Текст книги "Умная пыль (СИ)"

Автор книги: Сергей Беляков

Соавторы: Татьяна Федотова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава 3. Рука

Чудо медицинской инженерии дало людям технологии, позволяющие жить куда дольше и умирать не в обветшалом виде, как это было раньше.

Человечество поделилось на три части. В первой были поставившие себе в голову микропроцессоры и напичкавшие свои тела медицинскими датчиками, чипами и сенсорами в надежде, что это поможет им определить болезни на ранних стадиях. Вторая поддержала трансплантологию и решила, что лучше менять заболевший орган, чем жить с микрокомпьютером в теле и ежесекундно бояться, что он глюкнет. Третья послала все достижения цивилизации очень далеко и решила жить так, как людей создала природа или боги, в которых некоторые все еще верили.

Оказалось, правы были третьи. Неизвестно откуда появившаяся “умная пыль” превратила всю вторую группу в органических зомби. Вернее, это было не совсем так. Откуда взялась умная пыль – сонмы наноботов, начальной целью которых было обеспечить приживление имплантов с минимальной потерей иммунитета – то есть, максимально снизить возможность отторжения имплантов (и неважно, откуда доноры их получали – от кадавров или из стерильных камер три-ди принтеров…) – никто не знал точно… Но со временем эта саморазвивающаяся мировая колония попросту изолировалась от их создателей и стала существовать сама по себе, влияя на жизни людей на планете совершенно непредсказуемым образом.

Люди из первой группы стали в большинстве своем синтозомби. У некоторых процессор вылетел сразу, в худшем случае превратив человека в овощ. Другие подверглись вечной перезагрузке и в итоге сошли с ума или впали в летаргический сон. А некоторые в момент заражения “умной пылью” впали в петлю времени по принципу «дня сурка» – правый технический глаз бесконечно транслировал какой-то фрагмент из прошлой жизни этого человека, и избавиться от этого было зачастую невозможно…

Кому-то повезло больше, кому-то меньше. Вторая группа гарантированно вымрет, а для первой разработали сыворотку с такими же наноботами, как и в “умной пыли”, которые не позволяют компьютеру в теле сбиться в глюк или все забыть. Все бы хорошо, только сыворотка полного излечения стоит настолько дорого, что позволить ее себе могут единицы. Остальные покупают или получают от корпорации временные заглушки, подлатывающие тело изнутри…

– Мама, – стучится в ванную комнату Славка, – это ведь папина рука?

Мирослава в этот момент смотрелась в зеркало, расчесывая влажные волосы. Ее рука с расческой застыла на месте, и она опять заморгала – в правом глазу улыбался Ян.

– Что значит – «папина рука»?

Выдернув из стирки почти высохшее короткое платье, не прикрывающее даже ягодицы, больше напоминающее майку, и сорвав с сушилки мини-шорты, она быстро оделась и вышла к сыну. У него в руках была рука зомби – кисть и сантиметров десять после запястья. Пальцы на руках шевелятся, иногда сжимаясь в кулак.

– Где ты это взял? – Мирославу затошнило и отшатнуло от ужаса.

– Она держалась за твой рюкзак. Это же папина рука, мам? Смотри, вот его татуировка.

На потемневшей сморщенной коже, обтягивающей кисть, чернело татуировкой сердце, внутри которого изгибались рисунком два имени – Слава и Слава. Жены и сына. Скорее всего, Ян успел догнать жену перед квартирой, схватился за рюкзак, и Славка перерубил руку дверью.

– Я видел на экране, что папа приходил. Но я не открыл.

– Да, малыш, это был папа.

– Не называй меня больше малышом! Я уже взрослый! – закричал Славка и, косолапя из-за больших тапок, убежал в свою комнату, держа в руках руку зомби. Дверь захлопнулась.

– Конечно, м… Слава, ты взрослый. Я больше так не буду. Открой дверь, пожалуйста, руку надо выбросить! – постучалась Мирослава в запертую дверь.

– Нет!

– Как нет? Надо! Ты же знаешь… Нельзя держать в доме даже часть зомби…

– Я посажу ее в клетку Кори. Клетка крепкая.

– Слава!

– Я сказал – нет! Это все, что осталось от папы.

– Хорошо, – подумав мгновение, согласилась Мирослава. – Я уйду на пару часов, пусть, пока меня не будет, рука побудет в клетке. Мы же не знаем, что от нее можно ожидать. Папа нас любил, но он давно стал зомби. Скажи мне, что рука уже в клетке, Слав.

Щелкнул замок, и Мирослава толкнула дверь в комнату сына. Рука действительно сидела в обезьяньей клетке бывшего любимца семьи.

– Ну, раз Кори не смог сломать ее в свое время, то пусть сидит. Я пошла. Закрой за мною дверь.

Глава 4. Притон

Толстяк Слон владел ночным притоном. Вообще это называется клубом, но если не лгать себе, то это – самый обычный притон. Алкоголь, наркотики, проституция…здесь это считается легальными услугами. Нелегально тут можно продать или купить человека, нанять убийцу, найти специалиста на самые странные и сомнительные услуги и даже создать себе или кому-то другому новую личность.

– Как нам повезло, – плотоядно улыбался Слон, лапая Ядвигу, сидящую на высоком барном стуле. Та, не обращая внимания на ухажера, молча цедила свой коктейль, косясь на Мирославу. – Повезлооо, – тянул Слон, закатывая от удовольствия глаза, – я аж сам не поверил. Твоя подруга, Ягочка, провисела на сайте аукциона всего пару минут и ее купили. Но это удача разовая. Вы ж это понимаете, девочки? Тут важно – кто покупатель. А покупку сделал Барон. Он – любитель свежего мяса. Все, что появляется нового на рынке, он должен попробовать сам. Такая вот странность, Ягочка. Ну, а мы не гордые, попробуем после. Да, Славка?

Мирославу передернуло, словно вместо ментолового мохито у нее в коктейльном бокале был налит ацетон. Она поморщилась и посмотрела на подругу – как ты это терпишь?

– Что-то коктейль твой мне не вставляет, Слон, – Мирослава повернулась к Слону и увидела его волосатую руку с короткими жирными пальцами в декольте подруги. – Алкоголь зажал?

– А это особый коктейль, Славка, – засмеялся толстяк, – ты мне за него еще спасибо скажешь. И, – он поднял палец, остановив ее, – возможно, он спасет тебе жизнь. Барон себя любит. Он просто уверен в своей неотразимости. Ты должна его хотеть…. И ты его захочешь!

– Сомневаюсь, – отвернулась от Слона девушка, и почти въехала лицом в громадного органического зомби в превосходной сохранности. Запах от него – как из магазина с кожаными изделиями. От стресса Мирослава заморгала – в этот момент ей не хотелось видеть лицо Яна.

– А вот и покупка Барона, – выдохнул ей в лицо кладбищенской вонью зомби.

“Как мы заполняли анкету на сайте, и с кем я согласилась спать, а с кем нет? – допила коктейль Мирослава. – Я уже хочу сбежать. Но что дальше? Ян смеется в правом глазу, словно надо мной. Если бы не сын, я бы шагнула с крыши своего дома”.

Зомби схватил девушку за руку и быстро потащил к лестнице. Чтобы не упасть, Мирославе пришлось бежать за ним, по дороге натыкаясь на людей.

Комната для элитных гостей. На входе охрана из зомби и людей. Человека в кресле закрывает лысый монах, сидящий перед ним в позе лотоса. Между ними голограммный экран, по которому быстро бегут цифры, формулы.

В комнате жарко. Мирослава облизнула сухие губы и прикрыла рукой правый глаз, словно это не даст Яну подсмотреть за тем, что будет.

Внезапно бледное неоновое облако экрана свернулось, монах встал и быстро вышел из комнаты. В ней теперь оставалась только Мирослава и тот, кто сидел в кресле. Его лицо скрывалось в густой тени. Из одежды на нем только свободные штаны. Руки лежали на подлокотниках, на пальцах – сервисные кольца. Босые ступни переливались голубоватым светом…

Крутой дядька.

– Подойди ко мне.

Голос тихий, низкий, приятный, успокаивающий. Мирослава убрала руку от своего лица, подошла на безопасное расстояние и взглянула туда, где у обычного человека должно быть лицо – непроницаемая темнота и блеск живых, рассматривающих ее с интересом, глаз.

– Ближе.

Еще два шага вперед… и вот уже ее ступни стоят между его.

– На колени.

Мирослава опустилась на колени. Он дотронулся до ее головы и она ахнула:

– Тишина! Я… Я… Я такой тишины без цифрового шума не испытывала… двадцать лет. Родители выбрали за меня чипизацию. А потом… Вирус…

– Я бы возненавидел человека, если бы мне год подряд показывали секс с ним. Он еще жив?

– Он органический зомби, – прошептала Мирослава, счастливо улыбаясь.

Его рука растрепала ее волосы, уложенные в длинное каре, пальцы скользнули по лицу. Мирослава непроизвольно тянулась за рукой, боясь, что без нее в голове опять начнется цифровой шум и вернется Ян. Она обхватила его колени и прижалась к нему.

– Ты как котенок. Волосы мягкие, пушистые, – рассмеялся мужчина и намотал ее волосы на свой кулак…

Глава 5. Предложение

– Сыворотку вкололи такую классную, что во мне починилось все, что сдохло за этот год, – Мирослава сидела рядом с Ядвигой в кафе того же притона, но в зоне для элитных гостей.

– А что потом? – спросила подруга.

– Мне всунули в руки мои шортики и вытолкали из комнаты, – краснея от воспоминаний, призналась Мира.

Слон оказался прав – Мирослава возбудилась. Кто-то внутри нее знал, что хочет сидящий перед ней человек… и она это делала. Иногда ей казалось, что она в его теле, и ее захлестывало его удовольствие, а в другой раз она понимала, что он в ней, и это не она делает ему хорошо, а он сам. Фейерверки взрывались один за другим, пока неожиданно не наступила пустота от разрыва контакта. Сильные чужие руки подхватили ее и вытащили из комнаты. Все тот же огромный зомби, что привел ее к Барону, придерживал ее за плечи, пока она натягивала на себя шорты прямо в коридоре, среди толпы посетителей. Слон поджидал ее на лестнице – ее выбросили в коридор, как ненужную, использованную вещь – и отвел в это самое кафе, где в тишине и спокойствии угощались уважаемые клиенты.

Мирослава принюхалась: настоящий кофе для нее – уже давно забытая роскошь, и, судя по тому, что ей с Ядвигой дали газировку со вкусом кофе, роскошь не всем доступную.

– Так ты видела его лицо? – шепотом спросила Ядвига.

– Мельком. Мне показалось, что он был в черной маске.

…Мирослава вернулась домой уже под утро. Сын впустил ее и ушел спать. Изображение Яна в правом глазу не появлялось. С непривычки Мира часто бегала к зеркалу, но легкой дымки с силуэтом мужа в глазу не было.

Ян ушел из семьи через три месяца после заражения “умной пылью”. Лекарств для его группы людей не было, и оставалось только молиться, чтоб его разум подольше сохранил свои функции. Но его мозг проиграл. Первые пару месяцев он приходил в гости, и жена с сыном выходили к нему на улицу, пока однажды он пришел и не узнал их. С тех пор иногда память тела приводила его домой. Сын наблюдал, как он ходит по детской площадке, где когда-то гулял с маленьким Славкой, трогает качели, пытается забраться на турник.

Мирослава зашла в комнату сына. Спящим он был точной копией отца, а днем он раздувает ноздри и хмурится, подражая ей, и сходство расплывается.

– Мой малыш…

Кто-то поскребся об дерево, и Мирослава автоматически склонилась над сыном, защищая его. Опять тишина. Показалось. Подоткнула сползшее одеяло…и снова раздался этот скребущийся звук. Она резко обернулась. Звук доносился из клетки Кори. Активированный наладонник Мирославы загорелся мягким голубым светом – она протянула руку вперед, освещая пространство. Рука зомби при помощи пальцев, как бактерия на ложноножках, передвигалась по полу клетки. Пальцы худые. Костяшки, обтянутые кожей, проскальзывают сквозь прутья и цепляются за решетку, словно внутри клетки сидит узник. Мирослава зажала руками рот, чтоб криком не разбудить сына. Конечность мужа теперь… их домашний питомец. А ведь когда-то эта рука дарила цветы, водила машину, ласкала ее, держала сына. Мирослава протянула руку и погладила сухую кожу на костяшках пальцев. Рука в клетке задрожала.

Она пробормотала сквозь стиснутые зубы:

– Проклинаю создателей “умной пыли”, кем бы вы ни были… Сволочи, нелюди…

Мирослава проспала почти сутки, изредка просыпаясь. Пару раз ей снилось, что ее тело было в рабстве у Барона… и ей это нравилось. Она просыпалась счастливая, улыбалась и шла под душ, думая о том, что случилось с ней в той комнате.

…На следующий день позвонила Ядвига.

– У меня внизу правого глаза появилась информация о состоянии моего организма, – сказала ей Мирослава. – У меня обезвоживание и нехватка определенных витаминов. Все остальное в пределах допустимого. Внутри меня зародилась надежда, что я излечилась от зомбо-вируса. Но, как бы мне этого не хотелось, за простой секс такую цену не заплатят.

– Ты пессимистка, Мира. Надо верить людям, – вздохнула подруга.

Мирослава оказалась права – через пару дней в глазу проявился Ян. Ее настроение тут же испортилось.

Славка, оказывается, выпускает руку Яна погулять по комнате. Рука ведет себя как собака, жмется к ногам, поглаживает пальцами ступни. На первый взгляд она безобидна. Но Мирослава не разрешает ее выпускать ночью, когда они спят или ее нет дома.

В конце недели в гости напросилась Ядвига, приведшая с собой (к неудовольствию Мирославы) Слона.

– Ты даже не представляешь, как тебе повезло, Славка! – Слон также, не стесняясь как и в прошлый раз, тискал Ядвигу, только сидели они не на барных стульях, а в тесной кухне панельной многоэтажки. – Расклад такой – ты Барону понравилась, и даже очень. За две сыворотки работа на всю ночь. Ты приходишь вечером в клуб, тебя забирают его люди. Куда увозят, я не знаю, но у тебя на руках останутся две сыворотки – свобода на две недели. И это все. Еще одну сыворотку за ночь с тобой дам тебе я. А дальше – свободный доступ. Будешь продаваться как все на общих условиях. Протянешь максимум полгода.

– А было когда-нибудь такое, чтобы Барон западал на девушку больше чем на два раза? – Мирослава с надеждой заглянула в маленькие глазки Слона.

– Нет, – качнула головой Ядвига. – Паре девчонок он предлагал такие же условия как и тебе. Можешь рискнуть и дожидаться, пока он позовет тебя еще раз, но третьего раза с Бароном не было ни у кого. А можешь принять предложение одного человека, который очень щедро заплатит.

– Насколько щедро? – приободрилась Мирослава.

– Вот, Славочка, – улыбнулся Слон, показывая сгнившие от наркоты зубы, – это уже другой разговор. Это твой билет с этого кладбища. Клиент заплатит столько, сколько ты скажешь. А делать-то почти ничего не надо. Выпьешь таблетку, и поцелуешь покупателя. Рот в рот, с языком. Больше тебе ничего делать не надо.

– Он не целуется, – вспомнила Мира секс с Бароном.

– Тогда – любой другой контакт со слизистыми.

Мирослава заморгала… Черт, Ян опять появился не вовремя.

– Я хочу сыворотку на полное излечение, – твердо проговорила она, не моргая, глянув Слону в глаза.

Он перестал лапать Ядвигу и уставился на хозяйку квартиры.

– Много хочешь, – Слон встал и пошел на выход. – Я буду разговаривать с клиентом, – раздалось из коридора, и дверь за ним тут же захлопнулась.

Глава 6. Рассказчик

– Мама влюбилась в отца в Париже. Точнее, он – в нее. Ну, знаете, как это бывает… Славянка с голубыми глазами, волосами цвета отбеленного льна, с фигурой модели и с контрактом от фирмы “Натуральные технологии”. На фотографии за тот год она невероятная красавица – своя коса до пояса, огромные глазищи и те самые классические девяносто-шестьдесят-девяносто. Ей исполнилось тридцать пять, и хоть она и выглядела юной девчонкой, но это была ее последняя работа на фирму. Бонусом она получила неделю в туристическом квартале Парижа, оплаченную гостиницу и гастро-тур по тем нескольким ресторанам реальной французской кухни, которые еще не прикрыли новые власти.

– Ближе к делу, Лука! – выкрикнул старик в ковбойской шляпе, сидящий в углу за барной стойкой.

– Понял. Ускоряюсь, – кивнул рассказчик, которого старик назвал Лука. – К ней в баре, наверно таком же, как мы сидим сейчас…

– Только французском, – поправил Луку бармен, натиравший до блеска бокал.

– Да, мой друг, – принял кивком головы поправку Лука. – К ней подсел молодой белый француз. Мама говорила, что она сразу поняла, что он француз – тонкий, но крупный нос с горбинкой, черные, слегка вьющиеся волосы и белая кожа с таким же, как и у нее, чуть розоватым оттенком, который как белое знамя кричит – во мне нет ни капли арабской или африканской крови!

– И монголоидов, – проворчал все тот же старик.

– Совершенно верно. Мама взглянула в его глаза и, как пишут в романах, пропала. Он старомодно платил за рестораны, кофе, вино, привел в гости к себе домой, чтоб она поняла вкус настоящей французской кухни, а не то, что дежурно подают в туристических ресторанах. Он жил в гетто для белых…

– Да ближе к делу, Лука! – выкрикнул уже кто-то из зала.

Лука обернулся, но не смог понять, кто кричал. Нахмурил брови и вздохнул – он любил поболтать, особенно о прошлом, о тех временах, что были до зомби-вируса.

– Мой будущий отец взял у сестры никаб и повел маму в Новый Париж. Их остановила полиция и он предъявил документы. По документам он оказался не Луи, как он представился матери, а Люк, и ему был двадцать один год. Для женщины в тридцать пять это пропасть. Отец думал, что они ровесники, а мама – что ему хорошо за тридцать. Она вернулась домой, а через девять месяцев родился я. В документах отказались писать имя Люк – в честь отца, и мама записала меня именем Лука.

– Складно врешь, Лука, – ухмыльнулся все тот же старик. – Но плату свою ты заслужил. Бармен, я закрываю сегодня его счет.

Бармен улыбнулся и плеснул в опустевший бокал Луки янтарной жидкости:

– А это от меня, дружище. Заходи чаще.

Бармен отошел от Луки к другому посетителю, а Лука улыбнулся, глядя на алкоголь – льда в бокале не было.

– Сколько еще чистого алкоголя осталось в этом умирающем мире? – тихо сказал Лука.

– Меньше, чем ты думаешь, – проговорил крупный мужчина, непонятно как удерживающийся на крохотном барном стуле справа от Луки.

Лука посмотрел в зеркало, украшавшее всю стену за спиной бармена. Рядом с ним сидел человек раза в два, если не три, крупнее его самого. Лысый, с лицом, покрытым крупными морщинами, точно за стойкой рядом сидел шарпей, а не человек. И руками у него были настолько огромными, что казалось, его кулак был величиной с голову самого Луки. Столешница с подсветкой искажала черты лица посетителя, делая его монстрообразным.

– Я вас знаю? – Лука рассматривал соседа в зеркало, и что-то в его образе показалось ему странно знакомым.

Сосед одним глотком допил свой алкоголь и пару раз стукнул бокалом о столешницу барной стойки.

– Повтори мне и Луке, – попросил он бармена.

– Я – пас, – отказался Лука, взяв в руку бокал и сделав маленький глоток.

Мужчина пожал плечами, равнодушно восприняв отказ, и спрятал бокал в огромной ладони.

– Люблю, когда лед растворяется в виски полностью. Никогда так не любил, но с тех пор, как потерял жену, стал любить ее привычки.

Лука чуть подался в сторону посетителя – он очень любил такие личные рассказы. Потом можно будет в них добавить ярких подробностей и выдавать за факты собственной биографии.

– Николай Лукин, называющий себя Лукой Николаевым. Я ведь прав? – повернув лицо к Луке, спросил сосед по барной стойке.

На долю секунды Лука растерялся, и бокал на сантиметр проскользнул вниз в его руке.

– В первый раз слышу это имя, – улыбнулся Лука, выразив всем лицом дружелюбие и интерес. – Ко мне оно не имеет никакого отношения, простите… Вы хотите рассказать мне о себе?

– Хочу, – улыбнулся здоровяк – вместо своих зубов у него было два плотных ряда клыков из титана. Такие зубы ставили военным, полицейским, бойцам без правил и – очень редко – пострадавшим в авариях с серьезными челюстными травмами

Он откинулся на спинку стула, отчего та жалобно заскрипела, и продолжил:

– Леонида Лукина все звали на цыганский манер Лацы, хотя цыганом он не был. А был он мошенником, имел крошку дочь, и промышлял с малышкой по разным городам, пока однажды не познакомился с цыганкой. Была она разведенной, бездетной, но очень верующей. Табор радушно принял новых членов табора, благо новоявленный цыган хорошо разбирался в автомобилях и их ремонте. Время шло, табор кочевал в трейлерах, иногда по нескольку лет оседая в каком-нибудь городе. И вот однажды дочь Лацы ушла из дома. Говорили, что влюбилась и… – рассказчик пригубил алкоголь. – Табор ее отпустил – по рождению она не была цыганкой. Прошло несколько лет, и в одном из городочков цыган нагнал судебный пристав – что случилось с тем, ради кого дочь Лацы ушла из табора, он рассказать не смог, а сама беглянка умерла в больнице, родив сына. Так у Лацы Лукина появился внук Николай. Бармен! – постучал бокалом об стойку сосед. – Может, обновим? – кивнул он на пустой бокал Луки.

Лука резко мотнул головой, допил свой виски и прокашлялся.

– Очень интересная история… Однако мне пора.

Он попытался соскользнуть со стула, но рука рассказчика сжала его плечо:

– Я не договорил.

– Простите, ноне обязан был вас выслушивать. Всего доброго! – Лука попытался вырваться, но его усилия были такими же как у воробья, вырывающегося из когтей кошки.

Звон кубиков льда, падающих в бокал, заставил Луку замереть на месте. Бармен щедро налил посетителю виски и сноровисто спрятал протянутую купюру.

– Сдачи не надо, – пробасил сосед Луки, и бармен благодарно улыбнулся.

Лука оглянулся – за стойкой сидели они с соседом, а в углу клевал носом в высокий пивной бокал старик в ковбойской шляпе. В глубине зала занят всего один столик, за ним интеллигентного вида мужчина в круглых очках и длинном классическом плаще наблюдал, как сидящая напротив него девушка с жадностью ест разогретый барменом брикет еды. Девушка не похожа на продажную – одета скромно, но грязные волосы говорили о том, что скорее всего за еду ей придется все же платить не деньгами…

“Нужда заставила”, – вздохнул Лука.

Бар находился на первом этаже старинного дома и его высокий потолок терялся в темноте. На толстых цепях свисали полусферы люстр, окна наглухо заложены кирпичом и перед входной дверью сваренная из толстых прутьев клетка-тамбур. Изредка в бар прорывались зомби и, парадокс, зомби-швейцар встречал их с огнеметом.

Швейцар сидел тут же в зале, за ближайшим к выходу столиком.

– А где все? – удивился пустоте зала Лука. – Когда я вошел, бар был забит.

– В сумерках участились нападения зомби, – ответил бармен.

Бармена звали Антон, но единственная оставшаяся работать в баре официантка, звала его Антуан.

Услышав про зомби, старик в шляпе проснулся и закричал:

– Где эти твари, Антуан? Прорвались? Мы примем бой!

– Успокойтесь, шериф. Пока тихо, а швейцар на входе запер клетку и зарядил огнемет.

– А это органические или синтозомби? – Лука задал вопрос, ни кому конкретно не обращаясь. Ему очень не нравилось то, как складывался разговор с соседом-громилой.

– А есть какая-то разница? – ответил ему сосед. – По мне – так никакой. И те и другие просто убивают людей.

– Синтозомби не так мощно воняют, – пошутил Лука. – Ну, мне пора! – объявил он, встав со стула и, надеясь, что громила отвяжется.

– Здесь никого не держат, – придвинувшись к Луке, тихо сказал тот и больно схватил его за плечо. – Особенно тех, кто не боится расстаться с жизнью. Но если совсем некуда будет идти, а нужда заставит, – он приподнял левую бровь, и Лука вздрогнул – то ли из-за совпадения слов соседа и его недавней мысли про девушку за столиком, то ли из-за глаза – глаз принадлежал зомби, только у них такие кукольные застывшие глаза, – то на юго-западе города есть контейнерный склад. Тебе нужен будет контейнер под номером “1984”, код – тот же номер, только наоборот. Там можешь укрыться, – он отвернулся, бросив через плечо: – А теперь вали, если очень надо.

Стальные пальцы разжались, и Лука выскользнул из захвата. Приподнял шляпу-федору, прощаясь с барменом и быстрым шагом, боясь, что громила передумает, направился к выходу.

Швейцар при его появлении встал, отпер клетку и кивнул Луке, приглашая войти.

В “Три пескаря” Лука захаживал не то, чтоб часто, но раз в неделю точно. Когда-то давно он вычислил максимальную посещаемость каждого бара в южной части города, выбрал из них самые перспективные, составил график и ходил в них регулярно, как на работу. В хорошие времена он развлекал публику рассказами и анекдотами, выступая со сцены в то время, когда певицы отдыхали. Но хорошие времена растаяли как снег весной, оставив о себе только воспоминания. В этом баре Лука не выступал. Не было раньше этого бара. Здесь был ресторан. Очень дорогой ресторан, в который пускали только по записи и только проверенных людей. А над рестораном находились квартиры элиты не только города, но и, пожалуй, всей страны. Эти квартиры и сейчас не пустуют, но про жильцов в них ничего не известно.

Лука набрал полную грудь воздуха и вошел в клетку. Щелчок замка за спиной показался ему звуком взводимого курка. Лука обернулся – бармен болтал с громилой, старик спал, уткнувшись в свои руки, сплетенные калачом на стойке, мужик в очках все так же смотрел на девушку, которая никого не стесняясь, вылизывала упаковку из-под еды. И только швейцар уставился на Луку застывшими мертвыми глазами. Резко выдохнув, Лука открыл дверь. Что-то взвизгнуло и метнулось в уличные сумерки.

– Рассмотрел, что это было? – поинтересовался швейцар.

– Что-то величиной с крупную крысу или мелкую собаку, – оглядывая улицу, ответил Лука.

– Ну, так выходи, не задерживайся, – пробурчал швейцар.

Плотно прикрыв дверь, Лука осмотрелся, поправил шляпу и, оглядываясь, заспешил на соседнюю улицу. Там в одной из квартир полузаброшенного дома жил Геннадий.