Текст книги "Смертельная кастрюля, или Возвращение Печенюшкина"
Автор книги: Сергей Белоусов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Глава вторая
Ландшафт с лягушатами
Ослабив кольца, дракон сполз вниз, бурно обрастая шерстью. Молча, не успев еще до конца вернуть себе привычный облик, он выхватил из-под крыла и водрузил на стол сильно уменьшенную – ладони в две величиной – бриллиантовую башню.
Почти все пространство внутри занимал, колотя ногами в стены, здоровенный, красно-бурый картомор. Физиономию его, и так не слишком-то симпатичную, искажала ярость. Цилиндр, сотрясаясь, плясал на краю стола.
– Полковник Ловчила!.. – Печенюшкин присвистнул. Быстро и тревожно он вгляделся в узника, проникая вглубь до печенок. – Точно он! Вот так фокус! Где медальон, Аленка?!
– Не зна-а-ю! – Алена, испугавшись, ощупывала шею. – Все время здесь был, висел. Я не заметила. Ой, что теперь будет?!
– Провели, как маленького! – Пиччи, не сдержавшись, стукнул кулаком по столу. Башенка, подпрыгнув, остановилась. Полковник озадаченно притих, разглядывая компанию.
– Какой же я дурак! Успокоился!.. Растяпа! Слепой, доверчивый идиот!.. – Печенюшкин чуть не плакал в отчаянье.
– Да расскажите же, что случилось?! – Фантолетта встала, обнимая встревоженных сестер.
– Очисток сбежал, – хмуро объяснил мальчуган. Он уже пришел в себя и теперь стеснялся вспышки. – Только сейчас до меня дошло. Вот этого молодца, – Пиччи указал на Ловчилу, – он еще раньше обратил в медальон, чтоб не мешал до поры. А падая с балкона, последним усилием поменялся с ним местами. Так что в башню я заточил полковника в обличье Очистка. Настоящий же колдун, превращенный в золотую безделушку, был все время у нас под носом и, когда счел нужным, ускользнул.
– Он у меня на шее висел?! – Алена перепугалась по-настоящему. – Я его трогала, открывала, целовала. Теперь заболею?.. Кожа облезет, да? Только не обманывайте!
– Краше прежнего станешь! – успокоил Федя. – Колдун, злодей, да еще и заразный – такого букета даже в сказках не бывает. Мне вот иное невдомек. С чего бы этот хват, – он кивнул на полковника, – обратно в свою личину вернулся? Так бы мы опасности и не почуяли. Ну, пропало у красной девицы украшение – так потеряла, с кем не бывает.
– Одно из двух, – раздумчиво промолвил дракон. – Либо сил у него не хватило на прочное колдовство, либо все точно рассчитано. Если верно второе, значит, Очисток дразнит нас, ждет ответного хода.
– Что он может сделать? – фея думала вслух. – Бриллианты в Фантазилье, к ним не подберешься. Испортить ракеты?
– Уверен, что нет! – оживился Печенюшкин. – Допустим, отлет на Запеку невозможен. Что тогда? Или люди, или картоморы. Места для тех и других на общей матери-Земле нет. Значит, война. Люди предупреждены. При нынешней расстановке сил победы картоморам не видать.
– Есть лишь один путь для Очистка, – продолжил мальчик. – Сместить Глака, занять его место и, улетев со своим народом, стать королем целой планеты.
– Лучше умереть! – отчаянно закричала Кожурка. – Эта несчастная Запека будет сплошной тюрьмой. Камерой пыток!
Лиза обвела друзей сонными глазами.
– Ничего не соображаю, – пожаловалась она. – Умоталась. Вздремну полчасика, потом меня разбудите. Ладно?
Аленка уже спала.
– Ни к чему им лишнее слышать, – объяснил Пиччи. – А мы, пока Зайкины-родители на работе, дочек, а значит, и нас на своем экране не видят, можем посовещаться. Я боюсь, что самая большая опасность грозит сейчас как раз Аленке и Лизе.
Оставалось совсем немного времени до вылета на Запеку двух ракет с разведчиками и Печенюшкиным во главе. Несколько дней, прошедших после переполоха в Совете Объединенных Наций, ответственные исполнители трудились без устали. Пиччи не спал вообще, уверяя, что это и ни к чему.
Рыжеволосый герой и его новые соратники – гуманный индиец и старый Перес де Гальерос возникали в самых разных и неожиданных уголках Земли.
Стремительно и неутомимо Пиччи наводил мосты, приводил к согласию нации, народы, племена. Люди, животные, птицы и цветы, деревья и насекомые – он не забывал никого.
Пока Генеральный Секретарь СОН и доктор Брахнамур решали вопросы на уровне континентов, правительств, мэрий и поселковых советов, невероятный Печенюшкин успевал вдесятеро больше.
Фрак, рваные джинсы, набедренная повязка, шкура льва, кора баобаба, изумрудные доспехи кузнечика – свой среди своих, он вихрем носился по планете, латая ее непрочный костюм зеленой нитью надежды.
Федя, механик-самоучка, облетал в троллейбусе военные базы, переделывая ракеты. Ведущие атомщики мира – группа содействия, – затаив дыхание, смотрели на волшебные пальцы домового. Молоток, кусачки да лобзик – других инструментов Великий Маг не признавал.
За работой он, как правило, напевал любимые песни, хотя порой позволял себе и философские обобщения.
– Поглупел народ, доложу я вам, – вздыхал домовой. – Дети малые и то смышленей. Карапуз тайком мороженое слопает – так он хоть скрывает, стесняется, знает, что простыть, заболеть, значит, может запросто. А взрослые только удовольствие свое понимают. Уж вроде знают – нельзя! – и опять грязнят, истребляют, травят. Ведь стихов одних сколько написано, – окончательно загрустил Федя. – «Если каждый сорить перестанет, то на рынке чисто станет.» Или вот это: «We always kill the one we love.» – он ненавязчиво блеснул фразой из Уайльда.
– Ну проводим картоморов честь по чести. Мы ведь, чародеи, опять под землю уйдем. Колдовство наше на людей после шестнадцати лет не действовало. А сейчас что? Нешто вся планета в детство впала?
– Много в газетах, конечное дело, врут. – Великий Маг отряхнул с ладоней крошки мирного уже атома и передвинулся к следующей ракете. – Читал, к примеру, намедни, будто я, Федор Пафнутьевич, в петровские времена боярином был. Лес рубить и корабли строить не хотел. Противился царю, потому как природу берег. За то, значит, и кончил на плахе, но силой волшебной возродился. Клевета это.
Я в ту пору уже к фантазильской земле прибился. Из родной-то деревни нас, домовых, колдуны выкурили, вот и пошел куда глаза глядят. А они вниз глядели. Огляделся, обосновался и открыл пекарню на пару с Дракошкиусом-младшим, с Грызодубом Баюновичем. Славно дело пошло. Я тесто замешу, в печь хлебы поставлю, он дохнет разок-другой – и готово. Булки пышные, сладкие, калачи румяные. А потом. ну, это долгая песня.
– Я ведь про газеты, – напомнил домовой физикам. – Тут как-то и полезная попалась статья. Доктор Реймерс такой есть, не слыхали? Понятно пишет, не заковыристо, за это уважаю. Земля – это вроде как кастрюля, которая на огне стоит, а в ней лягушата плавают. Бранятся лягушата, кричат, что свариться недолго, а сами все через края перегибаются да огонь раздувают. Смертельная кастрюля. – Федя поднялся. – Ну, здесь все. Айда на другую базу, господа хорошие.
Алена и Лиза без устали отдыхали. Своим любимицам, немало потрудившимся и пережившим, планета решила устроить веселые каникулы.
Фантолетта, Дракошкиус и четверка картоморов не оставляли сестренок одних ни на минуту. Даже ночи дракон и фея проводили у постелей девочек, неспешно выкладывая яркие картины из глянцевой мозаики воспоминаний. А утром заверяли, будто бы тоже продремали до рассвета.
На людях Дракошкиус принимал вид обычного кота, крупного, трехцветного, без намордника, но все же на поводке. Фантолетта преображалась в почтенную гувернантку средних лет. Картоморы становились щенятами в корзинке. Сестры надевали темные очки и шапочки, менявшие внешность.
Такая вот маскировка позволяла с легкостью ускользать от дежуривших внизу восторженных поклонников, журналистов и безобидных, но назойливых психопатов.
Автоконцерны всего мира стремились предоставить героиням в пользование лимузины своих фирм. Победил знаменитый «Мерседес-Бенц». Печенюшкин выбрал для Лизы с Аленой последнюю модель – «Мерседес-700», только что прошедшую испытания и еще не запущенную в массовое производство.
Каждый день, несмотря на сумасшедший график, Пиччи выкраивал для девчонок два полновесных утренних часа. Фантолетта и Дракошкиус могли в это время расслабиться и передохнуть.
Лимузин внезапно исчезал из гаража отеля, возникая в непредсказуемом месте города. И сразу же в машине оказывались Аленка, Лиза и Пиччи.
Печенюшкин учил сестренок водить. Алена оказалась органически неспособной к технике. Лиза же быстро освоилась за рулем и справлялась с автомобилем довольно лихо.
Дабы не привлекать внимания в людных местах, «мерседес» с помощью Печенюшкина мог изменить номер, цвет, а то и просто обернуться заурядным «фордом» или не первой свежести «тойотой».
О посещении Диснейленда можно было бы написать отдельную главу. Сестры провели там два дня, с утра до вечера. Печенюшкин начинал экскурсию, потом его сменяли фея и дракон, потом. нет, не будем затягивать книгу.
Исполнилась, кстати, еще одна Лизина мечта. Они с Аленой попали на концерт популярнейшей рок-группы «Ремонт верблюдов». Зал бесновался, свет гас, вспыхивал и рвал глаза осколками, когда на эстраду с воплем: «Оле-оле-е!!» выскочил великий Лелик, ударник рокового труда, кубинский эмигрант, сын флейтиста-малайца и норвежки, баронессы Хильденхрюндиг.
– В пустыне чахлой и скупо-о-о-ой!! – завели «ремонты» свой непобедимый шлягер, чемпиона всех хит-парадов последних лет.
Верблюд со вздернутой губо-о-о-ой! О-о!
Опять остался – у-у! без ремо-онта,
Он не-е дойдет, нет, не дойдет до Геллеспонта! А-э!!.
Аленке концерт не понравился. Всю обратную дорогу девочки спорили, чуть не поссорившись.
– Ты до гениальной музыки просто не доросла, – уверяла Лиза, прижимая к груди фотографию группы с автографами «ремонтов».
– Что попало, – тихо защищалась Алена. – Орут и орут. Я спокойные песни люблю и чтоб все слова разбирались.
– Это АБСОЛЮТНО разные вещи! – настаивала сестра. – Даже сравнивать нельзя. Пиччи, скажи ты!
– Я Окуджаву люблю, – признался Печенюшкин. – Выходит, Аленкин вкус мне ближе. Но спорить не о чем. Дороги этой дальней на вас обеих хватит. Лишь бы всегда был рядом синий троллейбус.
– Но сейчас ведь Федя в нем ездит. – Лиза не поняла спутника. – Печенюшечкин! Ты ведь и сам можешь превратиться в троллейбус. Помнишь?
– Я же не всегда рядом, – вздохнул Пиччи, останавливая «мерседес». -Это тоже хорошая машина. Сейчас мы ее только чуть-чуть усовершенствуем.
Он поднял капот и, засучив рукава, принялся копаться в моторе. Пальцы его гнули металл, как пластилин, разрывали, соединяли, изгибали, разглаживали.
– Готово! – захлопнув капот, мальчуган уселся и круто взял с места. – Теперь, Лизонька, вы и без меня шутя оторветесь от любой погони. Запоминай.
Пиччи объяснял, Лиза повторяла, Аленка хлопала ресницами, глядя на чудесные штуки, вытворяемые машиной.
– Да-а. – Лиза вытерла вспотевший лоб. – Слушай, а сколько бы тебе заплатила фирма за переделку модели?
– Ну, – задумался Печенюшкин, – миллиард бы, наверное, дали.
– Рублей?! – ахнула Алена.
Лиза фыркнула.
– Я думаю, долларов. Правильно?
– Дали бы и в золотых дукатах, – Печенюшкин рассмеялся. – Но, вообще, машина классная. Эту модель легко было подправить. Поехали домой, а то мне время исчезать.
– А когда по-настоящему домой? – Аленка шмыгнула носом. – Здесь очень хорошо, но я уже по всем скучаю. Раз в день с мамой-папой по видеотелефону – это же мало. Я во двор наш хочу, и к бабушкам, и к дедушкам, и в квартиру нашу, и на дачу.
– Скоро уже, не горюй! Проводим картоморов, вернетесь домой с почестями. Завтра я улетаю на Запеку, значит, осталось дел недели на две. Будете без меня скучать?
Алена внимательно смотрела на мальчика.
– Ты что-то нехорошее знаешь, а нам не говоришь, – сказала она неожиданно. – Почему мне так все время кажется?.. Лиза, что я сейчас спрашивала?
– Когда нам домой? – старшая сестра, похоже, пропустила напряженный момент мимо ушей. – Я тоже хочу, только я обещала солиста «ремонтов» в гости к нам в отель пригласить. Пол о'Мойкин, вот он на фото – курчавый, разрисованный. Ленка, дадим ему автографы? Можно, Пиччи?..
На райском островке близ Мадагаскара в штаб-квартире гангстеров бурлили перемены. Ларри Люгер, творец и глава преступного синдиката, объявил о намерении ликвидировать дело. Сам хозяин и его подручные – Ужастик и Косоголовый, появившись в небоскребе на несколько часов, тут же исчезали вновь. Лишь изредка Ларри вызывал заместителя по радио и отдавал приказы, повергавшие того в недоумение и панику. Но ослушаться всесильного шефа Чарли Бимбом боялся.
Чарльз Бэдмен Бимбом, несомненно, был блестящим джентльменом. Сверкали его напомаженные волосы, пробор, масленые ласковые глаза, усики, зубы, галстук, булавка в галстуке, запонки, ботинки, цепочка на жилете, костюм мягко отливал серебром. Подчиненные прозвали его Сияющим Чарли.
Сейчас на самой маленькой из своих яхт, в полном одиночестве, Чарли, в который уже раз, лихорадочно обдумывал ситуацию. Волны чуть покачивали драгоценную скорлупку, стоящую на якоре близ островка, у входа в коралловую лагуну. Беспощадное солнце вынудило гангстера сменить привычное облачение. В майке из тончайших золотых нитей и джинсовых шортах с заплатами, собственноручно пришитыми самым знаменитым из парижских модельеров, он бессильно откинулся в шезлонге, рассеянно поглаживая пальцами неподвижный штурвал.
Крах, разорение, нищета, быть может, и арест – вот что виделось Чарли на горизонте. Безумная затея Люгера означала конец синдиката. Конечно, ареста можно было избежать и даже спасти при удаче кое-какие средства. Но для Сияющего Чарли, Симпомпончика, как звала его покойная ныне мамочка, жизнь все равно кончалась.
Он привык швырять миллионы на любую прихоть, дарить целые цветочные магазины девушкам, случайно приглянувшимся на набережной, каждую неделю покупать новые, самые дорогие, машины. Кроме того – втайне от Люгера – он запустил руку в казну организации, надеясь вскоре покрыть недостачу, однако запутывался в долгах все больше и больше.
«Утопиться? – размышлял Симпомпончик. – Но до чего ж я буду уродлив, если тело найдут! Тьфу!.. Пригоршня снотворного? Черт, как хочется жить! Черт?.. Как легко все решалось в сказках. Продаешь душу черту, живешь на всю катушку, а на остальное наплевать!..»
– Душу не покупаю! – визгливый голос послышался внезапно за спиной бандита. – Такой мерзав-ав! – ав! – мерррзавец нужен мне живым! Трусливый, жадный, кровав-ав! – рр-гав!!! – голос захлебнулся в лае.
Чарли стремительно развернулся вместе с креслом. Пальцы его сжимали тяжелый «люгер» – заместитель неосознанно подражал шефу. Пять пуль в упор, они должны были отбросить пришельца к рубке и заставить сползти на настил, истекая кровью.
Фигура не сдвинулась. Более того – на кремовом костюме незнакомца не обнаруживалось и следа от выстрелов. Ошеломленный Симпомпончик понюхал дуло, скривился и, пряча оружие, наконец-то оглядел незваного гостя.
Тот был одет безукоризненно элегантно – дорого и неброско. Лицо его казалось заурядным сначала, но при ближайшем рассмотрении обнаруживало странное сходство с собачьей мордой. Толстый, чуть лиловатый нос, сильно выдвинутая вперед челюсть, рот до ушей с чересчур темными губами. Серые влажные кудри выбивались из-под шляпы. Лишь глаза были явно не собачьи – белые, бешеные, с мутью в зрачках.
Пришелец вытянул руку перед собой, ладонью вниз, и золотой дождь посыпался на палубу. Куча монет быстро росла. Чарли укусил себя за палец, охнул от боли и, нагнувшись, подобрал желтый кругляш, подкатившийся к ногам.
– Французские луидоры, – определил он. – А в шляпе у вас, конечно, кролик и в желудке у него бриллиант с мой кулак?
– Хва-ав!.. перестань паясничать, – теперь незнакомец тщательно подбирал слова. – Наши интересы сходятся на некоторое время. Будешь послушен, я решу все твои проблемы и в придачу набью золотом до крыши ваш дурацкий небоскреб.
Чарли следил за прессой, знал о последних невероятных событиях в Нью-Йорке и охотно поверил в новое чудо. Опытнейший пройдоха, он почувствовал несомненную связь между главной сенсацией мира и невозможным, казалось, появлением на яхте «собачьего сына» – так Симпомпончик мысленно окрестил пришельца.
– Я собираюсь выкрасть двух девчонок из отеля Гринпис в Нью-Йорке, – заявил незнакомец без предисловий. – Ты читал газеты, все, что нужно, знаешь. План мой, исполнение в основном мое, но для некоторых деталей мне нужен ты и твои люди. Понятно?
Чарли расхохотался.
– А русский Кремль не хотите стащить втихаря? По-моему, больше шансов. Этих матрешек охраняет, считай, вся планета.
«Собачий сын» быстро пригнулся, заглядывая в глаза бандита, и Чарли взвыл от дикой непереносимой боли.
– У тебя нет выбора, – медленно говорил пришелец. – Есть лишь счастливый шанс, подаренный мной. Будущий великий король картоморов, я улечу из этого позорного мира. Ты же останешься, и тронуть тебя не посмеет никто. Бросай на ветер свои глупые миллиарды – их хватит тебе до скончания дней. Слушай и повинуйся!
– Слушаюсь, сэр. – запекшимися губами прошептал Симпомпончик.
– Ты никто! – заклинал незнакомец. – Ты воск, глина, дуновение зла, яд, что станет мне лекарством, ты инструмент в моих руках. Я же обману всех, накажу всех, одержу победу над земными и подземными силами. Я покину эту планету, торжествующий и неуязвимый, потому что я – Очисток, мастер невозможного!..
Глава третья
Игры взаперти
– Мог бы послать вместо себя кого-нибудь! – Лиза окончательно разъярилась. – Вот это каникулы! Сидим в коробке третий день, как чертики на пружинках. Лично я две недели не выдержу!
– Он же обещал, Лизочек! – увещевала Фантолетта. – Дать слово и не сдержать – такое в Волшебной стране не принято. Рыцарь чести!.. – прекрасные глаза феи затуманились дымкой воспоминаний.
– Помните тридцать девятый год, Мурлыка Баюнович?.. Высадка Звездных Чурбанов. Наш Пиччи-Нюш во главе фантазильского войска. Сражение в Турахтиновом болоте. Измена. Мышелюб-Злопыхатель со своим отрядом двухпросветных переметнулся к Звездным. Битвы, окружения, атаки. и наша светлая, заслуженная победа.
– Ну, еще бы! – загудел дракон. – Мышелюб перед превращением в осиновый пень клялся в своей невиновности. И лишь один Печенюшкин поверил ему, настоял на отсрочке казни и обещал докопаться до истины. Чего ему это стоило! Расследование зашло в тупик. Волшебный совет чуть не изгнал Пиччи из Фантазильи. И все же наш герой, рискуя жизнью, добился своего. Горнилла, фея огненной воды – это ее предательство и злые чары едва не заставили нас погубить невинного.
В этот раз Лиза не поддавалась на романтику.
– Пол о'Мойкин приезжал, солист «ремонтов», – не пустили! Чарли Бимбом, художник, умолял позировать – не пустили! Клуб девочек-скаутов из Балтиморы – фиги с две! Клуб бабушек-туристок русского происхождения – четыре фиги!..
– Ли-иза! Какие выражения! – проскрипела Неровня, воздев к небу морковные руки. – Тебя НЕМЕДЛЕННО надо начать перевоспитывать! И ОТДЕЛИТЬ от сестренки, чтобы она не наслушалась грубостей.
– Что, на нас с Аленкой свет клином сошелся? – продолжала возмущаться Лиза. – Лучше бы ловили Очистка вашего дурацкого! Всех детей на земле все равно не охраняют. Он запросто может еще кого-нибудь украсть!
– Вполне резонно! – поддержал Глазок, слушавший девочку с явным одобрением. – У малышек каникулы. Гулять, так гулять! – в глазах его зажегся бесшабашный огонь. – Я против запретов! Либо мы справимся с колдуном и вне этих стен, либо и здесь не совладаем.
– Печенюшкин же велел не выходить, – тихо, баюкая Кожурку, вмешалась Алена. – Надо слушаться. Здесь он все заколдовал, а там нет. Даже тигров крадут, – вздохнула она. – Папа говорил, есть фильм «Украдительница тигров».
– Укротительница! – поправила Лиза. – Это дрессировщица, она зверей делает послушными, чтобы с ними в цирке выступать. Темнота ты, Ленка! Мне за тебя стыдно.
– А мне за тебя! – сестренка обиделась. – Ты ругаешься и папу с мамой позоришь. Они, наверно, сейчас на тебя смотрят и краснеют. Нам с тобой родители потому и не разрешили Печенюшкина в Фантазилье дожидаться, чтобы мы у них на глазах были.
– Вечно им надо на нас смотреть! – затосковала Лиза. – Ох, как в Фантазилью хочется. И там безопасно – никакой земной злодей не проникнет.
– Насчет безопасности сомневаюсь, – веско сообщил Клубень. – Ведь свобода – это безопасность, так?! А значит, без органов безопасности, без присмотра, нет и не может быть подлинной свободы!
Дракошкиус закашлялся хором.
– Своеобразная точка зрения, – выговорила, наконец, белая голова. – Свобода у нас сказочная, безопасности уж точно больше, чем на земле, а вот органов отродясь не бывало. И, представьте, как-то живем.
– Кстати. – продолжал Клубень. – Мне необходимо покинуть на время нашу славную гостиницу. В Секции Безопасности СОН я договорился об обмене опытом. Надеюсь, что на меня, представителя авторитетного ведомства, запреты не распространяются?
– Боюсь, что правила одинаковы для всех, – Фантолетта чарующе улыбнулась. – Перед отлетом на Запеку у вас будет еще достаточно времени. Умоляю, не сердитесь.
Но Клубень рассердился.
Побагровев, он раздраженно, оставив приличия, зашептал что-то в самое ухо Неровне, очевидно, предполагая в ней единомышленницу.
Неровня отшатнулась.
– Я состою при коронованной особе! – взвизгнула картоморша. – Беспорочный послужной список! Девяносто две благодарности! Семнадцать медалей! Орден Священной Картошки-Прародительницы! И вы смеете предлагать мне ТАКОЕ?!.
– Ну, ваше досье я знаю! – грубо заявил Клубень. – В молодости – хе-хе! – были кое-какие грешки? Напомнить?
Никогда не следует задевать даму, даже не относящуюся к человеческому роду.
– Представьте, и я знаю ваше досье, – ядовито прошипела Неровня. Казалось, даже крошечный язычок ее раздвоился на конце. – Дело о пятнадцати кочерыжках. Кружок Подгнилка-Капустулы. Один юный картомор.
Теперь Клубень побелел.
– Все, все, все, все!! – взмолился он. – Солдафон, дурак, казарменные шутки. В приличном обществе и бывать-то почти не доводилось. Пугал, брал на пушку, на самом деле ничего не знаю. Я вас обидел, госпожа Неровня?
– Обижаются на близких, – отрезала дама. – Прочих же ставят на место. Надеюсь, на благодатной Запеке мы окажемся на разных материках. И с вами, и с этим, забывшим стыд, младенцем в пеленках. Хорош младенец! Когда я училась в начальной школе, она была уже опытнейшей.
Кожурка, вылетев из пеленок, как маленький снаряд, сбила Неровню с ног, подмяла под себя и с маху заткнула ей рот кулачком.
Секретарша коронованной особы дергалась и хрипела, но, несмотря на внушительные габариты, вырваться не могла. Шепнув незаметно для окружающих несколько коротких слов в самое ухо Неровне, Кожурка ослабила хватку. Обе они вскочили и принялись отряхиваться.
Все произошло так быстро, что никто не успел вмешаться в потасовку.
Неровня с Кожуркой изящно кланялись на все стороны.
– В свободное от напряженного труда время, – величественно объясняла секретарша, поправляя на голове серую шелуху, – мы играем пьесы собственного сочинения. Тесным кругом приближенных – исключительно для развлечения усталого монарха. Но сейчас, дабы разрядить обстановку, мы сочиняли на ходу. Думаю, это будет комедия. Название?.. Я необыкновенно удачно придумываю названия. Вот! «Четыре кучи подозрений, или Хохот до потолка!»
– Почему четыре? – быстро спросила Лиза.
Фантолетта и Дракошкиус безуспешно пытались разобраться в истинных причинах конфликта. По-видимому, Печенюшкин прочно закрыл мысли картоморов от вмешательства со стороны.
– В пьесе будет четверо действующих лиц, – догадался заинтересованный Глазок. – И, как в хорошем детективе, каждый подозревается в ужасных преступлениях.
– А на самом деле, – подхватила Неровня, – все окажутся виновными лишь в одном желании – как следует потешить государя. Очень смешно и трогательно!
– Ну, это потом! – Глазок закрыл тему. – Давайте все вместе сыграем во что-нибудь другое. В Аленкин дом, например. Кем я в этот раз буду, Алена? Только не злым шарманщиком! А вообще, – он встал и потянулся с хрустом, – до смерти хочется выбраться отсюда!
Собачий портрет в овале медальона доставил Очистку уйму неприятностей. Невинное чародейство Пиччи добавило к облику колдуна самые почему-то непривлекательные из черт королевского пуделя Лори. Во что бы ни перевоплощался Очисток, они не исчезали. Даже цветок получался теперь только один – львиный зев.
Привычки рычать во время речи, взлаивать при определенных сочетаниях звуков, неожиданно почесывать за ухом задней ногой могли свести с ума кого угодно. Единственное, что удалось перебороть, – непреодолимое вначале желание останавливаться у каждого столбика. К остальному пришлось приспособиться, причем характер Очистка это не улучшило.
Да еще время «Г» – омерзительная выдумка Глака. К одиннадцати вечера Очисток старался оказаться в надежном укрытии и от тоски тратил паузу на восьмичасовой, предписанный королем, сон. Получалось, что как бы ни был всемогущ Очисток, Глак все равно руководит им.
Больше всех на свете колдун ненавидел короля и Лизу с Аленой. Как быть с Глаком, он еще не решил. Растерзать ли на Земле, перед отлетом, или сгноить беспомощного в мрачных казематах Запеки, спускаясь туда каждый вечер, чтобы потешиться над недругом. Да, казематы! Их он построит в первую очередь!
И все же хороший враг – это мертвый враг. Живой всегда опасен. Поэтому Очисток склонялся к первому варианту, хоть окончательного решения и не принимал, забываясь ночью в сладких мечтаниях.
Как ни странно, к Печенюшкину колдун не испытывал неприязни. Во время поединка он тоже успел, хоть и неглубоко, заглянуть в душу чудо-мальчугана. Робот, запрограммированный на справедливость, профессиональный гуманист, противник опасный, но не коварный – вот кем представлялся Очистку Пиччи-Нюш.
Ну можно ли, скажите сами, ненавидеть машину?
Другое дело – сестры Зайкины. Лиза была свидетельницей его позора в пещере. Поражение, пусть и неполное, его, Очистка Грандиозного, наблюдала болтливая девчонка! Да за одно это она заслуживала гибели.
К Аленке же был особый счет. Именно из-за нее, из-за глупой детской страсти ко всяким кошечкам и песикам, к добрым и несчастным, к угнетенным и обиженным колдун, словно непобедимую болезнь, приобрел гнуснейшие собачьи черты.
Бриллианты недосягаемы теперь, люди предупреждены, ракеты заколдованы необратимо – Очисток понимал это. Оставалась единственная возможность. Колдун знал и то, что действия его не будут неожиданными ни для людей, ни для волшебников.
Что ж, чем труднее, чем невыполнимее задача, тем больше чести решившему ее. Гордости тайному советнику было не занимать.
Он мог взять заложниками десятки любых земных детей и поставить свои давно продуманные условия.
Выдать Глака. Освободить мозги картоморов для его, Очистка, влияния. Заправить ракеты топливом, собрав их вместе на одном космодроме. Загрузить дополнительную порцию бриллиантов для возвращения на Землю одного корабля. И он улетит с покорным ему народом, взяв Печенюшкина и детей как гарантию благополучного прибытия.
Злодей не сомневался: когда единственный корабль возьмет курс с Запеки обратно на Землю, он сумеет обезопасить новую родину от неожиданных визитов мстителей.
Препятствия на пути лишь раззадоривали Очистка. Только похищение сестер Зайкиных, героинь планеты, позволит ему чувствовать превосходство в этой рискованной и прекрасной схватке. Совершить невозможное! Вот что делает одного властелином миллионов. Вот ради чего стоит жить!
Колдун застыл – решительный и гордый; план великих действий вызревал, обрастая тончайшими деталями, в его картофельно-собачьей голове.
Гостиничный суперлюкс на третьем этаже, тот, где разместились герои, порядкового номера не имел. Снаружи, на белых двустворчатых дверях, красовались две золотые короны. «Императорские апартаменты.» – шептал обычно гостям портье с почтительным придыханием. Между собой прислуга называла номер проще – «Две короны».
Собственно, таких удобных гостей в «Двух коронах» еще не бывало. Еду они не заказывали, ни горничных, ни официантов никого в номер не допускали, все заботы полностью взяли на себя Дракошкиус и Фантолетта.
Казалось, сами собой каждое утро сменялись цветы в шестнадцати вазах, измятое постельное белье становилось свежайшим и чуть хрустело, неслышно расстилались скатерти и накрывались столы. Вообще, очень приятно дружить с волшебниками, попробуйте, если не верите.
Апартаменты, кроме холла и коридоров, включали в себя большую и малую гостиные, обеденный зал и три спальни – каждая с отдельной ванной комнатой.
Картоморы устраивались на ночь в малой гостиной. Яркие спальные мешочки, подарки феи, так полюбились им, что служили постелями и здесь. Фантолетта уверяла, что такая постель – лучшее лекарство от бессонницы.
Дракон и фея, как мы уже рассказывали, бодрствовали до утра в комнате девочек. Дракошкиусу приходилось легче – головы его по очереди подремывали. Фантолетта же с отъездом Печенюшкина, несмотря на настойчивые уговоры спутника, не отдыхала совсем. Спальни волшебников пустовали.
Настала третья ночь с той поры, когда «Две короны» превратились для своих обитателей в роскошную, полную игрушек, но все-таки клетку. Сестренки мерно дышали во сне. Фантолетта умиленно смотрела на детские розовые лица, дракон же, не торопясь, рассказывал.
– Вы еще не появились на свет, драгоценнейшая Фантолетта. Я был молод, только это и извиняет меня. Я был молод, а она прекрасна. Юность мечтает о несбыточном. И все равно, разве может трехголовый урод, помесь кота с драконом, надеяться на любовь Принцессы Ветров?
От Северного ледяного ветра лоб ее был мраморным и белоснежным. Южный – заставил щеки алеть, пунцовые губы – изгибаться в лукавой пленительной улыбке. Восточный – чуть приподнял уголки глаз, тронул вечной загадкой высокие скулы. Западный ветер разметал ее волосы и вновь собрал в тяжелый узел, наполненный лунным блеском.
Она смеялась над поклонниками и любила только одно – время цветения яблонь. Весной принцесса целыми днями бродила одна по необъятному саду, привставала на цыпочки, лицом зарываясь в розовато-белые гроздья.
Я плелся следом, неосязаемый, невидимый и, подглядывая за чужим счастьем, сгорал от нежности и стыда. Ничего не стоило обернуться красавцем-рыцарем, подарить любимой вечноцветущее дерево и умчать ее на горячем коне в фамильный замок Дракошкиусов. Красавица и зверь. Сколько сказочников в мире не избежали этой темы.
Хотя, если признаваться до конца, серьезно я и не помышлял о таком. Влюбить в себя обманом? Сердце принцессы могло разорваться, если б она увидела настоящий облик несостоявшегося жениха.
Настало лето, яблони отцвели. Мое божество погрузилось в уныние. Не знаю, что могло произойти дальше, меня спешно вызвал отец. Живые льды шли на нас с севера.
