Текст книги "На прорыв времени! Дилогия (СИ) "
Автор книги: Сергей Артюхин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
10 марта 1942 года. Москва, Кремль.
Сталин расхаживал по кабинету, поглядывая время от времени на Шапошникова, делающего доклад о планируемом ударе по Румынии.
– Таким образом, мы лишим нацистов нефти. Что серьезно скажется на их боеспособности. Отведенных на эту операцию сил однозначно должно хватить.
– А как у нас дэла с новым вооружением? – Сталин приостановился и посмотрел на Берию.
– Модернизации подвергли довольно много Т‑34. Кроме того, в большом количестве в войска поступают самоходки СУ‑76. Также для данной операции выделили дополнительно из резерва Ставки два специальных артполка, в составе двадцати пяти артиллерийских самоходных установок СУ‑152 каждый. В войска в необходимых количествах поступают рации. Конечно, всю нехватку мы пока еще не перекрыли, но то, что у нас есть, уже совсем неплохо. Ну и так далее, товарищ Сталин, подробно ситуация расписана в отчете. – Берия показал на толстую папку, лежащую перед ним.
– То есть в целом ситуация хорошая? Войска смогут выполнить свои задачи?
– Должны, товарищ Сталин. – Шапошников выглядел уверенно.
– Обязаны, Борис Михайлович. Обязаны. Давайте все же поподробней…
11 марта 1942 года. Румыния.
– А за той стеной стоит апрель. А он придет и принесет за собой весну и рассеет серых туч войска. – Голос поющего солдата был слышен довольно далеко. Капитан Васильев невольно заслушался – пел парнишка очень даже неплохо. Почти как оригинал, Владимир Антонов. Солдаты, да и офицеры, его песни любили. По ним сразу было видно, что свою Звезду Антонов получил не в тылу. И хотя к «Апрелю», который пел сейчас солдат, Васильев относился неплохо, особенно зимой, но «Давай за» нравилась ему гораздо больше.
Солдатик, словно услышав мысли капитана, затянул именно ее. Улыбнувшись, Леонид направился к штабу. Проходя мимо группы с поющим солдатом, он показал тому большой палец.
– Гляди, Прохор, вон даже капитану понравилось, как ты поешь. А ты ломался.
– Да это не я пою хорошо, это песня хорошая.
– Не‑не‑не, Прохор. Не отговаривайся. Будешь от нашей роты с Сидорчуком соревноваться. Правильно я говорю, пацаны? – Говоривший любитель музыки, худой высокий парень, оглянулся, выискивая поддержку.
– Да!
– Вот‑вот.
– Конечно!
– Да ладно тебе, Прохор. Че ты, как я не знаю?
Раздающиеся со всех сторон поддерживающие возгласы сломали плотину неуверенности солдата. Покраснев, тот согласился:
– Ну, хорошо‑хорошо, ребята. Только я не гарантирую, что мы победим.
– Куда ты денешься! – Любитель музыки радостно махнул рукой. – Давай лучше «Солдата» сыграй.
Вновь зазвучавшую музыку солдаты встретили радостными возгласами.
Тем временем на проходившем в штабе совещании решалась судьба множества солдат и офицеров.
– Значит, так, товарищи командиры. Нам предстоит двигаться во втором эшелоне атаки, вместе с самоходками. Действуем аккуратно, на рожон не лезем. Если наметилось сильное сопротивление – вызываем авиаторов. Наша задача – сковать здесь фрицев, чтобы они не могли даже подумать об отводе отсюда частей. – Полковник говорил уверенно, показывая на карте задачи рот и батальонов.
– Тебе, Васильев, самая радость, как всегда. Когда проломим фронт, ты возьмешь своих орлов и закрепишься вот здесь. – Полковник Гнатюк внимательно посмотрел на капитана. – Здесь самое опасное место будет. Наверняка попробуют контрудар нанести. Справишься?
– Сделаю все, что смогу, товарищ полковник. – Васильев выглядел спокойно и уверенно, но под этой маской бушевал ураган.
«Опять моих парней ставят на самые опасные участки! Сколько уже можно!» Видимо, что‑то все же отразилось на лице капитана, потому что Гнатюк поспешно добавил:
– Мы тебе батарею противотанкистов выделим и еще пару пулеметных расчетов.
– Спасибо, товарищ полковник. Тогда уж наверняка справимся.
– Вот‑вот. Давайте дальше. Ляпичкин, ты будешь вот здесь…
12 марта 1942 года.
Шум винтов самолета навевал на Антонова дрему. Засыпающий офицер улыбался. Вчера он договорился с Настей, что будет ей писать. И что будет писать она. Он вдруг вспомнил, как почувствовал шевеление той самой струнки в душе, что однажды уже двигалась у него. Той самой струнки, что зашевелилась, когда он общался с Галей. Хотя черт его знает, может, это он все себе придумывает. В любом случае это будет первое письмо в его жизни, написанное от руки. В век мобильных телефонов и Интернета нужды писать письма не было.
Владимир начал размышлять о предстоящей операции. Судя по всему, наступление будет против Румынии. Отвлекающий удар на северо‑западе королевства, который должен был начаться несколько часов назад, и настоящий здесь, из Бессарабии. Иначе зачем здесь такая концентрация диверсантов? Вон даже Лисов со своими маньяками поучаствует.
Владимир улыбнулся, вспомнив, что именно этот весельчак позвал его на то памятное совещание.
– Эй, Антонов. Чего делаешь?
– Привет, Ильич. Да вот, кофе молю.
– Молишь? О чем? – Лисов был одним из немногих любителей настоящего кофе в бригаде Веткача. Но не подколоть он не мог.
– О победе, Владимир Ильич. Чего надо? – Владимир и вправду молил о победе, но несколько другого характера. Он собирался угостить этим самым кофе старшего военфельдшера Лазину.
– Ну вот, Героя получил, в звании сравнялся, и теперь ну никакого уважения! – Лисов всплеснул руками. – Куда катится мир! Как страшно жить!
– Ой, да ладно тебе! Хорош. Правда, Ильич, чего хотел? Только кофе не проси, у самого чуток осталось – и это стратегические запасы.
– У‑у, жмот. Ладно, сегодня днем, в три, совещание. Будет Ледников и какой‑то хмырь из Ставки. Так что смотри, не опаздывай. А то загремишь еще во враги народа. – Лисов весело хохотнул и исчез за дверью, спасаясь от брошенной умелой рукой металлической кружки.
«Хмырем из Ставки» оказался, кстати говоря, Жуков.
И вот, менее суток спустя, Антонов летит на фронт. Устраивать румынам веселую жизнь.
А еще два дня спустя майор Антонов яростно отстреливался от немецких егерей. Что они делают на этом участке фронта, было совершенно непонятно. По плану Антонов со товарищи должен был атаковать один из штабов румынской армии, одновременно с атакой других штабов другими группами. Это серьезно бы затруднило румынам управление войсками, в тот самый момент, когда это самое управление им было бы жизненно необходимо.
И если первые мгновения атаки все шло просто отлично – Воронин всадил в одно из окон штабного здания выстрел из «Шмеля», а Береза аккуратно подстрелил неосторожно вышедшего на крыльцо полковника, – то потом все сразу стало гораздо хуже. Невесть какими судьбами оказавшийся именно здесь взвод немецких егерей среагировал практически мгновенно, начав вести прицельный огонь уже через несколько секунд. Затем к ним присоединились и солдаты румынской армии. Все это явно отдавало чем‑то вроде засады. Это подозрение Антонова подтвердил тот факт, что при отходе группу начали довольно четко отжимать от нужных им маршрутов.
– Добрый, справа! – Владимир мгновенно развернулся и выстрелил. Попал. Все‑таки ABC – сильная штука. Только надо уметь ее правильно использовать. Молотя короткими очередями в сторону немцев, майор давал группе время отойти. Откуда‑то сзади загрохотал пулемет, давая возможность отойти уже майору. Быстро соорудив растяжку, Антонов перебежками отступил на следующую позицию. Немцы не торопились приближаться. Потеряв несколько десятков человек, они, очевидно, опасались противника.
Дав в их сторону еще несколько очередей, чтобы им было на повод для раздумий больше, майор рванул за отходящей группой. Чуть меньше чем через минуту сзади раздался взрыв, и почти сразу – еще один. Подарки, судя по доносившимся крикам, немцам не понравились.
Следующие несколько часов гонки Антонову запомнились плохо. Куда‑то бежали, в кого‑то стреляли, кто‑то стрелял в них. Угнали немецкий БТР и бросили его уже через десяток километров, предварительно заминировав. Через полчаса после этого угнали грузовик, уменьшив румынскую армию на отделение. Солдат в грузовике перестреляли так быстро, что те даже не успели ничего понять. Как водится, заминировали трупы, использовав часть их же гранат.
«Минировать все, минировать везде, минировать всегда!» – одно из правил первого начальника Антонова, прошедшего еще Афганистан. И Владимир старался этому правилу следовать.
Уже глубокой ночью группа Антонова наконец остановилась. До главной точки эвакуации оставалось километров семьдесят. Приказав Лебедю выйти на связь с базой, Антонов опустился на землю.
– Товарищ майор! – Сержант показал, что связь есть.
– База, это Добрый. Задание выполнено. Однако есть проблемы. За нами ведется преследование. Пока вроде оторвались, но вряд ли это надолго. Просьба об эвакуации, вариант «Б‑красный».
– Вас понял, Добрый. Ждите ответа.
Через пару минут рация ожила:
– Добрый, это База. Здесь еще?
– Здесь, где мне еще быть, едрить тебя через колено. – Последнюю часть фразы Антонов проговорил про себя.
– Ваше предложение принято. Двигайтесь к четвертой точке эвакуации, как поняли?
– Понял вас, четвертая точка. Конец связи.
– Так, парни, нам до четвертой точки отсюда сколько?
– Двенадцать километров, товарищ майор. – Береза ответил достаточно быстро.
– Значит, так, десять минут отдыхаем, а потом ноги в руки – и вперед. – Антонов оглядел свою команду. Уставшие лица, но на них нет ни страха, ни отчаяния. Учитывая, что пережил каждый из группы, это было не так уж и удивительно.
Десять минут спустя группа побежала в сторону точки эвакуации. Короткий марш‑бросок прошел без происшествий, и Антонов начал было уже думать, что все позади, как едва не налетел на затаившегося в кустах немца. Срезав его ножом, Антонов сразу же отдал приказ остановиться. Через некоторое время, после осторожного осмотра, стало ясно, что вокруг места эвакуации затаилась целая толпа немцев – не меньше роты. Даже миномет был и несколько зениток. И, судя по всему, они дожидались именно группу Антонова.
Мягко говоря, неприятное открытие. Значит, что, скорее всего, их кто‑то в штабе сдал. И не только их, но и вертолетчиков. Похоже, что план был такой: немчура дожидается появления группы, вяжет всех, после чего переодевается в их форму. И когда вертолет приземляется, то они его захватывают.
Неплохо задумано. Если бы Владимир не заметил того немца, то сейчас их бы всех уже повязали.
«Черт, что делать‑то? До прибытия вертолета менее получаса. Ввязываться в бой против целой роты? Не слишком хорошая идея». – Мысли разбегались в голове, словно тараканы.
– Добрый, может, отойдем? – возникший рядом с Антоновым Береза предложил имеющую смысл идею.
– Не пойдет. У нас на хвосте целая армия. Добраться до ближайшей точки эвакуации не выйдет. Да и где гарантия, что и там нас не будут ждать?
– Тоже мысль, командир. Так какие идеи?
– Попробуем связаться с вертолетом в последний момент. Изменим место посадки на километр севернее.
Вдруг в голову майору пришла чертовски неприятная мысль.
– Черт! – Восклицание вырвалось само собой.
– Добрый? – Береза вопросительно посмотрел на командира.
– Если крыса сдала нас, то она же могла сдать и другие группы. Сколько их недалеко от нашей зоны ответственности?
– Четыре, командир. Одна из них – группа майора Лисова.
– Вот же ж мать их за ногу. Сержант, связь с базой, живо!
Несколько минут спустя Антонов уже шипел в рацию:
– База, это Добрый. Алый вариант, повторяю – алый вариант!
– В чем дело, Добрый?
– Мать вашу, алый вариант, говорю вам!
– Вас поняли, Добрый, алый вариант, принято.
Закончив разговор, Владимир приказал отойти от точки эвакуации на пару километров. Несколько минут спустя на какой‑то поляне собрал команду вокруг себя.
– Значит, так, орлы. У нас проблема. Судя по всему, в штабе – крыса. Значит, уходить обычным путем – не вариант. Сейчас эвакуироваться «вертушкой» – тоже не то, вполне возможно, что другие группы попали в аналогичные засады. Их могли и повязать. Поэтому «вертушку» я отменил. И поэтому сейчас нам нужно достать фрицевского офицера из этой банды. – Антонов махнул рукой в сторону точки эвакуации. – Сами понимаете, нам нужно узнать, куда нас должны были отправить. Скорее всего, это было бы то же самое место, что и для остальных. Узнаем, куда отправили бы нас, – автоматом узнаем, куда отправят остальные группы. Вопросы?
– Сколько у нас времени, командир? – Воронин был как всегда спокоен.
– Не знаю. Но вряд ли много. Крыса наверняка сливает сейчас уже информацию, что мы где‑то здесь. Так что скоро здесь все будет кишеть немчурой. Ладно, парни, за работу.
Неожиданно разговор прервал тихий звук крадущегося над рощей вертолета.
– Б…!!! Что за х..!!! Пи…ы!!! Мудозвонье!!! Е…ть их во все щели! – сказал майор и грязно выругался.
– Командир, ты же отменил «вертушку»? – Береза был удивлен.
Неожиданная догадка молнией сверкнула в голове Антонова.
– Радист! Радист, сука! Это он! Ублюдок! Береза, сигналки!
– Но нас же попалят фрицы?
– Наплевать. Если мы не предупредим летунов – им амбец. Живо!
– Готово, командир. – Береза успел в последний момент.
Две сигнальные ракеты красного цвета едва не попали в вертолет. Пилот удивленно посмотрел вниз. Все правильно поняв по выразительным подпрыгиваниям и размахиванию руками, пилот отвернул.
– Слава яйцам. Теперь займемся эсэсовцем.
Пару часов спустя кинувшиеся в погоню за советскими диверсантами немцы вдруг обнаружили, что никто не знает, где именно находится штурмбаннфюрер Вильгельм Гилле. Активные поиски уже своего командира ни к чему не привели. Тот словно испарился.
В это время группа Антонова была уже в двадцати пяти километрах южнее, еще сильнее углубившись в немецкие (или, правильнее сказать, румынские) тылы. И как раз к моменту активизации немцами поисков своего начальства майор начал допрос объекта усилий эсэсовцев.
Тот сначала строил из себя эдакого арийского героя, но всего несколько минут спустя уже пел как соловей.
Ситуация становилась хреновей с каждой секундой. Две группы было уже захвачено, одна уничтожена. Насчет судьбы еще одной – и, судя по всему, именно группы Лисова – эсэсовец не знал.
В общем, ничего радостного. Единственным плюсом было то, что вертолет должен был прилететь только лишь за группой Антонова. И он фашистам не достался.
Что же касается пленных, то их должны были доставить аж в Бухарест. Единственный шанс на перехват – это первичный пункт остановки, городок Бакау, откуда они будут отправлены самолетом.
А до этого самого Бакау было больше пятидесяти километров. И времени – в обрез. Воткнув нож в сердце того, что осталось от эсэсовца, Антонов дал команду на выдвижение.
– Так, парни. Нам нужен грузовик. Этот уже засвечен по самое не могу. Давайте в темпе.
Им повезло. Менее чем через двадцать минут они захватили целый бронетранспортер.
И снова безумная гонка. Единственное, что им помогло в ней не проиграть, – это форма эсэсовца. Вид переодевшегося в нее Лебедя, выбранного как наиболее подходившего по комплекции, позволил им несколько раз проскочить патрули даже без проверок.
Понимая, что долго им везти не может, Антонов приказал остановиться. Спрятав БТР в придорожных кустах, группа двинулась дальше.
Вид, открывшийся на городок, особенно не впечатлял. Хотя что можно было рассмотреть в предрассветной тьме?
Проникая в город, группа Антонова сильно рисковала. Очень сильно. Немцы наверняка уже знают о пропаже штурмбаннфюрера. И наверняка догадываются, что маршрут доставки пленных уже не является секретом для русских диверсантов.
А значит, фрицы будут их ждать.
Но, несмотря на все это, Антонову было не страшно. По сравнению с Крымом в семнадцатом все было не так уж и плохо. Неприятно, но не особенно смертельно. Главное – действовать быстро. Быстрее, чем они успеют понять, что происходит.
Взяв в ножи один из патрулей и быстренько допросив оставленного в живых немца, группа узнала, в каком именно здании находится немецкая тюрьма.
Аккуратно передвигаясь и избегая необычно многочисленных патрулей, группа Антонова достигла нужной точки. При первом же взгляде на тюрьму сразу стало ясно, что одной группой здесь не обойтись.
Быстро приняв решение, майор приказал отходить.
Полчаса спустя, на очередном совещании, Антонов выдвинул единственно возможный план:
– Тюрьму брать нереально. В принципе. Даже если ее возьмем, отхода не получится. Остается один путь – самолет. Я полагаю, что немцы это тоже понимают и наверняка усилят охрану до максимума. Но другого шанса у нас не будет. В Бухаресте нам ребят уже не достать. – Антонов обвел взглядом верную команду. – Это будет трудно, парни, очень трудно. Но мы справимся. Однако времени у нас почти не осталось, а до аэродрома – несколько километров. В общем, нас ждет еще один марш‑бросок. Дома отлежимся. Вперед!
Майор Лисов еще перед заданием чувствовал, что что‑то не так. И оказался прав. В засаду его группа не попала по случайному стечению обстоятельств когда они приближались к точке эвакуации, у сержанта Голодько развязался шнурок. И пока команда терпеливо его дожидалась, в полусотне метров от них парочка немцев решила сменить позицию. И была замечена. Лисов довольно быстро пришел к тем же выводам, что и Антонов. И принял похожие решения. В общем, еще у одного эсэсовца день выдался исключительно неудачным.
К Бакау группа Лисова подошла на полтора часа раньше антоновской. Но, в отличие от Владимира, Ильич даже не подумал об атаке тюрьмы, заранее предвидя невозможность отхода. А вот вариант с захватом самолета показался ему весьма перспективным.
Немцы со всем их «орднунгом» такой наглости наверняка не ожидали.
«Вот от этого и будем плясать». – Мысль командира была сразу же доведена до остальной части команды.
Некоторое время спустя группа уже занимала позиции неподалеку от аэродрома, готовясь к томительному ожиданию боя.
Неожиданно, когда до рассвета оставалось уже совсем чуть‑чуть, майор услышал рядом в кустах звук, тихий настолько, что его можно было бы принять за шевеление ветки от ветра. Лисов среагировал моментально, прицелившись в ту сторону. К его удивлению, из кустов выглянул Антонов.
– Не ожидал меня здесь увидеть, а, Ильич? – Тихий шепот Владимира заставил Лисова поверить, что это не глюк.
– А я думал, тебя повязали.
– Ага, счас. А вот группы Хотиненко и Никтоева – да. А группу Торенаева – кончили.
– Суки, – констатировал Лисов абсолютно спокойным тоном. – Ладно, какой план?
– Это, Вова, ты мне скажи. Я предлагаю атаковать самолет, когда пленных будут уже вести по полю.
– Согласен. Только добавим следующее…
Гауптшарфюрер Рихард фон Кляйн был напряжен. Всю ночь он не спал, каждую секунду ожидая нападения этих сумасшедших русских. Но теперь, когда этого так и не произошло, он слегка расслабился. Осталось лишь довести пленных до аэродрома, и все.
Колонна выдвинулась на рассвете. Вскоре она достигла взлетного поля. Рихард облегченно вздохнул. Теперь уже все. Спустившись из «бэтээра» на землю, он с улыбкой наблюдал, как связанных русских пинками гнали к самолетам. Эта улыбка так и осталась на его лице. Взрыв, раздавшийся неподалеку, оторвал его голову и зашвырнул в кусты. Румынский рядовой, нашедший ее через несколько часов, едва не упал в обморок.
Но в данный момент на взлетном поле творился ад. Немецкие солдаты даже не понимали, что происходит. Десяток взрывов, автоматные и пулеметные очереди, дымовые шашки – все это создавало абсолютный хаос. Эсэсовцы, конечно, стали отвечать, но куда? Казалось, что стреляют отовсюду. В этой неразберихе и дыму они даже не сразу заметили несколько фигур, возникших рядом с пленными и их конвоем. Выполняя приказ, они делали все от них зависящее, чтобы самолет взлетел вместе с пленными, понятия не имея, что самолет уже захвачен и, взлетев, отправится совсем не в Бухарест.
Бойцы СС так этого и не поняли, даже не обратив внимания на прекратившийся огонь. Бросившись за диверсантами, они так никого и не обнаружили, наткнувшись лишь на парочку пулеметов, со странной веревочной конструкцией в придачу. Попытка рассмотреть одну из этих конструкций поближе закончилась взрывом. Другие рванули сами по себе, даже никого не убив.
Провал всей операции обнаружился лишь через несколько часов, когда самолет не прибыл в Бухарест. Для некоторых эсэсовцев это была катастрофа.
16 марта 1942 года. Расположение советских войск в Галати, Румыния.
– Спасибо, ефрейтор, – Антонов поблагодарил подбросившего его с группой до штаба паренька.
– Да что вы, товарищ майор. Мне несложно. – Веснушчатый парень улыбнулся.
– Давай уже двигай, скромняга. – Владимир, улыбнувшись, махнул рукой, показывая, чтобы тот проезжал.
Но едва грузовик отъехал, как на лице офицера мгновенно исчезла улыбка, оставив вместо себя гримасу ненависти.
– Так, парни, действуем аккуратно. Ильич, как договаривались.
Дежурящий в этот день в штабе старший сержант Вонтешвили удивился, увидев входящих в штаб людей в грязном камуфляже. И лишь признав в возглавлявшем эту группу человеке майора Антонова, успокоился. Снова напрягшись, заметил, что тот решительным шагом направляется к нему.
– Скажи‑ка мне, сержант, а не видел ли ты радиста Данилина?
– Как же, товарищ майор, видел. Он на втором этаже сейчас, ему после совещания должны инструкции выдавать или что‑то вроде этого.
– Спасибо, сержант.
Антонов дал знак своим людям и двинулся к лестнице.
Несколько минут спустя он вернулся, весело насвистывая какую‑то песенку, в то время как его люди волочили бесчувственного Данилина.
– Товарищ майор, что… – Вопрос застыл на языке Вонтешвили, когда он увидел глаза Антонова. Они явно не обещали ничего хорошего любому, кто попытается его остановить.
Сознание медленно возвращалось к Владимиру Данилину. Последнее, что он помнил, это звук открывающейся двери в комнате, в которой он ожидал конца совещания.
Открыв глаза, он вдруг обнаружил себя привязанным к стулу в каком‑то темном подвале, освещенном лишь тусклой лампочкой.
«Что за…» – мысль даже не успела сформироваться, когда он почувствовал сжавшую горло руку и увидел сидящего перед ним Антонова. И сразу все понял.
– Знаешь, урод, я в детстве очень любил разные истории. – Заметив приход в сознание Данилина, Антонов начал говорить: – В том числе истории об агенте Джеке Бауэре. Можно сказать, был его настоящим фанатом. Мечтал стать таким, как он. Эдакий герой, способный на что угодно для спасения своей страны.
– Товарищ майор, я не понимаю… – задыхаясь, с трудом выговорил Владимир. – Что вы делаете, мне нечем дышать!
– Не боись, скоро сдохнешь, и это не будет тебя волновать… – неприятно улыбнулся майор и, отпустив горло, с силой ударил его в живот, после чего как ни в чем не бывало продолжил: – И знаешь, что мне в нем больше всего нравилось? То, что, когда он знал, кого надо допросить, он его допрашивал. Несмотря ни на что. В одной из историй он даже президента США допросил, представляешь? Приставил пистолет к его башке. Только подумай, а? – Антонов зло хохотнул. – Так вот, мой тебе совет. Рассказывай про то, когда тебя завербовали, с кем здесь работал – в общем, про все. И тогда у тебя есть малюсенький шанс остаться в живых. На случай, если ты собираешься поупрямиться, я тебе кое‑что скажу. От того, что я могу с тобой сделать и сделаю, если ты будешь изображать хрен знает что, покроется холодным потом любой товарищ на Лубянке.
Очередной удар под дых на мгновение выбил из Данилина сознание.
– Товарищ майор, вы меня с кем‑то спутали, я не в чем не виноват! – Голос Данилина предательски дрогнул.
– Ну, ты сам выбрал. – И майор сломал предателю палец. Тот заорал.
– Последний шанс, гнида? – Не дождавшись вразумительного ответа, Антонов кивнул подручным: – Абдулов, снимай с него штаны. Береза, тащи паяльник, а ты, Леня, давай сюда спички.
– Что вы собираетесь делать?! – От чувства нереальности происходящего Данилин сорвался на визг.
– Тварь, из‑за тебя погибли отличные пацаны. И за это, мразь, я тебя буду медленно убивать. Для начала немножко поработаем с твоей системой воспроизводства. Видишь эту замечательную спичечку? Знаешь, куда я тебе ее засуну? Если ты после паяльника не заговоришь, урод. Что лично мне представляется сомнительным. Знаешь, почему? Потому что паяльник я тоже буду засовывать. В одно отверстие. Можешь угадать, какое. Хочешь подсказку, сука? Это не рот.
Наверное, именно то, с каким спокойствием Антонов рассказывал про методы, которые собирается применить, сломало Данилина. Хотя, может быть, сыграл свою роль вид паяльника, вносимого лейтенантом Березой в комнату, или сквозняк, обдувавший не раз означенную в рассказе Антонова «систему воспроизводства». В общем, радист стал, захлебываясь, рассказывать обо всей глубине своего падения.
Некоторое время спустя уже переодевшийся Владимир в сопровождении Лисова двигался к штабу. Зайдя внутрь и кивнув вскочившему сержанту, до сих пор не знающему, что ему делать – так и дежурить или бежать к местному особисту, – майор спокойно прошествовал к лестнице.
Совещание было в самом разгаре, поэтому офицеры, никуда не торопясь, отправились к местной контрразведке. В первый момент после получения информации от Данилина Антонов хотел уже мчаться в штаб и на месте пристрелить «большого» предателя. Но вовремя сдержался, объяснив самому себе, что от этого будет больше вреда, чем пользы. Поэтому, оставив ребят охранять радиста, он отправился к местному смершевцу – полковнику Коломийцеву.
Тот, как ни странно, в рассказ радиста поверил сразу же, в отличие от Антонова, сломавшего еще пару пальцев предателю для, так сказать, уверенности. Ну не может быть полковник Тережко шпионом! Как оказалось, может. Украинский национализм – штука нехорошая, а если к ней добавится кучка компромата немцев, то смесь получается очень действенная.
Что послужило причиной уверенности особиста – местная паранойя, глаза Данилина или он просто не любил Тережко, но этот мрачный мужик татарского, несмотря на русскую фамилию, вида не сомневался ни секунды.
В итоге получасового совещания и пары звонков куда‑то наверх полковник и два майора пришли к соглашению. Немецкого шпиона будут «играть».
Тарас Тережко вышел с закончившегося несколько раньше совещания со смешанными чувствами. С одной стороны, он получил доступ к более чем ценной информации, которая может оказаться критичной для срыва планов РККА. С другой стороны, он уже не был так уверен, что немцы справятся. Скорее даже наоборот. Но работа на абвер в любом случае велась уже скорее из чувства страха за свою шкуру. СМЕРШ ведь не посмотрит, что он раскаялся или еще чего‑нибудь в этом роде, нет. Расстреляют у ближайшей стенки за шпионаж и все. И черт его тогда, в тридцать восьмом, дернул попасться.
Идущий по светлому коридору полковник покачал головой и грустно вздохнул. Похоже, что надо валить. Был бы он один здесь – еще ладно. Но радист, тварь, его в любой момент сдать может. Вон в последний раз чуть ли не пистолет пришлось доставать, чтобы диверсантов немцам сдать.
Спустившись по лестнице и выйдя из штаба, Тережко отправился к машине.
– Эй, Тарас, подожди! – Полковник вздрогнул и медленно обернулся, почувствовав неладное.
– Тут такое дело… – Коломийцев не успел договорить. Поворачивающийся полковник краем глаза зацепил лейтенанта Березу, сидящего на грязной скамейке и пытающегося делать вид, что ему ни до чего нет дела. И, едва увидев осназовца, а также заприметив парочку солдат из подопечных особиста, мгновенно понял, что произошло. В голове словно щелкнул выключатель, и нервозность сразу прошла.
Одним движением выхватив пистолет, он выстрелил в Коломийцева и бросился к машине. Куривший рядом с ней водитель, полноватый парень с едва пробившимися усами, даже не понял, что произошло. Тережко, выстрелив и в него тоже, уже садился за руль, когда ему в колено прилетела пуля из ТТ одного из смершевцев. Дикая боль затмила собою все, не позволив завести машину.
Еще несколько секунд спустя полковника вытаскивали из машины несколько дюжих ребят. Подошедший Коломийцев, с гримасой боли держащийся за раненое плечо, бросил скулящему шпиону:
– Ну что, мразь, допрыгался? Мудила. – И добавил, обращаясь уже к держащим предателя солдатам: – Тащите его в лазарет. К дверям охрану. В палату и под окно тоже. И давайте быстрее, а то этот ублюдок сдохнет тут еще от потери крови.
Шпионская игра закончилась, не успев начаться.
18 марта 1942 года. Москва, Кремль
– Так что вы можете мне сказать, товарищ Устинов? Как у нас дела с новыми производствами? – Лучший друг физкультурников энергично расхаживал по кабинету с дымящейся трубкой в руке, посматривая на напряженно застывшего наркома.
– Все отлично, товарищ Сталин. Работы идут даже со значительным опережением плана. Хотя не без проблем, конечно, но люди работают без передышки.
– Это хорошо, что все отлично. И хорошо, что наши трудящиеся столь полноценно отдаются столь важному дэлу. Но давайте все же поподробнэй, товарищ Устинов. Чем можэт нас порадовать новая промышлэнность? – Сталин показал на толстую папку с документами в руках Устинова. – И вы присаживайтесь, Дмитрий Федорович. А то как там в пословыце? В ногах правды нэт? – Вождь улыбнулся.
Усевшийся Устинов достал из папки несколько листов бумаги.
– Здесь основные тезисы, товарищ Сталин. Подробнее по каждому направлению – в данных документах. – И нарком пододвинул папку в сторону севшего в кресло Сталина.
– Хорошо, товарищ Устинов. Давайте пока по сути.
– Очень хорошая обстановка у нас сразу в нескольких направлениях. Радиотехника совершает огромный, можно с уверенностью сказать даже революционный, скачок. Мы уже наладили производство полупроводниковых диодов и модернизацию радиостанций с их использованием. Активно ведутся работы по полупроводниковым триодам, но они значительно сложнее в изготовлении и потому пока получены только лабораторные образцы – проявили себя товарищи ученые из ЛФТИ. Однако уже идет разработка технологического цикла, так что вскоре мы однозначно справимся и с этим вопросом. – Нарком замолк и заглянул в один из «тезисных» листов. После чего продолжил: – Внедряем новые технологии, например печатные платы. Благодаря этому, а также переводу радиозаводов на трехсменную работу нам удалось добиться оснащения всех вновь выпущенных танков и самолетов радиооборудованием. – Услышав это, вождь улыбнулся:
– Значит, с этим у нас все дэйствительно отлично. – Сталин начал набивать потухшую трубку, одобрительно покачивая головой.
– Да, товарищ Сталин. На заводе «Светлана» максимально быстро строятся цеха для промышленного производства. Уже скоро у нас уже будет готово массовое производство различных элементов: триодов, диодов и прочих достижений полупроводниковых технологий. Даже то, что у нас есть сейчас, будет очень и очень сильно опережать все, что есть у кого бы то ни было. Особенно в сочетании с уже упомянутыми печатными платами. И первые ЭВМ нами уже проектируются. Более того, в лаборатории №… – Устинов вновь заглянул в документы, – «ХА» сто десять создан электромеханический вычислитель, успешно примененный для расшифровки немецких радиограмм. – Услышав это, глава СССР удивленно поднял голову и спросил:
