Текст книги "Детективы"

Автор книги: Сергей Федин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

КРИМИНАЛЬНОЕ ТРИО

Вечерняя прогулка всегда настраивала доктора Одингота на философский лад.

– Увы, мой друг, – печально обратился он к инспектору Ступорсу, – почти все

– преступления бывают трех типов: из-за денег, пьянства или женщин. Причем первые обычно самые хитроумные, вторые – самые дикие, а третьи – самые глупые.

– Почему же глупые? – удивился Ступорс, вспомнив, как однажды в пылу семейной ссоры он чуть не задушил свою супругу.

– Да потому, что, как сказал один мудрец, никогда не надо бежать за женщиной или уходящим автобусом – через пять минут из-за угла появится следующий экземпляр.

– Это верно, – тоненько засмеялся Ступорс, и в эту секунду где-то сбоку раздался душераздирающий женский крик.

– Вот, пожалуйста! – тут же среагировал Одингот. – Опять третий тип и наверняка из-за какой-нибудь глупости. Но все-таки стоит посмотреть, в чем там дело. – Доктор решительно повернул в сторону, увлекая за собой Ступорса.

Не успели они подойти к ближайшему дому, как из его дверей с диким воплем выскочила совершенно обезумевшая женщина с растрепанными волосами и, пробежав несколько шагов, рухнула прямо в руки доктора Одингота.

– Случай кажется достаточно интересным, – пробормотал он, успев разглядеть, что несчастная весьма красива. – Успокойтесь, моя дорогая, вы вне опасности. Что случилось?

– Меня только что пытались задушить! – заплакала женщина, непроизвольно ощупывая синяки под правым ухом. – Господи! – неожиданно вскрикнула она, дотронувшись до шеи с другой стороны. – Он расцарапал мне шею! Как я теперь буду выглядеть в вечернем платье?!

– В гробу вы выглядели бы гораздо хуже, – вмешался Ступорс, ревниво наблюдающий, как доктор все еще прижимает к себе красавицу. – Лучше успокойтесь, сухо добавил он, – и расскажите, как вас зовут и что там произошло.

– Меня зовут Деза Бездуховны, – все еще всхлипывая начала рассказывать женщина, – я – певица в рок-группе «Быдлз». Двое ребят из нашей группы, пианист Алеф Дринкман и гитарист Крен Кусаки, давно были влюблены в меня. Они оба тоже мне нравились, но я все никак не могла сделать выбор. Они же постоянно требовали от меня ответа. Наконец, месяц назад я обещала, что 1 апреля, то есть как раз сегодня, скажу им, кого я предпочитаю. Но так получилось, что за это время я встретила другого о чем и сказала им час назад.

– Как они перенесли этот удар? – спросил Одингот.

– Алеф сначала стал сильно кричать на меня и бить посуду, а потом притих и начал пить рюмку за рюмкой. А Крен сразу как-то поник и только сказал, что давно ожидал чего-нибудь в этом роде. В конце концов Алеф сильно набрался и сказал, что пойдет спать, а Крен отправился наверх, чтобы успокоить нервы и поимпровизировать на гитаре.

– Кто-нибудь еще был в доме? – поинтересовался Одингот.

– Нет.

– Продолжайте рассказывать.

– Ну вот, дальше от всех этих переживаний у меня сильно разболелась голова и, оставшись одна, я стала рыться в сумочке, чтобы достать аспирин. Внезапно в комнате погас свет, и кто-то набросился на меня и начал душить. Я закричала и ударила его коленкой в пах. Он взвыл и на мгновение отпустил руки. Тогда я вырвалась и бросилась к выходу… Дальше вы знаете.

– Ну что ж, – бодро заключил Ступорс, доставая из кармана пистолет, – все понятно. Сейчас мы арестуем обоих молодчиков, а потом уж разберемся, кто из них больше любит Дезу Бездуховны.

– Я думаю, достаточно арестовать только одного, – возразил Одингот, с сожалением отпуская Дезу. – Совершенно понятно, что это – …

Кого имел в виду доктор Одингот?

Ответ

Доктор обратил внимание на то, что царапины были только с левой стороны шеи жертвы, то есть на правой руке преступника были длинные ногти. Как известно, гитаристы обстригают ногти на левой руке (чтобы зажимать лады), а пианисты на обеих… Поэтому преступник скорее всего – Крен Кусаки.

СМЕРТЬ В ОСОБНЯКЕ

– Так вы говорите, что проснулись от звука выстрела? – еще раз переспросил инспектор Ступорс, пристально глядя на сидящего перед ним Стина Бормотелло, тщедушного человечка в роскошном халате.

– Да-да, – быстро заговорил тот, нервно перебирая тонкими пальцами витой шнур на поясе. – Я проснулся ночью от сильного хлопка и сразу почувствовал неладное. Жены рядом не было, а дверь в коридор была приоткрыта. Выскочив из нашей спальни, я сразу побежал в японскую комнату – я знал, что иногда, в часы бессонницы, Фрина ходит туда и медитирует.

– Понятно. – многозначительно произнес Ступорс. Было видно, что ему ничего не понятно. – И что же было дальше?

– Дальше? – как-то сразу сник Бормотелло. – Фрина в ночной рубашке лежала там, посередине комнаты. В правой руке у нее был пистолет, а на груди, прямо напротив сердца, расплывалось кровавое пятно… Я сразу понял, что она мертва и тут же позвонил в полицию. Через десять минут приехали вы.… Вот, собственно, и все.

– А что представляет собой эта японская комната? – внезапно заинтересовался сидящий в углу доктор Одингот. Он только что прибыл в особняк Бормотелло, вызванный звонком Ступорса, и еще не успел разобраться в обстановке.

– Абсолютно пустая комната, – лаконично пояснил Ступорс. – На полу циновки, на стенах иероглифы.

– Быть может, рядом была предсмертная записка, какое-нибудь письмо, фотография? – продолжал допытываться Одингот.

– С точностью до трупа и пистолета идеально чистая комната, – с некоторой даже завистью повторил Ступорс, вспомнив беспорядок в своем кабинете.

– Ясно, – пробормотал Одингот и снова повернулся к хозяину особняка. – Был ли кто-нибудь еще в доме в это время?

– Я понял, куда вы клоните, – заторопился Бормотелло, – но кроме меня и Фрины здесь никого не было. Так что это наверняка самоубийство.

– А вот в этом я как раз сомневаюсь, – усмехнулся Одингот. – Лучше расскажите, зачем вы перетащили труп вашей жены из спальни в японскую комнату. Хотя это и так понятно.

Почему доктор Одингот не поверил Стину Бормотелло?

Ответ

Как следует из слов инспектора Ступорса, гильзы в комнате не было. Значит, это не самоубийство и труп был перенесен в японскую комнату из другого места. Судя по одежде убитой и времени, когда произошло преступление, Фрина была перенесена из спальни. Никого, кроме супругов Бормотелло в доме не было, стало быть, убийство мог совершить только хозяин особняка. Очевидно, это было сделано для того, чтобы легче сымитировать самоубийство.

УДАР В СПИНУ

Многоквартирный дом на улице Дирижаблей давно не привлекал внимание полиции. Однако 3 июля, аккурат перед самым праздником Неповиновения, в полицейском управлении раздался звонок. Взволнованный старичок, проживающий в этом самом доме, сообщил, что только что слышал из соседней квартиры жуткий женский крик.

На место происшествия тут же выехали инспектор Ступорс, сержант Гризли и примкнувший к ним доктор Одингот. У 15-й квартиры их поджидал тот самый старичок. Войдя внутрь – дверь оказалась незапертой, – сыщики обнаружили в спальне остывающий труп молодой красивой женщины, лежащей на полу лицом вниз.

– Это Лина Завец, хозяйка квартиры, – запинаясь забормотал старичок. – Она живет с мужем. Его зовут Меер. Сейчас он в командировке, в Аристополе, но сегодня должен приехать.

– Спасибо за информацию, – поблагодарил его Ступорс. – Мы поговорим с вами позже. А пока подождите у входа. Мы должны осмотреть место преступления.

Старичок послушно засеменил к выходу, а Ступорс и Одингот наклонились над бренными останками красавицы.

– Ну что ж, – монотонно и буднично забубнил инспектор, осматривая тело, – смерть наступила в результате сквозного ранения каким-то длинным и острым колющим предметом. Удар нанесен сзади, прямо под левую лопатку.

Он перевернул труп на спину. Под ним обнаружилась свернутая в рулон бульварная газетенка, заляпанная кровью, и карманная библия.

– Э-ге! – присвистнул доктор, поднимая газету. – Это же «Скандальная правда». Самая известная газета Аристополя.

– Так, так. – Инспектор радостно потер ладони. – Выходит, это мокрое дельце вполне мог провернуть муженек Лины.

– Да-а, – вздохнул Одингот, возвращая газету обратно, – удар в спину зачастую наносит тот, кого прикрываешь грудью.

– Причем, судя по всему, левой, – мрачно и плоско пошутил Ступорс, внимательно разглядывая выходное отверстие. – Отряхнув руки, он аккуратно вернул тело в прежнее положение. – Надо бы связаться с Аристополем.

– Возможно, это не понадобится, – возразил доктор Одингот, заслышав возбужденные голоса в прихожей.

В этот момент в дверях комнаты возник высокий брюнет с дорожным чемоданчиком в правой руке, еле сдерживаемый сержантом Гризли, оставленным у входа в квартиру.

– Пропустите! – кричал он, странно дергая левой щекой. – Я – Меер Завец, муж убитой!

Тут он увидел труп жены и как-то сразу сник.

– Боже мой, Лина, – с болью произнес он, – за что тебя так?

Сыщики тут же поспешили ему навстречу.

– Доктор Одингот и инспектор Ступорс, – представил обоих Одингот, выпроваживая беднягу в коридор. – Присаживайтесь. Вы, конечно, уже все знаете.

– Я знаю от соседа, – брюнет кивнул в сторону услужливого старичка, с любопытством выглядывающего из-за широкой спины Гризли, – что Лина убита и все. – Меер сел-таки на подставленный ему стул. – Я только что с вокзала… Спешил домой… И вот… – Он отвернулся.

– Да, да, я вас понимаю, – сочувственно кивнул Одингот и тут же перешел в наступление, – но у нас к вам есть несколько вопросов. Видите ли, в этом деле есть одно странное обстоятельство. – Одингот пристально посмотрел в глаза Мееру. – В комнате обнаружен вчерашний выпуск «Скандальной правды». А эта газета, как известно, выходит как раз в Аристополе.

– Н-не может быть! – чуть заикаясь, пролепетал вдовец. – Лина н-никогда не читала газет. А я п-приехал только что.

– Вы можете убедиться сами. – Доктор показал рукой в сторону спальни. – Газета лежит на библии. И, кстати, – Одингот лукаво прищурился, – принесите ее сюда. Я хочу проверить свою догадку.

Меер поднялся и на деревянных ногах прошествовал в спальню.

– Зачем вам эта пошлая газета? – удивленно прошептал прямо в ухо доктору Ступорс. – Сейчас бы лучше проверить его пальчики и сравнить с теми отпечатками, что будут найдены в спальне.

– Да знаю, знаю, – отмахнулся Одингот. – Но кое что можно проверить сразу. Давайте немного подождем.

Не прошло и минуты, как из спальни, шаркая ногами, вернулся побледневший Меер с газетой в руках.

– Вы были правы, – процедил он, не разжимая губ. – Это действительно «Скандальная правда». Косвенно это бросает тень на меня.

– Какое там косвенно! – всплеснул руками Одингот и обаятельно улыбнулся. – Я теперь точно знаю, что преступник – вы.

Почему доктор Одингот сделал такой вывод?

Ответ

Если бы Меер Завец был невиновен, то он бы не знал, где лежит библия. А увидеть и найти ее за минуту он не мог, ибо она была закрыта телом его жены.

ЮВЕЛИРНОЕ ДЕЛО

Как обычно, полицейский участок встретил доктора Одингота беспрерывными телефонными звонками, суетой и неразберихой. Увидев склонившуюся над столом лысину инспектора Ступорса, он направился к нему. Всем своим видом инспектор выражал интеллектуальное страдание.

– Опять кроссворд? – доктор весело хлопнул беднягу по плечу. – Давайте помогу.

– А, это вы, – вздохнул Ступорс, придвигая еще один стул. – Садитесь.

Одингот охотно плюхнулся рядом.

– Поделитесь своим горем, дружище, – предложил он, – и жизнь покажется вам не такой грустной.

– Да вот, полюбуйтесь, – Ступорс пододвинул ему усеянный кляксами клочок бумаги. На нем корявыми печатными буквами была выведена какая-то запись (* см. рисунок на копии газетной страницы).

– Не знал, что вы увлекаетесь абстрактной поэзией, – улыбнулся доктор, едва взглянув на листок.

– Какая к дьяволу поэзия! – раздраженно огрызнулся Ступорс. – Это шифр!

– Шифр?! – оживился Одингот и сразу стал серьезным. – Ну-ка расскажите, откуда он взялся.

– Да тут и рассказывать нечего. Вчера ночью был ограблен ювелирный магазин недалеко от Дома моды. Сработала сигнализация, и патрульная машина приехала очень быстро. Подъехав к магазину, патрульный увидел двух людей, разбегающихся в разные стороны. У одного был в руках продолговатый кожаный футляр. Кстати, впоследствии выяснилось, что как раз в таком футляре хранилась в сейфе только что поступившая партия бриллиантов. Полицейский, конечно, этого не знал, но бросился за тем из двоих, что был с футляром. На какое-то время он потерял бандита из виду, но через квартал догнал и задержал его. Им оказался известный грабитель Уно Мордалли. Но свертка при нем не было.

– Понятно. – Одингота явно заинтересовала эта история. – Футляр он где-то спрятал, а теперь, конечно, заявляет, что первый раз слышит о бриллиантах. И вообще в тот вечер бегал трусцой.

– Точно! – восхитился Ступорс, но тут же подозрительно поглядел на доктора. – А откуда, собственно, вы это знаете?

– Да я бы сам так сказал на его месте, – засмеялся тот.

– Ну и чем все это закончилось?

– Мы обыскали все закоулки, но ничего не нашли. Полная безнадега. Мордалли мы, естественно, задержали, но прямых улик против него нет. Правда, сегодня утром он пытался незаметно передать своему адвокату вот эту записку. Но что в ней написано, хоть убей, непонятно. Я уже три часа над ней бьюсь. Бесполезно! – Ступорс снова с ненавистью воззрился на каракули Мордалли и понизил голос до шепота. – А тут еще такая незадача: заряжал чернилами ручку и нечаянно капнул на листок. Полный мрак!

– Ну-ну, не вешайте носа, приятель, – утешил Ступорса доктор. – Мне кажется, шифр не такой уж сложный, и я думаю, что через полчаса мы найдем бриллианты.

Что имел в виду доктор Одингот?

Ответ

Доктор заметил, что если по-другому расставить пробелы в нижней части записки, то получится «…труба около Дома моды». Теперь уже легко восстановить и всю фразу: «Водосточная труба около Дома моды».

ТУФЛИ ЗВЕЗДЫ

Как обычно, ровно в пять часов пополудни доктор Одингот появился в уютном ресторанчике на Алее Каштанов, дабы предаться гастрономическим излишествам. Через десять минут расторопный официант уже расставлял на его столике дымящиеся блюда с безумным ароматом. Сладострастно оглядев поле предстоящей битвы, доктор уверенно потянулся за приборами. Взгляд его затуманился.

– Точно такое же просветленное лицо было у вас на концерте симфонической музыки, – нарушил идиллию чей-то скрипучий голос.

Доктор вздрогнул и поднял глаза от тарелки. Прямо перед ним материализовалась из воздуха постная физиономия инспектора Ступорса. Тяжело вздохнув, доктор отложил нож и вилку.

– Садитесь, инспектор. Вы как всегда не вовремя. Что там случилось на этот раз? У вас есть ровно две минуты, пока не остыло блюдо.

– Да, да, конечно, – засуетился Ступорс, отодвигая стул. – Я быстренько.

Он уже доставал какие-то бумаги из тощего портфеля.

– Кража в Музее Современной Музыки. Похищены легендарные туфли на платформе Элви с Пресни, в которых он выступал на своих последних концертах. Бесценная вещь для всех его поклонников.

– Когда и как это случилось? – кровь постепенно отливала от желудка Одингота.

– Сегодня утром, – заторопился Ступорс, помня о двух отведенных ему минутах. – Где-то между 11 и 11. Сигнализация почему-то не сработала, поэтому похититель скрылся. Единственное, что у нас есть, это сделанные скрытой камерой фотографии группы фанатов Элви, находившихся в его мемориальном зале в это время.

Ступорс бережно выложил на столик две фотографии.

– Вот здесь, – он ткнул пальцем в левый снимок, – они перед входом в этот зал, а здесь – они же на выходе. Ясно, что это сделал кто-то из них. Но кто? И как? В любом случае мы смогли опознать всех пятерых, и в ближайшее время их доставят в управление.

– И из-за такой ерунды вы оторвали меня от «форели Людовика»? – раздраженно пробурчал доктор, снова берясь за приборы. – Совершенно понятно, кто и как это сделал?

– Кого вы имеете в виду? – завибрировал Ступорс, вперившись взглядом в доктора.

Но тот уже ничего не слышал, нанизывая на вилку янтарный кусочек своего любимого лакомства…

Кого на самом деле подозревает доктор Одингот?

Ответ

Как видно из фотографий один из туристов (тот, что третий слева) на выходе из зала, где хранилась реликвия, стал чуть выше, чем он был на входе. Он-то скорее всего и украл бесценные туфли, а затем просто надел их на себя.

СТРАННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

Слава свалилась на голову доктора Одингота сразу после блестящего расследования громкого дела о Субботнем Потрошителе. Не успела высохнуть краска на экстренном выпуске «Городских хроник», половину первой страницы которого занимал портрет пойманного маньяка, и только четверть – самого Одингота, как его уже стали узнавать на улицах. А перед входом в полицейское управление ему и семенящему рядом инспектору Ступорсу преградила дорогу дама необъятных размеров.

– Мистер Одингот! – с восторгом пробасила она, заключив перепуганного доктора в объятья. – Вы спасли наш город! Я так рада видеть вас!

Поскольку полузадушенный герой не издавал никаких ответных звуков, великанша разжала руки и, спохватившись, вытащила из своей сумочки тот самый номер «Хроник» и ручку.

– Вы непременно должны дать мне автограф!

– С удовольствием! – искренне обрадовался чудесному избавлению доктор и чиркнул на газете какую-то закорючку, после чего быстро юркнул в приоткрытую дверь управления.

– Не понимаю, – завистливо пробурчал Ступорс, – чего она-то радуется. Ведь Потрошитель интересовался только симпатичными и изящными девушками.

– Да, – двусмысленно поддакнул доктор, еще не пришедший в себя после бурного натиска поклонницы, – странные вкусы у этих маньяков. Но давайте не будем о грустном.

– Пожалуйста. – инспектор был сама любезность. – Я впервые сейчас увидел вашу подпись и удивился, какая она простая и неказистая.

Одингот нисколько не обиделся.

– Вы напомнили мне один старинный анекдот. «Почтальон много раз приносил неграмотной бабке пенсию, и она вместо подписи каждый раз ставила крестик. И вот в очередной раз она вдруг вместо крестика ставит нолик.

– Что случилось? – удивляется почтальон. – Вы же всегда подписывались крестиком!

– Да, – кокетливо отвечает старуха. – А теперь я вышла замуж и сменила фамилию».

Тут доктор взглянул на непроницаемое лицо Ступорса и добавил:

– В принципе уже можно смеяться.

– Да, да, – спохватился инспектор и натужно улыбнулся. – Но ваш анекдот в свою очередь напомнил мне одного чудака, который проходил свидетелем по важному делу. Так вот он вместо подписи на листе с показаниями написал телефонный номер своей любимой девушки.

– Что, что? – поперхнулся доктор. – Телефонный номер?

– Вот именно! – с неожиданным жаром подтвердил Ступорс. – Я и сам сначала удивился и даже подумал, что этот парень, кстати, его зовут Глен Скабрези, издевается надо мной. Но он на полном серьезе сказал мне, что каждый человек имеет право подписываться как угодно и что ни в уголовном кодексе, ни в Конституции нет никаких ограничений на этот счет.

– Здесь этот ваш Скабрези, конечно, прав, – согласился Одингот. – Но он все-таки с приветом.

– Только в этом пункте. А в остальном абсолютно нормальный человек. К тому же он здорово помог своему боссу доказать алиби в деле о хищении.

– Хм, – доктор был явно озадачен. – А что это был за номер?

– 10-916-6. Я помню его до сих пор! Да вот взгляните сами, если не верите. – Порывшись в толстой папке, Ступорс вытянул лист бумаги. – Вот последняя страница его показаний и та самая «подпись».

Доктор тут же выхватил листок и стал внимательно разглядывать его со всех сторон. Он поворачивал его и так и эдак, подносил к глазам, пытался смотреть на свет и даже зачем-то нюхал.

– Вы забыли попробовать его на вкус, – тоненько засмеялся Ступорс, и как раз в этот момент доктор внезапно хлопнул себя рукой по лбу.

– Боже, какой я идиот! Это же просто, как репка!

– Что, что такое? – забеспокоился Ступорс. – Ничего не понимаю!

– Да тут и понимать нечего, – развел руками Одингот. – Надо еще раз проверить показания вашего «ценного» свидетеля.

Что вызвало сомнения знаменитого сыщика?

Ответ

Доктор обратил внимание на то, что если внимательнее вглядеться на телефонный номер, записанный Скабрези, и не обращать внимание на тире, то его можно прочитать и как слово ЛОЖЬ.

СОМНИТЕЛЬНЫЙ ПОДАРОК

Под утро доктору Одинготу приснился удивительный сон. Будто бы летит он на самолете какой-то допотопной конструкции и вдруг видит пролетающую мимо на помеле ведьму поразительной красы. Ведьма сладострастно улыбается и тянет к доктору свои губы, которые, постепенно удлиняясь, превращаются чуть ли не в хобот. Объятый неожиданной страстью, Одингот бросает штурвал и тянется к хоботу навстречу, едва не вываливаясь из пилотской кабины. И в тот самый момент, когда губы влюбленных соединяются, раздается страшный звон и ведьма на своем помеле с диким воем срывается в штопор. Прощай, любимая, успел подумать несчастный доктор и… проснулся.

Прямо над ухом оглушительно дребезжал телефонный звонок. Кто-то отчаянно домогался Одингота, бесцеремонно вторгаясь в его личную, пусть и виртуальную, жизнь.

– А вдруг это она? – стукнуло в голове не совсем еще проснувшегося сыщика, и он машинально протянул руку к трубке.

– Доброе утро, доктор! – ласково проскрипела трубка до боли знакомым голосом инспектора Ступорса. – Поздравляю с днем рождения!

– Какой еще день рож… – начал было доктор, но тут же все вспомнил. – Ах, да. – От огорчения трубка чуть не выпала из вмиг ослабевшей руки Одингота. Стоило только представить вереницу родных и знакомых с неизменно глупыми подарками и еще более глупыми поздравлениями. – Спасибо, инспектор, – обреченно пробормотал он, – я надолго запомню этот ваш звонок!

– О-о, это что! – радостно закудахтал Ступорс. – Мы с ребятами из управления приготовили вам такой подарок. Закачаетесь!

– Я уже предвкушаю, – почти застонал именинник. – Наверно, история нашего полицейского управления за последние сто лет?

– А вот и нет, – захихикала трубка. – Это старинная монета.

– Монета? – поразился доктор, известный своей страстью к нумизматике.

– Ну да, – заливался Ступорс на другом конце провода. – И очень редкая. Итальянская. Причем юбилейная. Издана в год 2000-летия Юлия Цезаря. Кстати, вы знаете, что император родился в сотом году до Рождества Христова?

– Разумеется, – буркнул Одингот. – А почему они так поздно спохватились с юбилеем?

– Не знаю, – журчал Ступорс, – но на монете так и написано: «1900 г. – 2000 лет со дня рождения Цезаря». Коллекционер, что продавал ее, сказал, что эта монета уникальна и сначала заломил безумную цену. Но я его уломал, – продолжал тараторить инспектор, – и он уступил ее за 4000 доблей. Мы с ребятами скинулись, и теперь она у меня. А через час будет сиять в вашей коллекции!

– А вы запомнили приметы этого вашего коллекционера? – вкрадчиво поинтересовался доктор, неожиданно прерывая Ступорса.

– То есть, – обиделся тот. – Вы что можете определить подлинность монеты по телефону?

– Это как раз тот самый случай. Так что боюсь, что ваш подарок будет сиять в коллекции подделок.

Почему знаменитый сыщик усомнился в том, что монета настоящая?

Ответ

Дело в том, что от сотого года до Р. Х. до 1900-го после Р. Х. не 2000 лет, а 1999! Это объясняется отсутствием нулевого года в нашем летоисчислении. Поэтому, например, между пятым ноября 1-го года до Р. Х. и пятым ноября 1-го года после Р. Х. не два, а один год.