Текст книги "Крутой поворот (сборник)"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

6

– Да, Семен, женщины твое слабое место, – сказал полковник, когда Бугаев доложил ему вечером о своей неудаче.

– Женщины, Игорь Васильевич, слабое место во всей системе человеческих отношений. – Бугаев чувствовал себя виноватым, а в таких случаях он всегда пытался отшучиваться.

– Интересная мысль. – Корнилов взял лист чистой бумаги, сложил его вчетверо. Он всегда так делал, когда собирался что-то записывать. – Этот тезис, Сеня, разовьешь мне как-нибудь в свободное время, а сейчас давай о деле. А из-за дамочки не переживай. Как ее зовут?

– Кто ее знает?! – хмуро ответил Бугаев. – Назвалась Мариной.

Корнилов записал на листочке.

– Эта Марина могла просто не захотеть иметь дело с милицией. Мало ты таких людей встречал? А если она слышала о том, что кого-то ранили, то тем более. Решила от всего этого подальше держаться...

Бугаев знал, что шеф может совсем так и не думать, просто хочет проверить «на прочность» все возможные версии.

– Не знаю, на что смелости больше надо? – с сомнением покачал он головой. – На то, чтобы полчаса побеседовать в милиции или нахально улизнуть от трех сотрудников? – Он не сумел удержаться и со злостью хлопнул кулаком по столу. Нахально! Прямо на глазах!

– Не расходись, не расходись, – успокоил его полковник. – Найдется твоя Марина. И никакой особой смелости, чтобы удрать от вас, ей не потребовалось. Вошла в метро позвонить, телефоны заняты – эскалатор свободен, встала на ступеньку и поехала. Женщины народ импульсивный.

– Не слишком ли? – хмуро пробормотал Семен. – А сетка? Вещевой мешок? Она же на эту поляну каждый выходной приезжает. Могла бы сообразить, что не сегодня, так в субботу мы ее там разыщем.

– Сеня, я же говорю – женщины импульсивны. Она сначала сделала – потом подумает. Погоди, еще начнет разыскивать красивого брюнета по фамилии Бугаев. Кстати, ты вещевой мешок осмотрел?

– Осмотрел. Пахнет чем-то сладким. Вином, что ли? Никаких меток, никаких бумажек.

– А телефон с коробки сигарет?

Семен повеселел:

– Тут майору Бугаеву надо поставить пятерку. Телефон принадлежит Плотскому Павлу Лаврентьевичу, директору ремонтного завода. Павел Лаврентьевич сейчас на совещании в исполкоме, оттуда поедет домой. Мы ему и позвоним по этому телефончику.

– Ты очень-то не воспаряй, – охладил Корнилов Семена. Думаешь, этот Плотский помнит всех, кому свой телефон давал?

– Должен помнить. Во-первых, не всякому дают домашний телефон. Во-вторых, дал он его кому-то только что, человек же не курит пачку сигарет в неделю. День, от силы. А в-третьих, – сигареты «Мальборо»! Их не каждый может достать. Вы, например, хоть и начальник, а целый день смолите «Столичные».

– Да мне и даром эти «Мальборо» не надо, – запротестовал Корнилов. – Привык к одним сигаретам и ни на какие другие не променяю.

– А недавно я у вас «Данхилл» видел...

– Ладно, Семен, – недовольно сказал полковник. – Иди-ка звони Плотскому, у тебя уже поднакопился опыт общения с руководящими кадрами. Главное – выдержка. Да попробуй словесный портрет своей Марины составить. Проверим твою наблюдательность.

– Слушаюсь. – Бугаев поднялся. Около двери он остановился и, обернувшись к шефу, сказал задумчиво:

– Не нравится мне эта дамочка. Почему-то...

Придя к себе в кабинет. Бугаев прежде всего позвонил в больницу. Узнал о состоянии Гоги. Там все было по-прежнему, ни о каком разговоре с ним не могло быть и речи. Потом он набрал номер Павла Лаврентьевича.

– Вас слушают, – откликнулся приятный женский голосок.

– Здравствуйте. Можно товарища Плотского? – попросил Семен.

– Здравствуйте. А кто его спрашивает?

– Майор Бугаев из Главного Управления внутренних дел, сказал Семен, посчитав, что в настоящем случае чем официальное, тем лучше. Да и пугать домочадцев милицией и уголовным розыском не следовало.

– А что вы хотели, товарищ Бугаев? – спросила женщина все так же ласково.

– Я хотел бы встретиться с Павлом Лаврентьевичем.

– А по какому поводу?

Похоже, что этот вежливый разговор мог затянуться до бесконечности.

– Я разговариваю с его супругой? – в голосе Бугаева появились металлические нотки.

– Да, я его жена. И хотела бы знать, зачем вам нужен Павел Лаврентьевич. – Оказывается, и женскому голосу на другом конце провода были не чужды металлические интонации.

– Товарищ Плотский сам к телефону никогда не подходит? сдерзил Семен.

– Павел Лаврентьевич очень занятой человек... – сердито начала жена, но Бугаев перебил ее:

– Тогда мне придется вызвать его повесткой. И он потеряет еще больше времени.

– Если вы настаиваете... – Брешь в обороне была пробита.

– Настаиваю.

Минуты три он дожидался, пока трубку возьмет сам директор.

Наконец тот откликнулся приятным басом:

– И что за майор Бугаев мной интересуется?

Семен поздоровался и, не пускаясь в объяснения, попросил о встрече на завтра.

– В любое время, майор. В любое время. – Похоже, что на заводе с временем у директора было не так напряженно, как дома.

– Тогда в девять?

Директор был на все согласен.

7

Ровно в девять Бугаев вошел в приемную. Здесь уже сидели несколько человек. Семен не успел поздороваться, как секретарь спросила:

– Вы из Главного Управления? Прошу вас... – и, не дожидаясь ответа, растворила перед ним массивную, потемневшую от времени дверь. За дверью находился небольшой зальчик. Красная, прямо-таки кроваво-красная ковровая дорожка вела еще к одной двери, поменьше, но имеющей такой же заслуженный, как и первая, вид. Секретарша так стремительно провела Бугаева по красной дорожке к этой двери, что Семен не успел как следует рассмотреть девицу. Осталось впечатление как от чего-то эфирного, бестелесного, благоухающего хорошими духами.

– Павел Лаврентьевич! – сказала секретарша, распахивая дверь. – К вам из Главного Управления.

Из-за большого стола, на котором лежала только одна пухлая папка, поднялся высокий светловолосый человек.

– Товарищ Бугаев! Милости прошу. – Он широким жестом показал на кресло. И улыбнулся секретарше, стоящей в дверях: – Олечка, нам кофе...

– Павел Лаврентьевич, – запротестовал Бугаев. – Я к вам на пять минут. Какой уж кофе?!

– Молодой человек, – у директора был приятный басок, никогда не знаешь заранее, во что выльются пять минут. А кофе располагает к доверительной беседе.

Бугаев уселся в удобное кресло и окинул кабинет быстрым взглядом. Кабинет был совсем крошечным, в несколько раз меньше приемной. Взгляд Семена не ускользнул от внимания директора.

– Удивляетесь моим апартаментам? – добродушно усмехнулся он. – Это целая история... Во время войны здесь сидел... – Плотский похлопал сухой, усыпанной печеночными пятнами, ладонью по столу – наш нынешний начальник главка Мелех. Время то было какое! Героическое! Тяжелое. Он спал тут же, за стенкой, в комнате отдыха. – Директор кивнул на маленькую дверь в углу кабинета. – И, приезжая теперь в Ленинград, товарищ Мелех никогда не минует нашего завода. Придет ко мне, сядет в это кресло, задумается. А иногда и поплачет.

«Сколько же лет этому Мелеху? – подумал Семен. – Небось к восьмидесяти. Потому и плачет».

Секретарша принесла поднос, накрытый белоснежной салфеткой, ловко расстелила ее на маленьком столике, расставила чашечки, вазочку с печеньем.

Девушка и впрямь была очень стройная, миленькая. Только подбородок чуть тяжеловатый. «Лет через десять в такую командиршу превратится!» – мелькнула у Бугаева мысль.

Павел Лаврентьевич не спеша разлил кофе, пододвинул Бугаеву вазочку с печеньем.

Воспользовавшись паузой. Бугаев сказал:

– Павел Лаврентьевич вы не удивляйтесь. То, что я скажу сейчас может показаться вам смешным и незначительным. – Он вытащил из кармана мятую коробку от «Мальборо» но директор его словно не слышал.

– Когда товарищ Мелех сидел в этом кресле, – сказал он, я токарил в седьмом цехе. По три смены иногда не уходили домой. Есть нам что вспомнить с товарищем Мелехом! Вы что же не пьете? Олечка у меня большая мастерица варить кофе...

Глаза у директора были голубые-голубые, мелкие морщинки, сходившиеся у глаз, создавали впечатление, что Павел Лаврентьевич все время улыбается, но взгляд оставался равнодушным.

– Что же за дело у нас? – спросил он, наконец, Бугаев подумал, что если начать рассказывать про волейбольную поляну, директор сочтет его сумасшедшим.

– Павел Лаврентьевич, тут в одном месте мы нашли коробку от сигарет. – Он постучал пальцем по лакированному картону. – И – смешное совпадение – на коробке записан ваш домашний телефон. – Семен взял коробку и показал запись директору.

– Сейчас. – Павел Лаврентьевич поднял ладонь, словно отстранился от коробки. – Сейчас мы об этом поговорим. У меня к вам, дорогой товарищ Бугаев встречный вопрос. Сын мой – автомобилист. То ли «Москвич» у него то ли «Жигули» неважно. Я не очень-то разбираюсь. Ну, сами знаете, молодежь любит скорость, любит проехаться с ветерком. Я когда токарил на этом заводе, – он внимательно посмотрел на Бугаева. – Я вам рассказывал, что работал токарем здесь? В седьмом цехе? Ах да рассказывал. И понимаете, какое дело за скорость у сына отобрали права.

– Наверное, уже не в первый раз нарушил правила! улыбнулся Бугаев.

– Наверное. Не могли бы вы помочь?

– Павел Лаврентьевич, да ведь я не из ГАИ – по другому департаменту. Из уголовного розыска...

– Ну вот! – обрадовался Плотский. – Из уголовного розыска! Да вы самый главный! Вас все должны бояться. Что вам стоит словечко замолвить? Мальчишка же, – он улыбнулся так ласково, так обезоруживающе, что Семен не смог удержаться от ответной улыбки. – Помогите. – Почувствовав, что Бугаев готов сдаться, Павел Лаврентьевич прикоснулся ладонью к его руке. – Ну что вам стоит?

– Я поинтересуюсь в ГАИ, что и как – сказал Бугаев. – Но если уж виноват... – он развел руки.

– Вот и прекрасно! – обрадовался Плотский. Похоже для него был важен не результат, а сам факт согласия Бугаева поинтересоваться обстоятельствами дел. У Павла Лаврентьевича на все были свои понятия. – Вы только поинтересуйтесь – продолжал директор, – а они уж сами поймут, как поступить. Вы, кстати, не автомобилист?

– Есть такой грех, – сказал Семен и отхлебнул из чашки. Кофе был крепкий и очень ароматный. Олечка, и правда, умела его варить.

– Когда понадобится ремонт – милости прошу. У нас на заводе есть такой мастер – сделает конфетку.

– Спасибо, Павел Лаврентьевич. Я сам ремонтирую, соврал Бугаев, умевший только поменять свечи да зачистить клеммы у аккумулятора.

– Э-э, нет! С нашим мастером никто не сравнится. Ас! Телефон у вас мой домашний есть, запишите рабочий.

Бугаев записывал телефон, а сам думал о том, что если директор каждому встречному дает свои координаты, то он может и не вспомнить, кто записывал телефон на сигаретной коробке.

– Ас этот, конечно, и подхалтуривает, – продолжал директор, – куда денешься? Приходится смотреть сквозь пальцы. – Он поднес растопыренную ладонь к глазам. – Жизнь так устроена! Вам ведь тоже приходится на какие-то мелочи закрывать глаза.

– Нет, – покачал головой Бугаев. – В нашем деле глаза прикроешь – без головы останешься.

Плотский метнул на майора оценивающий взгляд, сердито пожевал губами и, словно потеряв к собеседнику всякий интерес, взглянул в окно.

– Павел Лаврентьевич, – бугаев пододвинул директору коробку от сигарет, – вы в последние дни свой домашний телефон кому-нибудь давали? Человеку, который курит «Мальборо»?

Директор взял коробку, повертел ее в руках, надел очки, внимательно посмотрел на запись.

– Мой телефон, правильно. – И небрежно бросив коробку на стол, сказал. – Да я и писал. Бугаев был готов ко всему, только не к этому.

– А вы разве курите? – спросил он невпопад.

– Год уже не курю. – Он вдруг посмотрел на Семена, словно увидел его впервые. – А в чем, собственно, дело? Какая-то коробка, мой телефон...

Бугаев подумал, что директор сейчас скажет: «У меня в приемной народ ждет, не дождется, дело стоит, а вы с какой-то ерундой'» Но Павел Лаврентьевич только добавил: Какой-то детектив, а? – И улыбнулся.

– Детектив, – согласился Бугаев. – Я эту коробку в зоне отдыха нашел, на волейбольной поляне...

– Ну вот! – обрадовался собеседник. – Так бы сразу и сказали. Я теперь вспомнил. В воскресенье ездил туда по мячику постукать, разговорился с интересным человеком, обменялись телефонами. Коробка-то его, он «Мальборо» курил. – Директор вдруг нахмурился. – Он что же, выбросил мой телефон? Вот так номер!

«Пан директор еще и в волейбол по воскресеньям играет!» Семен смотрел на директора, с трудом скрывая изумление. Он готов был простить ему и провалы в памяти, и бесцеремонность, и ожидающих в приемной посетителей. Ему ведь за шестьдесят...

– Мне крупно повезло, Павел Лаврентьевич, – оправившись от изумления, сказал Бугаев и улыбнулся почти умиленно. Он иногда умел так улыбаться, чтобы расположить собеседника. Я ведь как раз ищу людей, игравших в воскресенье на поляне в волейбол. Там совершено преступление...

– Преступление! – насторожился Плотский.

– Да, тяжело ранили одного мужчину.

– Который «Мальборо» курил? – спросил директор.

– Нет. – Семен вынул фотографию Гоги, передал Плотскому. – Вот пострадавший.

– Не знаком, – коротко ответил директор.

– И не видели ни разу?

Плотский надел очки, еще раз внимательно посмотрел на фото, отложил в сторону.

– Там столько народу бывает. А потом, когда на площадке играешь, больше на мяч глядишь, чем на лица. – Он неожиданно засмеялся. – И, знаете, товарищ Бугаев, в трусах люди выглядят иначе, чем в костюмах.

– Павел Лаврентьевич, когда вы приехали в воскресенье на площадку? И когда уехали? Не помните время!

– Приехали в десять. Точно помню. А уехал? – Он снял трубку телефонного аппарата, набрал номер, сказал воркующим голосом:

– Деточка, в воскресенье с волейбола я, когда вернулся? Ты точно помнишь! Ах-да, правильно! – Он повесил трубку. – В три был уже дома. Жена говорит, что в три – она лучше знает. В четыре мы ехали в гости...

– В три... – в раздумье повторил Бугаев, – а сколько вы оттуда до дома добираетесь?

– Двадцать минут. Машина у меня двухсменная и по воскресеньям работает. На завод, знаете ли, в любое время дня и ночи приходится заезжать.

– А кто этот человек, которому вы телефон свой дали?

Плотский нахмурился.

– Мне представился доктором наук! Но если он так с моим телефоном поступил – грош ему цена. Несерьезный человек.

– Да он, может быть, потом в записную книжку переписал, успокоил Бугаев директора. – Вы его телефон сохранили?

Плотский достал записную книжку, полистал:

– Вот – Казаков Виктор Николаевич, двести двадцать один восемнадцать – ноль три... Институт металловедения. Я, понимаете ли, докторскую собрался защищать... А он по той же теме работает, мог бы оппонировать.

Бугаев записал координаты Казакова. Еще раз спросил Плотского:

– Значит, никаких ссор, шума на поляне не возникало?

– Шумят там все время. А ссор никаких. Я, во всяком случае, не видел.

Бугаев поднялся с кресла:

– Павел Лаврентьевич, большое спасибо. Пойду. Я и так у вас массу времени отнял. – И тут он вспомнил про фоторобот Марины, над которым трудился вчера до поздней ночи. Вытащил карточку, показал Плотскому: – А эта дама вам никогда на глаза не попадалась? Тоже на волейболе.

Директор встал из-за стола, надел очки, пригляделся к фотографии. Фигура у него еще сохраняла следы былой стройности. Хорошая осанка, никакого намека на живот «Вот что значит волейбол», – подумал Бугаев.

В какое-то мгновение Бугаеву показалось, что на лицо Плотского словно тучка набежала, брови поползли вверх к переносице, но он тут же весело сказал:

– Видел, видел эту дамочку. В мастерах ходит. Удар у нее сильнющий. – Он передал фотографию Семену. – Только здесь она у вас какая-то расплывчатая. Но она, точно она, Лена. Женщин все-таки запоминаешь лучше, – хохотнул он. Поневоле глаза к ним тянутся. А вы женаты?

– Нет еще.

– Не женитесь на молодой, – заговорщицки, шепотом сказал Плотский, – будете жалеть. Лучше любовницу молодую заведите.

– Павел Лаврентьевич, а вы фамилию этой Лены не помните? Или отчество? Где работает, живет?

– Нет. Лена и Лена. Знаете, товарищ Бугаев, тем и привлекает меня эта волейбольная поляна, что никто ни о чем тебя не спросит, если ты этого сам не захочешь. Кто ты, откуда, начальник, подчиненный, молодая у тебя жена или старая, изменяет тебе или нет – никому ни до чего дела нет. Играй, не зевай. Хорошо бьешь – становись на площадку к мастерам, просто, как говорится, «покидать» пришел – к неумехам. Вот и вся недолга! Так вы насчет сына узнаете? – Плотский задержал руку Бугаева в своей. – Зовут его Валентин. ГАИ – Петроградское...

8

Институт металловедения находился на полпути от завода на Литейный, и Бугаев решил навестить Казакова без предупреждения. На вопрос Саши Огнева: – Как дела? Семен буркнул: – В ажуре.

Огнев, опытный водитель, уже лет двадцать работавший на оперативных машинах, с ехидцей усмехнулся:

– Грустный почему-то у вас ажур, Семен Иванович. Прокол!

– Мы, Саша, работаем без проколов. Пора бы тебе привыкнуть к этому, – сказал Бугаев. – А некоторых водителей от проколов в талоне уберегает только то, что они работают в уголовном розыске.

Огнев засмеялся:

– Что-нибудь новенькое расскажите!

Но Семен не стал с ним больше пикироваться. Настроение у него было паршивое. Несмотря на удачу. «И чего это я скис? – думал он. – Директор не понравился? Как будто мне мои уголовники нравятся? А директор – ничего себе мужик, улыбчивый, в волейбол играет на старости лет. При молодой жене иначе нельзя. – Он вспомнил, как Павел Лаврентьевич сладенько сказал в трубку «деточка», и ему стало еще тоскливее. – Да подумаешь! Может быть, я его больше и не увижу, этого директора! – рассердился на себя Бугаев и тут понял, почему у него плохое настроение – дернула же нелегкая пообещать Плотскому разузнать об автомобильных делах его сына. – Вот дурак! Ему улыбнулись приветливо, а он и отказать не смог!»

...Виктор Николаевич Казаков оказался в институте и тотчас согласился прогуляться с Бугаевым по маленькому институтскому садику. Доктор наук выглядел не больше чем на тридцать. Он был стройный, если не сказать – тощий, подтянутый. Семен сразу решил, что доктор не только играет в волейбол по субботам и воскресеньям, но и бегает каждый день трусцой. «И курит при этом?» – Бугаев засомневался, к тому ли Казакову он пришел, и, вытащив из кармана коробку «Мальборо», спросил: «Ваша?»

Казаков оглянулся по сторонам, сделал страшные глаза и, выхватив коробку из рук опешившего майора, моментально спрятал ее в карман:

– Что вы! Что вы! Увидят сотрудники – скандал! Засмеют! Подвергнут остракизму!

Заметив недоумение на лице Бугаева, сказал: – Я же не курю! Я же спортсмен! Бегун! Пример в отчетном докладе спортивного клуба, а вы тут размахиваете моими сигаретами. Что вы, что вы!

Семен рассмеялся. Казаков смотрел на него.

– А там, на волейболе?

– Там наших нет. Они и не знают, что такое волейбол. И меня там никто не знает. Не знают, что я такой хороший, примерный. Я и курю. Одну-две сигареты. – Он склонился к Бугаеву и шепотом сказал: – Для пижонства! Девушек угощаю.

– И директоров завода?

– Знаете? Вот прилепился старый «токарь». Он вам рассказывал про товарища Мелеха?

Семен кивнул.

– И откуда он только про меня узнал? – Казаков посмотрел на Бугаева. – Может быть, с помощью уголовного розыска?

– Это я вас, Виктор Николаевич, с помощью директора нашел, – Он требовательно протянул руку: – Коробочку-то отдайте! Она теперь вещественное доказательство. Давайте, давайте. Я в ДСО ее не понесу.

Казаков, предварительно оглянувшись, отдал Бугаеву коробку.

– Павел Лаврентьевич вам телефон собственноручно записал, а вы с ним так пренебрежительно! Он же звонка будет ждать.

– Ну его! – махнул рукой Казаков. – Я и не собирался записывать. Он взял у меня пачку, сам и написал. И звонить я ему не буду. Да этой рептилии на пенсию пора! – сказал он с жаром. – А не докторскую защищать. И завод передать кому-нибудь помоложе.

– Виктор Николаевич, в воскресенье вы когда с площадки ушли?

– Когда ушел? Ушел, ушел... – почти пропел Казаков, задумался. – Ушел на пятичасовую электричку. Что-то случилось?

– Случилось. – Бугаев рассказал ему о происшествии.

Казаков слушал очень внимательно, не перебивал, не переспрашивал. Только молча показал на скамейку предлагая сесть. Усевшись, вытащил из кармана перо и блокнот и стал что-то быстро в нем набрасывать. Когда Семен закончил рассказывать, Виктор Николаевич протянул ему раскрытый блокнот. На небольшом листке уверенными штрихами была начерчена схема. Бугаев понял, что это схема волейбольной площадки.

– Где нашли раненого? – спросил Казаков. – Отметьте.

Майор поставил крестик в левом углу схемы.

– За кустами... – в раздумье произнес Виктор Николаевич. – Туда я в воскресенье не заглядывал. А то, бывало, позволял себе часок позагорать. Играл я на этой площадке... – Он поставил такой же крестик, как и Семен, только в правом нижнем углу схемы. – Играл долго. Команда подобралась крепкая. Никто нас вышибить не мог. – В голосе Казакова прозвучали нотки удовлетворения. – Так что половину времени я был лицом к месту происшествия. Сами понимаете, во время игры больше за мячом следишь да за игроками, но если бы что-то здесь происходило... – он постучал пальцем по нарисованному Бугаевым крестику, – шум, драка, возня какая я бы увидел.

Разглядывая схему, Семен подумал, что Казаков поставил свой крестик именно там, где они помогали снимать сетку Марине.

– На этой площадке чья сетка висит? – спросил он.

– Да кто ж ее знает?! Она там, по-моему, несколько лет висит.

– Ну а кто ее вешает?

– Эту – никто. Висит и висит. Однажды, правда, порезали ее. Может быть, ночью какой-нибудь пьяница в нашу сеть попал. – Казаков улыбнулся.

– Не этой женщине принадлежит сетка? – Бугаев вынул из кармана фоторобот своей «знакомой» и показал Казакову.

– Интересно, – удивился Виктор Николаевич. – Смахивает на Лену, но ведь это, наверное, фоторобот?

Бугаев кивнул.

– Чего ради фоторобот? И почему милиция ею интересуется? Она приличная баба. Приходите в субботу – познакомлю.

– Уже знаком. – В голосе Бугаева прозвучала легкая нотка неприязни, и Казаков вопросительно поднял брови.

– Нет, правда, она приличная баба. В чем ее обвиняют!

– В легкомыслии, – сказал Семен. – Вы ее фамилию знаете?

– Нет. Мы все по именам, реже – по имени-отчеству.

– У меня к вам, Виктор Николаевич, просьба: все, что я теперь вам скажу, – строго секретно. Ладно?

– Конечно.

– Эту вашу Елену я встретил во вторник около площадки...

Казаков слушал, время от времени с недоумением пожимая плечами и приговаривая:

– Ну что за глупость! Абракадабра!

Наконец, он не выдержал:

– Дайте-ка мне, Семен Иванович, еще раз на картинку взглянуть. Может быть, я ошибся? – но, повертев в руках фоторобот, сказал: – Она. Никаких сомнений. У меня зрительная память хорошая.

Бугаев спрятал карточку в карман и достал фотографию Гоги. Протянул Казакову.

– Если у вас феноменальная память на лица, может быть, и этого человека вспомните?

– Вы как фокусник с картами, – засмеялся Казаков и тут же воскликнул: – Да, и этого парня я знаю! Даже играл как-то в одной команде.

– Он тоже приличный парень? Удар сильный? Виктор Николаевич, почувствовав иронию в голосе Бугаева, усмехнулся.

– С ударом у него все в порядке. Но быстро выдыхается, бывает у нас редко, от случая к случаю. Поэтому что он за человек – сказать не могу. Как я понимаю, он и Лена главные герои трагедии?

– Он – да! Ножом ударили его... А Елена или Марина, как она мне назвалась, случайно в наши сети попала. Но повела себя странно. Вы, Виктор Николаевич, что о ней знаете?

– Да ничего, собственно, – развел руками Казаков. Играет прекрасно. Удар у нее, действительно, сильный. Мы ведь там, на площадке, почти никогда не знакомимся по-настоящему. Так, ни к чему не обязывающие разговоры. В этом и прелесть. Поиграли и разошлись. Никаких чинов, званий... Никто ни к кому не навязывается. Кроме Плотского, – он покачал головой. – Но этот не в счет!

Бугаев вспомнил, что директор рассказал, как Казаков представился ему доктором наук. «Соврал, конечно, Плотский. Знал о Казакове заранее и сам познакомился с нужным человеком».

– Ну хоть что-нибудь вы о Лене знаете? – спросил он собеседника.

– Если вас заинтересуют мои ощущения, увы, не основанные на фактах...

– Заинтересуют, заинтересуют! – Бугаев был готов зацепиться за любую возможность.

– С паршивой овцы – хоть шерсти клок? – весело сказал Казаков. – Я с Леной раза три в метро ехал...

– Где она выходила? – перебил Бугаев.

– Она живет на Петроградской, а где точно – не знаю. Так вот, у меня создалось впечатление, что женщина она одинокая, неустроенная. Зарплата маленькая. Она мне про зарплату ничего не говорила, но догадаться нетрудно. В театр она часто ходит, на концерты – всегда на галерке, по входным билетам. Ездит на юг – по «горящим» путевкам, почти бесплатно. Ну и еще кой-какие детали. Только о чужой жизни рассказывать как-то неудобно. Вы уж сами ее порасспрашивайте.

– Ее сначала найти нужно, – хмуро бросил Бугаев.

– А куда она денется? В субботу наверняка придет играть.

– Зачем же ей тогда от меня бегать? Называться чужим именем? А потом, как ни в чем не бывало, приходить туда, где ее сразу найдут.

– Немотивированный поступок.

– Мне уже не первый человек об этом говорит, – покачал головой майор.

– А кто первый? Плотский?

– Нет, мой начальник. Только ему простительно. Он вашу Марину-Елену в глаза не видел, но вы?! Нет, не похожа она на истеричку.

– Не похожа, – согласился Казаков Бугаев посмотрел на него с недоумением.

– Не похожа, – повторил Казаков. – Но она женщина, а женщины способны на алогичные поступки.

«Тоже мне, знаток женщин!» – недовольно подумал Бугаев. Он уже начал раздражаться оттого, что разговор принял затяжной характер. Все вокруг да около и ничего конкретного. Казалось, что волейболисты, приезжавшие на поляну, гордились тем, что ничего друг о друге не знают.

– А кто мог бы знать Елену... поближе? – спросил он.

– Представления не имею. К ней все очень хорошо относятся, считают старожилкой поляны. Лена очень контактная, всегда готова оказать какую-нибудь помощь, мелкую услугу...

– Например?

– Да всякие мелочи! Поделиться едой, сходить за водой к реке. Сам видел, как она помогала шоферу Плотского мыть машину. – Казаков вдруг задумался, потом окинул Бугаева оценивающим взглядом: – И вообще, мне кажется, что Лена в него влюблена.

– В шофера?

– Нет, в самого директора.

Бугаев встал со скамеечки.

– Спасибо. На всякий случай запишите мой телефон. Вдруг вспомните фамилию, место работы кого-то из своих партнеров позвоните. – И глядя, как Виктор Николаевич записывает телефон, добавил. – А план, который вы нарисовали, я реквизирую. С вашего разрешения.

Казаков вырвал листок, протянул Бугаеву. Когда майор подходил к проходной, Казаков его окликнул. Он бежал следом, легко и пружинисто.

– Семен Иванович! Вспомнил. – Виктор Николаевич, довольный, улыбался. – Такая простая фамилия – Травкина. Я пошел в другой корпус, а там на газоне траву косят. Вот и вспомнил.

– Спасибо, – улыбнулся в ответ Бугаев. – Это уже что-то!

– Только вы про сигареты... – Казаков прижал палец к губам. – Ни-ко-му.