Текст книги "Гремучая смесь"

Автор книги: Сергей Журавлев

Соавторы: Андрей Селюхов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Багаж вечных ценностей большинства есть сумма их сиюминутных интересов

Эти звуки Феликсу запомнились навсегда. В тот день изменилась вся его жизнь.

…Он шагал по широкой мраморной лестнице, с которой убрали ковер, по-видимому, для замены. Гулкие звуки шагов отражались от потолка, уходящего ввысь, и возвращались эхом, повторяя ритм его шагов. Казалось, кто-то играл соло на барабане. Барабанная дробь прервалась, как только он остановился перед дверью кабинета управляющего «Россоцбанка».

– Мне назначено, моя фамилия Саенко, – представился милой девушке-секретарю, и после ее звонка начальству получил разрешение войти.

– Проходите поближе, – пригласил хозяин кабинета, как только Феликс открыл дверь. Возраст мужчины скрывала полнота. На лице ни одной морщинки. Если бы не седина, а мог бы и подкрашивать волосы, больше пятидесяти не дать. Но Феликс знал, что мужчина старше лет на пятнадцать. Волевое лицо выдавало в нем человека, точно знающего, чего он хочет. И высокий лоб, и пропорциональный нос, и рот, и даже уши, не увеличившиеся с возрастом, были безукоризненны. Но этот строгий портрет портил второй подбородок, прикрывающий собой не только ворот рубашки, но и узел галстука. Все вышеописанное обернуто в идеальный костюм с золотым значком на лацкане, указывающим на принадлежность к какой-то партии.

– Орест Минович, мы с вами третий год сотрудничаем. За это время вы могли убедиться в моей порядочности и адекватности. У меня появилась возможность осуществлять крупные финансовые потоки через ваш банк. Какими суточными оборотами наличности вы располагаете? – своим последним вопросом гость просто шокировал хозяина кабинета.

Банкир, обеспечивающий наличными деньгами всех госслужащих, учителей, медиков и пенсионеров целого района с населением в полмиллиона человек, не смог справиться с удивлением и закашлялся.

– Молодой человек, что-то мне не по себе. Давайте пройдем в зимний сад, на свежий воздух, – и он нажал кнопочку на столе, справа от массивной золотой пепельницы, вершины ювелирного искусства. Эдакое птичье гнездышко из золота с полкило весом, покоящееся на веточке-рогатине из старого серебра. На одном из отростков веточки имелось ложе для поддержки сигареты. В гнездышке красовалось три бирюзовых яичка с гранатовыми крапинками. Орест Минович никогда не курил, но очень любил подобные «безделушки».

Карта России величиной в полстены сложилась гармошкой, освободив широкий проход в коридор. Финансист пропустил Феликса вперед. Карта-дверь вернулась в прежнее положение.

Вновь шаги по коридору и снова барабанная дробь, под которую Феликс оказался в зимнем саду, вернее, в сказке.

Сад размером с футбольное поле наполнял летний, свежий воздух. Система климатического контроля работала безукоризненно. На высоченных окнах ни капельки конденсата. Муниципальный ботанический сад в сравнении с этим выглядел бедно. Привыкшие к людям волнистые попугайчики смело усаживались на плечи и снова улетали в гущу листвы. В ручьях, протекавших замысловатыми лабиринтами сквозь гроты, плавала разноцветная рыбешка. Над цветами кружились пчелы. Это же надо! На улице минус двадцать четыре, а здесь пчелы!..

Орест Минович пригласил гостя присесть за мраморный столик на скамью из того же розового мрамора. Чуть поодаль, возле ручейка, стекавшего из расщелины в большом камне, Феликс увидел две статуи из белого паросского мрамора. Одна девушка придерживала кувшин, стоящий на плече, вторая набирала воду из ручья. Их тела прикрывали полупрозрачные туники, подчеркивающие юную красоту и грациозность.

– Вы еще помните, зачем пришли? – спросил банкир.

– Извините, увлекся. Такая красота… Вы мне никогда ее не показывали. Даже не подозревал о том, что у вас есть такое.

– Так и вы раньше мне не делали предложений, подобных сегодняшнему.

– Тогда повторю вопрос. Каков у вас суточный оборот наличности?

– Для чего вам такая информация? – поинтересовался финансист. – И если вы узнаете, то будете ли способны ее переварить. Не говоря о деньгах, которыми располагаю.

– Я вас хорошо понимаю. Кроме того, помню ваш совет: не кушать больше, чем смогу переварить.

– Хорошо. Слушайте. Через мой банк в день проходит пятьсот миллионов рублей.

– Это около десяти миллиардов в месяц?

– Очень точно подметили, молодой человек. И зачем вам столько? – улыбаясь, поинтересовался Орест Минович.

– Мне лично, как и вам, столько не надо. А вот некоторая часть от этой суммы была бы не лишней, – также улыбаясь, удовлетворил его любопытство молодой бизнесмен.

Чуть поодаль, возле ручейка, стекавшего из расщелины в большом камне, Феликс увидел две статуи из белого паросского мрамора.

– Обрисуйте вкратце трансферт…

– Несколько крупных государственных промышленных предприятий получают госкредит под выпуск своей продукции в последующем году. Деньги целевые – на закупку сырья. Моя компания «ООО Промснаб» имеет опыт и берется полностью обеспечить эти предприятия сырьем в следующем году. Переговоры между заинтересованными сторонами состоялись. Всех все устраивает. Дело за малым – учесть мой и ваш интерес, – Феликс закончил свое выступление театральной паузой.

– Продолжайте мысль, – как бы подгонял его банкир, явно заинтересовавшись.

– Кредитные деньги госпредприятий поступают в обслуживающий их банк «Проминвест». По контрактам поставки сырья между моей фирмой и госпредприятиями деньги из «Проминвеста» перетекают на мои счета в вашем банке. Далее я получаю эти средства в виде наличных денег под липовые контракты закупки сельскохозяйственной продукции первичной переработки. Вам, конечно, известна эта единственно законная схема обналичивания средств?

– Как и на чем вы собираетесь заработать?

– Орест Минович, прежде чем услышите ответ, мне необходимо услышать вашу цену, при условии пятьсот миллионов в день на протяжении двух месяцев.

– Это как? Мне придется не выдавать деньги на зарплату госслужащим?

– А разве вас не устроит полпроцента? Это сто миллионов рублей за два месяца! Таких «полянок» штук десять сможете построить. И не здесь.

Старый банкир почувствовал фарт.

– Значит, и пенсионеры… А как же полиция, прокуратура?

– Орест Минович, для них предлагаю еще такую же сумму. Но это ваша задача. И вот что важно, вы впускаете мои мини-автобусы в свои хранилища после завершения работы персонала. На охрану в это время ставите моих людей. Ведь по всем правилам оформления расходных документов к вечеру в хранилищах будут не ваши, а мои деньги?

– Вы мне всегда нравились. Помню, как, увидев вас, сразу подумал: далеко пойдет…

– Ваша доля в девятом мешке. Вами же подсчитанная и вами же туда сложенная.

Банкир заерзал на стуле, подсчитывая в уме барыши.

– Я жду вашего ответа, – торопил финансиста Саенко, понимая, что тот более чем заинтересован. – Не хочу показаться наглецом, но должен напомнить, что во «Внешэкономбанке» меня тоже хорошо знают.

– Согласен, – ответил Орест Минович. – Но вы обещали рассказать, как собираетесь заработать деньги?

– Через два месяца продам наличные вам же под десять процентов.

– А с чего вы решили, что мой банк будет покупать наличные?

– Не вы, – пенсионеры, госслужащие и бизнесмены, оставшиеся без налички вообще. Кольцо замкнется. Денег наличных на некоторое время не станет – почти коллапс. Вы, главное, выполняйте наше соглашение. Ведь ваши бумаги будут в полном порядке.

На лице банкира застыл немой вопрос: «А почему я не запросил один процент?»

О том, какой сложный путь пройдут деньги в период галопирующей инфляции, несколько раз превращаясь в твердую и деревянную валюту, Феликс не счел нужным сейчас говорить.

Уходя вглубь себя, все больше открываешься снаружи…

– Стоять! – окрик надзирателя развеял туман воспоминаний и прервал звуки барабанной дроби. – Лицом к стене! Теперь это твоя камера.

На двери масляной краской была написана цифра 11.

«А есть пресс-хаты. Туда лучше не попадать. Сгнобят. Здесь такая хата под № 11. Много на них крови братвы, – звучали в голове слова Глыбы, и сердце упало в пятки. – Но я не братва, а честный человек! Меня не за что прессовать. Сейчас им все объясню. Ведь и здесь люди живут…» – пытался успокоить себя Феликс, стоя перед дверью с двумя «костылями».

Камера мало чем отличалась от прежней. Та же обстановка, но людей меньше. Четверо сидели на шконках, двое за столом играли в нарды. На вошедшего никто не обратил внимания, и он мялся у двери, не зная, что делать дальше. Вдруг из-под шконки вылез паренек с намалеванными губами и стал пытаться обнять и поцеловать новенького в лицо, но тот оттолкнул его. Парень упал на игроков в нарды.

– Ты че, сучок гнутый? – завопил один из них. – Пошто нашу бабу обижаешь? Она к тебе подошла гостеприимство показать, а ты ее бьешь! Ты, баклан, совсем не вежливый. Не успел прийти в хату, а беспределишь!

Камера мало чем отличалась от прежней. Та же обстановка, но людей меньше.

– Я даже с женщинами незнакомыми не целуюсь, а уж тем более с мужиками, – возмутился Феликс.

– А зачем нам игру сломал? – никак не успокаивался горластый. – Сейчас в шеш-беш легко мог выиграть сто пачек сигарет. А теперь, что мне делать? Ты, Митек, отдашь мне эти сигареты?

– Нет, конечно. Потому как сам у тебя мог выиграть. Еще неизвестно, кто бы выиграл. Вон пускай баклан отдает тебе сто пачек и мне сто, – ответил его партнер по игре, лысый, плотный мужик с исколотыми татуировками руками.

Теперь они оба напирали на Феликса. Еще двое слезли со шконок и встали по бокам.

– Попал ты, мужик. Бабе товарный вид попортил… Видишь, губы разбил. Как она работать будет? Нас, честных зеков, лбами хочешь столкнуть? Что скажешь?

– Мужики, давайте разберемся. Из любой конфликтной ситуации можно найти выход…

– Мужики в поле пашут. Ты вообще все берега попутал. Может, на воле под хвост баловался? Тогда мы тебя живо определим. Машку заменишь, пока у нее губы заживут, и долг отдашь. Давай, пацаны, держи его. Сейчас штаны снимем, в тазик посадим и посмотрим, пойдут пузыри или нет…

Саенко понимал, что от четверых отбиться сложно, но без драки ему не обойтись. Если сейчас не ответит, то точно окажется под шконкой, и ему самому придется обслуживать этих зеков.

«Самое главное беречь спину», – только он успел подумать, как кто-то сказал:

– Эй, ша, пехота! Движуха дозволена, коли я разрешу. Если кент накосячил, то ответит…

Лишь теперь он заметил на нарах человека, наблюдавшего за ним. Он отложил книгу, поправил очки в тонкой оправе и подозвал к себе. Подойдя, Саенко увидел, что тот читал Карнеги.

– Присаживайся, мил человек.

Новенький опустился на лавку возле стола.

– Митек, сделай гостю чай. Куришь?

– Да. Но у меня нет сигарет.

– На, кури! И не злись на сидельцев. Их жизнь обозлила. Меня зовут Григорий Михайлович. А вас как?

– Феликс. Феликс Сергеевич.

– И что привело вас в нашу скорбную обитель, Феликс Сергеевич?

– Не знаю, Григорий Михайлович.

– Вы не правы. Все знают. Меня, например, сюда привела жадность. Был бедным. Захотел стать богатым. Нет, я не Робин Гуд и ни с кем не делился. Все себе забирал. Может, и ты из-за этого?

– Да нет. Делюсь. Налоги плачу. Зарплату вовремя выдаю. На церковь жертвовал, хотя не особо верующий.

– Да вы, Феликс Сергеевич, очень наивный человек. Мои мысли не о государстве и церкви. Понимаете? Делиться надо с людьми. Или с конкретным человеком. И не только деньгами, – пояснял очкарик, сверля новенького взглядом.

– Пока не понимаю…

– А вы не понимайте, вы думайте. Что у вас есть такого, чего у других нет? Вот когда додумаетесь и поделитесь этим, тогда жизнь изменится. А пока пейте чаек. Может, покушать хотите? Митек, сделай поесть Феликсу Сергеевичу. Сала порежь, колбаски…

За последние сутки вчерашний миллионер впервые наполнил желудок и, немного осмелев, обратился к авторитету:

– Григорий Михайлович, я сутки не спал. Где будет моя кровать?

– Да, Феликс, ты еще совсем домашний. Жениными пирожками пукаешь. Шконка твоя будет рядом со мной. Смотрю, ты Карнеги не жалуешь? У меня этот автор тоже не из числа избранных. Но здесь помогает. Ты поспи пока. А потом поговорим о литературе. И о Пауло Коэльо, и о Рубаи…

«Может, меня Глыба обманул и эта камера не пресс-хата? – засомневался Саенко. – Там оставили голодным, а здесь дали поесть. Смотрящий похож на интеллигентного человека. Карнеги читает. Конечно, это не ахти какая интеллектуальная книга, но все-таки. Однако Глыба был прав в главном, надо держать язык за зубами. А что имел в виду Григорий, когда спрашивал, есть ли у меня то, чего нет у других?..»

Незаметно Феликса сморил глубокий, спокойный сон, и он не видел и не слышал, как Григорий разговаривал с кем-то по мобильному телефону.

– …у меня. Нет. Не догадывается. Как вы и просили, все будет контрастно. Да, он к нам попал через пятую камеру. Разумеется, ему сообщили, что у нас пресс-хата. Да, запуган, но не сломлен. Я его «крышую». Возможно все, что вам нужно, сделает добровольно. Понял, жду до завтра.

Феликс проспал ужин и всю ночь, возвращаясь во сне в недавнее приятное прошлое…

Одинокий, как никто другой, находится на пути к единению в паре

«Все произошло быстро и без лишнего жеманства. Я сделал предложение, и Наташа согласилась. Свадьба! Ух!.. Даже сейчас, когда прошло столько лет, у меня дух захватывает при воспоминании об этом трепетном дне.

Количество гостей было таким, что не помещалось ни в один ресторан. Мало того, компания подобралась веселая, а значит, шумная. Решение пришло сразу. Играем свадьбу за городом, в пионерском лагере. Учитывая место проведения мероприятия, организаторы предложили устроить «пионерскую» свадьбу. Идею мы восприняли на ура! Всем понравились приглашения в виде путевок, на которых красовались наши фотки в галстуках и пилотках. Одно приглашение мы храним до сих пор. В путевке была памятка пионеру, где перечислялось, что надо взять с собой в лагерь, и предлагался план мероприятий. Все, как надо! Даже карта для тех, кто собрался добираться своим ходом.

Регистрацию провели на футбольном поле. Гости на трибунах. Служащие ЗАГСа, молодые, свидетели, родственники и близкие на поле. До сих пор помню эту атмосферу волшебства… Церемония, кольца, рушник, поцелуй, первый танец… Это был коктейль из чувств радости, загадочности, ответственности, желания, страсти и безграничной любви к Наташе.

А потом прозвучало долгожданное: «Объявляю вас мужем и женой!» Со звуком «П-ф-ф-ф!» взорвались и взлетели в небо огненные фонтаны, раздались звуки свадебного марша Мендельсона, и шквал аплодисментов накрыл нас. Потом потянулась длинная вереница желающих поздравить новобрачных. Объятия, поцелуи, река цветов и море счастья…

На танцевальной площадке гостей ждали накрытые столы, расставленные в виде двух соединенных колец, большего и меньшего. А новенькие коттеджи были готовы разместить всех гостей и обслуживающий персонал, собранный из лучших ресторанов.

Банкет удался на славу. Не то чтобы он отличался оригинальностью, чего от банкета, по-моему, и не требуется, главное, все весело и достойно. Ведущий, очень привлекательный мужчина, этакий «живчик» с приятным голосом великолепно работал с публикой. И все у него с юмором, с шутками и безо всяких пошлостей. Гости пели, танцевали, паровозиком ходили, в игры играли… Вроде все люди взрослые, солидные, но какой может быть протокол, когда вокруг все свои?..

К вечеру подъехали артисты и устроили шоу на ударных инструментах. Действительно шоу! Настоящий драйв. Народ завелся. Никто не мог устоять на месте. А потом фейерверк! Дискотека продолжалась до утра. Даже дождь, пытавшийся все испортить, не смог нас разогнать. Народ так и не лег спать, тусили до зари.

Но мы с Наташей не стали утомлять себя встречей зари за столом и встретили ее в более приятных и раскованных позах.

Твоя милейшая головка

Нашла местечко на плече.

Мне так приятно! И я ловко

Склонил тебя на грудь к себе.

Твое бесшумное дыханье

Милее песни соловья,

Твое вчерашнее признанье

Звучит в ушах еще, звеня.

Пустая жизнь без милой сказки.

В нее бежит река-любовь.

В глаза глядим мы без опаски,

Огонь желанья будит кровь.

Твоя рука меня обняла,

Вторая в волосы ушла.

Еще милей, прекрасней стала,

Летит, поет моя душа.

Ах эти сладкие минуты!

Безумной страсти песнь моя!

Беру я ласками редуты,

Ты шепчешь, сдав их: «Я твоя».

Второй день был еще веселее. Сценарий придумывался по ходу действа по-пионерски, как в настоящем лагере. Выбрали вожатых, всем повязали пионерские галстуки, устроили утреннее построение с торжественной линейкой «в честь создания новой пионерской семьи» и поднятием семейного флага. Потом ходили строем, играли в спортивные игры, провели турнир по волейболу. Домой разъехались под вечер…»

Его выдернули из прежней жизни не самым деликатным способом. Растолкали с криками:

– Подследственный Саенко, на выход! Без вещей. Через минуту он стоял в кабинете, где за столом сидели два человека.

– Добрый день, Феликс Сергеевич. Присаживайтесь, – заговорил один из них. – Мы из наркоконтроля. Есть вопросы. У следствия имеются две версии. Первая, вы не знали о поставках кокаина. И если это так, в ваших интересах помочь нам с анализом ситуации в ваших фирмах. Кто, кроме вас, имеет возможность использовать грузовые потоки для незаконных действий? Кому вы доверяете и кого подозреваете? И самое главное, где мы можем найти вашу супругу? В Россию она не вернулась. У вас есть недвижимость, о которой мы пока еще не знаем?

– Как, моя жена не вернулась?

Феликсу было невыносимо гадко от состояния неволи. Голова раскалывалась от постоянного прессинга. Он попросил воды. Следователь налил в одноразовый стаканчик и протянул арестанту. Тот пил медленными глотками, оттягивая время, а ведь еще совсем недавно…

Картина, которую пишет время, не всегда приятна глазу

– Где может находиться ваша жена? – вновь прозвучал вопрос.

– Не знаю. Я вылетел без нее. Учитывая, что она женщина самостоятельная, могла улететь куда угодно. Да и при чем здесь моя жена? Она человек порядочный. Занимается экологическими проектами. Изучает археологию эпохи кельтов. Можете сразу вычеркнуть ее из списка подозреваемых. В отношении анализа дел на моей фирме, то до моего ареста все было нормально. Надеюсь, и дальше все будет хорошо, даже в мое отсутствие все будет ритмично функционировать.

– А кто следит за финансовыми потоками? Кто, кроме вас?

– У компаньонов свои направления, свои бюджеты. Акциями занимается финансовый отдел. Транспортное направление работает по годовым планам.

– Сейчас на ваших фирмах проводят аудит. Мы нашли в вашем доме компьютер.

– Этот компьютер я использую для личных целей.

– Там, на жестком диске, есть информация, которую мы пока не можем вскрыть. Но мы ее вскроем. Вы нам сэкономите время, если сообщите коды и пароли.

– Этого делать не стану. Там личные данные. Они к делу не относятся, – решительно заявил Феликс.

Он прекрасно понимал, что добраться-то они добрались, может, даже вскроют информацию, но вопрос, смогут ли они ею воспользоваться. Вряд ли. Обращаясь по ссылкам на указанные адреса банковских счетов, они получили доступ первого уровня, где их любезно просят набрать код из двух в девятой степени цифр, или ввести идентификационные наборы текстов, содержащие выдержки из произведений любимых писателей. Тут они и приплыли.

– Ну, это нам судить, что имеет отношение, а что не имеет, – вспылил дознаватель. – У нас складывается впечатление, что вы, Феликс Сергеевич, не желаете помогать следствию. Себе проблемы создаете? Тогда вот вам вторая версия следствия. По ней именно вы создали наркотрафик, и три килограмма были первой партией. Кстати, первые результаты аудиторской проверки показали, что не так уж хороши дела на ваших фирмах. Знаете, дебет с кредитом не сходится.

Следствие при любом раскладе даст результат. И по первой версии, и по второй есть обвинительное заключение. Только по первой вы пройдете как свидетель и, возможно, на днях поедете домой. А по второй версии вы домой попадете лет через пятнадцать. Так что выбирайте. Помогите найти вашу жену, сообщите о счетах, про которые мы еще не знаем, и спите спокойно дома.

– Мне надо подумать. Хотя, заверяю вас, обо всех счетах знают в бухгалтерии. А где находится жена, мне и самому знать интересно.

– Ну, думайте. Круг наших интересов мы обозначили. Только думайте быстрее. Отведите подследственного назад в камеру!

Перед оклеветавшим единожды, пусть даже недруга, закроются ворота чести

В камере все оставалось по-прежнему: два зека играли в нарды, трое спали, Григорий читал книгу, а Машка лежал под шконкой.

– Привет, Сергеич. Помог следствию посадить себя надолго?

– Не знаю, Григорий, чего они хотят. Говорят, что могут мне помочь. Но мне кажется, им глубоко насрать, кого сажать. Ищут жену. А жена здесь при чем? Она далека от моих проблем. Копается в земле, ищет кельтские артефакты. Тихая женщина.

– Не скажи. Может, им и все равно кого сажать, а вот тебе это должно быть не безразлично. Или ты будешь гнить на зоне, хотя, по твоим словам, ты ничего не сделал, или другой человек, которого ты даже не знаешь.

– На что ты намекаешь? Хочешь, чтобы я сдал свою жену? Да ты что, она была со мной последние двадцать лет! Нет. Ее предать не смогу. Так же, как и она меня. К тому же мне не известно, где она.

Пока Григорий молчал, Феликс мысленно рассуждал:

«Конечно, я предполагал, где может находиться моя суженая. Вспомнилось мне одно местечко, куда мы летали с ней вдвоем без нашего пилота. Когда у меня появились деньги, а потом и время, воплотил в жизнь свою детскую мечту стать пилотом. А потом яхтсменом. И стал. Если ее не нашли ни живой, ни мертвой, значит ей это надо. Она у меня умная. Всегда жила, руководствуясь интуицией. Почувствовала беду, даже не беду, а ее тень – и исчезла. Есть в моей памяти один телефонный номер. И этот номер на этом острове. Если она там, трубку возьмет. Кроме меня, туда никто не позвонит. Она об этом знает. Но это потом. Сначала нужно отсюда выйти. А потом и жену спасать».

– Феликс, жизнь такая штука: сегодня ты Бога за бороду держишь, а завтра он тобой зад подтирает, – вновь заговорил Григорий. – У тебя еще будет время в этом убедиться. Вот, к примеру, та же Машка. На воле был чиновником, бумаги подписывал, деньги за это получал. Потом начал подписывать выборочно. А затем стал деньги брать, но подпись не ставил. Посчитал себя крутым. Охрану завел, чтобы она его от им же кинутых защищала. Так охрана его и сдала. Кто-то заплатил больше, чем он. И судили его за изнасилование малолетки. Охрана свидетельствовала. И никакие связи не помогли. У тех, кого он кинул, связей оказалось больше. Ну а когда к нам попал, ерепенился, пока Митяй ему зубы не повыбивал, чтобы прикус был нежный. И ничего страшного. Привык. Человек ко всему привыкает. Даже к смерти… Я привыкал месяца два. Когда приказывал пятого убить, уже не нервничал. Вот и сегодня шестого к нам приведут. Не хочешь поучаствовать? Ты убиваешь, а тебе за это ничего не будет. Да, нет? Смотрю я, ты не убивец. Может, и стрелял на охоте в кабана или оленя, так то издалека. Другое дело, когда ты его бьешь или режешь и чувствуешь страх жертвы, понимающей, что ты ее смерть, и жить ей осталось на два удара сердца. Не появилось желание? – Григорий взглянул на часы. – Ну, тогда сиди и смотри. Только не дергайся, иначе сам под замес попадешь. Тебя не обманули, ты попал в пресс-хату.

Открылась дверь камеры. Надзиратель втолкнул внутрь мужчину лет тридцати с баулом и матрасом.

– Мир вашему дому, каторжане. Кто смотрящий хаты? Я Вова Курский с пересылки. Что это за тюрьма? Меня не процинковали. Выдернули – и сюда. В «воронке» один ехал, и спросить было некого.

Григорий ответил не поднимаясь:

– Ну, здравствуй, Вова Курский, давно тебя ждали. А вот и комитет для встречи…

Со шконок поднялось четверо. Двое встали по бокам от Вовы. Митяй подошел, протягивая руку для рукопожатия. Вошедший поставил баул и протянул свою. Ее тут же заломили. Со второй сделали то же. Митяй ударил Курского по ушам, потом кулаком по затылку. К этому моменту руки у новенького были стянуты полотенцем за спиной. Оглушенного, его подтащили к Григорию.

– Переверните на спину, чтобы я лицо его видел. Зря ты, Митяй, его так сильно по ушам ударил. Он должен услышать, за что ему будут горло резать. Ничего попросить нельзя! Еще косяк, и будешь на месте Курского. Пусть очнется. Скоро ужин, а тут работа подвалила.

Митяй, путаясь и оправдываясь за плохо сделанную работу, набрал в кружку воды и вылил на голову Вовы. Пришлось повторить обливание еще пару раз, прежде чем оглушенный открыл глаза.

Григорий достал телефон, набрал номер и дождался ответа.

– Он вас слушает, – сказал и перевел телефон на громкую связь.

– Здравствуй, Вова Курский. Суд тебе дал «десятку» за убийство моей жены. Но есть другой суд. Я твой суд! Ты мертв, но про это пока не знаешь.

Григорий убрал телефон и продолжил:

– Ничего личного, Вова. Рот ему заткните, не люблю вой. Режьте на дальняке. И простыню с туалета уберите, всегда вас контролировать надо… В последний раз, прежде чем горло перерезать, отрезали уши и нос, а это не похоже на самоубийство. – Достав из пачки печенье, Григорий стал жевать, наблюдая за действом.

Вову оттащили к туалету, положили голову над дырой, обгаженной испражнениями. Двое держали Курского за руки, третий оттянул голову, а Митяй достал ложку и стал водить отточенным краем по горлу…

Все происходило как-то обыденно, как на охоте, когда егеря разделывали подвешенного за ноги дикого поросенка, а остальные пили по первой крови и закусывали деликатесами.

Тело Вовы забилось в конвульсиях, но арестанты держали его крепко, стараясь не испачкаться кровью. Феликс был вынужден смотреть на казнь, обливаясь холодным потом.

«Десять минут назад человек улыбался, во что-то верил… И вот он труп, лежащий лицом в дерьме. В дерьме! В дерьме! В дерьме!..» – Он с трудом подавил приступ тошноты. Его руки дрожали.

– Митяй, руки развяжите и зовите вертухая. Скажите, что новичок не вынес тягот жизни, раскаялся и покинул нас, – распорядился смотрящий, обвел камеру тяжелым взглядом и, увидев испарину на лице Феликса, улыбнулся:

– Ну что, Сергеич, считаете ли вы романы Пауло Коэльо феминистическими, или не стоит обращать внимание на мнение критиков? Думаю, вы не смогли не заметить наличие у меня телефона? Желаете кому-нибудь позвонить? Или пока не готовы?

Пришли надзиратели и забрали с собой Митяя и Курского. И снова зеки играли в нарды, Машка кому-то чесал пятки. Григорий убрал телефон, потеряв всякий интерес к Феликсу.