Текст книги "Программист"

Автор книги: Сергей Фрумкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Да. Программа – последовательность воздействий, которые должны привести исходную модель к заданной.

– Станислав, мы явно не понимаем друг друга, – вздохнул директор. – Каких «воздействий»? Вы возьмете топор и обрубите все лишнее? Потом молоток и приколотите то, чего не хватает?

– Воздействия могут быть любого рода…

Артур Николаевич вдруг приподнялся в кресле, повышая голос:

– Примеры, Станислав! Разжуйте мне! Положите в рот!

Стас прервался и глубоко вздохнул, чтобы заставить себя расслабиться. Сумасшедший день! Сумасшедший директор! Настоящая клиника для сумасшедших!

– Пример… – Стас опустил глаза и увидел браслет на своей руке.

– У меня на руке программатор, – молодой человек поднял руку, демонстрируя играющее на свету украшение.

– Я понял, верните запястье на электроды! – строго попросил директор. – Ну, что ж, уже лучше. Итак, что это?

– Программатор для снятия головной боли.

– Вы всегда его носите?

– Нет. Только перед экзаменами… Нервничал, напряжение, плохой сон, ну и…

– Понятно. Так?

– Медицинский программатор – простейший прибор, воздействующий на того, кто его носит, с помощью информационной последовательности, направленной на облегчение симптомов некоторого заболевания или улучшение общего состояния нуждающегося в медицинской помощи организма.

– Что вы сейчас сказали? – директор наморщил лоб с измученным видом. – Мы же договорились общаться на человеческом языке?

– Программатор соприкасается с кожей руки. Он может передавать информацию с помощью последовательности электронных импульсов – очень слабых разрядов тока, с помощью вибрации или посредством электромагнитных колебаний. Мой программатор электромагнитный. Я не ощущаю никакого воздействия, но организм, как программно-аппаратный комплекс, воспринимает ритм передатчика и постепенно перестраивается на задаваемый им режим.

– И?

– У меня перестает болеть голова.

– Понятно. Превосходное изобретение. А где вы его взяли?

– Купил в аптеке.

– То есть, в любой аптеке можно купить результат труда нейропрограммиста? – директор облегченно вздохнул, словно только теперь разобрался, о чем велась речь. – Мы говорим о чем-то чрезвычайно простом и распространенном, не так ли?

– Да.

– Ну вот. Теперь я кое-что понял. Но я – обыватель. Я ничего не смыслю в «информационных линиях». Я понял, что вы делаете что-то полезное. Например, избавляете меня от головной боли. Но как именно? Как обыватель, я не верю, что мой организм можно запрограммировать. Законы взаимодействия информации существовали до того, как их открыли – на то они и законы природы. Выходит, должны были накопиться факты, которые не объяснить иначе, как с помощью вашей теории. У вас есть примеры?

– Конечно… Много… Например… – Стас на мгновение задумался. – Гомеопатия – «метод лечения приемом внутрь малых доз вещества, в больших дозах вызывающего те же симптомы, что и сама болезнь». Гомеопатией пользовались еще в Древнем Китае. Если человек, скажем, страдал от болезни почек, но жаловался на опухание конечностей, ему назначали гомеопатическое средство, которое в больших дозах привело бы к такому же опуханию рук и ног. Скажем, пчелиный яд. Этот яд разводили в воде до такой пропорции, что правильнее было бы говорить об «информации о яде в воде», нежели о «воде с ядом». Затем, на протяжении длительного срока – года или больше – пациент принимал информацию. Самое главное: у него не только переставали отекать ноги, но и восстанавливались функции почек. Никакой прямой зависимости между почками и пчелиным ядом найти невозможно – организм получал не лекарство, а программу, вынуждающую его вводить поправки в работу системы в целом, подключать утраченные или незадействованные функции.

– Предположим. Еще?

– «Бабки-шептуньи». Народные целители. Полезную информацию они передавали посредством нашептываний, поглаживаний, через «заговоренную» (структурированную) воду.

Вода – сама по себе одно из подтверждений правомерности теории информационного взаимодействия. Как средство для хранения и передачи программного кода, она применялась людьми еще с доисторических времен. Воду с полезной информацией наши предки называли живой, с вредоносной – мертвой. При этом и живая и мертвая вода имела идентичный химический состав и, с точки зрения классической химии, никак не могла бы обладать противоположными свойствами.

– Еще?

– Совсем недавно, несколько десятилетий назад, ученые пришли к выводу, что для восстановления больного органа ему (органу) можно «дать послушать» ритм здорового. Исцеление наступало после многократного прикладывания к больному месту источника «здорового» ритма… – Стас понял, что впустую тратит силы – он давно уже сказал все, что было нужно. Рано или поздно, но директор перейдет к профессиональным тонкостям, а его вопросы действительно заставят попотеть – нужно было беречь энергию и сохранять спокойствие духа. – На самом деле, Артур Николаевич, примеров много. Программы «писались» на протяжении всей истории человечества, только, до недавнего времени, «программисты» опирались на собственную интуицию и опыт предшественников, потому часто ошибались и не достигали поставленной цели. Сейчас же модели строятся по специальной методике, исключающей случайные погрешности, а программа есть результат построения точной математической последовательности, строго приводящей исходную модель к требуемой.

Современный гомеопат работал бы так: сперва построил бы начальную модель, основываясь на жалобах пациента и проведенном обследовании. Затем конечную модель, зная, какой результат должен быть получен. По двум моделям разработал бы программный код и, наконец, внедрил бы этот код в организм человека. Не обязательно через прием малых доз вещества, как в классической гомеопатии. Может быть, предложив пациенту регулярно прослушивать последовательность звуковых колебаний, пусть даже и неакустического диапазона. Может быть, демонстрируя последовательность изображений. Может быть, установив в носимый пациентом на руке или ноге браслет – источник электромагнитных волн или механических вибраций… Как угодно – любым доступным способом.

– Что ж. – Директор кивнул. – Я понял: нейропрограммист – это врач.

Стас недоуменно поднял брови – Артур Николаевич либо удачно разыгрывал из себя дурочка, либо в отделе кадров и в самом деле не особенно разбирались в том, чем занимались в остальных отделах института.

– Не обязательно. Нейропрограммирование можно использовать во многих областях. Люди – информация в мире информации. Мы влияем на окружающий мир, окружающий мир влияет на нас. Каждый предмет в квартире, где мы живем; цвет или форма, запах или звучание каждого объекта живой и неживой природы вокруг нас влияют на состояние нашего собственного информационного поля. Корректируя эффект информационных влияний, мы можем достичь новых высот, можем привлечь в свою жизнь успех, гармонию и процветание.

– А вы уже привлекли успех и процветание, или вам не так важно, процветаете вы или нет? – заинтересовался услышанным Артур Николаевич.

– Но это же только теория! – Стас улыбнулся его наигранной наивности. – Правда до наших дней дожило одно древнее практическое учение о воздействии окружения человека на его удачу – «Фэн Шуй». Его приверженцы веками собирали рекомендации, как наладить жизнь с помощью перестановки предметов или изменения их ориентации по сторонам света. Однако результат они не гарантировали, объясняя все неудачи «звездной судьбой» человека, которую, якобы, изменить невозможно.

Если бы для ответа на вопрос, как изменить информацию о человеке, чтобы жизнь человека изменилась в лучшую сторону, применялись методы нейропрограммирования, результаты не заставили бы себя ждать. К сожалению, никто еще не сумел построить модель неудачника, из нее получить модель везучего, а потом написать код, превращающий первого во второго.

– Как думаете, почему? – директор, наконец, перестал играть в глуповатого экзаменатора и посмотрел на Стаса с легкой улыбкой прекрасно осведомленного собеседника – видимо опрос входил в завершающую стадию.

– Ну, потому, наверное, что никто еще не научился описывать математически такие абстрактные понятия, как «везение» и «невезение», «удачу» и «неудачу».

Директор снял очки и кивнул.

– Хорошо, Станислав Александрович! Не буду вас больше мучить. Я удовлетворен.

Он поднялся, намереваясь прощаться. Для Стаса такой резкий переход от диалога к прощанию оказался полной неожиданностью.

– Все в порядке, – успокоил директор. – Теперь вас отведут к начальнику отдела безопасности. Тот объяснит, что и как дальше.

– Это и было собеседование? – осознал Стас.

– Собеседование? Да.

– Я принят?

– Пока нет.

– То есть?

– Вас оформят к нам только по прохождении карантина.

Стас насупился, отмечая, что препятствия на пути к банальному оформлению на работу возникают здесь бесконечно:

– Карантина?

– Не волнуйтесь, Станислав. Идите! Вам там все объяснят.

Стас сделал несколько шагов назад, к двери.

– А могу я тоже спросить? – Он обернулся на пороге с ощущением, что до сих знает о месте работы не больше, чем знал вчера в баре. – Весь этот разговор… Так вы разрабатываете программы для коррекции личности?

– Нет, что вы! – директор улыбнулся. – Здесь, Станислав Александрович, вы не будете делать ничего, о чем можно рассказать в мемуарах… Ступайте же!

На этот раз лифт доставил Стаса в пустой широкий коридор с десятком закрытых дверей вдоль стен. Между коридором и лифтом находился пост охраны – трое крепких парней в черных костюмах посмотрели на Стаса из-за прозрачного барьера. Еще один мужчина в сером костюме-тройке ожидал у самого лифта – тот самый «руководитель», который звонил Стасу по нэтфону.

– Я начальник отдела безопасности, Вениамин Павлович Бодов, – представился «руководитель». – Пойдемте со мной, Станислав Александрович!

Они остановились у первой же из дверей коридора – та ушла в сторону от прикосновения начальника.

– Здесь две комнаты. – Вениамин Павлович обвел рукой обставленное мягкой мебелью относительно небольшое – шесть на шесть метров – помещение. – В этой – спальня, в той, – начальник увлек Стаса в соседний зал. – Кабинет. Здесь и там вы будете жить и работать на время испытательного срока.

В кабинете стоял один единственный стол, полукругом опоясывающий пространство комнаты. Над столом висели пять больших панелей-экранов. На столе располагались устройства, которых Стасу еще не приходилось видеть: множество кнопок, джойстиков, манипуляторов.

– Что это? – Незнакомое оборудование на какое-то время отвлекло молодого человека от мыслей о самом себе.

– Ваше персональное рабочее место.

– Вы имеете в виду: «персональный компьютер»?

– Специализированный персональный комплекс.

– Но зачем он нужен? Персональные компьютеры – прошлый век!

– У нас свои правила, Станислав Александрович! – Начальник безопасности смерил его с головы до ног таким взглядом, что Стасу на мгновение стало жутко. – Разработки наших сотрудников засекречены. Мы не пользуемся Сетью, не общаемся с внешним миром. Поэтому привыкайте! Комплекс опознает ваш сетевой номер и позволит подключить нэтфон к нему – на время адаптации можете работать и через нэтфон, если он вам так дорог. Но вы очень скоро поймете, что очки на глазах – не панацея. Вам понравится работать руками… Готовы приступить немедленно?

Стас очнулся:

– К чему?

– Начать отсчет испытательного срока.

– Но я не совсем понял, в чем заключается испытание.

– Вы останетесь здесь на две недели. Будете жить в комнате с мягкой мебелью, работать в кабинете. Ванную и туалет найдете за дверью спальни. Заказные обеды принесут сюда. Задание на каждый день будет приходить по утрам по внутренней электронной почте – увидите на одном из экранов персонального комплекса… И так далее. Две недели изоляции, затем – полная свобода и новая работа.

– Постойте! – отказался поверить Стас. – Я, что, буду сидеть здесь взаперти?!

– Нет. Вам разрешено свободно перемещаться в пределах блока для испытуемых. То есть, выходить в коридор, по которому мы сюда пришли.

– А как же телефонная связь? Я смогу поговорить с родными, с друзьями?

– Как я уже сказал, Сеть из нашего учреждения недоступна. На время карантина вам разрешается разговаривать только с охранниками и с другими стажерами.

– А сколько сейчас других стажеров?

– Сейчас ни одного.

– А охранники…

– Вам можно разговаривать с ними, но им запрещено разговаривать с вами.

– Тогда зачем вы мне о них сказали?

– Возникнут пожелания – они выслушают, и, если сочтут необходимым, доложат мне. Вы, Станислав Александрович, наверняка не так все понимаете: здесь не тюрьма и не колония строго режима. Руководство считает необходимым убедиться в работоспособности своих будущих специалистов в условии их полной изоляции от внешнего мира и, особенно, от Сети, однако никто не собирается насильно задерживать вас для достижения каких-то личных целей. В любой момент вы вольны подойти к охране и потребовать остановки эксперимента. Вас вывезут обратно в город. Мы больше не встретимся.

– Значит, чтобы получить работу, я должен просидеть в одиночестве две недели?

– Четырнадцать дней.

– Здорово! Я ведь даже не знаю, ради чего! Что за работа, какие условия, сколько будут платить?

– О деньгах не волнуйтесь. Продержитесь две недели – деньги перестанут вас беспокоить. Кроме непосредственно зарплаты, для каждого из наших сотрудников открыта льготная кредитная линия в Центробанке. Если не продержитесь испытательный срок, тоже ничего страшного – сможете вернуться в ВУЗ и повторить процедуру поиска работодателя – у нас есть соответствующая договоренность с администрацией вашего университета.

– Но родители… Никто же не знает, что я здесь…

– Поэтому я и спросил, готовы ли вы приступить немедленно.

– А если не готов?

– Вас отвезут домой, как привезли сюда. Заберут еще раз в условленный день и час – сами договоритесь с водителем. Сколько вам потребуется времени? Дня достаточно?

– Думаю, да.

– Хорошо. Завтра суббота. С субботы и начнем.

ГЛАВА 4

Родители к рассказу Стаса отнеслись спокойно. Университету платили деньги. Работодатель не «с улицы» – его нашел университет. Две недели? Мало ли какие бывают трудности? Ничего страшного. Если для всех в этом научно-исследовательском центре такие условия, значит, и Стас потерпит. Другие же до него как-то справлялись?

Друзья были менее единодушны.

– Брось ты их! – заявила Вика. – Вернись в ВУЗ. Что может быть хорошего, если первое же знакомство начинается с унижения?

– Я же говорил, что ты выиграешь пари, – совсем по-другому отреагировал Дима. – Срок только какой-то странный: две недели.

– Что в нем странного? – не понял Стас.

– Не нравится мне, вот и все.

– Время обновления операционной системы? Ты думаешь, меня хотят запрограммировать?

– Не думаю, конечно. Но, если хотят, то две недели им как раз хватит… Да, шучу я, чего испугался?! А ты смотри на свое заточение с оптимистической точки зрения: разве не отличная возможность передохнуть после экзамена? Смена обстановки, тишина, никаких раздражителей, вроде меня с Викой. Две недели, конечно, многовато, но нам всем нужно время, чтобы освоиться с переменами. Раньше бы все равно не собрались. Вот «выйдешь на свободу», как раз наберется, о чем судачить.

– А ты уже побывал у отца? – вспомнил Стас.

– Даааа… Ничего интересного. Суета, все какие-то озабоченные, нервные. Папа даже минуты не нашел – совещания у него, планерки, инструктажи. Пообщался с его секретаршей – хорошенькая такая брюнетка, лет двадцати двух. Улыбчивая. Но тоже – дала код доступа к базе внутренних уставов и упорхнула.

– А ты, Вика?

Девушка недовольно фыркнула:

– Что я? Меня никуда и не звали. Получила по почте десяток документов. Сижу теперь, разбираюсь.

Взвесив все за и против, Стас решил, что глупо отказываться от перспективы, о которой он так ничего и не выяснил. Что, если для достижения того результата, о котором он вскоре узнает, не трудно будет просидеть взаперти год и пройти через самые суровые испытания? Дорогие машины, вышколенные охранники, внутреннее убранство залов и лифтов… А университет и в самом деле отвечал за тех, кого выбрал в работодатели – в случае чего, родители будут знать, к кому обратиться…

Но четырнадцать дней взаперти пролетели совсем не так быстро, как представлялось Стасу. Одиночества физического молодой человек не боялся: в современном мире люди мало общались и потому не нуждались в постоянном контакте лицом к лицу даже с родными и близкими. А вот потеря привычного сетевого контента заставила Стаса почувствовать себя Робинзоном Крузо на необитаемом острове.

В доступном молодому человеку информационном пространстве имелся неограниченный набор видеофильмов, как документальных, так и художественных, богатая библиотека, музыкальные записи от попсы до классики. Но смотреть, читать или слушать по собственному выбору и наедине со своими мыслями было совсем не так интересно и даже тоскливо. Никто не рекламировал новый фильм, никто не делился впечатлениями после его просмотра, негде было посмотреть рейтинг зрительских симпатий, не с кем было поспорить или обсудить подробности…

Все самые известные в Сети игры запускались точно так же, как «на свободе». Но играть в них приходилось одному, от чего терялся основной смысл. Хотелось сравнить свой результат с лучшим за день, за месяц, за год. Хотелось поспорить и выиграть, а не развлекать самого себя, соревнуясь с самим собой…

Зато «специализированный персональный комплекс», с которым Стас был вынужден общаться каждый «рабочий» день, оказался забавной игрушкой. Пару дней Стас даже находил удовольствие, разбираясь, для чего предусмотрена какая кнопка, что делает какой джойстик и насколько быстрее нажимать на сенсорную панель пальцем, нежели выбирать пункт меню глазами на экране нэтфона. Преимущество персонального комплекса над нэтфоном не показалось ему столь очевидным – если таковое и было, то скрывалось где-то за гранью осознанного понимания. Человек много тысячелетий реагировал взмахами рук, ног, головы: видимо, альтернатива контактного, подвижного управления процессом позволяла избежать неких скрытых внутренних противоречий?..

Программное обеспечение, доступное на специализированном комплексе, приятно поразило дружественностью интерфейса и необыкновенным быстродействием. Раньше Стасу не приходилось видеть ничего настолько быстрого, удобного и интуитивно понятного. Но сейчас он проходил практику на реальном и процветающем предприятии, а до этого тренировался на бесплатных студенческих бета версиях!

Задания же «на каждый день» были до банального однообразными. Стасу давали две готовые модели с предложением написать код по превращению одной в другую. Задачи решались сходу, и в них не было той изюминки, которая могла заставить призвать на помощь остроту ума и эрудицию. Обычно Стас тратил на «работу» час или два, после чего мог делать все, что хотел, то есть скучать и убивать время. Он даже подумывал, не попросить ли через охрану усложнить условия: например, добавить в модели скрытые дефекты, без обнаружения и устранения которых окончательный результат станет неопределимым. Но в итоге не стал этого делать – не стоило скуки ради искать проблемы на свою голову.

Поначалу он пытался занять себя попытками расшифровать физический смысл своих заданий – превращения из чего во что описывали постановщики? Но вскоре бросил. Возможно, никакого смысла и не было. Что, если модели и задания придумывались на пустом месте специально для таких вот стажеров?

Кормили Стаса превосходно, как в лучших ресторанах Москвы. На обед и ужин позволялись алкогольные напитки, например, вино или пиво. У молодого человека даже возникло подозрение, что его проверяют на пристрастие к алкоголю – Стас решил не рисковать и угощался пивом лишь раз или два, когда на душе совсем уже скреблись кошки.

Постепенно однообразный ритм вошел в норму, каждый новый день планировался Стасом заранее, ничем не заполненных пауз больше не оставалось. Тоска по дому и общению ослабевала. Видимо, этого и добивались организаторы карантина. Во всяком случае, когда днем четырнадцатого дня в комнату к молодому человеку вошел охранник с сообщением, что испытательный срок закончился, Стас даже удивился, почему не радуется долгожданным переменам.

Но ворота «тюрьмы» открылись – молчаливые охранники пропустили подопечного к дверям лифта. Та же кабина без кнопок доставила молодого человека во все тот же кабинет к заместителю генерального директора по кадровым вопросам.

– Проходите и садитесь! – В голосе Артура Николаевича на этот раз не нашлось ни одной теплой нотки – никаких следов от прежнего радушия и заинтересованности. На этот раз директор просто делал свою работу. – Вы с честью справились с испытанием. Оформляетесь в шестой отдел. Вот договор.

Стас взял протянутый ему пластиковый листок. На лощеной поверхности мерцали полоски голографического кода.

– Здесь коды доступа к вашим личным ресурсам, – объяснил Артур Николаевич. – Оденьте нэтфон и отсканируйте голограммы!

Стас подчинился. Нетфон работал, но в доступном ему сетевом пространстве значилась одна единственная программа, которая, после запуска, попросила посмотреть через нэтфон на листок с кодами. Шифр был считан – перед глазами Стаса развернулась папка с многочисленными документами.

– В этой папке: устав института, правила для сотрудников, внутренний распорядок, план этого здания и схема проезда к нему… – прокомментировал Артур Николаевич. – Обязательно ознакомьтесь до понедельника! Сегодня суббота – в понедельник приступите к работе на общих основаниях… Пока понятно?

Стас кивнул.

– Теперь о том, что так волновало вас в нашу первую встречу. Активизируйте программу расчетов по зарплате!

Стас послушался.

– Как работать с программой, разберетесь позже, а сейчас перед вами четыре итоговых цифры. Первая – сумма, лежащая на вашем личном счете – начисленная вам авансом заработная плата. Вы отработали две недели, вам перечислили треть месячной заработной платы. Четыре тысячи евро. Есть такая?

– Да… А эти две недели я «работал»?!

– А что именно вас не устраивает? – директор посмотрел на Стаса внимательно.

Молодой человек пожал плечами.

– Ну, не знаю. Просто не ожидал. Эти задания… они…

– Что?

– Слишком простые. Да и бессмысленные.

– А вам не все ли равно?

– Мне… – Стас хотел ответить, что конечно ему хочется приносить пользу, знать, кому и в чем помогает, ощущать свою значимость как члена общества. Но, немного подумав, он понял, что не видит принципиальной разницы, для кого и что делает. – Ну вообще-то… Если за это платят…

– Вот именно! – кивнул директор. – Такая у нас специфика: любопытство здесь не приветствуется. Чтобы избавить вас от ответственности за хранение чужих секретов, мы разбиваем каждую задачу на несколько этапов и распределяем кусочки по разным отделам института, учитывая при этом профессиональный уровень каждого нашего специалиста. Как новичок, вы делали самую легкую часть работы – вот вам и показалось, что вас тестируют.

Вернемся теперь к экрану вашего нэтфона. Вторая сумма – зарплата, на которую вы можете рассчитывать в этом месяце. Сейчас она равна восьми тысячам. Отличитесь – эта цифра возрастет, напортачите – уменьшится. Вы сможете сами следить за балансом и делать выводы – надеюсь, полезные и для вас, и для учреждения.

Стас подтвердил понимание кивком головы. Он был доволен – обе цифры значительно превышали его самые смелые ожидания.

– Третья цифра – сумма израсходованного банковского кредита.

Не ожидая ничего плохого, Стас не поверил своим глазам:

– Здесь какая-то ошибка. Я уже потратил девятьсот семьдесят тысяч?!

– Не волнуйтесь, все правильно. И все только в ваших интересах. Эти деньги «не потеряны», а переведены в недвижимость – недвижимость всегда можно вновь превратить в деньги и вернуть банку, если вам так будет угодно. Сейчас я все объясню. Посмотрите пока на четвертую цифру!

– Сто тридцать тысяч…

– Правильно. Это остаток выданного вам кредита, который вы все еще можете использовать. Теперь подробнее. Для каждого нашего специалиста Центробанк открывает отдельную кредитную линию. При оформлении на работу сотруднику дается возможность получить и потратить миллион сто тысяч евро – согласен, деньги приличные. Основную часть этой суммы мы передаем новичкам в виде собственности – как показывает опыт, молодым людям не достает мудрости, чтобы грамотно распорядиться неожиданно свалившимся на голову капиталом. Деньги могут стать для вас испытанием, а наша цель – не проверять вас на прочность, а избавить их от проблем, максимально сфокусировав на работе. По мере продвижения по карьерной лестнице, по мере увеличения стажа и накопления заслуг перед институтом, максимально допустимый размер кредита будет расти, соответственно, сумма остатка – увеличиваться. И предупрежу ваш вопрос: без ограничений.

– Я хотел не об этом… Но кредит ведь нужно будет вернуть? Если аванс – четыре тысячи, я за всю жизнь…

– Успокойтесь: кредит погашается не из зарплаты.

– А как тогда?

– Мы заботимся о своих кадрах, Станислав Александрович. Ваша работа приносит доход институту, а институт гасит кредиты сотрудников из собственной прибыли.

– А если я предпочту не брать в долг, а дождаться «отчислений из прибыли»?

– Если вы откажетесь от кредита, откажитесь и от помощи института – мы гасим кредиты сотрудников, а не начисляем им премиальные. Таковы условия. Но вы делаете ошибку, Станислав, думая о кредите, как о долге – весь современный финансовый мир живет в кредит. Тем более что наш кредит станет для вас долгом только в случае расторжения договора с институтом.

– То есть в случае моего увольнения?

– Да.

– А что мне тогда делать?

– У вас будет три года, чтобы распродать имущество, найти и возвратить сумму задолженности… Но вы меня удивляете, Станислав: вы ведь только устраиваетесь на работу?

– Да, но… – Стас перевел дух. – А могу я узнать, на что потратил сумму, которую никогда не смогу вернуть?

– Конечно. Посмотрите свои оплаченные счета!

Стас активизировал цифру-сумму использованного кредита. Перед его глазами открылось несколько документов. На каждом значился продавец, дата продажи, наименование, характеристики и внешний вид товара. К своему огромному удивлению, молодой человек узнал, что уже является обладателем двухэтажного частного дома с мебелью, бытовой техникой и приусадебным участком, а также нового китайского кроссовера «Loran GTC» – не самого дорогого, но популярного молодежного автомобиля – помеси вездехода, минивэна и спорткара…

Словно прочитав его мысли, директор пояснил:

– Машина стоит в подземном гараже, куда вы отправитесь сразу из этого кабинета. Она «знает» и вас, и адрес вашего нового дома. В остальном разберетесь на месте.

– Но почему: дом, кроссовер? – Стас не мог избавиться от неприятного ощущения, что за него уже все решили. – Что, если бы я хотел жить с родителями, зато ездить на чем-то особенном?

– Об этом прочтете в уставе. Мы щедро платим, но настоятельно рекомендуем сотрудникам не выделяться и не привлекать внимания. Стартовый пакет всегда включает дом, чтобы специалист отдыхал с комфортом и не забивал голову бытовыми проблемами, и автомобиль, чтобы он мог добраться от дома до института вне зависимости от времени года и режима работы общественного транспорта. Таким образом, у всех наших сотрудников похожие дома и машины. Возможно, сейчас такое однообразие кажется вам неправильным, но не выделять никого из специалистов – лучший способ защитить их.

– Защитить от кого?

– Вы же взрослый человек, Станислав Александрович? Там, где водятся деньги, всегда найдутся алчность, зависть, обида. Выделяясь, вы привлекаете к себе внимание. В том числе людей, игнорирующих моральные нормы. Пострадаете вы – пострадает институт. Вот и возьмите за правило: не нужно быть лучше всех, будьте не хуже. И не важно где, кто и что о вас подумает. У вас будет все для счастливой, обеспеченной жизни. Живите и наслаждайтесь… Итак, финансовая сторона трудового договора вас удовлетворяет?

Стас рассеянно кивнул.

– Вот и славно. Как только окажетесь за пределами здания, подключитесь к Сети и установите связь вашего внутреннего рабочего расчетного счета с личным, которым пользовались ранее. После этого тратьте заработанные средства, сколько и как сочтете нужным. Возьмите свою новую машину, съездите, осмотритесь в новом доме и не забудьте изучить пакет документов, о которых я говорил в самом начале разговора.

В понедельник в девять утра вы должны быть на рабочем месте. Мое с вами общение заканчивается оформлением вас в отдел номер шесть. Подписав договор, вы становитесь рядовым сотрудником института. Это означает, что контактировать вам можно только с непосредственным начальством – руководителем группы. Руководитель группы может обратиться к начальнику отдела, начальник отдела – к начальнику сектора, начальник сектора – к заместителю главного инженера и… так далее. Между вами и руководителем группы – семь квалификационных ступеней. Пока вы – молодой специалист без стажа работы – стоите на самой низкой ступени нашей иерархии. Понимаете? Субординация – основа порядка. Жесткие правила обеспечивают четкий режим работы учреждения. Помните историю? Когда римская армия становилась лагерем в яблоневом саду, с деревьев не пропало ни единого яблока…

Артур Николаевич вдруг посмотрел в глаза Стасу взглядом, который говорил: «не понимаю, почему вы все еще здесь?»:

– Станислав Александрович, это все! Если у вас нету ко мне вопросов, у меня нету причин вас задерживать.

– Есть один вопрос, – вспомнил Стас. – Я могу рассказать родителям, куда устроился? Где находится институт, больше не тайна?

– Все разъяснения – в уставе. Что касается нашего учреждения – оно легальное. Мы ни от кого не скрываем, где размещаемся и по какому профилю работаем.

– А зачем меня везли сюда с такой секретностью?

– Обеспечение безопасности не в моей компетенции, Станислав. Возможно, как сотрудник института, вы обязаны держать в тайне все, что происходит за его стенами, а, как гость, могли распространить важные сведения – мы были бы не вправе потребовать у вас молчания. Что бы вы рассказали, не зная, где побывали? «Где-то в Москве до сих пор пользуются персональными компьютерами» – сплетни, не более. Другое дело: «в НИИ «Экспериментальной Медицины» все компьютеры – локальные персональные комплексы». Вы чувствуете разницу?

– НИИ «Экспериментальной Медицины»? Все-таки медицины?

– Министерство здравоохранения – один из наших крупнейших инвесторов… Но, мы ведь, кажется, договорились, что клиентская база – закрытая информация?