Текст книги "Душехранитель (Книга 1)"

Автор книги: Сергей Гомонов

Соавторы: Василий Шахов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Ё-мое! Готов! – воскликнул Виктор Николаевич, но его радость была несколько преждевременной: у врага еще остались две жизни.

Спустя шесть дней преображенный Андрей с едва зажившими шрамами за висками и возле ушей, небольшим, почти исчезнувшим кровоподтеком вокруг исправленного носа и глаз, с перекрашенными волосами и измененной прической выйдет из челябинского особняка отца, чтобы сесть в свой черный "Ландкрузер", который он предпочитал любым другим маркам машин, и вылететь со двора вдогонку солнцу...

За две недели...

– Мне снова приснился этот сон... Похоже на сумасшествие, однако... – Рената потянулась в кресле и выпрямилась; покоряя километр за километром, джип несся по трассе – из города в город, из области в область. – Полцарства тому, кто растолкует мне значение этого сна!

– Опа! А оно у тебя есть? – с ехидцей спросил Николай, привольно раскинувшийся на заднем сидении автомобиля, обнимая коленями спинку сидения Ренаты: длинные ноги мешали ему даже в джипе. – Покажи!

Рената обернулась:

– Гроссман?! Ты еще здесь?! Я так надеялась: проснусь – и ты окажешься просто кошмаром!

Придерживая руль, Саша с усмешкой посмотрел на нее:

– Если говорить простым человеческим языком, тут действуют генетические аспекты, превращающие интерпсихические отношения в интрапсихические, после чего происходит опосредование выбора и сублимация процесса интериоризации на примере образов и символов, – "растолковал" он.

Рената приоткрыла рот:

– Он что-то сказал?!

Гроссман кивнул:

– Шура пытался сказать тебе, что это просто самый банальный подростковый кризис – прыщики, недовольство собой, комплекс "мои предки – конченные придурки" и так далее...

– Ну, разве же от вас добьешься чего-нибудь приличного? Лучше уж магнитофон послушать вместо вас... – и Рената стала переключать радиоканалы, но почти везде звучал "белый" шум. Наконец она наткнулась на песню: – Боже! Это Розенбаум! Обожаю! Это что-то новенькое. Немедленно замолчите и дайте послушать песню!

– Ты всегда была впечатлительной девочкой, – Николай приоткрыл окно и закурил.

– Гроссман, не юродствуй, я слушаю!

...И она могла бы, в общем,

В щель под дверью проскочить,

Только гордые не ропщут

И не жгут чужой свечи,

И не жгут чужой свечи...

Ведь нет у одиночества

Имени и отчества,

Ну а мне в плечо твое

Так уткнуться хочется...

Рената прикрыла глаза. Читала она где-то о том, что, когда ищешь ответ на беспокоящий тебя вопрос, он приходит неожиданно – извне, из строчек в книге, из песен, из услышанной на улице реплики постороннего человека. Почему так повелось неизвестно. Вот и теперь девушке показалось, что она как никогда близка к разгадке, однако присутствие Гроссмана действовало ей на нервы, мешало сосредоточиться.

Рената была против его настойчивого желания сопровождать их с Сашей в опасном путешествии: это ставило её в положение хамелеона, посаженного на два бумажных листа разной расцветки, который безуспешно выбирает, в какой цвет ему перекраситься. Каждый из них воспринимал её по-своему, и она чувствовала инстинктивную потребность удовлетворять их ожидания, что сделать одновременно было бы невозможно. Хамелеон сошел бы от этого с ума. Кроме того, Ренате все время мерещились заговоры, казалось, что Ник и Саша объединились против нее. Она стала все чаще огрызаться, а то и прямо нападать на Гроссмана и косвенно – на телохранителя. Согласия между ними троими не было в помине. Саша ни во что не вмешивался, соблюдая нейтралитет. Если бы Рената знала его хуже, то могла бы предположить, что он стесняется.

– Не пора ли нам сделать привал? Шикарный пейзаж, ёлки-палки! – вновь ворвался в ее мысли Николай.

Саша молча повернул к обочине.

**********************************************************************

Фобосов поднимался чуть позади Раечки Мезудиной, своей "утешительницы", и потому она первой заметила, что дверь в квартиру не заперта.

– Ты бы хоть предупредил, что у тебя гости! – укоризненно проворчала Раечка, понимая, что уединиться им не дадут и в этот раз.

– Никаких гостей. Не должно. Быть.! – характерное для Михаила подергивание пшеничных бровей наводило на мысль, что он, должно быть, весьма удивлен (конечно, напиши Фобосов это на бумаге, стало бы куда понятнее). – Ну-ка! – он вошел внутрь, а Мезудина осторожно шагнула за ним в прихожую, маленькую и темную.

Фобосов увидел перед собой Сашу, стоявшего посреди комнаты, близ компьютера, и очень неплохо одетого.

– О! Здорово! Ну. Ты жук! – журналист поправил очки, коротким жестом толкнув их в перемычку на носу. – Уехали, называется! Чего. Стряслось?

Саша медленно выудил руку из кармана плаща, где за минуту до этого что-то нащупывал. Вокруг носа и под глазами кожа на его лице была темнее, как будто от синяков. Раечка подумала, что ему, "бе-е-едненькому", где-то досталось. Телохранитель кашлянул и хрипловато ответил:

– Мы одну вещь у тебя забыли... Извини за беспорядок, я тут порылся второпях... немного...

Раечка с приоткрытым ртом оценила, что в понимании "Алекса" означает "немного": коробки от дисков и сами диски CD-ROM были разбросаны по столу как попало, без всякого указания на то, какой где лежал.

– Что за... вещь? – пошевелив бровями, уточнил Фобосов.

– "Кадэшка". Я твои пересмотрел, но им и не пахнет. Ты никуда его не убирал?

– А вы. Мне... ничего. И не давали!.. Вы ж... с пустыми руками. Приехали! И уехали – тоже!

– А Рената? Ты уверен, что она ничего тебе не оставляла?

– Ну! Я ж не идиот! Какой-нибудь! Если б... оставляла. Я бы помнил. Наверное! – журналист развел руками.

Саша утомленно повел головой (не Сашин жест, отметила некогда влюбленная в него несостоявшаяся актриса Раечка Мезудина).

– Черт! – сквозь зубы бросил он. – Ну, ты тут... сам как-нибудь приберись... У тебя, вон, помощница есть. Привет, Рая.

– А где Рената? – не поняла та.

– В машине... то есть, в поезде... Короче, в самолете.

– Она ж... высоты боится!..

– А-а-а... – протянул Саша и, точно делая для себя отметку, со значением кивнул. – Ладно, пора ехать.

– Алекс, ты чего такой странный?!

– Какой странный?.. – поморщился телохранитель, и это уже была его мимика. – Ключи на тумбочке. Чуть не забыл вернуть. Ну, все. Чао!

– Шифровальщики... – только и смог вымолвить Фобосов.

Саша слегка подтанцовывающей легкой походкой вышел из квартиры.

– Я расту в его глазах... – недоумевая, пробормотала Мезудина, глядя то на Фобосова, то на полный завал вокруг включенного компьютера, то вслед телохранителю. – Впервые за все десять лет нашего знакомства Алекс назвал меня по имени...

– Бывает... – Фобосов отключил компьютер и сел разбирать перепутанные диски и дискетники.

Раечка вышла на балкон посмотреть, в какую сторону отправится Саша. Каково же было ее удивление, когда она увидела этого самого Сашу, садящегося в шикарный, непотрепанный, черный "Ландкрузер" и выезжающего из двора на бешеной скорости. Соседские бабушки как по команде проследили за его отъездом. Тема для дальнейших обсуждений была готова:

– Понасели на енти свои мобили и носятся, как оглашенные! громко выступила одна, и остальные её поддержали:

– Да... всю страну разворовали!...

Мезудина поскребла в затылке и вернулась в комнату.

*********************************************************************

Андрей развернул потертую бумажку, найденную им в ванной Фобосова. Внутреннее чутье подсказало ему, что эта записка обронена Ренатой и что она является одним из звеньев непрерывной цепи поисков, погонь и разочарований.

"Москва 2408" – что бы это могло означать? И этот набор беспорядочных чисел внизу... Ясно, что это – не заглавие нового романа Владимира Войновича...

Андрей завел машину. Номер гостиничной комнаты и телефон? Бред сивой кобылы: здесь номера семизначные. Компьютерный код? Видимо, это ближе, но тоже не то – он чувствовал. А если это код, но не компьютернай, а, скажем, камеры хранения? Вот только где эта камера? В аэропорту? На вокзале? И на каком из них? А в каком аэропорту? Эту версию необходимо проверить.

"Ландкрузер" сорвался с места. Невидящим взглядом смотрел Андрей на дорогу, отмечая самое необходимое. Обычно же его глаза заставляли людей трепетать. За это Константина Геннадьевича и Андрея прозвали Скорпионами. Никогда не светился в них гнев, но это не означало, что Скорпиона – старший или младший – спустят нанесенную обиду. Джип летел в сторону Домодедово. Андрей решил начать с аэропортов.

На поиск у него ушло три часа, и только в одном из аэропортов (по закону Мерфи, последнем – он оставил его, так как по дороге были вокзалы, и вспомнил, когда все мыслимые камеры хранения были исследованы), лишь в одном ячейка откликнулась на шифр и открыла свои пустые недра. Значит, "дипломат" уже у них. Если, конечно, он вообще здесь был...

Андрей набрал номер и узнал, что "раздолбанный" "Чероки" был замечен на южном шоссе. Куда они направляются, было непонятно. Придется ехать на машине. Если быстро поедет нагонит. Только нужен сменщик и, желательно, не имеющий отношения к организации: возможны любые промашки, а Скорпион-младший терпеть не мог, когда "шестерки" обсуждали его неудачи. За это придется наказывать, лишнее беспокойство зачем это надо? Лучше взять парня с улицы. Приглянется – можно при себе оставить и насовсем...

– Но где найти мне такого – чувака не слишком крутого? вполголоса пробормотал Андрей и прищелкнул пальцами.

**********************************************************************

– Пришлось поставить запаску, – вытирая руки тряпкой, Саша отошел от джипа. – И упаси бог, если с нею что-то произойдет...

Рената поманила его к костру. Николай, не желая пачкать печеной картошкой свои "музыкальные" руки, сидел напротив нее и пил баночное пиво, изредка поглядывая на бывшую жену, озаренную всполохами огня.

Телохранитель сел у ног Ренаты, удобно устроившейся на низеньком пеньке. Она склонилась к нему, повернула его голову так, чтобы рассмотреть рубец на щеке.

– Почти совсем зажил...

– Еще бы: за две недели, – усмехнулся Саша.

– Хочешь картошку? Я сама почистила...

Телохранитель снизу взглянул на нее:

– Как в детстве?

– Что – как в детстве? – не поняла Рената.

– А мы в детстве тоже любили печь картошку... Удерем с пацанами на пустырь и жжем костер. Лишь бы взрослые не видели и не мешали...

– С трудом представляю тебя мальчишкой, – созналась она. Ну что? Будешь?

Он перехватил ее руку и покачал головой. Гроссман сделал глоток из своей банки:

– Не пойму я что-то, Шура: ты что, святым духом живешь? На твоем месте я бы давно уже загнулся...

– Вот-вот, – в первый раз за все это время Рената согласилась с отставным супругом.

Чтобы они отвязались, телохранитель отпустил кисть девушки и, точно любимый полудикий-полудомашний пес, прямо губами взял рассыпчатый картофельный кусочек с ее ладони. Николай отвернулся, чтобы они не догадались, что ему есть до них дело. Точнее, не до "них", а до Ренаты. И что такого в этой рыжей бестии, что едва ли не все влюбляются в нее с первого взгляда? Легкомысленна, строптива, избалована, капризна инфантильна и плохая хозяйка... Ну вот, начинается послеразводный аутотренинг. Теперь этим не спасешься. Ник считал, что рано или поздно она к нему вернется, никуда не денется. Терпела же она четыре года его бесконечные похождения, его характер, выходки... Значит, любила. Да и как его не любить? И еще: она единственная женщина, которая бросила его первой. А сейчас все его планы рушились, словно картонный домик. Гроссман почти осязательно чувствовал их связь с Сашей. Да, увы, их сковывало нечто большее, чем страсть, симпатия или постель – то, на чем зиждился его брак с Ренатой. В других обстоятельствах, скорее всего, эти отношения походили бы на ровный и спокойный огонь, загасить который просто невозможно; в этих – на два бурлящих моря, что стремятся разнести плотину, которая разлучает их друг с другом. Гроссман искал хоть что-нибудь пошлое в их отношениях, чтобы "остудить" Ренату – и не мог найти. Не встречалось покуда в его жизни подобная неудача. Н-да, поехав с ними, он погорячился. Если уж она так ему дорога, то было бы логичнее пожелать ей счастья и отойти. Но теперь – не тут-то было! Упрямство не позволяло Нику остановиться на полпути. Телохранитель – по сути своей одиночка, и Гроссман сделает все, чтобы убедить Ренату вернуться, а его – не изменять своим привычкам и бросить обузу. У Саши на роду написано быть свободным и неприкаянным странником.

Николай случайно прислушался к их разговору. Если говорят громко, то не затыкать же ему уши! Николай с неприязнью ощутил, что ищет оправдания своим поступкам. Противное состояние...

– И ты присутствовал, когда тот священник, отец Саймон, был при смерти?..

Странные вопросы задает Рената. Что за отец Саймон? Саша ответил не сразу. Он устроился поудобнее и положил голову на колени девушки, давая телу кратковременный отдых – впервые за весь день.

– Да, присутствовал. В 90-м я был в Лондоне и узнал, что Саймон лежит у них в госпитале и что состояние у него крайне тяжелое... Я знал, что он болен раком, знал также, что это будет наша последняя встреча... Так и получилось...

– Странно... – прошептала Рената.

– Что?

– Насколько я поняла, все твои клиенты на сегодняшний день уже умерли, по той или иной причине...

– Т-ш-ш-ш-ш! – Саша, испугавшись, приложил палец к губам. Нельзя так говорить!

– Ну, да, да: я еще жива... И ты нас... то есть, их... ты сам выбирал?.. Ты что-то... чувствовал при этом?

– Да, – он не стал ничего прибавлять и закрыл глаза.

– А как... умру я? – Рената склонилась почти что к Сашиному уху, но у Ника был острый слух, и, вначале прислушавшись ненароком, теперь он втянулся.

Телохранитель отпрянул от нее:

– Я тебя не выбирал!

– А... папу? Его?..

– Я не знал, как и когда он умрет... Я пытался предупредить его, чтобы он был осторожнее, но люди никогда не верят таким вещам... Я стал его тенью. Но... все равно упустил момент. А ты... Сокольников, пока мог говорить, бормотал о тебе и выталкивал меня из машины... Я тебя не выбирал!

Тут Николай все-таки не выдержал:

– В общем, ясно: как всегда, выбор делают за нас, мы тут ни при чем, от нашей воли ничего не зависит! Слышали, слышали... Так ты, Шура, всерьез веришь во всякие души, в экстрасенсорику, в пророчества?.. Да? – в его голосе явственно читалось: "Ну, уж тут я тебя поймаю на слове!"

Саша, с трудом оторвав взгляд и мысли от Ренаты, оглянулся и посмотрел на него через костер: он словно и забыл о существовании третьего.

– Верю? Само слово "вера" предполагает то, что на самом деле этого вполне может не существовать, и человек волен в выборе – верить в это или нет... Душа, энергия, психика – суть дела от этого не изменится. Даже тело в определенной ситуации может выполнять функцию души, носить ее образ, отраженный в материи...

– Ну, как же? Психика – это мозг, мозг – это тело, по верованиям все телесное – бренно, а душа – нет.

– Хорошо, пусть будет душа, если тебе так больше нравится. Это неважно. У всех по-разному. Идеально – когда достигнуто триединство. Тогда тело сильно, память ясна, а разум пронзает время и пространство...

– Болтовня!

– Гроссман! Фи!.. – Рената скривилась. – Тебя же никто не заставляет этому верить, что ты ругаешься?

– Тогда пусть скажет, когда умру я? Я совершенно не боюсь услышать это. Ну, когда я умру? Хочу приготовиться...

Телохранитель поднялся на ноги. Рената схватила его за руку, но он выскользнул и растворился в темноте. Ей показалось, что Гроссман чем-то задел его, и она прошипела:

– Вот вечно ты лезешь со своими дурацкими подколами! Суешься туда, в чем ни черта не понимаешь, как этот дурак-Гарик!

– Я – дурак?! – вскипел Ник, отшвырнул пустую банку и вскочил. – Да это вы оба... чокнутые придурки! И разговоры у вас такие же! Психи! Два сапога – пара! Душа!.. Ага...

Жестикулируя, он пошел к джипу.

– О-о-о! За что мне все это?! – молитвенно складывая руки, пробормотала девушка. – Что я тебе сделала, а? Господи?!

К утру они прибыли в Тулу.

За тринадцать дней...

– Идем туда! За этой колонной – наше спасение, – шепнул он златовласой жрице в синей мантии и взял ее за руку, хотя колдун и Главный Жрец предупреждали, что во время Магического Общения прикасаться друг к другу нежелательно.

– Туда?! Но там – Смерть! – она была вне себя: пустой взгляд, замедленные движения и слабый голос. Он потянул ее за собой и, сообразив, что он не собирается останавливаться, девушка попятилась и стала выдергивать руку. – Оттуда никто не возвращался!

– Мы вернемся!

– Я должна встретить рождение Пятого Солнца!

Больше он не стал ее уговаривать, ибо в пучине уже била крыльями огненная птица, готовая к тому, чтобы вырваться наружу. К её появлению все должно стать на свои места... Жизнь птицы была в руках молодого колдуна, жрецов и того, кто ждал в пространстве между колоннами.

Капюшоноголовый помощник Главного Жреца выпустил руку жрицы.

– Я буду ждать тебя! – сказала она и вскинула голову к черному небу, к трем звездам, нависшим над храмом: – О, великие боги! О, мудрый охотник, звездный странник! Дайте мне знания и сил!

Он шагнул в пустоту другого измерения. В этот момент его мир перевернулся, и он остался в чуждом пространстве, необычайно светлом, но неприветливом – есть красивые города, но ничто не заменит тебе твоего. Особенно если ты помнишь его...

У подножья холма на берегу ручья сидел старик. Помощник Главного не узнавал Гелиополис. Не был это и Ори, город-мечта, город-призрак, пристанище стужи последние сотни и сотни веков. Это был чужой город, чужая страна. Все здесь было чужим, даже небо – солнечное, но замутненное каким-то маревом...

Старик поднял на пришельца обведенные сурьмой до самых висков темные глаза. Его седые длинные волосы были перехвачены лентой, одежды отливали золотом. Помощник поклонился Учителю. Они всегда узнавали друг друга: Учитель оставался в одном и том же обличье, ученик – менялся, как и другие двенадцать, но суть его была постоянной. Старик мог намекнуть, но говорить прямо было бессмысленно – все можно понять и принять лишь тогда, когда к этому прикоснулась твоя душа, твое сердце. Если нет не помогут никакие, даже самые разумные слова и доводы. Истина всегда рождается в адских муках. Если впрыснуть обезболивающее, это будет мертворожденная, отравленная истина.

Огонь ломает камни,

Вода терпеливо точит их.

Огонь всего добивается силой,

Воде камни благодарны за красу,

Подаренную их холодным телам.

Если я буду иметь дело с камнями,

То не стану ломать преграды.

Я наберусь терпения, как ты, о, вода!..

Помощник Главного опустился на одно колено и, протянув руку через ручей, взял с ладони Учителя гладкий гранит, за тысячелетия превращенный волнами в человеческое сердце.

Старик набрал пригоршню воды и плеснул ею на руки ученика. Тот вздрогнул.

– Привет! – мокрой ладонью Рената коснулась Сашиной руки; ее разрумянившееся лицо тоже еще не просохло после умывания, и телохранитель залюбовался им и блестящими янтарно-зелеными ясными глазами. Он многое хотел бы сказать... Но не смел. Либо на этот раз, либо никогда, и теперь каждый неверный шаг будет роковым. – Сколько можно спать? Мы уже в Туле!

Отсчет пошел дальше: тайм-аут закончен. Саша потянулся. Тело совершенно не отдохнуло, но это ничего не значит. Сейчас это не значит уже ничего...

Рената наклонилась к нему и поцеловала. От нее дышало свежестью – как в леске, где они остановились: дождем, легким морозцем, спугнутым первыми лучами солнца, только-только опавшей листвой и слабым, донесенным ветром запахом дыма, когда жгут "дары осени". Осень пахнет смертью, но Ренатина осень была другой – она обещала возродиться весной вместе с ее задорными конопушками. Рената пахла золотой осенью.

– Привет! – шепнул он, тихо прижимая её к себе и целуя в златовласую макушку.

Но девушка была в игривом настроении. Она пощекотала его и выскочила из машины.

Николай высунулся из кустов и смертельно напугал Ренату, на короткое время позабывшую об опасности.

– Да ты что, с ума сошел?! – она хлестнула его курткой, а он, увернувшись, протянул ей букет камышей.

– Ой, какая прелесть! Где ты их нашел?!

– Да тут, неподалеку. В болотце. А ты сегодня такая хороша, ладонька! – Гроссман попытался обнять ее, но Рената огрела его камышовым веником, ловко развернулась и вприпрыжку побежала по тропинке, легкая, как лань, и такая же рыженькая.

– Саша! Пока ты спал, мы с Ником вспоминали, кто бы мог нам помочь. И, представь себе, вспомнили! В Туле живет старинный папин друг, а последняя поездка папы была именно в Тулу! Может, стоит заехать к дяде Толе?

Саша кивнул:

– Полей мне умыться...

Рената подняла канистру:

– Я не уверена, что он в курсе, но раз уж мы здесь...

– Угу, спасибо, – Саша встряхнул руками и снял с плеча полотенце. – Адрес, телефон...

– Точно! Надо позвонить, а то неудобно без предупреждения.

– И кому тут неудобно?! – подал голос Гроссман, выбираясь из овражка. – Не подводит ли меня слух? В твоем лексиконе появилось новое слово?! Неудобно шубу в трусы заправлять, куколка!..

– Послушай, Гроссман! – Рената подбоченилась и незаметно для самой себя начала изъясняться в его же манере: – Если я начну говорить о тебе (хотя это скучная тема), то получится продолжение романа Достоевского!

– Это который из них? "Бесы", что ли? – прищурился Ник.

– Нет. "Идиёт-2". Или "Форменный идиёт".

– Ну, спасибо!

– Да не за что. Приходите еще.

Саша, не вмешиваясь, куда-то исчез.

**************************************************************************

– Ладно, козел! Встретимся еще! – парень поднялся на ноги и бросился за своим товарищем.

Серега отряхнул куртку и штаны. Сам козел! Еще раз встретишься – еще получишь. Если ты из другого поселка, то нечего сюда приходить, а если уж пришел, то не качай права...

Тут он увидел стоявшую возле дома бабы Вали машину. Нет, это была не машина! Это было волшебство на четырех колесах, чудо буржуйской техники, роскошная японская громадина! И оттуда Серегу подманивал к себе какой-то тип, довольно бесцветный, лядащенький, не похожий на "нового русского" – те всегда в малиновых пиджаках и с "гайками" на пальцах...

– Сергей? – спросил он, прокалывая парня заценивающим взглядом карих глаз.

– Ну! – пробасил тот.

– Я слышал, ты хорошо водишь машину?

– Ну!

Тип в "Крузаке" молча указал на пустующее водительское кресло. Оно точно ждало хозяина.

– Чё? – не понял Серега.

– Покажи себя, – лениво пояснил незнакомец.

Ну, Серега и прокатил его вокруг поселка. С ветерком. Увлекся даже. Молодой человек пальцем показал ему притормозить возле клуба, а потом долго, слишком долго разглядывал его. Сереге стало неуютно под этим пронзительным взглядом, но встать и уйти он почему-то не мог.

– Пошоферишь? – наконец процедил странный тип.

– Чё?!

– "Штука".

Да он издевается. Кто ему за эти деньги будет горбатиться?! Странно, правда, он как-то называет "лимон" – "штукой", ну да у каждого свои причуды.

– Не, не договоримся!

Тип небрежно бросил ему на колени три зеленые бумажки:

– Задаток.

Серега оторопел:

– Б-баксы?! Ну, тогда...

– Днем спишь ты, ночью – я.

– А... кто вы? Ну, как вас звать?

– Андрей. Смотри, – он ткнул в дорожную карту. – Сейчас нам надо добраться в Тулу.

– К утру будем там. А дальше?

– Дальше – будет видно. Не исключено, что ставка повысится в зависимости от сложности...

Серега чуть не запищал от восторга. А папаша говорит чудес не бывает! Козел он, козлом и останется в этой дыре.

Стемнело очень быстро. Андрей дремал, откинув голову на подголовник кресла. Серега нерешительно прибавил звук в магнитофоне. Интересно, сколько стоит такая тачка? Поди, как два или даже три дома у них в поселке... Вот это автомобиль!..

Парень покосился на своего шефа. Да, на "нового русского" не тянет. А может, и тачка не его? Замашки, конечно, буржуйские, куда деваться, но до супермена ему далеко. В Серегиной компании такого назвали бы бледной немочью. Против лома нет приема, это правило они всосали с молоком матери. У них в поселке не особенно увлекались восточными единоборствами, но зато Шварц и Ван-Дамм красовались на плакатах в доме каждого мало-мальски уважающего себя подростка. Конечно, Серега не был самым непобедимым "на деревне", но рядом с этим хилым парнем его самооценка повышалась ровно в два раза. А ну как стукнуть этого дохляка посильнее? Вот было бы...

– Даже не думай, – не открывая глаз, сказал Андрей. – Крути баранку. Шутить будешь с другими, Робин Гуд.

– Да я... ничего... Я...

Шеф приоткрыл левый глаз и покосился на него:

– Болтаешь много. Если к утру мы не будем в Туле – пеняй на себя...

********************************************************************

Анатолия Иванченко, старинного друга Сокольникова, позвонив, Рената дома не застала, но его младшая дочь, Светланка, узнала девушку, очень обрадовалась и пригласила приехать в гости.

– Ты с Ником или одна? – звенел ее веселый голосок.

– Мы втроем.

Светланка издала удивленный возглас:

– А дядя Саша ничего не говорил! Это мальчик или девочка?

Рената хитро покосилась на телохранителя:

– Мальчик, мальчик...

– А как вы его назвали? – допытывалась девчонка.

Рената фыркнула от смеха:

– Ладно, Светик-семицветик, подробности при встрече...

– Ур-р-ра! Я и в школу сегодня не поеду по такому случаю!

– Жди нас, Свет, – девушка повесила трубку. – Ну, по коням.

Светланка, хорошенькая брюнеточка с длинными прямыми волосами, очень удивилась, не увидев никакого "мальчика".

– А где главное? – захлопала она ресницами, думая, что они разыгрывают ее и спрятали "главного гостя" в машине.

– Вот. Это Саша, мой телохранитель.

– А-а-а-а... – разочарованно протянула Света и тут же забыла о его существовании. – А я уже надеялась понянчиться...

– Да с нею с самой еще нужно нянчиться, – глядя на Ренату, ответил Николай.

– Слушай, Гроссман, ты надоел!

Но Светланка уже переключила внимание на джип:

– А что у вас с машиной?! Вы попали в аварию?! – она обошла припаркованный во дворе автомобиль.

– И не в одну. Шучу, – Рената обняла девочку. – Просто пришлось петлять по всяким рвам да канавам. Что ни пост сворачивай с дороги. Кстати, у тебя есть что-нибудь обезболивающее? Зуб...

– Пойдемте скорее! Располагайтесь, отдохните. Папа все равно приедет ближе к вечеру...

– Ой, Светка, не смотри ты на нас с таким ужасом, как будто мы бродяги! – засмеялась Рената. – Мы это сами знаем!

– Да что ты выдумываешь? – покраснев, потому что Сокольникова угадала ее мысли, отмахнулась Светланка.

Вечером приехал Анатолий, немного усталый с дороги. Предупрежденный о визите гостей, он не удивился. Разговаривать о делах при Светлане не стали, он увел их в свой кабинет. Но под конец повествования Иванченко разочаровал их, сказав, что ничего не знает ни о "дипломате", ни о том, что там должно быть спрятано.

– Саша беседовал со мной о бизнесе только тогда, когда мы были партнерами... А партнерами мы были до того, как уехали с Урала. Ник прав: вам сейчас надо точно узнать, что им от вас надо. Но в любом случае необходимо уехать отсюда в какую-нибудь глухомань...

– На Луну? – подсказала Рената.

– Хоть и на Луну, – с улыбкой подтвердил Иванченко. – Туда, где вас не достанут...

За двенадцать дней...

Стряхивая с себя остатки сна, который унес его в фантастическую древность, Николай поднял голову с подушки. Было еще очень рано: за окнами только-только светало.

Раздвинув пальцами опущенные жалюзи, Саша выглядывал в окно. Лицо его было сосредоточенным.

– Надо уезжать, – тихо сказал он Гроссману.

– Что там такое?

– Еще не знаю, но я их чувствую. И привратник их чувствует. Они где-то рядом...

– Дышат нам в затылок? – возникая на пороге, спросила Рената.

В отличие от Саши, Гроссман удивился: что могло заставить подняться в такую рань лентяйку-Ренату?! Он оделся.

Анатолий тоже уже не спал. Пригласив их в свой кабинет, он обратился к Ренате:

– Я отпущу тебя только будучи уверенным, что все чисто. Саша, вы знаете, как действовать?

– Мне понадобится женский плащ. Лучше если с капюшоном...

На пару мгновений Иванченко задумался.

– Идемте.

Они вдвоем прошли в комнату без окон, состоящую из двух шкафов вдоль противоположных стен.

– Это – шкаф со старыми вещами, – пояснил Анатолий. Возьмите здесь все, что вам нужно.

Телохранитель передвинул несколько "плечиков" с одеждой и снял одну вешалку с длинным женским плащом из темно-синей замши. Правда, капюшона не было. Вместе с плащом из шкафа со стуком вывалился большой полиэтиленовый пакет. В нем лежала огромная рыжеволосая кукла с западающими стеклянными глазами и поблекшей от старости краской на лице. Размером она была с пятилетнюю девочку.

– Можно? – спросил Саша.

Анатолий махнул рукой. Телохранитель развернул пакет и попробовал, снимается ли кукольный парик.

– Я могу ее взять? – спросил он.

– Конечно. Что вы спрашиваете? Я же сказал: все, что посчитаете нужным.

В это время Рената ходила из угла в угол и нервно теребила пальцы. Николай сидел в кресле. Наконец девушка не выдержала:

– Что он собирается делать?!

Ник опустил руку, которой подпирал щеку:

– Сдается мне, он хочет отвлечь тех, за окном. Если, конечно, они существуют не только в его больном воображении.

– Я не отпущу его! – Рената бросилась к двери и налетела на дядю Толю. – Где Саша?

– Он сказал, что будет ждать вас возле аэропорта, на шоссе при выезде из Тулы...

Она сжала кулаки и едва удержалась, чтобы не стукнуть его в грудь:

– Что вы наделали?! Вы ему позволили?! А если он...

– Это его работа. Если не он, то ты или Ник...

Ее неосмысленные, как стеклянные кружочки, глаза взглянули сквозь Иванченко. Она не желала понимать. Оттолкнувшись от него, Рената бросилась по коридору, но Ник поймал ее и задержал:

– Он знает, что делает!

– Он-то знает! – взвилась девушка, с размаху шлепая его ладонями по лицу, по плечам, по рукам, упираясь и плача. – А ты и рад прикрываться им! Рад, когда он рискует своей шкурой ради твоей или моей?!

Выйдя за ними из кабинета, дядя Толя нахмурился, а Гроссман от возмущения едва не выпустил ее. Охваченная яростью, Рената извернулась и укусила бывшего мужа за руку, но и тогда Николай сумел удержать рыжую бестию, лишившуюся остатков разума.

– Ты хочешь его смерти, Гроссман! Ты потащился за нами, чтобы сделать мне очередную гадость, чтобы тянуть нас ко дну, как якорь!

– Прекрати истерику, Рене! – тихо приказал Иванченко, придя на помощь Гроссману. – Ты говоришь лишнее, так нельзя... Минут через пять мой шофер вывезет вас через запасные ворота, и вы поедете к аэропорту. Там вы встретитесь с телохранителем.

Последнее слово вывело Ренату из транса. Собрав остатки сил, девушка рванулась и выскользнула из рук Николая...