Текст книги "Параллельно с кризисом(СИ)"

Автор книги: Сергей Хорошев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Бог есть! И я падаю перед ним на колени! И молю простить меня.

Domine Deus! Agnus Dei! Прости. Прости раба твоего.

Рим пал! Пал, что бы омыть души людские божественным откровением!

Каюсь и не ропщу.

Что за музыка! Что за звуки!

Нет. В моей жизни не все потеряно. По крайней мере хоть дома о этих кранах не думаю, о директоре, о его дочке...

Стоп! Проклятая работа. Не отпускает даже здесь, даже при этих величественных звуках. Убивает и топчет все, что еще осталось... Как же избавиться то... От этих мыслей... От этих кранов...

Вивальди. Gloria.

И я еще возомнил себя... Кем! Прости. Прости. Я оправдаюсь. Я создам достойное тебя. Я смогу. Прости меня.

Domine Deus! Gloria! Аминь.

Отдаться воле звуков, вдохновенных...

Стоп!

Только слушать. Закрыть глаза и утонуть. Только слушать.

Вот это – наслаждение! Вот это – нирвана! Вот это – гений!

Как поют! Как поют!

Что за наслаждение!

Какая женщина, какой алкоголь смогут соперничать с этим! Земное бренно и преходяще... А это Вечно! Бесподобно!

Еще громче. И пусть соседи злятся. Пусть упадет потолок, а окна вылетят наружу... Я буду ловить внеземной кайф...

Только не думать... Ни о чем не думать... Раствориться... Самому стать музыкой...

Конец.

Утих орган. Мне стало грустно. Но грусть Величием полна. Задеты струны. В поднебесье восходит для тебя хвала. Я каюсь – грешен. Каюсь – робок. Твой взор меня не посетит. Пока не сделаю, чего-то, что...

Так. Включаем комп. Word.

Во имя его.

Рим пал. Он не мог устоять под натиском идущего из будущего Величия Славы Его.

Интересно... И нафига Владимир православие ввел. Конечно и хор Величественен... Но орган! О, орган! Domine Deus.

Хотя, мы тогда были молоды. А для того, что бы понять Великое, надо подготовиться. И что бы объединить дикие народы, надо быть немного дикими. Немного такими же.

Несчастные. Сколько несчастных ходят и не знают, не слышат... Каюсь. И я был глух. Ведь месяца три не включал шарманку. Ведь есть, есть удовольствия, в своей красоте и глубине превосходящие любые, самые-самые большие удовольствия телесные. Музыка. Как прекрасна музыка... А я о Пожарских котлетах. Нет и нет. Лучше капусту. С сосиской. Не могу без мяса. Прости меня...

Все. Писать...

Что? А если попробовать полную отсебятину и околесицу. Это модно...

И так...

"Великая черная дыра, с названием город Б., находилась на пересечении, когда то оживленных, а ныне пришедших запустение, богатых торговых путей. В городе Б. люди рождались, любили, работали и достигнув сорока годов воплощали в жизнь все свои мечты, находясь в полном неведении о духовных потребностях, коими наградил человека создатель. После этого они предавались тихому умиранию, отдавая отторгающуюся плоть своим детям. И так продолжалось из века в век.

Попавший в город случайный прохожий, часто не мог из него выбраться. Так как здесь хоть и было грязно и глухо, еда, выпивка и тепло – всегда находилась для любого. В нем плохо пахло, но хорошо кормилось. Пайка сытой каши, под теплой крышей тебе всегда была приготовлена.

В этом городе и родился герой нашего повествования, коему надлежало стать Великим начинателем. Но несмотря на почти критический возраст, для всех местных жителей, он не догадывался о возложенной на него миссии и дремал, как куколка перед своим превращением в бабочку, ожидая часа выйти в свет и развернув волшебные крылья красоты и разума, возвестить о идущей за ним благодатью.

И так – все по порядку.

Был месяц май, сирень цвела и жизнь казалось уж прошла..."

Что то не то... И это после великих и вечных звуков... И это после органа... После молитвы в исполнении Великих артистов...

Неужели во мне так засела эта бытовуха, что ни чем ее не изгнать нет ни какой возможности? Только об одном все мысли... Только об одном. О приземленном и плохом.

Стук в дверь. Мои пришли с катка. Иду открывать. Компьютер выключен и сегодня больше не проснется.

Я не создал ни чего достойного. Прости меня, господи.

Щеки красные. Радостные. А почему я с ними не хожу?

Накатались? Зря не хожу? Много таких? И кто? Да. Знаю. С нами учился, в параллельном. Депутат. И эта? Семьями? Много... Так коньков нет. Купить? А в прокат не дают? Дают.

Сходить, что ли, как-нибудь. Пожертвовать Бахом? И своим временем. Как жалко, что нет времени на все. Или на каток, или Бах, или работа на Вечность...

Время. Уходит... Убегает. Уже среда. Прошло три дня недели. Что же за это время я полезного делал? Ни чего! Нет. Стоп. Починил тете Дусе кран. Еще? Написал одну строчку великого романа. Еще? Все! Остальное уйдет в песок. Раствориться в небытие. В том числе и строчка романа... Совсем не великого, а так... Ни кому не нужного...

И будет укором. И запишут на небесах как смертный грех, ангелы небесные, что не использовал данное Всевышним, самое главное, самое большое на свете – жизнь. И не просто жизнь, но жизнь разумную. Подрастерял, порастратил на Пожарские котлеты, на секс, на пасьянс, на шефа, на Николая Ивановича, на краны эти долбанные.

Мне даден мозг. Его в руках своих держу. А для чего? Что я могу?

Десять. Пописать и спать. Пора, пора, пора в кровать. Детям.

Мне нет. Все уснут. Я сяду за компьютер. И буду работать. Создавать шедевр достойный быть... И хер с этим Николай Ивановичем, с кранами, с шефом... До часу ночи, нет до двух, буду писать.

Не буду. Я не знаю что... Даже темы ни какой нет... Неужели я глуп и не достоин.

Стоп. Я же Кинга распечатывал. Пусть спят. Почитаю. До одиннадцати. Жизнь еще не кончилась.

Чай пьют... С мороза, конечно хорошо. Ну и я с вами за компанию...

А что это у Пашки? Как где? На голове. Шишка огромная. Упал? Что же вы не смотрели? С вами ходить и смотреть? Значит вы будете развлекаться, а я буду нянькаться? Я не лежал и в телевизор не пялился. Что, что... Что надо, то и делал. Что... Какое твое дело. Я что не могу для души, для себя чем-нибудь заняться? Могу... Вот и занимался...

Сказали уже... Жалуются. Громко музыку включаю. Очень громко. Им дебилам нет бы радоваться – когда еще такое услышат, так нет... Не довольны... "Золотое кольцо", что каждый день по телику гоняют, слушать не даю... Сравнили – Бах, Вивальди и "Золотое кольцо"...

И как услышали то? Эта глухомань с пятого этажа, сама телевизор включает всему дому слышно... А тут что ты... Мешаю я...

Может сказать – вот, решил написать книгу. Будет поддерживать в начинании? Спрошу...

Решил писателем стать. Я после музыки начал сочинять кое что...

Что и следовала ожидать: хи-хи, да ха-ха. Ни чего у меня не выйдет... Старый уже писать то... Лучше бы детьми занимался...

Что Санек? Сколько за книги платят? Не знаю... Зачем тогда писать? Как зачем?

Даже не дослушал. Пошел ноги мыть... Не интересно ему, если просто человек высказаться хочет... Или изменить свой образ жизни. Ради вас, ради детей... Или не понимает еще?

Всё. Всем спать! Спать я сказал. Ложись Пашка! Спать! Воды?

Так. В воде отказывать нельзя... Может и вправду пить захотел?

На, пей.

Выпил. Весь бокал...

Теперь спать. Спать...

Улеглись. Почитаю. Сразу с середины...

Итак... Стивен Кинг. Как писать книги.

"Коллеги учителя мне нравились, детишек я любил – даже ребята типа Бивиса и Батхеда могут быть интересны, – но почти каждый вечер пятницы у меня было такое чувство, будто я провел неделю с подключенными к мозгу электрокабелями. Если подступало у меня когда нибудь неверие в свое писательское будущее, так это было тогда. Я видел себя через тридцать лет, все в том же мешковатом твидовом пиджаке с латками на локтях, с вываливающимся поверх ремня пузцом от излишнего потребления пива. У меня будет кашель курильщика от тысяч сигарет "Пэлл Мэлл", толстые очки и штук шесть рукописей, которые я иногда буду вытаскивать и возиться с ними – обычно в подпитии. На вопрос, что я делаю в свободное время, я буду отвечать, что пишу книгу – а что еще делать в свободное время уважающему себя учителю словеснику? И я буду врать сам себе, уговаривать себя, что время еще есть, что были писатели, начавшие в пятьдесят, да, черт возьми, и в шестьдесят лет тоже. И много таких.

Но ключевую роль сыграла моя жена – в те годы, когда я был учителем в Хэмпдене (и стирал простыни все в том же Нью Франклине во время каникул). Предположи она, что время, которое я трачу на писание на крыльце нашего наемного дома на Понд стрит, или в прачечной, или в нанятом нами трейлере на Клатт роуд в Хермоне, потрачено зря, думаю, у меня бы половина энтузиазма пропала. Но Табби ни разу не выразила ни малейшего сомнения. Ее поддержка была постоянной – одна из немногих хороших вещей, которые я мог принять как данность. И всегда, когда я вижу первый роман, посвященный жене (или мужу), я улыбаюсь и думаю: "Вот человек, который знает". Писательство – работа одинокая. И если есть кто то, кто в тебя верит, – это уже очень много. Тому, кто верит, не надо произносить речей. Он верит – этого достаточно".

Вот... И у него было... Недели прошедшие зря... Только жена его поддерживала. Время давала... Не говорила – иди детьми займись, все равно ни чего не выйдет...

Как обидно, что самый близкий человек так далек... От идей, мыслей, всего моего существа... Как я ошибся. Как ошибся!

Все на сегодня чтение отложим. И так ясно. Нужна поддержка. Хотя бы от жены. Надо успокоиться.

Водки выпью. Грамм сто. Или сто пятьдесят.

Огурцов нет. Сожрали. Кто жрет то? Или я? Да я. Вчера последний.... Ладно. Колбаса где то была. Вот... Порезать... Хлеба? Нет. Не надо.

Пятьдесят. Хорошо прошла. Закусить. Посидеть. Еще. Очень хорошо. И еще. Все. Хватит.

Читать бесполезно. Ни чего в башку не полезет. Спать... Крепкий здоровый сон. И пусть в нем будет Ангел, красавицы и черти... Хотя нет. Зачем черти? Почему черти? Да и хер с ними. Пусть даже и черти.

Сон со среды на четверг.

Падаю. Последнее время я постоянно падаю. В темноту. В пустоту. В черную пустоту.

Свет вдалеке. Гора. Облако. Под самой вершиной. Лечу туда.

Мужик весь розовый... Под деревом на лавочке сидит... Не довольный какой... И будто ждет кого... Уж не меня ли? В мою сторону смотрит не добро...

– Здравствуй. Кто ты?

– За...

– Вспомнил, вспомнил... Задолбал я тебя Хер У Вим... Не буду мешать... Отдыхай, отдыхай... А я дальше...

А куда дальше? Внизу помню дом, деревья... И наше бабье... И Семен Семенович с цыганами... Потом, вдоль реки... По тропинке... Не найду. Может вернуться? У Хера спросить? Обидеться... Да и пусть. У меня же покровитель появился! Как я забыл! И провожатая... Анжелина... Правда грудь титаномолебденовая... Или только лифчик? Надо спросить...

Эх, любопытство... Не могу удержаться... Чуть, чуть... Посмотрю, кто сегодня здесь...

За дерево. Посмотрим, посмотрим... Одни бабы. Сидят. Кушают. Оделись. Елена Васильевна в шубе. Нина Петровна – то же в шубе... И Надежда Георгиевна... В шубе. Им что холодно? Не должно... Вроде тепло кругом. Да и молодые... Без теплых валенок.

Оля в вечернем платье. Вырез большой, а ноги закрыты. Ясно. Комплексует по поводу кривизны... Или толщины? Наверное толщины. Грудь выставила. Думает красивая. Хотя ни чего. Особенно из выреза. Если совсем раздеть – висеть будут, а так ни чего, держаться.

Леночка – сапоги одела. Выше колен. Юбчонка коротенькая, коротенькая... И блузочка по самую шею. А эта из-за груди переживает. Думает – маленькая. Маленькая, это кому как. Кому именно такие и подавай. Не растекается же. Да и торчит прикольно. И колени прикрыла. Считает не красивыми... Где-то читал... Не важно. Ни когда не задумывался. Всегда пропускал. Сразу туда, что выше. Взгляд сам. Без меня. Сразу выше. А на колени – чего глядеть. Колени они и колени.

Вот кто не комплексует – так Вероника. Купальник надела и выпендривается, задницей крутит, грудями водит. Что то написано... Да уж... Конечно... D&G... Другого бренда не знает. И то, что этот бренд двух голубых то же...

Все прикрывают то, что считают не красивым, и выставляют на показ то в чем уверенны. Хотя у Вероники колени то похуже чем у Леночки. Просто она не знает, или знать не хочет, или ни кто про колени не говорил.

И все в золоте и бриллиантах. И чего это женщины так до золота падки?

Как легко их обмануть... Подарил трусы с буквами, посадил в машину по дороже, колечко презентовал и... Будет облизывать, пока замуж не возьмешь... Нет. Еще нужно рассказать какая она красивая, единственная, добрая... А некоторым, что еще и умная. Ну уж эти полные дуры. Этих одними стихами можно взять.

А после замужества, нарожает детишек и начнет права качать. И требовать. И попрекать.

Нет. Не буду я вас обманывать. Себе дороже. И так одну обманул, теперь маюсь и ее маю. Все. Хватит. Бежать отсюда надо. Тем более ждет меня сама Анжелина...

Только вот где? Было бы как в игре... Прилетел, нажал Load Game, и в том же самом месте.

Только где здесь кнопки рисовать? Лес кругом. А если лес, как это в сказках? Может вокруг себя три раза повернуться? А повернусь... Раз, два, три! Елочка гори!

Стоп! Про елочку зря было... Избушка колдуньи в рождественских огнях... Обидеться еще. Но, как говорит Вероника, прикольно.

Где же Анжелина?

Ау! Анжелина-а-а!

Может со вчерашнего дня... точнее ночи. Сидит, ждет? Позвонить?

Нет. Звонить не буду. Ощущение, что если здесь что-то звонит, то это все сразу пропадает и я оказываюсь в другом месте. В каком?

Не помню. Только точно не таком хорошем. Постучу.

Идет... Медленно, шаркающее. Точно не Анжелина.

– Кто там? – Голос глухой. Что отвечать? Кто я?

– Добрый молодец. Иду, дорогу ищу.

– Это ты Иванушка?

Если молодец – так сразу Иванушка. Странные люди.

– Нет не Иванушка. Виктор. Я от Хер У Вима.

Отрылась дверка потайная, а там... Старуха. Цыганка.

– Так бы и сказал, что от Хера. А то – добрый молодец. Здесь добрых молодцев – только один. Да и тот сказочный. Да лучше бы и не ходил. Толку ноль – одни неприятности. От тебя неприятностей не будет?

– Не знаю, бабушка. Не знаю.

– Что тебе надобно?

– Хотелось бы узнать направление на одну известную вам пещеру.

– Какую пещеру?

– Где черти живут.

– А от чего ты решил, что я знаю?

– Не я решил. За меня решили.

– Уж не бабенка ли какая?

– Вы мудрая и дальновидная. Не у вас ли она?

– Кто?

– Провожатая моя. Вчера мы с ней только до вашего места обитания дошли, в дверку позвонили... И все пропало. Точнее я пропал. А остальное... Тоже пропало... В общем, не у вас ли моя вчерашняя провожатая – обворожительная Анжелина Джолли?

– Обворожительная здесь только я. И обворожу, и заворожу, и отворожу... А вот Джолли не я. А вчера точно. Хулиганы в дверь позвонили, пока дошаркала – там уж и нет ни кого... Значит это вы хулиганили?

Помолчу. Потупив взор – помолчу. Что говорить то?

– Вижу, вижу раскаиваешься. Или нет?

– Раскаиваюсь. Больше этого не повториться.

– Значит ни чего решить сам не можешь, а к чертям собрался? Они то за тебя такого нарешают...

– Нет. Я тоже, иногда, решаю.

– Значит хочешь, что б я подсказала дорогу.

Хочу или не хочу? А ведь действительно – чего я сам решил? К чертям – Хер У Вим послал, бабы сами со мной все дела обделали, Анжелина сюда привела. А может не ходить? Выйти от старушки, нажать на кнопочку и... Хотя – всегда можно сделать. А теперь чего решать. Пусть цыганка и решает.

– Полностью доверяюсь. Глаза у вас добрые, честные, умные. Вверяюсь ибо...

– А есть хочешь?

– Что?

– Кушать?

– А что?

– Пельмени конечно. Что еще. Мы в наших краях ни чего кроме пельменей не держим.

Издевается или шутит? Или хочет показать, что все обо мне знает? Откажусь.

– Нет. Спасибо. Уже кушал.

– Как хочешь. Водочки?

Помотал головой. Слегка. Вежливо.

– Баньку истопить?

– Уважаемая, давайте к делу, а то как бы не дошло до чего...

– До чего?

– В постель предложите?

– Как положено. Не забыл значит?

– Чего не забыл?

– Вверху что?

– Небо. Космос.

– Материалист?

– Кто?

– Ты. Здесь других нет...

– В некотором роде...

– Это в призрачном мире – космос. В здесь – ангелы. Внизу?

– Призрачный мир это – где?

– Где ты большую часть жизни проводишь.

– А почему призрачный?

– Потому что от туда только призраки типа тебя приходят. От того и призрачный. На вопрос отвечай. Что в низу то?

– Ядро?

– Какое ядро?

– Земное. Какое...

– Ответ не правильный. Внизу – черти. Значит вокруг...

Принципиально не буду отвечать. Поднял голову горе...

– Вокруг – сказочный лес. И я...

– Баба яга.

– Молодец. Она же – колдунья, она же – ворожунья, она же – волшебница, она же...

– Стоп, стоп... Где зону топтала?

– Какую зону?

– Обычную. У тебя как у вора в законе – Иванова, она же Сидорова, она же Петрова, она же Рабинович...

– Это у баб умных так. Которые выбирают, пока своего Абрамовича... Тьфу... Рабиновича не отыщут. А я девушка серьезная. Глупая. Слегка.

Ни фига себе девушка...

И обернулась старушка девицей красной. Красной и прекрасной. В кокошнике, в перстнях, в сапожках лаковых...

Мысли читает? Чего тогда вопросы задает?

Опять встает, в постель зовет, мой лучший друг, мой Хер У Вим... Нет, ну надо же... И не стесняется. В кокошнике и сапогах... Хоть бы трусы одела. Так и до греха не далеко...

А потом, в самый ответственный момент – бац и опять старуха... Во будет... А интересно, что будет?

– А в негритянку – слабо?

И взмахнула ручками, обернулась вокруг себя три раза, стукнулась о земь и стала...

Хорошая негритянка какая. Симпатичная. И не так срамно смотреть. Не так заметно все... Если не присматриваться...

А можно начать, а потом, как момент подойдет, на голову надеть что-нибудь... Да хоть кокошник... И пусть превращается... Или глаза закрыть... Ни когда негритянок не было и не будет... При такой жизни... Попробовать или...

Вспомнил... Все вспомнил. Это сон. Как плохо то... И почему не на оборот. Что б жить здесь, а сон там...

Где же это было? Вот... "Умереть, забыться и видеть сны..." Яду, мне яду...

Как бы хорошо. В избушке, в лесу, со старушкой... Только трусы далеко не убирать...

А то на полянку ходить... Пусть и к бухгалтершам... Когда и Анжелина пожалует... Или эта... Терлиз Шерон.

Вот это жизнь! Ни каких тебе олигархов, ни каких выборов, ни какого шефа. Дочка будет его являться и напоминать...

А еще здесь есть черти и Хер У Вим. Херу я до лампочки. Только рад будет, а у чертей еще не был. Как они отнесутся еще... Вопрос!

Изба хорошая! Печь большая. Русская. Только в детстве, один раз и спал на такой. Тепло. В трубу задувает. Ворожит. Овчиной пахнет. Уютно. Спокойно.

Лавки деревянные. Широкие. Длинные. Стол большой.

Книг нет. И телевизора. Плохо. Скучно будет.

– А телевидение у Вас тут имеется?

Опять старуха. Когда успела?

– Нет. Зачем? Что смотреть?

– Кино, новости.

– О ком новости?

– О вас, местных жителях, о вашем мире.

– Скажу честно – нет ни какого мира. И меня нет.

– Как нет? Я же тебя вижу.

– Видишь ты отражение своих мыслей, а не меня.

– И что?

– А то. Мысли у тебя однотипные. Одни бабы на уме. Тебе бы импотентом стать... Хотя не поможет...

– Почему одни бабы... Не только бабы. Еще мысли есть.

– Может и есть. Только материализуются одни бабы.

– Что же делать?

– Попробовать думать о том, что может материализоваться, но не о нас. Не о женщинах. Меня до чего довел... В какую срамоту...

– Так я и о Великих свершениях думал.

– Свершения вещь не материальная. Потому материализоваться не могут. Их просто надо совершать.

– Так о чем тогда думать?

– Не знаю. Правда – к чертям тебе надо. Ангел видно от тебя отвернулся...

– А на горе кто?

– Если ты его Хером зовешь – то точно не ангел. Если бы Ангел, ты и думал бы по-другому, и звал бы его иначе.

– А как?

– У каждого свой Ангел. И у каждого свое имя.

– Это получается, если на Земле шесть миллиардов человек, то на небе – шесть миллиардов ангелов?

– В том то и дело, что Ангелы не у всех. Ангела заслужить надо.

– Как?

– Думать иначе. С этого начать. Жить иначе. Работать...

– А черти у всех?

– Чертей больше, но то же не у каждого.

– А этих то же надо заслужить?

– Нет. Эти иногда сами приходят.

– Страшные?

– Да нет. Бывают и симпатичные и веселые.

– Как их позвать?

– Не знаю. Я же отражение. Твоих мыслей. Ты и думай.

– Дойти до пещеры?

– Попробуй. Глядишь среди них окажется настоящий.

– И научит жить иначе?

– Это точно. Научит. Но к ним по другой причине надобно идти.

– По какой?

– Если черти за тебя возьмутся, то и Ангелы внимание обратят. В этом можешь быть уверенным.

– Спасут?

– Нет. Просто обратят внимание. Это уже много. И если ты правильно будешь себя вести, то может у тебя и появиться свой Ангел.

– Поможет и спасет?

– В чем твое горе – ты не хочешь думать и жить самостоятельно. Все тебя надо спасать, вести, указывать. Попробуй хоть что-нибудь самостоятельно сделать.

– Что? Ах, да... Попробую. Слушай, а чертям я зачем? Душу мою...

– Души не у всех.

– А как проверить?

– Элементарно. Если прекрасное понимаешь – значит есть. Ты как?

– Баха уважаю, Моне, Достоевского, Сашу Черного...

– Достаточно. Может что и есть. Ты только главное не упомянул.

– Что?

– Мир. Это прекрасный, прекрасный мир... Твой. Который ты видишь каждый день... Ты его видишь?

– Вижу.

– Считаешь прекрасным?

– Иногда.

– Может есть, а может и нет... Озабоченный ты только...

– Или не удовлетворенный. Любовницу завести? Как думаешь?

– Не стоит. Мороки много, а толку... Сам ведь знаешь.

– Ну почему... Курить когда бросаю – обкурюсь до одурения и несколько дней противно, как о сигарете подумаю...

– А потом все равно в рот эту соску суешь.

– Твоя правда.

– Те, кто ангелов ищут вообще от женского пола отказываются.

– Это кто? Уж не монахи?

– Они.

– И находят?

– Не все.

– В схимну уйти предлагаешь?

– Тебе не поможет.

– Значит к чертям.

– К ним.

– Как же их найти? Дорогу покажешь?

– Как?

– Ты же Баба Яга. У тебя клубочек должен быть, что дорогу указывает.

– У меня, что – прядильная фабрика? Ты сказок не читал? Я ж его уже отдала... и не один раз...

– А может ну их всех. И Ангелов и чертей. Уснуть и все.

– Это ты о чем?

– Яду выпить. "Заснуть и видеть сны..."

– "Но что за сны в том смертном сне приснятся?"

– Как что за сны? Нынешние и приснятся. Если ты отражение моих мыслей будешь то негритянкой, то Василисой Прекрасной...

– И ты, свою собственную мысль будешь...

– Моя. Что хочу, то и делаю.

– Потому и Ангелы на тебя не смотрят. К мыслям надо по-другому относиться.

– Как?

– А так... На свою мысль надо смотреть и думать – а что другие думают, когда ее видят?

– Не понял.

– Поймешь. Ведь вопрос уже сам себе задал.

– Кто?

– Что – кто?

– Кто вопрос кому задал?

– Ты. Себе.

– Когда?

– Сейчас.

– А это не ты задала?

– Я – это твоя мысль. Значит и вопрос ты задал себе. Значит думаешь. Это хорошо.

– Значит – помощи ждать не от куда?

– Немного помогу. Возьми вот.

И маленький флакончик из черного хрусталя засверкал в ее руках, как черный бриллиант...

– Что это?

– Яд. Самый сильный яд. Действует только на человека.

– А почему только на человека?

– Потому что это яд правды.

– Им убивают?

– И лечат. Как и всяким ядом. Маленькая капелька заставляет задуматься. Большая – может и убить.

– Посадят.

– Нет. Этот яд не оставляет следов. Приняв его, человек сам лезет в петлю, режет вены, прыгает с крыши. Или инфаркт там, или инсульт. Все выглядит естественно. Как несчастный случай.

– А противоядие есть.

– Конечно. Для того что бы обезопасить себя, надо носить с собой плеер с записями современных эстрадных песен. Или FM-приемник. Вставил в уши наушники и слушай. Яд и рассосется. Или телевизор можно посмотреть. Только не новости. От них другим ядом тащит – ядом лжи. А при взаимодействии, последствия могут быть не предсказуемыми.

– И что он на всех действует?

– Нет конечно. У кого есть прививка от него, не действует.

– Какая прививка?

– От ума и совести. Что бы совсем на повал, надо что бы у человека и ум был и совесть. Если ума нет – то ни как действовать не будет. Если совести, то любую дозу давать можно. Живым останется и даже мучиться не будет. Как витамин пройдет.

– Значит правда. Партия была – ум, честь и совесть нашей эпохи. Ядом сгубили...

– Какая партия?

– У нас одна была партия. Ее и сгубили.

– Про партии не знаю. Врать не буду.

– Партия – это люди. И их много.

– И что? Все умерли?

– Нет. В другую вступили.

– Ну тогда это мог быть и другой яд...

– Как применять? В чай добавлять?

– Зачем чай? Ни какого чая не надо. Просто возьми флакончик в руку, даже открывать не обязательно и человеку, глядя прямо в глаза, начинай тихо и спокойно, рассказывать то, что он о себе сам знает и от самого себя скрывает... Но о чем все давным-давно догадываются.

– То есть флакон виртуальный? А если я в руку возьму, то сам о себе много узнаю и в петлю полезу? Убить хочешь?

– Дурак. По тому и даю, что совесть у тебя спит. Крепко, крепко. Не отравишься. Только на пользу пойдет. Глядишь умнее станешь. С другими делись. Может, кому еще поможет.

– Спасибо, конечно. Еще вопрос. Чисто конкретный. Как сразу в нужное место попадать, что бы без этого, без Хер У Вима? А то каждый раз с него начинать – время только тратить.

– Пить брось. На ночь почитай чего. Хорошего. Или плохого.

– Что конкретно?

– Конкретно? Тебе к чертям ведь надо... "Сказку о Попе и его работнике Балде" почитай. Хотя нет... Там черти не очень, да и попе, о работе... "Экзорцист" почитай. Хотя и это не то... Еще вдруг Сам явиться...

– А Сам это? – И покивал на небо.

– Нет. Сам это... – И указала в землю.

– Так что читать?

– Вот. "Вечера на хуторе близ Диканьки". Самое то будет.

– Хорошо. Почитаю.

– Ну все. До свидания.

– В смысле?

– Иди говорю.

– Куда?

– В дверку выйди, а там куда хочешь.

– Гонишь?

– Тебе, что со старухой сидеть интересно?

Если я ухожу это будет меня послали или сам пошел? Какая разница... Только узнать все равно надо – в какую сторону... Понесет опять...

– Ухожу. Только куда идти? Хоть ручкой направление бы...

Махнула. Неопределенно...

– И не объяснишь ни чего. Вот так просто – иди и все?

– Тупой ты.

– Обидно, знаете ли. Такими словами кидаетесь.

– Ладно. Просто ты находишься в плену своих призрачных переживаний. Тебе надо немного в сторону отойти. Ты ведь, как сюда попадаешь, особо от другой жизни не отходишь. Что днем – то же и ночью. Даже бабы...

Ты выйди и иди куда глаза глядят. Вокруг лес. Может что и навеет. Хоть воспоминания какие. Из детства, юности, книг... Если не можешь ни чего видеть дальше нескольких дней, может вспомнишь еще что... Более далекое. Раз своего ни чего придумать не можешь.

– Понял... Почти. Пойду.

Все. Дверь закрылась...

Тропинка. По ней...

Лес. Когда я последний раз в лесу был? Года два назад... И этот лес – такой же. Правда – ни какого воображения: лес обычный, женщины конторские, и даже Баба Яга... Очень похожа на Милляра...

Сплошные штампы в голове. Как от них избавиться? Так. Старуха говорила надо попробовать в памяти покопаться... Поглубже... Только как это делать?

Вот была бы память как на компьютере... Разложил ее по датам и с самого начала просматривай... Если не попорченный диск. Испорченные кластеры, погибшие нейроны... И нет воспоминаний. Ни хороших, ни плохих... Одни недавние.

Где то читал, что самые сильные воспоминания связаны с самыми сильными переживаниями. У меня какие переживания самые сильные? Что же я такого пережил? Что?

Одна пустота. Ни кто не умирал, ни где не воевал. Первая любовь? Стерлась в результате совместной жизни... Первый поцелуй... Нет.

Баба Маша... Бабушка... И даже не вспомнил... Гад я после этого... Гад. Только переживал не так что бы... Уехал в командировку, на север. Приезжаю – а тут такое... И до этого – месяца полтора ее не видел... И общались редко... Мои на работу звонили. Обещали меня найти и... Не хотели или не смогли? Козлы! Специально не искали... Как же... Деньги казенные будут потрачены зря... Дело не будет сделано.

Сашка! Сашка родился! Рождение и смерть. Самые яркие воспоминания. Помню! Я ведь это почувствовал. Не знал, а чувствовал... Ощутил его первый крик... Как кто толкнул меня... На диване сидел... Что сидел, что делал? Не помню. А тут вдруг на ноги вскочил, к окну кинулся и в сторону роддома посмотрел... Тучи висели на небе низкие-низкие... И птицы, большая стая, разом поднялась с крыши соседнего дома и кружить... Я оделся и в роддом. Приезжаю – точно. Двадцать минут назад...

И чувство – не зря жизнь прожил, если завтра умирать... Останется моя кровинушка, мое продолжение... Часть меня.

С Пашкой не так. Родился и родился... Хотя тоже переживал... Но как-то не так... Потому наверное и балую больше... Чувство вины...

Парк. Луна парк. Где-то я его видел... Ах да... Хер У Вим в таком живет... И у нас в городе такой когда-то был... А роддом около него и располагается.

Вот оно что... Глубокие переживания... Яркие события...

Нет. От ярких надо отходить, а то дальше нашего городишки далеко не убежишь. Так и будешь ходить кругами...

А если искать самые обыденные, самые что ни наесть серые... Будешь в мусоре копаться и вдруг... Бриллиант! А ты его и не заметил...

Только и так одна серость.

Не заметил, как в парк зашел... Будет за углом Хер У Вим, или нет? Если будет, до него докопаюсь...

Нет. Нет его. И поговорить не с кем... Пойду до озера. Не далеко...

Идея. А если во сне заснуть? Лечь и заснуть. Что присниться?

Попробую. Трава мягкая, зеленая... Пахнет перьями... Не важно. Ложусь, закрываю глаза... Не спиться, что-то... Может это не возможно?

Буду лежать и вспоминать...

Права старуха. Ни какого воображения у меня. Ни какого.

И бабы наши, и парк, и еда...

Стоп!

Вчера были цыгане, негры, блюз... Я в сон Семена Семеновича попал?

Значит у меня нет воображения. И если сниться, что-то особенное – значит в чужой сон попал?

Но в первый день Вероника миньет делала... Мне же его ни кто не делал... Получается это я в ее сон попал? Она мечтает?...

Нет. Скорее всего, потому что она ко мне обращается – Виктор... О – тянет... Так и хочется в рот чего засунуть, что б не издевалась... Нашла Викто-о-о-ра... Я ей Виктор Олегович... Почти двадцать лет разницы... Викто-о-ор... И фотографии из интернета на эту тему...

Книги! Я же Кинга читал... У него чего только нет... Что же помню? "Корпорация бросайте курить", "Люди десятого часа"... Все. Значит остается только то, что тебе близко... Много раз хотел бросить, вот от Кинга только о сигаретах и осталось... Про какую то башню читал, еще что-то... а только и осталось...

Это от того, что ни во что не верю. Ни в Бога, ни в Дьявола, ни в духов... Вот! Умершие сами в сон приходят... Бабушку позвать? Хоть после смерти повинюсь.

Страшно... Они приходят, перед смертью... Боюсь умирать... Боюсь.

Ангелы приходят. Это уже было... Черти.

Черта какого позвать? После чертей вроде живут...

Старуха про "Вечера на хуторе близ Диканьки" говорила... Диканьки, Диканьки, Диканьки...