Текст книги "Мысль виновного"

Автор книги: Сергей Комаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Дрожащее тело Суслика резко дернулось и замерло. Его нижняя челюсть плавно поползла вниз.

– Я тебя прощаю, – снова повторил я и мгновенно сбросил с себя мертвую личину, превратившись в его маленького живого друга.

– Но… – только и сумел выдавить Суслик.

Я знал, что он будет шокирован, но чтоб настолько!

– Мне было больно, мне было обидно, было страшно. Но я тебя прощаю. Ты уже выплатил свой долг.

– Но как? Почему? – Его расширенные глаза уставились на меня с неистовой надеждой.

– Потому что ты – мой друг, – с грустью в голосе ответил я. – Я больше не могу смотреть на то, как ты мучаешься. Я прощаю тебя… И Он тебя прощает.

Я показал пальцем на небо.

Возможно, это было страшным грехом – говорить от имени Бога, но после того, что я уже натворил и того, что собирался сделать, такое прегрешение будет просто незаметным.

– Правда? – спросил Суслик, затрясшись от напряжения. Он не стал спорить или сомневаться, он ждал эту фразу всю жизнь.

– Правда, – ответил я своим тонким детским голосом и наконец улыбнулся.

Эта улыбка сломала его окончательно…

Он упал на колени, схватился за лицо и заплакал.

– Одно мне непонятно, – не стал тратить время я, – как мог ты после того, что сделал со мной, погубить еще одного ребенка?

Суслик убрал ладони и снова уставился на меня выпученными глазами.

– Как ты посмел поднять руку на Сережку?! – растолковал я, перейдя на крик.

– Это не я! Не я! Что ты! – Нижняя губа Суслика задрожала. – Я его не убивал. Ты должен был видеть…

– Оттуда не всегда и не все видно, – сжал я губы, изображая озабоченность.

– Но это не я сделал! – снова завопил Суслик.

– Докажи! – сверкнул глазами я. – Покажи мне, как это случилось. Вспомни тот момент.

– Конечно, – засуетился он. – Вот, смотри. Это не я!

Суслик начал что-то тараторить, но я его уже не слушал, полностью сосредоточившись на происходящем вокруг.

Возникшие воспоминания были удивительно четкими. Мне даже не приходилось ничего додумывать и достраивать – все было точь-в-точь, как в тот страшный день, когда мой брат зачем-то завернул на задний двор пятнадцатого дома… Удивительно, но я только сейчас задумался: а, собственно, зачем вообще Сережке понадобилось туда идти?..

Вот на тротуаре, прислонившись к дорожному знаку, стоит Даня. Руки в карманах. Курит… Вот гогочет Федьков. Вот Суслик чуть в сторонке. Валера, Димка Сидоренко… А вот идет мой Сережка…

То, что произошло дальше, пронеслось перед моими глазами, словно чудной и страшный сон…

– Эй, Даня! – угрожающе сказал Сережка, сдвинув брови. – Ты…

– Кто это? – перебил его Сидоренко.

– Брат Витька, ты что, забыл? – удивился Суслик.

– А, ну да, – постучал по макушке тот. – И чего ему надо?

– Я пришел… – часто задышал Сережка. Он весь напрягся и покраснел.

– Чё ты приперся? – снова перебили его, – Чё те надо, малец?

– Я пришел… – мой братишка набрал в легкие побольше воздуха и наконец выдал: – Я пришел сказать тебе, Даня, что ты – кретин, и я не боюсь тебя, и мой брат тебя не боится. Не подходи больше к нему… ты просто тупой… и вы все мизинца его не стоите. Вот так вот…

Сережка на мгновение прикусил нижнюю губу, а потом вдруг как-то сразу расслабился. Только взгляд остался вызывающим.

Я был просто в шоке!.. Это только что произнес мой брат? Мой маленький, трусоватый, изнеженный Сережка?!

– И?.. – только и нашел что спросить сбитый с толку такой тирадой Даня.

Остальные оторопели – замерли с открытыми ртами, как восковые фигуры.

– Что и?.. – переспросил Сережка.

– Ты закончил, или еще что-то сказать хочешь? – встрепенулся ошалевший поначалу Данилов.

– Я закончил, – немного наклонил голову мой брат.

Суслик присвистнул.

– Борзый мальчик, – констатировал Даня, неожиданно улыбнувшись. – А ты в курсе, что за такие слова люди потом зубами плюются?

– Конечно, – явно ожидая подобного вопроса, ответил Сережка.

– Он того, что ль? – Спросил Сидоренко у Дани, покрутив пальцем у виска. – Пацан, ты трехнулся или как?

– М-да, учудил ты конечно, Серега, – усмехнулся Данилов. – Если б не твой брат, я бы и впрямь тебе по рылу врезал пару разков для профилактики.

– Причем тут Витя? – серьезно спросил Сережка. – Ты что, боишься его?

Вся троица рассмеялась.

– Я похож на человека, который может кого-то бояться? – спросил Даня, подмигнув. – Просто твой брат мне друг хороший, сечешь фишку?

Я замотал головой и часто заморгал, не веря собственным глазам и ушам. Как же это, Даня до сих пор считает меня своим другом?.. Но не его ли воспоминания насквозь пропитаны ненавистью ко мне?.. Что-то я уже совсем запутался! Зачем Сережка пришел сюда? Что это за наезд на Данилова? Какой еще друг?.. Это у Суслика глюки или я с ума сходить начал?..

– И ты не будешь меня бить? – растерянно спросил мой брат.

– А ты этого хочешь? – улыбнулся Данилов.

– Ну… – замялся Сережка. – Нет, конечно… но, вообще-то я думал, что… вы мне морду набьете.

– Чё он ваще хочет, я так и не понял?! – вмешался Сидоренко.

– Да и я тоже не особо, – засмеялся Даня.

– Ничего я не хочу, – пожал плечами Сережка, опустив глаза и снова немного порозовев. – Я просто… просто пришел доказать самому себе, что я… что я не трус.

Доказать, что он не трус?!!!.. Господи! Да как же это?! Кому доказать?! Для чего?! Сережка!

– Во дерзкий парнишка, – сощурился Даня. – Специально пришел, чтобы по репе получить… Видали?

– По репе – это к Спице, – предложил Суслик, засмеявшись. – Он бы точно за такие слова тебе по шее накатал. Вон он, в гаражах… Хочешь, провожу?

– Пойдем, – согласился мой брат.

Куда пойдем, Сережка?!.. Как же ты не понимаешь, что это просто маски, что это не люди, а волки, что сейчас они смеются, а через минуту могут начать рвать глотки!

Мне вдруг вспомнился последний наш разговор с братом. Не «привет-пока», а именно боле менее серьезный диалог из нескольких предложений… Странно, почему-то все это время я возвращался к старым воспоминаниям, но совсем забыл про этот разговор.

Я как раз пришел домой после перебранки с Даней и сидел на кухне пил чай.

– Привет, – подошел ко мне Сережка. – Пойдем сегодня в футбик?

– Да ну его, – отмахнулся я.

– Ну-у… Почему?

– Да настроение ни к черту!

– Из-за чего?

– На Данилова наткнулся, пока домой шел… Слово за слово… Не знаю… Паршиво как-то на душе.

– Да он козел, – смешно сдвинул брови Сережка. – Не обращай ты на него внимания.

– Я и не обращаю, в общем-то, а они все что-то от меня хотят.

Сережка забрался на табуретку коленками и начал раскачиваться.

– Я бы на твоем месте вообще уже давно пришел бы к ним и послал куда подальше. Чего им надо-то? Надоели уже.

– Ой, только вот этого не надо, ладно? – отмахнулся я. – Ты бы на моем меееесте… Ты бы то, ты бы сё… Сиди уж, герой.

Мой братишка рассмеялся…

…И все?! Из-за такой ерунды! Да как же это?..

Мне вдруг сделалось дурно, перед глазами поплыло. Я почувствовал, как мысли Суслика уплывают от меня, и только в последний момент сумел удержаться и не потерять сознание.

Вот оно как вышло!.. Я всю жизнь считал Сережку изнеженной натурой, трусишкой, а в нем, оказывается, отваги было в сто раз больше, чем во мне самом. Для меня ерунда, а для него важнее важного, и я не смог различить эту его скрытую черту характера. Не сумел! Не придавал значения! Не распознал! Не обратил внимания!.. Убил его!

Это я во всем виноват!

Господи, никогда себе этого не прощу, никогда в жизни! Да и как теперь вообще жить?!..

…Спицын уткнулся в капот и ковырялся в движке старенького форда.

– Эй, Спица! – усмехнулся Суслик. – Работа для тебя есть. Вылазь давай.

– А? – обернулся тот, с некоторым удивлением посмотрев на Сережку.

– Вот, клиента тебе привел. По морде очень хочет… Говорит, что мы все – кретины и имел он нас, как козлов!

– Я такого не говорил, – засмущался мой братишка. – Чего ты врешь? Я только про кретинов.

– Типа борзый? – с неумелой наигранностью оскалился Спица, взяв Сережку за шкирку. – А что, если я тебе сейчас язык вырву и в задницу засуну?

Для пущей острастки он замахнулся гаечным ключом, а потом совсем легонько ткнул другой рукой Сережке в поддых и загоготал.

– Ты чё творишь, сука?! – Суслик неожиданно схватил его за плечо и резким движением развернул к себе.

– Проблемы? – Улыбка с лица Спицы мгновенно испарилась.

– Проблемы у тебя, падла! Если еще раз к нему прикоснешься…

– Ты оборзел?! – Спицын толкнул Суслика в грудь. – Я пошутил. Тупой, что ль?

– Он пошутил, он совсем потихоньку, – вмешался Сережка. – Не надо.

Но глаза Суслика уже налились кровью.

– Ноги бы тебе переломать за такие шутки, – процедил он.

– Ну попробуй, мля! – Спицын снова его толкнул, на этот раз уже сильнее.

– Не трогай ребенка, я сказал!

Без всяких предварительных ударов по плечам Суслик со всей силы врезал кулаком по челюсти Спицы.

– Ну все… хана те, чмо! – прорычал тот, схватившись за подбородок.

Все произошло за секунды: Спицын и Суслик сцепились в грязно ругающийся клубок уличной драки и пытались повалить друг друга на землю.

– Не надо! Вы что! Ну не надо! – закричал Сережка, попытавшись оттащить Спицу за подол куртки.

– На, мля! – Озверевший от только что пропущенного удара Суслик уперся головой в грудь соперника и со всей силы заработал ногами, пытаясь шарахнуть того об машину.

Но не ожидавший такого напора Спицын вдруг потерял равновесие, и вместо того чтобы попятиться назад и врезаться задом в свой форд, начал заваливаться на спину – туда, где стоял мой брат.

Инерция двух падающих тел швырнула Сережку назад, пронесла почти два метра, словно пушинку, и со страшной силой ударила головой об острый край бампера.

Я вздрогнул. Перед глазами снова потемнело.

Суслик со Спицыным мгновенно прекратили драку и замерли в ужасе, глядя на неподвижное тело ошалевшими глазами.

– Черт! – выразил общую мысль Спицын через несколько безмолвных секунд. – По ходу мы попали.

Немного пришедший в себя Суслик подошел к телу моего брата и трясущимися руками перевернул его на спину. Все лицо Сережки было залито кровью, перемешанной с дорожной пылью и песком.

– Уй, ё-о-о! – протянул Спица.

– Что же мы наделали… – прошептал Суслик. Он весь вмиг побледнел, на выпученных глазах выступили слезы. – Что же мы наделали… Да как же это так, Спиц?

– Да как же это, Суслик?

Да как же это, Господи?..

– Он же не дышит, – застонал Суслик. – Мы убили его. Убили, понимаешь?

– А ну двинься. – Спицын присел рядом с ним на корточки и, достав платок, начал вытирать кровь с Сережкиного лица. – Да не, вроде дышит.

– Жив?! – нервно затрясся Суслик. – Жив? Он точно дышит?

– Да отвали ты! Не мешайся, я ж сказал! – оттолкнул его Спицын.

– Жив? – еще раз спросил Суслик, размазывая по лицу слезы.

Спицын брезгливо откинул испачканный кровью платок, взял Сережку на руки, поднялся и сказал:

– Да жив он, жив! Чё ты паникуешь!.. Ну просто бровь расхреначил, подумаешь, беда…

– Жив?

– Жив!

Жив!!!!!

Никаких слов не хватит, чтобы описать чувства, которые овладели мной в эту секунду. Мне хотелось плакать и смеяться. Мне хотелось взлететь, прыгать танцевать, и одновременно с этим я не мог пошевелиться…

– Обычное сотрясение мозга, – проворчал Спицын. – Но в больницу нельзя. Чего доброго, еще «тяжкие телесные» припаяют… Ко мне поехали. Хата пустует. Денек поваляется, очухается – домой отпустим… Зови Даню.

Даня пришел через минуту. Сосредоточенный, серьезный, деловой. Выслушал Спицына, согласился, что скорую вызывать не надо, помог погрузить Сережку в машину, дождался, пока та уедет, и подозвал к себе Суслика.

– Слушай сюда, – приглушенно сказал он. – Если что, ты ничего не видел, понял. Ты не в курсе, и все. Молчок.

– Да, да, – закивал Суслик. – А Витя как же?.. Вон Макс приперся. Все равно расскажет.

– Витя пускай думает самое худшее, – сощурился Даня. – А с Максом я сам разберусь.

– По-моему, это слишком, Дань, – закачал головой Суслик. – Ты чего?

– Ничего! – злобно сплюнул тот. – Пусть помучается пару дней!

– За что ты так его не любишь? – поразился Суслик.

Данилов вдруг резко остановился и повернулся к нему лицом.

– За то, Андрюх, что Витя был моим лучшим другом, и я на все готов был ради него. А он меня предал!.. Дал пинка под зад, бросил в самый нужный момент, убежал, как только припекло чуток. И я тогда понял, что все это время нах ему не был нужен, и мы для него – дерьмо, пыль под ногами! И самое главное, что, возможно, он прав, но мне от этого не легче!..

Преграды в моей голове рушились одна за другой, притупленные чувства снова возвращались и рвали тело и душу на части. Я даже не заметил, как покинул мысли Суслика и снова оказался в своей комнате. Я лежал на полу, поджав ноги, и задыхался от переизбытка эмоций. А по моим щекам катились слезы – впервые за все это время.

Вот оно как вышло!.. Изувеченный своим отцом Даня нашел спасение в дружбе со мной, а я даже не смог этого понять, не смог оценить, думал, что он просто тянулся к компании, а не ко мне лично. А ведь в детстве мы и вправду были лучшими друзьями. Я все старался избавиться от этих знаний, спрятать их поглубже. Всегда ставил себя выше, считал Данилова недостойным себя. И не просто предал нашу дружбу, а ушел из компании, громко хлопнув дверью, с угрозами и оскорблениями… Как в лицо плюнул… И, конечно, вины Дани тут нет.

Суслик же был не только невиновен, а даже наоборот, вступился за Сережку – не мог смотреть на страдания детей после того, что произошло с ним в детстве, и бросился защищать его от Спицына, который сыграл в этой истории роль случайно упавшего на голову кирпича.

А виноват во всем я…

Да, именно я «виновен в том, что случилось с моим младшим братом!», и именно моя душа теперь принадлежит демону черной комнаты. И это справедливо…

Но это не имеет никакого значения, потому что мой братишка, мой Сережка жив!..

Мою грудь вдруг пронзила острая боль, которая сразу же и пропала. Но остался неописуемый ужас – осознание того, что я могу не успеть повидаться с братом, не успеть с ним попрощаться. Что, возможно, моя душа уже покидает тело.

– Умоляю, – прошептал я. – Пожалуйста. Только проститься.

Перед моим мысленным взором зажглись два огромных желтых глаза.

– Пожалуйста, – повторил я.

– У тебя есть десять минут, – с неохотой произнес он. – Мне незачем с тобой церемониться, твои страдания только доставят мне удовольствие. Но активация врат в мой мир требует некоторого времени. Беги…

Я плохо помню, как бежал. Помню только, что делал это очень быстро. Перед глазами мелькали пустынные ночные дворы и улицы, редкие фонари резали глаза холодным светом. Не знаю, как я умудрился не ошибиться подъездом и этажом, но прошли какие-то минуты, а я уже стоял перед знакомой обшарпанной дверью квартиры Спицына.

Не теряя драгоценных секунд, я со всей силы врезал по ней ногой. Получилось. Хлипенький старый замок поддался с первого раза. Даже чуткие соседи, наверно, ничего не поймут, решив, что где-то у кого-то просто что-то упало… Впрочем, последнее интересовавшее меня сейчас – это реакция соседей чужого дома…

Удивительно, но в квартире никого не было. Только тусклый свет горел в коридоре. Я забежал в одну комнату, в другую, заглянул на кухню, потом в гостиную, и тут… тут на кровати лежал мой Сережка. Живой и здоровый! С повязкой на голове, бледный и взлохмаченный, с вытаращенными удивленными глазами, но живой!

– Сережка! – закричал я.

– Витя!

Я бросился к нему, упал на колени перед кроватью, обхватил его руками и крепко прижал к себе. Никогда я вот так его не обнимал, но сейчас это казалось таким привычным и правильным, как будто бы случалось с нами тысячи раз. Наверно, так оно и было – в мыслях…

Я чувствовал, как колотится его сердце, как от дыхания вздымается грудь, как мелко подрагивает все его тело, и мне хотелось плакать от счастья. Живой!..

– А я только недавно очнулся, – защебетал Сережка. – Спицын сказал, чтоб я полежал до утра и потом собирался домой, а сам куда-то ушел… Я только не понял: что я у него в квартире делаю?

– Сережка, – с трудом произнес я, задыхаясь от бешеной гонки по ночным улицам. – Ты помнишь, как ударился головой?

– Да, – ответил он. – Почему я у Спицы?.. Забери меня домой. Прямо сейчас забери. Не хочу ждать до утра.

– Конечно! Заберу, обязательно.

Нет, Сережка, вместе мы уже никуда не пойдем. Никогда. Теперь ты сам… один.

– Конечно, заберу, – повторил я, с неохотой выпустив своего братишку из объятий, – только скажи мне… прямо сейчас… мне очень важно… почему? Почему ты пошел к Дане? Зачем?.. Ну скажи, почему?

Сережка медленно отвел глаза в сторону и как-то сразу весь осунулся, скуксился.

– Какая разница, – тихо сказал он. – Так было надо. Ведь все обошлось… Подумаешь, пролежал без сознания несколько часов. Бывает и хуже.

– Несколько часов? – Я схватил его за плечи и закричал. – Какие несколько часов?! Три дня! Почти три дня, Сережка!.. Ты понимаешь?! Я тебя мертвым считал!

Рот моего брата беззвучно открылся.

– То есть?.. – произнес он одними губами, сглотнув.

– Они сказали, что ты умер, погиб, убит! – не мог остановиться я. – Сказали, что тебя нет! Ты слышишь?! Три дня! Я тебя заживо похоронил! Я душу дьяволу продал!.. А ты жив! Ты живым оказался, Сережка!

Я наконец замолчал, и в комнате на несколько секунд воцарилась тишина. А потом Сережка вдруг заплакал. Резко и громко – как умеют только дети.

Он даже когда рыдал, был красивым. Я смотрел на него и не мог налюбоваться, а секунды все улетали и улетали… Черт, как же жить хочется!..

До этого момента я не боялся смерти – уже смирился с ней. Единственное, что меня пугало, это боязнь причинить боль близким людям, заставить их испытать то, что испытал за эти три дня я сам. Но сейчас я вдруг почувствовал жалость к самому себе. Сколько еще у нас с Сережкой могло бы быть интересного в жизни, сколько дивных мгновений я еще мог пережить с Катюшкой, с родителями, с собственными будущими детьми!.. Я и раньше ценил жизнь, но сейчас она казалась мне настолько бесценной, что… что даже сравнить не с чем… Обидно.

– Ну, я же не знал, – немного успокоился Сережка, – я не думал, что так выйдет. Я просто хотел…

– Что? – простонал я. – Что ты хотел?! Доказать себе, что не трус?! Решил поиграть в героя?!.. Ну как, наигрался? Понравилось? Ты хоть понимаешь, какая это глупость?!

Я вдруг понял, что уже снова перешел на крик… Господи, у меня осталось несколько минут, а я трачу их на глупые, бессмысленные упреки!..

– Нет, – тихо произнес Сережка.

– Что нет? – бездумно спросил я.

– Не себе, – ответил он.

– А кому еще, Сережка?

– Я хотел доказать, что чего-то стою, – снова отвел глаза мой брат.

– Кому?!

– Тебе.

Я снова захотел крикнуть какую-то ерунду, но в последний момент осекся.

– Мне???

– Да. – Сережка откинулся на подушку и, покраснев, медленно повернулся к стенке.

– Но зачем? – изумился я.

– Чтобы ты меня любил… – вдруг всхлипнул Сережка. – Как раньше.

Перед моими глазами все поплыло… Я почувствовал, как на затылке шевелятся волосы. Последняя фраза никак не хотела укладываться в голове. Безумие!

– Чтобы я тебя любил? – каким-то непонятным образом выдавил я по слогам. – Но… я… Разве я не люблю тебя, Сережка?.. Я… Я умираю за тебя…

– Нет, не любишь, – снова заплакал мой братишка. – Да и за что меня можно любить? Я ведь ничего не умею, ничего не знаю, только мешаюсь тебе… Вечно надоедаю, путаюсь под ногами…

– Ты!.. Да ты что?.. – Слова застревали у меня в горле, с трудом вырываясь на волю. – Как у тебя вообще язык повернулся такое сказать!..

– Ты думаешь, я не вижу? Думаешь, я слепой?.. – сорвался Сережка. – Только о своей Катьке и думаешь. Как позвонит, сразу бежишь к ней!.. Раньше мы играли с тобой, гуляли, разговаривали, а теперь… Ты дома-то почти не бываешь. Только ночью придешь, когда я уже сплю, а утром уходишь…

Да как же это?!.. Глупый, глупый Сережка!.. У тебя же есть мама с папой, есть друзья, одноклассники. Зачем же тебе я?..

Наверно, за тем же, зачем мне ты.

Я всегда знал, как хорошо Сережка ко мне относится, но даже не мог предположить, насколько я ему нужен…

– Прощайся, – вывел меня из ступора голос демона, прозвучавший в голове. – У тебя осталось меньше минуты.

Я вздрогнул.

Все равно! Хоть в ад, хоть навечно! Я на все согласен!.. Но только не умереть с мыслью, что Сережка будет думать, будто бы я его не любил. Мне было не суждено уже что-то исправить. Я мог только попросить прощения. И это сейчас казалось мне самым важным делом в жизни – единственно значимым!

– Сережка! – Я схватил его за плечо и повернул к себе. – Слушай меня очень внимательно. Мне надо торопиться…

– Куда? – вытер слезы он.

– Пожалуйста, не перебивай, – затараторил я, – это очень важно. Я хотел бы сказать тебе очень многое, но боюсь, не успею… Я умираю, Сережка, это не шутка…

Он дернулся, захотел что-то сказать, но я выставил руку и не дал ему встать.

– Молчи. Не перебивай, – замотал головой я. – Это плата за мою глупость. Я решил отомстить за тебя, найти виновного, и сам попался в собственную ловушку. Я продал душу, чтобы уничтожить того, кто погубил тебя, но ты оказался жив.

– Значит, никто не виноват! – снова попытался вскочить мой братишка.

– Нет, – сжал я губы. – Во всем виноват я. Только сейчас мне окончательно удалось осознать эту мысль. Я виновен!.. Виновен в том, что всю жизнь ставил себя выше других. Виновен в том, что оттолкнул друга, который нуждался в моей помощи и сломал его и без того не сладкую судьбу. Виновен в том, что врал, лицемерил, оскорблял других людей во благо себе… Виновен в том, что любил одного лишь себя, а на остальных чихал, плевал им в душу или в лучшем случае просто терпел.

– Это неправда! – крикнул Сережка. На его глаза снова стали наворачиваться слезы.

– Правда, – тяжело вздохнул я. – Кроме меня самого, есть только один человек, которого я действительно любил и которого люблю до сих пор, и память о котором спасет меня даже в аду… Да и не получится с ней никакого ада! Разве только именно ее у меня и отнимут – это единственное, чего я по-настоящему боюсь… Так вот, даже с ним, даже с этим единственным дорогим мне человеком, я не мог вести себя достойно. И это моя главная вина!.. И я виновен в том, что обижал тебя, что бил и ругался, что приходил домой пьяным, не прислушивался к твоим словам. Виновен в том, что не уделял тебе достаточно времени, что игнорировал тебя, не понимал, насколько тебе нужен. И самое главное – виновен в том, что держал свои чувства внутри, когда ты так в них нуждался, что не сумел передать их тебе! Потому что отказ от любви – самый страшный из грехов. Видит Бог, я не хотел, чтоб все так обернулось… Ты прости меня, Сережка!.. За все.

Мою грудь пронзила острая боль, пол начал уходить из-под ног, и я рухнул на спину.

– Нет!!! – крикнул Сережка.

В глазах потемнело, но я еще успел увидеть, как он сорвался с кровати и бросился ко мне. Он упал на колени рядом и начал меня трясти.

– Нет! Не умирай! Это нечестно!

Честно, Сережка…

– Ты прощаешь меня? – с трудом прошептал я.

– Мне не за что тебя прощать! – закричал Сережка. Его горячие слезы упали на мою ладонь, и боль на мгновение отступила. – Потому что ты ни в чем не виноват!

Когда умирают дети – вот что такое нечестно…

Мои глаза уже ничего не видели. Все тело превратилось в одну сплошную судорогу. Я медленно поднял трясущуюся руку и вцепился ему в майку.

– Ты… ты пр… про… – Губы уже не подчинялись. Меня скрутило в страшном спазме.

– Это я эгоист! – плакал Сережка. – Не умирай! Ну пожалуйста! Я знаю, что ты меня любишь, я всегда это знал! Но я никогда не умел ценить то, что есть, я никогда не говорил «спасибо»! Я сволочь! Я захотел, чтоб тебе было больно… это я накаркал, я навел на тебя беду! Неблагодарная сволочь… А ты ни в чем не виноват, слышишь, Витя?! Это все я…

– Ты… прощаешь…

– Это я!

Я изо всех сил стиснул пальцы и подтянул его к себе. Только одно слово, Сережка! Только одно слово, ну пожалуйста!

Не знаю, от чего я больше напрягся – от боли или горечи и страха так и не услышать ответа, но меня буквально выгнуло в дугу.

– Ты… прощаешь… меня? – все-таки выдавил я.

– Да!

Спасибо.

Мои дрожащие губы расползлись в широкой улыбке. Именно так я и мечтал умереть – зная, что прожил жизнь не зря и что никто не держит на меня зла!..

– Витя!

Сережка схватил меня за плечи и уперся пушистой головой в грудь. Я ощутил тепло его любви, словно горячую, разливающуюся по венам огненную жидкость, уничтожающую всю боль и обиду и дарящую радость. И это было самое приятное, что я испытывал в жизни!.. Я сделал последний вдох и умер.

Мой проводник в иной мир стоял посреди царящей вокруг тьмы и улыбался. За его спиной виднелась узкая, помигивающая тусклым светом воронка. Глаза демона светились гораздо ярче, чем обычно. Они буквально слепили… Странно, но в них совсем не было злорадства. Скорее наоборот, некое подобие сочувствия.

– Прошу прощения, что вырвал твою душу, – слегка поклонился он, – но я хотел поблагодарить тебя. Знаю, для вас, людей, это очень важно.

– Так вот как выглядит этот туннель, – показал я на воронку. – Вот только «свет в его конце» что-то не столь ярок, как любят рассказывать пережившие клиническую смерть.

– Потому что это не тот туннель, – довольно оскалился демон. – Это всего лишь лазейка для меня.

– Лазейка? – ничего не понял я. – Но куда?

– Не куда, а откуда… Выход из твоего сознания.

– Мы сейчас в моем сознании? – Я огляделся, но не обнаружил ничего, кроме бесконечного ничто. – Но разве это возможно? Ведь я умер. У меня больше нету сознания.

– Ты не умер, – засмеялся демон. – Разве ты еще не понял этого?

– Не умер??? – Меня зашатало. В голове все перепуталось. Я брежу? – Но где тогда черные комнаты, коридоры, лестницы, двери в мои воспоминания?

Демон красноречиво развел руками.

– Мы находимся на самом дне твоего разума, – ответил он. – Да и не было никаких дверей. Все это ты додумал сам. Каждому мерещится свое – кто-то видит порталы, кто-то пещеры, кто-то ямы, а кто-то как ты… Неужели тебе и вправду пришло в голову, что воспоминания людей соединяют какие-то там двери?

– Не знаю, – честно ответил я. – Мне теперь вообще ничего не приходит в голову. Ты сказал, что я не умер… Но как такое возможно? Ты отнял мою душу, но оставил тело? Не верю…

– Я не отнял твою душу, – сощурился мой собеседник, – это просто-напросто невозможно.

– То есть?.. – потряс головой я. – Как это – невозможно?

– Неужели ты думаешь, что если бы я мог это сделать, то не сделал бы в первую же секунду? Какой смысл мне было разыгрывать весь этот спектакль с наказанием виновного?

– Но… Но я ведь Богом клялся, – выдохнул я.

– И что? – ухмыльнулся демон. – Ты думаешь, ему не все равно, кто там чем клянется?

– Ведь я отрекся от него, если нарушил клятву.

Мой собеседник недовольно поморщился.

– Богу все равно, что ты от него отрекся, – сказал он после небольшой паузы. – Странно, что вы, люди, этого не понимаете… Чтобы попасть в ад, не надо отрекаться от Бога – надо, чтоб он отрекся от тебя. И ты даже не представляешь, какие кошмарные вещи для этого нужно совершить… Тебе должно быть известно, что Он сотворил вас по образу своему и подобию.

– Да.

– Так вот, надеюсь, ты не считаешь, что это относится к вашей бренной физической оболочке? – ехидно сверкнул глазами мой собеседник. – Бог подарил вам дар любви! Вы носите Его в себе. И Он любит каждого из вас сильнее, чем все вы вместе взятые любите друг друга… А теперь представь, что ты должен отправить брата на вечные мучения за то, что он по глупости своей отрекся от тебя.

Я ничего не ответил. Только сглотнул.

– То-то же, – подмигнул мне демон. – Поэтому ад почти пуст, и мои сородичи борются за каждую действительно заслуживающую такого наказания душу.

– Но ведь души грешников все равно рано или поздно достанутся вам? – снова задал я этот напрашивающийся вопрос.

– Не всегда, – посерьезнел он. – Потому что вам доступно покаяние… Представь самую сильную любовь человека, умножь ее на миллиард и прибавь мольбы о прощении… Впрочем, кое-кого уже и мольбы не спасут!

– Кого? – Во мне вдруг проснулось неистовое любопытство. Это что же такое надо сотворить, чтобы попасть в ад?

– Таких как вызвавшая меня из преисподней старуха! – победоносно отрезал демон. – Но ее колдовство надежно заключило меня в тюрьму твоего сознания, которое я смог бы покинуть только вместе с твоей смертью. Но я не имел права тебя убивать, и жил бы в твоей голове до конца. Мучил бы тебя и мучился сам.

– Так что же, получается, Ведьма меня обманула? – нахмурился я.

– Да, – ответил мой темный собеседник. – Если бы даже твой брат был убит, и ты нашел убийцу, я бы никуда не пропал, а начал бы сводить тебя с ума… Все так и закончилось бы, но я нашел выход.

– Какой? – задал последний вопрос я.

– А ты еще не понял?.. – улыбнулся он, направившись к воронке. – В тебе было так много любви, что я с трудом держался, ибо для меня ваша любовь сродни касанию Его длани. Она испепеляет. А так как мы – бессмертны, то нас выбрасывает за пределы души – на свободу. Ты спрятал свою любовь за ненавистью и жаждой мести, но в итоге они только усилили ее. А твой брат поставил в этой истории жирную точку!.. Еще раз спасибо тебе, и прощай… Ах да, – добавил он, обернувшись, – через несколько дней ты полностью забудешь о моем существовании. Любовь в твоем сердце выжжет эту память.

Он исчез. И все вокруг исчезло…

Я разомкнул слипшиеся веки и увидел нависшего надо мной Сережку. Его заплаканное несчастное лицо было совсем рядом, и он часто дышал и всхлипывал.

– Ты жив! – воскликнул он. Потом захотел сказать что-то еще, но не сумел подобрать слов.

– Да, – приподнялся я, улыбнувшись. – Я жив.

– Ура! – просто произнес он без всяких лишних вопросов и буквально вспыхнул радостью и счастьем. Только дети умеют так быстро перевоплощаться и менять настроение.

Я сел на пол, подтянул брата к себе и крепко обнял. Только сейчас до меня наконец дошло, что все закончилось. И тогда я заплакал…

По моим щекам катились крупные горячие капли, но это были не горько-соленые слезы. Это были слезы облегчения – сладкие, как мед…

– Почему ты плачешь? – спросил Сережка.

Господи, ну почему же мы, люди, так часто идем на поводу у глупых стереотипов, сомнений и собственной трусости? Почему мы держим чувства в себе и мучаем друг друга? Скольких бы проблем можно было избежать, если бы сразу, вот так, обнять любимого человека и сказать:

– Я плачу от счастья, что ты у меня есть. И я благодарю Бога, что ты именно такой!

Январь-март 2007