Текст книги "Погоня в тумане"

Автор книги: Сергей Снегов

Соавторы: Владимир Черносвитов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Некоторые уточнения

В кабинете следователя Денисов вынул из портфеля шифровку и молча вручил ее. Следователь удивленно воскликнул:

– Да это же стихи! Не так ли?

– Стихи. И смею вас уверить – отличные стихи!

Денисов торжественно прочитал наизусть то, что стояло в расшифрованной депеше:

 
Скучно, грустно… Завтра, Нина,
Завтра, к милой возвратись,
Я забудусь у камина,
Загляжусь не наглядясь.
 

– Знакомые стихи, – сказал следователь задумчиво. – Не Пушкин?

– Пушкин. «Зимняя дорога», 1826 год. Третий том академического карманного издания. Том этот украден в машине Толбузина и, очевидно, был при Мартынове?

– Нашли вместе с прочим шпионским барахлом. Я уже вам рассказывал: и акваланги, и рация – чудесная вещица, портативочка на полупроводниках… Аккуратно все сложено на трубе. Присмотрели местечко.

– А что? Вполне надежное. Вызовите этого типа…

Вошедший Мартынов вежливо сказал: «Добрый день, граждане следователи!» Он держался так же хладнокровно, как двумя днями раньше Спиридонов. Денисов с любопытством смотрел, как Мартынов неторопливо усаживался, как он с благодарностью отказался от предложенной следователем сигареты, – «Спасибо, не курю, гражданин майор!» – как он с какой-то снисходительностью приготовился выслушать неизбежные вопросы. Мартынову было лет двадцать пять, но, коренастый и мускулистый, он казался старше. Это был человек веселого нрава – в серых глазах поблескивали лукавые огоньки. Он ожидал допроса, как иные ожидают интересного спора. Подобно Спиридонову, он не просто провалился на задании, а, провалившись, продолжал выполнять какое-то задание.

Но сейчас Денисов знал, как надо держаться с ним.

– Меня информировали, Мартынов, что вы отказываетесь от показаний, хотя вас опознал Слесаренко и поймали вас во время шифрованной радиопередачи. Это верно?

– Что имеете в виду, гражданин подполковник? Отказываюсь от показаний? Это верно.

– Почему отказываетесь?

– Если я отвечу, это будет уже то самое показание, от которого я отказываюсь.

– Вообще не будете говорить?

– Почему? В иное время, в ином месте… А сейчас, извините, не буду.

– Ясно, – сказал Денисов насмешливо. – Скажем, если вас будет допрашивать генерал, не ниже?.. Если вас, как важную персону, повезут в Москву? Если вас вообще оставят на три-четыре дня в покое, да?

Денисов добился, чего хотел. Мартынов не сумел скрыть удивления и заинтересованности.

– Нет, почему четыре дня? Так много я не прошу.

– Уведите, – приказал Денисов и, когда Мартынов вышел, спросил следователя: – Говоров уже видел этого типа?

– Не вытерпел, ночью примчался. И первый же вопрос: «Почему из моей приемной дырбулщилы передавал?»

– Мартынов ответил?

– В своем стиле. «Вы хотели, чтобы я передал другое? О стоимости моркови на рынке?..»

Денисов поехал на Курскую косу.

Он ехал, зная, что порученная ему операция заканчивается, и заканчивается успешно. Все те, кто туманной ночью воровски пробрался из моря в наш тыл, были схвачены или обложены. Оставалось произвести лишь некоторые уточнения.

На турбазе Денисов начал с Тигунова. Сварщик уверенно ткнул в две фотографии: «Эти, товарищ подполковник!» Ни Вальдиса, ни Мартынова он не признал.

Заведующий турбазой, после купания в Преголи, лежал в постели, его пришлось разбудить. Минуты две он таращил на Денисова ошалелые глаза, а потом стал немного соображать, что к чему, и опознал Вальдиса и Мартынова.

Предположение стало фактом: разведчиков было четверо.

В Ниде диспетчер Мария без уверенности указала на три фотографии из десяти. Автослесарь Владас указал на четырех – и это были те, опознания которых ожидал Денисов.

Оставалось последнее – разговор с Элене Райбужас. Она в конце концов поверила Денисову. Еще больше побледнела, но говорила спокойно.

Денисов вынул фотографии, семь из них разложил на столе.

– Покажите, кто был в ту ночь в Ниде.

– Вот этот был в нашем автобусе. – Она показала на Спиридонова. – И эти были на станции.

В руках у Райбужас были фотографии Вальдиса и Мартынова.

– Больше никого здесь не узнаете?

– Больше никого.

– А здесь?

Перед Райбужас легли три новые фотографии. Она охнула, едва взглянув на них.

– И он? Неужели и он?

– Покажите, о ком вы говорите.

– Вот об этом. Просто не верю! Такой милый… Я теперь никому не буду верить!

Денисов долго смотрел на фотографию улыбающегося мужчины, которого узнала Райбужас.

– Элене, вы не могли ошибиться? Туман, плохое освещение в автобусе…

Она печально улыбнулась и покачала головой.

– Я обещала сказать правду. Это он. Этот человек сидел рядом со мной. Мы разговаривали. Я не ошибаюсь.

Может ли хвост вилять собакою?

Утро седьмого дня началось звонком Говорова. Он извещал, что человек, интересующий Денисова, прилететь самолетом в Калининград не мог. Не мог он также приехать и поездом в день нарушения границы на Курской косе. Приехал ли он днем раньше или днем позже, станет ясно часа через три.

– Автобусы исключаются совершенно, – сказал Говоров. – Начинаю думать, что ты на верном пути.

Потом позвонил следователь. К числу запиравшихся присоединился и третий арестованный – Эдуардас Вальдис. Он убеждает, что взяли его без оснований. По его словам, он прибыл в Калининград автобусом из Клайпеды через Ниду. Его показания проверяются.

– Прибыл-то он из Клайпеды, это верно, – заметил Денисов. – Но вот как он попал в Клайпеду?

Вошедший Ромейко швырнул свой портфель на стол.

– Сознаюсь, был неправ, – сказал он, пожимая руку Денисову. – Не ожидал, что какую-то стройку предпочтут нашему порту.

– И что диверсантов будет больше, чем двое? – напомнил Денисов.

Ромейко рассмеялся.

– И это! Кругом провели, мерзавцы! А сколько их все же было? Сомнительно, чтоб трое. Двое – каждый действует самостоятельно. А трое – группа, им нужна координация. И, следовательно, должен быть четвертый, руководитель.

– И по-моему, так.

– Но кто он, кто? Вот вопрос!

– Думать надо… Я хочу посмотреть на Вальдиса. Поедете со мной, Антон Пахомович?

– Можно поехать.

Вальдис оказался точно таким, как на фотографии, – высоким, худым пареньком с тонкими чертами лица и большими вдумчивыми глазами. Войдя в кабинет следователя, он внимательно поглядел на Денисова и Ромейко, вежливо, но как-то безучастно поклонился. Он не был похож на рабочего, каким назвался. И на наглого разведчика, хитро пробравшегося в наш тыл, он тоже не походил.

Денисов почувствовал жгучую обиду за то, что вот таких славных парней кто-то сумел уговорить и послать на бесславное дело.

– Вы не рабочий, Вальдис!

Юноша посмотрел на него с недоумением.

– По-вашему, я плохо кладать кирпичи? – Он говорил с сильным акцентом.

– Нет, – сказал Денисов. – Кирпичи вы кладете аккуратно, бригадир каменщиков вами доволен.

– Я мало работал, – Вальдис застенчиво усмехнулся. – Я очень люблю каменная работа. Я хочу учиться архитектура.

– Архитектура теперь имеет дело с железом и цементом, – заметил Денисов. – Профессия каменщика отмирает.

Вальдис вежливо возразил:

– Архитектура есть разный. Я буду каменный и деревянный только строить.

В допрос вмешался нетерпеливый Ромейко:

– Там будет видно, чем вам придется заниматься в будущем! Вы лучше признайтесь, чем занимаетесь сейчас.

Вальдис с готовностью ответил:

– О, пожалуйста! Это признание легкий. История архитектуры – одно. Также фотография. Цветная – очень люблю. Еще спорт. Плавание – первый разряд. Подводная охота. Водные лыжи – немножко.

– Мастер акваланга?

– Мастер – нет. Потом – да, не сейчас. Очень любитель акваланга – да. Хороший спорт.

– Очевидно, вы из спортивных побуждений ушли на дно отмели с борта иностранного судна и тайно выбрались на советский берег? Так, Вальдис?

– Не так. – Лицо Вальдиса стало замкнутым. – Гражданин следователь, я уже отвечал такой вопрос.

– Плохо отвечали. Из какой страны вы прибыли к нам?

– Из Советской Литвы. Такая страна. Я уже говорил.

– Да, говорили. Из Клайпеды. А в Клайпеду как попали?

– Рокишкис. Там жил. Можно проверить.

– Проверим. И по документам все, очевидно, сойдется. – Ромейко возмущение передернул плечами. – Хитрая вы бестия, как погляжу, Вальдис!

– Не надо так! – с недовольством сказал Денисов.

В странном юноше чувствовалось что-то непривычно новое, для разведчика – непрофессиональное. Обычные формы допроса не могли раскрыть природу этой необычности, тем более – грубость Ромейко.

– Как вы сами считаете, почему мы вас арестовали? – спросил Денисов, задумчиво глядя на Вальдиса.

– Я положил шамота в стену. Шамотный кирпич, да?

– Почему вы заложили этот кирпич? Вас ведь не просили сделать это. И где вы его достали?

– Нашел на улице. Очень хороший, взял чемоданчик, да? Зачем пропадать?

– Бригадиру могли сказать.

– Зачем? Пустяк. Тысячи кирпичей на стройка. Каждый говорить, да?

– Запираешься! – гневно сказал Ромейко. – Нахально смотрит в глаза и врет!

Денисов и на Ромейко поглядел с той же задумчивостью. Вспыльчивый его помощник решительно не годился для следственной работы. Вслух Денисов ничего не сказал.

Наступившей паузой воспользовался следователь:

– Против вас имеются веские улики, Вальдис. Вчера вас опознал по фотокарточке заведующий турбазой. Вы были одним из его ночных гостей, тем, который предъявил документы на имя Семенова.

Вальдис очень вежливо сказал:

– Вы же паспорт Семенова не нашли у меня, только Вальдис, да? Вы не думаете, ваш заведующий может ошибается?

– Допустим, Слесаренко ошибается. А экспертиза? Отпечатки ваших пальцев совпали с найденными на посуде. Что вы на это скажете?

Вальдис ответил с той же равнодушной вежливостью:

– Экспертиза не бог, да? Наука тоже ошибается.

Денисов встал.

– Останетесь? – спросил он Ромейко. – Я пойду.

– Я с вами.

На улице Ромейко сказал сердито:

– Врет, выкручивается! Заведующий турбазой – ошибается, наука – ошибается!..

– Он сам себя разубедит, – уверенно сказал Денисов. – Не сомневаюсь, что он сейчас мучительно доискивается ответа на извечную философскую проблему следствия.

– Что это за философская проблема?

– Проблема такая: может ли хвост вилять собакою?

Ромейко захохотал.

– Вы остряк, Михаил Владимирович!

– Говорю вам, это философская проблема, а не острота… Пойдемте обедать.

– Я в ресторан, а вы?

– Пригласил Бандуренко, пойду к нему…

За обедом Бандуренко сообщил важную новость: вечерним самолетом в Калининград прибывают начальник управления генерал-майор Трофимов и капитан первого ранга Симонян – познакомиться на месте с ходом операции.

– А у нас трое арестованных, и запираются. – Начальник отряде вздохнул.

– Что запираются – не наша вина, – возразил Денисов. – Наше дело – найти, арестовать, предъявить доказательные улики. Следствие, бывает, месяцами тянется после ареста.

– Так-то так, но проклятый четвертый… Кто он, где?

– Говоров кое-что проверяет. Скоро картина станет ясной.

– Я поеду встречать генерала, а ты занимайся четвертым, – решил Бандуренко. – Соберемся вечером у тебя. Предупреди Ромейко, чтобы он не уехал в порт.

– Ромейко будет.

Возвратившись с обеда. Денисов позвонил Говорову. Говорова у себя не оказалось, и никто в милиции не знал, куда поехал полковник.

Денисов взглянул на часы: было около шести.

В конце концов, можно обойтись и имеющимися уликами. Сообщение Говорова могло лишь завершить обвинение.

Все же Денисов волновался, и это сказалось на его разговоре с Ромейко, вернувшимся часам к семи. Ромейко присел на угол своего стола и закурил. Он уже знал о приезде начальства.

– Будет теперь шебарша! – объявил он мрачно. – Пойдет дознание – что сделали да чего не сделали? А у нас и намека на четвертого нет.

– Почему же? Намеков много, – возразил Денисов.

– А что толку? Или вы надеетесь, что четвертый сам прибежит сдаваться?

– Не исключаю и такую возможность. Поразмыслит человек, поймет, наконец, что хвост собакою не виляет…

– Опять философия? – невесело усмехнулся Ромейко и после минутного молчания добавил: – Михаил Владимирович, а был ли четвертый?

– Вы сегодня утром доказывали, что четвертый есть.

– Мало ли, что я доказывал! Если он не ловится, то не потому ли, что мы ошибаемся? Не есть ли он нечто воображаемое? Силуэт в тумане, которого никаким локатором?..

– Есть он, есть, – с досадой сказал Денисов. – Но, конечно, туману напускает. И думает, что удивительно хитро укрылся, что его не видно и не слышно. Но долго это продолжаться не будет.

– Часы же идут! Скоро появятся Трофимов и Симонян, спросят: закончена ли операция? – Ромейко в волнении поднялся. – Давайте действовать! Пошлите меня, куда надо, коли самому нельзя покинуть кабинет. Вот уж чего не могу – сидеть и ждать, пока кто-то выплывет из тумана!

Денисов остановил его.

– И все-таки надо сидеть и ждать. Давайте готовиться к докладу, Антон Пахомович.

Ромейко хмуро возвратился к столу.

Зазвонил телефон. Это был, наконец, Говоров.

– Заждался, Михаил? Сам занялся этим делом. Некоторых проводников сразу не захватили, разбежались по кафе и магазинам… Получай окончательный ответ. Не было этого человека в поездах. Ни самолетом, ни автобусом, ни по железной дороге…

Денисов закрыл на мгновение глаза. Последняя точка стала на свое место. Больше допытываться было нечего.

Ромейко с интересом прислушивался к телефонному разговору. Он догадался, что звонит Говоров.

– Ну, как, Михаил Владимирович? Выяснены взаимоотношения хвоста и собаки?

Денисов спокойно сказал:

– Да, конечно. И сам хвост уже понимает, что он не более, чем жалкий хвост.

В кабинет вошли Трофимов и Симонян, за ними Бандуренко и Марьямов. Генерал с руководителями погранотряда разместился на диване, Симонян уселся около стола Ромейко.

– Неделя подошла к концу, – сказал генерал. – Докладывайте, товарищ Денисов. Начнем с того, удалось ли выяснить количество нарушителей?

– Всего их было четверо, – ответил Денисов.

– Четверо! Сходится с нашими данными… Где они в настоящее время?

– Трое задержаны.

– Кто?

– Молодые парни. Назвались Спиридоновым, Мартыновым и Вальдисом.

– А четвертый?

– Четвертый не арестован.

– Хорошо провели операцию, нечего сказать! – с досадой проговорил генерал. – Трех мальчишек выловили, а руководителя группы оставили на свободе. Он ходит и посмеивается над нами!

– Долго ходить и посмеиваться не будет, товарищ генерал.

Трофимов начал сердиться.

– Неделя прошла, товарищ Денисов! Неделя! А вы и понятия не имеете, кто этот так хорошо замаскировавшийся четвертый!

– Почему не имеем понятия, товарищ генерал? – спокойно возразил Денисов. – Отлично знаем, кто четвертый и где он сейчас.

– Тогда говорите прямо – кто, где?

– Вот он!

Денисов показал на Ромейко.

Личность без околичностей

Денисов ожидал возгласов удивления, смятения на лицах. Но лишь Бандуренко удивленно переглянулся с Марьямовым. Трофимов хмурился. Симонян спокойно слушал. А Ромейко насмешливо улыбался.

– Докажете свои обвинения? – спросил генерал.

– Безусловно. Но раньше я хотел бы разоружить этого человека.

Трофимов вопросительно посмотрел на Симоняна. Моряк негромко сказал:

– Раньше представьте доказательства, потом разоружайте.

Денисов резко возразил:

– Человек, называющий себя подполковником Ромейко, опасный преступник. Я настаиваю на том, чтобы он сдал оружие.

Ромейко вытащил пистолет и, перегнувшись через стол, положил его перед Денисовым.

– Получай! Но помни: не докажешь обвинений, свой пистолет сдашь!

– Спокойно, Ромейко, – недовольно сказал Симонян. – Сидите и слушайте. Вам слово еще будет дано.

– Главное мое доказательство против Ромейко находится у него самого, – начал Денисов. – Имеются данные, что Вальдис фотографировал стройку. Он встречался потом с Ромейко и передавал ему фотопленки. Когда вы посмотрите на них, вы без труда поймете, что Ромейко со своим подручным занимался сбором шпионских сведений.

Хотя Симонян приказал Ромейко сидеть спокойно, тот снова вскочил.

– Обыскивай!

– Прошу со мной на вы! – холодно сказал Денисов. – Я не думаю, что вы носите шпионские материалы с собой. Пленки спрятаны в вашем чемодане в гостинице.

Симонян обернулся к Ромейко. На этот раз тот говорил спокойней:

– Можете обыскать! – Он вытащил из кармана связку ключей. – Получайте!

– Я распоряжусь, – сказал Бандуренко, беря ключи.

Он быстро вышел. Генерал обратился к Денисову:

– Обвинение очень серьезное. И доказательства должны быть серьезными.

– Разрешите рассказывать с подробностями?

– Да, конечно. Со всеми подробностями.

– Я бы попросил на время моего объяснения удалить арестованного в соседнюю комнату.

Генерал ответил, хмурясь:

– Ромейко еще не арестован.

Денисов понял, что Трофимов не поверил обвинению против Ромейко. Еще меньше верил Симонян – моряк продолжал спокойно сидеть около Ромейко, как около верного человека. Только Ромейко по-прежнему еле сдерживал раздражение.

И, начиная свои доказательства, Денисов думал о том, что задача ему попала не из простых. То, к чему он постепенно приходил в течение нескольких и, вероятно, самых долгих в его жизни дней, что открывал, сомневаясь, внутренне протестуя, трижды проверяя каждый следующий шаг, – все это он должен был рассказать сейчас неподготовленным людям. Они, конечно, будут сомневаться не меньше, чем он, когда впервые подумал, что Ромейко и есть тот, четвертый.

Но Денисов знал также, что истина на его стороне. Собранные им факты неопровержимы.

Он начал с того, что вражеское судно, маскировавшееся под советский рыболовный траулер, спустило на дно отмели, неподалеку от берега, четырех хорошо снаряженных аквалангистов. Нарушители границы не сомневались, планируя свою операцию, что и судно их будет обнаружено, и высадка на берег незамеченной не пройдет. И они заранее отмели утопическую надежду проскользнуть в тыл неоткрытыми. Не предотвратить преследование, а запутать преследователей – вот был хитрый их план.

Группа была подобрана соответствующая – двое высоких, двое среднего роста. У одного, высокого, нога была маленькая, у второго – побольше. Через контрольно-следовую полосу они переходили так: Вальдис нес на плечах Ромейко, за ним шагал Спиридонов с Мартыновым на плечах. Спиридонов втрамбовывал свою огромную ногу точно в след маленькой ноги Вальдиса, на контрольной полосе оставался только один отпечаток.

Лейтенант Петров, прибывший вскоре на место происшествия, обнаружил след одного человека, но, как безошибочно рассчитывали нарушители, не поверил, что пробирался лишь один. Он измерил глубину следа и определил, что прошло двое. Он мог бы допустить, что их было и больше двух – три, четыре, пять. Но оперативники не имеют времени рассчитывать все теоретически возможные варианты, они практики. Петров раскрыл хитрость противника и, не раздумывая больше, кинулся преследовать двоих. Психологический расчет врага удался.

Теперь перед группой, проникшей в наш тыл, стояли две срочные задачи: поскорее убраться с опасной Курской косы и, если уж нельзя замести следы, то оставить их лишь двум людям.

И они разбились на две группы, двигающиеся так, что если кто-либо увидит одну, то вторую не обнаружит. Одну группу составляли Вальдис и Мартынов, другую – Спиридонов и человек, именующий себя подполковником Ромейко.

Вернувшись, Бандуренко знаком показал, что все нужные распоряжения отданы, и присел около Марьямова.

Денисов продолжал:

– Учесть все случайности, которые могут появиться – невозможно. Появились такие случайности и на пути нарушителей границы. Они понимали, что лучший способ достигнуть Калининграда – сесть на автобус в Ниде. Но до Ниды добрых двадцать километров, а на косе вскоре должны были появиться преследователи. Вывод их был логичен: взять на турбазе машину, там их много, и минут за двадцать домчаться до Ниды. Но на Вальдиса с Мартыновым, пробиравшихся к автостоянке, натолкнулся заведующий турбазой Слесаренко. Они приняли правильное решение – не удирать, а зайти к Слесаренко, побыстрей напоить его, чтобы отвязаться от докучливого соглядатая. Вальдис, побаивавшийся, что его литовский акцент очень уж заметная примета, упорно молчал, а Мартынов, чтобы молчание товарища не бросилось в глаза, болтал без умолку. Как вы увидите сейчас, это был их первый просчет. Вторым просчетом явилось то, что Мартынов, обнаруживший несообразительность Слесаренко, всячески обращал его внимание на свою особую примету – налепленную родинку. Он так часто трогал ее, словно почесывая, что сдвинул выше обусловленного места. И, кроме того, они оставили отпечатки пальцев: пить и есть не принято в перчатках.

А на Спиридонова и Ромейко, поджидавших возвращения товарищей, надвинулась новая непредвиденная случайность – сварщик Тигунов. И вот эти двое, Спиридонов и Ромейко, стараются создать у наблюдательного Тигунова впечатление, что они те, кто в это время сидели со Слесаренко. Одна пара! Спиридонов, не зная, что Вальдису удалось во время выпивки промолчать, охотно болтает, артистически воспроизводя литовский выговор товарища. А Ромейко, не желая, чтоб Тигунов запомнил его голос, наоборот молчит, не подозревая, что тот, кого он дублирует, Мартынов, в этот момент безудержно разливается. И еще одна неосторожность: шел дождь, родинка, налепленная на щеку, сползла, Ромейко поправлял ее неаккуратно, и в минуту встречи с Тигуновым она оказалась ниже места, которое занимала на лице Мартынова. Так примета, по мысли вражеских разведчиков, отожествлявшая двух людей, непредвиденно сыграла против них, свидетельствуя, что они – люди разные, лишь камуфлирующиеся под одного.

А дальше опасные непредвиденности стали напластывался одна на другую. Влезть в машину так, чтоб остались следы только двух человек, им не удалось. В Ниде их заметил автослесарь Владас Венчюрюс и женщина-диспетчер – и тот, и другая по фотографии опознали ночных пассажиров. И просто непростительная неосторожность была допущена Ромейко с местной колхозницей Элене Райбужас. В автобусе он всю дорогу разговаривал с ней. В результате Райбужас запомнила и Вальдиса с Мартыновым, садившихся в автобус на Клайпеду, и Спиридонова с Ромейко, поехавших вместе с ней. Когда я показал Райбужас фотографию Ромейко, она опознала его.

Трофимов жестом остановил Денисова.

– Вы не допускаете, что Райбужас могла ошибиться? Осенняя ночь, вдобавок густой туман, тусклое освещение на автостанции, тусклые лампочки в автобусе… Да и обычное женское стремление быть причастной к важным событиям…

– Нет, товарищ генерал Райбужас не похожа на легкомысленную кумушку. Она долго не хотела помогать нам, чтоб ненароком не оговорить невиновных. И только когда убедилась, что мы разыскиваем опасных преступников, без колебаний показала на Ромейко: «И я ему враг, если он такой!»

– Других доказательств вины Ромейко у вас нет?

– Есть, конечно. Среди них и такое. Ни Ромейко, ни другие члены его группы не прибывали в Калининград ни на самолете, ни на поезде, ни в автобусе. Это установлено точно.

Ромейко снова нарушил предписанное ему молчание:

– А если я покажу авиабилет, выписанный на мое имя?

– Тогда я скажу, что билет фальшивый, – холодно ответил Денисов. – Вы вышли на наши берега из моря, а не из самолета. И в то время, когда вы, по вашим словам, находились в порту, чтоб, якобы, защищать его, вы в кафе поджидали Вальдиса. Вот относящийся сюда снимок. – Денисов вынул из портфеля фотографию. – Обратите внимание, как тесно соприкасаются руки этих двух людей, как Ромейко повернул голову к Вальдису – тот, очевидно, что-то шепнул ему, проходя. Это продолжалось мгновение: быстро сомкнувшиеся руки, ловко переданная катушка. Но для Ромейко мгновение это роковое, оно изобличает его.

Трофимов задумчиво сказал:

– Веский снимочек… Ну, а, может быть, руки их соприкоснулись случайно?

– Маловероятно, ибо есть еще несколько снимков. – Денисов подал новые фотографии. – Вот эти – до встречи. Вальдис берет поднос, а перед этим что-то выхватывает из кармана и зажимает в руке. Видите, он держит поднос всего двумя пальцами, остальные что-то прихватывают. А этот снимок – после встречи: Вальдис направляется к свободному столику и уже держит поднос всей пятерней, а у Ромейко рука в кармане – видимо, спрятал что-то, полученное от Вальдиса. По-вашему, эти картинки неубедительны?

– Основательны, скажем пока так. Полностью доказательны они будут, если у Ромейко найдут катушку с фотографиями объекта.

– Эту катушку уже нашли, я уверен в этом. – Зазвонил телефон. Денисов откликнулся. Глаза его заблестели. – Получайте, – сказал он генералу. – В чемодане у Ромейко обнаружена катушка с пленкой, сейчас ее будут проявлять. – Он обернулся к Ромейко: – Интересно, что вы теперь придумаете?

Ромейко хладнокровно ответил:

– Фотограф-любитель. В свободное время щелкаю фотоаппаратом.

– О, конечно! Фиксируете аллеи в парке и детишек у фонтана!

– Будете опровергать обвинения? – спросил Трофимов Ромейко.

Тот деловито посмотрел на часы.

– Подожду. Пленки не доставлены, поклепы еще не все исчерпаны Отвечу разом.

Генерал обратился к Денисову:

– Расскажите, как у вас появилось подозрение, что Ромейко – руководитель диверсионной группы?

Денисов знал, что ему зададут этот вопрос и потребуют точного ответа. Но это был единственный вопрос, на который он не мог ответить точно. Наверно, не было вообще такого момента, чтоб до него – верил Ромейко, а после – заподозрил. Все происходило сложнее. Сперва появились досада и удивление, удивление превратилось в недоумение, недоумение породило неверие.

– Нет, подробнее, подробнее, – потребовал Трофимов, заметив, что Денисов собирается отделаться общим ответом.

Денисов подчинился. Ему, разумеется, не понравилось, что прислали непрошеного помощника, он опасался, что Ромейко будет не в меру придирчивым критиком. И его удивило, насколько за десять-двенадцать лет переменился человек. Он помнил «шебутного Антона», как тогда называли Ромейко, веселым, непоседливым, сердечным и смелым пареньком, а перед ним стоял резкий, язвительный, самовлюбленный чиновник. Недоумение возникло, когда выяснилось, что Ромейко, поехав на Курскую косу, не удосужился заглянуть ни на турбазу, ни в Ниду. Он, несомненно, побаивался, что его признают и Тигунов, и Владас Венчюрюс, и Мария, и Райбужас. Он избегал опасных свидетелей своего ночного пребывания на косе. Он отговорился, что не любит устраивать допросы, тем более – повторные. Но это объяснение не рассеяло недоумения – он должен был вести себя по-иному. А затем выяснилось, что Ромейко слишком уж примитивно толкует вражескую операцию и в запальчивости поворачивает розыск на ложный след. Так появилось недоверие. А оно повлекло грозный вопрос – зачем он это делает?

– Подозрение у вас возникло до того, как Ромейко повстречался с Вальдисом? – уточнил Трофимов.

– Незадолго до этого. И укрепилось после их встречи. Я, признаться, не понимаю, зачем Вальдису потребовалось вмуровывать в стену шамотный кирпич. Но его встреча с Ромейко, передача катушки со снимками – и стало ясно: Ромейко вовсе не тот, за кого себя выдает!

– Кто же он?

– Не знаю, – ответил Денисов с волнением. – Это откроет строгое следствие. Я могу лишь предположить… Хорошо помню прежнего Антона, чудесного юношу, который никогда бы не совершил предательства… Очевидно, его давно нет. А вместо него, прикрываясь, как личиной, честным именем Антона Ромейко – вот этот неизвестный!

– Еще и убийца! – Генерал покачал головой. – Будете, наконец, говорить Ромейко?

Ромейко опять посмотрел на часы.

– Теперь, пожалуй, могу.

Но ему не дал начать вошедший майор с проявленной пленкой в руке.

– Дайте-ка сюда! – сказал Трофимов. Он быстро просматривал пленку на свет. В голосе звучало удивление. – Улица, театр… Парк. Неплохая аллейка!.. А вот и ребятишки у фонтана… – Он небрежно перебросил пленку Денисову. – Что-то не подтверждаются, подполковник, ваши предположения насчет шпионских снимков…

Денисов, ошеломленный, молча разглядывал пленку. Снимки были сделаны мастерски, но самые невинные. Ни одного производственного здания и в отдалении не было видно.

– Вы уверены, что где-нибудь в его номере не спрятано другой катушки? – обратился Денисов к майору.

Тот ответил:

– Уверен. Обыск произведен тщательно.

Трофимов жестом отпустил майора. Ромейко с лукавыми искорками в глазах обратился к генералу:

– Теперь, когда главное доказательство против меня оказалось мыльным пузырем, я могу получить обратно свое оружие?

Генерал задержался с ответом. Денисов поспешно сказал:

– Нет. Если пленку вам удалось хорошо запрятать, то это еще не означает, что опровергнуты другие обвинения!

Ромейко, снова срываясь, воскликнул:

– А где, где у вас доказательство, что я что-либо прятал?!. Голословщина – ваши обвинения! Так и о вас я наговорю бог знает что. Вы, например, что-то секретное прячете вон в тот ящик стола! Чем вы опровергнете мои обвинения?

– Просто покажу, что в столе нет ничего секретного, – хладнокровно ответил Денисов и выдвинул ящик. Он был пуст. Денисов насмешливо сказал: – По старой привычке всегда проверяю перед уходом.

– Чепуха! – Ромейко криво усмехнулся. – Выдвигайте ящик по-настоящему!

Разозленный Денисов с силой рванул ящик и окаменел. На обратной стороне задней дощечки, аккуратно прихваченная двумя скрепочками, виднелась фотографическая катушка. После секундного ошеломления Денисов стал непроизвольно разворачивать катушку, но Ромейко проворно выхватил ее.

– Осторожнее, не проявлена! – Ромейко поднял катушку, показывая ее всем. – Полюбуйтесь, где подполковник Денисов таит добытые им шпионские сведения. А материалец, по уверению Эдика, преотличнейший. Самого себя превзошел парень. Все производственные цехи запечатлены, а особых три кадрика – увесистый шамотина среди нормальных строительных кирпичей. Документальное доказательство, что диверсия могла быть совершена.

Денисов спросил, изумленный:

– Так это вы мне подсунули катушку? Зачем?

– Чтоб не нашли, зачем еще?

Генерал спокойно спросил:

– Итак, вы признаетесь?

– Уже полчаса назад мог признаться, – буркнул Ромейко, возвращаясь за свой стол. – Помешала шумиха с пленкой. – Он вынул из верхнего кармана и швырнул Денисову пластмассовую родинку. – Сувенир вам на память. Чтоб я еще когда-нибудь эту дрянь нацепил!

– Все обвинения Денисова подтверждаете? – продолжал генерал.

– Нет! Он обвинил, что я себя прикончил. Не было и не будет. А что ему не нравятся перемены во мне – переживу.

– Остальное правильно?

– Остальное правильно. Добавлю от себя: поражен, что так дотошно, так скрытно и скоро докопался до истины.

Трофимов обернулся к моряку:

– Будем подводить итоги, товарищ Симонян?

– Неделя кончилась у обоих, пора подводить итоги, – согласился тот.

Трофимов протянул руку Денисову.

– Спасибо, Михаил Владимирович, отлично провели операцию. А теперь отдайте Ромейко оружие. – Он подошел к Ромейко, пожал и его руку. – И вас поздравляю, – до последней обусловленной минуты не расшифровались.