Текст книги "Она уходит по-английски (СИ)"

Автор книги: Сергей Докучаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Annotation

Докучаев Сергей

Глава 1.

Глава 2.

Глава 3.

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15.

Докучаев Сергей

Она уходит по-английски

«Женщина необыкновенно склонна к рабству и вместе с тем склонна порабощать» Н. А. Бердяев

«Богатство ваше сгнило, и одежды ваши изъедены молью» (Иакова 5: 1-5)

Глава 1.

В каждой человеческой душе любовь оставляет след, сравнимый с тем, что оставил на Луне Нил Армстронг своим ботинком. Он никогда не сотрётся, его не занесёт ни песком, ни снегом, не смоет дождем. След будет и через сто лет таким же чётким и глубоким.

В появившейся паузе я незаметно сосчитал свой пульс, положив на влажное запястье три пальца. Почти сто ударов в минуту....

Взял пластиковую бутылку со стола и сделал несколько больших глотков воды в надежде восполнить потерю жидкости в организме. Поры источали пот, работая на максимуме своих возможностей, несмотря на самую холодную зиму за последние двадцать лет по утверждению синоптиков.

– Максим, скажите, а как вы поступите, если придется выбирать между новичком, ранее пообещав ему место в команде, и профессионалом, подавшему заявку на собеседование в самый последний момент?

Об этом вопросе мой начальник Вера вчера по телефону тоже предупреждала, сказав, что на нем заваливается половина всех кандидатов.

– Как я понимаю, профессионалы на дороге не валяются, и он будет явно кем-то из руководства приглашен, – скручивая в руках карманный платок, ответил я. – Поэтому без раздумий выберу второго.

А у самого все поджилки тряслись, как струны на плохо настроенной гитаре.

– Дайте развернутый ответ, – проговорила одна из женщин, попивая большими глотками кофе. Я бросил взгляд на ее толстую короткую шею и заметил, как в артерии ускорился пульс. Видимо, заработал кофеин, на короткое время, дав сердцу подпитку, чтобы прогонять литры густоватой крови в мозг и обратно.

– Расскажите, почему именно это решение, по вашему мнению, самое верное? – задала дополнительный вопрос вторая женщина.

– Для нас важны качества сотрудника, – сказал я, промокнув платком пот со лба. – Его навыки продаж, прежде всего.

– Вы хотите сказать, что для вас слово, данное человеку, ничего не стоит?

Я старался не смотреть в глаза женщинам, и мой мечущийся взгляд остановился на желтых никотиновых пальцах одной из них. Посмотрел на свои подушечки. За два года курения табака они стали такими же желто-пепельными.

– Согласно кодексу компании мы должны четко выполнять данные нами обещания только перед клиентами высшей категории, – отрапортовал я. – Взять на работу посредственность, значит, не думать о благополучии компании.

Заместитель директора по подбору персонала Рита Писарева и региональный руководитель Ирина Дьякова переглянулись между собой, не скрывая удовольствия.

– Максим, мы, пожалуй, закончили. На сегодня с вами все. Можете идти и позвать следующего.

– Я прошел?!

– Не торопитесь, Максим. Мы сообщим вам об этом позже, когда закончатся все собеседования и будут подведены первые результаты. Удачи вам в работе. Успехов в полях!

– Спасибо... – сказал я, вставая со стула. – До свидания.

– До свидания.

Рубашка прилипла к спине, став второй кожей. Я кое-как улыбнулся им, поклонился и вышел на трясущихся, не сгибающихся ногах, которые стали похожи на колоды.

За дверью уже образовалась целая очередь желающих стать одним из руководителей второго отдела продаж фармацевтической компании "Медокс".

На мягких кожаных диванах, под солнечными лозунгами, сидел весь цвет сотрудников: подхалимы и подхалимки, стукачи, завистники и завистницы, люди, которые поставили своей целью любой ценой заполучить эту должность, готовые, если потребуется, разорвать друг друга в клочья, словно бойцовые псы.

– Следующий...

Первым с дивана вскочил молодой парень в сером твидовом пиджаке, черных брюках и с коричневым дорогим, судя по виду, портфелем в руках. Он подбежал ко мне и, брызжа слюной, начал спрашивать про вопросы. Потом и другие, словно горох из банки, покатились ко мне со своих мест, побросав листы и ноутбуки. На секунду мне показалось, что все это неуправляемое стадо в деловых костюмах растопчет меня.

Кое-как я отцепил от своего пиджака чьи-то костлявые холодные руки и, смерив лица равнодушным взглядом, сказал: "Думаю, что вы все подойдете, ребят".

Мгновенно началась ругань и толкотня из-за споров, кто пойдет следующим. Сам же, не поднимая глаз, как мог, быстрее направился к выходу, испугавшись, что сейчас стошнит.

Мне, конечно, было все равно, но не хотелось, чтобы уборщица Гуля за мной убирала. Ее труд я ценил все-таки больше, чем наш.

Выкурив на улице подряд две сигареты по половинке, мне стало немного легче, но даже в теплом пальто, дрожь нещадно продолжала бить тело, то ли от перенесенного стресса, то ли от высокого давления в сосудах.

– Еще один такой вопрос и точно бы вырвало на кремовое платье Ирины, – подумал я, массируя висок с сигаретой в руке. – Теперь же все. От меня больше ничего не зависит. Сейчас нужно поехать домой и хорошенько чем-нибудь накидаться, чтобы поскорей забыть весь этот ужас.

Не сразу справившись с замерзшей дверью, я кинул на заднее сидение рабочий портфель, оставшийся еще со времен конструкторского бюро, и, не счищая снега с машины, не прогревая двигатель, включив печку на полную мощность, направился в сторону дома.

Конец рабочей недели. Пятница. Все всегда спешат домой. Одни люди на метро, в забитых под завязку теплых вагонах, отгородившись от реальности наушниками. Другие – в машинах, пробираясь сквозь бесконечные пробки, перемешивая грязный от соли снег колесами.

Уже никто и не скажет, где та самая реальность: под землей в метро или на поверхности в пробках? Где мы еще живем, а где существуем? И живем ли вообще?

Все спешили, и я, по привычке, тоже толкался по Садовому кольцу, забыв, что сейчас дома меня никто не ждет. Недалеко от Сухаревской площади поток поехал живее, и я даже окатил грязным снегом какую-то женщину на тротуаре, двигаясь в крайнем ряду. Раньше бы вышел из машины и извинился, а теперь мне было все равно. Даже не стал смотреть в зеркало заднего вида, чтобы случайно не разбудить свою совесть.

Дома, приняв теплую ванну с двумя таблетками морской соли, помогающими снять стресс, опустошил на кухне две крохотные бутылки с виски, привезенные летом с Кипра. По телевизору показывали кучу безвкусных реалити-шоу вперемежку с рекламой нижнего белья, колготок, помады и духов. Причем в процентном соотношении второго было больше. Хотя сложно сказать, что хуже.

Оторвавшись от экрана, я бросил взгляд на пыльный комод и вспомнил разговор с женой месяц назад:

– Почему котенок хмурится?

– С чего ты взяла? – заиндевелым взглядом спросил я.

– Да я знаю тебя, как облупленного, – подкрашивая тушью бровь, сказала она. – Давай выкладывай.

– На работе собеседования скоро начнутся на руководителя второго отдела продаж. Возможно, подразделение антибиотиков. Заявки от сотрудников принимают. Я вот подумал, что рано мне еще. Два года даже не работаю. Нужно опыта поднабраться. Другие вон дольше этого ждали шанса.

Она оторвалась от своих бровей и медленно повернулась ко мне.

– Ты дурак или как вообще? Что тебе до других-то? Ты о себе думай. О нас думай. Завтра же подай заявку. Такой шанс нельзя упускать.

Она повернулась обратно к зеркалу, но так, чтобы видеть меня краем глаза.

– Нужно все взвесить. Ведь если не пройду, то второго шанса не будет. Придется искать новую работу. А кто меня еще в фармацевтическую компанию возьмет с дипломом инженера? Спасибо людям, что сюда хоть взяли.

– Мне спасибо, а не людям, – сказала жена немного надменно. – Если бы не мой однокурсник Паша, то сидел бы ты сейчас в своем бюро, пыль глотал.

Я поднял глаза и посмотрел на ее белоснежные волосы, подобно водопаду спадающие вниз на спину и врезающиеся в новое шелковое белье. Потом поймал на себе ее хмурый взгляд через зеркало.

– Да-да. Только попробуй отказаться.

Я встал с дивана и поплелся на кухню, закурил сигарету и глубоко вздохнул, почесывая макушку.

– И нечего так театрально вздыхать. У тебя все получится. Верь мне.

–Верю, – сказал я, закашляв.

Расслабиться не получалось. Спать не хотелось.

"К Андрею с Ленкой, что ли, съездить", – разглядывая содержимое бара, сказал я. Кроме полупустой бутылки мартини, оставшейся после какой-то вечеринки, брать с собою было нечего.

Катька улетела на корпоративный тренинг в Турцию. Что делать с этой неожиданной свободой, я не знал. Спасала только работа.

Утром, ни свет ни заря, встаешь, чистишь зубы, потом чашка кофе с сигаретой натощак и спешишь на работу. К вечеру приезжаешь домой, как выжатый лимон. Проглатываешь десяток наспех сваренных пельменей и садишься за стол делать план развития округа.

От постоянного стресса и перекусов на ходу, от большого количества растворимого кофе и сигарет последнее время я ощущал себя скверно. Ко всему прочему добавились частые простуды.

В поисках чистой одежды я кинул взгляд на свой твидовый пиджак и брюки, которые повесил на спинку стула. Они были похожи на мятый и засаленный мешок из-под картошки. Чистых рубашек тоже обнаружить не удалось. Все воротники оказались желто-черными от пота. Пришлось побороть брезгливость и опять надеть ту рубашку, в которой приехал.

Раньше мама стирала и гладила, но после свадьбы Катька запретила возить одежду домой.

– Тебе трудно закинуть вещи в стиральную машину!? – заявляла она.

– Тебя в прачку превратили, сынок, – наставляла мама.

Эти две фразы встречались в моей голове и никак не хотели смешиваться. Будто моя голова, была вовсе не голова, а бокал, в руках умелого бармена, взбалтывающего, но не смешивающего ингредиенты для знаменитого коктейля агента Бонда. На этом, правда, сходства с англичанином заканчивались, особенно утром перед зеркалом.

Пока одевался, пока рассовывал ключи и всякую мелочь по карманам пальто, я с какой-то обреченностью вспомнил еще один разговор с женой перед ее отлетом:

– Милая, ну оставайся дома. Возьми больничный. Пусть едут без тебя.

– Максик, ты меня совсем не любишь, не хочешь, чтобы твой котеночек был счастлив. Начальник не поймет. Он на меня большие надежды возлагает. К тому же, посмотри за окно. Я устала от этого холода, от этих сутулых и хмурых людей, а в Турции как-никак теплее, там будут мои девчонки, будет весело.

– Тебе всегда были важней твои подруги и твоя карьера, – говорил я с досадой.

–Ну не начинай, не будь занудой, я тебя люблю, скоро приеду.

– Ну, Кать!?

– Слушай, хватит. Я и так опаздываю. Дай спокойно накраситься.

– За тысячу до Белореченской улицы, довезете? – остановив машину, спросил я водителя через окошко.

Он кивнул, перекинув зажженную сигарету из одного уголка рта в другой, не отрывая рук от руля. Я сел на заднее сиденье с правой стороны, не сразу справившись с заевшей дверью, еще раз повторил адрес, и старый "Опель" начал медленно с пробуксовкой двигаться по бульвару.

В машине стоял застоявшийся запах какой-то кислятины, прокуренного велюра и тошнотворного автомобильного дезодоранта с клубничным оттенком.

Слева от меня, на заднем сиденье, лежало какое-то подобие туристического спальника, бумажный пакет "Макдональдса" и пара мятых пачек из-под сигарет.

Я посмотрел на приборную панель машины и обратил внимание, что стрелка спидометра сломана, продолжала оставаться на первой отметке в десять километров в час, несмотря на приличную для такой погоды скорость.

Дешевая пластмасса скрипела, пересыщенная всякими сверчками. В самой большой щели, между кнопкой аварийной остановки и магнитолой, там, где красовалась наклейка какой-то застрявшей навсегда в 80-х американской модели в бикини, была вставлена отвертка.

– Меня Валера зовут, – сказал водитель, включая на перекрестке сигнал правого поворота. – Я смотрю, ты с виду смышленый, может, объяснишь дураку, куда катится этот мир?

Я оторвался от своих мыслей и повернул к нему голову:

– Э....

– Почему мужики не спят с женами по ночам? – отрезал он, не дожидаясь моего ответа. – У меня есть женщина. Муж с ней вообще не спал, а она еще баба в самом соку. Жаль только, его не выгнала. Квартирка у нее больно хорошая была.

Вопрос застал меня врасплох.

– Так просто и не ответить, – задумчиво проговорил я, копаясь в карманах в поисках сигарет. – Видимо, любви у них нет ни у кого.

– Любовь... Да что ты знаешь о любви, парень? Я как демобилизовался, так сразу моряком на гражданский флот записался, вместе с соседом Лехой. Снабжали рыбный плавучий завод под Владивостоком. Житуха была╛– ты не поверишь. Романтика сплошная. В Москве – жена, ребенок маленький, а меня по шесть месяцев дома нет. На плавучую базу рыбу сдадим, капитан денег каждому в руки по пачке – и в город, кутить. По неделе пропадали с Лехой. Я тогда ненасытный был до ужаса. Всех баб портовых любил. Жена, в конце концов, не выдержала и подала на развод. Думаю, сама загуляла от тоски.

Машина остановилась с небольшим заносом рядом с пешеходным переходом, пропустив компанию подвыпивших ребят. Водитель выкинул окурок в щель окошка, поправил зеркало заднего вида, включил первую передачу и продолжил:

– Понимаешь, какое дело, – сказал он, сразу включая вторую передачу. – Я мужик, хоть и потрепанный жизнью, но порох в пороховницах еще есть, и лицом природа не обидела.

– Усы и, правда, богатые, – подумал я, впервые внимательно став разглядывать водителя.

– Мужику одному никак нельзя, вот и стал клинья подбивать к женщинам помоложе, – талдычил свое Валера. – Какие же они сейчас недоступные, браток. Раньше в очередь выстраивались, лишь бы замуж взяли, а сейчас нос воротят. А у меня машина вон своя есть, деньжата порой водятся, да и таблетками пока не пользуюсь, жизнь миловала. Ну почему так?

– Каждый случай╛– частный, – ответил я, тоже подкурив сигарету и открыв маленькую щель в окошке ручкой на двери. – Сейчас все стараются строить карьеру. Некогда им замужем быть. Некогда рожать. Очень разборчивые стали. Осторожные. Вон, моя жена такая же. Рожать пока не хочет. Говорит, годика через три, не раньше.

– И сколько ей? – спросил водитель, хмуро посмотрев на меня в зеркало заднего вида.

– Двадцать два.

– Так шли ты ее куда подальше, – отрезал Валера. – Толку с нее не будет никакого уже.

– В детях, что ли, весь смысл? – запротестовал я. – Придет время, родит.

– А в чем же еще, как не в детях, браток? – упрекающим голосом, спросил он. – Когда муж и жена любят друг друга, – они рожают детей. Дети – смысл и итог всей любви. Мне моя первая жена дочь в восемнадцать лет родила. Я гулял, пил, бил ее почем зря, а она все равно родила. Ну, загулял. С кем не бывает.

– Давить бесполезно на нее, – уставившись в окошко, проговорил я.

– Будь мужиком. Приди домой и скажи ей прямо в лицо. Либо заводим ребенка, либо я от тебя ухожу.

– Мне не нужны другие.

– Я таких девиц, как твоя, знавал. Пока тепло и сыто, они рядом, как только обратное, уже и след простыл.

– Она не такая.

– Ну-ну, – проворчал Валера, хлопнув со всей дури болтающейся крышкой бардачка, действовавшей на нервы, видимо, нам обоим.

Больше водитель Валера не проронил ни слова. Остальной отрезок пути мы ехали молча.

Машина подкатила к пятнадцатиэтажному дому, который ничем не отличался от сотен других железобетонных коробок Москвы. Выглядели они мрачно и зимой, и летом, как огромные больничные корпуса, в которых люди обречены страдать от тоски и одиночества до конца жизни. И неважно, сколько с тобой человек живет рядом. Ведь от количества медперсонала в больнице твое одиночество также не проходит.

Андрюха с Ленкой купили в такой коробке новую квартиру по ипотеке, как молодая семья. Родители Андрюхи вносили половину суммы каждый месяц, так что на жизнь хватало.

– Всё, приехали, – сказал Валера. – С тебя, брат, как и договаривались, тысячу рублей.

Я полез в карман и тут понял, что кошелек остался в портфеле. В пальто нашлось лишь двести рублей. Сдача с покупки сигарет.

– Извините, но денег у меня всего двести рублей.– Дайте мне свой номер карты или телефона, я вам завтра же перечислю. Или подъеду, куда скажете, отдам.

Водитель со скрипом открыл дверцу и вылез из машины. Я тоже вышел.

– Ты что же делаешь? – каким-то уставшим голосом спросил шофер. – Я тащусь сюда, а ты, значит, вот как? В уши мне льешь про какую-то любовь, а у самого денег нет? Да я во времена Союза, работая на рыбном заводе, мог весь ресторан гулять неделю потом!

– Ну, нет у меня денег с собою. Забыл дома. Я не обману, даю слово.

– Давай свои двести рублей, – протягивая руку, сказал он. – Мне твое слово ни к чему.

Я достал из кармана пальто две мятые сотенные бумажки, видавшие виды, и отдал ему.

– Диктуйте номер, – вытянув из другого кармана телефон, сказал я. – Завтра же остальное перечислю на баланс.

Водитель, ничего не ответив, двинул мне кулаком по лицу. Скажу честно. Мой телефон уже лежал на снегу, когда мое тело только заваливалось покрасивее на бок.

– Какой ты мужик, а? – сплюнув в мою сторону, подытожил он. – Поэтому и баба твоя тобой вертит, как хочет.

Он сел в машину и умчался, обдав мое пальто грязным снегом из-под колес. Я еще успел заметить, что задние покрышки совсем лысые.

Скула начала неметь.

"Сильно же он меня, – подумал я, рыская рукой в поисках мобильника. – Как в понедельник идти на работу?"

Я поднялся с земли и стал отряхиваться от снега, как вдруг услышал за поворотом протяжный визг тормозов и следом глухой удар. Потом ночь оглушил женский крик, больше похожий на отчаянный вопль. У меня екнуло под сердцем.

Ветер, до этого резво носившийся между мусорными баками, как одичалый кот в погоне за собственным облезлым хвостом, вдруг на мгновение замер, а потом тут же устремился за поворот, словно бы испугавшись стука моего сердца.

Я вдыхал морозный воздух и прислушивался, пытаясь расшифровать тишину, но все стихло, лишь только черные вороны сорвались с фонарных столбов и, каркая, полетели за поворот.

"Нужно идти, чего тут стоять", – провожая взглядом воронье, решил я. И, махнув рукой, направился к Андрею.

Я зашел в светлый и теплый подъезд, сел в лифт и поднялся на 11-й этаж. Нажал оплавившуюся кнопку звонка. Сначала было тихо. Пришлось ещё несколько раз нажать, и только тогда за металлической дверью послышались шаркающие шаги.

– Кто там?!

– Андрюха, это я – Максим.

– Кто?!

– Не узнал, что ли? – спросил я, смущаясь. – Давай открывай.

Замок провернулся два раза, и дверь наполовину открылась. На пороге стоял изможденный Андрей, который был чуть ниже меня ростом, слегка полноватый, со светлыми жирными волосами, точно их салом намазали и трехдневной щетиной и сонными припухшими голубыми глазами. На нем был надет красный шерстяной халат и такие же теплые тапки.

– Ах, это ты, – сказал как-то равнодушно Андрей. – Ты чего ночью шатаешься?

– Извини, Андрюха! – протягивая ладонь, сказал я. – Всё вот собирался к тебе, да сам знаешь: работа, жена, работа... А тут рядом проезжал, дай, думаю, забегу.

– Привет, привет, – пожав вяло мне руку, сказал он.

Андрей переминался с ноги на ногу и всё оглядывался назад.

– Слушай, Андрюх, давай, раз уж я приехал, посидим, поболтаем, как в прежние времена?

– Нет, Макс, вряд ли.

– А в чем проблема?

– Ну, понимаешь, ночь на дворе уже. Жена недавно легла, ребенок спит.

– Давай пройдем на кухню, – сказал я. – Холодно тут.

Он с неохотой пропустил меня и указал на кухню. Я снял ботинки, оставив их стекаться на резиновом коврике, а сам прошел внутрь, откуда пахло жареным мясом с множеством специй наподобие зиры, кориандра и лаврового листа. Таких запахов мой нос не помнил за все время проживания с Катькой.

Кухня представляла собою небольшое помещение, особенно если сравнивать ее с коридором. Но грамотно подобранный бежевый хай-тэк гарнитур, кухонная утварь из нержавеющей стали, встроенная современная бытовая техника и белоснежные шпаклеванные стены создавали иллюзию простора.

Все блестело и сияло чистотой. Разного рода злаки, макароны, специи находились в прозрачных баночках и стояли на полках. Никакой шелухи на полу, пыли и грязных тарелок в раковине. Дорого и со вкусом.

Пол оказался с подогревом, что было для моих озябших ног очень кстати.

– Есть, что выпить? – спросил я, вешая мокрое пальто на спинку стула.

– Макс, давай быстрей выкладывай, зачем пришёл и езжай домой спать.

– Блин, Андрюха, так друзей не принимают. Я, конечно, вторгся к вам среди ночи, без звонка, но сегодня выходной, и мы так давно с тобой не виделись.

– Давай, ты сейчас поедешь к себе. Тебя небось Катька заждалась, а завтра мы с тобой созвонимся и где-нибудь встретимся, посидим.

– Во-первых, Катька на тренинге. Во-вторых, Андрюха, мы с тобой уже так раз десять встречались. У тебя тоже, то роды, то командировка, то у Ленки голова болит, то вы к её маме на день рождения. Какой-то ты недоступный стал совсем. Я понимаю, что все эти жены и взрослая жизнь совсем нас развела, но раз уж твой друг к тебе пришел, нужно хотя бы чаю предложить, раз выпить нечего.

Андрей вздохнул, барабаня пальцами по столу. Я тоже вздохнул и слегка улыбнулся.

– Ты, кстати, мне деньги собираешься когда-нибудь отдавать? – спросил я. – Мне бы они сейчас пригодились. Дома кошелек забыл.

– Сейчас нет денег. Давай в другой раз.

– Андрюх, знаешь, мне кажется, что если я их сейчас не получу, то уже никогда.

– Ну, понимаешь, нет у меня сейчас лишних денег. Позвони через пару месяцев.

– Нет пяти тысяч? – спросил я, окидывая круговым взглядом кухню.

– Сейчас нет денег, – ответил он, и стало заметно, как в его голубых глазах заметалась досада, которая вот-вот могла перерасти в злость.

– Ты же не в нашем бюро работаешь, Андрюх, чего прибедняться, – проговорил я, разглядывая маленькую дырку на правом носке.

– Денег хватает, но сейчас у меня машина в кредит, а также ипотека, как ты помнишь.

– Помню, – сказал я. – Есть такая поговорка: "Не пытайтесь чертить свою жизнь по линейке, больше подойдет циркуль".

– Слушай, Макс, я и не думал, что ты такой мелочный. Я ведь тебе столько раз помогал в институте.

Мои полусонные карие глаза уставились на него вопросительно.

– Разве не так? – спокойно спросил Андрей, налив в стакан фильтрованной воды из тоненького краника и кинув туда шипучий аспирин, который лежал у него в бездонном кармане халата.

– Ладно, проехали, – ответил я, повернувшись к окну и увидев свое жалкое отражение. – Что теперь ссорится из-за этих пяти тысяч....

Повисла томительная пауза.

– Слушай, а может, поехали к Степану? – уже совсем равнодушно спросил я. – Посидим. Вспомним юность. Может, вообще соберем всех.

– Мы только недавно с юбилея приехали, – ответил он скептически. – Да и к Степану у меня нет больше желания ехать. Превратил квартиру бабки в притон. Мы с Леной к нему заезжали как-то, так целый час его искали в собственной квартире. Нашли его спящим в чулане, заваленным старым хламом. Квартиросъемщик сказал, что он пришел пьяный и его детей пугал.

– Он что квартиру сдает?!

– Ах, да, ты же не знаешь ничего. Этот дурак сдал одну комнату переселенцам из Средней Азии. Ты бы видел, во что теперь превратилась квартира.

– Это может плохо кончится, зная Степана.

– Они ему водку покупают. Поят его, а он и рад. Короче, я тебе бы не советовал к нему приезжать. Только зря потратишь время.

– Это же наш Степан, ты забыл?

– Я все равно не поеду, – пробубнил он, оторвав виноградинку с ветви, что лежала в чашке на столе. – Ночь уже, да и семья у меня. Он взрослый человек. Пусть сам решает свои проблемы, раз впутался.

– Ты сейчас серьезно это?!

Дверь на кухню открылась, и в проёме появилась супруга Андрюхи– Ленка– в пижаме цвета фисташкового мороженного. Лицо у нее с правой стороны было от сна мятое, с первыми, как подснежники весной, морщинками.

– Здравствуй, Максим, – сказала она холодно, показывая на выход мужу. – Я его на минутку.

– Привет, – сказал я. – Да, конечно, конечно.

Андрей вышел.

Продолжая сидеть на стуле, я открыл дверцу холодильника и, окинув его взглядом сверху вниз, взял с нижней полки заветренный кусок копченой охотничьей колбасы.

Краем уха слышал, как Ленка втирала мозги своему мужу: "Зачем он пришёл ночью? Первый час! Ребенок проснулся! Нечего тебе там делать. Отдай ты эти пять тысяч".

Через несколько минут Андрей зашёл на кухню и сказал, положив хрустящую бумажку на стол:

– Вот деньги, Макс, а теперь тебе пора.

– Ухожу, ухожу, – прожёвывая колбасу, сказал я. – Спасибо за гостеприимство.

Андрей сделал вид, что ничего не заметил.

– Извини, что побеспокоил, – сказал я, надевая сырое пальто.

– Ничего страшного.

Я вышел в коридор. Обулся и направился к лифту.

– Кстати, а чего ты такой мятый? – спросил Андрей. – Хорошо кто-то тебя приложил, я смотрю.

– Зачем тебе мои проблемы?

– Ну да, – ухмыльнувшись, сказал он и закрыл дверь.

– Счастливо, – ответил я, не обернувшись.

Хлопья снега медленно оседали на землю, будто небесный кондитер посыпал город сахарной пудрой. Мое настроение вконец упало. Мне хотелось есть, спать, но только не назад домой– в пустую съемную квартиру, и я решил выпить горячего черного кофе, а потом все-таки отправиться к Степану в одиночку.

Недалеко от метро я увидел небольшое кафе, которое словно бы пряталось между соседними домами от холода. Над входом висела неоновая табличка с надписью "Турецкая кофейня "Босфор". Открыто 24 часа".

Зайдя внутрь, через озябший нос, каким-то образом проложив дорогу к голодному желудку, хлынули запахи жареных кофейных зерен, лука, хлеба и тушеного мяса.

Из динамиков под потолком непринужденно играла какая-то восточная музыка. Никого не было видно. Сложилось даже странное ощущение, что эти запахи являлись тут единственными обитателями.

Я обтер ноги о коврик, выбрал столик у окна, снял сырое пальто и сел как можно удобнее. Огляделся. Помещение было небольшим, но довольно уютным, особенно в такую морозную погоду.

Справа от входа почти на всю стену висела картина. Какая-то толпа людей с мечами. Впереди всех всадник на коне со знаменем в руках.

" 1453 год. Вступление Мехмеда второго в покоренный Константинополь". Знаменитая картина французского художника Жана-Жозефа Бенжамен-Констана о падении второго Рима.

От неожиданности меня дернуло, словно затвор на винтовке Мосина. Я повернул голову на голос и увидел перед собой юного смуглолицего официанта в белой сорочке и красном фартуке поверх нее. Он улыбнулся ослепительно белой улыбкой.

– Э....

– Что желаете? Рекомендую кофе по-турецки и традиционную лепешку гезлеме.

– Две лепешки и кофе тогда, если можно, – растерянно проговорил я.

– Какой наполнитель? Сейчас могу предложить на выбор творог со шпинатом или хумус. Это пряная паста из гороха нут.

– Давайте творог.

Официант сделал запись в блокнотик и исчез также незаметно, как и появился, пока я наклонялся к пальто за сигаретами.

Приблизительно через десять минут официант поставил передо мной белую чашку с дымящимся кофе и тарелку с двумя горячими лепешками, покрытыми легкой корочкой.

– Ничего себе вы ее разогрели. Прямо-таки прожгли микроволновыми волнами. Портал случайно в подсобке не открылся?

– Обижаете. В нашем кафе подают только свежеиспеченные лепешки, следуя старинному рецепту приготовления на сковороде садж.

– Серьезно?! Вы хотите сказать, что ночью, в мороз, в спальном районе Москвы, для единственного посетителя вы испекли свежую лепешку с творогом и шпинатом?

– Разумеется. В нашем кафе утром постоянно завтракают таксисты, водители, грузчики из Средней и Малой Азии, а также молодежь, которая путешествует по миру, ну и многочисленные друзья хозяина кафе. И нет гарантии того, что если что-то им не понравится, слух об этом не дойдет до набережных пролива Босфор. Хозяин очень ценит репутацию всех трех своих заведений-Стамбульского, Берлинского, и вот этого, нового, в третьем Риме.

– Третий Рим....

Официант спросил, не желаю ли ещё чего-нибудь. Я сказал, что пока не желаю. Он встал за дубовую барную стойку и, подперев голову руками, задремал.

Кофе был горячим и безумно вкусным. О лепешке даже и говорить нечего. Вкуснее ничего не ел. Хотя может, так думалось на голодный желудок.

Решил сделать комплимент официанту, но, посмотрев на этого спящего студента, передумал.

– Был у меня друг Андрей... – сказал я про себя. – И была Лена. Ленка... Неужели когда-то я начинал с ней встречаться? Даже не верится. Какой бы сейчас была моя жизнь?

Моя мама в те времена любила повторять: "Окрутит тебя эта приезжая, как когда-то пытались окрутить твоего брата. Сколько мы с отцом сил и нервов потратили, сколько я слез пролила. Теперь и ты туда же? За что мне это на старости лет?"

История с братом в те незапамятные времена заставила всю семью очень понервничать. Олеся, кажется, так ее звали, оказалась с железными нервами. Ничего на нее не действовало: ни уговоры оставить сына в покое, ни угрозы, ни мольбы. Люблю, дескать, и все тут. А брат голову потерял.

А началось все с того, что чей-то сын, уже женатый, поехал в отпуск на Черное море под Ялту с другом. У него там случился курортный роман с мамой-одиночкой из Саранска. Порыв чувств и сострадание были настолько сильными, что сынок этот предложил ей вместе с ее ребенком поехать в Москву, к нему. По прибытии он сразу заявил, что эта девушка будет с ними жить. Жена ошарашено собрала вещи и ушла к своей матери, сказав на прощанье, что подает на развод.

Когда все юридические формальности были решены, он со спокойной душой женился второй раз, прописав новоиспеченную супругу в квартиру. И как только это произошло, себе на помощь она перевезла мать, младшую сестру и даже кошку. Для родителей сына – это был конец. Вскоре и сам сынок понял, что любовью здесь не пахнет, когда женушка начала водить новых ухажеров. Запил.

Как дальше развивалась судьба этой семьи, точно не знаю. Со слов нашей мамы, в той семье отцу после очередного скандала стало плохо с сердцем, и его положили в больницу. Олеся, сразу же, не теряясь, сдала комнату семье строителей из Молдавии.

Как уж брат с ней познакомился, я не знаю, но Бог нас миловал. Он сам с ней расстался, узнав про измены, а спустя немного времени, встретил Свету, которая родила ему дочь, мою племянницу Машу.

Я не стал объяснять маме, что Лена была совсем не такой, и что нельзя всех чесать под одну гребенку. Ведь она была отличницей в институте. Ей бы воспитание не позволило претендовать на чье-то жилье. А я... Я просто тогда побоялся пойти против семьи, и за этот выбор пришлось платить.

"Не переживай, сынок, найдешь себе другую девушку, – наставляла впоследствии мама, – их у нас, вертихвосток, полный дом".