Текст книги "Гражданская самооборона"

Автор книги: Сергей Хорунжий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Сергей Хорунжий
Гражданская самооборона

Я познание сделал своим ремеслом,

Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.

Все тугие узлы я распутал на свете,

Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.

В этой тленной Вселенной в положенный срок

Превращаются в прах человек и цветок.

Кабы прах испарялся у нас из-под ног –

С неба лился б на землю кровавый поток!

Омар Хайям

Пролог

Ого!!!

Егор едва успевал отбиваться, то и дело уворачиваясь от очередного ножа, или «розочки» – бутылки с отбитым донышком, а тут ещё кирпичи начали летать, как живые, по непонятным траекториям, норовя заехать по организму. Пару царапин он уже заработал, а от серьёзных ран пока спасало только то, что на него лезли дилетанты, да и настоящих снайперов среди «стрелков» похоже, что не было, но количество противников всё же перевешивало качество и долго так продолжаться не могло…

Пробуждение было кошмарным. Внутри всё дрожало и тряслось. Молодой и сильный пока ещё организм уже с трудом перерабатывал всяческую дрянь, которую заливал в себя хозяин и с каждым днём «выныривать» из дурманной черноты было всё труднее. Нутро горело огнём, брюхо сводили голодные спазмы, а голова, казалось, вот-вот лопнет, как перезрелый арбуз, только чуток посильнее ткни в неё пальцем. Срочно требовалась реанимация в виде какого-нибудь алкогольного зелья, а добыть его можно было только одним путём, без криминала – насобирать пустых бутылок и обменять их на какое-нибудь пойло. Это был самый быстрый способ, но не самый безопасный.

Гор попал в такой район, где ревниво соблюдались негласные правила и порядки, порой резко отличающиеся от тех, что были прописаны в законодательстве, и лучше их было не нарушать. У местных бичей и прочей публики территория кроилась на «деляны», где каждый промышлял и добывал себе на прокорм каким-нибудь способом. Границы этих «ареалов» ревностно охранялись их «хозяевами», а уж промысел на чужом наделе, который определил «старший», грозил большой бедой нарушителю. Отлучение от «кормушки» и изгнание с насиженного места было не самым суровым наказанием. Впрочем, пока он вёл себя вполне приемлемо, и трущобы Курского приняли его как родного. Накануне вечером, он забрёл сюда и, насосавшись с какими-то бомжами палёного водевича, прикорнул в одном из заброшенных зданий. Теперь очнувшись от пьяного забытья, Егор хромал в сторону вокзала, выискивая, чем бы потушить пожар бушевавший внутри.

Ему было очень плохо и с каждой минутой становилось всё хуже и хуже: сердце бухало в груди, словно кузнечный молот, в глазах то и дело темнело. «Похоже, щас прикушу хвост!» – мысль, промелькнувшая в голове, была как не своя и не про себя. Апатия и безучастность к тому, что с ним происходит в последнее время, накрыли его в очередной раз с головой, и он брёл вдоль железнодорожного полотна, будто зомби. Впрочем, молодое или нет, не так, скажем не совсем потрёпанное тело, сдаваться без боя не собиралось. Предыдущий опыт и прожитые годы не давали, уразумев, что до хозяина не достучаться, отходняк у него, видите ли, и длительная прострация. Потому-то организм и приступил к действию совершенно самостоятельно, не взирая ни на какие условности!

И начхать ему было, кто здесь и как рулит! Жизнь дороже!!!

Несколько забулдыг, среди которых находилась особь женского пола, расположились на сентябрьском ещё тёплом солнышке разложив утренний завтрак в виде парочки помятых беляшей и ополовиненной бутылки водки, припрятанных видать ещё с вечера. Поблёскивая голодными глазами они всё своё внимание сконцентрировали на предводителе, который суровыми окриками пресекал любое неповиновение и колдовал возле нехитрого закусона, вызывая недовольное ворчание. Именно поэтому они пропустили приближение чужака, который, недолго думая, отвесил им несколько затрещин и, не обращая внимания на протестующие вопли, с жадностью заглотил всё, что так любовно разложили на грязной газетке бичары.

Плюхнувшись на землю, Гор несколько минут не шевелился, ощущая, как организм потихоньку приходит в себя, а струна, натянутая до предела начинает ослабевать. Дышать стало проще, и невольная слеза облегчения поползла по небритой щеке. Подождав пока резкость наведётся окончательно Егор встряхнулся своим большим давно немытым телом и осмотрел поле недавней битвы и трофеи, доставшиеся ему от предыдущих хозяев. Несколько пакетов с пустыми бутылками были по нынешним временам для него целым состоянием, а большая спортивная сумка, стоявшая особняком, заслуживала отдельного и тщательного досмотра. Хотя знакомство с новоприобретённым имуществом могло и подождать, так как вместе с общим улучшением самочувствия потихоньку начинала соображать и голова. Вместо той абракадабры, которая с утра кувыркалась у него под черепушкой, вычленяя одно единственное желание – стакан водки, а лучше – два!!! начали проявляться ещё какие-то желания и потребности. Заметив неподалёку водяной кран и лужи возле него – захотелось напиться и умыться, а затем, привести в порядок то рваньё на себе, которое в недалёком ещё прошлом называлось полевой общевойсковой формой. Правда, ноги были обуты не в новенькие берцы, выданные ему интендантом госпиталя, а в поношенные кроссовки, но внешний вид, впрочем, как и всё остальное, были сейчас не самой сильной его стороной.

Кривая ухмылка растянула потрескавшиеся губы и опухшее от долгих пьянок небритое лицо. Егор не смотрел на своё отражение, понимая, что ничего хорошего он там не увидит. Да и как может выглядеть боевой офицер специального подразделения, которого по ранению выписали долечиваться в никуда: дом, где родился, стал зарубежьем, а родная часть, где служил – расформирована. Правда, у нормальных людей были ещё, как правило, родственники. Так тож у нормальных, а у него – н и к о г о!!! С друзьями тоже было не густо: закрытый доступ, особый режим, ограниченный круг людей. Кого-то уже не было в живых, кто-то вообще сгинул в небытие, а кто-то сам «лапу сосал» из последних сил изворачиваясь, чтобы семью прокормить.

Вот такие дела!!!

Глухая обида, боль и пьяный угар – это все ощущения, которые сопровождали его в последнее время, хотя – нет! Тренированная память бесстрастно отмечала:

– увели бушлат;

– где-то, после очередной попойки, осталась сумка со всем небогатым скарбом;

– берцы – тяжёлые высокие ботинки, обменял на опохмел;

– куда-то подевались документы.

Всё!!! Больше у него ничего не было и, похоже, что он дошёл до предела, до самой крайней точки…

Что ещё осталось – совесть, честь, по нынешним временам ничего не стоившие и жизнь, за которой, судя по всему, уже пришли.

Неясное шевеление и громкие возгласы в отдалении переросли в гомон быстро приближавшейся толпы. Народ валом валил наказать дерзкого чужака, который, подхватив большую сумку, прихрамывая, двинулся в сторону Казакова, надеясь выбраться там, в безопасные места…

…самых нетерпеливых Егор уже успокоил. Несколько неподвижных тел валялись у его ног. Остальные отпрянули, издали обстреливая его кирпичами, битыми пузырями и прочими метательными снарядами, подвернувшимися под руку. Краткое затишье позволило беглецу перевести дух. Он давно не работал с противником так, по серьёзному. Почти год, проведённый в больничке и то время, когда он начал бродяжную жизнь не добавили ему силы, а если честно, растворили в неверии последние остатки. Недолгая схватка, совсем вымотала его «истерзанный нарзаном» организм, а отходняк, слегка прибитый малой дозой наверняка палёного суррогата, начинал потряхивать сызнова.

Нужно было срочно что-то делать, тем более на «разбор полётов» подрулила очередная партия местных бойцов. Встреченные одобрительными воплями, они действовали уже более умело, да и экипированы были соответствующим для данного мероприятия образом: металлические прутья и палки, вперемежку с ножами и тесаками разных размеров.

Егор уже не тормозил психику, как это было с предыдущими бедолагами, растягивая во времени каждое движение, а ломал народ конкретно, понимая, что те, кто подымится, если он будет миндальничать, его-то как раз и не пожалеют. Отмахивался он из последних сил, но и этих «гренадёров» всё же одолел.

Привалившись спиной к какому-то приземистому строению, Гор с трудом переводил дух, осматриваясь вокруг. Взгляд, на автомате работающий по всему периметру, выхватывал то изумлённые небритые рожи, то чьи-то испуганные глаза. Кто-то стонал, кто-то матерился, но больше к нему никто подходить не решался. Подобрав с земли испанский El Cazador – огромный тесак, который уже вряд ли бы пригодился своему хозяину, лежащему рядом с неестественно вывернутой головой, Егор опять двинулся по ранее намеченному маршруту, не забыв прихватить сумку. Его мотало из стороны в сторону и опять внутри мутило, но расслабляться было нельзя. Жаждущие мщения и реванша аборигены тутошних трущоб пробирались за ним, не упуская из виду и грозя ему каким-то Маркелом, который «ща подвалит!» и со всем разберётся. Раненая нога, которую так и не долечили – хорошо хоть не отрезали! болела неимоверно. Искры из глаз сыпались уже не только из-за похмелья, но и по этому поводу тоже. Тем не менее, фейерверк внутри не помешал заметить главного: именно оттуда, куда он так стремился, с насыпи, которая вела наверх, на улицу Казакова, спустилось несколько человек. Двое слегка приотстали, пряча руки в оттопыренных карманах, а третий, по всей видимости, предводитель, шёл чуть впереди, играя в руках увесистой бейсбольной битой. Играл умело, мастерски. Да и не шёл он, а прожигал воздух перед собой, своим жилистым натренированным телом, своими глазами, которые выискивали чужака, посмевшего нарушить ЕГО территорию и порядки, установленные на ней.

Толпа восторженно завыла, приветствуя своего вожака…

Егор, увидев, что пути к отступлению отрезаны, прикинул с кем имеет дело и не попробовать ли на зуб очередную тутошнюю шушеру, но ничего хорошего эта оценка не принесла.

Вперёд было никак!!!

Две волыны, как минимум у тех, что сзади и типчик, который не шёл, а стелился по земле, будто зверь вышедший на охоту, оптимизма не добавили. Эти трое громил в нынешнем его состоянии были ему не по зубам, он смертельно устал, и отключиться, выйти на уровень «боевой машины», можно было даже не пытаться. А значит, дёргать судьбу за усы не стоило. Под ложечкой засосало, а в голове, как обычно, когда возникала очередная патовая ситуация, завертелся детский стишок, переделанный на свой, чернушный манер: «Идёт бычок кончается, сдыхает на ходу!» Усмехнувшись самому себе и отметив то, что раз юморит, значит ещё не всё потеряно, Гор заозирался вокруг, в очередной раз, прокачивая обстановку.

Захотелось чуда!!!

Какого-нибудь такого, крохотного, лично для себя. Чтобы как у нормальных людей попавших в безвыходную ситуацию, из которой обязательно есть ненапряжный выход с полным набором киношно-волшебных, конечно же, неожиданных совпадений. Впрочем, профессионал-штурмовик, утоптанный по нынешним временам где-то далеко в глубине души, тут же расставил всё по своим местам – хрена тебе лысого, дядя!

И с помощью, и со всем остальным…

Об чём ещё мечты, дурашка? Надеешься на простого обывателя или на славную нашу милицию? Так они в таких местах не появляются.

Никогда!!!

Впрочем, даже если бы вдруг предположить, что чудо произошло и кто-то всё же забрёл в это захолустье, то вряд ли бы этот кто-то, оценив окружающую обстановку и увидев разгорячённую толпу, полез бы рисковать своим здоровьем из-за какого-то бомжары. В том числе, ребята в погонах. У них, болезных, по теперешним временам едва сил хватало на то, чтобы себя спасать от всяческих бед, а посему, решение данной проблемы надо было искать самому. Благо, расстояние до новой напасти по имени Маркел сотоварищи, было приличным и позволяло Гору принять и попытаться реализовать единственно верный план, а именно, уносить ноги и как можно скорее!

Правда, скорее, вряд ли получилось бы…

Ноги, в смысле нога, не позволяла не то, что ускориться, просто шкандыбать самым тихим ходом – уже было подвигом. Локализовать боль при помощи самокодирования никак не удавалось: отвык, забыл, размяк, да и времени не было.

Не давали, заразы!!!

В голове промелькнула крылатая фраза из какого-то кинофильма: «Оставалось пропадать!», но вот этого-то как раз и не хотелось. Ещё раз фотографируя окружающую обстановку и пути максимально эффективного отхода, так как прямое столкновение отметалось напрочь, в виду того, что шансов на выживание не было, Егор заприметил строение, которое могло помочь ему в данной ситуации. Старая, похожая на перевёрнутый большой стакан постройка, вылепленная из добротного кирпича, видать уже очень давно не поддававшегося напору времени и упорно проступавшему через многочисленные слои всевозможных побелок и покрасок, словно поманила к себе. Более того, к осаде вполне была пригодной, так как не имела окон, а только одну видимую отсюда дверь, забитую крест-накрест какими-то досками. Напрягая последние силы, Гор кое-как дошкутыльгал до здания и разметав хлипкую преграду из деревянного дранья, распахнул тяжёлую металлическую дверь.

Винтовая лестница, сделанная из толстенных арматурин, уходила куда-то вниз, начинаясь с небольшой огороженной площадки. Для чего и кем было построено это сооружение, ни вникать, ни разглядывать времени не было. Егор захромал по ступеням, на ходу то и дело с силой жмуря глаза, чтобы они поскорее привыкали к темноте. Автоматически отмечая ярусы, которые в сгущавшемся сумраке зияли чёрными провалами, он успел добраться до самого низа, когда пятно света над головой закрыл чей-то силуэт. На верху заспорили.

– Маркел, стой!

– Отвянь Коляныч, не до разговоров щас! Погнали вниз, этот урод где-то там спрятался!

– Запаковаться то он запаковался тута, тока я в эту черноту наобум не полезу, – пробасил ещё чей-то голос.

– Чё, заочковал? Какого-то фуфела?

– Ты меня знаешь, Маркел. Я везде тебя подпирал, но не в этом дело! Бичары орут, что в Духов дом лучше просто так, не соваться.

– В какой, какой дом?

– Духов…, – низкий голос слегка дрогнул. – Говорят, что там народ иногда исчезает, бесследно, а когда и как, блаженный один знает. Его подождать надо.

– Да ладно. Хорош жути нагонять!

– Да тосьно! – подключился ещё один, шепелявый. – Народ басарит, фто многих этот домифка проглотил, кто не поферил. Кто беф уфазения туды полеф… Дафай, Маркел, подофдём. Куда он денефтся? Оттэдова выход тока один, как и вход. А я покараулю ш пасанами. Осень мы на нево фзлые, падлюку такую…

– Хех, ещё бы! – не то прохрипел, не то засмеялся, тот, кого звали Маркелом. – Он тебе по ходу половину зубов вынес.

– Угу, тока не фсмесно ето…

– А мне и не смешно, – последние слова прозвучали так, будто говорящий превратился в какого-то мерзкого ползучего гада, глотка которого только и способна выдавать леденящий свист. – И ждать я никого и ничего не буду, разве что пару фонарей.

– Сего-сего?

– И очень быстро, Шнырь. Иначе…

– Фсё, фсё, Маркел. Ща фсделаем, спокуха!

Акустика в здании была великолепной, и Гор всё слышал. Информацию об исчезновении людей он пропустил мимо ушей, как не заслуживающую особого внимания. «Бабушкины сказки» сейчас были ни к месту, а вот то, что его в покое не оставят и в очень скором времени за ним всё же придут, огорчила окончательно. Сегодня явно был не его день, да чего там день…похоже, что и месяц, и даже год! Понятное дело, что укрытие, в которое он забрался, не гарантировало неприкосновенности, но всё же кое-какая надежда поначалу закралась в душу. Винтовая лестница, ходившая ходуном, темень и запах, такой, что аж дух забивал – всё складывалось как нельзя лучше. Прыти у преследователей должно бы было поубавиться. Ан нет! Судя по разговору, оставлять его надолго в покое никто не собирался, и на передышку можно было не рассчитывать. Времени на всё про всё, в смысле найти выход из этого каземата, у него оставалось минут пятнадцать, максимум двадцать.

Юморные стишки в голову больше не лезли, и это был первый признак того, что за котёнком всё же пришли, и в сортир ему бегать осталось совсем недолго. Самочувствие отошло куда-то на второй или даже на третий план и похоже было на то, что ему даже резко получшело. Вернее, уже было не до того, не до самочувствия. Страдай, не страдай, а когда к твоему организму подбираются со всех сторон и так и норовят сделать ему больно, приходилось шевелить «булками». В смысле, задницей, чтобы себя любимого не зашибло и очень даже может быть, что на смерть.

Гор отодвинулся от неясного светового пятна, которое вырывало из полусумрака кучу какого-то хлама на полу, и подался в темень. Правда, сделав несколько шагов в кромешную черноту, он вынужден был остановиться. Рука с ножом беспомощно тыкалась в пустоту, а глаза, как он их не пучил, не давали никакой информации, что там, впереди. Страха особого не было, но где-то на макушке нечёсаные русые волосы слегка встали дыбом, а в голову откуда-то прилетела и накрепко засела мысль, что прямо перед ним зияет пустотой ямина, на дне которой оскалилась ржавыми концами куча металлического мусора. Здравый смысл пытался бороться с наваждением, убеждая, что всё это не более чем разыгравшееся воображение, но…

А вдруг?

А всё же?

Ответ на это вдруг был один – переломанные ноги и конец однозначный, и безоговорочный.

Картина, которую Егор сам себе нарисовал, была безрадостной. Более того, в ближайших планах «ласты заворачивать» он не собирался, а потому, опустив на землю поклажу, вытянул из кармана зажигалку и запалил её. Ямы, в том виде, в каком она ему представлялась, конечно же, не было, но что-то там впереди ему не понравилось. Нужен был нормальный свет. Слабый огонёк не мог разогнать плотную темень вокруг, да и надолго китайского ширпотреба вряд ли бы хватило, а, кроме того, пламя хоть и небольшое, пальцы обжигало за милую душу. Шипя и матерясь потихоньку от боли, Гор соорудил из подручного мусора, благо его тут хватало, подобие факела.

– Фто, падаль! – тут же отреагировали на верху. – Не мозешь беф швета? Ну, нисего-нисего, сяс мы тибе его выклюсим нафсегда!

Не обращая внимания на визги недавнего, судя по дикции, спарринг-партнёра, Егор подхватил ставшую для него уже родной сумку и двинул вперёд, в сторону обрисовавшегося невысокого тоннеля. Чего или кого по нему перемещали, понять было невозможно, да, если честно, особо и не хотелось. Хотя узкоколейка, на которой стояло несколько вагонеток с паровой дрезиной во главе, вызвала лёгкое недоумение. Ну, в самом деле, если это был какой-нибудь запасной выход или вход из метро на случай очередной войны, не могли же наши конструкторы людей возить на такой байде. Впрочем, усмехнулся про себя Гор, наши то, как раз могли всё: о чудесах отечественных изобретателей и том какие критерии они принимают во внимание, когда собственно что-то выдумывают, домыслить ему не дали. Преследователи на верху зашевелились и, судя по крикам, которые опять возобновились, ничего хорошего ему лично это не сулило.

Надо было уходить отсюда пошустрее…

Спрыгнув с приёмной рампы вниз, на рельсы, он бочком, вдоль стены, преодолел препятствие и, оставив его позади, побрёл в темноту. Поначалу двигаясь с предельной осторожностью, Егор отметил для себя, что идти было довольно легко, соразмерил длину шага, чтобы попадать ногами на шпалы и никаких проблем. Более того, пути уходили в темноту под небольшим наклоном, что естественно облегчало передвижение, но разгульное вчера! опять напомнило о себе. Напряжение спало, и уставшее тело начало давать сбои, то и дело, спотыкаясь и само собой, выискивая место, где бы половчее завалиться на бок. Приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы не запороть носом, но это было не самое страшное. Похоже, что начались проблемы с дыхалкой.

Ему элементарно не хватало воздуха!

Свежего, чистого…

В метро, как правило, гуляли сквозняки, да и в подземельях, в которых доводилось бывать до этого, обычно всегда присутствовала хоть какая-то тяга. Конкретно в этом месте была тишина, то есть полный штиль и чем дальше он уходил от поверхности, тем хуже обстояло дело.

По крайней мере, для него!

Создавалось впечатление, что ему приходится прогонять через свои лёгкие не газообразную смесь, а какие-то сгустки и комки непонятной субстанции ничего общего не имеющей с воздухом. Он заглатывал их открытым ртом, словно рыба, выброшенная на берег, пытаясь выудить из них хоть какие-то крохи кислорода, но, судя по тому, как тряслись поджилки и начало опять темнеть в глазах, его там было ничтожно мало. Кроме того, та гадость, которую он втягивал в себя, драла глотку, словно наждак и неимоверно смердела.

«Чё за хрень?» – вопрос, возникший в гудящей голове, остался без ответа. Внутри начиналась паника и, похоже, что ещё и «белочка» постучалась в гости: сумка, отбитая в честной драке, вдруг ожила и зашевелилась!

Естественно захотелось назад к свету, к жизни, да и с поклажей стоило бы разобраться…

Только туда путь был заказан. Совсем!

Словно в подтверждение за спиной загоготало и заулюлюкало эхо, перекатываясь под сводами диким многоголосьем раздухарённой толпы.

– Чё, козлёныши, очко жим-жим, раз верещите, как недорезанные? – Гор улыбнулся сам себе, представляя потные, раззявленные звериным оскалом рожи тех, кто хотел достать его. Он хорошо знал психологию толпы и то количество мяса, которое успел нарубить наверху, отваги им не добавляло. Понятно было, что местные лезут за ним не по своей воле, а подгоняемые троицей, которая нарисовалась на разборках последней, но по другому и быть не могло. Чужак должен был быть наказан, иначе смена власти неминуема. Как это: «броня не любит дряблых мускул!» кажется, так кто-то из великих определил психологию стаи, предопределив одной фразой её развитие.

Егор опять ухмыльнулся каким-то своим мыслям и озадаченно почесал загривок, взглянув на сумку. Похоже, ему всё-таки примерещилось. Кроме того, этот склёпанный где-то в кооперативном цехе спортивный «Adidas» стал ему уже как родным, и оставлять его на радость врагам?

Жаба потом задавит!!!

Дуновение ветерка, которое ощутило всё его естество, заставило напрячь последние, на самом деле, самые последние силы…

Стиснув зубы от боли в многострадальной ноге, он хромал по рукотворному коридору костеря на чём свет стоит всех и вся: факелу гореть осталось несколько минут, всё внутри ноет и стонет, сзади уже слышны топот и радостный мат догоняющих, а тут ещё, как назло, тоннель раздваивался!

Ну, и куда идти?

Плюнув от досады в левое ответвление, то же самое захотелось сделать и с правой стороной, но в пересохшем горле слюны больше не было. Потом, вспоминая этот момент, Гор мог поклясться, что струя свежего воздуха, прилетевшая с противоположного, «неосквернённого ответвления», была ему наградой за несовершённое святотатство.

Бред, но кто знает?…

По крайней мере, он, не раздумывая, шагнул именно туда, уже не обращая внимания на то, что рельсы уходили в противоположном направлении. Не смутили его ни лёгкая дымка под ногами, невесть откуда взявшаяся, ни свет, который ударил по глазам, когда он, пройдя всего несколько десятков шагов, ввалился в небольшое помещение. Перед его изумлённым взглядом, противоположная стена взбежала к солнечным лучам, бившим из дверного проёма всего лишь несколькими крутыми бетонными ступенями, а ноги, забыв про боль и усталость, вынесли его как по ровной дорожке, наверх, к свободе и, похоже, что к спасению, по крайней мере, преследователей за собой он не слышал.

Как такое может быть, если всего лишь несколько минут назад Егор был глубоко под землёй и на пятки ему наседали враги? Ответа у него не было, а возвращаться и проверять чего к чему – нет уж, увольте!

Наоборот надо было подальше отползать от этого места, а то мало ли что, вдруг погоня всё же отыщет к нему путь…

– Маркел, ну сё ты, в натуре? Я то тута при сём?

– А кто при чём?

Толпа, человек в пятнадцать, топталась на краю глубокого провала, выхватывая мощными лучами галогеновых фонарей противоположную сторону.

– Метров десять, не меньше, – заключил один из тех, кто стоял у обрыва. – Дыра эта по ходу как-то закрывается и на тот край можно перебраться. Вишь, рельсы не порваны, а заканчиваются, как так и должно быть, тока я не знаю, как это всё может работать.

– Хорош умничать, Коляныч!

– А чё ты завёлся, Маркел? Понятно же, что перепрыгнуть он не мог. Тут здоровому никак, а он хромал. Сам помнишь.

– Да помнить то я помню, тока ты мне ответь, а где тогда этот урод подевался?

– Он или фнис-с скакнул, фсная сего его фздёт, или…

– Ну-у, продолжай.

– Я з фрасскасыфал про Духов дом…

– Ну и чего-о! – заорал, уже не сдерживая себя Маркел. – Там где мы видели этого ублюдка, глухая стена и больше НИ-ЧЕ-ГО!!! Чё он сквозь бетон просочился что ли…

Внезапный скрежет прервал крик, который разлетелся в разные стороны, добираясь до самых отдалённых уголков подземелья. Плита с куском недостающей узкоколейки быстро встала на место, закрывая бездонную пропасть и открывая дальнейший путь. Послышались удивленные возгласы.

– Оп-па, Маркел! Круто. Вся эта хрень начинает работать от громкого звука. Ничё се у нас строить навострились, ты понял?

– Да понял то я, понял, Коляныч. Тока странно всё это… Мы вроде бы ничего такого не слыхали, чтобы дорожка для бегунка нашего могла сработать! – нахмурив брови, вожак внимательно посмотрел по сторонам и потрогал ногой для верности возникшую платформу. – Ладно, потом будем разбираться. Погнали, а то эта падаль и впрямь от нас свалит!

Народ, взвыв от предвкушения близкой потехи, ломанул вперёд…

– Фстойти!!! – истошный вопль обратил на себя внимание.

– Ты чё, Шнырь? – главный обернулся, замедлив движение. Остальные тоже начали с недоумением оглядываться. – Давай, погна-а-аааааа!!!..

В следующее мгновение случилось то, о чём попытался предупредить шепелявый, смутно предчувствуя беду: плита по какой-то непонятной причине резко ушла вниз. По всей видимости механизм не получил должной команды и не закрепив своего положения, отыграл назад.

Никому из преследователей добраться до противоположного края естественно не удалось. Дикий многоголосый крик ещё долго витал по многочисленным пустотам и пазухам в земной толще, а его хозяева канули в бездну, будто их и не было.

Мрак и тишина опять воцарились в своих владениях, уже не обращая внимания на маленького человечка, который, сползая по стене тихо скулил.

– Я зез говорил, я придуприфдал. Этаф ни фсказки. Духов домик, он такой. Хромого он фзахотел и пропуфтил… череф бетон, а на наф… обиделфся…

Еле слышное бормотание и всхлипы несчастного недолго разносились по подземелью, которое, ожив какими-то неясными тенями, окончательно и без остатка растворило в себе трепещущую от страха людскую плоть, захлебнувшуюся в последний момент предсмертным хрипом…

Горыныч, а именно так его звали сослуживцы, когда Егор сильно нервничал и мог кого-нибудь обидеть, на самом деле был в расстроенных «чуйствах». В голове не укладывалось то, что с ним произошло. Материалист до мозга костей, он никак не мог въехать, каким это образом ему удалось уйти от наседавшей на пятки погони. Мысли были враздрай, да и алкоголь, выветриваясь из организма, тоже не способствовал концентрации внимания: выбравшись на поверхность, он очутился на какой-то помойке и уже пару раз шмандякнулся так, что только перья в разные стороны полетели. Волей-неволей «включиться» в окружающую обстановку всё же стоило. В противном случае он крепко рисковал своим здоровьем. Кроме того, нога его совсем измучила и требовала немедленного и, если учитывать то, как ему мастерски удалось свалить от разъярённой толпы, даже заслуженного отдыха. На привале, кстати, можно было пораскинуть мозгами, чего к чему…

Баул оттягивал руку своим весом и, предвкушая скорый передых, а может даже скромный перекус, бомжары народ запасливый, он выбрал место почище. По привычке, обтаптывая территорию, примечая пути подхода и отступления, Гор то и дело ловил себя на том, что мысленно, раз за разом, возвращается к недавним событиям. Расквасившиеся в бормотухе мозги, отвыкшие за последнее время соображать как у нормальных людей, бастовали, но всё же пытались анализировать и выдать что-нибудь на-гора. Какие-нибудь приемлемые объяснения.

И им ЭТО удалось!!!

Они, родимые, всё-таки додумались до того, что сегодня как-то всё не так.

О, как! Вывод был просто суперский, но уж, какой был…

И как не крути, а утренние похождения, которых в его нынешней вольной жизни было не так уж и много, взбодрили его конкретно. В самом деле, а чего такого примечательного может происходить у бывшего интеллигентного человека, то бишь БИЧа: стакан, бутылка, пьяный базар с каким-нибудь мурлом и спать. Так день до вечера – вот и вся суета, впрочем, ночёвка тоже не последняя забота, но знающие люди говорили, что пока тепло, проблем никаких, а вот зимой?

Хотя, до снежных времён ещё нужно было дожить…

Даже при нынешнем его состоянии особых мозгов не требовалось. Понятно было и без глубокомысленных умозаключений, что ещё парочка таких приключений и проблема холодов для него лично будет не актуальной. Дождутся обиженные папиного расслабона и растянут его в какой-нибудь подворотне «на немецкий крест». Только в течение одного дня шла такая свистопляска, чего уж загадывать на долгий срок: Фортуна тётка своенравная и чего у неё в её ветреной голове происходит – это большой вопрос. К примеру, она только что указала ему дорожку в сторону спасения, а назавтра кирпичом бац по башке и пишите письма мелким почерком, с того света!

Для тех, у кого на плечах была «думалка», а не агрегат по пережёвыванию пищи, выводы напрашивались сами собой!

Надо было что-то делать, ловить момент, так сказать, а вдруг именно сегодня у него всё и начнётся.

Сколько можно на самом деле?

Жизнь мимо несётся, не желая делать в его сторону никаких реверансов, так почему не сейчас: на вокзале «мероприятие», как не крути, прошло чудненько, в подвале тоже подфартило конкретно. Отсюда напрашивалось – с захваченным трофеем ему наверняка повезёт так же, как и со всем остальным. Ну, в самом деле, а почему бы для начала в поклаже не оказаться какому-нибудь приличному куску колбасы или на худой конец шматку сала с луком, а? Это был бы, какой-никакой знак свыше, отправная точка, когда в очередной, надцатый раз, пора было бы заняться собой, пока всё окончательно не накрылось медным тазом. «Мелковато плаваешь, Егорка. Чё-то для начала новых дел старт слишком низкий. С куском ливерной, в обнимку, высоко не подпрыгнешь» – ухмыльнулся про себя Горыныч. – «Хотя, на сытый желудок куда как приятнее разгоняться».