Текст книги "Южная стена Лхоцзе"

Автор книги: Сергей Бершов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Annotation

Автор этой книги – заслуженный мастер спорта, мастер спорта международного класса по альпинизму, мастер спорта по скалолазанию, заслуженный тренер Украины Сергей Бершов посвятил восхождениям почти полвека. Его альпинистская биография – это уникальные восхождения, среди них Эверест (контрфорс Юго-Западной стены и дважды – классика), Лхоцзе по считавшейся непроходимой Южной стене, легендарные экспедиции. Это верные друзья, незабываемые встречи, невероятные сюжеты и впечатления. Как действующего спортсмена его не могут не волновать и проблемы современного альпинизма, направления его развития. Сергей Бершов утверждает: альпинизм – это суровые мужские игры, но всегда это игры джентльменов, людей чести и долга. Даже если все до единой вершины на планете будут пройдены, ему не грозит упадок, потому что никогда не переведутся на планете люди, для которых горы и восхождения – прекрасный мир, единственно возможный образ жизни.

Книга Сергея Бершова будет интересна всем, кто любит горы, путешествия и приключения, кто стремится побывать «по ту сторону обыденности».

Сергей Бершов

ИГРЫ ДЖЕНТЛЬМЕНОВ НА ОЧЕНЬ СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ

ЧАСТЬ I

ЛХОЦЗЕ. СТЕНА МЕЧТЫ

«ЭТО СДЕЛАЮТ РУССКИЕ»

КОМАНДА

НАША ГОРА МОГЛА РУХНУТЬ В МОСКВЕ

МУССОН ЗАДЕРЖАЛСЯ, «ТИБЕТЕЦ» ОПОЗДАЛ

КУЛЬМИНАЦИЯ

ВЗОЙТИ И СПУСТИТЬСЯ

ЗАКОН ВЫСОТЫ: НЕ РАССЛАБЛЯТЬСЯ!

С КИСЛОРОДОМ ИЛИ БЕЗ?

ВОЗВРАЩЕНИЕ

ЧАСТЬ II

МОИ ЭВЕРЕСТЫ

НОВИЧКИ В ГИМАЛАЯХ

СВОЙ ПОТОЛОК

БЕЗУМСТВО ХРАБРЫХ

КРУТОЙ МАРШРУТ

ОТЯГЧАЮЩИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

НИЧЕГО, КРОМЕ ПЕЧАЛИ…

НЕБО И ЗЕМЛЯ

С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ГОРА!

ЦЕЛАЯ ЖИЗНЬ ДОСТИЖЕНИЙ

ОТСТУПИТЬ НЕ ЗНАЧИТ СДАТЬСЯ

ЧАСТЬ ІІІ

КАВКАЗ – ВТОРАЯ РОДИНА

ГОРЫ ПЕРЕМЕН

ЭЛЬБРУС. КОГО СЧИТАТЬ АЛЬПИНИСТОМ?

ПИК МНР. ОЧЕНЬ ЛИЧНОЕ

ПРОДЕЛКИ КЮКЮРТЛЮ

ЧАТЫН-ТАУ С ПРИГОДОЙ И ПРИКЛЮЧЕНИЯМИ

ЕЩЕ ЧАТЫН. БЕЗ ПРИГОДЫ, НО С ПРИКЛЮЧЕНИЯМИ

УШБА ИМЕНИ МОНОГАРОВА

В ОДНОЙ СВЯЗКЕ. МИША

В ОДНОЙ СВЯЗКЕ. ИГОРЬ

БАРБАРИСОВЫЙ КУСТ. ВИТЯ

ГОВЕРЛА. КТО КОГО ПОДНЯЛ

ЧАСТЬ IV

ПО ТУ СТОРОНУ ОБЫДЕННОСТИ

АЛЬПИНИЗМ «ЗАКОНСЕРВИРОВАЛИ» И «ОБЕСТОЧИЛИ»

БЕИСКЛАИМБИНГ НА ВАШ ДРАИТУЛЛИНГ

«ОШИБСЯ – УМРИ!»

ХОРОШО, ЧТО ЕСТЬ ГОРЫ!

ПРИЛОЖЕНИЕ

БЕРШОВ СЕРГЕЙ ИГОРЕВИЧ

НЕКОТОРЫЕ МАРШРУТЫ 5-6-Й КАТЕГОРИИ СЛОЖНОСТИ, ПРОЙДЕННЫЕ СЕРГЕЕМ БЕРШОВЫМ

Сергей Бершов

Южная стена Лхоцзе

ИГРЫ ДЖЕНТЛЬМЕНОВ НА ОЧЕНЬ СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ

Совсем недавно обнаружил, что в роду Бершовых я не первый альпинист. Двести лет назад в рядах армии Суворова перешел через Альпы мой прапрадед. Я в Альпах тоже много ходил. Жаль, предок не оставил воспоминаний. Интересно было бы сравнить впечатления. Но не поэтому после двадцатилетнего перерыва снова берусь за перо. Ради парня, который после публикации статьи Геннадия Копейки о нашем восхождении 1990 года по Южной стене восьмитысячника Лхоцзе на форуме сайта Risk.ru написал: «Товарищ автор, товарищи участники, вы просто нереально круты… Жалко только, что статья маленькая и, кроме этого, к следующим (типа меня) поколениям она попадает скорее случайно, чем закономерно. Побольше бы таких вот рассказов о нашей славной истории». Да, Эверест-82, Канченджанга-89, Лхоцзе-90 – первые советские гималайские экспедиции, ставшие когда-то сенсационными, – уже история. Но и современность – ведь никто пока не прошел наши маршруты. Наш альпинизм еще в XX веке был отнесен к XXI веку самим Рейнхольдом Месснером, замахнувшимся на Южную стену Лхоцзе. А прошли ее мы – харьковчане, сибиряки, донетчане, москвичи, ростовчане, днепропетровцы…

Если бы меня попросили одним словом охарактеризовать настоящего альпиниста, я бы выбрал слово «надежность». Оно очень емкое. Включает в себя универсальную технику и высокий интеллект. Способность не теряться в сложных обстоятельствах. Бороться за жизнь партнера как за собственную. Надежность альпиниста проявляется не только на восхождениях. В обычных делах, отношении к жизни, людям, работе – не меньше. Не все, кто ходит на восхождения, отвечают этому критерию. Но большинство.

Надежность – это стремление вопреки обстоятельствам идти до конца и мужество вовремя отступить. Это ответственность за слова и поступки. Это порядочность, честность, чувство собственного достоинства. Это шкала ценностей, где деньги и материальные блага – далеко не на первом месте. В такой системе координат жили наши старшие товарищи, учителя в альпинизме. На старте жизни, когда хочется всего и сразу, очень важно, чье мнение становится для тебя решающим, по кому сверяешь мысли и поступки. Для меня в шестнадцать главным авторитетом стал мой первый учитель в альпинизме Володя Поберезовский, живущий сегодня в далекой Австралии. Счастливый случай? Судьба? В общем, повезло встретить человека, который не только сам был стопроцентно надежным, но и захотел сделать такими нас, заводских мальчишек. На харьковский «ящик» («почтовыми ящиками» в советские времена назывались предприятия военно-промышленного комплекса) – филиал Московского опытно-конструкторского бюро автоматики мы с будущим тренером пришли почти одновременно. Только я – после седьмого класса учеником электромонтера, а Владимир Поберезовский – молодым специалистом после окончания политехнического института. Если бы не эта встреча, Гималаи и Каракорум, Кавказ и Тянь-Шань, Памир и Кордильеры так и остались бы для меня просто коричневыми пятнами на карте. Кто знает, какими пятнами в биографии могло обернуться отсутствие ориентиров, которые дал Поберезовский. К счастью, наши дороги пересеклись. С подачи Вила, как альпинисты звали нашего тренера, многие из ребят, с кем вместе начинали, полюбили горы на всю жизнь.

Мощнейший заряд, полученный от Поберезовского, чувствую до сих пор. Вил очень грамотно ввел нас, заводских первогодков, в мир альпинизма и скалолазания. В мир вообще. Потому что кроме гор, скал, воехождений, соревнований и тренировок в жизни Поберезовского было еще много интересного – работа и друзья, песни и книги. «Как, ты не читал Хемингуэя (Джека Лондона, Стругацких)?», – брошенная мимоходом фраза заставляла мчаться в библиотеку, налегать на учебники в вечерней школе. Получать плохие оценки было стыдно, ведь альпинизм – спорт интеллектуалов. У Вила мы перенимали отношение к жизни и к людям. Учились не прятаться за чужие спины. Постигали законы товарищества, альпинистского братства, которые существуют и сегодня, что бы кто ни говорил. Поберезовский показал нам красоту альпинизма. Научил правильно, осознанно тренироваться, постоянно поднимая планку. С его подачи мы учились ставить на максимум и добиваться поставленных целей. Постепенно пришло понимание: когда достигнут определенный уровень, очень многое зависит уже от того, какой ты сам себе тренер. Конечно, ты еще «салага», тебе учиться и учиться у старших, более опытных. Но то, что ты сможешь у них перенять, зависит от самоподготовки, самодисциплины и еще многих «само…». От того, насколько тебе интересно, насколько готов себя не жалеть. Осознание всего этого приходит, конечно, не сразу. Но без него невозможен успех.

Для меня альпинизм со временем стал профессией. Чем больше ходил в горы, тем больше убеждался: это мое. Хотя поначалу все было не так однозначно. Скорее, наоборот. Перенесенный в детстве грипп обернулся жестоким ревмокардитом. Не знал, что делать с распухшими коленками. Утром не мог подняться с кровати. Чтобы двинуться, нужно было сперва «расходиться». Старенькая доктор участливо качала головой: «Ходи потихоньку, не переутомляйся». Как раз перед этим я смотрел (а потом еще не раз) итальянский фильм «Большой приз». В память врезалась фраза главного героя: «Когда другие тормозят, я набираю обороты!». Парень на экране был смелый, удачливый и благородный. Хотелось быть таким же, как он. Как наш Вил. Разве они стали бы ходить потихоньку? В шестнадцать и на всю жизнь я выбрал «обороты»! Через боль, усталость, через «не могу». Ни разу об этом не пожалел.

Занятия в вечерней школе. Тренировки в секции Поберезовского. Кроссы. Лыжи. Биатлон. Друзья. Аттестат зрелости. Первый выезд в горы. Первая любовь. Освобождение от службы в армии – ревмокардит. В альпинистском лагере в Приэльбрусье про хворь не заикаюсь.

Затренировываю! Первая зачетная вершина ВИА-тау. К тому времени я уже многое знаю и умею в горах, потому что занимаюсь еще и скалолазанием. Связки домбайские и крымские. Веревки. Крючья. Молотки. Остроносые резиновые галоши – скалолазная обувь советских времен. Первые соревнования и первые победы. Ревмокардит не выдерживает напора и отступает.

Эпизод тех времен. Сборы в Крыму. С тренерами Владимиром Поберезовским и Владимиром Сухаревым я, вполне зеленый третьеразрядник по альпинизму и уже перворазрядник по скалолазанию, иду на очень серьезное для меня восхождение на «открыточную» гору Ай-Петри. Стенной маршрут третьей категории сложности. Немного волнуюсь, потому что одно дело скалолазание с верхней страховкой и совсем другое – восхождение, где первого страхует нижний. Первым тренеры выпускают меня. Как скалолаз уже кое-что умею, пора учиться альпинизму, считают мои учителя. Это как бросить в воду – выплывай, парень. Правда, веревочку держат надежно. Иду спокойно, уверенно, все вроде нормально. А стена вертикальная, да и скалки «живые». Вдруг выхожу в такое место, где некуда забить крюк. Завис, ни туда ни сюда. Пробивает легкая паника. Что делать? Крюк забит далеко внизу. Если сорвусь – лететь и лететь. Выдержит ли станция (несколько крючьев, делающих страховку более надежной)? По идее, там все прочно, но… Беру себя в руки. Спокойно, без паники, падать нельзя! А как только успокоился… Так вот же оно, место для крюка! Может, не лучшим образом, но забиваю его. Прохожу выше, дальше. Вот уже мы наверху. Вид потрясающий! Но запомнилось восхождение не сказочной панорамой. Там понял: главное – не задрожать. Нельзя допускать даже мысли, что можешь улететь. Так создается мыслеобраз. Он в мозгу уже созрел. Он реален! На эту грань ты ставишь или не ставишь себя сам. Потом урок Ай-Петри не раз пригодился. В подобную ситуацию больше ни разу себя не загонял, как бы ни складывалось, потому что в самый первый раз сумел собраться. Переборол ужас перед возможным срывом. С тех пор знаю, как справиться с паникой. Расслабиться, успокоиться, вернуть уверенность и – пройти.

Всегда предпочитал и предпочитаю идти первым. Выбор пути – творческий процесс. А творчество не бывает беспроблемным. Будоражат противоречивые чувства. С одной стороны – легкого страха, с другой – азарта.

Особенно это ощущается, когда лазание – на грани срыва. Хотя старался такого не допускать. Для этого нужен надежный запас прочности: твоя тренированность, техническая, физическая, психологическая подготовка. Весь комплекс, дающий уверенность и высокую проходимость. Первый имеет моральное право на срыв. Так учил нас в Харьковской школе инструкторов альпинизма легендарный, интеллигентнейший Кирилл Александрович Баров. И уточнял: но желательно не срываться. За почти полвека в альпинизме я, идя первым, срывался три раза. Все три помню в мельчайших подробностях. Срыв – это звонок «оттуда». В нашем спорте ценой ошибки часто становится жизнь. Таковы правила этой игры. Правда, у гор свои, порой непостижимые, игры. Землетрясение, гроза, неожиданный камнепад, внезапная лавина – не все удается предвидеть. Со временем приходит некое двадцать восьмое чувство, срабатывающее в преддверии опасности. Но дается оно годами работы на пределе и за пределом возможного, ценой горьких утрат. Камнепад забрал у меня первую жену – Тамару, лавина – друзей Гену Василенко и Витю Пастуха. Альпинизм – суровые мужские игры на свежем (часто излишне свежем) воздухе. Но всегда это игры джентльменов – людей чести и долга.

Читаю в Сети: альпинизм доживает свой век. Автор (Duane Raleigh, www. rockandice. com) утверждает: «Совершенно не важно, насколько быстро кто-то бегает, как высоко кто-то прыгает, сколько у кого медалей, как круто кто-то водит автомобиль или в каких играх побеждает, всегда найдется другой человек, который поднимет планку еще выше и отправит старые рекорды вместе с их обладателями в мусорную корзину…

Хотя есть еще один спорт и один человек, бородатый титан с короной, как Зевс, лучше которого никогда никого не будет. Рейнхольд Месснер (Reinhold Messner) – это икона альпинизма. Он был первым, кто взошел на Эверест без использования кислорода (1978), первым, кто взошел на Эверест в одиночку (1980), и первым, кто совершил восхождение на все 14 восьмитысячников планеты (1986).

Никто не может взойти более чем на 14 восьмитысячников или взойти выше более чистым стилем или быть первым, потому что Месснер уже все это сделал. И нет более великой вещи, чем быть первым, сделавшим что-либо… После достижений Месснера остались только более мелкие вещи, это помогает объяснить стагнацию и моральное падение среди нас и тот факт, что мы полагаемся на собственную глупость, а также помогает оценить относительное превосходство».

Спорное, на мой взгляд, суждение. Особенно в части того, кто и на что полагается. Не вижу также связи между достижениями великого Месснера и «стагнацией и моральным падением». Убежден, прогресс всегда стимулирует развитие и переход в новое качество, а не застой и разложение. Отдаю должное супервосходителю – его вклад в развитие альпинизма неоценим. Но утверждать, что достижения Месснера завели альпинизм в тупик (а именно такова логика автора), я бы не стал. Пусть даже время абсолютных высотных достижений и заканчивается. Непройденных стен, фантастически сложных маршрутов на них – ходить не переходить.

В собственной альпинистской биографии самым сложным считаю не Эверест, не Аннапурну, ни даже Южную стену Лхоцзе, а гранитный скол в американских Йосемитах – Эль-Капитан. Высота относительно уровня моря невелика, всего около 2000 м, а протяженность маршрута – около километра. Но горы сложнее и круче этого вылизанного временем и погодой леденца в моей жизни не было. Маршрут «Салатэ» – первые 250 м – вертикаль, а остальные 800 м отрицательные… Самым трудным был участок, который сначала показался непроходимым. Без искусственных точек опоры нельзя пройти. И дырка видна для скай-гука (мы тогда о подобных приспособлениях не знали). Американский партнер Майкл Ворбуртон под впечатлением от моего лазания о скай-гуке забыл. А чуда не случилось. Говорю: нужен шлямбурный крюк (пистон, как называли американцы). Вот же он был, но его выбили. Нет, протестует Майк, не было. Не надо пистона! Тут лазанием идется. Как лазанием? Если лазанием, я должен был пройти. И не прошел… Настроение – хуже не бывает. Два или три раза пробую. Снова и снова срываюсь. То же самое – Майк, а я, стоя на страховке, его ловлю. Пытаюсь из крюка сделать закладку-лепесток, чтобы в этой дырке пристроить, навесить веревочную петельку и, взявшись за нее, дотянуться до следующей зацепки. Других вариантов не вижу. Я же не муха, чтобы по этому глянцу пролезть. Ладно, темно уже. Завтра продолжим. Утром объявляю, что собираюсь забить шлямбур. Майк: «Сергей, не надо. Это плохо будет для вашего авторитета». Лезет в карман и протягивает скай-гук – на! Улыбается. Я удивлен. Что за закладка такая интересная? Прицепил скай-гук, петельку навесил и моментально прошел. Будто вообще не было на горе этого проклятого места. Будто мы там вчера не застряли на час. Мы и выше скай-гуками пользовались, Майк имел их целый запас… Вот такой маршрут мы прошли. От начала до конца в предельном напряжении. На другой горе – какие-то полочки, где можно расслабиться. Здесь – одна полочка, на которой мы переночевали, и снова безмятежная, зализанная гладь. Горжусь этим маршрутом не меньше, чем Южной стеной Лхоцзе. И до меня его проходили, и после, что из того?

Кстати, абсолютные достижения, которые можно лишь повторить, но нельзя превзойти, устанавливаются не только в альпинизме. В авиационном, парашютном, стрелковом и других видах спорта. Даже в футболе! Слышал, недавно какой-то виртуоз ухитрился с центра поля забить гол на второй секунде матча. Этот рекорд уже никто не превысит – за секунду мяч не успевает долететь до ворот. Почему-то ни авиаторы, ни парашютисты, ни представители других видов спорта не посыпают голову пеплом, мол, все, конец, дальше двигаться некуда. А в альпинизме это, похоже, становится традицией.

«Дух приключений не должен умереть», – говорил отважный англичанин Джордж Мэллори в 1924 году, отправляясь на высотный полюс. Два других уже были открыты: Северный – в апреле 1909 года Робертом Пири, Южный – в декабре 1911 года Руалом Амундсеном. Еще тогда звучали голоса, утверждавшие: это финиш, арен для подвигов на планете не осталось. Мэллори готов был отдать жизнь, но доказать обратное. И отдал… Что-то подобное звучало в 1953-м после выдающегося восхождения Хиллари и Тенцинга: Эверест покорен – выше уже не подняться. В мае 2003-го в столице Непала Катманду под патронатом короля пышно отмечалось 50-летие первого восхождения на высотный полюс. Были приглашены все побывавшие на Эвересте во главе с первовосходителем – 83-летним сэром Эдмундом Хиллари (Норгея Тенцинга тогда уже не было в живых. Когда пишутся эти строки, нет и сэра Хиллари, светлая обоим память). Подробно о празднике я еще расскажу в этой книге. Весь Катманду высыпал тогда на улицы приветствовать альпинистов. Я шел в колонне коллег и вспоминал, как после нашего первого Эвереста в 1982-м доброжелатели советовали: «Пора тебе остепениться, выше все равно не залезешь». Но я не собирался «остепеняться». Жалел, что впервые попал в Гималаи только в тридцать пять.

После прохождения Южной стены Лхоцзе снова и не раз слышал вариации все той же песни: мол, тем, кто прошел такую стену, уже неинтересно подниматься в «обычные», не запредельные горы. Не согласен! После Лхоцзе я ходил на Аннапурну по маршруту Бонингтона – великолепному, совершенно другого плана. Было очень интересно его пройти. Другие восьмитысячники я по классическим маршрутам ходил. Тоже было интересно, ново – ведь как нельзя войти дважды в одну и ту же реку, так нельзя подняться на ту же гору. Думаю, «неинтересно» – подходящий аргумент для того, чтобы распрощаться с альпинизмом. Допустим, человек выставил для себя определенную планку, дотянулся до нее и – все, дальше неинтересно. Он решает, что теперь будет заниматься не восхождениями, а политикой или внуков воспитывать. У меня самого их пятеро, тоже, скажу вам, экстрим!

Без интереса в горах делать нечего. Мне пока интересно. После 1982-го я бывал на Эвересте не раз. Дважды поднимался на вершину с тибетской стороны. Последний раз – в 2004-м, в 58 лет. Будут силы, средства и хорошая компания – даст Бог, еще поднимусь. Пусть до и после меня на высотном полюсе побывали многие. Его высота остается прежней. Горжусь, что наш советский маршрут 1982 года по контрфорсу Юго-Западной стены и тридцать лет спустя никто не повторил. Как и директ-маршрут по Южной стене Лхоцзе. Как и траверс четырех вершин Канченджанги. Наши маршруты были пройдены в непопулярном сегодня так называемом гималайском стиле, с многократными челночными рейсами вверх-вниз, заброской грузов, установкой промежуточных лагерей, провешиванием перил почти по всему маршруту. Думаю, нынешний уровень альпинизма позволяет пройти двойкой, в альпийском стиле – взяли все необходимое и вперед – наш путь на Канченджанге. Просто никто не задавался подобной целью. Повторять всегда не так интересно, как делать что-то свое, новое. Зато «пробежать» по-альпийски маршруты на Эверест и, тем более, Лхоцзе, не позволяет их сложность. Но придет время, и такая задача не покажется фантастикой. А классных альпинистов на просторах СНГ и сегодня немало. Их восхождения доказывают: у постсоветского альпинизма, поднимающегося на развалинах мощной восходительской школы, есть будущее. Но есть и серьезные проблемы. Например, все увеличивается разрыв между поколениями. Результаты не радуют. Тем не менее, не считаю ситуацию безнадежной. К разговору об этом обязательно вернусь на страницах своей книги.

Любой кризис, смена полюсов, приоритетов рано или поздно завершаются выходом на другой уровень. Ниже? Выше? Пока ответ не просматривается. Но уверен: альпинизм может закончиться только по одной причине: если утратит дух джентльменства. Не дай Бог, заправлять всем придет тусовка парней с оловянными глазами, для которых горы – просто спортивный снаряд или бизнес-проект и «ничего личного». Не хочу верить в подобное продолжение. Знаю: не переведутся на планете чудаки, для которых альпинизм – прекрасный мир, в котором они живут. Мир людей, которые тебе интересны и по-настоящему дороги. Простых и честных отношений. Ярких эмоций и впечатлений, каких не найдешь на уровне моря.

ЧАСТЬ I

ЛХОЦЗЕ. СТЕНА МЕЧТЫ

«ЭТО СДЕЛАЮТ РУССКИЕ»

Никогда я не летал на параплане. Пробовал на Памире научиться, но не успел. А тут вдруг откуда ни возьмись – давний друг и земляк Муля (Саша Мелещенко) с парапланом: «Ну, чего сидим? Полетели?» – «Полетели!» Парим в потоках света. Легко. Радостно. Медленно проплывает громада Южной стены. Дальше – Эверест, Нупцзе, другие горы. За спиной – наполненный ветром купол. Руки ощущают натяжение строп. Вот уже базовый лагерь. Мы дома, ура! Толчок… Открываю глаза и отчетливо понимаю: я все еще на горе. В похожей на щель снежной пещерке. Полет – только сон. Высота – за восемь тысяч. Три километра стены под нами никуда не делись, четыре километра веревок – тоже. По ним идти да идти, перещелкиваясь через каждые 40 метров. Где ты, Муля, с парапланом?

В ряду моих высотных восхождений Лхоцзе, конечно, лидирует. Четвертая в мире по высоте (8516 м) после Эвереста, К-2 (Чогори) и Канченджанги. Первая по набору трудностей, протяженности маршрута, количеству сложных мест, которые пришлось преодолеть. После сенсационного советского восхождения на Эверест в 1982 году перед альпинистской сборной страны встал вопрос: что дальше? Конечно, Южная стена Лхоцзе. Когда идешь в сторону Эвереста, Лхоцзе, Нупцзе, Ама-Даблама, эта красавица несколько дней дразнит взгляд. Манящая, соблазнительная, гордо-недоступная. Подняться на вершину по этой нереально сложной вертикальной плоскости мечтали многие. Облизывались на нее и мы. Кружила головы эйфория триумфа. После высотного полюса для нас не существовало преград. А если еще усложнить? Пройти траверсом до вершины Эвереста? Потом идея Лхоцзе куда-то отошла – то ли не успели вовремя подать заявку и «пролетели» в очереди на вершину, то ли вмешались неведомые соображения высшего порядка, но взгляды спортивных руководителей обратились к Канченджанге. В 1989-м мы с истинно славянским размахом прошли Канчу вдоль и поперек. Но по сравнению с Южной стеной Канченджанга кажется прогулкой.

… Осенью 2010 года Харьковский альпинистский клуб готовился торжественно отметить 20-летие восхождения по Южной стене Лхоцзе. Звоню в Нальчик Александру Шевченко, приглашаю доктора наук, заслуженного тренера СССР и руководителя экспедиции Профспорта СССР «Лхоцзе-90» на встречу с участниками восхождения. Мол, такую дату грех не отметить, ведь до сих пор наш маршрут никто не прошел. Шевченко в ответ хохочет:

«А никто и не пройдет!». Я не могу так самонадеянно утверждать. Растут возможности, тренированность. У альпинистов сегодня потрясающее снаряжение. Опять же, фармакология на месте не стоит. Правда, на такой горе, как Лхоцзе, никакие допинги не помогут. Там другое нужно: правильная акклиматизация, высочайшее мастерство. Физическая и психологическая подготовка. Длина маршрута даже не предельной, а запредельной сложности такова, что пройти его в альпийском стиле – а речь ведь об этом, – пока нереально. То, что сделала команда, 18 человек, работая на износ, сегодня не под силу даже самой техничной, сильной двойке.

Двадцать лет в спорте – огромный срок. Но и спустя два десятилетия после восхождения пройти наш маршрут по центру Южной стены не менее престижно, чем в 1990-м. Многие бы хотели, но… То, что за это время повторить наш путь никто даже не попытался, – еще одно подтверждение сложности. На Эверест в 1982-м мы тоже поднялись неслабым маршрутом, но все же он не такой напряженный, как на Лхоцзе. Протяженность пути на обеих горах у нас приблизительно одинакова. Но на Эвересте начинали где-то на уровне 6300 м (ABC, второй базовый лагерь, находился в Западном цирке на 6300 м), а на Лхоцзе маршрут начинался на высоте 5200-5300 м (ABC – на 5090 м). Игорь Свергун во время восхождения на Чо-Ойю познакомился с американским альпинистом, который с Нупцзе – соседа Лхоцзе видел нашу стену в профиль. Обычно ее снимают анфас, и характер крутизны прослеживается не так явно. «Да, такую стену пройти двойкой физически невозможно. Не вижу сейчас людей, способных это сделать», – вздохнул парень. Для нас, прошедших, пролезших, проползших каждый сантиметр этого пути, сказанное давно не новость. Сейчас другая жизнь и другой альпинизм. Собрать серьезную команду – проблема. Но я состоял в трех сборных гималайских командах СССР и четырех гималайских сборных Украины и знаю, о чем говорю: сильней, чем сборная образца 1990 года, не было и нет. Все скалолазы, все технари, все высотники. И все – хорошие люди. Только благодаря команде – сильнейшей из всех известных мне команд, – двое сумели подняться на вершину.

Для информации. Горный массив Лхоцзе расположен в Главном Гималайском хребте южнее Эвереста. Имеет три вершины: Главную – 8516 м, Среднюю – 8420 м. Восточную, или Лхоцзе-Шар – 8400 м. От Эвереста Лхоцзе отделяет четырехкилометровая перемычка (Южное седло). Наиболее простой путь на вершину Лхоцзе – северный гребень от Южного седла и северо-западный склон, спускающийся в Западный цирк. Первыми по этому пути в 1956 году поднялись швейцарские восходители Ф. Лугдингер и Э. Райз. Первыми преодолеть Южную стену Лхоцзе пытались в 1973 году японские альпинисты, но отступили. Пройти ее пробовали восходители многих стран. В 1975-м – итальянцы, 1981-м – команда Югославии, 1984-м – Чехословакии, 1985-м – Польши, 1988-м – Франции. В 1989 году международная экспедиция под руководством прославленного Рейнхольда Месснера, в том же году – экспедиция поляков под руководством Ежи Кукучки.

Месснер дважды пытался пройти Южную стену – в 1975-м и 1989-м, но оба раза неудачно, оба раза лишь до высоты 7500 м. Перед экспедицией-89 он сказал: «Стена Лхоцзе – не просто восхождение на восьмитысячник, а кульминация альпинизма. Конечно, есть и еще останутся другие непройденные стены в Гималаях и Каракоруме, но равных Южной стене Лхоцзе в мире нет». Мы привыкли оглядываться. То, что сами говорим, не воспринимается, а вот если кто-то… Тем более такой авторитет в альпинизме, как Месснер. Думаю, давая Южной стене восторженную оценку, он был уверен в собственной победе, ведь привел под маршрут фактически сборную Европы. Но стена осталась неприступной. Неудача экспедиции Месснера подстегнула Ежи Кукучку. Он вторым после Рейнхольда поднялся на все восьмитысячники Земли и надеялся стать первым на Южной стене. Ежи выехал в Непал осенью 1989-го. В последнем интервью в Катманду Кукучка сказал, что если он не пройдет стену, то в следующем году это обязательно сделают русские (так весь мир называл советских граждан любых национальностей). Ежи как в воду смотрел… Он поднялся до высоты приблизительно 8200 и погиб – при срыве оборвалась веревка.

Фиаско Месснера, трагедия Кукучки лишь усилили ажиотаж вокруг стены. На зиму 1989-1990 заявки на ее прохождение подали французы: Марк Батард (соло) и Кристоф Профит (во главе группы из 5 человек). Батард отказался от попытки восхождения, Профит с командой снова не смог одолеть рубеж 7500 м. На весну 1990 года заявки на стену подали болгары под руководством М. Савова и словенец Томо Чессен (соло). Болгарская экспедиция не состоялась. Чессен установил базовый лагерь на высоте 4800 м 15 апреля, 22-го начал восхождение, а 24-го взошел на вершину. Его маршрут проходил по пути восхождения югославской экспедиции 1981 года. Две ночевки по пути наверх, одна на спуске. Восхождение Чессена было встречено с недоверием и вызвало много вопросов. Никто не видел его на маршруте, убедительных доказательств он представить не смог. Лучшие восходители Европы потерпели фиаско, а он «взбежал» на гору и вернулся оттуда полный сил? Не может такого быть, сомневались многие. Был – не был? Вопрос так и не удалось до конца прояснить. Уже в XXI веке несколько раз пытались пройти по маршруту польской экспедиции (правее нашего пути) корейцы. Но из-за несчастных случаев отступали. Только в 2007 году с четвертой попытки корейская тройка под руководством Хонг-Гил Ума с шерпом Пасангом поднялась на Лхоцзе-Шар по Южной стене.

В 1989-м в кипение страстей вокруг горы включилась наша команда. Начиналось все в Катманду сразу после Канченджанги. Полные впечатлений и планов, мы отмечали успех с Александром Шевченко, нашим другом, директором альплагеря «Эльбрус». Разговор, описав очередной круг, возвращался к Лхоцзе, неприступной Южной стене. Альпинистская проблема №1 не давала покоя.

Кульминация – это точка высшего напряжения. Если Южная стена – кульминация альпинизма, то избранный нами маршрут был, так сказать, кульминацией кульминации. Самый сложный, самый бескомпромиссный. Словенский маршрут слева, маршрут по островам справа – интересные, логичные, но… Острова можно обойти по снежно-ледовым склонам. Словенский вариант тоже где-то более, а где-то менее напряженный. Почему потерпел неудачу Месснер, который привел под стену фактически сборную Европы? Звезд европейского альпинизма «звездность», похоже, и подвела. Много спорили, это тормозило. Погода портилась. По мнению Месснера, «им недоставало необходимого для такой стены энтузиазма». В команде собралось слишком много лидеров. Но и у нас в гималайских командах были сплошь ведущие восходители, первые номера сильнейших команд страны. Еще при отборах на Эверест психологи (нами занимались специалисты по подбору космических экипажей) ужасались и сочувствовали тренерам: «Что вы с ними делать будете? Собрали одних лидеров, они же несовместимы!». На что старший тренер экспедиции «Эверест-82» Анатолий Овчинников хитро щурился: «Ничего, ради Горы совместятся». Сам альпинист высочайшего класса, он видел нас насквозь. Руководитель первой советской гималайской экспедиции Евгений Игоревич Тамм позже вспоминал: «Сложность экспедиции была для меня еще и в том, что практически каждый в нашей команде мог сам руководить восхождением. Но ребята доказали, что могут не только командовать, но и выполнять задания».