и, сравнительно небольшой, обоюдоострый нож с плетёной рукояткой, сделанный таким образом, что им легко можно было воспользоваться как в ближнем бою, так и метнуть в противника, при необходимости. У стены сидела весьма колоритная парочка – босые и связанные бойцы внешней охраны Городка, Зуб и Тагир. Репутация у этих громил была та ещё. С ними старались не связываться, хорошо зная этих забияк. Жаловаться на них было бесполезно, так как они считались ценными специалистами, и прикрывал все их художества сам начальник охраны. Они многим не давали житья, чувствуя свою безнаказанность, но в этот раз им не повезло. Оба с расквашенными вдребезги физиономиями, они даже не пошевелились, когда в комнату вошёл шериф. У одного из них изо рта торчал кляп, умело сооружённый из носков обоих «гостей». Другой был без затычки, но угрюмо молчал, наклонив голову, из рассечения, которое, загустев, повисло рдяным комком над бровью, медленно сочилась кровь.

– Странные тут у вас порядки – бродить, в потёмках. Мало ли на что в темноте можно наткнуться? – наконец-то нарушил вопросительное молчание Гор, мотнув головой в сторону отдыхавших. – Понятное дело, что мордой об косяк – больно! Но я же тут не один…, – ухмыльнулся Егор. – Пришлось упаковать самого болтливого!

Услышав, что про него говорят, тот, что с кляпом во рту задёргался на полу, мыча и пуча на Егора горящий ненавистью глаз. Второго не было видно из-за здоровенного багрово-фиолетового фингала.

«Экскурсовод» озадачено почесал затылок и, покачав головой, вытянул на свет рацию. Нажав коммуникатор, он что-то негромко сказал в неё и присел на корточки у двери. Через несколько минут в комнату запыхавшись, ввалился здоровенный полуодетый дядя. За его спиной маячила физиономия такого же бугая, который, перекрыв вход, не пускал ещё кого-то.

– Чё эт у вас тут, с утра пораньше коллективное чтение, што ли? – медленно, растягивая слова, начал вошедший, обведя комнату оценивающим взглядом и кивнув в сторону Горыныча держащего в руках прессу.

Егор решил пока молчать.

Ночной гость с разбитым лбом, похоже, до сих пор находился в прострации и тоже не ответил, и только его подельник задёргался и забубнил в ответ.

По молчаливому указанию, говоруну «дали воздуха», но от крепких пут не освободили. Минуты две тот орал, угрожая всем и всему самыми страшными карами, особенно досталось Горынычу, но постепенно поток брани иссяк, и обиженный Егором, с его же слов ни в чём неповинный посетитель затих, нервно подёргивая головой.

– Ты всё сказал? – дядя приведший себя уже в порядок, присел перед обеими бойцами, пристально разглядывая их лица, так как будто видел впервые.

– Да мы так, шли мимо. Бизон приказал, – невнятно пробормотал говоривший. – Проверить должны были…

– Ну и как, проверили?…

Ответа не последовало.

– Слышь, Славик, а ну-ка давай этих двух ухарей к их командиру. Я с ними опосля разберусь!

После таких слов, оба пострадавших, втянув головы в плечи, пошатываясь и помогая один другому, в абсолютной тишине выбрались наружу.

Дождавшись пока они не покинут помещение, а вслед за ними не уберутся ещё какие-то хмурые личности, самый главный опять внимательно осмотрел комнату.

– Мебель целая, морды у моих бойцов – вдрызг! Аккуратно, ничего не скажешь, – задумчиво подытожил он. – А ты знаешь, что Зуба на режиках ещё никто не уделал? Ни разу!!! У него мексиканская школа, ножевая…

– Так, а я с ним и не соревновался? – улыбнулся Гор. – Не умею, а потом некогда мне было тут крыльями махать и в стойки становиться! – он кивнул в сторону девушки и Василька. – Ребята могли перепугаться.

– Не умеешь, говоришь! Перепугаться, говоришь? – процедил в своей неспешной манере дядя, оценивающе, с прищуром разглядывая Горыныча. – Ладно. Только сдаётся мне, что из некоторых моих подопечных сегодня хороший стройматериал получится…

– Чего?

– Ничего! – нахмурился «боксёр». – Эт я так, про стройку вспомнил. Дыры мы в подвалах заливаем, бетоном, от непрошенных гостей!

Последние слова здоровяк произнёс таким тоном, что мурашки по телу забегали, а Вася инстинктивно отодвинулся от него подальше.

– Хром, но ты ведь понимаешь…, – Ника, запинаясь, попыталась что-то сказать.

– Да понимаю я, понимаю! – рявкнул хозяин Городка. – И дело тут не в вас! Гнилью у меня в доме запахло! Крысами!!! – он с досадой поморщился. – Славик, к отъезду всё готово? – получив утвердительный кивок, продолжил уже более миролюбиво. – Уходите отсюда, братцы, от греха подальше!!!

Глава IV

Глухо подвывая движком, обновлённый БТР бодро пробирался по завалам, аккуратно объезжая опасные места. Хром, узнав о происшествии с Никой, приказал перекрасить машину и ликвидировать навигационную систему со спутниковым определителем. После такой обработки немецкий «Фукс» исчез с радаров коалиции навсегда. Его, конечно же, можно было опознать по маркерам и номерам в определённых местах установленных заводом изготовителем, но кто бы это сделал в мёртвом городе. Да и недолог был век стальных коней, как правило, до таких проверок они не доживали…

– Вы там поаккуратнее будьте! – прощаясь, командир Городка был немногословен. – Не нравится мне эта возня вокруг тебя, девочка, но ничем больше помочь не могу, – он нахмурился, играя желваками. – Я итак подставился, если узнают, что «броню» мои ребята перебирали, а уж если сопровождение дам – схавают меня и не поморщатся! Неохота мне лишних врагов заводить!

– Хром, какой разговор, – девушка попыталась улыбнуться.

– Это хорошо, что ты такая понятливая и головастая, но даже при всех твоих мозгах, позволь дать тебе совет – не ходите там, где вас могут ждать и держитесь подальше от людей, тем более от Серых! – горькая улыбка растянула обветренные губы здоровяка. Он хотел ещё что-то сказать, но передумал. – В общем, ныряйте поскорее в город, и пусть удача будет с вами. Баки полные, боекомплект под завязку, всё остальное зависит от вас, вернее от тебя, боец! – Хром пристально посмотрел на Егора. – Береги своих подопечных, гвардеец, очень-очень!!!

Напутствие сурового седовласого дяди то и дело всплывало в памяти у Горыныча. Железный монстрила слушался руля великолепно, пробираясь по тому, что когда-то было Бирюлёвом и недалёкая полуразвалившаяся ТЭЦ, провожала их в дорогу, помахивая вслед покорёженными фермами. Ника, указав новый путь, молча сидела рядом, следя за дорогой. Василёк, устроившись среди ящиков всё пытался соорудить тир, чтобы испытать своё сокровище – рогатку с прицелом, стреляющую стальными шариками. Разговорить напарника по поводу того, что произошло ночью, у него не получилось, и он лениво копошась сзади, потихоньку затих, уткнувшись носом в мягкую подстилку: раннее происшествие и плотный завтрак сделали своё дело, убаюкав мальчугана.

Погода за бортом, похоже, что обещала быть неплохой: солнце ещё несмело, но всё-таки выбиралось из-за окоёма, обещая погожий сентябрьский денёк. Его тонкие искрящиеся лучи, набирая силу, находили себе дорогу даже сквозь бетонные громады домов. Серые покинутые строения, в большинстве своём стояли без стёкол, зияя пустыми провалами, которые пронизывались насквозь золотистыми световыми стрелами, и радости это зрелище не доставляло. Наоборот, в свете наступающего дня ещё отчётливее стали заметны пустота и безысходность вокруг.

Внутри бронированной, хорошо защищённой машины тоже было как-то нездорово. Горыныч управлял послушным механизмом на автомате, понимая, что игру в молчанку, которую они оба затеяли, после того, как выбрались на дорогу, надо прекращать. Всяческие приключения, которые вокруг них возникали всё чаще и чаще почему-то не объединяли, а наоборот, имели совершенно противоположный эффект. И дело было не в нём. Ершилась и топорщилась Ника, особенно заметно это стало на выходе из Городка, когда она отдельно, в сторонке, поговорила с Хромом. Суровый и немногословный, он что-то горячо ей втолковывал, поминутно бросая взгляды в сторону Егора. Девушка согласно кивала, с каждым словом всё ниже и ниже опуская голову. В итоге, в БТР она забралась с таким видом, будто шла на эшафот, и расшевелить её не представлялось никакой возможности, как парень не старался.

– Тьфу ты! – в который раз тихо ругнулся Гор. Его красноречие куда-то волшебным образом улетучилось и он, пытаясь нащупать нить разговора, неуклюже ляпнул. – На кладбище и то повеселей будет!

Его спутница промолчала, криво усмехнувшись в ответ. Она, то и дело прикладывалась к пулемёту, пробуя то спусковую скобу, то объёмный многоцелевой прицел, приноравливаясь к тяжёлому МG.

– Тебе с этим «дуробоем» интересней общаться, что ли?

Получив утвердительный кивок, Егор заиграл желваками. Когдатошний балагур и рифмоплёт, приодетый и расфранченный не то, что при первой встрече, казалось, какие проблемы, говори – не хочу? А вот, поди ж ты, словно гирю к языку подвесили…

Может, она ему понравилась?

А иначе как можно было объяснить своё косноязычие и ту нерешительность, которая мешала буквально во всём. Вёл он себя совсем не так, как того заслуживала окружающая обстановка. Последние сутки были насыщены событиями, но их неуклюжее решение, создавало целую кучу проблем, из которых выруливать всё же удавалось. Им, пока крепко везло, но долго так продолжаться не могло. И Гору, получившему небольшую передышку, надо было пытаться как можно скорее вникнуть в суть происходящего, только помощница, та, которая могла всё разжевать, вдруг заартачилась! И он себя вёл как тюха-матюха, блин!

Мозги закипали, выискивая правильное решение, а оно, как это обычно бывает, лежало на поверхности…

…– Не всё и не всегда решается в этой жизни кулаками! – дядя Миша держал трепыхавшихся в разведённых руках курсантов, которые тянулись друг к другу, желая до конца выяснить отношения. – Хороший разговор или задушевная беседа гораздо эффективнее действует, чем увесистый кулак. Вам понятно, чижики?

– Так это про меж друзей, – прогундел один из драчунов, растирая кровавую юшку, сочащуюся из расквашенного носа.

– А с врагами у вас разговор должен быть коротким! – посуровел учитель.

– Скажите тоже, – несмело улыбнулся другой. – Что ж теперь убивать друг друга, что ли? Мы ж не звери какие-то, а люди…

– Ну-у, если люди? – подытожил дядя Миша. – Тогда я спокоен. Значит, договоритесь!

– А как? – вопрос повис в воздухе, и забияки с интересом смотрели на того, чьи слова до сих пор не подвергались сомнениям.

– Да очень просто! – усмехнулся тот. – Прежде, чем вы в очередной раз попытаетесь намылить друг другу шею – улыбнитесь, а потом расскажите что-нибудь забавное из своей жизни, глядишь, кулаки-то чесаться и перестанут…

… наука учителя вспомнилась кстати, только ничего смешного в голову не лезло.

– Знаешь, – негромко начал Егор, оглядываясь на мирно посапывающего Василька. – Я ведь у матери один был. По-первости, когда ещё салагой гонял по улицам, всё обходилось, а потом началось. Толком никто даже вспомнить не мог, с чего пацаны принялись друг за дружку. Да потом это уже было и не важно. Захлебнулся наш город в ненависти и в крови, вернее даже не город, район. Шахтёрские края, они, как правило, все такие, непростые, но Караганда всех перещеголяла: вольные поселения, куда вышвырнули перед Великой Отечественной поволжских немцев, а затем чеченцев, ингушей и хохлов с Западной Украины, несколько зон вокруг и тюрем, обстановочка та ещё была. И весь этот интернационал вперемежку с теми, кто двинул подымать целинные земли и Север далёкий в начале шестидесятых, потихоньку начали обживаться и рожать своих отпрысков. Тогда не принято было хаять своё правительство и власть, так как они считались народными и единственно правильными, а, кроме того, система наказания работала безотказно. С годами, правда, гайки, которые закрутили до предела, отпустили, а в семьях начали вспоминать былые обиды, выказывая своё недовольство. Всё это молодёжь слушала, наматывая на ус…

– С чего это тебя на воспоминания потянуло? – неожиданно задала вопрос Ника.

– Ты ведь хотела обо мне узнать побольше? – кисло усмехнулся Горыныч.

– Так ты уже вроде бы вкратце мне рассказывал о своём героическом прошлом?

– Ну-у то ж без подробностей!

– А они будут? – заинтересовалась девушка.

– Слушай…

– Я вся, внимание.

– Отлично! – Егор сделал вид, что не заметил иронии своей собеседницы. – Так на чём я остановился?

– Народ подрос в ожидании чуда!

– Ну, да! – скривился Гор. – Мы его и дождались. Кто там чего не поделил, и кто кого обидел, без понятия! В общем, молотилово в районе началось такое, что даже комендантский час были вынуждены вводить, запрещая подросткам появляться на улицах после десяти вечера. Из Москвы, для поддержки местных органов правопорядка работники МУРа подъехали, опытом видать делились. Это ж люди потом, когда гласность и перестройка началась, узнали, что у нас и бунты были, и самолёты падали с поездами в обнимку, а до этого – непокорное место оцепляли, войска вводили и всё!

Тишина и спокойствие в стране!!!

Да только не помогло это…

Война шла не на жизнь, а на смерть! Ребят хоронили каждый день, на могилах клялись отомстить… и мстили! Я шестерых друзей своих похоронил…

– Слушай! – Ника недоверчиво посмотрела на рассказчика. – Когда это было то?

– Семидесятые годы прошлого столетия, город-герой Караганда, Новый Майкудук, место, в которое из других районов города народ боялся появляться даже днём.

– Ты какую-то жуткую историю рассказываешь! – покачала головой девушка.

– Ага! – передразнил её Горыныч. – А ты-то, сама, не в такой истории живёшь?

– Так это сейчас…, – помрачнела Ника и, помолчав недолго, тяжело вздохнула. – Ну и что дальше-то было?

– А дальше? Дальше для большинства, чтобы уцелеть, выход был один – армия! Бог меня миловал, и время подошло и для меня, отдать свой гражданский долг. Правда, маманя моя, не простой была женщиной, а со связями, и так получилось, в общем, оказался я в закрытом военном заведении.

– Судя по тому, что почувствовал про тебя Хром, заведение было – ну очень закрытым!

– Ну-у, в общем, да! – согласно кивнул Егор. – Только давай на этом, и ограничимся, хорошо?

– Ты, в том смысле, чтобы я не выпытывала у тебя военных тайн?

– Ага!

– А можно только один ещё, ма-аленький вопросик?

– Смотря какой? – состорожничал парень.

– Скажи, – не обращая внимания на предупреждение, продолжила девушка. – А почему ты тогда, при знакомстве, назвал себя ещё Гором и Горынычем?

– Хех! – удивился Гор. – А ты, часом, не из наших ли будешь?

– Память у меня с детства хорошая, – посуровела Ника, только это была уже не утренняя отчуждённость, а так, сплошная видимость. – И к вашим, нас с папой, не тянуло никогда!

– И очень хорошо! – улыбнулся Егор, разряжая обстановку. – Только одно уточнение – я военный, хоть и бывший, это чтоб ты понимала, что никакие другие службы ко мне касательств не имели.

– Так военные военным рознь, – поскучнела девушка, серея лицом.

– Слушай, Ник! – забеспокоился Горыныч, замечая, что его собеседница возвращается в прежнее, замороженное состояние. – Я пытался быть с тобой предельно откровенным, но всего сказать, даже за давностью лет всё-таки не могу. Только одно себе позволю, – он задержал дыхание как перед глубоким погружением. – В общем, наше подразделение выполняло сугубо оперативные и очень деликатные поручения, более того, они носили чисто предупредительные меры, за что нас и прозвали – «Воспитатели». Ой, блин!

– А «ой, блин!» – это ты, почему сказал, проговорился что ли?

Гор не успел ничего ответить, так как увесистый подзатыльник прилетел сзади неожиданно и от всей души! Шлепок был такой силы, что парень потерял управление, и освободившаяся от надзора машина бодро ткнулась в стоящее на обочине дерево всей своей многотонной тушей. Заурчал от натуги движок, но реакция потерпевшего хоть и с небольшим опозданием всё-таки сработала, взяв под контроль процесс. БТР перестал бодать могучий ни в чём неповинный тополь, который сажали в Москве ещё в те времена, когда в городе велась активная борьба с радиацией.

Ника с удивлением оглянулась на виновника происшествия. Вася, пробудившийся от недолгого сна, встретил её взгляд радостной улыбкой.

– Малыш, ты чего?

– А он знает! – уверенно заявил мальчишка. – У нас уговол!

– Какой такой уговор? Давай, рассказывай, – задавая вопрос, девушка положила свою руку на подрагивающий от ярости кулак Егора. Чуть приподняв брови, она слегка кивнула побагровевшему, вибрирующему в унисон с работающим аппаратом, парню.

– Ета знаес, так насстоясие мусины делают! – радостно сообщил Василёк. – У нас, у напалников, всегда типеля, кто залугается – слазу по сее!

– Скажи, пожалуйста, – с пониманием отозвалась Ника. – И что, оба согласились на такое?

Мальчишка энергично закивал головой, поближе подбираясь к водительскому креслу. Горыныч встретившись взглядом с вопросительными серо-зелёными глазами, шумно выдохнул и подтвердил недавнюю договорённость: одновременно пожав плечами и мотнув, соглашаясь, светлыми кудряшками, собранными на затылке в «мальвинку».

Сверху по броне что-то увесисто бамкнуло.

Все на мгновение замерли и вдруг, не сговариваясь, захохотали, каждый на свой манер. Звонкое девичье «Ну вы даёте!», несколько раз произнесённое в перерывах между очередным раскатом смеха, подтверждалось, то басовитым мальчишеским «Ага!!!», то мужским раскатистым «Мы таки-ие!!!»

Постепенно веселье сошло на нет. Успокоившись первым, Егор выбрался наружу и, потоптавшись вокруг, внимательно осматриваясь и что-то прикидывая, вернулся назад.

– Знаешь, напарник, – он заговорил уже абсолютно серьёзно, будто ничего и не произошло до этого. – Давай ещё один договор заключим, я думаю, это будет не лишним.

– Давай! – с готовностью согласился Вася. – Сто ли Нику тозыть будем колотить?

– Эй, эй! – не на шутку обеспокоилась девушка. – Я ведь всё-таки дама.

– Вот, вот, об этом я и хотел поговорить, – Егор покивал головой раздумчиво. – Раз уж нас судьба собрала в одну кучу, считаю, что порядок в группе должен быть единым для всех, только с небольшими поправками. Предлагаю, все телесные наказания до того как мы доберёмся до места, отменить. Хорошо, что после твоей затрещины мы отделались, в общем-то, лёгким испугом, дереву правда здорово досталось и морда у машинёшки слегка покривилась, фароискатель опять же один своротили, а могло ведь быть всё гораздо хуже.

– Как ета? – мальчишка слегка стушевался, с опаской поглядывая на взрослых.

– Ну, вот представь себе, – продолжил Горыныч. – Едем мы по мосту через реку, к примеру, я провинился, и ты с Никой что делаешь?

– По сее!

– Вот, вот, я от неожиданности, как это уже было, теряю штурвал, и наш автомобиль кувырк в воду! Ты, кстати, плавать-то умеешь?

– Неа! – округлив от страха глаза, пролепетал Василёк.

– Я умею! – встряла в разговор девушка. – Только это вряд ли поможет…

– И я об том же, – грустно подвёл черту Гор. – Почти наверняка выбраться наружу мы не успеем, а значит что?

– Сто? – физиономия малыша выражала крайнюю степень озабоченности.

– Утонем к такой-то…, ну, в общем, ласты завернём и привет-буфет!

– Неохота-а, – быстро отреагировал пацанёнок.

– А кому интересно? – улыбнулась Ника. – Думаешь мне?

– Думаю, что никому, – подытожил Егор. – Потому, весь этот разговор я затеял и ещё раз хочу предложить – пока не дойдём до места, чур, не драться! Лады? А если кто провинится, то ты, Василий, будешь свинцовые шарики по карманам раскладывать, чтоб не забылось.

– Как ета? – заинтересовался мальчуган.

– Да очень просто, ругнулся кто-то, ты пульку в одно место, брякнула Ника, что-нибудь нехорошее, ты в другое, вон у тебя их сколько на комбинезоне, карманов этих. А доберёмся туда, куда нам надо, там за всё сразу и рассчитаемся. Ну, как, согласны?

– Ага-а! – набундючился Василёк, засверкав наполненными слезой глазами. – А как зить я буду тебе помогать? Сем стлелять, лесли патлоны все в станах будут, а?

– Ну-у! – усмехнулся Горыныч. – Навряд ли мы так разойдёмся, что весь твой арсенал задействуем, а потом, дорога, наверное, не такая уж и длинная, верно проводник?

Говорившие мужчины вопросительно посмотрели в сторону своей спутницы.

– Всё будет зависеть от того, каким путём пойдём, – Ника слегка замялась с ответом.

– Знаешь, что? – заговорил решительно Егор. – Давай-ка, всё-таки пообщаемся, думаю, пора.

– Тосьно, – поддержал напарника мальчуган, не понимая всей подоплёки, но ему это было и не важно, поговорить он любил, а это было главное. Девушка после этих слов напряглась, но возражать не стала, время видать и впрямь подошло, дальше тянуть было некуда.

– Нам не известно, почему на тебя напали и кому ты так интересна, – после недолгого раздумья начал Горыныч. – Но что-то вокруг происходит и мы должны знать, что именно? К чему готовиться, чего ожидать? – парень придержал попытавшегося встрять мальчишку и продолжил. – Вась, я ещё не всё сказал, погоди. Во-первых, у меня есть глаза и уши, во-вторых, сопоставлять уже известные факты и делать выводы тоже несложно. Так вот, тебе нужно попасть домой, а в провожатые, так уж получилось, достались только мы. Почему? Почему, если ты так нужна Городку, они побоялись сопровождать тебя. В общем, вопросов целая куча и мы, кстати, ещё не дали своего согласия, идти ли нам в твою сторону.

– Тосьно! – обрадовался возникшей паузе Василёк.

Заминка с ответом была недолгой…

– Ой, мальчики, вы даже не представляете в какой я беде! Не бросайте меня, пожалуйста, а? – девушка захлюпала носом и торопливо, глотая слова, зачастила, словно боялась, что её остановят и не дадут сказать чего-то самого главного, чего-то такого, что обязательно ей поможет. – Я ведь, на самом деле, не за себя волнуюсь, а за папу! Он у меня гений, человек, который всегда беззаветно работал для блага и на пользу своей страны, но, как это обычно здесь, у нас, бывает, все его разработки оказались до недавнего времени никому не нужны. С детства помню его замученное усталое лицо и постоянные хлопоты за каких-то людей, которые ему помогали и как все деятели науки жестоко нуждались в самых элементарных вещах: кто-то откровенно голодал, кому-то негде было жить, у кого-то кто-то умирал, и нужна была срочная помощь…

Так было всегда!

И вместо того, чтобы заниматься делами, он вечно носился по кабинетам: что-то доставал, кого-то убеждал, чего-то выбивал. Распыляя себя, отец вынужденно откладывал на потом реализацию своих идей, и, как оказалось, зря…

С годами коллектив уменьшился до маленькой лаборатории, где остались фанатики, блаженные от науки, так называла их мама! А потом, – Ника, тяжело вздохнув, опустила голову. – Потом случилась беда!!! Мама смертельно заболела и умирала мучительно и больно, и мы ничем не могли ей помочь…

Страшный недуг навалился на нас, на всех, заставляя страдать, в том числе и от осознания того, что мы были бессильны помочь самому близкому и дорогому для нас человеку. Раковая опухоль выгрызала её внутренности, и никакие лекарства не способны были этому помешать, даже папина чудодейственная вакцина. Вот когда он пожалел о том, что бесполезно тратил время и не доводил до конца свои изыскания, не форсировал события, убеждая всех и себя в том числе, что в таких делах спешка абсолютно неприемлема. В институте, где его тема была одной из многих, к этому подходили с определённым скепсисом, определяя, что время для решения данной проблемы ещё не подошло, а сам он не спешил делиться тем, что выход почти найден. Многочисленные опыты на животных подтверждали, что он на правильном пути. Более того, у лекарства имелись побочные эффекты: повышался иммунитет, организм омолаживался, излечивалась целая куча так званых старческих недугов. И исходный материал, основа, была чрезвычайно простой, абсолютно некапиталоёмкой, а значит, цена на препарат позволяла использовать его для самого широкого применения, без каких-либо ограничений.

До победы оставалось всего несколько шагов, но именно их не хватило, чтобы спасти маму!

Вакцина была ещё «сырой», не готовой к апробации на людях.

Естественно отец во всём обвинил себя, абсолютно отметая какие-либо разумные доводы и оправдания на этот счёт.

Он долго не приступал к работе, а когда смог вновь вернуться к любимому делу, грянула перестройка…

Всё закрутилось, завертелось, – девушка, пожав плечами, как-то беспомощно посмотрела на своих слушателей. – И за великими идеями и большим, очередным светлым будущим, люди перестали замечать малого. Забыли о том, что кропотливый и повседневный труд никто не отменял, что законы экономики и бытия действуют в любое время и при любом правительстве. Да и вектор тяги, так папа называл побудительные мотивы, которые действовали до этого в стране, потерял свою направленность, а вернее, совсем рассыпался. Мы попросту растерялись куда, в какую сторону нам идти и тут началось самое страшное…

– Ну, да, – Егор непроизвольно поддакнул, покрепче прижимая к себе притихшего малыша, который, на удивление, никуда не вырывался и не бежал, а внимательно прислушивался к тому, что говорила Ника. – Мы, с Василием, краями зацепили все эти прелести.

– Да вряд ли тот бардак и раздрай можно было назвать прелестью, – усмехнулась рассказчица. – Только дальше было больше. Народ осмотрелся, прикинул, что к чему и те, кто оказался наверху пирамиды, поняли, что судьба им подкинула такой шанс, какого никогда больше не будет: полная или частичная стагнация власти, недействующее законодательство, разброд и развал в силовых структурах, в общем, лучше не придумаешь.

– Для кого? – решил поучаствовать в разговоре Василёк.

– Для кого, для кого, – взъерошил ему волосы Горыныч. – Для крутых парней, естественно…

– Не только для них, – продолжила девушка. – Оборотистые начальники и ушлые бизнесмены, авантюристы всех мастей и всех уровней вырвались на оперативный простор, подгребая под себя всё, до чего дотягивались их загребущие конечности, договариваясь, подкупая, убивая и разоряя, вся и всех вокруг! Что было дальше, я уже рассказывала, не хочу повторяться.

– Про себя забыла, – напомнил Егор.

– Нет, не забыла, – покачала головой Ника. – Как можно забыть то время, когда люди, по сути, были брошены как слепые котята в воду. Мы, в общем-то, тоже бултыхались из последних сил, надеясь и веря в то, что всё образуется. И только, когда экономика страны пошла в разнос, а правительство стало затыкать дырки в бюджете, отдавая в аренду территории иностранным корпорациям, наконец-то всё стало понятно. Отец собрал всех своих немногочисленных соратников и друзей для того, чтобы решить, как себя вести дальше. Он тогда сказал, что пришло время Гражданской Самообороны и нас, кроме нас самих никто больше не спасёт.

Те, кто хотел – ушли, если было куда. Оставшиеся присоединились к папиным знакомым и организовали что-то типа коммуны. Наблюдая за тем, что происходит вокруг, мы спешно обустраивали и укрепляли свой лагерь и готовились к самому худшему. Некоторые предугадывали, какие грозные перемены ожидают нас в недалёком будущем, но никто не думал, что всё будет происходить так быстро. Проблемы экологические, перехлестнулись с демографией, а затем вступили в действие внешние факторы, коалиция начала отключать электроэнергию, выводить из неперспективных зон санитарные и прочие отряды, сокращая и убирая нахлебников, тех, кто не способен был платить за себя. Целые районы за считанные месяцы превратились в безлюдные пустыри с жалкими остатками населения, которое ещё как-то трепыхалось и пыталось выжить. Москва, выстоявшая и не покорившаяся на протяжении многих столетий, отбиваясь от набегов целой кучи всевозможных захватчиков, опустела за какой-то десяток лет. Из неё вытряхнули экономическую составляющую, обесточили, перестали причёсывать, убирать и умывать и этого оказалось достаточно, чтобы всё в корне изменилось.