Текст книги "Золотое дело"
Автор книги: Сергей Булыга
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 17
Но потом он всё-таки почувствовал, что он ещё живой, хоть голова очень сильно болит. Маркел открыл глаза и увидел, что он лежит на боку, на кошме, вокруг темно, только в углу горит щовал, а возле него сидит бритый наголо вогул. Если бритый, подумал Маркел, значит, раб, по-вогульски кучкуп. И этот кучкуп держит что-то в руках и на свету внимательно рассматривает. Маркел тоже присмотрелся и узнал, что это гычевский чертёж. А рядом с кучкупом, на кошме, лежат маркелов нож и маркелов же кистень. А, вот оно что, подумал Маркел – пока он лежал без памяти, они его ещё раз обыскали. И хорошо ещё, тут же подумалось, что не стали искать в валенках, а то нашли бы и князя-семёнову грамоту. Чтобы проверить, на месте ли грамота, Маркел двинул ногой. Нога, почуял, была не босая. Значит, валенки и в самом деле не снимали, подумал Маркел, улыбаясь.
А кучкуп, заслышав шорох, осторожно повернул голову, увидел, что Маркел очнулся, радостно заулыбался и сказал:
– Жив! Это очень хорошо. – И тут же прибавил: – Значит, Великая Богиня приняла тебя. А я очень боялся, что не примет. Я давал самые крепкие клятвы, я хотел…
И замолчал, посмотрел на Маркела. Маркел спросил:
– А откуда ты знаешь, что Великая Богиня меня приняла?
– Потому что ты проснулся, – ответил кучкуп. – Теперь мы отвезём тебя в Сумт-Вош и там принесём тебя в жертву. Это будет очень красивое зрелище! Наши самые храбрые воины будут смотреть на твой уход. А вот если бы ты не проснулся, тебя бы просто вынесли во двор и бросили на съедение собакам. Ты же ведь рад, что ты проснулся, правда?
Маркел усмехнулся. Кучкуп вдруг спросил:
– А какая она из себя?
– Великая Богиня? – спросил Маркел.
Кучкуп утвердительно кивнул. Маркел ещё раз усмехнулся и ответил:
– Когда будет надо, ты сам всё увидишь. Зачем я буду рассказывать о том, что было предназначено только моим глазам?
Кучкуп насупился, долго молчал, потом отрывисто сказал:
– От урусутов никогда ничего хорошего не дождёшься. Урусуты очень злой народ. Но вогулы тоже храбрые и ловкие. Ты умеешь стрелять из лука?
– Я умею стрелять из пищали, – ответил Маркел.
– А где твоя пищаль?
– Если мне будет надо, я обойдусь и без пищали.
– Ну и обходись, – сказал кучкуп. – А я, когда мне бывает надо, обхожусь и без урусутской помощи. Вот посмотри сюда!
И он показал гычевский чертёж. Маркел насторожился. И, как оказалось, не зря – кучкуп продолжил:
– Я ничего ни у кого не спрашивал, и раньше никогда такого не видел, но сегодня я в первый раз посмотрел и сразу узнал, что это. Это грамота как нас найти. Вот это Вымь здесь нарисована, а это Камень. А это Ляпин-пауль, это где мы сейчас. А это Куноват, а вот это – все остальные наши городки помечены. А Игичеевых нет! И ваших тоже нет ни одного. Почему это так?
Маркел задумался… хотя он только делал вид, что думает… а потом вдруг спросил:
– Так это ты, наверное, мою подорожную князю читал?
– Да, я, – сказал кучкуп.
Маркел согласно кивнул и спросил дальше:
– А где ты по-нашему читать научился?
– В Москве, – ответил кучкуп, снова улыбаясь. – Я там всю зиму просидел. Скучно было, вот и научился. А потом мне это очень пригодилось. Когда нам выписали грамоту, мне её дали, я прочёл. А потом здесь всем, кто попросит, читал. Старший брат меня очень хвалил за это.
Ого, подумал Маркел очень быстро, и так же быстро спросил:
– А кто у тебя старший брат?
– Наш старший князь, а кто ещё, – сказал кучкуп. – Его зовут Лугуй, а меня Чухпелек. Это значит «Быстрый» – Чухпелек.
– А почему ты побрит как кучкуп?
– Потому что провинился перед братом, – сказал этот Чухпелек. – Не удержал я Сумт-Вош, ваш воевода его взял и сжёг, и поставил там свой город. И старший брат сказал, что я теперь буду ходить кучкупом, пока не верну ему Сумт-Вош. И ведь он справедливо решил?
– Справедливо, – ответил Маркел, повернулся, уперся руками в кошму и поднялся, и сел. Чухпелек молчал, ждал, когда Маркел устроится, потом сказал:
– Вот так мой брат тогда решил, и я с ним не спорил. Но, конечно, крепко горевал. А когда тебя поймали, мне сразу стало радостно, потому что старший брат сказал, что как только мы отрубим тебе голову, ваши люди сразу испугаются и убегут, и мы сожжём Берёзов, отстроим Сумт-Вош, и брат мне его опять отдаст. А чтобы этому ничто не помешало, а это чтобы ты не убежал или чтобы тебя другие не украли, старший брат велел мне тебя сторожить. И вот я сторожу.
– Чухпелек, – сказал Маркел, задумался, сглотнул слюну, потом прибавил: – Дай мне воды напиться, иначе я сдохну.
А ему и вправду было очень гадко. Его прямо всего воротило. Чухпелек посмотрел на него, покачал головой, повернулся и подал ему кувшин. Маркел посмотрел на Чухпелека. Тот сказал:
– Это топлёная вода, из снега.
И сперва сам отпил, потом опять подал Маркелу. Маркел взялся пить. Вода и в самом деле была чистая. Маркел напился, стало хорошо, поставил рядом кувшин и утёрся. Чухпелек молчал. Маркел смотрел на Чухпелека, думал, а потом спросил:
– А когда ты был в Москве? Давно?
– Ой, давно! – ответил Чухпелек и даже махнул рукой. – Если по-вашему считать, то скоро будет десять лет. Ещё только-только война с вами началась, только-только Ермака убили. Много людей и с той и с этой стороны тогда насмерть пропало. Тогда ух-сохи очень дёшево ценились, у всех было много ух-сохов. А нас было мало в наших городках, и брат сказал: надо скорей с соседями мириться, пока и нас убивать не начали. И мы с братом поехали к царю. И уже полдороги проехали, как брат вдруг говорит: нельзя все наши городки и все наши угодья оставлять без присмотра, езжай ты дальше один и один договаривайся. И я поехал в Москву, и приехал, пришёл в ваше каменное городище и там договорился давать вашему царю каждый год по семь сороков соболей самых лучших, а он бы нас за это миловал, и он сказал, что будет миловать, я получил на это грамоту, и мы по ней долго вашему царю платили, пока вы у нас Сумт-Вош не отобрали.
– И эта грамота у вас? – спросил Маркел.
– У нас, – ответил Чухпелек, – у брата. Захочет показать, покажет. Там все наши милости записаны.
– Так-то оно, может, так, – сказал Маркел и усмехнулся, – но ведь эта грамота не настоящая, она не имеет силы.
– Почему это вдруг не имеет? – удивился Чухпелек.
– Да потому что, – ответил Маркел. – Её должен был старший брат подписывать, а ты ведь не старший.
– Как это не старший?! – сказал Чухпелек. – Это сейчас я не старший, а тогда я был старший. Ведь когда я к вам уезжал, брат дал мне нашу княжескую тамгу и дал свою княжескую шапку. А у нас кто в княжеской шапке и с тамгой, тот старший. А я приехал к вам и в шапке, и с тамгой. Я там был как князь! И принимали меня как князя, и тамгу к грамоте я прикладывал как князь! И также и с вашей стороны к этой грамоте не сам же царь печать прикладывал, да я царя и не видел ни разу, а ваш главный посол Щелкал. Щелкала знаешь?
– Да. А как же!
– Вот, хорошо. И я его тоже крепко знаю. Мы же к нему каждый день в приказ ходили. И его то не было и не было, а то сидел важный-преважный, его кучкупы перед ним стояли, и молчал. Или говорил: это не то, это не так! И так всю зиму. А потом нас, наконец, позвали, показали грамоту, Щелкал при нас приставил к ней вашу самую большую царскую печать, а я приставил братову тамгу. И после ещё восемь лет и мы, и вы были довольны, мы вам посылали каждый год по семь сороков соболей самых лучших… А после вдруг пришёл ваш воевода Волын и отобрал у нас Сумт-Вош. У меня отобрал, потому что брат тогда был в Куновате, а я был в Сумт-Воше. Мой брат очень разгневался и, когда я прибежал к нему, приказал меня обрить как кучкупа. И, сказал он, я так и буду ходить кучкупом до той поры, пока мы не вернём Сумт-Вош. А как же его вернёшь, думал я, разве у нас есть силы побить воеводу? Мне было очень досадно, я даже хотел сам себя зарезать. Но брат запретил мне делать это, брат сказал, что всё ещё исправится. А я ему не верил и не верил. Я только вчера поверил, что мне недолго осталось ходить бритым, потому что, сказал брат, чтобы взять Берёзов, надо Великой Богине поднести великий дар. Таким даром, ему так приснилось, сказал старший брат, будет твоя голова. Если, конечно, ты настоящий царский посол, а не простой гонец. Если ты простой гонец, то тебя надо просто убить и бросить на растерзание голодным собакам. Но если ты настоящий посол и такой же важный боярин, каких я немало видел у вас в Москве, то тогда тебя нельзя просто так убивать, а тебя надо принести жертву Великой Богине. Она будет очень рада! Она поможет нам – и мы разобьём воеводу Волына, и я опять стану князем Сумт-Воша! И я буду тебе за это очень благодарен. Я велю поставить в честь тебя самого большого идола во всём Сумт-Воше, и мы будем чествовать тебя, приносить тебе богатые дары, приглашать тебя на наши пиршества, и, может быть, даже сама Великая Богиня…
Но тут Чухпелек замолчал, задумался, потом спросил:
– А теперь ты мне честно скажи: ты и вправду царский посол? Или простой гонец? Я в Москве видел много гонцов! Гонцы не имеют никакой цены. Ведь так?
Маркел молчал. Потом спросил:
– А тебе понравилась Москва?
– Нет, – с раздражением ответил Чухпелек. – Очень шумно у вас. И люди очень торопливые. Но ты мне ещё так и не ответил, кто ты.
– Я не хочу заранее говорить тебе об этом, – сказал Маркел. – Да и не нам это решать. Всё решит Великая Богиня, разве не так?
– Возможно, ты и прав, – подумав, сказал Чухпелек. – Разве можно предсказать решение Великой Богини? Иногда она радуется самым неприметным дарам, а иногда, наоборот, отвергает самые дорогие подношения. Так же может случиться и с тобой. Поэтому, пока мы не отрубим тебе голову, ни о чём заранее догадаться нельзя. Так что подождём ещё три дня, придём к Берёзову и там увидим.
После чего он сложил гычевский чертёж, а также поднял с пола Маркелов нож и Маркелов же кистень, спрятал всё это у себя за пазухой, встал и, больше ничего уже не говоря, вышел из горницы. А Маркел сидел и думал об услышанном. Иногда он поднимал руку и трогал себя за шею. Шея была как шея, как у всех. Вот только её скоро могут отрубить, думал Маркел. И ещё: вот же чёртов Агай, как накаркал! Сказал, что Золотая Баба – это Маркелова смерть, и к этому, похоже, всё и движется. Ну да ладно, сразу же подумалось, ведь же не это главное, а главное то, что никому Маркел не должен, только Котьке пять алтын, но это разве деньги, Параска отдаст. А самой Параске всё остальное достанется – и их общее добро, и та кубышка у них под лежанкой, под третьей от стены доской, слава богу, что успел о ней сказать, там и Параске хватит, и Нюське. Вот только матери в Рославль давно гостинцев никаких не отсылал, а так только: свечки во здравие ставил, когда ходил в церковь, но это нечасто – и перекрестился. Опять потрогал шею и опять перекрестился. И опять задумался. Точнее, голова был пуста и ни о чём не думалось. Голову уже как будто отрубили.
Глава 18
Сколько он так сидел, Маркел не помнил. Время, конечно, шло, но Маркел не замечал его. И было совсем тихо.
А после со двора опять послышались удары в бубен, выкрики шамана, топот ляков. Это, значит, уже утро, подумал Маркел. И ещё: значит, дело сдвинулось, пришла подмога, и они скоро будут выступать – пойдут на Берёзов. И там, у всех на виду, как когда-то было на Москве при грозном царе Иване Васильевиче, Маркелу принародно срубят голову. И что?! Воеводу это разве напугает? Маркел горько усмехнулся и подумал…
Но этого лучше не вспоминать, о чём он тогда подумал, а лучше просто сказать, что Маркел от этих дум крепко насупился и посмотрел на волоковое окошко, за которым уже начал пробиваться утренний свет.
Потом по хоромам послышались шаги, откинулась завеса, и в горницу вошёл один из вчерашних отыров. На Маркела он даже не глянул, а походил туда-сюда, посмотрел, похмурился. А как увидал кувшин с водой, сразу же гневно спросил, откуда это.
– Сам не знаю, – ответил Маркел. – Он как ниоткуда появился.
Отыр злобно сверкнул глазами, забрал кувшин и ушёл. Маркел посидел ещё немного, подождал. Вдруг послышались разные голоса, а после шаги – и вошёл Чухпелек, остановился посреди горницы и сказал:
– Радость у нас великая – явилось одно войско, а к обеду подойдёт ещё одно, так что тебе надо готовиться.
И, обернувшись, хлопнул в ладоши. Сразу же, как и вчера, в горницу вошли кучкупы, понесли еду. Кучкупов было пятеро, не меньше, каждый принёс по здоровенной миске, и во всех них еды было до краёв. Маркел тяжко вздохнул.
– Ешь, ешь! – громко сказал Чухпелек. – Ты теперь должен много есть. Ты должен лосниться от жира.
Маркел ещё раз посмотрел на миски и ответил:
– Я не могу. Я не голодный.
– Как это не могу?! – сердито спросил Чухпелек. – Ты что, хочешь нас обмануть? Да кто это не хочет есть такие лакомства?! Или ты просто боишься смерти? Ешь смело! Ты же не трусливая женщина, а храбрый царский посол. Ешь, ешь! Великая Богиня смотрит на тебя!
– Что это? – спросил Маркел, показывая на одну из мисок.
– Это мороженый жир, – ответил Чухпелек. – А это оленьи губы. А это настой на оленьих рогах. Выпей чашку, это не грибы. Пей, и ты, может, увидишь то, что никогда не видел. А потом мы отведём тебя к Великой Богине, она сегодня уже спрашивала о тебе, мы сказали, что ты хочешь поскорей её увидеть. Ведь так?
Маркел взял миску, начал есть. Ел медленно. Потом запил настойкой. Сразу захотелось закусить. Он закусил, ему понравилось, он взял ещё. И ещё. Чухпелек что-то шепнул стоявшему рядом кучкупу, тот вышел.
А за окном кричали воины, шаман бил в бубен.
Вдруг там всё стихло. Чухпелек весело подмигнул Маркелу. Потом опять по хоромам послышались шаги, и в горницу вошёл Лугуй. Теперь он был без шубы, в дорогой кольчуге и с золочёным ремешком на лбу. За Лугуем вошёл, как Маркел сразу догадался, ещё один князь, потому что и он был с ремешком и в кольчуге. И с ух-сохами на поясе! У Лугуя они тоже были. И у обоих было по две сабли. Лугуй и второй князь остановились, Лугуй указал на Маркела и по-вогульски, конечно, сказал, что это Маркел Косой, московский воевода и царский посол, и что он ехал в Берёзов передать тамошнему воеводе, чтобы тот не боялся смерти.
Второй князь на это усмехнулся и сказал:
– Да, это правильно. Смерть ему будет обязательно!
Лугуй тоже усмехнулся, а потом сказал садиться. Князья сели. Заиграла музыка. Вошли кучкупы, принесли ещё еды, и это всё только Маркелу. Маркел, не глядя на князей, вновь начал есть. Он же чувствовал себя очень голодным! Что они за гадость ему подмешали, думал Маркел, жрать теперь хотелось просто люто, по-волчьи. И Маркел ел. Грыз. Обкусывал. Жевал. А эти сидели и смотрел на него. В горницу вошли ещё зеваки, они становились вдоль стены, глазели. А Маркел устал. Он сгрёб пригоршню чего-то сырого, холодного, жгучего, сунул это себе в рот, но там ничего уже не помещалось. Маркел запихал это как мог и начал медленно жевать. По лбу у него тёк пот. Трещало за ушами. Челюсти не закрывались. А есть хотелось ещё больше! Нестерпимо! Маркел обернулся. Стоявший рядом с ним кучкуп подал ему чашку питья. Маркел начал пить, правильней, цедить через еду, и питьё вливалось, и еда мало-помалу пропихнулась в глотку. Маркел утёр пот со лба, отдышался.
– Кушай, кушай, – сказал, усмехаясь, Лугуй. – Царские послы должны много кушать, иначе Великая Богиня разгневается. Она любит жирные жертвы. А нам уже сегодня выступать, так что тебе надо торопиться.
Но Маркел его не слушал. Маркелу стало всё равно. Маркелу было тяжело сидеть, он мягко повалился на бок и, как ни в чём не бывало, продолжал смотреть на сидящих перед ним князей, на стоящего за ними Чухпелека и на зевак вдоль стены. Господи, помилуй, думалось, играла музыка, медленно взад-вперёд ходили голоногие девки, поднимали и опускали руки, улыбались очень широко, было страшновато от таких улыбок…
А потом ушли князья. Скоро за ними ушли девки, ушёл Чухпелек, ушли зеваки, и музыка стихла, только дрынькал санквылтап. У Маркела поплыло в глазах, он заснул.
Но и во сне ему снилось то же самое – он сидел возле горящего щовала и ел, ел, ел, ел очень жадно, не в себя, руки были в жире…
А по ту сторону щовала сидела голая золочёная баба и улыбалась. Смотреть на эту бабу было почему-то боязно, и, чтобы её не видеть, Маркел, не поднимая головы, ел, ел…
Пока не упал и не заснул – там, во сне.
А здесь он проснулся, осмотрелся. В горнице было уже светло – так, как может стать светло там, где всего два небольших оконца. Вошёл Чухпелек и сказал:
– Поднимайся! Все уже собрались. Выступаем.
– Я не могу идти, – сказал Маркел.
– А тебе идти не надо, – сказал Чухпелек. – Это другие все пойдут, а тебя повезём на нарточках. Зря, что ли, мы тебя столько кормили? И ещё будем кормить, до самого Берёзова.
– Кормить на убой, – сказал Маркел.
– Называй это как хочешь, – сказал Чухпелек, – но таков наш обычай. Вставай!
Маркел встал. Его качало. Опять они его каким-то ядом обкормили, агаряне-ироды, сердито подумал Маркел, но вслух ничего не сказал. Они спустились вниз, вышли во двор. Во дворе было пусто, только виднелись следы от костров. Небо было серое, шёл редкий снег. Было тихо.
Они подошли к крепостной стене, правильней, конечно, к тыну, и поднялись по наклонному бревну на подмости. Оттуда, сверху, было видно поле, на котором стояло Лугуево войско. Оно стояло не строем, конечно, а, прямо сказать, двумя большими кучами. Слева, Маркел его сразу узнал, стоял Лугуй со своими, а справа второй князь и его люди. И там же стояли шаманы. Да тут войска, прикинул Маркел, сотен пять от силы, и это по большей части ляки, лучники, а отыров, в шлемах и в кольчугах, совсем мало. И это всё, о чём Маркел успел тогда подумать, потому что его там, внизу, уже заметили, и шаманы сразу начали бить в бубны, визжать и плясать, а войско стало притопывать им в лад и, было заметно, все смотрели на Маркела. Маркел хотел было перекреститься…
Но ему не дали, потому что сзади подскочили стенные сторожа, схватили Маркела за локти, заломили ему руки за спину, связали, перетолкнули через колья тына и, на верёвках, начали спускать вниз, на ту сторону, к войску. Чухпелек, слышал Маркел, то и дело приказывал, чтобы спускали с бережением, помягче.
И так и спустили, мягко. Тут же от войска, так, наверное, велел Лугуй, к Маркелу побежали лугуевские ляки. Так что не успел он подняться на ноги, как его уже опять схватили, подняли над собой и понесли. Шаманы закричали во весь голос, и в бубны тоже начали бить изо всей силы. Также и ратники стали подпрыгивать и топать всё быстрей и громче, но Маркел не видел этого, его же несли на руках, он лежал брюхом вверх и видел только небо. Но, думал Маркел, сейчас они поднесут его к князьям и опустят на снег…
Но было не так. Его понесли дальше, и несли всё быстрей и быстрей, несли уже бегом, трясли нещадно, и бубны бухали всё громче, шаманы кричали всё злее, ляки топали чаще и чаще, и подпевали «гай, гай!». А что там было ещё, Маркел не видел, он только видел вверху облака, облака вертелись, значит, понимал Маркел, его носят по кругу.
Потом его вдруг подбросили вверх, подбросили довольно высоко, и разбежались. Маркел подумал, он сейчас убьётся…
Но его поймали, и это, он понял, были уже другие ратники, отыры, а не ляки, и отыры понесли его ещё быстрей, а вокруг все гайкали и гайкали, бубны бухали, шаманы выли во всё горло, после Лугуй закричал дико-дико – и в небо, со всех сторон, взлетели стрелы. Их было несчитанная туча. Отыры замерли на месте, стрелы начали сыпаться вниз. Ляки кричали «гай!». После Лугуй снова закричал, и опять в небо взлетела туча стрел. Отыры опять побежали. Стрелы упали вниз, ляки ещё раз стрельнули…
И так они стреляли ещё трижды, а потом шаманы перестали выть, ляки топать, бубны тоже больше уже не бухали, отыры перешли на шаг, прошли совсем немного и опустили Маркела на нарты, вверх брюхом. Сразу стало тихо-тихо. Маркел лежал, смотрел на небо и молчал. К нему подошёл Лугуй и стал его рассматривать, как будто в первый раз увидел, а потом спросил:
– Ты всем доволен?
Маркел тоже сперва помолчал, потом ответил:
– Всем.
– Вот и хорошо, – сказал Лугуй. – Я так и думал, что ты так ответишь. Тогда мы едем к Великой Богине.
Маркел усмехнулся. А что ему ещё оставалось делать? А Лугуй махнул рукой, стоявший рядом отыр причмокнул на собак, и те, сорвавшись с места, побежали. Но теперь они бежали не так быстро, как когда они бежали через Камень, тогда ведь Маркел был один, ну и с ним было ещё двое провожатых, а теперь с ним было целое войско, пять сотен отыров и ляков, и хоть все они были на лыжах-ступанцах, им всё равно было тесно, поэтому они бежали почти шагом, если это можно так назвать. Маркел, лёжа на спине, поглядывал по сторонам. Ни Лугуя, ни второго князя он не видел, рядом был только Чухпелек, он то и дело поглядывал на Маркела и добродушно улыбался. А ведь это он, скорей всего, будет рубить ему голову, думал Маркел и время от времени трогал себя за шею. И так он ехал, а все другие бежали, довольно долго, до полудня.
