Текст книги "В поисках потерянного разума, или Антимиф-2"

Автор книги: Сергей Кара-Мурза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

США: пороки и добродетель

Обличители Америки из стана патриотов России, справедливо осуждая старания «реформаторов» насадить американские ценности и образ жизни на нашей Родине, чаще всего говорят об изъянах и пороках американской жизни: распутстве, распространенности извращений, высокой преступности и т.д. Но правильно ли ограничиваться только этим? Пороки ведь осуждать нетрудно – при этом всегда найдешь отклик и понимание у людей с более или менее здоровым нравственным чувством. К тому же вряд ли это является прерогативой одних лишь патриотов России; ведь, в конце концов, и в Америке немало людей, которые очень и очень недовольны разгулом преступности, порнографии, извращений. Не будем все же забывать, что мегаполисы вроде Нью-Йорка с их сумасшедшей и суетной жизнью – это далеко не вся Америка, это, скорее всего, – лишь ее суперобложка. Настоящая же Америка – это провинция, маленькие городишки, деревеньки, ранчо и фермы с их консерватизмом, малоподвижностью и косностью жизни, подчеркнутым, показным благонравием. Да и наши либералы-западники, когда говорят о необходимости вхождения России в так называемый «цивилизованный мир», сиречь – в ряды сателлитов Америки и Запада в целом, не имеют ведь в виду насаждение пороков. Очевидно, они имеют в виду иное, а именно– -распространение американских ценностей, к примеру, индивидуализма, либерализма, принципа конкуренции, а те же душевная черствость или распущенность при этом рассматриваются как оборотная сторона воспеваемого либерализма, неизбежная плата за свободу всех и каждого. Так что стоило бы задуматься именно об американских и, говоря шире, западных ценностях: что они из себя представляют, как они согласуются с нашими российскими, традиционными ценностями, какими могут быть последствия их перенесения на нашу почву? Спору нет, американские пороки страшны, но не окажется ли так, что американские «добродетели» во сто крат страшнее?

Протестантский культ богатства и дух капитализма, а среди них, пожалуй, культ богатства и социального успеха занимает центральное место. Каждого американского мальчишку с детства приучают к мысли, что главное в этой жизни -стать «человеком, который сделал себя сам». Даже дети миллионеров в перерыве между занятиями в школе моют машины или продают газеты, готовясь к будущей «деловой жизни». Причем убежденностью в том, что единственной достойной целью жизни является обогащение более или менее пристойными, разрешенными средствами, пронизана вся американская масс-культура. Главный персонаж диснеевских мультиков – дядюшка Скрудж – скряга, буквально помешанный на деньгах – именно с него и предлагается брать пример подрастающему поколению. Самый распространенный сюжет голливудских фильмов – «американская мечта», суть которой в том, что человек из самых низов общества пробивается на самый верх. Мораль при этом такова: каждый может «сделать себя сам», то есть стать человеком удачливым -богатым и счастливым, для этого нужны усилия и расчет и немножечко везения. Оборотная сторона этого культа материального успеха – паническая боязнь стать неудачником. Неудачников в Америке презирают, осмеивают и третируют. Истый американец даже в самой отчаянной жизненной ситуации старается «выглядеть на все сто», иначе, не дай Бог, посчитают неудачником, и тогда прощай работа, положение и хорошая репутация. Он никогда себе не позволит раскиснуть, сорваться даже перед самыми близкими друзьями или допустить малейшую небрежность в рабочем костюме – настолько велик страх, что тебя вычеркнут из списка людей, способных к успеху. Улыбайся как можно шире, что бы ни произошло – таков девиз американской жизни, приведший к процветанию не одно поколение американских стоматологов. Но спрашивается: откуда это маниакальное стремление к успеху, к материальному преуспеянию и не менее маниакальное и странное для нас, россиян, презрение к «униженным и оскорбленным», к бедняку, неудачнику? Почему, несмотря на всевозможные разговоры об «обществе потребления», средний американец считает, что деньги хороши сами по себе, то есть копить их – дело благопристойное, а тратить налево и направо – безнравственное? Напомню, что основой основ любой культуры является религия. А религиозные истоки культуры верхушки, костяка североамериканского общества – так называемых WASP (Белые Англо-Саксонские Протестанты) – это, как видно уже из самого их названия, протестантизм; ведь за океан на протяжении всего нового времени перебирались, прежде всего, представители самых радикальных протестантских сект, которые в Европе подвергались преследованиям. Отношение же протестантов к богатству известно – крупнейший немецкий социолог Макс Вебер посвятил ему целый труд под названием «Протестантская этика и дух капитализма», в котором доказывает, что одним из немаловажных факторов формирования капиталистической системы ценностей был именно протестантизм с его специфичным учением о религиозном спасении, то есть о загробной участи человека. Дело в том, что протестанты отрицают какое бы то ни было участие человека в деле его собственного религиозного спасения и утверждают, что происходит оно только вследствие необъяснимого Божественного вмешательства. Логическим развитием этого положения является тезис об абсолютном предопределении, наиболее последовательно проводимый в кальвинизме. Смысл этого тезиса в том, что Богу заранее, до сотворения мира, известно, кто из людей спасется, а кто-нет, так что в принципе от поведения человека ничего не зависит. Бог спасает человека, считают они, по совершенно непонятным для нас причинам, о которых задумываться -кощунственно и недушеполезно. Возникает, однако, вопрос: можно ли предугадать выбор Божий, т.е. еще здесь, в земной жизни, попытаться узнать, кого Господь предопределил к вечному блаженству, а кого – к вечным страданиям. Можно, отвечает протестантизм, и таким знаком избранничества является удачливость, богатство, преуспеяние в жизни. Теперь вспомним, что фундамент благосостояния современной Америки закладывали в большинстве своем именно протестанты-кальвинисты и пуритане, и сразу же станет понятной разгадка американского культа богатства и презрения к бедным. Благонравный, стопроцентный американец-протестант так истово стремится к накоплению богатств потому, что для него это – дорога на небо. Ему нужны деньги не для того, чтобы их тратить, напротив, он как «человек высоконравственный» презирает и осуждает расточительство; просто состояние он рассматривает как некое подобие «входного билета в рай» – ни больше ни меньше. И вот почему он так свысока смотрит на бедняков и неудачников – они ведь для него никто иные, как проклятые Богом, обреченные на вечные муки в аду грешники! Понятно, что сейчас в Америке ситуация с религией несколько иная, чем сто лет тому назад, и если еще деды современных американцев не садились за обеденный стол без чтения Библии, то их внуки увлекаются дзен-буддизмом и йогой и смотрят «Playboy-channel» и реалити-шоу. Однако, как я уже имел случай заметить, религия является именно основой культуры и даже после того, как сама она перестает играть значительную роль в жизни общества, ее ценности продолжают существовать в иных светских пластах культуры. Кстати, в случае с современной Америкой еще рано говорить о существенном ослаблении религии, но симптоматично, что даже те американцы, которые оторвались от протестантской религиозной традиции, все равно в отношении бизнеса и денежных вопросов по культурной инерции ведут себя так же, как истые протестанты-кальвинисты и пуритане. Известно, скажем, что кумиры современной Америки – воротилы, сколотившие миллионные состояния и поднявшиеся на самый верх общества, вроде Форда, в своем бизнесе были весьма и весьма далеки от христианских идеалов и не брезговали даже криминальными аферами. Однако движущей силой их деятельности был тот самый принцип, который американский мыслитель Бенджамен Франклин сформулировал в своих популярных в США «Советах молодому предпринимателю»: если ты за день не заработал ни цента, считай, что ты прожил день зря, и который у нас чаще приводят в его сокращенном варианте: время – деньги. Как видим, речь идет о совершенно иррациональном, т.е. не объяснимом разумными доводами, стремлении к обогащению или, как принято говорить -о религиозном отношении к деньгам. Ведь с точки зрения разума и обычного здравого смысла, деньги не ценны сами по себе, они лишь средство для получения чего-либо иного – удовольствий, жизненных благ и т.д. Так и считали и до сих пор считают все цивилизации мира, кроме запад-ной,классической протестантской и нынешней постпротестантской. Именно такое отношение к деньгам наличествует и в нашей родной российской культуре. В философии оно получило, кстати, название естественного или материального отношения к деньгам. Это и заставляет меня весьма скептично смотреть на перспективы американизации России.

Что ни говори, мы живем в стране, культура которой стоит на совершенно иных ценностях. Истоком и основой русской культуры является православие, которое оценивает страсть к обогащению прямо противоположным образом. С точки зрения православия, человек спасается благодаря свои добрым делам, которые, конечно же, он творит с помощью Божьей, а богат он при этом или беден -это не так уж и важно. Более того, осмелюсь утверждать, что духу православия очень близка евангельская максима – «легче верблюду пролезть сквозь угольное ушко, чем богатому попасть в Царство Небесное» (Мтф.; 19-24), которая понимается здесь как утверждение обременительности богатства при восхождении по тропе духовного совершенства. Согласно православному мирочувствованию, богатый человек, пекущийся о своем богатстве, имеет слишком много соблазнов, слишком сильно связан с делами и заботами земными, слишком боится потерять деньги, а, значит, Богу не доверяет, крест свой нести не готов. Бедный же, наоборот, гол как сокол, терять ему нечего и надеяться не на кого, кроме как на Царя Небесного. Но самое главное, бедный страдает, а ведь и Христос страдал, и страданием своим мир спас. То есть бедный – человек Божий в глазах православия, богатый же, напротив, -человек от Бога отдаляющийся, а если он в накоплении богатств смысл своей жизни видит и ради него брата своего бросить готов, то и вовсе от Бога отпавший. Конечно, это идеал, от которого историческая земная Церковь нередко отходила, но тем не менее символично, что этот идеал трепетно и бережно православием хранится и провозглашается, а в лице различного рода подвижников и практически претворяется на протяжении многих веков и не менее символично, что идеал этот так любим русским народом. Вместе с тем православию совершенно чужд дух презрения и высокомерия к неудачникам. Да и само слово «неудачник» с его специфически западным шлейфом негативных ассоциаций режет русский слух; таких людей у нас на Руси испокон веков называли не неудачниками, а «сирыми», «убогими», «обиженными» – чувствуете разницу? Православие призывает нищего пожалеть, обиженному посочувствовать, бедному хотя бы словом добрым помочь, а все потому, что в бедном, убогом оно самого Христа прозревает, который тоже ведь, не триумфатором-полководцем явился, а как сказал русский поэт – «в рабском виде» по земле ходил. Св. Феодосий Печерский – отец русского монашества учил: «Не подобает нам, возлюбленные, посылаемое нам от Бога через боголюбивых людей на пользу душам и телам нашим удерживать только для себя, но должны подавать и иным, нуждающимся». «Блажен, – сказано, – думающий о нищих и убогих: в день лютый избавит его Господь». Поэтому русские люди и не улыбаются стопроцентными американскими улыбками при вопросе о делах, а готовы и о горестях своих рассказать и душу раскрыть. Они ведь не боятся, что их запишут тут же в «неудачники» и тем самым навсегда вычеркнут из списка приличных людей. Впрочем, нечто подобное можно сказать и о других народах России и даже о народах исповедующих не православие, а ислам. Недаром же философы-евразийцы – кн. Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий, Л.П. Карсавин и другие писали о культурной близости российского евразийского ислама, с его императивами взаимовыручки, помощи бедному и обиженному, к русскому православию. Не говоря уже о том, что ислам как таковой антибуржуазен по сути своей, так один из 5 «столпов ислама» – «зякят» (милостыня») – обязывает каждого богатого мусульманина отдавать 1/40 часть своих годовых излишков в пользу бедных членов общины, в исламе евразийском, тюрко-российском эти черты выражены особо сильно; достаточно указать на распространенность среди наших мусульман взаимопомощи, радушия, частых совместных трапез, небольших подарков для бедных и т.д. И, конечно же, исламу также глубоко чужда идея сугубо индивидуального спасения, сопряженная с апологией безграничного обогащения, да еще и ростовщическим путем. Разумеется, обсуждать и критиковать западную, протестантскую теорию религиозного спасения -дело профессионала-богослова. Но, думается, не нужно иметь специального образования и не нужно даже принадлежать к традиционным российским конфессиям, а достаточно быть просто человеком со здоровой этической интуицией, чтобы понять, что связывать спасение души с количеством нулей на банковском счете есть крайнее нравственное извращение, которое не имеет ничего общего с сутью проповеди Христа и проистекает сугубо из особенностей западной психологии и истории. За тысячелетие, прошедшее с крещения Руси, православные ценности впитались в плоть и кровь любого русского человека, да, наверное, и россиянина тоже. Обратимся к классической, русской литературе, на которой в последние два века воспитывались все лучшие люди России – разве не православное милосердие, добросердечие и сострадание лежат в основе пушкинского обличения крепостного рабства, гоголевской, щемящей повести о «маленьком человеке» Акакии Акакиевиче, некрасовского стона о судьбе русского крестьянина и русской крестьянки, есенинского плача по русской деревне? Да и русские общественные деятели и даже революционеры – противники и гонители Церкви – ведь выросли в семьях православных, крепко верующих родителей, а иногда и в семьях священников; в детстве и в отрочестве почти все они были глубоко и искренне религиозны – так может быть, здесь следует поискать истоки их нравственного протеста против угнетения простого трудящегося человека? Другое дело, что протест этот у них перерос в бунт против государства и -парадоксальным образом – против христианства, моральными ценностями которого они были вскормлены. А взять современного россиянина, пусть даже и нового «хозяина жизни», стремящегося во всем соответствовать западным стандартам, то есть пресловутого «нового русского», разве есть у него хоть что-нибудь общее с европейскими и американскими дисциплинированными, вежливыми, бездушными, расчетливыми и скупыми бизнесменами? Ровным счетом ничего, и об этом прямо говорят многие американцы и европейцы, пожившие в России. Их просто возмущает пренебрежительное отношение «новых русских» к деньгам, ведь сами американцы с молоком матери впитали благоговение к «его величеству доллару», выкладывать за ужин в ресторане 1000 долларов для них равносильно святотатству, как бы легко эти деньги не были получены. В свою очередь, наши богачи, наездившись по «заграницам», тоже начинают свысока отзываться об «их нравах»: не умеют-де жить, размаха нет. Так не очевидно ли, что в лице «нового русского» перед нами предстает не какой-нибудь пионер новой капиталистической формации, как хотелось бы считать идеологам либерализма, а все тот же русский ухарь-купец – прожигатель жизни, растратчик, которому, как говорится, «деньги руку жгут», потому что совесть ему нашептывает, что деньги – бешеные, неправедные? Только вместо лихой тройки у него – 600-ый «Мерседес», а вместо «Яра» и «Славянского базара» он ездит в ночной клуб. Можно только удивляться тому, что типаж, который прочно и не без оснований ассоциируется с антинациональной силой, разрушающей и разбазаривающей Отечество, в то же время есть глубоко национальный тип. Так что вряд ли можно спорить с тем, что победа в России капитализма западного типа будет возможна лишь тогда, когда будет произведена трансформация самых основ русской и российской культуры, предполагающая отказ от традиционных религиозных ценностей, от всего, чем культура эта питалась всегда и даже в последние три столетия своего светского, секуляризированного бытия. В общем-то речь идет о таком изменении социокультурного генотипа русских и россиян, которое граничит с самоуничтожением их как цивилизационного типа. Но возможно ли это? Наверное меня посчитают неисправимым оптимистом, если я отвечу – нет. Но дело все же не в моей вере в лучшее будущее, а в элементарной логике. Так же как человек не может избавиться от своего прошлого, от характера, от привычек и превратиться в другого человека, так и народ не может стать другим народом, даже если в порыве некоего странного самоуничижения и страстного обожания другого народа он бы этого возжелал. Русских и россиян можно, пожалуй, уничтожить физически: либо посредством обычной «горячей» войны, как это пытался сделать Гитлер, либо посредством новомодной «гуманитарной», необъявленной войны, как это пытается делать современный Запад, но превратить нас в немцев, англичан и американцев точно не удастся. Что ж, не будем мы никогда жить как на Западе, вряд ли стоит по этому поводу особо горевать. И уж точно не удастся перенять полностью «их нравы»! В лучшем случае, получится уродливая пародия, над которой сами же западные «общечеловеки» будут посмеиваться, и чем больше мы будем стараться им подражать, тем больше будет смеха и презрения. Не лучше ли отказаться от копирования «передовых» западных моделей и начать исходить из своеобразия собственного цивилизационного и культурного типа при строительстве форм экономической, политической, социальной жизни? Стоило бы задуматься об этом, пока еще не поздно, пока еще не до конца вытравили из нас нашу духовность, пока еще живо поколение, которое помнит и чтит славу и традиции нашего Отечества.

Раздел 4. Мифы о Беларуси

(материал предоставлен Интеллектуальным клубом «Аркс»)

Новейшая история Беларуси: ставка на собственные силы

Поражение СССР в холодной войне и разрушение советской государственности поставили Беларусь перед новыми вызовами.

Вся перестройка и последующие либеральные преобразования проходили под лозунгом «возвращения на столбовую дорогу цивилизации». Предполагалось, что советский период истории был трагической ошибкой, отходом от того эволюционного пути, который должен пройти каждый народ, чтобы стать «нормальной страной» или «нормальной нацией». Советское прошлое очернялось, рассматривалось как досадная случайность. Разрушались социальные, политические и правовые институты, унаследованные от СССР. Причем все это делалось теми же людьми, которые были у власти и на предыдущем этапе исторического пути – бывшими функционерами КПСС.

Холодная война имела характер информационно-психологической, хотя включала также элементы финансово-экономической, дипломатической и обычной войн. Результатом информационно-психологического воздействия стало формирование у большинства активной части населения СССР неадекватной картины происходящего.

Последствия же его заключались, прежде всего, в отказе от самостоятельного осмысления реальности и в некритичном принятии идеологий, предлагаемых Западом. Важной чертой этого процесса была уверенность доморощенных вольнодумцев в том, что они создают свои концепции и теории, а не используют зады европейских и американских идеологических построений. Именно тогда, на волне идеологии «возвращения в лоно цивилизации», родились идейки о том, что белорусам (и русским, и украинцам) надо исправляться, надо переставать быть «быдлом», надо говорить только на родном языке, учить только свою историю, становиться «нормальной европейской нацией». Эти идейки, в корне противоречившие как народному характеру белорусов, так и очевидным потребностям белорусского общества в условиях начала 90-х годов XX века, легли в основу политических, экономических и социальных преобразований. Суть этих преобразований заключалась в национальном строительстве.

В основе современной идеологии национализма (и процесса национального строительства в той или иной стране) лежит концепция национального («народного») суверенитета. Суть этой идеологии заключается в рассмотрении государственности как чего-то чуждого, внешнего по отношению к народной жизни, как носителя потенциальной опасности тирании, которого нужно держать под контролем. В рамках этой идеологии утверждается, далее, что есть одни и те же, раз и навсегда определенные механизмы, обеспечивающие «нормальность» нации. В политической сфере – это национальное государство с необходимыми атрибутами: разделение властей, наличие гражданского общества, многопартийная система, независимые от государства СМИ и проч. В экономической сфере – это либеральная экономика: минимум государственного регулирования, приватизация, расширение сферы свободного предпринимательства, снятие таможенных барьеров и интеграция в мировую экономику и т.д. В культурной сфере – это плюрализм: смешение стилей и жанров, провозглашение относительности истины, методологического плюрализма, отказ от рационального объяснения явлений общества и другие атрибуты постмодернизма (см. параграф об информационном обществе). Подразумевается, что эти три составляющие «нормальной национальной жизни» глубоко взаимосвязаны (в принципе, так оно и есть): национальное правовое государство не может существовать без экономически независимой оппозиции, которая мыслима только в рамках открытой рыночной экономики, а в основе как политической, так и экономической жизни должна лежать «широта горизонтов» и толерантность, обеспечиваемая постмодернистской установкой в духовной жизни общества.

Примечательно, что положение о «широте горизонтов» и «толерантности» пытались и пытаются использовать для того, чтобы обосновать «европейский путь» для Беларуси. Якобы эти черты лежат в основе национального характера белорусов, а значит, белорусы – европейский народ, и никакого другого пути, кроме европейского, у них нет. Такие сентенции, конечно, не имеют ничего общего с действительным положением дел.

Белорусская терпимость по отношению к людям разных национальностей и религий не означает еще терпимости по отношению к идеям уничтожения национальностей и религий, которые, желая того или нет, фактически выдвигают сегодня постмодернисты. И белорусская широта взглядов, способность понять и принять разные жизненные уклады еще не означает терпимости по отношению к жизнеотрицанию и разгулу извращений. Белорусы так же далеки от «общеевропейских ценностей», как европейцы далеки от ценностей белорусских; хотя понимать европейские ценности мы научились, а европейцы наши – нет (и никогда не научатся). Нам никогда не втиснуться в узколобые конструкции «цивилизованных народов». Поэтому слияние с «европейским домом» для белорусов (как и для многих других народов) возможно лишь на путях уничтожения самобытности и народного самоубийства.

Национальное строительство сегодня выступает в качестве инструмента организации мирового пространства в удобный для управления механизм. Обратите внимание: самым разным народам (афганцам, иракцам, белорусам, аргентинцам и многим другим) навязываются одни и те же модели политического, экономического и культурного устройства. Почему так происходит? В чем смысл? И кто от этого выигрывает?

В настоящее время мир перегруппируется в единый социум – с единой властной и экономической иерархией. Эта иерархия (образно называемая иногда мировым сообществом) имеет очень сложную структуру.

Мировое сообщество – это сообщество элит. Элита, угодная Западу, проходит процедуру признания и занимает определенное место в мировой иерархии элит. Она интегрируется в мировую элиту – в мировую иерархию элит. Место, которое элита занимает в иерархии, зависит от того, какая страна стоит за элитой. Поэтому, чем мощнее государство, тем больше престижа и материальных благ имеет элита. Но – только в определенных рамках. Только в случае соблюдения определенного кодекса норм (условно скажем – международного права, хотя правом дело здесь не ограничивается). В определенной ситуации статус элиты может быть повышен за счет других факторов: за счет той роли, которую она играет в конкретный момент и т.д. Надо различать глобальную (мировую) элиту и ее интересы, национальную элиту и ее интересы, интересы общества происхождения национальной элиты. Все это, разумеется, не совпадает, находится в фундаментальном противоречии.

Глобальная элита как социальный индивид – как руководитель группы (в роли группы – весь мир) – действует в соответствии с общим законом: увеличение своей власти, уменьшение своей ответственности. По этому закону действуют все руководители. Национальные элиты, входящие в глобальную элиту, действуют по тому же закону в отношении обществ своего происхождения. Но в отношении глобальной элиты они действуют по другому закону: здесь они уже в подчиненном положении и действуют по закону увеличения своей значимости для группы и улучшения своего положения внутри группы. Теперь рассмотрим, что это значит на практике.

Глобальная элита стремится к усилению своей власти. То есть она стремится ослабить входящие в нее элиты, сделать их максимально зависимыми от себя. Для этого надо ослабить связь национальных элит с обществами происхождения, надо взять под контроль ключевые узлы в структуре общества происхождения национальной элиты. Однако если глобальная элита в этом преуспеет, то статус национальной элиты в глобальной иерархии элит уменьшится! Поэтому национальная элита стремится к обратному – усилению своего контроля над обществом происхождения, недопущение к этому контролю глобальной элиты. Тем самым она усиливает свою независимость по отношению к глобальной элите и повышает свой статус в глобальной иерархии элит. Получается фундаментальное противоречие между глобальной элитой и входящими в нее национальными элитами, что соответствует классическому противоречию между руководителем группы и членами группы (в условиях социальности – то есть, когда есть дефицит ресурсов, когда группа замкнута и т.д.). На деле это противоречие решается при помощи введения определенных гарантий материальных благ со стороны глобальной элиты национальным элитам.

Теперь вернемся к описанию механизма. Переворот в Грузии. К власти приходит элита, интегрированная в глобальную элиту. Страна признается полноправным членом мирового сообщества. Она проходит процедуру признания (легитимация переворота мировым сообществом) и наделяется международной правосубъектностью. Все, Грузия включена в новый международный правопорядок.

Интегрированная в глобальную национальная элита должна подчиняться определенным правилам. Например, она должна обеспечить западным корпорациям доступ к определенным ресурсам на своей территории и т.д. А это, как мы говорили, подрывает основы ее статуса в глобальной иерархии элит. На деле только очень умные люди (из национальных элит) понимают, что их благополучие лучше гарантируется мощью страны происхождения, которая стоит за ними, чем благосклонностью глобальной элиты.

Национальное строительство (с точки зрения «социальной механики») как раз и выступает тем механизмом, который обеспечивает власть глобальной элиты над национальной. Объективно говоря, национальное строительство – это процесс трансформации государства и общества по западному образцу с целью создать на месте страны несамостоятельное, включенное в глобальный механизм управления государственное образование.

Как уже говорилось, в рамках риторики самих западников, национальное строительство – это процесс создания «нормальных государств» со всеми атрибутами: либеральная экономика; правовое государство и гражданское общество; «цивилизованная» (постмодернистская) культура.

Экономическими преобразованиями занимаются советники МФВ, МБРР и других подобных филантропических организаций. Экономика делается либеральной. На нормальном языке это значит, что государственное регулирование сводится к минимуму, и экономика становится открытой для всех – особенно, для ТНК и ТНБ, которые без труда берут ее под свой контроль. Страна лишается средств защиты своего народного хозяйства. Процесс венчается вступлением в ВТО.

Культурными преобразованиями занимаются различные международные неправительственные организации. Советники советуют, как лучше разрушить уникальную систему образования и сделать ее «цивилизованной». Правозащитники продвигают права лесбиянок и прочих «лучших» членов общества. Идет обширное «сексуальное образование». Практикуются другие способы уничтожения нравственности и распространения проституции. Ну, на самом деле, не все так мрачно. Но главная идея – разрушение традиционных символов и иерархических социальных связей, основанных на этих символах.

Но самое интересное происходит в политической сфере. Там устанавливаются «нормальные» государственные институты: парламентаризм, независимые от государства суды, начинают усиленно соблюдаться права человека и так далее (по крайней мере, так все выглядит по сообщениям СМИ). В общем, строится правовое государство. Но правовое государство предполагает приоритет формальной законности над принципом целесообразности. А в таких условиях управление государством становится невозможным. Если нет своих сверхгосударственных структур, то появляются чьи-то другие сверхгосударственные структуры, ведь обойтись формально правовыми методами регулирования общественных отношений сравнительно сложное общество в современном мире уже не может! Так и есть: вместо своей сверхгосударственности приходят эти глобальные структуры, куда интегрируется национальная элита.

В результате: культурная самобытность уничтожена, экономика включена в оборот ТНК и ТНБ, элита включена в глобальную элиту. Причем включена так, что она имеет минимум возможностей действовать самостоятельно. Народ в качестве самостоятельного субъекта мировой политики уничтожен. Зато появилась новая «нормальная нация». Это идеальная модель. На деле, конечно, всегда бывают отклонения в тех или иных аспектах.

Таков современный механизм национального строительства и его роль в современных политических процессах. Большинство случаев вмешательства стран Запада в дела других государств (да и внутренняя борьба самих государств Запада) исчерпывающим образом объясняются приведенной моделью.