Текст книги "Она уходит по-английски (СИ)"

Автор книги: Сергей Докучаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Понимаю, да, – сказала она, выключив свет, оставив только дежурные лампы. – Ну, я пошла, Максим. Ты тут давай недолго, а то охрана будет ругаться. Ты последний остался. Поезжай домой, жену обрадуй.

– Она на тренинге, ее нет дома.

– Ну, ничего страшного, все равно поезжай и сходи к врачу обязательно.

– Спасибо, Свет, за заботу, схожу обязательно.

– Пока.

– Пока.

Света застучала каблуками по кафельному полу и скрылась в длинном коридоре. Было слышно, как она открыла дверь и вышла из офиса. Я остался сидеть один в полумраке, уставившись в один из лозунгов компании, который гласил:

"Мы платим высокую цену за ваше здоровье, мы готовы отдать за ваше здоровье все, что у нас есть".

Я бы немного изменил трактовку:

"Мы отдаем все наше здоровье ради вашего благополучия, дорогой наш директор. Подпись. Медицинский представитель".

Все правильно, ты, Света, говоришь. Пройдут годы, и нас тоже сметут дворники со стекла. Никто не вспомнит, что мы брались за любую работу, за любое поручение, как пес кидается за палкой хозяина. Никто этого не вспомнит, лишь будет на моем месте сидеть новый Максим и будет разговаривать с новой Светой о том же самом или, кто его знает, может быть, все с той же Светой. Пожалуй, секретарша единственное, что осталось незыблемым в нашем мире.

Собираясь ехать, домой, сидя в замерзшей машине, скованными пальцами написал сообщение Кате, в котором поделился последними событиями, а потом набрал номер Веры, чтобы все-таки поговорить, но она не ответила, правда, через пять минут, прислала сообщение:

"Максим, я была рада поработать с неординарным сотрудником, на которого всегда можно было положиться. Сейчас это редкость. Я уверена, что ты не предавал меня, хотя теперь так будут считать многие. К этому итак все шло.

Думала, пронесет, пожалеют ради детей, думала, что совесть еще жива в людях, но, увы. Не я первая, не я последняя. Ты тоже будь осторожен. Под тебя найдется, кому копать, к тому же твое повышение уже многим поперек горла.

Советую набирать себе команду с нуля. А за меня не переживай, я найду работу. У меня, как ты знаешь, много было предложений, мой опыт, клиентская база, навыки – с руками оторвут, если только уже не поместили в черный корпоративный список. Такое бывало. Сфабрикуют что-нибудь. В общем, удачи в жизни, удачи в работе, нужен будет совет, звони".

В тот вечер, я бросил машину возле офиса и до беспамятства напился в каком-то баре неподалеку.

На следующий день Катька прислала ответное сообщение, где выражала безумную радость моему назначению и гордость за меня. Добавив, что все ее друзья с медицинским образованием гроша ломанного не стоят, а я, ее золотце, которое она очень любит. В конце приписала, что задерживается на тренинге по причине приезда высшего руководства. В конце – два смайлика.

Из-за плохого самочувствия я лишь к вечеру смог написать ей что-то вразумительное:

"Катя, это уже ненормально. Я соскучился, и мне нужна твоя поддержка. Несмотря на долгожданное повышение, времена не самые радужные наступают. Приезжай скорей".

Она ответила, что не виновата в затянувшемся тренинге и сама уже хочет поскорей ко мне в кроватку. Тысячу раз целует и обнимает.

Вы когда-нибудь видели в научной передаче, как на мир смотрит муха? Сквозь такие шестигранники. Вот так же на меня стали смотреть в офисе. Каждый по-своему, через свой шестигранник, со своим отношением к произошедшим переменам.

Кто-то решил, что я тайный протеже самого директора, а, значит, выступать себе дороже. Кто-то, видимо, сделал вывод, что раз я смог незаметно выкопать глубокую яму для Веры, то связываться со мной опасно – и мне выкопает. Другие, наоборот, похвалили, мол, молодец, Макс, нам такие нужны тут, от Веры было слишком много шума и пыли.

– Пыли среди пыли, – подумал тогда я.

И лишь несколько нафталиновых старых дев, пришедших в одно время с Верой еще представителями, открыто объявили мне бойкот и чуть ли не плюнули в лицо. Пожалуй, и все. При нашей текучке кадров, скоро вообще не останется свидетелей, так сказать, моего предательства. Кто-то всесильный включит дворники, и всех разметает по стеклу истории.

Оставшуюся неделю доработал в подавленном настроении. Новая должность встретила меня шипами и колючками, и стало понятно, что я практически ничего не понимаю в руководстве. Кое-как передал свои дела новичку, девушке родом из солнечного Ташкента, закончившую "МГУ". Как и все новички, она была наивной, полной энтузиазма штучкой, в красивом обтягивающем платье, с модной рабочей сумкой, с блокнотиком в руках. Мне ее было немного жаль, понимая, с какой грязью ей придется столкнуться. Сам был таким наивным юношей.

Когда я с ней обходил своих врачей, они очень огорчались. При нашей текучке, человек, проработавший с ними бок обок больше года, уже был как родной. Но я обещал всем, что буду навещать по работе и на двойных визитах. Попросил относиться к новой девушке так же, как если бы это был я.

Родители и брат приняли мое повышение сдержанно. Мама сказала, что я сам на себя не похож. Что мне нужно не о работе думать, а отлежаться дома под одеялом.

Здоровье мое действительно оставляло желать лучшего. Я купил в аптеке у Арсена пачку дорогих антибиотиков без наценки и упаковку импортного парацетамола в пакетиках и стал употреблять их каждый день, пытаясь успеть до тренинга закончить со всеми старыми делами.

Машину новую не получил. Как оказалось, мне должен был достаться автомобиль Веры. Для меня это было, как выпить пива из холодильника обнесенной тобою квартиры. На просьбу оставить мне мою машину ответили отказом.

Мол, не положено по уставу. Пришлось на тренинг ехать с новичком, который пришел на место Володи. Ему новую машину дали сразу. Еще пакеты заводские с сидений снять не успели. От этого стало тошнить еще сильнее.

Звали его Игорь. Небольшого роста парень, крепко сложенный. Строгие черты совсем не славянского типа лица с маленькими, бегающими по горизонту орлиными глазками, острым утыкающимся в рулевое колесо носом и оттопыренными ушами. Губы у него были влажные, и на них как будто не хватило кусочка кожи, поэтому смазался контур профиля и не закрывался рот.

Еще было ощущение, что он минуту назад вышел из парикмахерской, а его ярко – синий идеально подогнанный костюм с красным вельветовым галстуком, коричневыми туфлями и таким же портфелем кричали о соблюдении всего трендового в мире моды за последние годы.

Резкий запах дорогого парфюма напрочь перебивал свежие заводские запахи от машины. В общем, типичный представитель руководящего состава нового образца. Такой бы точно не отказал нашему уважаемому доктору, будь он даже многодетным отцом и трижды женатым.

Несмотря на всю его улыбчивость, почему-то казалось, что с таким человеком лучше дружить, чем враждовать, если вообще дружба входила в его понятия. Каким-то холодом веяло от его улыбок и взглядов. Какой-то скрытый подтекст постоянно читался. Один только вороний нос будоражил кучу негативных эмоций. То ли Вера со своей понятной прямотой.

На мое счастье, поселили нас в разных корпусах. Ему дали ключ-карточку в первом корпусе для высокого начальства, а мне дали ключ от третьего корпуса, куда селили сотрудников из регионов. Я спорить не стал. Мне было плевать, где спать. День все равно пришлось бы проводить в конференц-зале вместе со всеми.

Номера были двухместные, и соседом мне стал менеджер из Краснодара Сергей Круглов. Рослый детина, весом с центнер. Одна его рука, как две мои ноги, пожалуй. Возрастом где-то за тридцать. С плешивой головой, и до блеска выбритыми щеками, словно это были не щеки, а дорогой китайский фарфор.

Такому бы на заводе рядом с доменной печью работать или сваи забивать молотком, а вот менеджером стал. Сергей первым протянул мне свою, невероятно больших размеров ладонь, широко улыбаясь.

– Держи краба, Макс, – сотрясая воздух звуковыми волнами, с улыбкой, как у клоуна, сказал он.

Мне стало не по себе совать свою руку в эти тиски. Было ощущение, что сунь ее туда, и я услышу и почувствую хруст костей. Скорее, сначала почувствую. Но ничего такого не произошло. Он несильно пожал в ответ и все. Было даже ощущение, что эти тиски из папье-маше.

Остаток дня был полностью в нашем распоряжении, и мы, разложив вещи, решили отметить знакомство, спустившись на первый этаж в кафе.

Сергей с ходу заказал графин водки и самой прозаичной закуски в виде горячих бутербродов.

Я сразу повесил на него первые два свои ярлычка. Первое – это хранилище анекдотов. Он начал травить их, еще спускаясь по лестнице. Мне даже показалось, что Сергей именно так общается с клиентами. Анекдотами. Второе – это бездонная бочка. Водка лилась в его горло, словно вода в жаркое лето.

С его слов, он был женат и имел двух детишек. По образованию являлся агрономом, но, проработав три года по профессии, уволился к такой-то матери, как он выразился, и отправился на покорение Москвы.

Промотав все деньги, что жена ему собрала в дорогу, Сергей уже хотел уезжать домой ни с чем, как однажды, покупая что-то в аптеке, увидел представителя нашей компании. Щуплого юнца лет двадцати.

Послушал он краем уха, какие золотые горы обещает провизору этот только что вылупившийся птенец, и понял, где его шанс.

В нашей компании практикуется практика устраивать на работу по знакомству. Привел человека. Дал ему рекомендацию. Поручился за него. Получил премию. Но так вышло, что Сергей, не успев отработать и года, попался на слепом визите. Всю ночь гулял с женщинами, катая их на корпоративной машине, чтобы было категорически запрещено, а наутро, конечно же, не боец. К удивлению многих, отделался строгим выговором.

Того щупленького юнца, уже метившего в менеджеры, вежливо попросили. Дескать, твой клиент. В ответе будешь. Как ни умолял он, начальство было непреклонным.

А Серегею хоть бы хны. Кубанская кровь. Опять в гульбу. Закончилось тем, что его перевели в Краснодар в новый офис. Опыт, столичный, у него какой– никакой был. Поставили сразу менеджером в виду отсутствия кадров. Вот такая кривая карьеры получилась. Сейчас, конечно, остепенился. Заматерел.

Я не успел выпить и двух рюмок, как он уже заказал второй графин. Спасло меня то обстоятельство, что к нам присоединились его коллеги из других регионов. Кого только там не было. Горе-учителя, не сложившиеся терапевты, социальные работники, юристы.

Всех их выбросила злая жизнь в корзину с грязным бельем, как и меня. И все мы пытались стать самыми чистыми среди грязных, карабкаясь вверх по головам других. Мне и самому уже казалось, что я оттолкнулся ногой от плеча Веры, чтобы залезть повыше. Туда, где легче дышать.

Серега переключался с одного на другого, часто выпивая, брызжа слюной, махая вилкой с маринованным грибом, понося самыми страшными ругательствами начальство и даже самого директора. А когда он с грохотом опустил свой кулак, больше похожий на кувалду, то на пол слетели все рюмки и стаканы. "Нет, точно не из папье-маше", – подытожил я.

После второго графина, он заявил: "Какого фига мы травимся этим суррогатом? Пошли к нам в номер, у меня в чемодане есть привезенная с Кубани бутылка первача".

Все согласились. Мой внутренний протест никто не услышал. Я понимал, что выспаться сегодня не получится. В номере о себе опять дали знать слабость и кашель. Я выпил таблетку антибиотика и лег на диван. На предложение присоединиться к столу ответил временным отказом. Как уснул, не помню. Просто отключился.

Утром мы все собрались на завтрак в столовой. Был обычный шведский стол, но я отметил его разнообразие и богатство по сравнению со столами для представителей. Начальство отрезало поистине огромные куски осетрины себе на тарелку, менеджеры же боязливо засматривались на буженину, ожидая негласного разрешения на нее накинуться.

Я себя чувствовал разбитым, поэтому взял один тост с ветчиной и чашку крепкого кофе. Через столовую можно было выйти на улицу. Я так и сделал. Как был в костюме одном, так и вышел на мороз. Закурил первую за сегодня сигарету, жадно затянулся, так чтобы обожгло легкие, и вроде немного пришел в себя.

На холод решились выйти еще двое. Я их не знал. Мы представились друг другу. "Максим. Москва. Менеджер", – сказал я. "Оля. Питер. Иван. Мурманск. Тоже менеджеры", – ответили они. Улыбок на лицах ни у кого не было. Они рассказали, что менеджерами работают уже больше года, и сами удивляются, как еще на плаву. Акции в этом квартале провалились в очередной раз. Регионал лютует. Продажи упали.

Я также узнал у них, что этот выезд станет для многих последним. В столе директора уже лежит черный список на увольнение. А на мой вопрос, почему нельзя было это сделать по-тихому на местах, они ответили:

– Ты с Луны, что ли, свалился, Максим? Такая практика в порядке вещей. Унизить, растоптать и свести свои личные счеты на глазах у всех. Это целый театр, где все роли расписаны заранее.

– Да? Я не знал, что все так плохо.

– Бедный. Как ты вообще собираешься работать менеджером?

– Ну не знаю. Как все. Строить коллектив, команду. Обучать своих сотрудников.

– Запомни одну вещь, Максим, – сказала тихим голосом Оля. – Всех, кто хочет работать по правилам, ждет линчевание. Руководству не нужны крепкие коллективы, с авторитетными менеджерами. Такие коллективы опасны. Они теряют лояльность, страх. Они начинают сначала просить, потом даже требовать изменения правил игры. Таких колоссов сбивают с ног, а потом рушат и дробят команду. Всех адекватных и нормальных менеджеров так извели. Здесь работает лишь один закон: никаких законов.

– Хорошие новости с утра. Я о чем-то таком догадывался. Моего менеджера недавно так уволили. Правда, теперь я понимаю, что ей еще повезло, и моей вины тут уж точно нет.

– Это ты о ком?

– Вера Рузанова, не слышали о такой? Она больше пяти лет работала.

– Как же, как же. Слышали. Не дала Круглову после корпоратива на Новый год. Вот он и начал копать под нее. А если копнуть, даже у самых правильных работников, как твоя Вера, можно всегда что-то найти. Крутимся, как можем ведь.

– Круглову? Это не Сергею ли Круглову из Краснодара?

– Ему самому. Он у нас красавец, один такой.

– Я с ним вчера пил. Нормальный мужик вроде.

– Пил? Вас случайно не в один номер заселили?

– В один.

Холодок пробежал по телу.

– Понятно. Значит, к тебе утку подселили. Осторожней с ним. Он на короткой ноге с Ириной и директором. Его, как подстилку подсовывают ко всем, кого хотят прощупать. Ведет он себя, как свой, и не заметишь ничего. Рубаха – парень, а потом смотришь – одного нет, другого нет, с кем пил или веселился.

Стукач первой категории, поэтому так долго и сидит на своем месте. Ты осторожней с ним. Лишнего не болтай и держи язык за зубами. Он обязательно будет у тебя про начальство спрашивать, лояльность твою устанавливать.

Я не поверил своим ушам. Образ Сергея у меня никак не вязался со стукачом. Действительно рубаха парень. Свой в доску. Меня переполняла злость. Как можно было уволить Веру, жену и мать двоих детей, только из-за того, что она не отдалась этому пьяному борову? Этому хранилищу анекдотов и похабных шуток? Что за скотство? А если завтра он захочет со мной переспать?

В подавленном настроении я зашел в большой конференц-зал, где все ждали выступления директора. После поездки в головной офис на повестке дня стояла новая стратегия развития компании и постановка новых грандиозных целей.

Я выбрал место в последнем ряду с самого края, оставляя путь для незаметного ухода, в случае, если тошнота перейдет в активную фазу. Несмотря на мороз за окном, в помещении было душно. Все запаслись минеральной водой без газа.

Через минуту свет погас, и в зал вошла небольшая делегация людей. Все зааплодировали. Я такого еще не видел. Что за фанатизм? Справа от меня я увидел Сергея. Он тоже меня увидел и улыбнулся.

Когда я вышел из номера утром, он еще спал. Или делал вид, что спит. "Ишь ты, специально сел на последний ряд, чтобы ничего не заподозрили, – сказал я про себя. – Теперь-то мы про тебя все знаем, голубчик. Если бы не Катька, я бы тебе точно врезал по твоей лоснящейся физиономии". Мне показалось, что он прочитал мои мысли, и тут же устремил свой взгляд вперед на выступающих за кафедрой людей.

Меня мутило еще сильней. Вода не помогала. От пота промокла вся рубашка. Мысли плавали в тумане. Все, что говорил директор и его помощники, слилось у меня в монотонную речь на непонятном, давно умершем языке. Все пытались записать в желтых блокнотах каждое слово, а если что-то не успевали расслышать или понять, с важностью переспрашивали у соседей, а те, в свою очередь, гневно на них шипели, цыкали.

Это было похоже на какую-то секту. Я так и ждал, что сейчас начнется песнопение.

Кое-как я дотерпел до начала первого кофе-брейка. У меня было тридцать минут. До жилого блока бежать далеко, поэтому я решил полежать в игровой комнате. Лег, расстегнул верхнюю пуговицу и ослабил галстук. В телефоне было три пропущенных вызова. Два от матери, один от Катьки. Странно. Катька просто так звонить не будет. Тем более, я ей сказал, что звонить буду сам в перерывах. Решил ей набрать. Ответила не сразу:

– Котенок, привет, – сказала она сбивчиво. – Прости меня, что звонила тебе во время занятий. Я помню, что ты просил этого не делать.

– Привет, милая, – сказал я, уставившись в потолок. – Что-нибудь случилось?

– Котенок, я знаю, ты у меня самый лучший. Ты мне разрешишь.

– Что разрешу?

В трубке возникла небольшая пауза. Я слышал ее дыхание. Потом она спросила:

– Максик, можно я поплыву на пароме с Оленькой в Израиль на недельку после тренинга? Нам по итогам продаж за квартал дают внеочередной отпуск.

– Что?! Какой Израиль? Ты же в Турции.

– Глупенький, мой. Конечно, в Турции, где еще может быть твой зайчик. Тренинг у нас подходит к концу. У меня столько для тебя приятных новостей, как прилечу, все расскажу. Это нужно обязательно будет отметить. Твою девочку выбрали лучшим сотрудником по итогам тренинга. Я блистала, Максик. Регионал сказал, что у меня большое будущее. Ты слышишь, дорогой? У меня большое будущее!

Я слышал, но что-то внутри меня зарождалось. Какое-то еле уловимое новое чувство тревоги или страха. На секунду мне показалось, что все вокруг меня декорации, не настоящее. Все бессмысленно.

– Я рад за тебя, дорогая.

– Милый, что-то я не слышу в твоем голосе радости? Что-то не так?

– Все нормально, Катя. Я действительно рад за тебя. Просто чувствую себя неважно последнее время.

– Милый, так отдохни. Чего ты, в самом деле. Почему я должна на себе это испытывать? Зачем мне весь этот негатив?

– Да нет, все нормально, – не своим голосом ответил я.

– Ну ладно, Максик, мне пора, я побежала. Я прилечу как раз после твоего тренинга. Закатим вечеринку с друзьями. Целую, люблю.

Я не успел ей ни возразить, что был категорически против Израиля с подружкой, ни сказать ничего в ответ. Она повесила трубку, а в это время прозвенел первый звонок.

– Действительно как в театре, – подумал я.

Сделав наспех лишь несколько глотков кофе, мне пришлось почти бежать в зал, чтобы не поймать на себе гневные взгляды начальства. Теперь выступала Ирина. Она представила итоги за прошедший квартал. Зачитала дорожную карту по выходу из кризиса и повышению продаж.

Прозвучала и моя фамилия в числе эффективных представителей, ставших недавно менеджерами. Не знаю, почему, но почти все повернулись в мою сторону и одобрительно кивнули. Я хотел провалиться под землю.

После всех выступлений начались лекции и занятия. Это позволило мне немного взбодриться, а также отвлечься как от негативных мыслей, так и от своего неважного самочувствия.

Я работал в паре с Ириной, Игорем, с которым ехал сюда, и еще парой ребят из регионов. Регионал как-то пристально стала на меня все время смотреть, хвалить, строить глазки. Мне было не по себе. Шкурой я понимал, что на моем месте любой менеджер, а уж тем более новичок захотел бы оказаться.

Это иммунитет от посягательств на место под солнцем, но внутри меня шла борьба. Я понимал, к чему все идет. Близился корпоративный ужин. Впереди еще было пять ночей, подогретых алкоголем.

Она была симпатичной женщиной лет тридцати пяти, стройной, стильной, умной, но, во-первых, я был женат и любил Катьку, а во-вторых, если я пересплю с регионалом, то буду полностью зависим от нее. Я буду у нее на крючке, потеряв хоть какую-то независимость в принятии решений. Да что тут говорить, я перестану себя уважать. Это не мой подход. Не моя тактика.

А через мгновение мне пришла в голову мысль, от которой мне совсем стало дурно. А что если мое повышение не имеет никакой связи с моими профессиональными качествами? Что если результаты собеседований были изначально предрешены? Что если в голове Ирины родился план приблизиться ко мне, отдав Веру на растерзание Сергею? Мне приходилось силой сдерживать дрожь.

Ирина объявила об окончании занятий, поблагодарила всех и сказала, что форма одежды на ужине парадная. Никаких джинсов и футболок. Специально к приезду директора был выписан французский повар. Я поплелся к себе в номер через улицу. Повесил пиджак на спинку стула, скинул пропитанную потом рубашку и завалился не кровать. Решил немного поспать, а потом уже собираться к ужину. Сергей в номер не приходил. Видимо, решил разогреться в баре.

Зал был шикарным. Потолок, покрытый позолотой, и огромная подвесная люстра. Столы, ломящиеся от еды. Ведущий, с подвешенным языком, нес какую-то чепуху.

Французский повар показывал мастер-класс приготовления десерта. Живая музыка. Опять были пламенные речи от руководства, традиционные игры и шутки. По плану рассадки гостей мне досталось место рядом с Ириной. Я не сомневался, что она сама редактировала этот список. Весь вечер мы пили: кто французское вино, кто водку, Круглов пил и то и другое, заедая всевозможными закусками. Ирина несколько раз подергивала носком своей туфли мои брюки.

Когда объявили белый танец, она пригласила меня танцевать. Пришлось согласиться. Уже порядком пьяная, не стесняясь в движениях, Ирина гладила меня ладонью по слегка не бритым щекам, трепала за ушко, прижималась. От нее пахло дорогими духами и потом. Как пахло от меня, не знаю, но перед выходом я принял душ, чтобы немного взбодриться.

Мир крутился передо мной, все плыло. Я и сам выпил уже достаточно. Я чувствовал, что могу не сдержаться и накинуться на нее. Она этого чувствовала, поэтому в перерыве между танцами и торжественным награждением сотрудников потащила меня в коридор. Когда мы уходили, я видел, как Сергей мне подмигнул.

Спотыкаясь о ковры, задевая урны с пепельницами, мы подошли к ее номеру. Она долго копалась в своем изящном клатче, пытаясь найти электронный ключ.

– Ирина, давайте вернемся, скоро начнется награждение.

Она зашипела и заплетающимся языком попросила заткнуться. Наконец, Ирина справилась с дверью, и мы ввалились в номер.

– Раздевайся, – сказала она. – У нас тридцать минут.

– Зачем?– задал я самый глупый вопрос в своей жизни.

– Раздевайся и иди ко мне! – крикнула регионал, скидывая туфли.

Она задрала свое вечернее платье, под которым не было нижнего белья. Я обалдело смотрел на нее, все еще не веря в происходящее.

– Тогда я сама, если ты такой лапоть. Ты мне казался более расторопным, Максим.

Она подползла ко мне на коленях и начала расстегивать ремень на брюках. И тут мне удалось прийти в себя. Я оторвал ее руки от моей ширинки и крикнул:

– Вы с ума, что ли, сошли?

Она уставилась на меня отрешенными глазами, а ее почти лысая крашеная голова зашаталась. Потом она с криком оттолкнула меня:

– Ты кем себя возомнил?! Ты кому отказываешь, а?! Да я, если захочу, тебя в порошок сотру! Я тебя из дерьма вытащила, я тебя туда назад и отправлю. Ты что же думаешь, что благодаря своему таланту стал менеджером? Да сколько таких, как ты, я уже перевидала! Меня тут тоже не будет, если я директору стресс перестану снимать в ее "Лексусе". Так что давай!

Я застегнул ширинку и ремень. Она вновь уставилась на меня и сказала:

– Я так тебе скажу, Максик. Либо ты будешь мой, либо ты здесь работать не будешь. Завтра же напишешь заявление. Ты меня понял?

Я развернулся и вышел из номера. "Шлюха!" – крикнул я, слыша, как в мою спину сыплются гневные угрозы.

Достал из пачки последнюю сигарету и закурил прямо в коридоре на ходу. Смятую пачку кинул на красный ковер.

В зале уже шло награждение сотрудников золотыми значками и грамотами. Я подсел к кому-то за столик и решил напиться до беспамятства, как вдруг назвали мою фамилию.

С огромной неохотой, с натянутой ложной улыбкой, под одобрительные крики коллег, я на пружинистых ногах побрел за своим значком и грамотой.

Все плыло перед глазами. Люди слились в одну кашу. Мне кто-то что-то говорил, потом взял мою потную руку, потряс ее и вложил в нее грамоту. В ответ я лишь смог поднять второю руку, махнуть в зал в знак благодарности, и на полуслове, пытаясь выдавить из себя "спасибо", рухнул спиной на стол, где сидело все начальство.

Не знаю через сколько точно, но, вроде как почти сразу, я открыл глаза и увидел перед собой неразборчивые силуэты людей, кричащих мне что-то в лицо. Почувствовал, как на меня плеснули чем-то похожим на шампанское, а кто-то ударил ладонью по щеке. В этой неразборчивой толпе мой взгляд на мгновение остановился на человеке с густыми черными усами, а потом я провалился в темноту окончательно.

Глава 7

Электрическая лампа уныло мерцала тусклым желтым светом, а покрытый неровными маслянистыми пятнами потолок и ржавый вентилятор в стене под ним, дополняли печальную картину.

Я ощупал рукой матрац под собой, потрогал лоб тыльной стороной ладони, пошевелил пальцами ног. Единственное, что было новым, так это какая-то белесая пелена перед глазами, как будто смотришь на мир через немытое стекло.

– А так живой вроде, – подумал я, с облегчением.

– Никак очнулся?

Я аккуратно повернул голову в сторону хрипловатого голоса. На меня смотрел человек, без какой– либо эмоции на лице, кажется, даже ни разу не моргнувший.

– Вы кто? – рассеянно спросил я.

– Валера, – ответил спокойно человек в серой пижаме. – Будем соседями, Максим.

Лицо по-прежнему не выражало никаких эмоций, будто все нервы аккуратно удалили пинцетом.

– Откуда вы знаете мое имя?

– Врач называл тебя Максимом. Изволишь называть как-то иначе?

– Нет, нет, – ответил я, поперхнувшись слюной. – Где мы?

– В больнице, где же еще.

– А мне кажется, что это больше похоже на подвал какой-то, – оглядываясь, насколько позволял обзор головы, сказал я. – Давно тут лежу?

– Не так, чтобы долго, – ответил он, расчесывая свои густые черные усы маленькой деревянной расческой. -Тебя сюда прошлой ночью привезли.

Мне вдруг захотелось резко спать. Глаза стали слипаться.

– Спать хочется. Я, знаете, последний месяц вообще почти не спал. Все бежал, бежал куда-то, вот и добегался. Может, хоть сейчас.

– Кто знает, что сон, а что реальность. Может быть, ты спал, а именно теперь бодрствуешь.

– Скажете тоже. Хороший сон. Судя по месту, где я оказался реальность еще хуже сна. А вообще похоже так на сон все было. Сейчас вот замечательно себя чувствую, а до этого просто разваливался.

– Поспи, поспи, тебе полезно сейчас, – все, что я услышал, перед тем как провалиться в забытье.

Я проснулся от монотонного бурчания двух голосов, а когда повернул голову, то увидел сидящего на койке Валеру и девушку. Красивую девушку, скажу вам. В этом мрачном во всех смыслах подвале она была лучом света, радугой после дождя для глаз. Зеленое платье, подчеркнутая коричневым ремнем изящная талия, белоснежные волосы. Видимо, сон продолжался. Я уставился на нее, даже не пытаясь вникнуть в разговор.

Тут Валера вдруг повернулся ко мне и опять без всякой эмоции на лице предложил сэндвич из пластиковой коробки.

– Максим, не откажись угоститься сэндвичем с курицей. Моя дочь сама их приготовила дома. Очень недурные сэндвичи на вкус.

– Спасибо, но мне не хочется есть.

– Тебя не просит никто сейчас его есть. Ты возьми, пока дают.

– Хорошо, – сказал я и принял у него сэндвич.

– Откуси хотя бы.

Я откусил. Вата ватой. Вкуса вообще не чувствовал.

– Спасибо большое, э... как вас по имени?

– Катя, – ответила девушка.

Она произнесла это без улыбки, с которой обычно девушки отвечают незнакомцам. Так, знаете, немного со смущением.

– А меня Максим зовут.

– Очень приятно, Максим, – сказала она.

Они продолжили беседу о будущем какой-то квартиры, а я погрузился в свои мысли.

– Где врачи? Даже медсестер ни одной не видно. Жутковатое место. Если бы не этот Валера и его дочь, я бы с ума тут, наверное, сошел. Хотя, что Валера? Он сам, как будто порождение этого хмурого неприветливого подвала. Дочь такая же. Сэндвич – и тот без эмоций. Сейчас бы Катин съесть сэндвич.

Постойте-ка... Я начал медленно поворачивать голову в их сторону, уже все понимая, но еще с мизерной надеждой, что, может быть, ошибаюсь, и с каждым градусом поворота головы меня охватывал какой-то животный ужас.

– Не может быть! – крикнул я про себя, еще раз взглянув на дочь Валеры. – Это что сон?!

Валера повернул голову и пристально на меня посмотрел, как будто услышал мой вопрос. Страх усилился, когда я заметил в уголках его губ еле заметную улыбку на фоне все того же неподвижного лица. Правда, он тут же снова повернулся к так называемой дочери. Я закрыл глаза. Потом открыл. Еще раз посмотрел в их сторону. Да. Ошибки быть не может. Эта Катя – моя Катя, только немного постаревшая, что ли. На вид ей можно было бы дать не больше тридцати, элегантнее одета, чем моя жена, но все-таки это Катя, ошибки быть не может.

– Катя, – позвал я тихо про себя.

– Да? – повернув голову, спросила она тоже молча.

– Нет, ничего, – продолжая этот немой диалог, ответил я.– Извините. Ошибся.

Она еще посмотрела на меня несколько секунд, потом сказала отцу, что, мол, пора идти, поцеловала его, убрала контейнер из-под сэндвичей назад в бумажный пакет и вышла через массивную металлическую дверь.

– Как тебе моя дочь? – спросил Валера, спустя несколько минут.

Я оторвался от двери.

– Хорошая, – ледяным голосом ответил я.

– Не то слово, – поддержал он, откусив кусок сэндвича. – Ее мать с отчимом погибли восемь лет назад, по дороге на дачу. Машину вынесло на встречную полосу. Отчим сразу скончался, а мать еще неделю в коме пролежала на искусственной вентиляции легких. Я единственный близкий человек у нее остался.

– Жизнь – не подушка на пуху, – как говорит моя бабушка. – Не взобьешь.

– Жизнь у нее не сахар была. Всего сама добилась. Сейчас большой начальник.

– А дети есть?

– На втором месяце беременности сейчас вроде как, но говорит, что без любви живут с мужем. Печально. Без любви никак нельзя жить. Любовь все проблемы и трудности перемелет. Я уже ребенку не завидую. Будет как наковальня между молотами.