Текст книги "Погоня в тумане"

Автор книги: Сергей Снегов

Соавторы: Владимир Черносвитов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

«Мой принцип не нов: ищите женщину!»

Настроение у Слесаренко было скверное. На рассвете приехали люди, осторожно собрали со стола остатки ночного пиршества и нарисовали план – кто где сидел. Затем подробно допросили Слесаренко и заставили расписаться на каждой странице протокола.

Заведующий турбазой пал духом, обилие подписей доконало его: каждая казалась петлей, добровольно набрасываемой себе на шею.

Опасаясь теперь, что подполковник Денисов приехал не к нему, а за ним, Слесаренко отвечал на все вопросы с великой готовностью. Но ничего нового добавить не мог. Чем дальше, тем больше ночное происшествие стиралось в похмельной памяти Сидоренко.

– Пойдемте-ка лучше к Тигунову и владельцу украденной «Победы», – предложил Денисов.

Сварщик Тигунов поднялся навстречу гостям с таким видом, словно давно поджидал их и удивлялся, почему они запаздывают. Он явно гордился, что попал в очевидцы. С подробностями, с той же неторопливостью – сейчас она уже не раздражала лейтенанта Петрова – он описал, кого встретил, о чем говорил с незнакомцами и как они выглядели.

– У вас расхождения со Слесаренко, – заметил Денисов. – По его показаниям, высокий был молчалив, а низенький говорлив, у вас – наоборот. Неточно и насчет литовского акцента, и насчет родинки.

– Это у Слесаренко расхождения, а не у меня, – уверенно возразил Тигунов. – Я варю точный шов, а не леплю от фонаря… Вот здесь была родинка, – он показал на угол рта, – а если высокий не литовец, так вообще нет на земле такого народа, литовцев.

Денисов обернулся к Слесаренко. Тот заколебался.

– Может, высокий чего и сказал, только не запомнилось… И насчет акцента – тоже не уловил…

– Нет, ты о лице скажи! – настаивал Тигунов. – Тот дылда, востроносый, губы тонкие, с усмешечкой, не так разве? А низенький – метровые плечи, нос такой… В общем, нос! Не так?

– Сколько лет им, по-вашему?

– Парни! – заявил Тигунов. – Ну, может, низенький постарше… Во всяком случае, не пенсионеры!

Слесаренко согласился, что ночных гостей пожилыми не назовешь. Денисов спросил сварщика: не мог бы тот помочь в розыске нарушителей? Тигунов согласился с охотой.

Денисов с лейтенантом направились к писателю.

Писатель Толбузин, владелец «Победы», невысокий, насмешливый человек, всем своим поведением словно бы говорил: «Отстаньте, чего привязались, я же к этому ночному происшествию никакого отношения не имею…» Жена его, полная дама, на полголовы выше мужа, старалась своей любезностью смягчить невежливость Толбузина.

– Вас, надеюсь, не сердят мои вопросы? – Денисова стала раздражать ершистость собеседника. – Простите, не знаю имени-отчества?

– Алексей Александрович. Не сердят, а смешат. Вы отлично понимаете, что происшествие – самое заурядное, а вы придаете ему такое значение! Должен сказать, что я не поклонник шпионской литературы.

– По-твоему, Алеша, и шпионов на свете нет? – примирительно сказала жена.

– Почему нет? Есть, конечно. Раз один кто-то заводит секреты, необходимо появляется кто-то другой, кому до смерти надо те секреты разгадать. Это логика. А что шпионы лезут из воды с аквалангами, ластами, на суше – нож в зубах, в руке пистолет, – это, извините, макулатура.

– Но вашу машину сегодня ночью украли, – сдержанно заметил Денисов. – Кто и почему?

– Проще пареной репы, – немедленно отозвался писатель. – Я исповедую эмпирический реализм: если есть два объяснения – одно заурядное, другое необыкновенное, – выбирай заурядное, оно вернее, ибо массовиднее. Итак – кто? Самое массовидное, самое заурядное и потому самое вероятное – солдаты, опаздывающие в казарму. Парней отпустили на несколько часов, они помчались к знакомым девушкам, уходить не хочется, а когда ушли, увидели – опоздания уже не избежать. А тут – машина. Соблазн непреодолим. Знаменитый криминалист Габриэль де Сартин первой версией для любого дела предлагал: ищите женщину…

– Алеша! – с упреком сказала жена писателя.

– …Ибо любовь к женщине есть самое массовидное, самое высокое чувство мужчины! – закончил Толбузин торжественно.

Денисов не мог не признать, что резон в рассуждениях Толбузина имеется. Случаи были, когда солдаты, опаздывающие в часть, угоняли автомашины. Потом эти машины находили в укромных местечках или прямо на дорогах, неподалеку от казарм.

– Теперь вторая часть вопроса – почему? На это ответить еще проще: потому, что я этого горячо хотел.

– Вы хотели, чтоб угнали вашу автомашину? – удивился Денисов.

– Именно, – хладнокровно подтвердил писатель. – Сокровеннейшая мечта моя, что когда-нибудь опрометчивый вор избавит меня от этого грохочущего и постоянно неисправного авторыдвана. Не я езжу на моей машине, а она ездит на мне!

– Почему же не продадите?

– Не могу! Единственное, что не могу, это продать ее! – воскликнул писатель. – Могу на ней расшибаться, буксовать, опрокидываться, останавливаться, терять права, терять голову, но только не продавать. Ибо ее любит моя отчаянная супруга! Честное слово! В мире еще не существовало столь неграмотного и столь лихого водителя, как моя жена. И когда она уносится на этом драндулете, я буквально не нахожу себе места – вдруг авария, вдруг несчастье! Теперь вы понимаете меня?

Денисов покачал головой.

– Объяснение, выражаясь вашими словами, отнюдь не заурядное и не массовидное… Проводите меня, пожалуйста, Алексей Александрович.

За порогом домика Денисов спросил:

– Какие сигареты курит ваша супруга?

– Никаких, – ответил Толбузин. – А почему вы об этом спрашиваете?

– В вашей машине нашли окурок со свежими следами помады.

– Ага! Значит, женщина все-таки была! Значит, я прав?

– Возможно… Кстати, не хотите ли проехать с нами к вашей «Победе»?

– Пожалуй, съезжу, – проговорил писатель. – Все-таки интересно… Позвольте, я предупрежу жену…

Уже в машине писатель сказал Денисову, что у него мелькнула мысль – похитителей «Победы» было четверо. Почему? Ну, это вполне естественно – двое парней, две девушки.

Денисов рассмеялся.

Недалеко от Ниды машина свернула в лесную просеку. У «Победы», все так же стоявшей передними колесами в воде, прохаживался пограничник. Здесь все уже было сфотографировано и тщательно исследовано, но Денисов предупредил еще в погранотряде, чтоб автомашину не убирали, пока он не приедет.

– Жива старуха, – произнес Толбузин. – И украсть-то себя по-хорошему не дает.

Денисов раскрыл дверцы «Победы». Машина была старенькая, с поврежденной обивкой, со стертыми резиновыми ковриками, небрежно помытыми стеклами.

– Вот вы смеялись, подполковник, а напрасно, – сказал Толбузин. – Смотрите – песок в передней и в задней кабинах. На коврики смотрите! Спереди и сзади сидели пассажиры – двое мужчин, две женщины.

– А чем вы докажете, что эту грязь оставили не вы? – Денисов серьезно посмотрел на Толбузина. – У вас в семье тоже четверо: вы с женой и дети.

– Исключено! – возразил писатель. – Моя жена и мои дети?! Да после того, как они на минуту влезают в машину, песок надо вычерпывать лопатой! И между прочим, вчера вечером я как раз это и проделал – вычистил обе кабинки.

– Вот как? Это важно, – сказал Денисов. – Тогда извините меня… Действительно возможно, что пассажиров было четверо… Что ж, спасибо, Алексей Александрович! Можете забирать свою «старуху»…

Ложный след?

Денисов помнил Ниду очаровательным курортным городком – двухэтажные дома с садами, замысловатой архитектуры коттеджики, всего одна большая улица, повторяющая извивы берега. На холме, нависающем над заливом, главная достопримечательность городка – деревянный домик Томаса Манна. Писатель жил тут давно, еще в двадцатые годы. Затем в домике помещалась гостиница. Но жители Ниды иначе его и не называли: «Дом нашего Томаса Манна».

Нида похорошела. Универмаг, столовая, почта, ресторан, автостанция – все это были новые постройки. Денисов с удовлетворением отметил, что они не нарушили ансамбль городка. Новые здания гармонировали с высокими лесистыми дюнами, со старыми строениями, словно так и задумано было издавна.

На автостанции Денисов не застал ни автослесаря, ни Марии. Ему указали где живет диспетчер.

Мария была дома, перешивала, укорачивала старое нарядное платье. Она повторила то, что уже говорила лейтенанту. Денисов убедился – большего от нее не добиться: Мария и вправду не присматривалась к пассажирам. Он спросил тогда, где найти автослесаря. Оказалось, что тот живет неподалеку.

Денисов направился к Владасу.

Владас рассказал о двух запомнившихся ему пассажирах, уехавших в Клайпеду. Денисов спросил об Элене Райбужас.

– О, Элене! – воскликнул Владас. – Это очень интересно… такая женщина, да? Мужа убили немцы, очень нехорошо убили, пытали, потом это… виселица, так? Потом она опять жениться, второго мужа тоже…

– Фашисты?

– Нет, наши кулаки. То есть да, фашисты, только свои… После войны.

– Здесь, в Ниде?

– Что вы, нет! Около Каунас. Элене сюда с двумя девочки. В колхоз, да? И живет здесь…

Элене Райбужас встретила гостей приветливо. Ей было около сорока, но, стройная и быстрая, она казалась моложе. Она и сейчас была красива.

Райбужас насторожилась, когда узнала, чего от нее хотят. По-русски она говорила хорошо.

– Я не сыщик и сыщикам не помогаю!

– Даже если сыщики разыскивают того, кто причинил вред вам самой? – Денисов говорил мягко и настойчиво. – Мы слышали, как подло поступили с вашим мужем. Неужели вы не помогали разоблачить его убийц?

Она ответила быстро и нервно:

– То были враги. Бешеные собаки! Бешеных собак надо убивать. И я не уехала сюда, пока всех убийц мужа не захватили.

– Мы тоже разыскиваем врагов, а не друзей.

– Это люди хорошие.

– Помогите нам установить – и мы скажем вам спасибо.

Она начала рассказывать, но без охоты. Да, вчера она ездила в Зеленоградск, чтобы продать овощей. А если хочешь поспеть к утреннему базару, надо вставать ночью. Она вышла до рассвета, шел дождь. Мешок был тяжелый, она остановилась отдохнуть. Двое незнакомых мужчин вышли из леса и заспешили к ней, она чуть не закричала – так ее напугали. Но высокий понес ее мешок, а другой, пониже, взял ее под руку, чтоб она в тумане не споткнулась, расспрашивал, кто она, сказал о себе, что живет в Калининграде с женой Полиной и дочкой Катей, сюда приехал порыбачить, но туман ему не нравится, и он с приятелем уезжает обратно. Он сказал, что его восхищает Нида, он обязательно приедет сюда зимой походить на лыжах в дюнах. Она назвала ему свой адрес, он обещал через недельку написать. Они ехали в автобусе до Зеленоградска, там отнесли ее мешок на базар, а сами ушли на вокзал.

– Фамилии их вы не спрашивали?

– Зачем? Не я поеду к ним, а они ко мне. Мою фамилию записали.

– Вы не можете описать внешность своих попутчиков?

Она повторила, что один выше, другой пониже. Родинку на щеке у того, кто пониже, она не заметила. Он широкоплеч, средних лет, волосы русые, глаза серые, очень добрые и смелые, – настоящий мужчина. Высокий – юноше, почти мальчик. Он сперва тоже разговаривал, потом замолчал и все время смотрел в окно автобуса. По дороге их останавливал патруль, проверял документы – все было в порядке.

Денисов обменялся взглядом с лейтенантом.

– Патруль сообщил, – сказал Денисов Элене, – что в вашем автобусе не было ни одного жителя Калининграда, все по документам – из Ниды. Значит, или ваш попутчик обманул вас, или документы у него фальшивые.

Лицо женщины снова стало замкнутым.

– Верно, в Ниде я их раньше не видела, но верю, что он сказал правду.

– Но как же тогда с паспортом, прописанным в Ниде?

– Я его паспорт не смотрела.

– У меня к вам просьба, товарищ Райбужас, – сказал Денисов после некоторого молчания. – Вы поможете опознать ваших сегодняшних попутчиков, когда мы их задержим?

– Не собираюсь. – Голос женщины прозвучал враждебно.

– Почему?

– Они хорошие люди…

На улице Денисов тяжело вздохнул.

– Характерец, – сочувственно произнес лейтенант. – Во что поверила, в том, хоть кол на голове теши, не разубедить.

– Во всяком случае, теория Толбузина о двух влюбленных парах терпит крах. Незнакомцы повстречали Райбужас после того, как бросили автомашину. И никаких других женщин мы пока не обнаружили.

– Но женщина в ней сидела, об этом свидетельствует окурок.

– Вы не допускаете, что окурок подбросили нарочно, чтобы навести нас на ложный след?

Два подполковника

В Калининград Денисов возвратился поздно. В гостинице Дома офицеров ему отвели номер. Собственно, комната была на двоих, но администратор обещал больше никого не поселять.

Перед сном Денисов занес в блокнот события дня и некоторые мысли. Утром, в отведенном ему кабинете, он хотел вернуться к записям, но помешали звонки: эксперты сообщали о следах пальцев, обнаруженных в автомашине, на бутылках водки и на консервных коробках, о размерах ботинок, оставивших отпечатки на контрольной полосе. Все это было важно для следствия, но отсутствовало самое главное – нити, которые привели бы к нарушителям.

В середине дня, после обеда, выпал свободный часок. Денисов вынул блокнот. Он смотрел на записи и удивлялся. Одно противоречие наслаивалось на другое. Денисов недоумевал и раздражался: еще ни разу в своей многолетней работе он не сталкивался с таким необыкновенным случаем.

Он выдернул из блокнота лист, написал на нем: «Главные вопросы», подумал и крупными буквами вывел: «1. Дерзость».

Откинувшись на стуле, он барабанил пальцами, рассеянно глядел в окно. Нет, в его жизни попадались и более дерзкие нарушения границы. Но то было во время войны. А сейчас… Даже в разгар холодной войны вражеские разведчики не осмеливались действовать с такой наглостью.

Денисов вспомнил Бандуренко – того тоже удивляет дерзость этой вылазки. Чужое судно не только камуфлируется под нашего рыбака, – это бы еще куда ни шло, – оно надевает маску реально существующего советского траулера с хорошо известным капитаном. Кто-то – один или несколько – высаживается на косе и не скрывается в лесу – правда, скрыться там трудно, – а лезет на турбазу, где всего опаснее, где обязательно запомнят. Нет, они почти не скрываются, те двое, – угощают Слесаренко, мирно беседуют с Тигуновым, покоряют своей услужливостью Элене Райбужас… А кража машины? Вот уж чего нельзя не заметить! Если бы лейтенант Петров и не обнаружил угона «Победы», утром это раскрыл бы Слесаренко или сам Толбузин. Открытая дерзость, вызывающая уверенность в каждом поступке, – почему?

Денисов снова взял карандаш. Теперь первая запись выглядела так:

«1. Дерзость. Преднамеренная».

Один вопрос тянул за собою другой. Шла цепная реакция вопросов: одна загадка порождала загадки новые, еще более темные, еще более сложные. Хорошо, преднамеренная дерзость. Но для чего? Конечно, нарушители не сомневались, что рано или поздно – и скорее рано, чем поздно, – их обнаружат. Дерзость и быстрота давали выигрыш во времени. Это так, но этого мало. Решительность действий, отважная демаскировка имеют и свои недостатки: они вызывают ответный прилив энергии, решительность и быстроту преследователей. Не учитывать этого нарушители не могли. Нет, они стремились не только к крохотному выигрышу во времени. Они преследовали цель покрупнее. И открытым появлением на турбазе и в Ниде они запутывали следы.

Денисов пододвинул листок. Первая строчка приобрела окончательный вид:

«1. Дерзость. Преднамеренная. Демаскировка как своеобразная форма маскировки».

Да, но что они скрывали? Какие следы запутывали? Им надо было сбить с толку преследователей – это несомненно. Они не сомневались, что пограничники изучат их следы. Лейтенант Петров именно так и сделал – проверил глубину следа на контрольной полосе и нашел, что нарушителей было двое. Следовательно, они заранее были уверены, что их маскировка «под одного» не удастся. И они построили расчет на том, что обнаружат именно двоих. Маскировались тем, что давали себя раскрыть. Это был ход психологический. Лейтенант определил, что их было двое, – у него, естественно, душевное удовлетворение: ага, мерзавцы, хотели провести, да не на такого напали! В том-то и состоял их лукавый план, что преследователь раскроет элементарную хитрость, обрадуется, и на тонкую проницательность его уже не хватит.

И все следы, оставляемые ими впоследствии, должны были убедить преследователей: хитрости врага раскрыты полностью. Вы обнаружили, что нас не один, а двое? Нате, получайте всюду двоих: на турбазе у Слесаренко, под деревом с Тигуновым, в автобусе…

Отсюда вывод: нарушителей было не двое, а больше. Именно это они и маскировали.

Денисов записал на листке из блокнота:

«2. Нарушителей не двое, а больше – трое или четверо».

Кстати, об этом свидетельствует и грязь в автомашине. Как они ни были аккуратны, но ног своих убрать в карманы не смогли. Видимо, писатель прав – их было, всего вероятней, четверо. Да, две пары, но только без женщин, женщин искать не будем. Пробираться ночью по морскому дну в аквалангах – это пока занятие не для женщин… Двое высоких мужчин, двое пониже. Что до родинок, то и родинки – камуфляж. Их назначение – убедить преследователей, что нарушителей всего двое: оба низеньких нацепили по родинке, но неаккуратно, у одного она оказалась возле носа, у другого ближе к губе. Настоящего разведчика не пустят на операцию с такой очевидной приметой, как родинка на щеке. У разведчика неприметность – профессия. И если что-либо на его лице бросается в глаза каждому, то можно смело утверждать – липа!

На листке появилась новая запись:

«3. Двое отвлекают преследование на себя. Третий или третий и четвертый проводят в тиши запланированную операцию».

Что за операция и где ее проводят? Начнем со второй половины – где? Вероятнее всего – в Калининградской области.

Нарушители не спешили скрыться. По крайней мере, не спешила отвлекающая группа, – назовем ее пока так. Для чего? Опять-таки для того, чтобы дезориентировать пограничников. С одной стороны, повести по своим следам, а с другой, если те догадаются о существовании основной группы, все их внимание нацелить на шоссе, железнодорожный вокзал, аэропорты. Создать видимость, что основная группа, сознательно жертвуя прикрывающей, пытается проникнуть внутрь страны.

Денисова не очень убедили эти свои размышления, однако интуиция, развитая опытом, подсказывала именно этот ход событий.

Четвертая строка на листке выглядела так:

«4. Группа разведчиков намерена действовать на территории Калининградской области».

Как действовать? Это зависит от того, что за операция. Просто разведка? Разведка с диверсией? Что разведывать? Против чего диверсия? Какой объект привлекает их внимание? Рыбацкий флот? Вряд ли. Ни для кого не секрет, сколько нами добывается в океане селедки и какого она качества. Старые промышленные предприятия? Сомнительно: не станут ради давно известных объектов затевать такую сложную операцию. Другие цели? В области одно новое строительство, не гигант, не что-либо уникальное, но все же спецобъект – стройка. Бандуренко и Марьямов правы: разведчики попытаются проникнуть туда. Но не менее вероятно, что их привлекает и другое – порт. Говоров тоже прав: нужно и об этом подумать. Они снабжены документами сверхсрочно служащих – не для того ли, чтобы проникнуть в порт?

Денисов вписал в листок:

«5. Усиленная охрана стройки. Основное внимание – порт».

Последний вопрос – как будут действовать разведчики? Если они разбились на две группы, отвлекающую и основную, то основная постарается некоторое время себя не проявлять. А отвлекающая будет действовать в местах, далеких от объекта, составляющего цель операции, и действовать будет с прежней дерзостью. Вести нас по горячему ложному следу, и непременно в сторону от основной цели.

На листке появилась последняя запись:

«6. Отвлекающая группа должна в самое ближайшее время появиться в границе обзора».

Денисов вложил листок в блокнот и подошел к окну. Сегодня туман был гуще, чем вчера, – противоположная сторона узкой улицы проглядывалась с трудом.

В дверь постучали.

В комнате появился человек в форме морского подполковника.

– Здравствуйте, Михаил Владимирович, – сказал моряк и протянул руку. – Не узнаете?

– Не узнаю, – Денисов показал на стул. – Садитесь.

Гость был средних лет, невысок, широкоплеч, с открытым приятным лицом. Он сидел спокойно, говорил неторопливо, но за нарочитой сдержанностью угадывались и решительность, и живость.

– Антон Пахомович Ромейко, прошу любить и жаловать. И теперь не припомните?

– И теперь не припоминаю, – сказал Денисов, почувствовав раздражение.

Гость засмеялся. Глаза его лукаво вспыхнули.

– Память у людей! Ладно, еще припомните. Я здесь не для того, чтобы ворошить далекие воспоминания.

Сдержанности моряку хватило ненадолго, он беспокойно задвигался на стуле, энергичными жестами подкрепляя каждое слово.

– Простите, – нарочито сухо сказал Денисов, – я и сейчас не понимаю – чем могу служить?

– Не вы мне, а я вам буду служить. Ваш помощник по этому дохлому делу. Теперь понятно?

– По-прежнему – нет. Я не просил себе помощника.

Гость снова рассмеялся. Его словно бы радовало недоумение Денисова.

– Еще бы! Особенно помощника в том же звании… И без наших просьб начальство соображает, кого к кому. – Он протянул свернутый вчетверо лист. – Примчался в Калининград из отдела капитана первого ранга Симоняна. Тут, сами знаете, имеется наше хозяйство…

Денисов читал документы Ромейко без энтузиазма. Развязный морской подполковник вряд ли удовлетворится ролью исполнительного помощника. Такой будет совать нос во все, изображая контролера.

Он молча возвратил Ромейко его, документы. Тот сказал:

– Итак, все в порядке? Тогда можете наваливать на меня задания, которые самому не хочется… Естественно, по порту: он нас всего больше беспокоит.

Денисов собирался уже раскрыть свой блокнот и ввести нежданно появившегося помощника в круг фактов и предположений, но его уязвило какое-то ерничество в тоне моряка. Оно могло быть терпимо в незначащем дружеском разговоре, но не сейчас…

Денисов помедлил и набрал номер Бандуренко. Начальник отряда откликнулся сразу.

– Виктор Михайлович, к нам приехал подполковник Ромейко. Да, ко мне в помощники. Ты в курсе дела? Ничего не знаешь? Проверь, пожалуйста… хорошо, подожду.

Он выразительно посмотрел на Ромейко.

– Понимаю и сочувствую, – насмешливо проговорил тот. – Здоровое недоверие в нашем ремесле – основа основ. Проверяй и перепроверяй. Ну, давай, давай!

– Не совсем, товарищ Ромейко. – Денисову хотелось вежливо показать моряку, что время переходить на «ты» не приспело. – Удостовериться, а не выказывать недоверие. Тут существенная разница, товарищ подполковник.

Ромейко по-прежнему улыбался, но голос его стал серьезным.

– Что ж… Во всяком случае – поболтаем, пока… – он кивнул на телефон. – Итак, вы меня решительно не хотите вспомнить, Михаил Владимирович? Жаль. Пятнадцать лет назад вы теплее относились к лейтенанту Ромейко, шебутному Антону, как меня тогда называли на границе.

И только тут Денисов вспомнил юного моряка-лейтенанта, часто наведывавшегося на заставу, где служил Денисов. Тот «шебутной Антон» прослужил у них года два, а потом ушел на учебу, но память о нем долго сохранялась на границе. Антон был прирожденным моряком, он и отдыхать шел не на сушу, а опять-таки в море: на шлюпке.

С той далекой поры Ромейко неузнаваемо изменился. Плотный, уверенный в себе, он ничем не напоминал худенького, ершистого, мало дисциплинированного юнца.

Денисов вторично – и гораздо сердечней – пожал руку Ромейко.

– Рад повстречаться снова, Антон Пахомович!

Он нерешительно посмотрел на телефон. Ромейко засмеялся.

– Подождем, подождем. Проверка есть проверка.

Телефон зазвонил. Денисов взял трубку. Но это был Говоров, а не Бандуренко.

– В отделы кадров приходили наниматься многие, – сообщил Говоров. – Подозрителен пока только один. Просится на судоремонтный. Сам из Костромы, только что из армии, по говору – волгарь. Служил на Урале, сюда поманило, якобы, море. Военный билет и прочие документы в порядке.

Денисов посоветовал присмотреться внимательней.

Когда разговор закончился, Ромейко кивнул на трубку.

– Пинкертоны наши? Уже ухватили кого за шкирку?

– Примеряются, – сказал Денисов. – Сличают со словесным портретом.

Опять зазвонил телефон. На этот раз говорил Бандуренко. В морском управлении подтвердили, что подполковник Ромейко, выполняя спецзадание, получил командировку в Калининград.

Что ж, ничего не поделаешь…

– Приступим, Антон Пахомович! – Денисов достал блокнот. – Рассмотрим в деталях известные факты.

– Рассмотрим, рассмотрим! Це дило треба розжуваты, как говорят у нас на Украине.

Денисов ничего не мог с собой поделать. Как только Ромейко начинал говорить, у Денисова возникала безотчетная неприязнь. И лексикон и поведение – все отдавало каким-то шутовством. Казалось, что Ромейко тут же, прямо в лицо, рассмеется, услышав первое же предположение Денисова.

И, наверное, поэтому Денисов прочитал из блокнота все известные факты, но листок, куда записал гипотезы, так и не извлек наружу.

Ромейко добродушно кивал.

– Понятно… Кое-что я уже знал, но не все. Этот Петров – молодец!.. Значит, двое? Что же, вполне вероятно… Замаскировались примитивно, хитрость не удалась. А вот куда с турбазы подались? В Клайпеду или через Зеленоградск в Калининград?

– Наше предположение – в Калининград.

– Согласен. И попрут, всего вероятней, в порт. Иначе, зачем мне и сидеть здесь?

– Они здесь не потому, что мы с вами приехали, – возразил Денисов, пожимая плечами. – Охотимся-то мы, а не они. И придется охотиться там, куда они подадутся, а не где нам удобнее…

Покончили на том, что Ромейко сам поедет по местам, где появлялись нарушители.