Текст книги "Не в себе (СИ)"

Автор книги: Сергей Панченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– Вон тот, очкарик, за столом. Ему неинтересны мирские утехи, книгу из рук не выпускает. – Прохрипел я.

– Вот такие и опаснее всего. Не знаешь, что от них ждать.

Я установил связь с Калаганоым и мы со Светой ушли вглубь леса. Я встал спиной к дереву и протянул руки назад. Света прихватила их наручниками. Обмотала скотч вокруг головы, чтобы не было шанса открыть рот.

– Нормально – Спросила она.

Я покивал головой.

– Давай!

Я нырнул в тело Калаганова на долю секунды и снова вернулся в свое. Подождал, когда Света вернется в машину.

– Как он там? – Спросил я.

– Похрен. Глаза лупит, мычит. Я со спины стояла, чтобы он меня не видел. Подумала, что общаться с ним надо будет в масках, на всякий случай.

– Домой?

– Домой.

Мы вернулись в город. Я уснул сразу, а Света легла спать, только после того, как сделала из моей старой майки две маски. Встали рано утром, наскоро позавтракав, и сразу отправились проведать нашу жертву.

– А если его волки съели? – Забеспокоилась по дороге Света.

– Значит, наш бомж Данишевский, останется навсегда в теле миллионера Калаганова. То есть, мы дадим человеку еще один шанс.

– Прям, как тебе.

– У меня все наоборот, как раз. Был в теле миллионера, а оказался в престарелом враче-алкоголике.

– Не такой уж ты и старый, как рисуешь. Зрелый интересный мужчина, с большим человеческим достоинством.

Света рассмеялась над своей шуткой.

– Забыла, в бабку подселю. – Напомнил я Свете.

Наш пленник стоял на своем месте, пристегнутым к дереву. Его голова склонилась вперед. Кажется, он умудрился уснуть. По штанинам вниз растеклось большое мокрое пятно. С этим справиться ему не удалось. Меня даже кольнул укор совести, за то, что мы так жестоко обошлись с человеком. Калаганов, ушами бомжа, не слышал, как мы подошли.

– Антон, а он не умер? – Тихо спросила Света.

Бомж зашевелился и поднял голову. Мы натянули на лица маски. Света подошла к Калаганову и разрезала скотч, едва не выколов ему глаза. У пленника забегали глаза.

– Вы кто такие, что вам нужно? – Хрипло спросил он и осекся.

Света вынула из кармана заранее приготовленное зеркало и поднесла его к лицу бомжа.

– Узнаешь? – Света дала ему полюбоваться собой.

– Кто это? Что происходит? Вы кто такие? Я кликну охрану?

– Да кто же послушает бомжа? – Спросил я.

Калаганов повернул голову в мою сторону.

– Я сплю, почему это происходит? – Снова захрипел бомж.

– Это не сон. – Света подергала за бороду и подняла ее конец к глазам Калаганова. – Ты в теле бомжа, и если не сделаешь то, о чем мы тебя попросим, останешься в нем, до конца жизни.

– Я вам не верю! Вы ввели мне психотропные вещества!

– Твое право сомневаться. Но время не на твоей стороне.

– Вы понимаете, с чем вы связались? Вы представляете, какая машина за моими плечами? Вас закатают в асфальт и даже не заметят.

– Только ты этого не узнаешь. Ты или сдохнешь к тому времени от цирроза печени, или будешь делить последний глоток метиловой водки с таким же бомжом, как ты. – Зло ответила Света.

– Отпустите меня, уроды! – Не выдержал Калаганов.

– Мне кажется, напарник, что мы зря развязали ему рот. – Произнесла Света, доставая скотч.

– Или слишком рано приехали. – Подыграл я.

– Стоять! – Бомж попытался уклониться от протянутой к его лицу липкой ленты. – Что вам надо?

– Нам надо немного. – Произнес я. – Всего-то рассказать, кого вы подкупили в городе и какие суммы заплатили, чтобы они закрыли глаза на ваш рейдерский захват строительного бизнеса.

– Ах, вот оно что. Вот откуда ветер дует. Местные Дубровские выискались.

– Слушай, олень, ты еще не понял, что мы с тобой можем сотворить? – Света приняла иронию близко к сердцу. – А хочешь, мы тебя переселим в свинью, ждущую свою очередь на скотобойне. Вот ты будешь визжать!

– У вас тут что, колдовство какое-то, или все-таки психотропные препараты?

– Ни то и ни другое. Просто вы в своей Москве немного отстали от жизни. Скоро мы вас всех в бомжей переселим.

– Ну, Калаганов, будешь говорить, или нам придти попозже? – Света снова протянула скотч.

– Так, хорош! Отстегните меня, мне по большой нужде надо.

Света убрала руки. Я подошел к Калаганову и отстегнул наручники. Бомж потер руки, натертые наручниками и, ни с того, ни с сего, бросился бежать. Он не рассчитал, что тело бомжа не готово к спринтерским забегам, да и ноги должны были затечь от долгого стояния на одном месте. Я догнал его в три шага и сделал подсечку. Бомж растянулся на мягкой листве.

– Ты переоцениваешь себя, человек. – Я помог ему подняться. – Сделай то, о чем мы тебя просим и возвращайся назад, в свое холеное тело.

– Это ведь…, невозможно…, – Калаганов задыхался после пробежки. – Такого быть…, не может…, в принципе.

– Думай, что хочешь, но только ты никуда не денешься из этого тела, пока не расскажешь нам обо всем.

– Ты не прав. – Произнесла Света. – Он может деться от нас, на тот свет.

– Хм, я забыл об этом. Отличный выход из создавшейся ситуации. Ну, ты готов?

Бомж уселся на листву. Рассмотрел свои корявые пальцы, с длинными грязными ногтями, рваную вонючую одежду, ботинки, выброшенные на помойку, до того, как одели на эти ноги.

– Что вам надо знать?

– Имена и суммы взяток должностным лицам нашего города, выданные для покрытия рейдерского захвата строительной фирмы.

– Хорошо, я скажу, но знайте, что в суде уже все готово и вам не хватит времени изменить приговор. К тому же, все заинтересованные лица сразу окажутся под подозрением. В их интересах молчать.

– Это не твоя забота. Ты же видишь, на что мы способны. – Света произнесла фразу грозным голосом.

Бомж согласно махнул головой. Света села напротив него, наставила камеру телефона.

– Бухти, скотина.

– Но меня же…

– Тебя же никто не признает в этом наряде, так, что не волнуйся.

Бомж, а вернее Калаганов, обладал фотографической памятью. Он перечислил всех чиновников, которым перепали взятки, и назвал суммы до рубля.

– Это всё. – В глазах бомжа застыл страх. Видимо, он решил, что теперь может стать бесполезным свидетелем.

– Не ссы, мы своих слов на ветер не бросаем. – Света убрала телефон в карман. – Если вдруг, с какого-то перепуга, ты подумаешь, что все, что с тобой случилось, игра воображения, и ты можешь продолжить рейдерский захват, помни, что второй раз мы тебя из этого тела не выпустим. Усек?

Бомж закивал головой, не в силах выдавить из себя вразумительный звук. Мы со Светой переглянулись. Она моргнула, через прорези маски. Я «нырнул» в тело бомжа, тут же в родное тело Калаганова и снова вернулся в себя. Все герои сценки должны были оказаться при своих телах.

– Я здесь! – Произнес по привычке.

Бомж крутил головой и рассматривал себя.

– Опять напрудил в штаны. Зачем вы меня вернули? Я только начал входить в роль. – В его голосе чувствовалось сожаление.

– Спасибо, что помогли нам. – Поблагодарил я его. – Вот ваши деньги. – Протянул ему две купюры по пять тысяч.

– Спасибо, а у вас более мелкими, нет? У нас непринято возвращать сдачу.

– У меня есть. – Света отсчитала тысячными бумажками.

– Поехали. – Приказал я.

В минуты, когда я оставался один, вместе с чувством сопричастности к чужой беде и желанием помочь, наполняющими меня смыслом, нет-нет, да и пробивалась червоточащая мысль, что я проживаю не свою жизнь. Не знаю, откуда она бралась. То ли дело было в том, что я не до конца принял свою новую сущность. То ли в том, что я занимался не тем, чем стоило. Света наполняла мою тихую обитель шумом и движением. Это было радостно и я не сопротивлялся этому, но все равно, где-то во мне сидело сомнение, не дающее получить от жизни беззаботной радости.

Калаганов, как ни странно, не внял нашим угрозам. Перед самым началом судебного заседания стало известно, что оно будет закрытым. Это преподнесли, как возможность избежать давления на суд. Якобы, сторона подсудимого осуществляет попытки запугивания. Сам Калаганов затаился неизвестно где. В том комплексе его не оказалось, и скорее всего, он исчез из города.

– Не надо было его отпускать до суда. – Сожалела Света.

Наш план рушился на глазах.

– Кто же знал, что он настолько непуганный. Ничего, придумаем что-нибудь.

– Времени почти не осталось.

– Я проникну в суд, в теле судьи, прокурора или еще кого-нибудь. Не знаю, конечно, как я там буду успокаивать всех, кто в меня переселится. Авось, обойдется.

– Спасибо, Антон, но не хотелось бы «на авось» надеяться.

– Я придумаю.

Я был женщиной предпенсионного возраста. Света, не намного младше. Мы были техническим персоналом, работающим в здании суда. Настоящие сознания из этих тел, лежали в наших, под воздействием препаратов, прикованные наручниками в моем автомобиле. На нас не обращали никакого внимания. А мы, под видом влажной уборки, пристраивались к кучкам работников суда, чтобы услышать ценную информацию.

– И не на то пойдешь, ради семьи. – Сокрушалась Света, всякий раз, когда видела свое новое отражение.

Заседание уже шло. В коридор выпроводили свидетелей по делу Светиного отца. Мужчины и женщины, с придуманными историями с волнением ждали, когда их вызовут. Я понимал, что у них могли быть причины, оклеветать невиновного человека. Как и всякий крупный бизнесмен, он отец Светы мог иметь врагов, недоброжелателей и просто людей нечаянно обиженных какими-то своими действиями. Но морально, я не мог принять этого. Света, так вообще, испытывала к ним неприкрытое отвращение.

Она не сдержалась, подошла к ним и начала активно махать шваброй, залепляя мокрой тряпкой по ногам не успевших увернуться.

– Осторожнее, женщина! – Не удержалась свидетельница с шикарной прической.

– Это тебе надо быть осторожнее. Думаете, собрались тут человека оговорить и вам это сойдет с рук. Лжесвидетельство – уголовно наказуемое деяние. Никакие москвичи вам не помогут, когда вас за жопу возьмут, и не ждите благодарности от них. Знаете пословицу – Рим предателям не платит.

Мне пришлось увести Свету от свидетелей, пока она не разошлась сильнее.

– Клав, пошли отсюда, уволят же?

– Сам ты, Клава! – Огрызнулась она в запале.

Она смогла взять себя в руки и уйти. Свидетели, и без того испытывающие муки совести, остались в еще большем смятении чувств.

Заседание плавно подходило к моменту, когда прокурор должен был привести доказательства вины обвиняемого. Мне пришлось заглянуть в зал, чтобы установить связь. Затем, мы со Светой ушли в комнату технического персонала, где мне заклеили рот и привязали швабру к рукам за спиной. Получилось такое пугало огородное.

– Началось! – Произнесла Света.

Мы подождали несколько минут прежде, чем прокурор произнес все формальные вступления. Этот «нырок» я бы не назвал приятным. Мне никогда не хотелось оказаться в зале суда. Ощущения были, как в очереди в кабинет к зубному. Хотелось, чтобы зуб перестал болеть, встать и уйти с чувством облегчения от того, что проблема разрешилась сама собой.

Секундный головокружительный миг и я оказался в зале суда. Мой рот успел по инерции договорить окончание последнего слова. Я сделал вид, что у меня пересохло во рту. Замолчал, налил из графина воды в стакан. Выпил и откашлялся. Наступал мой звездный час – установление настоящего правосудия.

– В ходе сбора доказательств вины обвиняемого, были вскрыты интересные факты, заслуживающие обнародования в зале суда, перед всеми заинтересованными лицами. Не секрет, что одна влиятельная московская фирма, продвигающая свои интересы в нашем городе и заинтересованная в устранении конкуренции, использовала совсем не легальные методы получения нашего рынка. Нами были опрошены в качестве свидетелей некоторые ее работники и вскрылись факты получения взяток городскими чиновниками. Секретарь, запротоколируйте пожалуйста во всех подробностях. – Зал замер в ожидании. – Главный архитектор города Зайцев – пять миллионов рублей. Его помощник Шуть – два миллиона. Начальник криминальной полиции Загорулько – Три миллиона и путевку в Таиланд для всей семьи. Он сейчас как раз там и находится. Мэр города Нефельд Юрий Александрович – пять миллионов и приглашение на экономический форум в Женеву. Что ему там делать? И наконец, я, прокурор Павлов взял денег на сумму два миллиона рублей, о чем сожалею и каюсь. Посему, считаю мероприятие обычным фарсом, на котором хотели обвинить ни в чем не повинного человека, отличного строителя, любящего свой город и его жителей. – Светин отец смотрел на меня, через прутья решетки, во все глаза. Не только он, все смотрели. – Я оставляю за собой право возбудить уголовные дела в отношении названных мною лиц. Если вам показалось, что я недостаточно убедителен, то обещаю вам передать дело в Генеральную прокуратуру. Я осознал, надеюсь и вы придете к этому, что использовать власть в таких омерзительно-продажных целях настоящее скотство, за которое пожизненного срока будет мало. У меня всё. Спасибо за внимание.

Напоследок, я поинтересовался реакцией всех присутствующих. Тишина была гробовая и вдруг среди этой тишины раздались одиночные аплодисменты. Это был мужчина в последнем ряду. Мне пора было возвращаться.

– Я здесь! – Попытался я произнести сквозь скотч.

– Это ты? – Спросила Света.

Я закивал. Она отклеила скотч.

– Как все прошло? – Спросила она.

– Один благодарный зритель был. Твой отец хлопал мне. Вообще-то, очень похоже, что у всех настоящий шок.

– Теперь они должны уйти на совещание, для оглашения приговора, но могут и перенести, в связи с изменившимися обстоятельствами. Тебе надо возвращаться в тело судьи.

– Я понял. Хорошо, с ней я установил связь, пока был в зале. Заклеивай назад.

Я снова увидел зал, но уже другими глазами. Прокурор был красным и тер лицо платком. Он был похож на человека потерявшего рассудок. Глаза его никак не могли остановиться, бегали по сторонам, как будто потеряли связь с мозгом. В его сторону были направлены почти все взгляды в зале, что усугубляло его душевное состояние. Я понимал его, но не сочувствовал.

– Суд удаляется на совещание! – Огласил я и направился к двери.

За мной потянулись остальные судьи, причастные к вынесению приговора. Проходя мимо «клетки» с обвиняемым, я подморгнул ему. Дверь за нами закрылась.

– Охренеть, прокурора прорвало!

Я не знал точную иерархию судей, это был мужчина тридцати лет, который сразу закурил, как только мы вошли в комнату для совещаний.

– Не выдержал. Теперь что, откладывать будем, или как? – Спросила девушка, на вид только закончившая вуз.

– Ничего менять не будем. Время будет играть против нас. Объявим приговор и баста. Кому не нравится, пусть проводят новые расследования, нас это уже не касается. У нас были доказательства, согласно которым мы приняли решение. – Успокоил их я. – Кажется, прокурору подмешали сыворотку правды в еду.

– А это правда, что он говорил? – Спросила девушка.

– Чистая правда. Так все и было.

– Так как же нам выносить приговор, если мы заранее знаем, что виновный не виновен.

– Как говорил товарищ Берия, мы все на свободе только за недостатком улик.

– Заседание продолжается. – Я остался стоять, а все, кто принимали участие в заседании, сели. – Нами были рассмотрены все обстоятельства судебного дела, в том числе и с учетом пламенного разоблачения господином прокурором. – Я махнул головой в сторону заалевшего работника прокуратуры. – Учитывая все материалы дела, сфабрикованные для обвинения нашего земляка, честного человека, чья судьба оказалась в алчных руках столичных варягов, не знающих предела своей жадности, судом было принято решение освободить обвиняемого из-под стражи прямо в зале суда. Все обвинения с него будут сняты. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

В зале начался шум и недовольные возгласы. На меня стали бросать угрожающие взгляды.

– Внимание! –Я поднял руку. – В связи с тем, что для многих присутствующих здесь приговор оказался неожиданным и вам захочется реванша, или даже наказать кого-нибудь, советую придержать свои амбиции. Вы знаете, что некий Калаганов сбежал из города, накануне суда. Его напугали, а он не из тех людей, которых так просто напугать. Справедливость восторжествует, хотите вы того или нет. Заседание окончено, прошу покинуть помещение.

Я дождался, когда охрана откроет клетку с отцом Светы и выпустит его. Он не сводил с меня глаз, пораженный приговором не меньше тех, кто хотел его посадить. Я снова подмигнул ему и вернулся в тело уборщицы.

– Я здесь! – Промычал я.

Света догадалась и отклеила скотч.

– Что там? – Спросила она, сверля меня взглядом.

– Все нормально, я оправдал его.

– Спасибо!

Уборщицы обнялись.

– Пора возвращаться в себя. Мне уже приспичило в туалет, а я не знаю, как это делают тетеньки.

– Пора, соскучилась по себе.

Свету разбудил заранее приготовленным нашатырем и приказал приложить его к моему носу, через минуту. Покинул, наконец, тело уборщицы и оказался в своем привычном теле мужика. Запах нашатыря ударил в нос. Сознание пробиралось к свету через лабиринт ловушек. Каждая пыталась подменить собой реальность, чтобы снова предаться химическому сну. Снова нашатырь раздразнил мои рецепторы.

– Просыпайся уже! – Голос Светы донесся издалека.

Третьего раза мне хватило, чтобы проснуться совсем.

– Все уже разъехались. Одни мы с тобой, как три тополя на Плющихе торчим.

– Выспался на месяц вперед. – Я протер глаза и полез к замку зажигания.

Дорога до дома оказалась тяжелее, чем обычно. Реакции были замедленными и мне стоило огромных усилий, чтобы контролировать ситуацию. У Светы зазвонил телефон.

– Алло! Привет, па! Как все прошло?..., Да ты что? Освободили, прямо из зала суда?..., Вот это да! Хороший судья, наверное? …, Маме звонил?..., А она что? Отлично. Конечно. Теперь всегда вместе. Я? С тем парнем, про которого тебе говорила. Да, он помог мне хорошо…, Нет, нет, не думаю. Целую…, До встречи! – Света отключилась.

– Рад?

– В шоке! Поверить не может, что так произошло. Он думал, сколько ему дадут шесть лет, или десять, а тут освобождение прямо из зала суда.

– Представь теперь, сколько чиновников не будут спать в эту ночь?

– О, да, их несчастные душонки будут трепыхаться от каждого звонка в дверь.

– Куда едем? – Я подумал, может быть Света хочет увидеться с родителями.

– К тебе, разумеется. Надо отметить нашу победу. Отец сегодня улетает в другой город, за матерью. Завтра к вечеру явятся.

– Отлично.

Алкоголь выбил из нас последние остатки смущения. Я позволил себе немного, чтобы между мной и Светой была гармония. Ночь была какой-то особенной. Я чувствовал, как Света делилась со мной благодарностью, умело отдавая ее сексуальным способом. Она делала это умело, и так очевидно, будто была обучена этому искусству. Несомненно, она была из категории стерв, умеющих повелевать мужчинами своей сексуальностью. Мне казалось, что меня она не берет в оборот из-за теплых, почти дружеских отношений между нами, или же из-за страха, что я смогу осуществить свою угрозу переселить ее разум в тело страухи.

Утро было непривычно тихим. Прежде, чем открыть глаза, я втягивал носом воздух в надежде ощутить запах готовящегося завтрака. Напрасно. Не пахло ничем. Я открыл глаза. Время приближалось к десяти, и в доме я был определенно один. Огляделся по комнате и увидел, что Светиной одежды нет. Моя майка, в которой она спала, лежала на стуле. Я встал и прошел на кухню, в надежде увидеть оставленный для меня завтрак. Его тоже не оказалось.

Я не помнил, чтобы Света говорила о том, что ей с утра надо в универ. Может быть, ей позвонили и пришлось срочно уехать. Она обязательно должна была оставить мне сообщение. Я схватил свой телефон. Точно, от нее было сообщение: «Привет! Я уехала к родителям, чтобы успеть приготовить праздничный ужин к их приезду. Теперь буду жить у них. Поняла, как мне их не хватает. Если тебе будет скучно, заезжай. P.S. Еще раз, огромное спасибо, за то, что помог».

Наверное, я еще верю в сказки. Вряд ли хоть одна молодая девушка захочет идти со мной до гробовой доски, хотя бы по той причине, что я дойду до нее гораздо раньше. Что делать? Наверное, я избранный, а удел избранных – жить в одиночестве. На суде я понял, как прекрасно вершить правосудие, это было по-настоящему полезное дело. Бог или случай выбрали меня, и я понесу этот крест до тех пор, до каких смогу.

На дворе лил дождь. Я вышел без зонта и понял, что промокну, не успев дойти до магазина. Мимо меня прошел мужчина с овчаркой. Какого черта им захотелось идти гулять в такую погоду? Вернулся за зонтом. Когда выходил из лифта, в подъездное окно сверкнула молния, и тут же ударил сильный гром. Разряд случился совсем рядом. Вышел из подъезда и расправил зонт. Из-за угла дома выбежала та самая овчарка и подбежала ко мне. Кончик поводка, за который ее водили, был оборван, и как мне показалось, был обгоревшим.

Собаке что-то нужно было от меня. Меня осенило, что молния и обгоревший поводок, связаны между собой. Мы обежали вокруг дома и наткнулись на мужчину. Он лежал без сознания и на нем имелись следы поражения молнией. Ладони были пунцовыми и вспухли волдырями. От ботинок шел пар. Пес засуетился вокруг человека, заскулил и лизнул в лицо. Мужчина дернулся, открыл глаза и захрипел. Я ощутил, что нахожусь в этом моменте не просто так. Человек умирал на глазах, а я мог спасти его. Не тело, но разум.

– Извини пес. – Произнес я и «нырнул!» в собаку.

Я рисковал, так как не представлял себе, как думают собаки. Оказалось, что вполне адекватно, чтобы выполнить заранее задуманный алгоритм. Из собаки «нырнул» в тело умирающего мужчины и из него сразу в себя. Мужчина гавкнул на прощанье и отдал богу душу. Пес забегал, засуетился, пытался заговорить, но издавал вместо этого гортанные звуки.

Так у меня появился товарищ, инженер Валентин, выглядевший, как породистая овчарка.