Текст книги "Нам бы день простоять, да ночь продержаться!"

Автор книги: Сергей Протасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Это было похоже на расчистку района предстоящего боевого маневрирования перед началом бомбардировки, а заодно и подготовку пути отхода. Пытались связаться с укреплениями мыса Фуцу, используя телеграфную линию, проходившую через порт Кисарадзу. Он располагался всего в пяти с небольшим милях к северо-востоку от него, но ответа на отправленные запросы пока не было.

Уже совсем рассвело, однако дождь все еще не давал ничего разглядеть вокруг дальше полутора миль. Не стреляли уже довольно давно. Минные отряды по мере готовности отправлялись на север, для поиска в районе Иокогамы и самого Токио, но найти никого пока не удавалось. Русские затаились в обширном Токийском заливе где-то в этом дожде, готовясь нанести удар. А со стороны залива Сагами свою высадку они уже начали.

В штабах царило смятение. Никакими планами обороны подобное развитие событий не предусматривалось. Поток распоряжений, противоречащих друг другу, усугублялся извечной конкуренцией армии и флота. Оба ведомства крайне неохотно делились скудной информацией, упрекая друг друга в необъективности.

В Иокогаме спешно разворачивались полевые батареи для отражения десанта, казавшегося теперь неизбежным. Никакой береговой обороны, кроме минных полей, этот порт не имел и потому был сейчас чрезвычайно уязвим. Но мощность и надежность этих тыловых заграждений на порядок уступала тем, что уже прошли русские. Если их десантные транспорты доберутся до причалов, высадку крупных сил пехоты будет просто нечем отбить. А железная дорога там идет почти по причалам, так что подвоз подкреплений из столичного гарнизона к Йокосуке по рельсам окажется невозможным. Так же как и к самой столице с западного направления.

Токио тоже готовился к обороне. Но сухим путем до него еще добраться надо. А из-за мелководья Токийской бухты вероятность высадки именно там считалась гораздо меньшей. К тому же линия старых фортов, вооруженных сейчас пусть устаревшей артиллерией, представляла собой хоть какую-то боеготовую защиту. К тому же ее можно быстро усилить полевыми пушками и гаубицами.

В самый разгар приготовлений со стороны насыпного форта № 1, считавшегося уже потерянным, снова послышалась стрельба из тяжелых орудий. Вероятно, мимо него пытался прорваться очередной отряд русских кораблей. Судя по направлению, откуда доносились звуки залпов, и их частоте, в бой вступили и батареи на мысе Фуцу. Но спустя полчаса все снова стихло.

Отправить туда на разведку оказалось уже некого, все вели поиск севернее, радио все так же плотно фонило, а прямые телеграфные линии, обеспечивавшие оперативную связь через пролив с восточным берегом залива, не работали. Чтобы развернуть часть поисковых сил в восточном направлении для прояснения обстановки, отправили посыльные суда к Иокогаме, однако не успели. Все разрешилось.

* * *

Вскоре после девяти часов утра в Йокосуку пришел паровой катер, с боем прорвавшийся через все русские заслоны от восточного берега пролива Урага. В его бортах зияли пробоины, через которые мог пролезть кулак. Из пяти членов экипажа трое были ранены, один убит. Как сообщили из порта, имелся один пассажир, обладавший очень важными сведениями.

Этот катер обслуживал брандвахту у мыса Миогане, а с началом боя был отослан в устье реки, что впадала в бухту Каная немного выше по берегу. Когда по медленно смещавшейся на север канонаде стало ясно, что русские идут в залив, его отправили за инструкциями к маяку Канонзаки, поскольку после объявления общей тревоги никаких других распоряжений, несмотря на запросы, не поступало. Возможно, снова повредило совсем новую телеграфную линию, работавшую ненадежно с самого начала.

Командир катера мичман Курасава при неясной обстановке не решился пересекать пролив Урага в такую бурную погоду да еще и в темноте. Вместо этого он двинулся на север к мысу Фуцу, где была береговая батарея и форт.

Когда туда добрались, стрельба совсем стихла, и уже чуть рассвело. Он запросил инструкций с батареи. Оттуда сообщили, что на данный момент не имеют прямой связи с западным берегом. Даже телеграф в Кисарадзу не отвечает. Островной форт, вместе с двумя другими пытавшийся задержать русских, поврежден и имеет большие потери в прислуге орудий. Сами пушки уже почти починили. С батареи сообщили, что с форта нужно забрать офицера с донесением, для дальнейшей переправки его на мыс Каннон.

Когда суденышко, нещадно мотаемое волнами, двинулось дальше вдоль отмели, в разводах тумана наткнулись на крупный военный корабль, стоявший без хода у самой оконечности мыса Фуцу. Он был явно сильно поврежден, так как сидел в воде глубже ватерлинии и с заметным креном. Но, судя по тому, что из его единственной трубы валил дым, котлы все еще держали под парами.

Серая пелена дождя размывала силуэт, так что опознать его и оценить степень боеспособности не удалось. Но зато благодаря ей катер с него не видели. Курасава понял, что это русский. Опасаясь, что он может починиться и спастись, он приказал приблизиться и выпустить сигнальную ракету, чтобы обозначить цель для артиллеристов на насыпном форте и батарее на мысе.

Так и сделали, но этим выдали свое место. По катеру сразу открыли огонь, а потом его еще и атаковали сразу две паровые шлюпки, вероятно до этого занимавшиеся установкой пластыря. Они быстро отрезали путь к берегу, так что пришлось уходить в штормовой пролив.

Но катера преследовали практически безоружного японца, с трудом отбивавшегося из единственного пулемета. Когда и он заклинил, решили, что пришел конец. Однако с большим трудом от погони все же удалось оторваться. Отвратительная видимость не позволила загонщикам добить свою жертву.

К этому времени обнаруженный корабль уже находился под обстрелом крепостной артиллерии, так что раненый мичман, быстро слабевший от большой потери крови, с удовлетворением слушал звуки боя, оставшегося за кормой. Но прежде чем потерять сознание, он распорядился не только забрать посыльного с форта, но и вообще обойти все островные укрепления для сбора сведений о противнике и выяснения реальной степени боеспособности их самих.

От прибывшего на этом катере артиллерийского офицера с форта № 1, из-за ранения в голову потерявшего возможность видеть и потому отправленного в госпиталь, стало известно, что мощная защита первого форта вполне успешно защищала людей и пушки, пока их не атаковали сзади. Русский крейсер и миноносцы до сих пор находятся на позиции севернее форта, контролируя все передвижения на нем.

Катер с них не видели только благодаря туману и дождю, да тому обстоятельству, что к гавани, где располагалась пристань, он не пошел, забрав пассажира с прожекторной галереи прямо из-под брустверов с другой стороны, что при такой волне было очень опасно.

Со слов другого раненого, из обслуги батареи на форте № 3, еще далеко недостроенного, их позиция полностью разбита. Ее легкие деревоземляные брустверы, даже усиленные камнем, не выстояли под огнем броненосцев, так же, как и все, что находилось рядом со вторым фортом. Русские уверенно ориентировались, очевидно, располагая хорошими картами глубин. Большая часть их кораблей выскользнула из огневого мешка, пройдя между островами фортов 1 и 2. Этот проход доступен для крупнотоннажных судов только в большую воду и потому минами не перекрывался. А они, судя по всему, об этом знали.

Совместными усилиями островных батарей удалось тяжело повредить два броненосца, один из которых даже на время потерял ход, и несколько прочих более мелких кораблей и транспортов. Особо отмечалось, что у атаковавших много больших океанских пароходов. С фортов хорошо видели, что минимум один затонул, а еще несколько ушли с пожарами, креном или дифферентом. Скорее всего, еще до этого получили сильные повреждения в результате атак или от подрывов на минах при форсировании заграждений. Возможно, именно это и вынудило их прекратить дальнейшее продвижение в глубь залива.

И дальше шло самое неожиданное. Прорвав мощную оборону пролива Урага и хоть и не сумев с ходу прорваться к Йокосуке, русские настолько обнаглели, что решились встать для проведения необходимого ремонта в бухте Кисарадзу, высадив десант. Об этом сообщил прибывший оттуда посыльный, едва успевший проскочить через рыбацкий поселок Китагава. Это селение расположено гораздо ближе к мысу Фуцу, но к тому времени уже было занято противником. В самом порту и его окрестностях тоже свозятся на берег многочисленные штурмовые отряды.

По его словам, в бухте и возле нее замечено не менее пяти броненосцев, а также почти два десятка больших пароходов, забитых войсками. Охраняют их миноносцы и вспомогательные суда. У самой Китагавы тоже стоит большой военный корабль, с которого перевозят шлюпками десантную партию, в том числе и вверх по реке Които.

В штабе военно-морского района, получив эти сведения, не на шутку встревожились. На обычный набег это было совсем не похоже. Слишком большая площадь охвата, что неизбежно вызовет задержки с обратной эвакуацией высаженных войск. Скорее на обустройство тыловой базы.

Отсюда следовал вывод, что противник, вполне возможно, готовится к приему пополнений, после чего намерен продвигаться к Токио вдоль восточного берега залива в обход всех мощных укреплений мыса Каннон и района Йокосуки. А атака на Йокосуку и Иокогаму, если и будет, то, скорее всего, отвлекающей. И большей частью тоже с суши. И именно войска, а не флот, станут основной ударной силой на этот раз. Только этим можно объяснить такое большое число десантных судов и настойчивость, с которой они все еще пытаются высаживаться у Тагоэ. И это, вопреки всему, им удается!

Всю информацию, вместе со своими предварительными выводами, немедленно передали в штаб крепости, а также в Главную квартиру, куда стекались вообще все сведения и где имелось гораздо больше возможностей для общего анализа ситуации. А в Йокосуке занялись проработкой вариантов возможных контрмер с учетом того, что первоочередными целями противника для атаки из залива, кроме самой базы и Иокогамы, теперь может стать еще Чиба или даже бухта Фунабаши. От нее до Императорского дворца менее пятнадцати миль по суше! И никаких укреплений! Зато есть прекрасная железная дорога. Нельзя теперь было исключать и высказанную генералами мысль о возможной высадке десанта прямо в Токийском порту. А оттуда вообще всего полчаса не торопясь пешком! Или на трамваях.

Глава 7

Броненосный крейсер «Адмирал Нахимов» во время прорыва через пролив Урага шел в хвосте правой колонны боевых кораблей, сформированной из броненосцев первого ударно-штурмового отряда и «Донского», шедшего впереди. С него хорошо слышали перестрелки наших легких сил, постоянно вспыхивавшие вокруг, наблюдали всполохи залпов, а порою и осветительных ракет, но противника довольно долго не видели.

Без происшествий миновали несколько линий минных полей, провожая напряженными взглядами уходившие за корму справа буйки. Это была граница прохода, расчищенного тралами и артиллерией головных судов. Где конкретно находятся – имели самое приблизительное представление. Знали только, что так ни разу и не выстрелив, благополучно приближаются к северному устью пролива Урага.

Везло!

Но после того, как державшиеся еще правее три эсминца 2-го минного отряда ввязались в бой с несколькими японскими миноносцами и пропали в дождливой ночи на востоке, везение оборвалось. Крейсер почти сразу оказался внезапно и стремительно атакован с кормовых углов правого борта.

Вынырнувший из дождя всего в полутора кабельтовых японский миноносец, по сообщениям сигнальщиков, был сразу уничтожен выстрелом 203-миллиметрового орудия кормового барбета. Но свое дело он сделать успел. Спустя полминуты в носовой части под правым бортом взметнуло вверх стену воды.

Корабль так сильно встряхнуло, что поначалу внутри даже никто не понял, где пробоина. Всем казалось, что взрыв произошел где-то совсем рядом. Люди, даже из кормовых помещений, в панике выскакивали наверх, задраивая за собой люки в палубах и двери в переборках. Только потом стало ясно, что крейсер получил пробоину в правом борту в носу. Затоплено шкиперское отделение и смежное отделение динамо-машин. Электрическое освещение погасло. Вода быстро распространялась по кораблю, несмотря на закрытые двери переборок. Выяснилось, что резиновые уплотнения совершенно ее не держат. К тому же сами переборки, изрядно проржавевшие за годы службы, прогибались и подозрительно хрустели, сочась по швам.

Вода появилась в цепном ящике, минном и артиллерийском погребе, угольных ямах. Крен на правый борт и дифферент быстро увеличивались. Понимая, что долго на плаву «Нахимов» не продержится, командир капитан первого ранга Родионов приказал ворочать к берегу. Так был шанс спасти корабль от быстрой гибели, приткнув к мели. А когда развиднеется, хотя бы можно будет попытаться поддержать огнем штурмовые отряды в случае боя. Или, по крайней мере, отвлечь на себя часть японских батарей, пока флот будет прорываться мимо них.

Однако совершенно неожиданно просевшим носом почти сразу уткнулись в грунт. Промеры лотом дали глубину всего в девять метров. Оглядевшись с марсов, быстро выяснили, что, скорее всего, оказались на отмели у самой оконечности мыса Фуцу, хотя по прокладкам штурманов должны были быть мили на полторы-две юго-западнее.

На западе, куда ушел флот, уже вовсю гремели залпы, причем и из крупных калибров. Тяжелый гул выстрелов накатывал не только оттуда, куда ушла эскадра, но и со стороны мыса Каннон и насыпного форта. Но глухие подводные взрывы, зачастившие вскоре после подрыва «Нахимова», прекратились.

Косясь на такие тревожные звуки, пытались справиться с повреждением. Электропитание в носу переключили на новое кормовое динамо, качали воду. Воспользовавшись остановкой и тем, что корпус начало разворачивать, закрывая пробоину от волн, спустили баркас с подветренного борта. Заводили пластырь, но пока безуспешно.

Пальба продолжалась чуть менее часа, потом все стихло. Сразу после этого появился катер, отправленный от «Дмитрия Донского» на поиски отставшего ветерана. С него выяснили степень повреждений и сразу ушли назад. Но довольно быстро вернулись уже с усилением, присланным из Кисарадзу, где, как выяснилось, временно обосновался флот. Теперь охрану несли сразу три суденышка, одно из которых немедленно привлекли на помощь в заделке пробоины снаружи.

Небо посветлело, но горизонт по-прежнему закрывал дождь, не позволяя оглядеться кругом. Стоя на мели, пытались при помощи своих и пришлых шлюпок завести пластырь. Однако пробоина оскалилась расщепленными брусьями деревянной обшивки и искореженными листами медной обшивки, так что ничего не получалось. Накренившись на 6° вправо и плотно обосновавшись на грунте носовой частью, крейсер прекратил погружаться, хотя вода все еще прибывала. Пришлось даже погасить котлы в первой кочегарке, так как ее уровень поднялся там почти до топок.

К работам по расчистке места для пластыря скоро привлекли все шлюпки, решив, что остановить воду важнее. В то, что какой-то шальной японец найдет подранка здесь, на мели, не верилось, даже несмотря на то, что над водой в пресыщенном сыростью воздухе далеко разносились удары кувалд и топоров, сдабриваемые крепким словом. Срубали все лишнее и ладили заделку из того, что нашлось.

В этот момент была обнаружена сигнальная ракета, взлетевшая, казалось, прямо из-под борта слева от кормы. Только тогда в разрываемой ветром сырости, лившейся с неба, разглядели небольшую посудину совсем рядом, быстро нырнувшую обратно в дождь.

По тому месту, куда она ушла, сразу открыли огонь трехдюймовки, а катера ринулись в атаку. Возмутителя спокойствия с них видели, о чем и отмигали фонарем. Выяснилось, что к «Нахимову» смогло незаметно подобраться мелкое японское паровое судно, пытавшееся потом скрыться под берегом, но, уклоняясь от погони, в конце концов ушедшее на запад.

На нем самом из оружия, похоже, был только пулемет, но своим фейерверком оно выдало место стоянки. И сейчас неподвижный и полузатопленный крейсер, четко обозначенный японским сигналом и своей стрельбой, угодил под прицельный огонь с насыпного форта с левого борта и с батареи на мысе Фуцу с правого. Учитывая, что стояли без хода, а дальность не превышала 18 кабельтовых, это было очень опасно даже при такой видимости.

Ответная стрельба не могла быть точной из-за неразличимости целей. По сути, видели только отблески выбросов пламени сгоравшего в стволах пороха. Тем не менее энергично отвечали на оба борта, продолжая откачивать воду. От сотрясений корпуса все время вылетали подпоры текущих переборок и подкрепления пластыря. Только начавшая убывать вода снова пошла вверх. Еще не до конца осушенную первую кочегарку начало заливать быстрее, чем прежде.

Судя по тому, что бомбардировка только усиливалась, все наши снаряды явно уходили в молоко. Но заставить молчать японские пушки было необходимо. Причем срочно. Пока на шум не сбежались миноносцы. Оставалось только всемерно ускорить уже запланированную вылазку на чужой берег.

Десантную роту начали собирать еще когда только доползли до мелководья. Сейчас, наспех рассадив только два десятка из набранных 163 человек, на двух шлюпках двинули к мысу. Как будут высаживаться в такую погоду, старались пока не думать. На мелководье волна становилась выше, и прибой у пляжа обещал быть смертельно опасным.

Когда преодолели еще только половину пути до берега, услышали яростную ружейную перестрелку в стороне батареи. А спустя несколько минут увидели ракетный опознавательный сигнал вспомогательного крейсера «Амур». Это вызвало некоторое замешательство. Затем стрельба из винтовок разгорелась с новой силой, а сигнал повторился.

Командовавший десантом мичман Майков, бывший вахтенный офицер с «Осляби» только-только оправившийся от полученного в Цусиме ранения, решил, что на японцев напали с тыла остатки экипажа какого-то другого подорванного в проливе Урага нашего корабля. Ведь взрывов после торпедирования «Нахимова» было еще немало. И теперь они нуждаются в помощи.

Обернувшись к гребцам, налегавшим на весла, он крикнул: «Братцы, поможем нашим!» Матросы, и без того гонявшие весла так, что хруст стоял, еще поддали, и совсем скоро шлюпки вышвырнуло волной на серый песчаный пляж, заваленный выброшенными прибоем, изломанными и сбитыми в плотный вал водорослями, топляком и другими «дарами» моря.

Один из баркасов угодил скулой в торец здоровенной коряги, после чего, хрустнув досками обшивки и брызнув белой щепой, вытряхнул своих пассажиров через борт прямо в этот завал, дышавший в такт волнам. Другой, зацепившись за что-то килем, просто перевернулся, чудом не нахлобучив половину сидевших в нем, вывалив всех прямо на сырой песок.

Прежде чем успели повскакивать на ноги и выпутаться из переплетения палок, морской травы и прочего скользкого хлама, навалилась следующая волна, жадно захапавшая все, что осталось от шлюпок, и поволокшая это прочь от берега, рассыпая по песку желтые палочки патронов, припасы и прочий скарб. Более десятка высадившихся она тоже потащила, но их удержали товарищи, плюнув на пропадающее на глазах казенное имущество. Потом пришла следующая, за ней еще и еще.

Оружие, что смогли удержать в руках, зашвырнули вперед, чтобы не мешалось, и карабкались, помогая друг другу. Постепенно десантникам все же удалось перебраться через бурелом, а за ним прибой был уже не так страшен. Тяжело покалечившихся, к счастью, не было, но и уцелевших, в полном смысле этого слова тоже.

Кряхтя, матерясь, и отряхиваясь, встали на ноги, выковыривая из песка и куч водорослей, разбросанных по пляжу свое оружие, наспех проверяя и чистя его. Но нашли не все. Часть все же море забрало себе. Выбрались повыше, чтоб брызги не долетали, хотя смысла в этом не было, все равно давно промокли насквозь. Огляделись.

Вернуться на крейсер теперь можно было и не мечтать. Оставалось исполнить то, для чего пришли. Впереди, кабельтовых в полутора, над жиденьким кустарником высились черные брустверы японской крепости[9]9
  Береговая батарея на мысе Фуцу является довольно приметным сооружением. Построенная на невысоком плоском песчаном языке мыса, заросшем мелколесьем и кустарником, она возвышается над ним своими мрачными бастионами. Использованный для насыпей грунт имеет вулканическое происхождение и потому почти черный. А примененный в облицовке орудийных двориков андезит также имеет черный цвет. В результате с воды в то время она выглядела угрожающе, доминируя над узкой полосой светло-серого пляжа, сбегавшего к воде из-под тонкой зеленой шапки довольно густой растительности, кое-где разбитой полями.


[Закрыть]. За ними угадывалось шевеление и стучали винтовочные выстрелы, так же, как и в кустах впереди. Должно быть, шел бой.

Прокашлявшись и отплевавшись от воды и прочей дряни, набившейся в рот, коротко буркнув: «За мной!», Майков рванул вперед, на ходу вытаскивая из кобуры свой револьвер и выискивая прогалы меж растительности. Он бежал, не обращая внимания на брызги, летевшие из-под башмаков на когда-то белые брюки и тужурку. За спиной слышал тяжелое сопение и чавканье обуви в лужах.

Совсем скоро стало жарко. Липкая почти черная глина не стряхивалась с сапог, делая их неимоверно тяжелыми. Или это просто от усталости так казалось. Откуда взялся японец, с воплем бросившийся на него, мичман так и не понял. Он даже не успел поднять пистолет, чтобы выстрелить, только случайно отбил плечом штык, летевший в грудь. Впрочем, и рука, направлявшая его, тоже была не тверда. А потом этого тощего нескладного япончика сбил прикладом бежавший следом матрос. Точнее столкнул, поскольку сам запыхался изрядно. Да и слава богу, а то зашиб бы.

Не останавливаясь, оглушенного вражеского солдата сгребли за шкварник и поволокли с собой. Когда, старательно меся грязь, подошли ближе, над укреплением разглядели Андреевский флаг. А с крутого ската им восторженно и приветственно орали свои же. Как выяснилось, когда и сами вошли в крепость и уже сушились и отогревались в одном из казематов, это была морская пехота с «Богатыря» (точнее с «Авроры», прибывшая сюда на «Богатыре»), да десантная рота с «Амура». Их корабли обосновывались сейчас в Кисарадзу вместе с флотом и конвоем.

Такой поворот всего Токийского дела слегка ошарашил Майкова! Насколько ему было известно, никакими планами промежуточной остановки в Кисарадзу не предусматривалось. Хотя… Много ли из замыслов самых главных штабов может знать простой мичман.

К этому времени пушки насыпного форта тоже замолчали. Его серый горб уже можно стало разглядеть на западе, а немного правее и силуэт сторожившего его «Донского». С прекращением его стрельбы и захватом батареи на мысе Фуцу непосредственная угроза для «Нахимова» была ликвидирована. Правда, ненадолго.

Погода продолжала улучшаться, а это значило, что вскоре до него смогут дотянуться пушки с мыса Каннон. Между тем заделать пробоину, несмотря на все усилия, никак не удавалось. Для этого даже спустили водолазов, хотя понимали, какой это риск, в случае возобновления обстрела.

Они работали почти на ощупь, но за два часа установили собранные на палубе деревянные подкрепления под пластырь, после чего тот наконец лег к борту. Работая со шлюпок и из-под воды, наложили поверх него второй, большего размера, из палубного тента, после чего поступление воды заметно снизилось.

Параллельно с борьбой за живучесть велись работы по имитации сильного пожара на корабле. Это могло ухудшить обзорность, а соответственно, и снизить собственную боеспособность, что было чревато, учитывая недавнюю стычку с катером. Мог ведь и кто покрупнее, да поопаснее подобраться. Однако приходилось выбирать между неминуемой скорой и бесполезной гибелью под огнем батарей или возможной, но не гарантированной минной атакой.

По предложению старшего офицера для решения вопроса, воспользовавшись установлением вполне приличной связи с главными силами, запросили помощь из Охори. Оттуда вскоре привели четыре небольшие каботажные шхуны, которые еще там частично загрузили углем, грязной ветошью и шлаком, обильно пролитым маслом. Сейчас ассортимент груза расширяли аналогичными наименованиями, укладывая все это на палубах, предварительно застланных кирпичом, найденным в трюмах. Очень спешили, поскольку горизонт раздвигался все дальше.

Когда на юго-западе проступила темная полоса мыса Каннон, первую шхуну подожгли. Три остальных тогда еще не были готовы. К этому времени правый борт крейсера, развернутого волнами засевшим в грунте носом на северо-восток, прикрывал эту декоративную флотилию от волн, а все еще сильный юго-западный ветер относил дым в сторону захваченной батареи, не мешая наблюдать за проливом. Так что опасения по поводу ухудшения обзорности не оправдались.

В то же время с противоположного берега это выглядело как сильный неконтролируемый пожар на русском корабле, что в сочетании с четко различимым наклоном мачт и дифферентом, создавало впечатление уже уничтоженной цели. Возможно, это и спасло «Нахимова» от немедленного расстрела в первый день боев за Йокосуку. Потом японцам стало уже не до него.

* * *

Вспомогательный крейсер «Амур», еще до начала штурма Кисарадзу, одним из первых встал в бухте этого порта на якорь, начав высаживать шлюпками и катерами имевшуюся на борту пехоту с легким вооружением и свою сводную десантную роту. Согласно приказу, сухопутные должны были окончательно занять селение и продвинуться дальше на запад по берегу, а водоплавающие подняться вверх по реке и перекрыть ее надежным заслоном.

Уже совсем рассвело. От дождя все вокруг размокло, в том числе и прибрежная дорога, уходившая в сторону мыса Фуцу, где располагалась мощная батарея. В таких условиях русло реки оказалось гораздо более удобным маршрутом продвижения в глубь вражеской территории в направлении селения Охори, находившегося чуть выше по течению. Назначенным для его захвата матросам с парохода-крейсера в этом смысле повезло. До места добрались быстро и чистенькими, легко подавив зачатки сопротивления и еще раз обрезав телеграфную линию, бежавшую цепочкой столбов дальше к югу. Попутно набрали новых пленных из телеграфистов и ополченцев, сразу отправленных шлюпками на стоянку главных сил вместе с бумагами, что отобрал приданный переводчик.

Одной из первоочередных целей всех этих экспромт-десантов являлся захват японских береговых укреплений восточного берега пролива Урага. А выделенные для этого солдатики от воздействия качки на переходе и последующих резких маневров, да еще со взрывами и стрельбой, имели мертвенно-бледные лица с неестественным зеленоватым оттенком и едва могли передвигать ноги. В общем, почти полностью потеряли боеспособность. Офицеры держались чуть лучше. Но, несмотря на все их усилия, к возвращению разгрузившихся катеров обе выделенные роты все еще рассаживались по шлюпкам у борта «Амура», оглашая окрестности непотребными звуками, сопровождающими тщетные попытки вывернуть наизнанку многочисленные давно пустые желудки. А время шло! Так что измазаться в грязи все же пришлось морякам.

Хотя ни типа укреплений у мыса, ни их точного расположения никто не знал, дожидаться возвращения отправленных к форту в разведку морпехов не стали. На берег передали ратьером приказ о немедленном выдвижении в направлении Фуцу всех уже имевшихся на берегу сил. Спешили, надеясь разобраться по ходу дела.

Десантную роту из Охори перевели в подчинение лейтенанта Азарьева и тоже бросили на запад. Когда уже выходили из деревни, его отозвали для получения дальнейших инструкций, а остальные моряки и морские пехотинцы двинулись в указанном направлении, пытаясь догнать разведку.

Как назло, дождь только усиливался. Довольно скоро сквозь сырую серую хмарь впереди проступили неестественно правильные очертания холма с плоской вершиной, выделявшегося на фоне низменной равнины, примыкавшей к мысу с востока. Тут подоспел и посыльный от головного дозора с сообщением, что впереди имеется какое-то большое, скорее всего, каменное сооружение. А когда с него сверкнули вспышки выстрелов тяжелых орудий, а чуть погодя докатился и грохот залпа, сомнений в том, что это и есть искомый форт, не осталось.

Примерно версту, оставшуюся до японских позиций, преодолели бегом. Морпехи, увешанные оружием со всех сторон, быстро ушли вперед, мерно дыша и словно плывя над грязью. А вот морячкам такая легкость оказалась недоступна. Но решимости это не убавило. Они продолжали бежать вперед почти молча, лишь порой с тихими матюгами сквозь хрип «выплевываемых» легких вытаскивая сапоги, вязнувшие в особо топких местах даже на дороге.

А контуры чужой крепости проступали все явственней. Сквозь пот, заливавший глаза, уже было видно высокую крутую обваловку тыловой стены с глубоким прогалом в середине. Там, должно быть, ворота. За тыловым валом высился ряд мощных земляных брустверов, смыкавшихся между собой и образовывавших гораздо более высокую фасадную стену. На ее фоне торчали толстые короткие стволы тяжелых гаубиц и четыре силуэта скорострелок за щитами на правом крыле. Все пушки стояли в парных двориках, совершенно открытых сзади.

Едва разглядев это, моряки, с непривычки да в азарте быстро загнавшие себя, охотно подчинились брошенному кем-то от безысходности: «ШАБАШ!» Все резко встали, начав срывать с плеч винтовки, чтобы стрелять прямо отсюда, шагов с семисот. Но оружие показалось неимоверно тяжелым, да и руки после такого бега ходили ходуном. Так что пришлось сначала отдышаться. А тут и давешний посыльный от морпехов снова подскочил, на этот раз с матюгами.

– Куда, сука, винт тянешь! Ты ж сейчас из ворот в поле не попадешь, спугнешь тока или своих же положишь сдуру! Давай вперед, пока оттуда твою рожу красную не разглядели! Сияет, как фонарь перед борделем.

И дали, под «чутким руководством»! Подгонявший моряков кондуктор-морпех с нашивкой «3в» на рукаве, одним красноречием отнюдь не ограничился, доведя «общую установку» до особо «тугих» и другими простыми и понятными способами. Спорить с ним желающих не нашлось. Что значит эта нашивка, уже знали.

Когда еще только начали формировать «Токийский экспедиционный корпус», Рожественский распорядился расширить штат морской пехоты за счет наиболее отличившихся в предыдущих высадках бойцов. Туда брали только после трех боевых высадок на вражеский берег, и таких «новобранцев» награждали при этом соответствующим знаком на рукаве. Вскоре в солдатской среде это «3в» трансформировалось в «ЗВ», что расшифровывалось как «Зиновьевы войска», и распространилось на всю морскую пехоту. С такими предпочитали не связываться.

В результате, спустя в общей сложности примерно четверть часа изнуряющей «легкой атлетики», отставшие моряки тоже с ходу вышли на мост через широкий и глубокий ров, окружавший укрепление. К этому времени форт уже обстреливали откуда-то с моря, но накрытий пока не было.

Тут нашу атаку обнаружили. Точнее, поняли, что с тыла пришли чужаки, а вовсе не подкрепление. Но предпринять что-либо не успели. Передовая волна «Авроровцев» уже подорвала массивные деревянные ворота в глубине узкого прохода в высоком земляном валу, ограниченного тяжелой кладкой из темных, почти черных прямоугольных камней, и освободила единственную дорогу для основных штурмовых сил.