Текст книги "Душехранитель (Книга 1)"

Автор книги: Сергей Гомонов

Соавторы: Василий Шахов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Какое счастье, что у джипа был заляпан грязью задний номерной знак! Пока милиция добиралась к месту стычки, "Чероки" успел скрыться в потоке машин. Судьба гориллообразных молодчиков осталась для Саши с Ренатой тайной, покрытой мраком.

– Я хотела... извиниться перед тобой... – отдышавшись, сообщила девушка.

Телохранитель поджал губы и бросил на нее недоверчивый взгляд. Да, после вчерашней стычки его внешность претерпела изменения в лучшую сторону, несмотря на этот рубец на скуле.

Рената опустила глаза и заметила, что правый лацкан пиджака оттопырился и обнажил ее грудь. Инстинктивно одернув его, девушка снова посмотрела на Сашу.

– Ты... простишь меня? – нерешительно спросила она. – Это было как помрачение какое-то... Я испугалась, нервы на пределе – и, конечно, сорвалась...

Он вздохнул:

– В голове у тебя полный бардак. Поссорилась ты с разумом, детка...

– Ой, только не детка! – вспомнив Константина, поморщилась Рената.

Саша насмешливо посмотрел на нее, как будто что-то знал...

– Но ведь ты вернулся! Да? Да?!

– Я должен быть рядом с тобой. Просто обязан, – он старательно петлял по дворам и уже не глядел в сторону подопечной.

– Скажи, что ты меня простил!

Наконец Саша покосился на нее и едва заметно, краешком рта, улыбнулся:

– Только ты не жужжи над ухом, хорошо?..

Она победно взвизгнула и обняла его. "Чероки" при этом едва не врезался в мусорный бак, мимо которого проезжал в тот момент. Саша воздел глаза к небу.

– Как ты меня нашел?

– Искал – и нашел. Только ты могла бросить такую побитую машину посреди дороги, да еще и припарковать ее так, что ни объехать, ни проехать...

– Там было предостаточно места и для того, и для другого, между прочим!

– Между прочим? – хмыкнул он, правда, необидно (или Рената уже привыкла к его образу общения?) – Скажи это тем водителям, которые сейчас матерятся и подсчитывают царапины на крыльях. Думаю, они тебя с удовольствием выслушают...

Рената пренебрежительно фыркнула. Теперь, когда он вернулся, ей и море по колено. Затем ей пришло в голову, что неплохо было бы надеть свои вещи взамен его пиджака.

– Будь любезен, отвернись!

– А глаза не зажмурить?

Девушка демонстративно сняла пиджак и стала натягивать джинсы прямо на голое тело. Саша пожал плечами и переключил внимание на дорогу. Прекратив ворочаться в своем кресле, Рената расчесалась.

– Когда ты вошел в номер, в первую секунду я приняла тебя за Артура... Он тоже вечно выносил двери: их для него вообще не существовало, как субстанции...

– Артур на моем месте не потащился бы за тобой...

– Но ты ведь не Артур! И ему до тебя далеко. Впрочем, ты бы его уговорил...

– Я и так уговорил, – не то шутя, не то всерьез сказал телохранитель. – На, посмотри! – он бросил на ее колени местную газетенку, развернутую на объявлениях о сдаче квартиры. Некоторые были обведены ручкой.

– Что это?

– Выбери, что тебе больше нравится. Пару дней перекантуемся в Новгороде. Неплохо было бы отдохнуть, а в гостиницах нас быстро находят, и мне это надоело. Снять на пару дней комнату предел моих мечтаний...

– Вот! – Рената указала телефон с объявлением о сдаче комнаты во флигеле частного дома. – Надеюсь, это не будет дороже гостиницы?

********************************************************************

Домик был миленький, с садом, и принадлежал пожилой вдове. Комната во флигеле оказалась тесноватой, но тоже очень уютной. Кроме того, флигель был удален от основной постройки. Здесь был даже гараж, в который вдова разрешила загнать несчастный "Чероки".

Вместо того чтобы отдохнуть, Рената и телохранитель мыли машину. Точнее, мыл ее Саша, а затем девушка из желания похулиганить "вымыла" Сашу, причем из шланга, холодной водой и полностью одетого. Пытаясь уклониться от бьющей в него струи, телохранитель перехватил руки Ренаты. Она, смеясь, изворачивалась, и вода брызгала во все стороны. И только скрутив ее и прижав к себе, Саша смог отобрать у нее шланг. Рената притихла в его объятьях и посмотрела ему в глаза. Саша отпустил ее и отправился закручивать кран.

Вечером Рената долго сооружала из занавески ширму между кушеткой и своей кроватью, а телохранитель безучастно ковырял на столе какую-то автомобильную деталь.

– Все-таки, дело в "дипломате", – первой нарушила молчание она.

Саша покосился на нее.

– Никто и не сомневался... – проворчал он.

– И в какой-то штуковине, которая там лежит. Что там может лежать?

– Ну, если это не зубная щетка, то не знаю...

– Саша! Я серьезно!

– Я тоже абсолютно серьезно.

– Фи! – сказала Рената и задернула "ширму".

С подушки ей было неудобно подглядывать за Сашей, и она слегка отогнула край занавески.

– Саш! – наконец не выдержала девушка. – А этому ты научился благодаря тайцзицуань?

– Чему?

– Ну, всему, что ты умеешь и знаешь?

– Я ничего не умею и мало что знаю.

– Тогда я – еще не родилась.

Телохранитель усмехнулся и кивнул. Рената рассердилась:

– Ах так! Нет, ты мне все расскажешь!

– Зачем маленькой девочке знать то, что она не сможет оценить и понять?

– Ты считаешь меня дурой?!

– Нет, забывчивой маленькой девочкой.

– А почему тебя не устраивает, что я такая, какая есть, а не солидная матрона?!

– Кто тебе сказал, что меня это не устраивает? – беседа с нею не мешала Саше что-то раскручивать и завинчивать под светом настольной лампы. – С матроной было бы скучно. С другой стороны, в детском саду я тоже еще не работал.

Рената, прижав к себе одеяло, села:

– А ты никогда не завидовал непосредственности и беззаботности детей? Они всегда говорят правду...

– Дважды в одну реку не войдешь, и мадам, которой под сорок и которая повязывает бантики, выглядит, мягко говоря... смешно...

– Если сохранить в душе то же состояние, что и в детстве, никогда не состаришься. Я сознательно не хочу взрослеть!

– Я знаю, – он опустил глаза, но на лице прочиталось окончание фразы: "И в этом-то вся беда..." – По этому поводу в Библии говорится: "Блаженны нищие духом"...

– Пусть там говорится все, что угодно! – Рената пыталась заставить его спорить. – И они действительно блаженны: всё принадлежит им. А что хорошего в том, что я потеряла огромный мир, который был у меня, когда мы с бабушкой гуляли в парке? Куда исчезли те люди, которые его составляли?! И тот старик в инвалидной коляске, что ежедневно ездил по аллеям, коротая последние годы?! Недавно я видела его там, но он ушел куда-то из моей жизни, и я даже не удивилась. Не успела. Мир уменьшается, чем старше мы становимся. Время начинает лететь, как сумасшедшее: вначале не замечаешь, как проскочил день, потом – неделя, месяц... А что дальше? Я не хочу терять мир моего детства... С ним у меня связано множество таинственных воспоминаний, в которых иногда приятно спрятаться от нашей жуткой реальности...

Саша смотрел на нее непонятным взглядом. Наконец он тихо-тихо вымолвил:

– Мы все потеряли больше, гораздо больше... Но ты этого уже не помнишь...

– Почему?

– Потому что сознательно не хочешь этого. В детстве ты это еще помнила, поэтому тебе так приятно прятаться в нем... Но оно ушло, а ты ищешь не там. Ты чего-то боишься и не выпускаешь себя из зачаточного состояния. Иногда у меня ощущение, что я пытаюсь войти в хорошо запертые двери... Стучусь, а мне никто не открывает и даже не отвечает... – то, что не договаривали его гранитные глаза, выдавал тихий голос: Саша не болтал просто так, от нечего делать, чтобы поспорить со своей подопечной; все, о чем он сказал, было выдавлено не с одной каплей крови. Все, что он говорил, цепляло его за живое и доставляло невыносимую боль. Рената это понимала. Не понимала другого почему.

– Я тоже ненавижу время, – помолчав, добавил он. – Те минуты, что нам удавалось украсть у вечности, холодной, пустой и бессмысленной вечности, время все равно без всякой жалости выдергивало из наших тел, душ, памяти... И не просто так выдергивало, сволочь, а с процентами! – в голосе его послышалась едва сдерживаемая ярость, и Рената удивилась, с чего это уравновешенный и спокойный телохранитель так бесится. Чувствуя, что ему больно, она жалела, что затеяла этот разговор.

– Тогда зачем... всё это?.. – подавленно прошептала девушка. – Если всё равно всё закончится одним и тем же, тогда зачем?..

Глаза Саши потухли, он даже ссутулился, что было ему совсем не свойственно. Съежился, как тряпичная кукла, из которой выдернули ось.

– Ты всегда задаешь этот вопрос... – пробормотал он. – И ответа на него я не знаю. И никто не знает... Я чувствую, догадываюсь, но не знаю!

Мысли роились в голове Ренаты, но она не представляла, как спросить еще. А спросить хотелось многое. Она ощущала, что по касательной задела какую-то тайну. И тайна, видимо, немыслимым способом затрагивала и её судьбу тоже... Но Саша говорит притчами, постоянно оставляя себе пути к отступлению, если вдруг она спросит о чем-то конкретном. Скорее всего, он лишь улыбнется и увильнет от ответа, как стайка мальков в пруду. Может быть, он намекает, чтобы она САМА задумалась и стала задавать вопросы не ему, а СЕБЕ?! Нет, это слишком запутано! В другое время, в спокойной обстановке она, быть может, и поразмыслила бы над этим, но так... О, нет, нет!..

Отвернувшись к стене, Рената натянула одеяло до самого уха. Саша погасил свет и устроился на своей кушетке. Этот запах чуть-чуть табака, мяты, хвойного дымка и чего-то древнего и мистического – преследовал её повсюду. Она знала все его оттенки. Она обожала его. Она помнила его во сне. Это было выше всех ее сил, убеждений и предубеждений. Это было сильнее разума. Это была всепобеждающая Природа, но не та, на уровне инстинктов, а гармоничная, свободная от рабства запрограммированности и узости, протыкающая пространство и время. Она была сильнее самого времени. Она была умнее и благороднее него.

Рената не могла больше бороться с собой. Пусть цыганка была права, пусть ей нет пары на этом свете, пусть она одинока по сути своей... Но ведь это лучше, чем жизнь отшельника. Беда ее в том, что отшельник – да тот же Саша – уединившись от людей, не бывает одинок, она же одна даже в толпе, в переполненном человеческими телами зале, на вечеринках у друзей, души которых, так же, как и её, чего-то искали и теряли. Да, это будет лучше, чем её жизнь и жизнь отшельника. Это будут те самые, украденные у Вечности...

Она присела на пол у кушетки. Саша приподнял голову с подушки.

– Ты сказал, что все мы потеряли гораздо больше, чем наше детство... – шепнула она ему в губы. – Что ты имел в виду?

Он взял ее за плечи, сел и привлек к себе.

– Мне было бы легче находить тебя каждый раз, моя золотая жрица...

И снова – эта ноющая, невыносимо сладостная боль... Рената подняла к нему лицо, запустила пальцы в его излишне отросшие, приятные на ощупь волосы, пригнула голову телохранителя к себе.

– Ты уверена? – тихо спросил он, и его дыхание защекотало ее щеку, шевельнуло волосы над ухом.

Рената молча опустилась на подушку и потянула его за собой.

– Ты уверена? – повторил он; явно, это что-то значило для него, нужен был ответ. – Если нет – еще не поздно...

– Поздно! – его же словами ответила Рената, предостерегающе приложив к его рту указательный палец. – И я уверена.

– Если бы ты знала... – Саша не договорил: он слишком долго сдерживал в себе бурю.

Его сухие горячие губы вначале царапнули кожу её губ, а после, захватив, подчинили их своей воле – ненадолго, точно взаймы... Она не знала, что способна от одного только поцелуя забыть обо всем на свете. Единое дыхание, единый пульс, единый и мощный в своей направленности поток эмоций...

Рената заглянула в его лицо. Склонясь к ней, Саша гладил ее по щеке. Дыхание его было прерывистым:

– Если ты хочешь, – едва слышно сказал он, – я покажу тебе то, что имел в виду, говоря, что все мы потеряли гораздо больше, чем детство...

– Как? – Рената чувствовала, что еще немного – и она умрет в его объятьях, обязательно умрет от этой сжигающей, не находящей выхода истомы во всем теле.

– Ты хочешь? – повторил Саша. – Хочешь увидеть?

– Конечно...

Он легко, словно ветер дунул, провел ладонью по её лицу. И ветер этот принес его запах её любимый запах. Внезапно нежные и в то же время бесконечно сильные руки унесли её далеко-далеко из убогого домишки на берег широкой изумрудной реки, на берег из желтого песка, мягкого, как шелк. И там они были только вдвоем, словно царь и царица, подвластные лишь Природе, столкнувшиеся в вечной борьбе мужчины и женщины, где нет и не должно быть побежденного...

– Это – здесь? – спросила, когда смогла говорить, Рената, целуя его едва заметную родинку у виска и не на секунду не выпуская Сашу из объятий. Он привстал на руках и взглянул на дальний берег, по косогорам которого рассыпались белоснежные шары огромных зданий – творения виртуозов давно забытой архитектуры. И не только шары. Это был незнакомый, фантастический город-сказка. К горлу девушки подкатили рыдания – то ли от счастья, то ли от осознания невосполнимой утраты...

Сухими губами он убирал с её щек градом катившиеся слезы.

– Останови время, мой душехранитель! – просила она. – Хоть на секунду!

Саша ничего не мог сделать. Время не любило, когда его побеждали. Оно было чемпионом в тяжелом весе, до сих пор еще никем не опрокинутым на обе лопатки. Его можно было только обмануть, и то ненадолго.

– Куда же все это делось?! – спрашивала девушка, пока время, опомнившись, не вернуло все по своим местам, пригрозив жестоко наказать нарушителей за обман.

И снова этот флигелек, тесная каморка, низкая кушетка...

– Куда все это делось потом? Что стало с этим Городом?

Саша обнял её и покачал головой:

– Все это осталось только в наших душах... И... больше нигде...

Рената, словно ища пристанища, прижалась к нему и закрыла глаза.

– Нигде... Совсем нигде?..

– Может, еще в легендах... – он спрятал лицо у нее на плече, и, быть может, ей только показалось, что его губы шепнули: – Я люблю твою душу, Возрожденная!..

*********************************************************************

И вновь под колеса стелится бесконечное серое шоссе, путь-дорога в неизвестность.

Рената переключала радио и вспоминала последние три дня. Наверное, они запомнятся ей, как самое счастливое время в ее жизни... В саду за флигелем Саша учил её той захватывающей китайской технике движения – "тайцзи-цуань" или "тай-чи". И с каждым разом у нее получалось все лучше и лучше!

Путь порождает Одно,

Одно порождает Два,

Два порождает Три,

Три порождают всю тьму вещей...

Так говорил Лао Цзы... Принято считать, что он это говорил, заметил Саша, но ничего к этому не добавил – ни своего мнения, ни чьего-нибудь опровержения...

Чем сильнее прячешь, тем больше теряешь...

Когда-нибудь закончится мой сон... Я знаю, что Время скупо, что оно не дает слишком много счастья...

Снова в уме всплывает картинка. Воспоминание? Сон? Вот он мой бог, мой царь, мой демон – широкая черная рубашка, завязанная узлом под грудью, развевается на ветру, солнце золотит пепельно-каштановые, почти совсем светлые волосы... Он счастлив. Он раскинул руки, впитывая всем своим телом прохладный осенний воздух. Мне казалось, Саша вот-вот взлетит к солнцу, к огню. Ветер треплет его рукава, но он не чувствует холода.

– Всю жизнь бы петь парусом на ветру! – он почти не повысил голоса, но сквозь шум дальнего города тот все равно пробрался ко мне.

Я крикнула:

– Ты – самый лучший!

Я сидела на траве, боясь нарушить гармонию его беседы с чем-то невидимым.

– Ты мало кого знаешь, – как всегда, повторил Саша, приподнял голову и чуть округлил раскинутые руки – словно птица, которая собирается взлететь, распускает крылья.

И я боялась вздохнуть, пока он не подхватывал меня и не вовлекал в свой странный танец...

Рената посмотрела на него, управляющего послушной грудой покалеченного металла.

– Ты никуда не денешься? – вдруг спросила она.

Сашины веки слегка поморщились от улыбки:

– Ты этого не хочешь?

– Конечно, нет! Не верю я этой цыганке!

Он что-то знал и, видимо, поэтому опустил глаза.

– Я должен успеть. В этот раз – или никогда...

– Успеть – что?

– То, о чем ты спрашивала...

– Не знаю, что ты имеешь в виду, но я готова делать это вместе с тобой, помочь тебе...

В первый момент он не понял, затем лицо его ожило и засветилось:

– Готова? Серьёзно готова? Это – не легкие слова, не те, что говорят, не подумав?

– Нет.

– Тогда я преклоняюсь пред тобой, моя повелительница! пошутил Саша и коснулся фалангами чуть согнутых пальцев её щеки. – Это был бы единственно возможный выход, если вместе... Все верно: ты – юная душа, у тебя все впереди.

– Может, у нас?

– У меня впереди всё то же – и ничего. Пока ты не догонишь, я – только твое отражение. И я тебя охраняю.

За двадцать пять дней...

Москва, чудовище-мегаполис, разрушила ту сказку, которую они, словно забыв о грозящей опасности, воздвигли в своем уединенном мире. И снова вспомнился проклятый "дипломат", неутомимые, жаждущие крови преследователи, смерти отца, Артура, Дарьи... Снова, чтобы выжить, надо быть на взводе, на грани фола...

Саша бросил джип на первой же автостоянке. Парни-сторожа критически оглядели эту рухлядь от техники и выдали ему квитанцию.

– Что теперь? – спросила Рената.

Он обнял ее за плечи и указал на автобусную остановку. Они подошли к таксофону, и телохранитель набрал какой-то номер. Из разговора девушка узнала, что Сашиного собеседника зовут Михаилом и что он готов их встретить.

– Объясни, как к тебе добраться... Нет, не на машине. На метро...

– Кто это? – поинтересовалась Рената, когда он повесил трубку.

– Мой бывший однокурсник, Мишка. Он нас ждет.

– Актер?

– Тоже нет. Сама увидишь.

Однокурсник оказался долговязым блондином с широкими плечами, квадратным хмурым лицом и круглыми очками в стиле Пьера Безухова. Он пропустил гостей в свою однокомнатную квартирушку и крепко пожал руку Саши.

– Ну. Привет! Ты где. Пропал.? – "печатал" он отрывистые, очень членораздельные фразы трубным, слегка раскатистым голосом. Это было похоже на сеанс чревовещания.

– Знакомьтесь: Миша – Рената, – Саша повел рукой от "чревовещателя" к Ренате и обратно.

Миша взглянул на нее колючими голубыми глазами, еще более едкими из-за сильно увеличивающих линз, и, протянув ей ладонь, представился самостоятельно:

– Михаил. Фобосов. Приятно познакомиться.

Рената очень постаралась удержать свою улыбку в пределах приличия: его манера "вещать" ужасно её рассмешила.

– У вас такая фамилия... веселая!

– Это – не фамилия. Это – псевдоним. Я – журналист.

– А-а, – понимающе кивнула девушка.

– Заходите на кухню. Ребята.

Поставив чайник на газовую плиту, Фобосов пристально оглядел Сашу:

– Ну, Александр. Продолжаешь удивлять. Где же ваши вещи?

– Все свое ношу с собой, – садясь на табуретку и откидываясь на стену, ответил телохранитель. – Собственно, мы хотели попросить у тебя некоторой помощи... Скорее, одолжения....

– Тачка – нужна. Угадал? – Михаил победно сверкнул очками.

– Ты выслушай до конца. Во-первых, ты разрешишь Ренате некоторое время побыть в твоей квартире?

– У? – тут Миша понял, что теперь пора отвечать: – А! Ну да! Неужто. Мне жалко.?

– И ещё. Если у тебя есть вещи, которые ты уже не носишь, которых тебе не жалко, дай мне их на пару дней. Хочу переодеться...

– Если только. Не костюм. Мой на тебе. Будет. Болтаться.

– Мне без разницы.

– Отощал.! Откуда вы?!

– Из Челябинска. У нас неприятности.

– Судя по вашему. Виду. Вы бегаете от. Серьезных дядей. В пиджаках свободного покроя.

– Почти в точку.

– Пошли. Покурим. Расскажешь.

Пока они разговаривали на балконе, Рената огляделась. Похоже, что Фобосов эту квартиру снимает: Саша вскользь упоминал, что адрес у него сменился, а рабочий телефон прежний. Если принять ко вниманию интерьер, здесь жила какая-то старушка. Девушка подошла к комоду и потрогала пальцем непонятное стеклянное украшение в виде чересчур удлиненной трехгранной пирамиды с цветным узором внутри – по принципу окаменевших в янтаре доисторических мотыльков.

Она сразу заметила на безымянном пальце левой руки Фобосова обручальное кольцо. Но вот келья, где они сейчас находились, больше напоминала пристанище холостяка, чем квартиру семейного человека, тем более, журналиста с приличным стажем. Не говорил Саша, даже не намекал о том, что у Михаила была жена, но Рената сама догадалась, что Фобосов сейчас временно холостой и переживает стадию номер один: первые полгода после развода она тоже носила "обручалку" на левом безымянном пальце (положено на среднем, но колечко не налезало на него), чувствовала себя, как обухом пришибленная, и на километр не подпускала к себе мужчин. Знакомая ситуация. Ничего, скоро пройдет. Одно радует: значит, они с Фобосовым – друзья по несчастью, приставать он не станет.

Девушка заглянула в шкаф, отыскала выстиранное, но не проглаженное полотенце и пошла в душ. Наверное, даже в случае благополучного исхода, она потом и за год не отмоется от дорожной пыли и не станет прежней изнеженной кошечкой-Ренатой. Не глядя в зеркало, девушка забралась в ванну и сразу же подставила под воду потускневшие рыжие волосы. Горячие струи бежали по её телу, кожа покрывалась пупырышками, и сразу вспоминалось детство, то, как мама купала её в маленькой ванночке. Рената опустила глаза и провела ладонью по груди... Сегодня ночью ей снова, впервые за последние три дня, приснилась птица Феникс, храм и она сама в облике служившей мистерию жрицы в темно-синей мантии...

Когда она закончила плескаться и вышла, то увидела Сашу в легкомысленно-светлой рубашке с застежкой под горлышко. Она была свободной, и многочисленные складки на поясе подчеркивали, насколько истончала его фигура. Легкие голубовато-серые брюки были ему немного широки, и он делал в ремешке дополнительную дырочку.

Рената подошла к нему и слегка оттянула ремень:

– Тут поместится еще один Саша.

Телохранитель слегка улыбнулся и застегнул пряжку. Хозяин квартиры суетился на кухне, хотя слово "суета" и человек по фамилии "Фобосов", на первый взгляд, были абсолютно несопоставимы.

– Может, не стоит тебе ехать одному? – шепнула Рената.

– Пистолет у Миши. Если он будет уезжать, отдаст его тебе.

– Я не о том. Я хочу помочь, если придется.

– Помочь? В чем?!

– Я же знаю, что ты снова займешься добыванием денег. Может, и мне перепадет какая-нибудь халтурка? Как ты на это смотришь?

– Отрицательно, – Саша взъерошил её волосы. – Твоя рыжая копна слишком привлекает внимание.

– Я могу перекраситься. Например, в брюнетку. И подстричься. Например, "каре". А сверху – несколько косичек! И челка по брови, как у Мирей Матье! – обнимая его за пояс, Рената дурачилась. – И накрашусь, брови и глаза подведу до самых висков!

– Ой, ой! – кажется, у телохранителя хватило фантазии представить себе этот шедевр. – Словом, ты совсем не будешь привлекать к себе внимание.

– М-м-м... перебор! – согласилась Рената и поцеловала его в самый краешек упрямо изогнутых губ. – Будь осторожен.

Саша кивнул. Все-таки, постоянное напряжение быстро выматывает его. И выглядеть он стал старше, и глаза снова ввалились, как у канонического святомученика, и щеки посерели. Совсем не тот красавец-охранник, что год назад появился в свите отца. Странно, что тогда Рената не обратила на него внимания... Впрочем, в то время она не считала за людей тех, кто не был "элитой", была занята работой, расстроенными из-за развода чувствами и поглощена романом, который у нее наклевывался с сыном одного банкира. Правда, глаза Саши она еще тогда почему-то отметила про себя: не от мира сего, смотрящие вовнутрь, а не вовне, но видящие все вокруг гораздо лучше остальных.

Телохранитель зачесал волосы со лба, набросил велюровую куртку Фобосова и ушел.

Путь его лежал в аэропорт. Он отыскал ячейку под номером "две тысячи четыреста восемь" и набрал шесть знаков кода, которые знал на память – разбуди его среди ночи, он сразу назвал бы их. Дверца открылась. Отсек был пуст. Саша отвел глаза и машинально сунул руки в карманы брюк. О чем он думал неизвестно. Постояв несколько секунд, он захлопнул камеру и удалился.

**********************************************************************

– Конечно, иной картины ожидать было трудно! – Саша бросил ключи на тумбочку в прихожей и разулся.

На циферблате больших ходиков было одиннадцать часов, а совершенно невменяемые Фобосов и Рената рыдали друг у друга на груди (естественно, по очереди). В кухне на столе стояла ополовиненная бутылка коньяка, под столом – опустошенная, но не побежденная – водки. На полу у батареи притулилась крупная девица с волосами платинового цвета. На ней были разрисованные рваные джинсы и кожаная жилетка. Её накачанные руки были в татуировках, нижнюю губу венчало золотое колечко-серьга. Нежно поскуливая, она тоже размазывала сырость под носом, при этом на ногтях ее явственно отслеживался черный маникюр.

– Алекс! – завопила она, подскакивая на ноги.

– Мезу-у-у-удина, свет души моей! – Саша раскрыл объятья. Каким ветром тебя надуло?

Платиновая девица оказалась немногим ниже него. Едва не снеся по пути стол и Фобосова, она ринулась к телохранителю. Когда ЭТО, как выражалась Рената, оказалось у него на шее, Саша едва устоял на ногах.

– Забыл я о технике безопасности... – получая от нее шутливого тычка в солнечное сплетение и с трудом не сбиваясь в дыхании, заметил он.

Рената сделала вид, что не смотрит в их сторону, но заметила всё. Мезудина пищала от восторга, и тогда Фобосов завыл еще отчаянней.

– Алекс! У тебя нет совести! Слабо было прийти пораньше?! Мерзкий ты! Мерзкий! – Мезудина говорила, как все москвичи упирая на букву "а" и небрежно "проглатывая" некоторые конечные слоги – и при этом усиленно боролась с вызванными алкоголем дефектами дикции, но у нее это едва ли получалось. – Выпей за встречу! Давай... на этот... бу-ру-дер...ш-шафт!

Саша тактично выпутался из ее объятий и разнял рыдающую парочку:

– О чем, все-таки, плачем, дети мои?

– Жалко жизни. Молодой, – всхлипывая и протирая глаза под запотевшими стеклами очков, Фобосов повис на руках Саши, который поднял его за лацканы пиджака. Аккомпанируя его соло, закурлыкали девицы.

– Дурдом, – телохранитель с безнадежным видом отпустил пьяного журналиста, и тот, чудом не пролетев мимо табуретки, с грохотом рухнул обратно. – Рената! Вставай!

– З-зач-чем? – икнула та.

– Поднимайся, транспорт еще ходит.

– Угу. Щ-щас!.. Ты, Миша, сильно не переживай, я тебя понимаю... Вот веришь? Понимаю! Все пройдет, как с этих... с белых яблонь дым... Эй, ну что ты делаешь, нахал?! возмутилась она, когда Саша без дальнейших уговоров взял ее за шиворот, поднял и потащил к двери. – Брось бяку! Ну, подож-жи! Мне надо попрощаться с Раюсей...

– А вы... Оставайтесь! Ночуйте – здесь! – "созрел" Фобосов.

Не обращая внимания ни на него, ни на его предложения, Саша обувал Ренату, а та ломилась назад в комнату.

– Раюся! Раю-ю-ю-юся! – пропела она.

Мезудина, все-таки что-то перевернув на кухне (возможно, на сей раз это был Фобосов), бросилась к ним.

– Пик экзальтации! – и телохранитель застегнул на Ренате куртку.

– Т-ш-ш! Ты что ругаешься?! – она сонно моргнула и, покачнувшись, заторможенно приложила к губам палец. – Т-ш-ш-ш!

Держась за стеночку, Мезудина вышла в коридор.

– Алекс! Я... мечтаю тебя увидеть. Заезжай в гости!

Саша кивнул, чтобы она оставила его в покое, и потянул Ренату в подъезд, но те с Раюсей так смачно выцеловывались на пороге, что расцепить их было трудно.

– Пока, пока, Ренаточка!

Но оказавшись по разные стороны закрывшейся двери, обе они одновременно сплюнули. Через два пролета Рената опомнилась:

– Мы пистолет забыли!

– Не забыли. Только Мишка мог выложить его на холодильнике.

– Это не Фобосов. Это я. Когда нагрянула Раюся, мы подумали, что это мафия.

– Да, у Раюси-Медузи много общего с мафией... – усмехнулся телохранитель; Рената сунула руку ему в карман и выудила пачку сигарет. – Удивляюсь, как вы не продырявили друг другу головы.

– Да я бы ей не только голову... – подкуривая, пробурчала Рената. – Эта девица имела наглость вспомнить при мне, что была в тебя влюблена.

– Ну, когда то было...

Рената вцепилась в него и выбросила сигарету.

– И это было взаимно?! Ты спал с этим татуированным качком?! Она же больше тебя! Ну и вкус у вас, господин телохранитель! Ну-ка, пошли вернемся!

– Бе-е-едная Мезудина! – Саша сгреб подопечную и на руках отнес к остановке. – Стой и не качайся!

– Так она была или не была твоей любовницей?!

Люди на остановке начали на них оглядываться. Саша оттащил ее в сторону.

– Я тебя слезно умоляю: помолчи до гостиницы!

– А вообще Раюся ничего. Бе-е-едненькая! Её бандит бросил...

– Бандит?

– Её приятель, байкер.

– Байкер? Юрка Суворин?

– Не знаю, Юрка или еще кто! Все вы одинаковые! Раюся такая хорошая, а Бандит – сволочь!

– О гос-с-споди! – взмолился телохранитель, мечтая, чтобы она или протрезвела, или заснула.

– А ты снова вагоны разгружал?

– Тебя это еще трогает?

– Ну, ты такой интересный! Как же это может меня не трогать?!

– Приблизительно так же, как не трогает то, что Дарьина камера оказалась пустой.

– Как – пустой?!

– Так.

– Ты хорошо смотрел?

– С микроскопом.

– И что?

В ответ он возвел глаза к небу со своей неповторимой мимикой утомленного глупостью мира мудреца. Зазнайка! Нет, чтобы присоединиться к веселой компании и повеселиться, как человек...

– Саш! Давай останемся в Москве? Мне тут нравится...

К счастью, тут подошел автобус. Саша снова поймал Ренату в охапку и внес в салон.

Наполоскавшись в гостиничном душе, всюду оставляя за собой лужи воды, она босиком и нагая выскочила в комнату. Саша уже дремал.

Рената с хихиканьем влезла под одеяло и прижалась к нему мокрым телом. От его тепла у неё приятно заныло в низу живота и в бедрах. Телохранитель открыл глаза и отстранил её.

– Ты что?! – удивилась девушка.

– Я никогда не прикоснусь к тебе, если ты будешь в таком состоянии, – тихо и серьёзно объяснил он.

– Почему? Ведь это веселее и приятнее!...

– Я сказал, – и Саша отвернулся.

– Ну и не очень-то и надо! – обиделась Рената, показала ему язык и без памяти лицом вниз рухнула на подушку.

За двадцать четыре дня...

Она так и не отважилась последовать за Помощником Верховного Жреца в пространство между колоннами. А из воды уже вынырнула птица и протянула к ней лапу, поразительно похожую на человеческую руку в чеканном напульснике. Капли в отсвете костров искрились и переливались на смуглой коже, сквозь которую просвечивало сплетение вен. Жрица так отчетливо поняла вдруг, что птица ЖИВАЯ, что ей захотелось во что бы то ни стало удержать ее от рокового полета.

Девушка бросилась к этой руке, их пальцы сцепились, и, хлопнув огненными крыльями, птица взмыла над водоемом. Жрица не ожидала, что это существо окажется столь мощным и поднимет ее в воздух. Извиваясь, девушка отчаянно закричала: страх высоты поглотил остальные чувства.