Текст книги "Метро 2033. Мраморный рай"

Автор книги: Сергей Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 3. Знакомство

Сейчас его перестали интересовать почерневшие стены белого мрамора, с геометрическим орнаментом и остатки ромбовидных светильников, под сводчатым потолком Тульской.

Он пристально смотрел на детей, стараясь заглянуть в их глаза. Маленькие, худые, бледные ребятишки, продолжали играться с крысами, не обращая внимания на толчею у лотков и на этого странного и высокого человека, забывшего обо всем, как только их увидел. А дети катали цилиндры, дразнили заключенных в них крыс и смеялись хриплыми, болезненными голосами.

Тогда, видимо, для того чтобы привлечь к себе их внимание, незваный гость с заброшенной станции, внезапно и резко хлопнул в ладони. Трое детей подняли на него взгляды и, тогда он пристально посмотрел каждому в глаза. Ему понадобилось всего три секунды, и он вдруг снова преобразился. Снова стал человеком с недоразвитым мозгом, бессмысленным взглядом и глупой улыбкой на лице. Он широко и открыто улыбнулся им. Неуклюже помахал рукой и отвернулся, потеряв всякий интерес. Теперь, прямо перед ним стоял рослый человек лет сорока или чуть больше. Правда его рослость ни шла, ни в какое сравнение с ростом юродивого, который возвышался на целых два метра над станцией. Однако человека это не смущало. Он пристально и даже зло смотрел на юродивого своими выразительными карими глазами под дугами темных бровей. Лицо его было покрыто светлой щетиной, и на лоб спадала челка немытых соломенных волос. Он с какой-то претензией смотрел на юродивого и вдруг произнес:

– Ты, какого черта на детей пялишься, пупсик?

Юродивый широко улыбнулся.

– Пяяя – выдавил он.

– Чего ты мне дурку включаешь? А то я не видел, что ты не такой дебил каким стараешься казаться.

– Дебил дурку, – повторил высокий сильно зажмурившись. Странное дело, но голос у него был низкий и приятный.

Сергей ухмыльнулся.

– Отчего ты выбрал из всего, что я сказал, только ругательства? В твоей башке явно интеллект присутствует.

– В твоей башке… присутствует… пупсик. – Радостно возвестил юродивый улыбаясь.

– Что? – Маломальский нахмурился.

– Дебил дурку! – и незнакомец хлопнул Сергея по плечу.

– Я тебе сейчас мозги выбью из черепа, козел! – Маломальский толкнул незнакомца.

Юродивый сделал обиженное лицо и, повесив голову, пробормотал:

– Козел… из черепа. – Сказав это, он стал тыкать указательным пальцем правой руки в подушечки пальцев левой, словно пересчитывал эти пальцы.

– Я тебя спрашиваю, ты, почему на детей пялишься?! – рявкнул сталкер, указывая рукой на играющих ребятишек.

Незнакомей проследил за его рукой и уставился на них.

– Детей? – переспросил он.

– Да, черт тебя дери! Детей!

– Детей! – радостно закивал юродивый, и показал Сергею три пальца своей ладони.

– Да. Трое детей. Чего тебе надо вообще?

И незнакомец показал теперь один палец. Потряс им перед Сергеем и сказал:

– Детей.

– Один? – спросил Маломальский.

– Один? – переспросил юродивый.

– Один ребенок?

– Один детей, – кивнул высокий.

– Один детей, это один ребенок.

– Один ребенок детей, – снова кивнул юродивый.

– Да нет же… – И Сергей вдруг подумал, что этот незнакомец кого-то отдаленно ему напоминает. Кого? Чрезмерно вытянутое лицо с большими черными глазами. Оттопыренные уши и зализанные, словно не настоящие черные как смоль волосы. Этот юродивый был словно карикатурой на Сеню Кубрика. Того самого, что пропал там, наверху, в районе Нагатинской. Но этот юродивый никак не мог быть Сеней. Сеня был даже ниже Сергея. Волосы у него был гуще и лицо не такое вытянутое. Глаза поменьше. И не такие черные. И не такие, как у этого, на выкате. И у этого зубы сверкали белизной и здоровьем, что в наше время редкость. А Сене выбили три зуба еще в том году в драке с бандюгами, что обитали на Третьяковской. Этот просто похож. И то отдаленно. Но это не было бы странным, если бы не… Стоп. Юродивый пришел с Нагатинской. А перед этим пришел заплаканный глухонемой ребенок.

– Ты ищешь того ребенка? – Спросил Маломальский.

Незнакомец смотрел на него теперь задумчиво. Словно пытался понять, что у него спросили.

– А ну пошли. – Маломальский бесцеремонно схватил его под руку и поволок за собой. Юродивый смотрел на него недоуменно, но не сопротивлялся.

Они быстро направлялись к станционному госпиталю, который был оборудован на бывшем посту милиции, обнесенном дополнительными стенами и помещениями.

* * *

– Вера! Вера, открой! – Сергей настойчиво стучал в деревянную дверь левого крыла станционного госпиталя собранного из деревянных щитов, частей вагонов электропоездов и кирпичей.

Санитарка Вера, что решила приютить того странного ребенка, жила прямо в госпитале. В крыле, где были подсобки, и не было больничных коек. Поэтому было логично искать ее здесь. И логичным было предполагать, что и ребенок здесь. Маломальскому было неимоверно любопытно, какая реакция будет у юродивого и того ребенка, когда они увидят друг друга.

Однако дверь никто не открывал. Тогда, стоявший позади незнакомец вдруг деликатно отстранил Сергей от двери и потянул дверную ручку на себя. Дверь открылась и юродивый, взглянув на Сергея, снова широко улыбнулся.

– Да, тебе, наверное, памятник за это поставить надо, – проворчал сталкер и вошел внутрь. В темном коридоре стаяла различная утварь, освещаемая тусклым светом, бившим из приоткрытой двери справа. Там была комната, в которой и жила санитарка.

– Вера! – снова позвал Сергей. Но никто не ответил. Тогда он вошел в комнату.

Это было помещение, примерно три на три метра с низким потолком и свисающей с него керосиновой лампой. В одном углу шкафчик с посудой. В другом пластиковый столик. Под столом стопки медицинской литературы. Пластмассовая корзина с бельем. Между ними старая ржавая вешалка, на которой висела различная одежда. На стенах развешаны потускневшие картинки, выдранные из различных журналов. А слева от входа кушетка. И Сергей не сводил сейчас с нее глаз. На ней лежал, запрокинув голову, ребенок лет четырех или трех. Одет он был в неимоверно старые, потерявшие всяческий намек на какой-либо цвет лохмотья. Ноги вместо обуви так же перемотаны тряпьем. Крохотные пальчики на ладонях скрючены, словно от невыносимой боли. Рот раскрыт, будто в безмолвном вопле. Изо рта, ноздрей и ушей, тянулись бурые струйки засохшей крови. Сомнений не было. Ребенок мертв. Сергей давно уже привык видеть смерть. И дети часто умирали. Но привыкнуть к смерти детей, невозможно, если осталось в тебе еще что-то человеческое. Он вздохнул и прислонился к стене. Тем временем незнакомец вошел в комнату и уставился на ребенка. Никакой видимой реакции не было. Ни скорби, ни горя, ни недоумения. Он просто взглянул на ребенка и, подойдя к нему, осторожно прислонил ладонь к его голове.

– Один ребенок… детей… – тихо проговорил незнаком – Что Вера?

– Вера! – повторил незнакомец и стал судорожно трясти перед собой ладонями, словно пытался подобрать нужные слова из тех, что знал. Затем растопырил одну ладонь и сделал ею движение от головы мертвого ребенка к своей голове, засовывая пальцы себе в ноздри и рот. – Мозз! Мозз! Вера!

– Что еще за мозз?

Юродивый повторил свое движение рукой и снова произнес.

– Мозз! Вера!

– Да что ты заладил-то? Думаешь, это Вера его убила?

Собственно, разобраться в этом надо было и как можно скорее, думал сталкер. Смерть похожа на насильственную. Но возможно малыша убила какая-то неизвестная болезнь. И болезнь эта может быть заразной. А юродивый пытался сказать что-то о взаимосвязи гибели ребенка и тем, что сейчас происходит с женщиной, что была с ним рядом. Да, юродивый этот не такой дурак как кажется. Но объяснить толком ничего не мог, хотя явно что-то знал. Только не имел возможности этим поделиться. Или делает вид, что не может? Хотя, судя по его возбужденному состоянию, он очень хочет, чтобы Сергей его понял.

– Ладно, – вздохнул Сергей. – Пошли отсюда. Я вызову службу безопасности.

Они вышли на серый гранит станции, и Маломальский тут же окрикнул первого же стрелка внутренней безопасности Тульской, что попал в поле его зрения. Сталкер торопливо объяснил ему, что в жилище Веры найден мертвый ребенок и что причина смерти неясна, но обстоятельства вызывают тревогу. Что надо срочно доложить администратору о случившемся и начать поиски Вероники. Стелкеры, имеющие гражданство той или иной станции были особой кастой людей и стрелку внутренней безопасности рекомендации Сергея были не просто словами, а необходимыми к выполнению командами. Тот внимательно слушал сталкера, пока юродивый с любопытством разглядывал автомат, свисавший с плеча молодого человека, затем кивнул и бросился выполнять рекомендации Маломальского.

Сергей проводил его взглядом и пошел к своей палатке. Незнакомец засеменил следом.

* * *

Казимир находился в палатке Сергея и в свете керосиновой лампы рассматривал какую-то книгу.

– Чего читаешь, Казимирыч? – Маломальский устало опустился на свою койку и задумчиво уставился на уложенные стопки книг у изголовья кровати.

– Да вот. Из того, что ты приволок. Про ядерную войну. Точнее про жизнь после нее.

– Прелесть, какая, – вздохнул сталкер.

– Ну да. – Казимир кивнул. – Тут даже про метро наше есть.

– Даже так? Ну и как мы там живем?

– А никак. В метро никто не спасся. Тут все наоборот. Основная движуха на поверхности. Только там зима ядерная. Оставь почитать. Занятная книженция.

– Конечно. Бери.

В палатку осторожно вошел согнувшийся незнакомец. Он с нескрываемым любопытством оглядел скромное жилище сталкера и вдруг остановил свой взгляд на Казимире. Вытаращил и без того выпученные глаза и присел на корточки. Он таращился на то место, где у Казимира должны были быть ноги.

– Уууу, – промычал юродивый и протянул руку, чтобы пощупать обрубки ног старика, но тут же получил книгой в лоб и, отпрянув, непроизвольно уселся на деревянный настил пола палатки.

– Ты, мил человек, ручонки не распуская. А то шею сверну. – Спокойно проговорил старик. Затем обратился к Сергею. – Чего это он за тобой таскается? И почему ты смурной такой?

– Ребенок тот умер. – Тихо ответил Маломальский.

– Нда… – Покачал головой старик. – Детишек жаль, конечно. И Вере опять не повезло. Черная полоса какая-то на станции нашей. Группа Лося еще…

Сергей вдруг резко поднялся и взглянул на книгу в руках старика.

– В метро никто не спасся, говоришь? – Он покачал головой. – Сейчас на поверхности день. Группа Лося, скорее всего, пережидает день в подвале каком-нибудь. Ночью вернуться. Как и я… – Сталкер повернул голову и посмотрел на юродивого. Тот не мигая, наблюдал за ним, сидя на полу и обняв свои колени, в которые уперся подбородком.

– Слушай, Казимир. Не в службу… Присмотри за ним пока. Я должен срочно кое-куда сходить.

– Ну ладно, давай – старки недоуменно пожал плечами, совершенно не понимая, с чем связано это резкое возбуждение его бывшего ученика.

* * *

У станционного госпиталя уже выставили оцепление. Бойкая торговля поутихла. Многие люди разошлись по своим жилищам. Иные с любопытством наблюдали за тем, что происходило у госпиталя. Однако близко не подходили, зная, что если служба внутренней безопасности ставит оцепление, то ни подходить, ни задавать вопросов не следует. Пошлют матерно в лучшем случае.

Сергею не надо было демонстрировать свой жетон сталкера. Его и так тут все знали в лицо. Особенно люди из внутренней безопасности. Маломальский подошел к группе высших чинов администрации станции, среди которых так же находился и полномочный представитель правительства Ганзы.

Сергей мимоходом пожал руки двум бойцам из оцепления и, найдя взглядом вице-мэра станции, низкорослого, с большим животом, плешью и тростью в руках пожилого Шумакова, направился к нему.

– Игоревич, здорова.

– Сереж, привет. – Шумаков кивнул. – Ну, ты просто человек-катастрофа. То живым не вернулся. То все-таки вернулся. То труп нашел.

– Что-нибудь выяснили? – спросил Маломальский.

– Да ну брось. Только начали разбираться.

– А Веру нашли?

– Парни с внутреннего кордона говорят, что они ее еще часов пять назад видели в туннеле. Она в сторону Серпуховской пошла.

– А почему ее не остановили?

– Так зачем? Кто ж знать мог? Мы же с Серпуховской, одна Ганза. Граждане Ганзы ведь свободно могут передвигаться, что и делают постоянно. А туннель тот безопасный. И поодиночке ходят.

– Да это я знаю, – Сергей почесал затылок.

– Ты что же думаешь, Вера убила малыша этого?

– Я не знаю. Погоди… А что, его точно убили?

– Ну, он же в крови весь.

– А что врачи говорят?

– Осмотр еще не окончен. Ждемс.

Сергей кивнул и вдруг поймал себя на мысли, что ему обязательно надо заняться этим делом. Он сам не мог понять почему. Но мысль эта пульсировала в голове, как и та, что надо непременно разыскать Веру.

Пока Маломальский обдумывал свое состояние и пытался понять мотивы своего интереса, из деревянной двери вышел облаченный в старый белый халат доктор Качуринец. Он стянул с себя маску, снял очки, потер стекла о халат и снова водрузил на морщинистое лицо.

– Здравствуй Сергей.

– Петрович, привет. – Сталкер кивнул. – Ну, что скажешь?

– Непонятно. Такое ощущение, что ребенку пробили длинным шилом носовые пазухи и оба уха. Мне кажется, что с кровью и частички мозгового вещества вытекли. Образцы я взял. Надо под микроскопом поглядеть.

– Так все-таки его убили?

– Ну, – доктор как-то уклончиво помотал головой. – Я бы с полной уверенностью сказал что да. Но меня смущают травмы ушных полостей. В носовых пазухах сложно разглядеть что-то. Глубоко. А вот ушные…

– Так что там? – С нетерпением спросил Сергей.

– Ну не знаю.

– Да что ты ломаешься, в самом деле. – В разговор встрял нахмурившийся полномочный представитель Петухов. – Говори как есть.

– Мне кажется, но я на сто процентов конечно не уверен…

– Да говори ж ты, Айболит чертов, – досадливо поморщился Сергей.

– Короче, похоже на то, что пробиты уши у него не снаружи, а изнутри.

Все в недоумении уставились на доктора.

– Это как? – часто заморгал крохотными глазами Шумаков.

– Да если бы я знал, как, – Развел руками Качуринец. – Но если я прав, то могу только предположить, что у ребенка была в голове какая-то аномальная злокачественная опухоль. Она быстро росла, и увеличивалось давление в черепной коробке. Потом бац, и все. Ясно одно, малыш жуткие страдания перед смертью испытал.

– А что, такие опухоли бывают? – поинтересовался Сергей.

Доктор усмехнулся.

– Вот ты, сталкер, скажи, горгоны и вичухи бывают?

– Конечно, бывают, – Маломальского даже удивил такой вопрос.

– Ну, вот и подумай, чему тут удивляться.

– А это не опасно, с эпидемиологической точки зрения? – спросил Петухов.

– Я пока не знаю. Мне надо провести детальный анализ. Сделать вскрытие. Осмотреть черепную коробку. Но я настоятельно рекомендую закрыть станцию на карантин пока.

– Начальника внутренней безопасности сюда! Живо! – крикнул Шумков ближайшему бойцу оцепления.

«Только этого мне не хватало», – подумал Сергей и вслух добавил.

– Закрывайте, конечно. Но мне срочно надо уйти со станции.

– Бумажник, да ты в своем уме? – Удивился Петухов. – Он говорит карантин, а ты говоришь уйти! Да мы же теперь, даже челноков не выпустим, до поры до времени.

– А как пайки у них кончаться, кормить будешь из своего кармана? – усмехнулся Сергей.

– Ничего. У нас есть НЗ. Оттуда продадим им съестное по разумной цене. – Махнул рукой Шумаков.

– Да делайте что хотите. Только мне надо уйти.

– Ну, ты что, не понимаешь совсем? – разозлился Петухов.

– Не забывайте. Я вольный сталкер. У меня свобода передвижения по метро.

– Но только не во время карантина!

– Он еще не объявлен.

– Но это техническая сторона вопроса. Ты ведь знаешь.

– Слушайте, – теперь разозлился Сергей. – Я опытный сталкер. У меня сотни выходов на поверхность.

– Но это другое! – Возмутился доктор. – Ты находился радом с трупом. Ты контактировал с этим пришельцем, что явился вслед за ребенком. Где он сейчас, кстати?

– У меня в палатке…

– Тем более!

– Он пойдет со мной.

– Что?! – разом воскликнули все трое, уставившись на сталкера.

– Бумажник! Ты голову повредил в свой последний выход?! – воскликнул Петухов.

– Это у тебя сейчас сотрясение будет, – огрызнулся Сергей.

– Выбирай выражение!

– Тише, ну тише, – поморщился Шумаков. – Сережа, ты, в самом деле, ерунду городишь. Пока карантин не будет снят, ты можешь пойти только к Нагатинской. И то в составе разведгруппы. Надо разобраться, откуда ребенок взялся и тот долговязый юродивый.

– А теперь слушайте меня, бюрократы хреновы. – Зло проговорил Маломальский. – Отряд в Нагатинскую справиться и без меня. А вот лучше меня, никто не найдет Веру. А она уже покинула станцию, и если речь идет об угрозе эпидемии, никто не представляет такую угрозу заражения остального метро, как она. Она приютила этого ребенка. Где тут логика? Женщина приютила чадо и вдруг оставляет его одного дома и уходит на другую станцию. Она не могла уйти и оставить его… Во всяком случае пока он был жив. Логично? А юродивый мне нужен, потому что он искал этого ребенка. Он может знать, что с ним было. Но он не говорит и вам не поможет. А я с ним быстрее найду общий язык. Он уже привык ко мне. И у него нет симптомов инфекции. Он дурак конечно, но живчик. На прокаженного совершенно не похож.

– Конечно, резон во всем этом есть. – Шумаков потер ладонью плешь. – Веру надо вернуть. Во всяком случае, если доктор напутал с опухолью, то она может быть убийцей.

– Мне все равно это не нравиться, – стоял на своем, полномочный представитель.

– А я не про выставку картин эпохи ренессанса говорю, чтобы тебе что-то нравилось, Петухов, – резко произнес Сергей. – И вообще. Имейте ввиду. Не пустите через тоннель, уйду через поверхность.

– Да ты точно сумасшедший, – развел руками Петухов.

– Я вольный сталкер, Сергей Маломальский, черт вас дери. Занимайтесь своим делом. А займусь своим.

И он направился к своей палатке, продолжая удивляться тому, отчего он так упорно заинтересовался делом погибшего ребенка и почему так твердо решил взять с собой этого неуклюжего юродивого.

Петухов зло смотрел ему в след.

– И с чего он так уверен, что только ему под силу найти Веру?

– Неужели не понятно? – вздохнул, с нотками зависти в голосе Качуринец. – Он с ней спал.

* * *

Долговязый незнакомец продолжал сидеть на полу, обнимая свои колени. Казимир показывал ему букварь и старался обучить азбуке. Юродивый улыбался и кивал, повторяя буквы. Когда в палатку вошел Сергей, тот радостно воскликнул и, вскочив, стал махать своими длинными руками, едва не повалив палатку.

– Тише ты. – Маломальский, надавив ему на плечи ладонями, заставил сесть и не подпирать головой свод палатки.

– Слушай, Сережа. А он толковый малый. Азбуку налету схватывает. Через день вообще говорить начнет.

– Угу, – хмыкнул Сергей, осматривая свои походные вещи.

– А чего ты опять смурной такой?

– Сейчас на станции карантин объявят. Ребенок тот болен, мог быть. Возможна эпидемия. А Вера пропала. Говорят, видели, Как в сторону Серпуховской шла.

– Она что, бросила ребенка? – удивился Казимир.

– Вот и мне это странным кажется. Если он жив был, когда ушла, то это непонятно. Если он умер. То она бы в истерике была и все бы раньше заметили смерть ребенка.

– Вера! – Воскликнул юродивый. – Вера! Мозз! – И он стал тыкать себе в нос и уши пальцами.

– Ноздри и уши, – задумчиво пробормотал Сергей, глядя на незнакомца. – Что же ты хочешь мне сказать?

– Вера! – юродивый нахмурился и схватил Маломальского за штанины. – Мозз!

– Со мной пойдешь, балбес. – Кивнул ему в ответ сталкер.

– Вера?

– Да, да. Вера. Будем ее искать.

– Искать! – тот вскочил и снова радостно замахал руками.

– Ага. Значение этого слова тебе уже понятно я гляжу, – Усмехнулся Сергей. – Ну, раз мы теперь напарники, может, скажешь, как тебя зовут?

– А? – юродивый наклонил голову набок.

– Я говорю, зовут тебя как? Имя есть у тебя, белабес? Я вот, – он хлопнул себя по груди ладонью. – Сергей. Это, – он указал на старика, – Казимир. А ты?

– Юродивый тоже хлопнул себя ладонью в грудь и с гордостью заявил:

– АТЫ!

– Да нет же… Ну чудак странный…

– Аты! Чудак сранный!

– Да не сраный, а странный, – засмеялся Маломальский.

– Странный. – Улыбнулся высокий и снова хлопнул по себе растопыренной пятерней. – Стран… ный… Я. Стран… ный… Странник, – выговорил вдруг он.

– Странник? Это имя? Похоже на погоняло.

– Провоняло…

– Погоняло.

– Странник.

– Ну, шут с тобой. Странник, так Странник. Только все равно ты странный. Странник. Буду называть тебя, Стран Страныч.

– Дебил дурку, – юродивый широко заулыбался.

– Все, заткнись, – вздохнул Маломальский.